Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Потому что он знал, что Хардинг виновен? Или потому, что знал, что тот невиновен?

Глава 22

Запрос из управления полиции в Дортшире, направленный управляющему гостиницей «Анжелика» в Конкарно, приятного приморского городка в южной Бретани, подтвердил, что мистер Стивен Хардинг по телефону 8 августа заказал номер на трое суток начиная с субботы 16 августа для себя и для миссис Хардинг. В качестве контактного телефона был оставлен номер его мобильного с объяснением, что в течение недели с 11 до 17 августа он будет совершать морское путешествие вдоль берегов Франции на своей прогулочной яхте, поэтому точно не знает даты прибытия. Он согласился подтвердить заказ номера не менее чем за двое суток. Так как подтверждения не последовало, а номера были востребованы, управляющий оставил сообщение на автоответчике мистера Хардинга и отменил его заказ в связи с тем, что мистер Хардинг не смог перезвонить. Управляющий лично не знаком с мистером Хардингом и поэтому не может сказать, останавливались ли он или миссис Хардинг в отеле раньше. Где точно расположена гостиница в Конкарно? Двумя улицами дальше от береговой линии, но в доступных пределах для пешей прогулки в магазины, к морю и прекрасным пляжам.

И конечно, к причалам.

При проверке телефонных номеров из мобильного телефона Хардинга, найденного под кипой газет в доме Боба Уинтерслоу, полицию заинтересовали некоторые имена. Эти люди были уже известны следователям, и с ними уже разговаривали. Таинственным оставался только один номер телефона. Либо абонент преднамеренно не указал свой номер, либо звонок был направлен через автоматическую телефонную станцию, возможно зарубежную, что исключало возможность его регистрации на sim-карте:

«Стив? Где ты? Я боюсь. Пожалуйста, позвони мне. С воскресенья уже двадцать попыток…»

Перед возвращением в Уинфриз старший офицер Карпентер отвел Ингрема в сторону для краткого разговора. Почти час он провел в непрерывных переговорах, не выпуская телефонной трубки, в то время как констебль и два детектива продолжали перекапывать глину вдоль и поперек береговой линии в бесплодных поисках возможных улик. Карпентер внимательно следил за их работой, одновременно записывая поступающие сведения в записную книжку. Его не удивило, что больше ничего не удалось обнаружить. Море, как он узнал из разговоров с береговой охраной, было другом убийц, потому что тела здесь исчезали бесследно.

– Хардинга выписали из больницы Пула в пять, – сообщил он Ингрему, – но я не готов разговаривать с ним. Мне необходимо сначала посмотреть видеофильм, снятый французами, и допросить Тони Бриджеса. – Он похлопал Ника по спине. – Ты был прав насчет тайника, между прочим. Хардинг пользовался гаражом неподалеку от яхт-клуба в Лимингтоне. Джон Гелбрайт сейчас едет туда, чтобы разобраться на месте. Мне нужно, чтобы ты, парень, задержал нашего друга Стивена за нападение на мисс Дженнер и продержал его в полном неведении до завтрашнего утра. Сделай все просто, убеди его в том, что он арестован за нападение. Пусть так и думает. Сможешь сделать это?

– Но сначала нужно получить заявление от мисс Дженнер, сэр.

Карпентер взглянул на часы:

– У тебя два с половиной часа. Пусть изложит свою историю. Не хочу, чтобы она уклонилась.

– Не могу заставлять ее.

– Никто и не просит, – раздраженно заметил Карпентер.

– А если она не окажется сговорчивой?

– Тогда постарайся задобрить ее. – Старший офицер свирепо глянул на Ингрема.

– Дом принадлежит моему деду.

Бриджес показал Гелбрайту путь к яхт-клубу, поворачивая на дорогу справа, вдоль которой в глубине за низкими живыми изгородями расположились приятные домики. В этой части города поблизости от улицы Роуп-Уок, где стоял дом Самнера, проживали обеспеченные люди. Гелбрайт понял, что Кейт должна была проходить мимо дома деда Тони каждый раз, когда отправлялась в город. Он также понял и то, что Тони родился в «хорошей» семье. Интересно, как они относились к своему отпрыску-бунтарю? Заглядывали они когда-нибудь в его неприглядное жилище?

– Дедушка живет один, – продолжал Тони, – он больше не может водить машину, поэтому одолжил гараж мне для хранения моей резиновой лодки. – Он показал на вход, расположенный на сотню ярдов впереди: – Сюда. Имущество Стива там, в конце. – Посмотрел на инспектора, когда они остановились у небольшого проезда. – Ключи только у нас со Стивом.

– Это важно?

Бриджес кивнул.

– Дедушка не имеет представления о том, что там находится.

– Его это не спасет, если там наркотики, – возразил Гелбрайт, открывая дверь. – Вы все получите по заслугам, не важно, слепые вы, глухие или немые.

– Наркотиков нет, – уверенно сказал Бриджес. – Мы не занимаемся этим.

Гелбрайт покачал головой с циничным недоверием.

– Ты не можешь позволить себе курить в таком количестве, не занимаясь торговлей наркотиками, – произнес он тоном, не терпящим возражений. – Такова жизнь. Зарплата учителя не может обеспечить привычку, какую приобрел ты.

Гараж был отделен от дома и стоял на расстоянии 20 ярдов позади. Гелбрайт постоял несколько минут, разглядывая строение, затем посмотрел на дорогу в сторону поворота на Роуп-Уок.

– Кто чаще приходит сюда, – спросил безразличным тоном. – Ты или Стив?

– Я, – с готовностью ответил молодой человек. – Я беру свою резиновую лодку два или три раза в неделю. Стив пользуется гаражом для хранения.

Гелбрайт жестом показал на гараж:

– Проводи меня туда.

Пока они шли к гаражу, инспектор заметил, как задернулась занавеска в одном из окон первого этажа. Ему стало любопытно, безразличен ли дедушка Бриджес к тому, что происходило в гараже, как об этом говорил Тони. Старые, подумал он, любопытнее молодых.

Гелбрайт отступил назад, пока Тони отпирал двойные двери. Все пространство впереди было занято трейлером с оранжевой лодкой длиной двенадцать футов. В глубине оказалось множество импортных, но явно контрабандных товаров: аккуратные штабеля картонных коробок столового вина, решетчатые ящики с легким пивом «Стелла Артуа», завернутые в полиэтиленовую пленку, полки, занятые картонными коробками с блоками сигарет.

«Ну и ну, – подумал Гелбрайт с легким недоумением. – Неужели Тони действительно ожидал, что я поверю, будто контрабанда – самое большое преступление, в котором участвует он или его друг?»

Инспектора больше заинтересовал выровненный пол. На нем оставались влажные пятна в тех местах, где его промывали из шланга. Любопытно, что же так тщательно смывали?

– Что он пытается делать? – спросил Гелбрайт. – Хранить все без лицензии? Собирается взять на себя труд, уверяя таможенное и акцизное управление, что это все предназначено для личного использования?

– Все не так плохо, – запротестовал Бриджес. – Послушайте, парни в Дувре каждый день привозят на паромах больше, чем хранится здесь. И быстро делают деньги. Этот закон глупый. Я хочу сказать, если правительство не может привести в порядок законодательные акты, чтобы снизить пошлины на алкогольные напитки и сигареты до европейского уровня, то, конечно, парни, подобные Стиву, будут заниматься контрабандой. Все занимаются этим. Плывете во Францию и поддаетесь искушению, все очень просто.

– И заканчиваете в тюрьме, когда попадаетесь. Все очень просто, – язвительно возразил инспектор. – Кто его финансирует? Ты?

Бриджес покачал головой:

– У него связи в Лондоне, туда он и продает все.

– Именно туда он отвозит все отсюда?

– Берет напрокат у товарища фургон и транспортирует товар приблизительно один раз в два месяца.

Гелбрайт прочертил линию на пыльной крышке открытой коробки, затем закрыл ее. Дно каждой коробки, стоящей на полу, имело отметку уровня воды там, где вода впиталась в картон.

– Каким образом он доставляет все это на берег с лодки? – спросил он, поднимая бутылку красного столового вина. – Надо полагать, не на своей резиновой лодке, ведь могут заметить?

– До тех пор, пока не похоже на ящики с вином, проблем нет.

– А на что это похоже?

Бриджес пожал плечами:

– На что-нибудь самое обычное. Мусорные мешки, мешки для белья в стирку, пуховые одеяла. Если он прячет дюжину бутылок в носках, чтобы они не звенели, то когда складывает их в рюкзак, никто даже и внимания не обращает. Все уже привыкли, что Стив переносит вещи на лодку и с нее, он занимается этим давно. Иногда швартуется к понтону и пользуется портовой тележкой. Люди складывают там горы вещей в конце уик-энда. Если положить пять упаковок пива «Стелла Артуа» в спальный мешок, то кто заметит? А еще важнее то, что никому дела нет. Все опустошают кошельки в супермаркетах во Франции перед возвращением домой.

Гелбрайт приблизительно сосчитал количество коробок с вином.

– Здесь добрых шесть сотен бутылок вина. У него уходят часы, чтобы перенести их по дюжине за один раз, не говоря уже о пиве и сигаретах. Ты серьезно говоришь, что никто не задал ему вопрос, почему он шныряет туда и обратно на своей резиновой лодке с рюкзаком?

– Но основную массу груза он так не переносит. Я просто хотел показать, что совсем нетрудно перенести груз с лодки, все значительно проще, чем вы думаете. Он перетаскивает основную часть ночью. На берегу сотни мест, куда можно заскочить, если есть кто-нибудь, кто может встретить тебя.

– Например, ты?

– Только иногда.

Гелбрайт повернулся, чтобы взглянуть на резиновую лодку на трейлере.

– Ты выходил в лодке?

– Иногда.

– Значит, он звонит тебе по мобильному телефону и сообщает, что будет в определенном месте к полуночи. Мол, захвати лодку и договорись с товарищем о фургоне, помоги мне разгрузиться.

– Более или менее. Обычно он приходил около трех часов ночи, двое или трое из нас должны были ждать его в разных местах. Проще, когда он мог выбрать ближайшее от того места, где находился.

– Что значит – где? Не представляю, чтобы там были сотни мест для причала. Весь берег полностью застроен.

Бриджес усмехнулся:

– Вы удивитесь. Я знаю не меньше десяти небольших частных причалов на реках между Чичестером и Кристчерчем, владельцы которых, это точно известно, отсутствуют двадцать шесть уик-эндов из пятидесяти, не говоря уже о слипах в водах Саутгемптона. Стив – хороший моряк, он знает район как свои пять пальцев, а при условии, что он приходит при нарастающем приливе, чтобы не сесть на мель, то может подойти довольно близко к берегу. Ладно, мы можем промокнуть от пота, бегая туда-сюда, и до фургона приходится ходить далеко, но обычно двум сильным парням удается разгрузиться за один час. Простое дело.

Гелбрайт покачал головой, вспоминая, как сам промок на острове Пурбек и трудности, с которыми ему пришлось столкнуться, поднимая и спуская лодки на слипах.

– Для меня это кажется очень тяжелой работой. Сколько же он зарабатывает за один такой рейс?

– Что-то от пятисот до тысячи фунтов.

– Что ты имеешь с этого?

– Получаю натурой. Сигареты, пиво, что привезет.

– За помощь?

Бриджес кивнул.

– А за аренду гаража?

– Могу пользоваться прогулочной лодкой «Крейзи Дейз» в любое время, когда захочу. Прямой обмен.

Гелбрайт задумчиво смотрел на него.

– Он разрешает тебе самому выходить на ней или только поразвлечься на борту с девушкой?

Бриджес усмехнулся:

– Он никому не разрешает самостоятельно плавать на ней. Это его радость и гордость. Может убить любого, кто оставит хоть какой-то след на ней.

– Ммм… – Гелбрайт поднял из другой коробки бутылку белого вина. – Так когда же в последний раз ты пользовался лодкой для того, чтобы развлечься с девушкой?

– Пару недель назад.

– С кем?

– С Биби.

– Только с Биби? А ты не приводил других девушек втайне от нее?

– Боже, вы не отстанете, да? Только с Биби. И если вы скажете ей что-то другое, я подам официальную жалобу.

Улыбаясь, Гелбрайт поставил бутылку в коробку и двинулся к другой коробке.

– Как это происходит? Ты звонишь Стиву в Лондон и сообщаешь, что хочешь получить лодку на выходные? Или он сам предлагает, когда она ему не нужна?

– Обычно я пользуюсь ею на неделе. Он сам плавает, как правило, на выходных. Это хорошая сделка, все довольны.

– Таким образом, лодка стала твоим домом? Всякий и каждый может прийти туда, чтобы развлечься с девушкой в любой момент, когда ему захочется? – Он посмотрел на молодого человека с отвращением. – Мне все это довольно противно. Вы пользуетесь одними и теми же простынями?

– Конечно, – усмехнулся Бриджес. – Другие времена, другие нравы. Сейчас все думают только о том, чтобы наслаждаться жизнью.

Казалось, Гелбрайту неожиданно надоело обсуждать этот вопрос.

– Как часто Стив ходит во Францию?

– В среднем получается один раз каждые два месяца. Так, ничего особенно крупного, алкоголь и сигареты. Если за год удается заработать пять тысяч фунтов, он считает это вполне достаточным. Но это гроши, черт возьми, и самое страшное, что с ним может случиться, – всего лишь несколько месяцев тюрьмы. Было бы по-другому, если бы он связался с наркотиками, но… – Тони яростно покачал головой, – но ему на них и смотреть-то противно.

– В его шкафчике мы нашли коноплю.

– О, успокойтесь. – Бриджес вздохнул. – Иногда выкурит сигарету. Но это еще не делает его колумбийским нарко-бароном. Если так рассуждать, то все, кто любит выпить, занимаются контрабандой алкоголя грузовиками. Поверьте, он не привозил ничего более опасного, чем красное вино.

Гелбрайт подвинул еще две коробки.

– А что ты скажешь о собаках? – Он поднял пластиковый переносной домик для собаки, который стоял за коробками.

Бриджес пожал плечами:

– Возможно, несколько раз. Что плохого? Он всегда проверяет, чтобы у них был сертификат о прививках против бешенства. – Увидев, как Гелбрайт нахмурился, Тони опять запричитал: – Этот закон глупый! Шесть месяцев карантина стоят целого состояния. Собаки несчастны все это время, и еще ни у одной из них не выявили бешенства за все то время, пока наша страна проводит в жизнь законы о борьбе с бешенством.

– Кончай болтать, Тони, – потерял терпение Гелбрайт. – Лично я думаю, что ненормальный тот закон, который разрешает такому наркоману, как ты, приближаться на расстояние менее ста миль к детям. Но я не думаю, что тебе нужно переломать ноги, чтобы ты держался подальше от них. Сколько он взял?

– Пять сотен, а я не чертов наркоман, – искренне возмутился Бриджес. – Наркотики, особенно героин, – для идиотов. Вы должны лучше разбираться в терминологии наркотиков.

Гелбрайт отмахнулся:

– Пять сотен, так? Это приятный небольшой источник дохода. Сколько он возьмет за человека? Пять тысяч?

Тони явно колебался.

– О чем вы?

– Двадцать пять различных комплектов отпечатков пальцев внутри «Крейзи Дейз», не считая отпечатков пальцев Стива или Кейт и Ханны Самнер. Еще два комплекта, твой и Биби, остается не меньше двадцати трех неопознанных. Это очень много, Тони.

Бриджес пожал плечами:

– Вы сами говорили, он занимается грязным делом.

– Ммм, – пробормотал Гелбрайт, – разве я так говорил? – Он вновь посмотрел на трейлер. – Хорошая резиновая лодка. Новая?

Бриджес проследил за его взглядом.

– Не особенно, она у меня уже девять месяцев.

Гелбрайт прошел к корме, чтобы взглянуть на два забортных мотора фирмы «Эвинруд».

– Выглядит как новенькая. – Инспектор провел пальцем по резине. – Фактически в идеальном состоянии. Когда ты чистил ее в последний раз?

– В понедельник.

– Ты промыл из шланга пол в гараже, принимая надлежащие меры, так?

– Он намок в процессе.

Гелбрайт хлопнул по надутым воздухом бортам лодки.

– Когда в последний раз ты пользовался ею?

– Не помню. Может быть, неделю назад.

– Так почему же в понедельник срочно потребовалось вымыть ее?

– Не требовалось. – Тони насторожился. – Просто люблю ухаживать за ней.

– Остается надеяться только на то, что сотрудники таможенного и акцизного управления не разорвут ее на куски во время обыска на наркотики, сынок, – произнес полицейский с откровенно неискренним сочувствием, – потому что они не поверят твоим сказкам о красном вине как о самом опасном импорте Стива, впрочем, как и я. – Он резко повернулся. – Это просто прикрытие в случае, если ты будешь подозреваться в чем-то более серьезном. Например, в нелегальной иммиграции. Эти коробки находятся здесь многие месяцы. Пыль так слежалась, что я могу написать на ней свое имя.

По пути домой Ингрем навестил Селию Дженнер. Берти бросился ему навстречу у входной двери, виляя хвостом.

– Как твоя матушка? – спросил Ник Мэгги, вышедшую в холл.

– Значительно лучше. Бренди и болеутоляющее дали ей поспать до девяти, сейчас она уже хочет вставать. Мы умираем с голода, поэтому я приготовила сандвичи. Хочешь?

Он пошел на кухню, за ним следовал Берти. Ингрем думал, как бы вежливо отказаться от приглашения, потому что лучше пойти домой и приготовить все самому, но промолчал, когда увидел, в каком состоянии кухня. Едва ли она дотягивала до больничных стандартов, но запах чистоты, исходящий от пола, стола и всего остального, был значительным прогрессом по сравнению с застоявшимся запахом грязной собаки, влажных лошадиных попон, который раньше просто шокировал.

– Я бы не отказался. Ничего не ел с прошлого вечера.

– Что скажешь? – спросила она, раскладывая хлеб, сыр и помидоры.

Он не стал делать вид, будто не понимает, о чем она.

– Значительный прогресс. Мне больше нравится пол такого цвета. Я даже и представить не мог, что кафельная плитка здесь оранжевая и что мои ноги не будут прилипать при каждом движении.

Мэгги тихо рассмеялась.

– Это была чертовски тяжелая работа. Не думаю, что за последние четыре года швабра касалась пола, с тех пор как мама сказала миссис Коттрилл, что больше не может позволить себе пользоваться ее услугами. – Она критически осмотрела комнату. – Но ты прав. Будет еще лучше, если покрасить все. Думаю купить краску сегодня. На это уйдет немного времени.

Надо было принести бренди давным-давно, понял Ник, приходя в восторг от ее оптимизма. Он бы так и сделал, если бы знал, что уже четыре года у них с матерью не было во рту ни капли спиртного. Алкоголь, несмотря на все грехи, в котором его обвиняют, все-таки недаром называют укрепляющим средством. Он бросил заинтересованный взгляд на потолок, с которого свисала паутина.

– Все снова быстро станет грязным, если ты не снимешь ее. У тебя есть стремянка?

– Не знаю.

– У меня дома есть. Вечером я завезу ее, когда буду возвращаться с работы. За это попрошу тебя отложить свой поход за краской и написать сначала заявление о нападении Хардинга на тебя утром. В пять часов я буду допрашивать его, мне бы хотелось получить бумагу.

Она взволнованно посмотрела на Берти, который по команде Ингрема, отданной только пальцами, сделал стойку за газовой плитой.

– Не знаю. Я думала о том, что ты сказал, а теперь беспокоюсь, вдруг Хардинг подаст заявление, что Берти вышел из-под контроля и напал на него. Тогда меня обвинят и отнимут Берти. Не лучше вообще не делать заявления?

Ник подвинул стул и уселся на него, любуясь Мэгги.

– Возможно, он попытается подать встречное заявление в любом случае, Мэгги. Это для него лучший способ защиты. – Он выдержал паузу. – Но если ты позволишь выступить с обвинением ему первому, то своими руками дашь ему преимущество. Ты хочешь этого?

– Нет, конечно, нет! Но Берти же вышел из-под контроля. Он вонзил зубы в руку этого идиота, и я не смогла оттащить его. – Она бросила на пса разъяренный взгляд и вонзила нож в помидорину с такой силой, что разбрызгала сок по всей доске. – Я должна была задать ему трепку, не смогу отрицать это, если Стив потащит меня в суд.

– Кто напал первый, Берти или Стив?

– Скорее всего я. Я обзывала Стива и ругала его, он ударил меня, и дальше я помню только, что Берти повис у него на руке, как огромная волосатая пиявка. – Неожиданно она рассмеялась. – Сейчас, оглядываясь назад, все действительно смешно. Они танцевали до тех пор, пока у Берти не пошла изо рта красная слюна. Вообще странно. Сначала Хардинг появляется неизвестно откуда, затем несется на Стингера, потом дает мне затрещину и наконец начинает танцевать с моей собакой. У меня было ощущение, что я в сумасшедшем доме.

– Из-за чего, ты думаешь, он ударил тебя?

Она улыбнулась, чувствуя неловкость.

– Думаю, я разозлила его. Назвала извращенцем.

– Это еще не повод ударить. Словесное оскорбление не является нападением, Мэгги.

– Но может быть, оно было таким.

– Тебя ударил мужчина. А ты стараешься найти извинения для него.

– Потому что, обдумывая все это, я понимаю, что была невыносимо грубой. Конечно, я назвала его уродом и ублюдком, сказала, что ты постараешься распять его, если узнаешь, что он был там. Конечно, в этом и твоя вина. Я бы так не перепугалась, если бы ты вчера не пришел и не стал расспрашивать меня о нем. Ты посеял мысль, что он опасен.

– Моя вина, – мягко заметил Ник.

– Тебе известно, что я имею в виду.

Он мрачно признал это.

– Что еще ты сказала?

– Ничего. Просто закричала на него, как базарная баба, потому что он испугал меня. Беда в том, что Стив испугался тоже. Поэтому мы набросились друг на друга, ни о чем не задумываясь… он по-своему… а я по-своему.

– Но не может быть никакого прощения для физического насилия.

– Неужели? Ты же простил мое чуть раньше.

– Правда, – подтвердил Ник, потирая щеку. – Но если бы я ответил тем же, Мэгги, ты до сих пор была бы без сознания.

– Что ты хочешь сказать? Что предполагается, будто мужчина должен проявлять больше ответственности, чем женщина? – Она взглянула на него с усмешкой. – Не знаю, в чем тебя и обвинить. Либо ты смотришь на это свысока, либо ничего не понимаешь.

– Незнание, систематическое, – ответно улыбнулся Ник. – Ничего не знаю о женщинах, кроме того, что некоторые из них могут нанести мне сногсшибательный удар. Но я отлично знаю, что могу уложить на лопатки любую. Именно поэтому, в отличие от Стива Хардинга, мне и в голову не придет поднять руку хоть на одну из них.

– Да, но ты такой мудрый и уже в возрасте, Ник. А он нет. Да я даже и не помню, как все произошло. Все закончилось очень быстро. Я отдаю себе отчет в том, что не гожусь в свидетели.

– Но это как раз делает тебя совершенно нормальной, – возразил Ник. – Очень немногие люди имеют четкие воспоминания.

– Ну, правда в том, что, я думаю, он хотел попытаться поймать Стингера до того, как тот понесся, а ударил меня только после того, как я назвала его извращенцем. – Ее плечи поникли, словно испарилась вся храбрость, вызванная бренди. – Прости, что придется огорчить тебя. Я привыкла смотреть на все открыто и честно до того, как прошла чистку у Мартина, а сейчас я не могу принять решения ни по какому поводу. Этим утром я твердо решилась на преследование в судебном порядке, а теперь понимаю, что просто могу умереть, если что-нибудь случится с Берти. Я люблю это глупое животное до безумия и самым решительным образом отказываюсь принести его в жертву из принципиальных соображений. Он заслуживает пинка от любого подонка в любое время. Но черт возьми, он преданный. Хорошо, время от времени он бегает к тебе, но он всегда возвращается, чтобы доказать мне ночью, что любит меня.

– Ладно.

Наступило недолгое молчание.

– Это все, что ты хотела сказать?

– Да. – Она с подозрением смотрела на Ника. – Ты полицейский. Почему не споришь со мной?

– Потому что ты достаточно разумна, чтобы принять собственное решение, и все, что я скажу, не сможет изменить его.

– Правильно.

Она намазала масло на кусок хлеба и ждала, что он скажет. Но Ник молчал, и Мэгги занервничала.

– Ты по-прежнему собираешься допрашивать Стива? – требовательно спросила она.

– Конечно, это моя работа. Спасение с помощью вертолета обходится недешево, и кто-то должен отчитаться за то, почему это было необходимо. Хардинга отправили в больницу, поэтому я должен выяснить, было ли или не было спровоцировано нападение на него. На одного из вас этим утром совершено нападение, я должен попытаться выяснить – на кого. Если тебе посчастливится, он будет чувствовать себя таким же виноватым, как ты, и будет загнан в тупик. Если тебе не посчастливится, то сегодня вечером я вернусь и потребую от тебя заявление в ответ на его утверждение, что ты потеряла контроль над собакой.

– Это шантаж.

Он покачал головой:

– Насколько мне известно, ты и Стивен Хардинг пользуетесь одинаковыми правами перед законом. Если он скажет, что Берти совершил неспровоцированное нападение на него, я должен буду расследовать его заявление. И если решу, что он прав, передам свои заключения в службу расследования преступлений с предложением возбудить дело против тебя. Мне он может не нравиться, Мэгги, но если я решу, что он говорит правду, я буду поддерживать его. Именно за это мне платит общество, независимо от личных чувств и независимо от того, какое впечатление это произведет на людей, вовлеченных в дело.

– Не имела представления о том, какой ты холодный чертов ублюдок.

Ник оставался непреклонным.

– А у меня не было представления о том, что ты такого высокого мнения о себе. И не жди от меня одолжений, особенно если речь идет о законе.

– А ты сделаешь мне одолжение, если я сейчас напишу заявление?

– Нет, я буду справедлив к тебе так же, как к Хардингу. Но мой совет в том, что ты получишь преимущество, подав заявление первой.

Она подняла нож с разделочной доски и размахивала им перед носом Ингрема.

– Тогда будет значительно лучше, если ты окажешься прав! – воскликнула Мэгги. – Или я оторву тебе яйца и буду хохотать, делая это. Я люблю свою собаку.

– Я тоже, – заверил Ингрем, положив палец на рукоятку ножа и осторожно отодвигая его в сторону. – Разница в том, что я не буду поощрять, чтобы он сюсюкал надо мной, пытаясь доказать это.

– На данный момент гараж опечатан, – докладывал Гелбрайт по телефону Карпентеру, – но тебе нужно разобраться с приоритетами таможенного и акцизного управления. Здесь срочно нужна бригада по осмотру места преступления. Но если хочешь иметь суровое обвинение, по которому можно задерживать Стивена Хардинга, то тогда нужно, чтобы тебе доставили С и Е (коноплю и экстази). Мое мнение – он перевозил нелегальных иммигрантов целыми партиями и высаживал их где-то на южном побережье… Да, безусловно, этим можно объяснить отпечатки пальцев в салоне. Нет, нет никаких признаков украденного забортного мотора фирмы «Фастриггер»… – Он заметил, как Тони посмотрел на него с тревожной улыбкой. – Да, я привезу сейчас Тони Бриджеса. Он согласен сделать новое заявление… Да, очень старается сотрудничать. Уильям?.. Нет, это не исключает его как подозреваемого больше, чем Стива… Ммм… обратно к тому же самому, боюсь.

Он положил телефон в нагрудный карман и подумал, почему ему никогда раньше не приходило в голову лицедействовать по собственной инициативе.

На другом конце провода старший офицер Карпентер с удивлением смотрел на телефон и только через какое-то время повесил трубку. Он не имел ни малейшего представления, о чем это трещал Джон Гелбрайт.

Хотя Стивен Хардинг и не знал об этом, но он был под наблюдением женщины-констебля начиная с момента поступления в больницу. Она сидела в офисе для медсестер не на виду у него, твердо зная, что он остается на месте, но на тот случай, если Хардинг постарается покинуть больницу. Стив постоянно флиртовал с санитарками, и, к большому раздражению женщины-констебля, они отвечали ему тем же. Страж порядка проводила время в размышлениях о наивности женщин и думала о том, сколько из них искренне согласились бы с тем, что они не давали ему повода, если бы он решился изнасиловать их. Другими словами, что такое повод? То, что женщины называют невинным флиртом? Или то, что мужчины называют откровенным соблазном?

С облегчением она передала возложенную на нее ответственность констеблю Ингрему.

– Сестра отпускает его в пять, но я не уверена, что он вообще уйдет, – уныло сообщила она. – Вокруг него крутятся все санитарки и медсестры. Откровенно говоря, если они поднимут его из постели, то я не удивлюсь, что он тут же окажется в другой – приятной и теплой. Я-то сама не вижу в нем привлекательности, но я и не отличалась любовью к бездельникам.

Ингрем молча улыбнулся.

– Побудь рядом. Понаблюдай и развлекись. Если он по собственному желанию не уйдет, когда стрелка часов достигнет пяти, то прямо здесь я защелкну наручники у него на запястьях.

– Я остаюсь, – жизнерадостно согласилась констебль. – Поддержка никогда не бывает лишней.

Видеофильм было трудно смотреть. Не потому, что он настораживал, как обещал сержант из Дартмута, а потому, что кадры то скакали вверх, то опускались вниз, в зависимости от движения лодки француза. Тем не менее его дочери удалось запечатлеть Хардинга со всеми подробности, посвятив ему значительный метраж пленки. Карпентер, сидя за письменным столом, просмотрел его до конца один раз, затем с помощью пульта дистанционного управления вернулся к тем кадрам, где Хардинг в первый раз сел на свой рюкзак. Он остановил изображение и обратился к группе детективов, собравшихся в его офисе:

– Как вы думаете, что он там делает?

– Выпускает Годзиллу? – спросил один из них с подавленным смешком.

– Подает кому-то сигналы, – высказалась женщина.

Карпентер вернулся на несколько кадров назад, чтобы проследить панорамирование линзами камеры затененной поверхности белого моторного судна, которое было не в фокусе, и неясную фигуру в бикини, лежащую лицом вниз на носу.

– Согласен. Единственный вопрос: кому?

– Ник Ингрем перечислял все прогулочные лодки, находившиеся там в тот день, – сказал другой полицейский. – Их будет сложно найти.

– Там было судно с двумя девочками-тинейджерами на борту, – сообщил Карпентер, просматривая отчет из Борнмута о брошенной резиновой лодке. – Это «Грегори'з герл» из Пула. Начнем с нее. Она принадлежит бизнесмену из Пула, которого зовут Грегори Фримантл.

Ингрем отделился от стены и блокировал коридор, как только Стивен Хардинг, рука на перевязи, появился в дверях отделения в 16.45.

– Добрый день, сэр, – вежливо произнес полицейский. – Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.

– А какое вам дело?

Ингрем улыбнулся:

– Меня всегда интересуют те, кому я помогал спастись.

– Хорошо, но я не собираюсь разговаривать с вами. Вы тот ублюдок, который помог им заинтересоваться моей прогулочной лодкой.

Ингрем показал свое удостоверение.

– Я допрашивал вас в воскресенье. Констебль Ингрем, полицейское управление Дорсетшира.

Хардинг прищурился:

– Мне сказали, что они могут держать у себя «Крейзи Дейз» столько, сколько будет необходимо, но не объяснили, по какому праву. Я ничего не сделал. Они не могут предъявить мне обвинение, но могут похитить мою лодку. – Злым взглядом он окинул Ингрема. – Что значит «сколько будет необходимо», между прочим?

– Есть целый ряд причин, по которым полиция имеет право задержать в своем распоряжении предметы и вещи, на которые наложен арест, – туманно объяснял констебль, сбивая с толку Хардинга.