Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Вы до сих пор продолжаете работать в «Фарматек»?

– Я у них главный научный сотрудник.

– Получается, что живете в Лимингтоне, а работаете в Портсмуте?

– Да.

– На работу добираетесь на машине?

– Да.

– Трудная поездка, – произнес Гелбрайт сочувственно. – Это занимает… сколько? Полтора часа на поездку туда и столько же на обратный путь. Когда-нибудь думали о том, чтобы переехать поближе?

– Нет. Мы сделали это год назад, переехав в Лимингтон. И да, вы правы, поездки ужасны, особенно летом, когда полно туристов в «Нью-Форест». – В его голосе можно было уловить печальные нотки.

– Откуда вы переехали?

– Из Чичестера.

Гелбрайт припомнил заметки, которые Гриффитс показала ему после телефонного разговора с Самнером.

– Это там живет ваша матушка?

– Да. Она прожила там всю жизнь.

– И вы тоже? Родились и выросли в Чичестере?

Самнер кивнул.

– Переезд, видимо, был для вас довольно тяжким, если учесть, что к поездке на работу прибавлялось еще по полчаса в каждую сторону?

Он не отреагировал на вопрос, подавленно глядя в окно.

– Знаете, о чем я думаю? – наконец отозвался Самнер. – Если бы я взялся за оружие и отказался сдвинуться с места, Кейт не умерла бы. У нас никогда не возникало трудностей в Чичестере.

Казалось, он сразу понял, что его слова можно истолковать неоднозначно, и добавил:

– Я хотел сказать, что в Лимингтоне полным-полно незнакомцев. Половина людей, с которыми приходится знакомиться, вообще не живут там.

Гелбрайт перекинулся парой слов с Гриффитс, прежде чем она ушла, сопровождая Уильяма и Ханну Самнер домой. Ей дали время переодеться и собрать сумку. В свободном желтом свитере и черных рейтузах она теперь не походила на строгую молодую женщину при исполнении. Гелбрайту было довольно интересно узнать, смогут ли отец и дочь чувствовать себя комфортно в обществе этого «небрежного Джо». Ему показалось, что не очень. Полицейская форма внушала доверие.

– Присоединюсь к тебе завтра рано утром, – сказал он ей, – мне нужно, чтобы ты кое-что выведала у него до моего появления там. Нужен список друзей их семьи в Лимингтоне, второй список друзей в Чичестере и третий список друзей по работе в Портсмуте. – Он устало провел рукой по подбородку, пока пытался вспомнить еще что-нибудь. – Будет также полезно, если он перечислит тех из них, у кого есть лодки или доступ к лодкам или яхтам, и еще полезнее, если перечислит личных друзей Кейт отдельно от общих друзей их семьи.

– Слушаюсь, начальник.

Гелбрайт улыбнулся.

– И постарайся вызвать его на разговор о Кейт. Нам необходимо знать о ее повседневных делах, распорядке дня, магазинах, в которые она ходила за покупками…

– Без проблем.

– И о его матушке. У меня сложилось впечатление, что Кейт заставила Самнера уехать от нее, что могло привести к некоторым трениям в семье.

Это рассмешило Гриффитс.

– Я нисколько не осуждаю ее. Он на десять лет старше и жил дома с мамочкой до вступления в брак.

– Откуда тебе известно?

– Я поговорила с ним немного, когда узнавала его прежний адрес. Мать отдала ему в качестве свадебного подарка семейный дом, в ответ он должен был дать немного денег под закладную на приобретение квартиры в доме через дорогу.

– Слишком близко, чтобы было удобно, да?

Она хихикнула.

– Чертовски неудобно, сказала бы я.

– А что с отцом?

– Умер десять лет назад. А до тех пор была жизнь втроем. После его смерти жизнь вдвоем. Уильям – единственный ребенок в семье.

– Как получилось, что ты так хорошо информирована? Разговаривала с ним всего один раз и совсем недолго.

Она дотронулась до носа.

– Разумные вопросы и женская интуиция. Ведь всю жизнь его всегда ждали дома, поэтому он и не уверен, что сможет справиться.

– Тогда удачи. Не могу сказать, что завидую.

– Нужен кто-то, чтобы присмотреть за Ханной, – вздохнула она в ответ. – Бедняжечка. Можешь себе представить, что могло бы случиться с тобой, если бы тебя бросили так, как бросают ребят, которых мы берем под арест?

– Временами, – признался он. – Иногда я благодарю Бога за то, что мои родители выставляли меня из родного гнезда и говорили, чтобы я сам о себе позаботился. Ты ведь знаешь, что можно любить и слишком много, и слишком мало. Затрудняюсь сказать, что опаснее.

Глава 8

В восемь часов вечера в понедельник было принято решение допросить Стивена Хардинга после того, как полиция Дорсета получила подтверждение, что он был на борту своего судна на реке Лимингтон. Хотя беседа не могла состояться до девяти часов вечера – до приезда из Уинфриза дежурного полицейского, старшего офицера Карпентера. Инспектору Гелбрайту, все еще находившемуся в Пуле, было приказано отправиться в Лимингтон и встретиться с начальником возле офиса начальника порта.

Пытались дозвониться до Хардинга по его радиосвязи и мобильному телефону, но все было выключено. Полицейские, проводящие расследование, так и не смогли выяснить, был ли он все еще там утром во вторник. Телефонный звонок его агенту Грему Барлоу вызвал только бешеную тираду по поводу самонадеянных молодых артистов, «которые слишком высокого о себе мнения, чтобы ходить на пробы», и которым остается «лишь мечтать о будущем выходе на сцену».

– Конечно, я не знаю, где он будет завтра, – зло закончил он. – Я даже вообще ничего не слышал о нем, начиная с утра пятницы, поэтому я увольняю этого содомита. Я бы не возражал, если бы он зарабатывал деньги для меня, но он не работает месяцами. Можно подумать, он Том Круз, если послушать, как он разговаривает. Ха! Пиноккио подходит значительно лучше… да, он просто деревянный…

Гелбрайт и Карпентер встретились в девять часов. Старший офицер, высокий крупный мужчина с копной темных волос, из-за особого взгляда казался постоянно сердитым. Его коллеги уже не замечали этого, но на подозреваемых его свирепый взгляд наводил страх. Гелбрайт по телефону уже кратко доложил о своей беседе с Самнером, но сейчас для пользы дела снова повторил Карпентеру, отметив, что Хардинга называют «бесноватым гомиком».

– Это не вяжется с показаниями его агента, – грубовато заметил Карпентер. – Он описал Хардинга как помешанного на сексе, сказал, девушки наперебой рвутся к нему в постель. Наш красавчик – заядлый курильщик, поклонник «тяжелого металла», коллекционирует фильмы для взрослых, а когда нечего делать, предпочитает часами просиживать в стриптиз-барах. Нудизм – его навязчивая идея, поэтому, когда он предоставлен себе, в квартире или на борту судна расхаживает с голыми яйцами. Есть шанс, что мы увидим его свисающий член, когда поднимемся на борт его посудины.

– Значит, мы можем с предвкушением ждать этого, – мрачно отметил Гелбрайт.

Карпентер захихикал:

– Он любит себя. Не подумает взяться за дело, если не уверен, что сможет убить двух зайцев. В настоящий момент в Лондоне у него двадцатипятилетняя девица, которую зовут Мари, а тут еще одна, то ли Биби, то ли Диди. Барлоу сообщил имя его друга здесь, в Лимингтоне. Это Тони Бриджес, предоставляющий ему услуги в качестве секретаря на телефоне, когда актер уходит в море. Я послал Кемпбелла переговорить с ним. Если он сможет связаться с Бриджесом, то обязательно мне позвонит. – Он потянул за мочку уха. – О Хардинге положительно отзываются все любители мореплавания. Всю свою жизнь он провел в Лимингтоне, вырос неподалеку от лавчонки на Хай-стрит, слоняясь около судов с десяти лет. Приблизительно три года назад он внес речной причал в перечень необходимых дел. Откладывал все до последнего цента на покупку «Крейзи Дейз». Все свободные выходные проводил на борту шлюпа, количество рабочих часов, которые он потратил на улучшение мореходных качеств судна, должно уменьшить количество страдающих мужчин. Это цитата из высказывания одного из членов яхт-клуба. Но все пришли к единому мнению, что хотя он и немного развязный, сердце у него на нужном месте.

– Этот Хардинг похож на хамелеона, – буркнул Гелбрайт. – Имею в виду три разных мнения об одном и том же парне. Охотник за задами, похотливый жеребец, но все же признанный всеми довольно хороший парень. Платите деньги и выбирайте по вкусу, так ведь?

– Не забывай, он актер, поэтому я сомневаюсь, что дано точное определение. Возможно, он подлаживается под вкус галерки в тех случаях, когда ему предоставляется подобный шанс.

– Лжец. Больше похож на лжеца. По сведениям Ингрема, он рассказывал мальчикам, что вырос на ферме в Корнуолле. – Гелбрайт поднял воротник, так как с реки подул ветер, напоминая о том, что он легко оделся этим утром. – Может быть, поэтому он тебе нравится?

Карпентер покачал головой:

– На самом деле нет. Его можно просмотреть почти насквозь. Думаю, он скорее может быть учебным материалом. Одиночка… плохие рабочие данные… целый перечень несостоявшихся отношений… возможно, живет дома только с матерью… ненавидит ее вторжение в свою личную жизнь. – Он понюхал воздух, подняв нос. – На данный момент я бы сказал, что муж – наиболее вероятный кандидат.

Тони Бриджес жил в небольшом доме с террасой, расположенном за Хай-стрит. Кивком он выразил согласие поговорить о Стивене Хардинге. На нем не было рубашки и обуви, только джинсы. Пошатываясь, он провел полицейских в неубранную гостиную. Худой, резкие черты лица, обесцвеченные волосы, подстриженные «ежиком». Но он вполне дружелюбно улыбнулся, приглашая детектива Кемпбелла войти в дом. Кемпбеллу показалось, что он почувствовал запах конопли. Видимо, полиция в этом доме бывает довольно часто. Он понял, что соседям приходится мириться со многим.

Дом создавал впечатление, что в нем много домочадцев: два велосипеда у стены в конце коридора, груды разнообразной одежды на полу, множество пустых пивных банок в старом пивном ящике в углу слева, по предположению Кемпбелла, после давней вечеринки, переполненные пепельницы, от которых шел неприятный запах… «На что же тогда похожа кухня? – подумал Кемпбелл. – Если она такая же зловонная, как и гостиная, то, вероятно, там водятся и крысы».

– Если опять включилась сигнализация, – начал Бриджес, – то вы собираетесь разговаривать о гараже. Они установили эту чертову штуку, и мне до смерти надоели бесконечные звонки по телефону по этому поводу во время его отсутствия там. Я даже не знаю, зачем он приложил столько усилий, чтобы установить ее. Машина – лишь куча металлолома, не представляю, кто бы мог украсть ее.

Он поднял с пола открытую банку пива и указал ею на стул:

– Садитесь. Хотите пива?

– Нет, спасибо. – Кемпбелл сел. – Сигнализация ни при чем, сэр. Мы задаем обычные вопросы всем, кто знает Хардинга, для того, чтобы исключить его из списка подозреваемых. Нам дал сведения о вас его агент.

– Что случилось?

– В субботу ночью утонула женщина. Сообщается, что мистер Хардинг нашел тело.

– Правда? Черт! Кто это?

– Местная жительница, зовут Кейт Самнер. Она жила на Роуп-Уок с мужем и дочерью.

– Чертова дура! Серьезно?

– Вы знакомы с ней?

Тони отпил из банки.

– Я слышал о ней, но никогда не был знаком. У нее было кое-что со Стивом. Однажды он помог ей с ребенком, и она никак не могла оставить его в покое. Это доводило Стива до бешенства.

– Кто рассказал вам это?

– Разумеется, Стив. Кто же еще? – Он покачал головой. – Ничего удивительного, что он напился до одурения прошлой ночью, если оказался тем, кто нашел ее.

– Но нашел не он. Какие-то мальчики нашли. А он позвонил в службу спасения от их имени.

Бриджес размышлял, было видно, как нелегко ему это давалось. Какое бы анестезирующее средство он ни принял, коноплю, алкоголь или то и другое вместе, ему было трудно заставить свой разум включиться в нормальную жизнь.

– Не вижу в этом смысла, – произнес он с неожиданной агрессивностью. Взгляд его сфокусировался на Кемпбелле, глаза горели, как две шпионские камеры. – Мне точно известно, что Стива не было в Лимингтоне ночью в субботу. Я видел его ночью в пятницу, он сказал, что собирается на выходные в Пул. Его лодки не было всю субботу и воскресенье, поэтому он никак не мог доложить об утопленнице в Лимингтоне.

– Она утонула не здесь, сэр. Она утонула у берега приблизительно в двадцати милях от Пула.

– Вот дерьмо! – Одним глотком Бриджес опустошил банку пива, смял ее в кулаке и выбросил в пивной ящик. – Послушайте, бессмысленно задавать мне еще какие-нибудь вопросы. Ничего не знаю о том, кто утонул. Понятно? Я просто товарищ Стива, а не тот, кто следит за каждым его шагом.

Кемпбелл кивнул:

– Понятно. Итак, как товарищ, может быть, вы знаете, есть ли у него девушка здесь, которую зовут Биби или Диди, мистер Бриджес?

Тони погрозил пальцем.

– Что же, черт возьми, все это значит? – воскликнул он. – На мое мертвое тело обрушивается град рутинных вопросов. Что происходит?

Старший офицер задумался.

– Стив не отвечает на телефонные звонки. Его агент оказался единственным человеком, с кем мы смогли поговорить. Он рассказал, что у Стива есть подружка в Лимингтоне, ее зовут Биби или Диди. Он предложил связаться с вами, чтобы узнать ее адрес. Вам это очень трудно?

– ТО-НИ! – послышался пьяный женский голос сверху. – Я ЖДУ!

– Совершенно справедливо, это проблема, – зло ответил Бриджес. – Это Биби, и она моя девушка, в которой я души не чаю, а не девушка Стива. Убью негодяя, если он опередил меня.

Сверху донесся звук захлопнувшейся двери.

– Я ОПЯТЬ ЛОЖУСЬ СПАТЬ, ТОНИ!

Карпентер и Гелбрайт отправились на «Крейзи Дейз» на резиновой лодке начальника порта, управляемой одним из его юных помощников. Температура ночного воздуха была значительно ниже по сравнению с дневной, и им пришлось пожалеть, что не додумались надеть свитер или теплую рубашку под куртку. Холодный ветер дул в сторону Солента, лини оснастки с грохотом бились о лес мачт на причалах Бертон и Йот-Хейвен. Впереди на фоне мрачного неба виднелся остров Уайт, словно дремлющий зверь, припавший к земле. Огни приближающегося парома Ярмут-Лимингтон отражались в воде, танцуя в волнах.

Начальника порта позабавило подозрение полиции в безуспешности попыток связаться с Хардингом по радиосвязи или мобильному телефону.

– Сделайте одолжение! Зачем ему расходовать свои батареи на разговор с вами? Береговая власть не распространяется на прогулочные лодки, причаленные к буям. Он освещает салон газовой лампой, мол, это романтично, и потому предпочитает буй на реке понтону в порту. Это да еще и то, что девушки, которые уже на борту, зависят от него. На берег они могут попасть только на его маленькой резиновой лодке.

– Много девушек бывает на борту его лодки? – спросил Гелбрайт.

– Даже знать не хочу. У меня своих дел по горло, и я не собираюсь вести список побед Стива. Он предпочитает блондинок, точно знаю. Недавно видел его с одной потрясной красоткой.

– Небольшого роста, вьющиеся светлые волосы, голубые глаза?

– Насколько помню, волосы были прямые, но лучше на меня не ссылаться. У меня плохая память на лица.

– Имеете какое-нибудь представление о том, когда ушла лодка Стива утром в субботу? – спросил Карпентер.

Начальник порта покачал головой:

– Отсюда я не мог увидеть. Спросите в яхт-клубе.

– Мы уже спрашивали. Не повезло.

– Тогда ждите до субботы, когда появятся те, кто плавает только по выходным. Это ваш наилучший шанс.

Лодка замедлила ход, приближаясь к шлюпу Хардинга. В иллюминаторах в середине судна мерцал желтый свет, резиновая лодка ударилась о борт шлюпа от наката волны от парома. Изнутри были слышны приглушенные звуки музыки.

– Эй, Стив! – закричал помощник начальника порта, слегка постукивая по обшивке левого борта. – Это Гари. К тебе гости, приятель.

В ответ раздался приглушенный голос Хардинга:

– Отвали, Гари! Я болен.

– Не могу. Это полиция. Им нужно поговорить с тобой. Иди открой и протяни нам руку.

Музыка внезапно прекратилась, в открытом сходном трапе в кубрик показался сам Хардинг.

– Что происходит? – спросил он, с искренней улыбкой оглядывая двух детективов. – Думаю, это как-то связано с той женщиной, с тем, что было вчера? Мальчики соврали про бинокль?

– У нас возникло несколько вопросов, связанных с этим. – Карпентер ответил точно такой же искренней улыбкой. – Можно подняться на борт?

– Конечно.

Помощник начальника порта прыгнул на палубу и протянул руку, чтобы сначала помочь Карпентеру, а потом его товарищу.

– Моя смена заканчивается в десять, – обратился парень к офицерам. – Через сорок минут заберу вас. Если будете готовы раньше, позвоните по мобильнику. Стив знает номер. Если нет, то везти вас придется ему.

Полицейские наблюдали, как он развернулся, делая широкий круг, оставляющий сверкающий след на поверхности воды, и направился вверх по течению реки к городу.

– Вам лучше спуститься, – сказал Хардинг. – Здесь холодно.

Он был одет в ту же тенниску без рукавов и те же шорты, что были на нем накануне. Его охватила дрожь от порывов ветра по соляным пластам на входе в реку. Хардинг был босой, он критически глянул на ботинки полицейских.

– Вам лучше снять обувь, – сказал он им. – Я потратил два года, чтобы настил имел такой вид, как сейчас, не хочу, чтобы на нем оставались следы.

Они расшнуровали ботинки, спеша оказаться в уютном тепле. Воздух внутри салона все еще был насыщен парами алкоголя, не выветрившимися после ночной пирушки. И даже если бы на столе не было пустой бутылки из-под виски, нетрудно было догадаться, почему Хардинг назвал себя больным. Тусклый свет единственной газовой лампы только подчеркивал впадины на его щеках и темную щетину давно не бритого подбородка. Даже беглого взгляда на мятые простыни в каюте, куда он успел быстро закрыть дверь, было достаточно, чтобы у полицейских не возникло сомнений в том, что он провел большую часть дня в постели в ужасном похмелье.

– Какие вопросы? – Хардинг опустился на скамейку у стола и пригласил гостей сесть на другую.

– Обычные, мистер Хардинг, – ответил Карпентер.

– О чем?

– О вчерашних событиях.

Стивен прижал ладони к векам и потер их, словно пытался избавиться от чертиков.

– Ничего больше не могу добавить к тому, что рассказал вчера другому полицейскому. Да и то большую часть мне рассказали мальчишки. Они считали, что женщина утонула и ее выбросило на берег. Они правы?

– Конечно, это выглядит именно так.

Актер перегнулся через стол:

– Я подумываю подать жалобу на того полицейского. Он был чертовски груб, заставил меня и ребят почувствовать, что мы имеем какое-то отношение к происшествию. Меня это мало трогает, но неприятно из-за детей. Он напугал их. Мало удовольствия обнаружить труп, а затем встретиться с полицейским в ботинках, подбитых гвоздями, который сделал ситуацию еще неприятнее… – Он покачал головой. – На самом деле, я думаю, он приревновал меня. Я болтал с этой птичкой, когда он вернулся. Мне показалось, он дьявольски взбесился из-за этого. Считаю, он сам неравнодушен к ней, но он такой вялый увалень, что ничего не предпринимает.

Поскольку ни Гелбрайт, ни Карпентер не встали на защиту Ингрема, наступила тишина, во время которой оба полицейских с интересом рассматривали салон. При других обстоятельствах освещение можно было бы считать романтическим, но для стражей порядка, старающихся заметить что-нибудь связывающее хозяина лодки с изнасилованием и убийством, нельзя было придумать ничего худшего. Большая часть помещения была затемнена, и даже если существовали доказательства того, что Кейт и Ханна побывали на борту в прошлую субботу, их нельзя было обнаружить.

– Что вы хотите узнать? – спросил наконец Хардинг.

Он наблюдал за Джоном Гелбрайтом, пока задавал вопрос, и полицейскому показалось, что в глазах актера промелькнул… триумф? Радость? Это наводило на мысль, что пауза продумана специально. Он дал им возможность посмотреть, и им следует винить лишь себя в том, что они разочаровались.

– Ты пришвартовал свою посудину к причалу Солтернз в субботу ночью и оставался там большую часть времени воскресенья, так это было? – пошел в атаку Карпентер.

– Да.

– В какое время, мистер Хардинг?

– Не имею понятия. – Он нахмурился. – Довольно поздно. Какое это имеет значение?

– Ты ведешь бортовой журнал?

Хардинг взглянул на стол для морских карт:

– Когда же, нужно вспомнить…

– Можно мне взглянуть?

– Почему нет? – Хардинг наклонился и вытащил потрепанную тетрадку из кучи бумаг, сваленных на столе. – Едва ли это образец литературы. – Передал ее через стол.

Карпентер прочитал шесть последних строк:

09.08.97. 10.09. Отчалил.

09.08.97. 11.32. Обогнул замок Херст.

10.08.97. 02.17. Причалил, причал Солтернз.

10.08.97. 18.50. Отчалил.

10.08.97. 19.28. Покинул порт Пула.

11.08.97. 00.12. Пришвартовался, Лимингтон.

– Определенно, ты не тратишь лишних слов, – пробормотал он, пролистывая назад страницы, чтобы просмотреть остальные записи. – Где-нибудь в твоем журнале указывал скорость ветра или курс?

– Редко.

– Причина?

Молодой человек пожал плечами:

– Я знаю курс к южному берегу по всем направлениям, поэтому мне не нужно записывать его. Любое плавание занимает лишь столько времени, сколько оно занимает. Если относишься к категории людей, которых интересует только прибытие, тогда плавание изводит тебя. В плохую погоду уходят целые часы, чтобы пройти несколько миль.

– Здесь сказано, что ты пришвартовался у причала Солтернз в два часа семнадцать минут в воскресенье, – сказал Карпентер.

– Значит, так оно и есть.

– Здесь также говорится, что ты вышел из Лимингтона в десять ноль девять утром в субботу. – Он быстро подсчитал. – Это значит, потребовалось шестнадцать часов, чтобы пройти приблизительно тридцать миль. Тянет на рекорд, так? Выходит, скорость была два узла в час. Это та высокая скорость, с которой может ходить эта посудина?

– Зависит от ветра и прилива. В хороший день можно пройти на скорости шесть узлов, но средняя скорость, вероятно, четыре узла. На самом деле вероятнее всего, что я прошел шестьдесят миль в субботу, потому что весь путь я менял курс. – Он зевнул. – Как я уже говорил, в плохой день можно потратить часы на такое плавание, а суббота была плохим днем.

– Почему не воспользовался мотором?

– Не хотел. Я не спешил. – Он вдруг насторожился, выражение лица изменилось: – Какое отношение это имеет к женщине на побережье?

– Возможно, никакого. – Карпентер улыбнулся. – Мы просто стараемся свести концы с концами для отчета.

Он сделал паузу, задумчиво глядя на молодого человека.

– В прошлом я немного сам плавал, – затем произнес он, – и буду честен с тобой, не верю, что тебе потребовалось шестнадцать часов, чтобы дойти до Пула. Если не было чего-то еще, то ветры, дующие с берега ближе к вечеру, увеличивали твою скорость до скорости, значительно превышающей два узла. Думаю, ты плыл в обход острова Пурбек, возможно, с намерением пойти в Уэймут, и обратно повернул на Пул, только когда понял, что становится очень поздно. Я прав?

– Нет. Я задержался недалеко от Кристчерча на несколько часов, чтобы порыбачить и перекусить. Поэтому ушло столько времени.

Карпентер недоверчиво хмыкнул.

– Две минуты тому назад ты объяснил все тем, что менял курс. А сейчас утверждаешь, будто потратил время на рыбалку. Так чему же верить?

– И тому и другому. Менял курс и ловил рыбу.

– Почему это не записано в журнале?

– Это не имело значения.

Карпентер кивнул.

– Кажется, время тебя не волнует, – он поискал подходящее слово, – индивидуальный подход, мистер Хардинг. Например, ты сказал вчера полицейскому офицеру, что планировал пойти пешком в Лулуез-Коув. Но Лулуез находится на расстоянии добрых двадцати пяти миль от причала Солтернз. Итого пятьдесят миль, если ты предполагал вернуться. Слишком грандиозная задача даже для суточного пешего перехода, не так ли, учитывая твои заверения начальнику порта, что будешь на причале Солтернз поздно вечером?

Глаза у Хардинга будто засветились от внезапно нахлынувшего на него веселья.

– Это не выглядит так далеко по морю, – сказал он.

– Ты добрался до Лулуеза?

– Клянусь, я сделал это! – Он чуть не смеялся. – Я совершенно выдохся к тому времени, когда пришел в бухту Чапмена.

– Можно это объяснить тем, что ты путешествовал налегке?

– Не понимаю.

– У тебя был мобильный телефон, мистер Хардинг, и больше ничего. Другими словами, ты отправился в путешествие длиной в пятьдесят миль в один из самых жарких дней года без воды, денег, без всяких средств для защиты от солнечных лучей, без какой-либо дополнительной одежды для защиты от перегрева, без шапки. Ты всегда так пренебрежительно относишься к своему здоровью?

У актера перекосилось лицо.

– Согласен, глупо. Именно поэтому я повернул назад после того, как ваш парень увез ребят. Если вам интересно, на обратный путь потребовалось в два раза больше времени, чем на дорогу оттуда, ведь я чертовски устал.

– Получается приблизительно четыре часа, – задумчиво произнес инспектор Гелбрайт.

– Больше похоже на шесть. Я вышел после их отъезда приблизительно в двенадцать тридцать, пришел на причал в восемнадцать пятнадцать. Выпил почти галлон воды, что-то съел и затем вышел в Лимингтон, возможно, еще через полчаса.

– Итак, пеший переход до бухты Чапмена занял три часа? – спросил Гелбрайт.

– Что-то около того.

– Это значит, вы должны были покинуть причал сразу после семи тридцати, чтобы иметь возможность позвонить в службу спасения в десять сорок три.

– Если вы говорите так, значит, так оно и есть.

– Я совсем так не говорю, Стив. По нашим сведениям, вы расплатились за стоянку в восемь ноль-ноль. Это значит, вы не могли покинуть причал позднее, чем через несколько минут.

Хардинг сцепил руки за головой и уставился на инспектора.

– Хорошо, я ушел в восемь, – сказал он. – Что в этом особенного?

– Особенное в том, что вы никак не могли пройти пешком шестнадцать миль по трудной прибрежной тропе за два с половиной часа, – он сделал паузу, не отводя взгляда от Хардинга, – и сюда входит время, которое вы должны были потратить на ожидание парома.

Хардинг ответил без колебания:

– Я не шел по прибрежной тропе, по крайней мере не начинал с нее. Меня подбросила на попутке пара, которая направлялась в загородный парк около Дурлстон-Хед. Они высадили меня возле ворот, ведущих вверх к маяку, я только там ступил на тропу.

– В какое время?

Актер перевел взгляд на потолок.

– Десять сорок три. Однако следует вычесть время, потраченное, чтобы добраться от Дурлстон-Хед до бухты Чапмена, я полагаю. Послушайте, помню, что вчера первый раз посмотрел на часы только перед тем, как позвонил в службу спасения по телефону 999. До тех пор меня совершенно не волновало время.

Он вновь посмотрел на Гелбрайта, в его темных глазах появилось раздражение.

– Ненавижу, когда мною управляют проклятые часы. Это социальный терроризм – заставлять людей подчиняться произвольной оценке времени, затраченного на то или другое. Именно поэтому мне нравится мореплавание. Время не имеет значения, не стоит и задумываться о нем.

– На какой машине ехала эта пара? – Карпентера не взволновали взлеты философской мысли молодого человека.

– Не знаю. Какой-то тип автомобиля с закрытым кузовом. Не обращаю внимания на машины.

– Какого цвета?

– Думаю, синего.

– Что это была за пара?

– Мы много не разговаривали. Слушали музыку группы «Меник-стрит Причез».

– Можешь описать их?

– Пожалуй, нет. Они были обычными. Большую часть времени мне пришлось смотреть им в затылок. У нее светлые волосы, у него темные. – Он достал пустую бутылку виски и вертел ее между ладонями, начиная терять терпение. – Какого черта вы задаете мне все эти вопросы? Кому какое дело до того, сколько времени потребовалось мне, чтобы из пункта А добраться до пункта В, или кого я встретил по пути? Разве все, кто набирает номер 999, получают третью степень?

– Просто стараемся свести концы с концами, сэр.

– Вы уже говорили.

– Не правильнее ли сказать, что бухта Чапмена была целью вашего путешествия, а не Лулуез-Коув?

– Нет.

Наступило молчание. Карпентер не сводил глаз с Хардинга, а тот продолжал развлекаться с пустой бутылкой виски.

– На борту твоей лодки были пассажиры в субботу? – затем спросил он.

– Нет.

– Вы уверены, сэр?

– Конечно. Думаете, я мог бы не заметить их? Это едва ли требует доказательства, согласны?

Карпентер лениво листал судовой журнал.

– Ты когда-нибудь возил пассажиров?

– А это не ваше дело.

– Может быть, и не наше, но нас заставили поверить, что ты парень. Ходит легенда, будто ты регулярно развлекаешь на борту девушек. Мне любопытно, брал ли ты когда-нибудь их с собой в плавание, – он кивнул головой в сторону каюты, – или же все эпизоды происходят здесь, когда лодка пришвартована к бакену?

Хардинг задумался на некоторое время.

– Некоторых из них я беру с собой в плавание, – наконец подтвердил он.

– Как часто?

Еще одна длинная пауза.

– Возможно, один раз в месяц.

Карпентер бросил тетрадь на стол и побарабанил по ней пальцами.

– Почему же здесь ничего не записано о них? Ведь ты обязан заносить в журнал имена всех, кто находится на борту, на случай крушения? Или, возможно, тебе безразлично, что кто-то может утонуть, ведь береговая охрана будет считать, что ты единственный, кого следует искать?

– Это смешно, – примирительно произнес Хардинг. – По этому сценарию судно должно будет перевернуться, журнал будет утрачен навсегда.

– Твои пассажиры когда-нибудь падали за борт?

Хардинг покачал головой. Он подозрительно переводил взгляд с одного полицейского на другого, стремясь определить их настроение, подобно тому, как змея быстро подергивает язычком, стараясь почувствовать запах в воздухе. В каждом его движении было что-то очень хорошо заученное, и Гелбрайт воспринял его объективно, помня о том, что Хардинг – актер. У него складывалось впечатление, что Хардинг развлекается, но он не мог придумать, зачем это нужно. Но только в том случае, если Хардинг не имеет представления, что расследование связано с изнасилованием и убийством, и просто так применяет опыт ведения переговоров, чтобы потренироваться в технике «метод – действие».

– Ты знаешь женщину по имени Кейт Самнер? – задал следующий вопрос Карпентер.

Хардинг отодвинул бутылку в сторону и агрессивно наклонился вперед:

– Что, если знаю?

– Это не ответ. Позволь повторить его. Ты знаешь женщину по имени Кейт Самнер?

– Да.

– Хорошо знаешь?

– Достаточно хорошо.

– Насколько хорошо это «достаточно хорошо»?

– Не ваше чертово дело.

– Неправильный ответ, Стив. Это как раз самое настоящее наше дело. Ты видел, как именно ее тело поднимали с помощью лебедки на вертолет.

Его реакция удивила полицейских.

– У меня было ощущение, что так могло быть, – отозвался он.