Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Тогда мы вновь возвращаемся к Хардингу?

Констебль пожал плечами:

– Он единственный подозреваемый с лодкой в нужном месте и в нужное время.

Тони Бриджес слушал бесконечную тираду Хардинга против полиции с возрастающим раздражением. Его друг в ярости ходил взад-вперед по гостиной, пиная ногами все, что попадалось на пути, стараясь вцепиться в Тони всякий раз, когда тот пытался дать совет. Биби, испуганно наблюдая их нарастающую злобу, сидела скрестив ноги на полу возле Тони и гадала, как бы отсюда смыться, не вызвав еще большего раздражения у мужчин.

Наконец терпение Тони иссякло.

– Держи удар, а не то я уложу тебя на лопатки! – прорычал он. – Ты ведешь себя как двухлетний кроха. Прекрасно, полиция арестовала тебя. Большое дело! Скажи спасибо, что они ничего не нашли!

Стив свалился в кресло.

– Кто говорит, что не нашли? Они отказались отпустить «Крейзи Дейз»… моя машина тоже где-то на штрафной стоянке… Что же, черт подери, должен делать я?

– Вызови адвоката. Именно за это ему и платят, Господи Боже мой, только не доводи нас до боли в животе. Я и так чертовски измотан. Мы не виноваты, что ты отправился в Пул на этот проклятый уик-энд. Ты должен был поехать с нами в Саутгемптон.

Биби зашевелилась. Она открыла рот, чтобы извиниться и уйти, но передумала. Злоба нарастала как на дрожжах. Хардинг в ярости затопал ногами:

– Адвокат бесполезен. Заявил мне, что эти негодяи имеют право держать улики столько времени, сколько потребуется…

Наступила долгая тишина.

Биби нервно убрала волосы с лица, чтобы взглянуть на Стива.

– Но если ты не делал это, – произнесла она тихо, – я не понимаю, чего ты волнуешься.

– Правильно, – тут же встрял Тони. – Они не могут преследовать тебя без улик, а раз освободили, значит, улик нет. Что и требовалось доказать.

– Мне нужен мой телефон. – Хардинг вскочил в приливе энергии. – Что ты сделал с ним?

– Оставил у Боба, – пожал плечами Тони. – Как ты и велел.

– Он поставил его на зарядку?

– Не знаю. Я не говорил с ним с понедельника. Он удивился, когда я передал телефон ему. Может, уже и забыл о нем.

– Именно этого мне и не хватало. – Стивен пнул стену.

Бриджес взял банку с пивом и отпил глоток, задумчиво глядя на друга.

– Что такое особенно важное может случиться с телефоном?

– Ничего.

– Тогда оставь мои чертовы стены в покое! – проревел он, вскакивая со стула. – Прояви хоть каплю уважения, урод! Это мой дом, не твоя идиотская лодчонка.

– Перестаньте! – закричала Биби, отступая за стул. – Что происходит с вами? Один из вас через минуту здорово получит.

Хардинг нахмурился, затем поднял руки вверх:

– Хорошо, хорошо. Я жду звонка. Именно поэтому вышел из себя.

– Тогда воспользуйся телефоном в холле, – коротко заметил Бриджес.

– Нет. – Стивен попятился к стене. – Что спрашивала полиция?

– Что ты и ожидал. Насколько хорошо ты знал Кейт… считаю ли я, что твое волнение было искренним… видел ли я тебя в субботу, где был я… что за фотографии были у тебя… – Он покачал головой. – Я знал, что эта грязь вернется, чтобы преследовать тебя.

– Оставь это, – устало махнул рукой Хардинг. – Я уже говорил, с меня хватило твоих лекций в понедельник. Что ты сказал им?

Тони покосился на Биби, затем дотронулся до ее затылка:

– Сделай мне одолжение, Бибс. Сбегай в магазин и купи пивка. Деньги на полке в холле.

Она с явным облегчением поднялась на ноги.

– Конечно. Почему нет? Я оставлю все в холле и пойду домой. Ладно? Я действительно устала, Тони, мне обязательно нужно выспаться. Не возражаешь?

– Конечно, нет.

– Пока, если любишь меня, Бибс.

– Ты же знаешь, что да.

Тони не произнес ни слова, пока за ней не захлопнулась дверь.

– Ты должен быть осторожен, когда говоришь в ее присутствии, – предупредил он Хардинга. – Она тоже будет давать показания, и нечестно втягивать ее больше, чем она уже втянута.

– Хорошо, хорошо… Итак, что ты сказал им?

– Разве тебе не интересно то, что я не сказал им?

– Как хочешь.

– Правильно. Хорошо, я не сказал им, что ты заморочил Кейт мозги.

Хардинг глубоко задышал через нос.

– Почему же не сказал?

– Я думал об этом, – продолжил Бриджес, доставая с пола пакет с бумагой и сворачивая косячок. – Но я слишком хорошо тебя знаю, приятель. Ты высокомерный сукин сын с раздутым самомнением. – Он покосился на друга, хорошее настроение вернулось к нему. – Но не могу представить, чтобы ты мог убить кого-то, тем более женщину. И не имеет значения, что она втягивает тебя в какую-то грязь. Поэтому я держал язык за зубами. – Он выразительно пожал плечами. – Но если мне придется пожалеть об этом, я сдеру с тебя твою вонючую шкуру… можешь мне поверить.

– Они сказали, что ее изнасиловали, а потом убили?

Бриджес тихонько присвистнул, словно наконец все картинки-загадки мозаики удалось сложить.

– Теперь понятно, почему их так интересовали твои порнографические снимки. Твой насильник – тот печальный ублюдок в грязном плаще, дергающийся над этой дрянью… – Он достал пластиковый мешочек из углубления в стуле и начал набивать косячок. – Они увлекательно провели время с твоими фотографиями.

Хардинг покачал головой:

– Я выбросил за борт целый комплект еще до их прихода. Не хочу никаких, – он задумался, – неприятностей.

– Черт, настоящая задница! Почему не быть честным хоть один раз в жизни? Ты до одури перепугался, что, если у них будут улики, доказывающие, что ты совершаешь половые акты с несовершеннолетними, то они без проблем повесят изнасилование на тебя.

– Но это же было не по-настоящему.

– По-настоящему ты выбросил их. Ты идиот, друг.

– Почему?

– Потому что, можно поклясться, твой толстозадый денежный мешок Уильям, в этом не может быть сомнений, упомянул о фотографиях. Уверен! Сейчас это дерьмо может только удивляться, почему никак не найти их.

– Ну и что?

– Они знают, что ты ожидал их прихода.

– Ну и что?

Бриджес задумчиво посмотрел на него, облизывая края косячка:

– Посмотрим на все с их точки зрения. С какой стати ты бы стал ждать их визита, если бы не знал, что они нашли тело и это тело Кейт?

Глава 13

– Можно пойти в бар, – Ингрем закрыл на замок «Мисс Кринт» в трейлере своего джипа, – или поужинаем у меня дома. – Он посмотрел на часы. – Сейчас половина десятого, в это время в баре веселье в полном разгаре, трудно будет получить что-нибудь поесть.

Он начал снимать водонепроницаемую одежду, с которой все еще струилась вода, набравшаяся при погружении в море на дно эллинга, когда он подводил «Мисс Кринт» к трейлеру, а Гелбрайт работал с лебедкой.

– А с другой стороны, – Ингрем усмехнулся, – дома можно обсохнуть, там тишина и прекрасный вид.

– Я правильно понял: тебе больше хочется домой? – Гелбрайт зевнул, снимая болотные сапоги. Он перевернул их, чтобы вылить воду.

– В холодильнике пиво, можно приготовить на решетке свежего морского окуня, если тебе интересно.

– Насколько свежего?

– Все еще живой, с вечера понедельника, – улыбнулся Ингрем, доставая сухие брюки из джипа. – Можешь переодеться на станции спасательной службы.

– Здорово, – Гелбрайт побрел в носках к зданию, где хранилась спасательная лодка Суанеджа, – и мне интересно, – бросил он через плечо.

Коттедж Ингрема представлял собой крошечное строение с двумя комнатами внизу, двумя наверху, из задней части которого открывался вид на скалу Сикомб с окружающими ее просторами, хотя две комнаты внизу были объединены в одну, с лестницей посередине и кухней. Дом холостяка. Гелбрайт осматривал все с одобрением. Очень часто в эти дни он чувствовал, что еще не готов к радостям отцовства.

– Завидую тебе, – вздохнул он, наклоняясь, чтобы изучить тщательно выполненную копию «Катти Сарк» в бутылке на каминной доске. – Сам сделал?

Ингрем кивнул.

– Такое не продержалось бы и полчаса в моем доме. Все ценное было сметено, как только сын получил свой первый футбольный мяч. – Гелбрайт усмехнулся. – Он постоянно твердит мне, что собирается сделать состояние, играя за команду «Мен юнайтид», но мне этого не понять.

– Сколько ему лет?

– Семь. Его сестре пять.

Констебль достал из холодильника морского окуня, бросил банку пива Гелбрайту и открыл банку для себя.

– А я люблю ребятишек, – признался он, со знанием дела колдуя над рыбой. Его движения были быстрыми и точными. – Беда в том, что я никак не могу найти женщину, которая задержалась бы здесь достаточно долго, чтобы подарить мне их.

Гелбрайт вспомнил: ведь Стивен Хардинг рассказывал, как вечером в понедельник Ингрем крутился около женщины с лошадью, и ему стало интересно, может, это и есть та самая правильная женщина, которая не задержалась достаточно долго?

– Такой парень, как ты, везде добьется успеха, – сказал он, наблюдая, как Ингрем достает с подоконника из пучка зелени шнитт-лук и базилик, мелко крошит и посыпает травками морского окуня. – Так что же удерживает тебя здесь?

– Хочешь узнать что, кроме свежего воздуха и прекрасного вида?

– Да.

Ингрем перевернул рыбу и стал мыть молодой картофель.

– Прекрасный вид, чистый воздух, лодка, рыбалка, удовольствие.

– А как же честолюбие? Ты не испытываешь разочарования? Не ощущаешь, что топчешься на одном месте?

– Иногда. Тогда вспоминаю, как ненавидел крысиную возню, когда сам был там, разочарование мгновенно проходит. – Он посмотрел на Гелбрайта с уничтожающей улыбкой. – Я проработал пять лет в страховой компании, прежде чем стал полицейским. Ненавидел каждую минуту пребывания там. Не верил в предлагаемый продукт, но единственный способ выжить заключался в том, чтобы продавать по возможности больше, что сводило меня с ума. Однажды в уикэнд я глубоко задумался над тем, что же я хочу получить от жизни, и уже в понедельник уволился.

Он налил в кастрюлю воды и поставил на газ.

Инспектор угрюмо задумался о своих страховом и пенсионном полисах.

– А что неправильно в страховании?

– Все.

Ингрем жадно отпил пива.

– До тех пор, пока тебе нужен полис… до тех пор, пока ты понимаешь условия полиса… до тех пор, пока ты можешь продолжать выплачивать взносы… до тех пор, пока ты читаешь строки, написанные мелким шрифтом… Полис такой же товар, как и все остальные. Покупатель, берегись.

– Ты начинаешь беспокоить меня.

Ингрем усмехнулся:

– Если тебя утешит, у меня такое же отношение и к лотерейным билетам.

Гриффитс заснула, не снимая одежды, в свободной комнате, но внезапно проснулась, вздрагивая от того, что Ханна начала плакать в соседней комнате. Она выпрыгнула из постели, сердце колотилось как сумасшедшее, и встретилась лицом к лицу с Уильямом Самнером – тот выскальзывал из дверей детской комнаты.

– Чем вы здесь занимаетесь, черт возьми? – зло потребовала она ответа. – Вам было сказано не входить туда.

– Думал, она спит, мне захотелось взглянуть на нее.

– Мы же договорились, что вы не должны входить туда.

– Вы, может, и да, а я нет. Вы не имеете права останавливать меня. Это мой дом, это моя дочь.

– Я бы не рассчитывала на это, будь я на вашем месте, – вырвалось у Гриффитс.

Она уже была готова добавить: «Ваши права второстепенны по сравнению с правами Ханны сейчас».

Он не дал возможности ей сделать это. Самнер сжал ее руки своими пальцами как стальными обручами и пристально уставился в лицо блюстительнице порядка с открытой неприязнью.

– С кем вы разговариваете? – угрожающе прошипел он.

Сандра Гриффитс ничего не ответила. Просто освободилась от цепких пальцев, ударив его по запястьям. Он, подавляя рыдания, побрел прочь по коридору. Но должно было пройти какое-то время, прежде чем она поняла, что скрывалось в его вопросе.

Это объяснило бы многое, подумала она, если бы Ханна не была ребенком.

Гелбрайт положил нож и вилку возле тарелки, удовлетворенно вздыхая. Они сидели в одних рубашках в небольшом крытом дворике рядом с коттеджем около сучковатой старой сливы, источающей аромат созревающих плодов. Между ними на столе шипел штормовой фонарь, отбрасывая крути света на стену дома и газон. На горизонте по небу над поверхностью моря плыли облака, посеребренные луной, подобные легкой пелене, гонимой ветром.

– У меня с этим будут проблемы, – произнес он. – Все слишком хорошо.

Ингрем отодвинул тарелку в сторону и облокотился на стол.

– Тебе нужно полюбить свое собственное общество. Если не сможешь, это будет самым одиноким местом на земле.

– А ты как?

На лице Ингрема засияла дружелюбная улыбка.

– Я справляюсь. Если слишком часто не заглядывают такие люди, как ты. Для меня важно состояние духа в одиночестве, а не честолюбие.

Гелбрайт кивнул:

– В этом есть смысл.

Какое-то время он пристально смотрел на Ингрема.

– Хардинг создал у нас впечатление, будто болтал с ней перед возвращением. Мог он сказать ей больше, чем она сказала тебе?

– Невозможно. Казалось, что она довольно расслабилась с ним.

– Насколько хорошо ты знаешь ее?

Но Ингрема оказалось нелегко вовлечь в разговор о личной жизни.

– Насколько мне известно, я знаю здесь всех вокруг, – обронил он небрежно. – Кстати, что ты сделал с Хардингом?

– Он устраивает убедительное представление, словно ему не было дела до Кейт Самнер, но мой босс утверждает, что неприязнь может быть хорошей причиной для изнасилования и убийства наравне с другими причинами. Хардинг заявляет, что она изматывала его, даже пачкала ему машину, потому что он отвергал ее. Может, и правда, но мы не верим этому.

– Почему нет? Три года назад здесь был случай, когда жена вдребезги разнесла все мужское хозяйство супруга через входную дверь дома его любовницы. Женщины очень агрессивны, когда получают отставку.

– Но он утверждает, что не спал с ней.

– Возможно, это ее проблема.

– Как получилось, что совершенно неожиданно ты защищаешь его?

– Я не защищаю. Правила гласят: «Сохраняйте непредвзятость», это я и пытаюсь делать.

Гелбрайт фыркнул.

– Хардинг хочет уверить нас, будто он, что называется, жеребец и не пойдет на насилие, поскольку ему и так хватает любовниц, но он не может или не хочет назвать имена женщин, с которыми спал. И никто не может. – Гелбрайт пожал плечами. – Но ведь никто и не задает вопросов о его репутации как мужчины и соответствующем поведении. Все совершенно уверены, что он развлекает девушек на борту, несмотря на то, что полицейские не могут найти улик, чтобы подтвердить это. Постельное белье заскорузло от спермы, но два волоса, которые нашли в белье, не его, и ни один не принадлежит Кейт Самнер. Вывод: парень вынужден мастурбировать. – Он выдержал паузу. – Проблема в том, что его лодка, будь она проклята, откровенно монашеского типа с любой точки зрения.

– Не понял.

– Нет даже намека на порнографию, – процедил сквозь зубы Гелбрайт. – Вынужденные мастурбаторы, особенно те, кто идет на насилие, до одури смотрят порнографические фильмы по видео, потому что ощущения начинаются и заканчиваются вместе с началом и концом кино. Им требуется все больше и больше откровенных эпизодов, чтобы они могли наслаждаться. Так и наш друг Хардинг заставляет себя возбуждаться?

– Память? – сухо предположил Ингрем.

Гелбрайт фыркнул.

– Он сам снимался в порнографических сценах, но заявляет, что у него были только те снимки, которые он показывал Уильяму Самнеру. – Гелбрайт быстро пересказал варианты историй, рассказанные Хардингом и Самнером. – Он сказал, что выбросил после этого журнал в мусорный контейнер, но поскольку это касается его лично, то порнографические снимки становятся для него историей в ту же минуту, когда он получает за них деньги.

– Скорее всего он освободился от фотографий, выбросив их за борт, когда до него дошло, что я могу назвать его имя в числе подозреваемых.

Ингрем задумался.

– Ты спрашивал его о том, что рассказал Дэнни Спендер мне? Почему он натирал себя телефоном?

– Он сказал, что это неправда. Мол, пацан все выдумал.

– Не может быть. Я ставлю жизнь за то, что Дэнни сказал правду.

– Ну так что?

– Вновь пережить насилие? Возбудить себя, потому что жертва найдена? Мисс Дженнер?

– Что из этого правильно?

– Изнасилование, – кивнул Ингрем.

– Чистая теория, основанная на словах десятилетнего мальчика и полицейского. Никакой суд не поверит тебе, Ник.

– Тогда завтра поговори с мисс Дженнер. Выясни, заметила ли она что-нибудь до моего появления там. – Он начал собирать грязную посуду. – Хотя не забудь надеть белые перчатки, будь осторожен. Она не слишком удобно себя чувствует в обществе полицейских.

– Ты имеешь в виду полицейских вообще или только себя?

– Возможно, только себя, – честно признался Ингрем. – Я выведал у ее отца, что человек, за которого она вышла замуж, выудил у него пару чеков, а когда старый указал ему на это, негодяй сделал ноги с небольшим состоянием, которое мошенническим путем заполучил уже у мисс Дженнер и ее матери. Когда отпечатки его пальцев прогнали по компьютеру, то выяснилось, что половина английской полиции разыскивает этого парня, не говоря уже о разнообразнейших женах, которых он прихватывал по пути. Мисс Дженнер была номером четыре, хотя, учитывая, что он не развелся с номером один, брак был признан фиктивным.

– Его имя?

– Роберт Хилей. Его арестовали пару лет назад в Манчестере. Ей он представлялся как Мартин Грант, но в суде признался, что имел еще двадцать два вымышленных имени.

– И она обвиняет тебя в том, что вышла замуж за такого урода?

– Не за это. У ее отца было больное сердце, и потрясение, когда он узнал, что они на грани банкротства, убило его. Я думаю, она чувствует, что если бы сначала я пришел к ней, а не к нему, ей бы удалось каким-то образом убедить Хилея вернуть деньги и отец остался бы жив.

– А она смогла бы?

Ингрем болезненно поморщился:

– Очаровательно… Она была одурачена им.

– Так она глупая?

– Нет… просто слишком доверчивая… – Ингрем вздохнул. – Он профессионал. Создал фиктивную компанию с фиктивными счетами и убедил двух женщин инвестировать ее, а точнее, убедил мисс Дженнер, чтобы она убедила свою мать. Операция носила утонченный характер. Потом я видел все документы и не удивился, что Мэгги клюнула на это. Дом был завален глянцевыми брошюрами, аудиторскими счетами, чеками на зарплату, списками сотрудников, заключениями департамента по налогам и сборам. Действительно нужно быть очень подозрительным человеком, чтобы додуматься, что кто-то идет на такие трудности только ради того, чтобы надуть вас на сотню тысяч фунтов стерлингов. Как бы то ни было, но миссис Дженнер перевела в наличные все свои облигации и ценные бумаги и вручила зятю чек, полагаясь на то, что прибыль будет до 20 % в год.

– Эту прибыль она переводила обратно в наличные?

Ингрем кивнул:

– Всего было три банковских счета. Затем все пропало, исчезло. Шельмец потратил год, разрабатывая этот трюк, девять месяцев на обхаживание мисс Дженнер и еще три месяца в браке. Он воспользовался своим «родством» с ними, чтобы втянуть в аферу и других людей, некоторые из друзей семьи также обожгли свои пальчики. Печально, но в результате миссис и мисс Дженнер превратились в настоящих отшельниц.

– На что они живут?

– Только на то, что можно получить от конюшен. А это совсем немного. Местечко ветшает, становится день ото дня все более убогим.

– Почему не продают?

Ингрем отодвинул стул назад, готовясь встать.

– Потому что им ничего не принадлежит. Старик изменил завещание перед смертью и оставил дом сыну при условии, что обе женщины могут продолжать жить в нем, пока жива миссис Дженнер.

Гелбрайт нахмурился:

– А что потом? Брат выкинет сестру на улицу?

– Что-то в этом роде, – сухо сказал Ингрем. – Он юрист в Лондоне. Конечно, в его планы не входит иметь недееспособного постояльца на своей территории, когда он может продать все тем, кто с толком распорядится этой собственностью.

Утром в четверг перед встречей с Мэгги Дженнер Гелбрайт переговорил с Карпентером.

– Я уже передал в службу осмотра мест преступлений, чтобы приехали два сотрудника все проверить, – сообщил Гелбрайт. – Удивлюсь, если им удастся что-нибудь обнаружить. Мы с Ингремом старались найти то, что привело к выкачке из лодки воздуха. Откровенно говоря, здесь все испорчено. Но думаю, стоит попытаться. Нужно постараться надуть лодку и пустить ее по воде и камням, но советую не расстраиваться. Даже если они вернут ее обратно на берег, сомнительно, даст ли нам это что-нибудь.

Карпентер передал ему пачку документов.

– Тебе будет интересно, – сказал он.

– Что это?

– Показания людей, которые, со слов Самнера, должны подтвердить его алиби.

Гелбрайту в голосе босса послышалась взволнованность.

– И они подтверждают?

Тот покачал головой:

– Совсем наоборот. Остаются неучтенными двадцать четыре часа, между временем ленча в субботу и временем ленча в воскресенье. Сейчас мы проводим блиц-опросы всех подряд: служащих гостиницы, других делегатов конференции, но здесь, – он ткнул пальцем в документы в руке Гелбрайта, – имена, которые нам дал сам Самнер. – У него засверкали глаза. – И если они заблаговременно не подготовлены, чтобы подтвердить его алиби, я не вижу никого, кто еще мог бы сделать это. Похоже, ты окажешься прав, Джон.

Гелбрайт кивнул.

– Каким образом он мог сделать это?

– Он привык плавать, должен знать бухту Чапмена так же хорошо, как и Хардинг. Должен знать, где находятся резиновые лодки, которые можно взять.

– Как туда могла попасть Кейт?

– Позвонил ей ночью в пятницу, сказал, что измучился на конференции и планирует рано приехать домой. Предложил устроить что-нибудь необычное для разнообразия, например, провести день на побережье в Студленде. Договорился, что встретит ее и Ханну у поезда на вокзале в Борнмуте или Пуле.

Гелбрайт потрогал себя за мочку уха.

– Возможно.

Проезд трехлетнего ребенка в поезде бесплатный, проверка проданных билетов на станции Лимингтон показала, что в субботу было продано взрослым пассажирам очень много билетов до Борнмута и Пула, – поездка очень быстрая и легкая в связи с пересадкой на пассажирские поезда, следующие в Брокенхерст. Однако если Кейт Самнер купила один из билетов, то она расплачивалась скорее наличными, нежели чеком или кредитной карточкой. Никто из железнодорожных служащих не запомнил маленькой светловолосой женщины с ребенком, но, как они сообщили, движение через станцию Лимингтон в субботу в пик сезона отпусков такое насыщенное и непрерывное из-за парома, который курсирует на остров Уайт и обратно, и маловероятно, что они были в состоянии что-либо заметить.

– Единственной ложкой дегтя в бочке с медом остается Ханна, – продолжал Карпентер. – Если он бросил ее в Лилипуте перед тем, как поехал обратно в Ливерпуль, почему прошло столько времени, прежде чем ее заметили? Он должен был оставить ее около шести утра, но мистер и миссис Грин не замечали ее до половины одиннадцатого.

Гелбрайт подумал о следах бензодиазепина и парацетамола, обнаруженных у нее в крови.

– Может быть, он покормил, напоил и помыл ее в шесть, затем уложил спать в картонной коробке, которую поставил у дверей магазина, – задумчиво произнес он. – Самнер – химик-фармацевт, не забывай об этом, и он мог хорошо представлять, как успокоить трехлетнюю малышку на несколько часов. Я думаю, он делал это в течение нескольких лет. Если посмотреть, как ведет себя ребенок рядом с ним, станет понятно, что его сексуальная жизнь разрушала ее с самого дня рождения.

Тем временем Ник Ингрем проводил опрос о фактах похищения лодок. Рыбаки, которые парковали свои лодки в бухте Чапмена, не смогли помочь.

– Разумеется, прежде всего мы проверили лодки, когда до нас дошли слухи, что утонула женщина, – сказал один из них. – Я бы дал тебе знать, если бы что-нибудь произошло, но ничего не пропало.

То же было в Суанедже и в заливе Киммеридж. В последнюю очередь Ингрем позвонил в Лулуез-Коув – последняя надежда.

– А знаешь, – произнес голос на другом конце линии, – у нас одна пропала, черная десятифутовка.

– По описанию годится. Когда она исчезла?

– Добрых три месяца тому назад.

– Откуда?

– Не поверишь, с побережья. Какой-то бедняга из Испании поставил свое судно в заливе, сам с семьей на лодке отправился в паб на ленч, оставив забортный мотор на лодке, не убрал шнур стартера, оставив его на моторе, а потом проливал слезы, когда ее увели у него из-под носа. Причитал, что в Испании никто не думает украсть лодку у другого парня, и не важно, что он все сделал для местных воришек, чтобы они могли легко похитить ее. А потом сетовал на агрессию корнуоллских рыбаков. Я напомнил ему, что Корнуолл находится на расстоянии доброй сотни миль отсюда, что испанские рыбаки значительно агрессивнее корнуоллских и никогда не соблюдают правил Европейского союза. Но он все равно заявил, что подаст на меня иск в Европейский суд по правам человека за то, что я не смог защитить испанских туристов.

Ингрем рассмеялся.

– Так что же произошло?

– Ничего. Я отвез его с семьей на его чертов пятидесятифутовый корабль, и мы не получили больше весточки о нем. Он, наверное, потребовал страховку, в два раза превышающую стоимость лодки, и при этом обвинял противных англичан в ее пропаже. Мы проводили опросы, конечно. Но никто ничего не видел. Хочу сказать: а почему кто-то должен был следить за ней? У нас здесь собираются сотни людей на выходные и праздники, любой мог завести ее без проблем. Я имею в виду: какой нормальный человек оставит лодку, не сняв забортный мотор? Мы считаем, что ее взяли угонщики, которые развлекаются по выходным и праздникам, а потом, когда она надоела, просто затопили ее.

– Какие же праздники здесь были?

– Конец мая. Школьная четверть. Место было переполнено.

– Испанец давал описание лодки?

– Скорее настоящий манифест. Все готово для страховки. Я наполовину уверен, что он хотел, чтобы ее украли, ведь тогда он мог получить огромные деньги.

– Можете прислать детальное описание лодки по факсу?

– Разумеется.

– Меня особенно интересует мотор.

– Почему?

– Потому что не думаю, что он был на лодке, когда она утонула. К счастью, он до сих пор остается у вора.

– Он что, тот убийца, которого ты ищешь?

– Очень может быть.

– Тогда, приятель, тебе повезло. У меня все серийные номера, благодарность нашему испанскому другу, и один из них серийный номер забортного мотора.