Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Ингрем не говорил ничего подобного, но не собирался спорить. И ему было известно, что старший офицер всегда прав. Возможно, это именно то, зачем вернулся Хардинг. Его собственная теория относительно оползня стала выглядеть ужасающе незначительной на фоне величия торжества психопата на месте преступления.

– Итак? – потребовал Карпентер.

Констебль смущенно улыбнулся.

– Я захватил лопату, сэр, – сказал он. – Она у меня в багажнике джипа.

Глава 21

Гелбрайт встал и подошел к окну с видом на дорогу. Толпа, собравшаяся там раньше, растворилась, хотя на тротуаре еще продолжали сплетничать две пожилые женщины, время от времени поглядывая в сторону коттеджа Лангтон. Он молча наблюдал за ними какое-то время, завидуя обыденности их жизни. Разве часто им приходилось узнавать грязные маленькие тайны подозреваемых в убийстве? Порой, выслушивая исповедь таких людей, как Самнер, он представлял себя в роли священника, оказывающего нечто вроде благодеяния тем, что просто слушал их, но у него не было ни полномочий, ни желания отпускать грехи.

Он повернулся к Самнеру:

– Итак, ваш брак можно назвать в некотором роде сексуальным рабством? Кейт так отчаянно стремилась к тому, чтобы ее дочь росла в условиях полного достатка и защиты, что никогда не думала стать жертвой шантажа собственного мужа?

– Я говорил, что она могла бы сделать это, а не то, что она делала это или что я просил ее об этом. – Во взгляде Самнера промелькнул скрытый триумф, словно он наконец-то подошел к интересующей его важной теме. – Для вас не существует середины, правда? Полчаса назад вы считали меня кретином, поскольку думали, что Кейт вынудила меня жениться на ней. А сейчас обвиняете меня в сексуальном рабстве, потому что я устал от ее лжи и очень мягко сказал, что знаю правду о Ханне. Зачем бы я стал покупать ей этот дом, если она не имела права на собственное мнение в наших отношениях? Вы же сами говорили, что мне лучше жилось в Чичестере.

– Не знаю. Расскажите.

– Потому что я любил ее.

Гелбрайт раздраженно покачал головой:

– Вы же называли ваш брак военной зоной, а теперь ждете, что я смогу проглотить этот вздор? Какова же истинная причина?

– Это и была истинная причина. Я любил свою жену, давал ей все, что она хотела.

– И в то же время шантажировали ее тем, что заставляли выполнять все, что хотели?

Атмосфера в комнате накалялась. Карпентер чувствовал, что сам становится жестоким, реагируя на жестокость отношений Кейт и Уильяма. Его преследовали воспоминания о крошечной беременной женщине на столе патологоанатома, а также о ее руке, которую поднял доктор Уорнер и покачал ею для того, чтобы убедительно продемонстрировать, что все пальцы сломаны. Резкий звук сломанных костей навязчиво звучал у него в голове, ему постоянно снились покойницкие.

– Понимаете, никак не могу решить, любили вы ее или ненавидели. А может, всего понемногу? Отношения любовь – ненависть, которые так плачевно закончились?

Самнер покачал головой. Внезапно он сник, словно игра не стоила свеч. Гелбрайт старался понять, чего хотел добиться Самнер своими ответами, и чувствовал свою растерянность. Либо Уильям чрезвычайно открытый человек, либо чрезвычайно умелый в стремлении замаскировать свое истинное отношение. В целом он создавал впечатление честного, и Гелбрайт вдруг сообразил, что таким неуклюжим способом Самнер пытался показать, что его жена относилась к тому типу женщин, которые могут легко вызвать у мужчин желание изнасиловать их. Он вспомнил, что Джеймс Пурди сказал о Кейт: «Ни одна из них никогда не делала со мной то, что сделала Кейт в ту ночь… Это то, о чем мечтает большинство мужчин… Я могу описать Кейт только как лихорадку в крови…»

– Она любила вас, Уильям?

– Не знаю, никогда не спрашивал.

– Боялись, что она ответит «нет»?

– Наоборот. Знал, что она скажет «да».

– И не хотели, чтобы она лгала?

Самнер кивнул.

– Мне тоже не нравится, когда мне лгут, – пробормотал Гелбрайт, глядя в глаза Самнеру. – Она лгала о своем романе?

– У нее не было никакого романа.

– Нет сомнений, что она бывала у Стивена Хардинга на борту его прогулочной лодки, – отметил Гелбрайт, – отпечатки ее пальцев найдены везде. Вы что-нибудь узнавали об этом? Может быть, подозревали, что ребенок, которого она носит, не ваш? Может быть, боялись, что она собирается навязать вам еще одного незаконнорожденного?

Самнер пристально разглядывал свои руки.

– Вы изнасиловали ее? – беспощадно продолжал Гелбрайт. – Было ли это частью услуги за услугу признания Ханны вашей дочерью? Право брать Кейт всегда, когда хотите ее?

– Почему же я должен был хотеть изнасиловать ее, когда мне это совершенно не нужно? – отозвался Самнер.

– Меня интересуют ответы только в форме «да» или «нет», Уильям.

В глазах Самнера блеснула злость.

– Тогда нет, будьте вы прокляты. Никогда не насиловал свою жену.

– Может быть, вы дали ей дозу рогипнола, чтобы она стала более сговорчивой?

– Нет.

– Тогда скажите: почему у Ханны такая сексуальная настороженность? – продолжал спрашивать Гелбрайт. – Вы с Кейт делали это у нее на глазах?

Злость нарастала.

– Это отвратительно.

– Да или нет, Уильям?

– Нет. – Ответ прозвучал сквозь сдерживаемые рыдания.

– Вы лжете, Уильям. Всего полчаса назад вы рассказывали, как вы должны были сидеть с ней в спальне гостиницы, потому что она не переставала плакать. Наверняка дома такое случалось тоже. Думаю, Ханна присутствовала при занятиях сексом с Кейт в качестве зрителя, потому что вы были по горло сыты тем, что Ханна использовалась как предлог для бесконечных отказов от близости, и вы настаивали заниматься этим на глазах у Ханны. Я прав?

Он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Вы не знаете, на что все это было похоже… она не оставляла нас одних… она совсем не спала… изводила, постоянно изводила… Кейт использовала ее как щит…

– Это «да»?

В ответ прозвучал едва слышный шепот:

– Да.

– Констебль Гриффитс сказала, что вы входили в комнату Ханны прошлой ночью. Может, ответите зачем?

– Не поверите, если скажу.

– Могу.

Самнер посмотрел на Карпентера, весь в слезах.

– Мне захотелось посмотреть на нее, – произнес он в отчаянии. – Она – единственное, что осталось у меня на память от Кейт.

Карпентер закурил сигарету, когда Ингрем, тщательно работая лопатой, откопал первую лямку рюкзака.

– Хорошая работа, парень, – одобрительно произнес он.

Карпентер отправил одного из констеблей к машине, чтобы принести одноразовые перчатки и полиэтиленовую пленку, затем стал наблюдать, как Ингрем удаляет глину вокруг помятой ткани.

Нику Ингрему потребовалось еще минут десять, чтобы полностью откопать предмет и перенести его на полиэтиленовую пленку. Это был сверхпрочный зеленый кемпинговый рюкзак, с лямкой для дополнительной поддержки на поясе и петлями снизу для палатки. Старый, поношенный, вся задняя рама по какой-то причине срезана, остались обтрепанные края ткани между прошитыми углублениями, предназначенными для крепления рамы. Эти места, однако, обтрепались давно, и было понятно, что рама снята тоже очень давно. Он стоял на пленке, свешиваясь на один бок под тяжестью лямок, и что бы ни находилось в нем, содержимое занимало всего одну треть.

Карпентер приказал одному констеблю опечатать каждый предмет в специальном мешке для судебно-медицинской экспертизы по мере извлечения из рюкзака, а второму записать название опечатываемого предмета. Затем он присел на корточки рядом с рюкзаком и осторожно расстегнул пряжки кончиками пальцев в перчатках.

– Записывай по пунктам, – он приступил к перечислению: – один бинокль двадцать на шестьдесят, название стерлось, возможно, «Оптикон»… одна бутылка минеральной воды, фирма «Волвик»… три пустых пакета от хрустящего картофеля, фирма «Смит»… одна бейсболка, «Янкиз»… одна рубашка в синюю и белую клетку, мужская, фирма «Ривер-Айленд»… одна пара кремовых хлопчатобумажных брюк, мужские, также фирмы «Ривер-Айленд»… одна пара коричневой обуви в стиле сафари, размер семь.

Он прощупал карманы рюкзака и вытащил заплесневевшую апельсиновую кожуру, еще несколько пакетов от хрустящего картофеля, открытую пачку сигарет «Кэмел», зажигалку, воткнутую между ними, и небольшое количество того, что оказалось коноплей, завернутой в липкую пленку. Он искоса взглянул на полицейских.

– Ну? Что вы будете делать со всем этим? Что же здесь такого, что может уличить его в чем-то? Такое, о чем Ник не должен знать, что у него есть это?

– Конопля, – сказал один из полицейских. – Он не хотел, чтобы его уличили в хранении.

– Возможно.

– Кто его знает, – пожал плечами второй констебль.

Старший офицер встал.

– А что скажешь ты, Ник?

– Я бы сказал, ботинки – самое интересное из всего, сэр.

Карпентер кивнул:

– Слишком малы для Хардинга, рост которого добрых шесть футов, и слишком велики для Кейт Самнер. Итак, почему же он носил с собой пару ботинок седьмого размера?

Никто добровольно не решился ответить.

Инспектор Гелбрайт выезжал из Лимингтона, когда ему позвонил Карпентер и отдал распоряжение найти Тони Бриджеса и подвергнуть этого «маленького негодяя» жестокому допросу.

– Он что-то утаивает от нас, Джон, – заявил Карпентер, детально перечисляя содержимое рюкзака Хардинга, который был на видео француза, и повторяя слово в слово сообщения, записанные Ингремом из голосовой почты. – Бриджес должен знать больше, чем рассказал нам. Поэтому арестуй его за сокрытие сведений в случае необходимости. Выясни, почему и когда Хардинг планировал уехать во Францию, а также разузнай все о сексуальной ориентации мастурбатора, если сможешь. Откровенно говоря, все очень странно.

– Что случится, если я не найду Бриджеса?

– Он был у себя дома часа два или три назад. Последнее сообщение поступило с номера его домашнего телефона. Он учитель, не забывай, а сейчас каникулы. Кемпбелл советует проверить бары.

– Будет исполнено.

– Как дела с Самнером?

Гелбрайт помолчал, затем произнес:

– Он начинает сдаваться. Мне его жаль.

– Тогда, может, не выгорит?

– Или выгорит, – сухо отозвался Гелбрайт. – Зависит от точки зрения. Очевидно, он знал, что у Кейт роман. Думаю, он хотел убить ее… возможно, поэтому он и раскалывается.

К счастью для Гелбрайта, Тони Бриджес не только оказался дома, но из-за головной боли в результате воздействия алкоголя и наркотиков был прикован к постели. Ему было так плохо, что он открыл дверь, не подумав одеться. На какое-то время Гелбрайта охватила растерянность, ведь в таком состоянии любого человека можно пропустить через «мясорубку» Карпентера. Но… в конце концов, для полицейского имеет значение лишь то, чтобы свидетель говорил правду и только правду.

– Я предупреждал глупого извращенца, что вы проверите его, – словоохотливо заявил Бриджес, направляясь по коридору в гостиную, где царил хаос. – Хочу сказать, не надо изображать глупого развратника, если ты еще не полный идиот. Его проблема в том, что он не принимает советов, не прислушивается ни к одному моему слову. Он считает, что я продался, и говорит, что больше не считается с моим мнением.

– Продался за что? – Гелбрайт двинулся к свободному стулу, вспоминая, что Хардинг заявлял, будто одобряет нудизм на борту «Крейзи Дейз».

Он мрачно раздумывал о том, стал ли нудизм существенной частью молодежной культуры, и все-таки надеялся, что это не так. Ему не очень нравилась перспектива видеть камеры полиции переполненными отчаянной молодежью с безволосой грудью и прыщами на задницах.

– За прочное положение в обществе. – Бриджес опустился на пол и скрестил ноги, достал из пепельницы окурок сигареты с коноплей. – Постоянная работа. Зарплата. – Он протянул Гелбрайту сигарету с марихуаной: – Хотите?

Гелбрайт покачал головой.

– Какая же это работа?

Он прочел все доклады о Хардинге и его друзьях, знал все, что положено было знать о Бриджесе, но в данный момент не следовало показывать это.

– Учительствую, – заявил молодой человек, пожимая плечами.

Бриджес находился в глубоком похмелье и под воздействием наркотиков или пытался создать такое впечатление, как Гелбрайт цинично заметил про себя, чтобы помнить о том, что уже сообщал эти сведения полиции раньше.

– Хотя зарплата и незавидная, но зато, черт подери, отпуск превосходный. А это лучше, чем вилять задом перед дешевым фотографом. Беда Стива в том, что он не очень любит детей. Он вынужден работать с отъявленными маленькими негодяями, и это выводит его из себя.

Тони Бриджес погрузился в молчание, с удовольствием затягиваясь сигаретой с коноплей. Гелбрайт изобразил удивление:

– Вы учитель?

– Правильно. – Бриджес щурился сквозь дым. – И не собираюсь комплексовать по этому поводу. Я курю коноплю только для развлечения и не испытываю желания делиться своей привычкой с детьми, во всяком случае, не больше, чем мой начальник, который пристрастился к виски и спаивает детей.

Оправдание было таким дешевым и столь хорошо усвоенным любителями конопли, что вызвало улыбку инспектора. «Есть аргументы получше, – усмехнулся он про себя, – но ваш средний пользователь либо слишком глупый, либо слишком благородный, чтобы додуматься до них».

– Ладно, ладно. – Он поднял руки вверх, показывая, что сдается. – Это не моя забота, не нужно читать мне нотацию.

– Конечно, ваша. Все вы из одного теста.

– Меня больше интересует порнография Стива. Как я понимаю, вы не одобряете это?

Выражение лица молодого человека стало непроницаемым.

– Это дешевая дрянь. Я учитель. Мне не нравится такое дерьмо.

– Так что же это за дерьмо?

– Что тут сказать? У него пенис размером с Эйфелеву башню, и он любит показывать его. – Тони пожал плечами. – Но это его проблема, не моя.

– А вы уверены?

Бриджес болезненно сощурился:

– Что вы хотите сказать?

– Нам сообщили, что вы живете в его тени.

– Кто наплел такое?

– Родители Стива.

– Вы не должны верить тому, что они говорят, – произнес Тони миролюбиво. – У них сложилось мнение обо мне еще десять лет тому назад, и с тех пор они не изменили его. Думают, что я дурное влияние.

Гелбрайт рассмеялся:

– А вы действительно дурное влияние?

– Давайте скажем так: мои родители думают, что Стив – дурное влияние. Мы попали в беду, когда были моложе, но с тех пор утекло много воды.

– Так какой предмет вы преподаете?

Гелбрайт оглядывал комнату, удивляясь, как можно жить в таком убожестве. Но еще интереснее, как такая отвратительная личность может хвастаться девушкой? Неужели Биби такая же опустившаяся?

Описание обстановки, данное Кемпбеллом после разговора с Бриджесом в понедельник, было кратким: «Это яма. Парень в прострации, дом зловонный, он проводит ночи с неразборчивой женщиной, имеющей такой вид, будто она переспала с половиной мужчин в Лимингтоне, и он учитель, Боже мой».

– Химию. – Тони насмешливо улыбнулся. – И да, я знаю, как синтезировать диэтиламидлизергиновой кислоты. Я также знаю, как взорвать Букингемский дворец. Это полезный предмет, химия. Вся проблема в том, – он замолчал, меланхолично затягиваясь конопляной сигаретой, – преподаватели химии настолько скучные и занудливые, что ребята теряют всякий интерес к ней задолго до того, как доходят до интересных тем.

– Но не вы?

– Нет. Я хороший.

Гелбрайт мог поверить этому. Бунтари, несмотря на свои недостатки, всегда казались молодежи обаятельными.

– Ваш друг в больнице в Пуле, – сообщил он молодому человеку. – Этим утром на острове Пурбек на него напала собака, его на вертолете транспортировали в больницу, чтобы наложить швы. – Он вопросительно смотрел на Бриджеса. – Имеете ли вы представление, что он мог там делать? С учетом того обстоятельства, что он на поруках по этому адресу, и, предположительно, вы должны что-то знать о его планах.

– Извините, здесь вы ошибаетесь. Стив для меня – закрытая книга.

– Вы говорили, что предупреждали его о том, что я приду с проверкой.

– Не вы лично. Я не знаю вас вообще. Я говорил ему, придет всякая дрянь. Это другое дело.

– Все равно, если вам было нужно предупредить его, Тони, то вы должны были знать, что он собирается уйти. Куда же он планировал направиться и что входило в его планы?

– Я уже сказал. Парень для меня закрытая книга.

– Я думал, вы вместе учились.

– А росли отдельно.

– Разве он не ночует здесь, когда не остается на своей лодке?

– Не часто.

– А что вы можете сказать о его отношениях с Кейт Самнер?

Бриджес покачал головой.

– Все, что я знаю о ней, изложено в моих показаниях. Если бы я знал что-нибудь еще, я бы сказал.

Гелбрайт посмотрел на часы.

– У нас возникла небольшая проблема, – приветливо сказал он. – Я ограничен временем, пора заняться другими делами, поэтому даю вам еще 30 секунд.

– Чтобы сделать что?

– Сказать правду. – Гелбрайт отстегнул с пояса наручники.

– Берите другого, – усмехнулся Бриджес. – Вы же не собираетесь арестовать меня.

– Именно собираюсь. А я крепкий орешек, Тони. Если я провожу арест лживого маленького подонка, как ты, то я беру его в том виде, в каком он есть, не важно, что у него задница похожа на пиццу, а его пенис съежился от мытья.

У Бриджеса вырвался хриплый смех.

– Пресса должна распять вас. Вы не можете тащить голого парня по улице за незаконное хранение сигарет с коноплей. Теперь это едва ли считается преступлением.

– Испытай на мне.

– Тогда вперед.

Гелбрайт защелкнул один браслет наручников у себя на запястье, затем наклонился и защелкнул второй на запястье Тони.

– Энтони Бриджес, я арестовываю тебя по подозрению в сокрытии сведений об изнасиловании и убийстве ночью в прошлую субботу миссис Кейт Самнер и о нападении этим утром на мисс Маргарет Дженнер. – Он встал и направился к двери, потащив за собой Бриджеса. – Можешь ничего не говорить, но… тебе же хуже.

– Дерьмо! – буркнул молодой человек, спотыкаясь. – Это шутка, правда?

– Нет.

Инспектор вырвал конопляную сигарету из рук Бриджеса и бросил ее, все еще дымящуюся, в коридоре.

– Причина того, что на Стивена Хардинга этим утром напала собака, в том, что он совершил попытку нападения на женщину в том же месте, где умерла Кейт Самнер. Сейчас ты либо расскажешь мне все, что знаешь, либо можешь сопровождать меня в Уинфриз, где тебе будет официально предъявлено обвинение и где тебя допросят по всем правилам. – Он посмотрел на парня сверху вниз и рассмеялся. – Откровенно говоря, не вижу выхода. Я бы сэкономил время, если бы ты поговорил со мной сейчас, но, – он с сожалением покачал головой, – мне страшно не хочется, чтобы твои соседи пропустили спектакль. Жить рядом с тобой, наверное, просто ад.

– От этого окурка загорится дом!

Гелбрайт наблюдал, как сигарета медленно тлеет на деревянных досках пола.

– Она слишком зеленая. Ты неправильно обработал коноплю.

– Вы-то, уж конечно, знаете.

– Поверь мне. – Он толкнул Бриджеса вперед по коридору. – Так на чем мы остановились? О да. Ты имеешь право хранить молчание, все сказанное тобой может быть использовано в суде против тебя.

Он распахнул дверь и вытолкал Тони на улицу.

– Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя.

Он подгонял Бриджеса на тротуар так, чтобы тот оказался перед ошеломленной пожилой леди с пушистыми белыми волосами и такими огромными глазами, как мячи для игры в гольф, за стеклами очков в серой роговой оправе.

– Доброе утро, мадам, – вежливо поздоровался инспектор. Она открыла рот. – Я припарковался за магазином «Теско», – обратился он к Бриджесу, – поэтому будет быстрее, если мы пойдем по Хай-стрит.

– Вы же не можете тащить меня по Хай-стрит в таком виде. Скажите ему, миссис Крейн!

Пожилая женщина наклонилась, приставив ладошку к уху:

– Сказать ему что, дорогой?

– О Боже! Не обращайте внимания! Забудьте!

– Не уверена, что смогу, – пробормотала она конфиденциальным тоном. – Тебе известно, что ты голый?

– Конечно! – прокричал он ей в ухо. – Полиция нарушает мои права, и вы будете свидетелем этого.

– Это мило. Я всегда хотела быть свидетелем чего-нибудь. – Ее глаза засветились от внезапной радости. – Я расскажу своему мужу. Он будет очень доволен. Он долго повторял, что единственное, что может произойти, когда прожигают жизнь, – она станет короче. – Она весело рассмеялась, когда стала уходить. – И вы знаете, я всегда думала, что это шутка.

Гелбрайт усмехнулся ей вслед.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал с твоей входной дверью? – спросил он, берясь за ручку. – Просто захлопнуть?

– Господи, нет же! – Бриджес старался наклониться назад, чтобы дверь не захлопнулась. – У меня нет ключа, Господи, Боже мой!

– Уже начинаешь нервничать?

– Я могу преследовать вас в судебном порядке.

– Нет шансов. Это твой собственный выбор, запомни. Я объяснял, что если буду вынужден арестовать тебя, то возьму в том виде, в каком ты был, а ты ответил: «Тогда вперед».

Бриджес диким взглядом посмотрел на дорогу. Из-за угла появился мужчина. Последовавшая за этим попытка панического бегства Тони спасла коридор от опасности пожара, что и стало наградой Гелбрайту. Он закрыл дверь и встал спиной к ней, крепко натягивая наручники, чтобы Бриджес не упал.

– Правильно. Начнем сначала? Зачем этим утром Стив вернулся в бухту Чапмена?

– Не знаю. Я даже не знал, что он там был.

У него глаза стали вылезать из орбит, когда Гелбрайт опять потянулся открыть дверь.

– Послушайте, идиот, тот парень, что идет по улице, – журналист. Он приставал ко мне все утро с вопросами о Стиве. Если бы я знал, где этот ублюдок, я бы послал парня по его следу. Но он даже не отвечает на мои телефонные звонки. – Тони кивнул в сторону гостиной. – По крайней мере отойдем хотя бы за пределы слышимости, – пробормотал он. – Возможно, папарацци подслушивает за дверью, а вы, как и я, не хотите, чтобы пресса шла по моему следу.

Гелбрайт расстегнул наручники и снова прошел за Бриджесом в гостиную, наступив на ходу на окурок.

– Расскажи мне об отношениях между Стивом и Кейт, – велел Гелбрайт. – И, пожалуйста, убедительно, Тони, – со вздохом добавил он, вынимая записную книжку из кармана, – потому что: во-первых, я устал, во-вторых, ты хотел меня обмануть, и в-третьих, мне абсолютно все равно, если завтра твое имя будет напечатано крупными буквами во всех утренних газетах как вероятного подозреваемого в изнасиловании и убийстве.

– Я никогда не понимал, в чем ее привлекательность. Встречался с ней всего один раз. По-моему, она самая скучная женщина из всех, кого я когда-либо знал. Однажды в пятницу во время ленча я был в баре. Все, что она могла сделать, – просто сидела и смотрела на Стива, словно он Леонардо Ди Каприо. Обратите внимание, когда Кейт начинала говорить, становилось еще хуже. Боже, она была такой глупой! Разговаривать с ней было смертельно тоскливо. Думаю, она жила на диете из мыльных сериалов. Что бы я ни сказал, у нее возникали ассоциации только с эпизодами из «Соседей» или «Обитателей Ист-Энд». Все это в конце концов стало действовать мне на нервы.

Позднее я спрашивал Стива, что же он делает, парень рассмеялся и сказал, что его не интересуют разговоры. Он сказал, что Кейт мечтает только о постели. Честно говоря, не думаю, что он собирался зайти так далеко, как вышло на самом деле. Однажды они встретились на улице после случая с коляской Ханны, Кейт пригласила его зайти к ней домой. Стив сказал, что это было неожиданно. Сначала, пока пили кофе на кухне, он пытался найти какую-то тему, но уже в следующую минуту она забралась на него. Стив рассказывал, что ребенок оставался в детском стуле, наблюдая за ними, потому что Кейт сказала, мол, Ханна будет плакать до хрипоты при любой попытке вынуть ее оттуда, и это было неприятно.

Насколько это касалось Стива, это было все, что было. В любом случае он так говорил. Трах, бах, спасибо, мадам, и до свиданья. Поэтому я немного удивился, когда он пару раз попросил меня пригласить ее сюда как-то осенью. Все происходило днем, когда ее муж был на работе. Я никогда не видел ее супруга. Иногда это происходило на борту прогулочной лодки Стива, но в основном в его машине. Они уезжали в Нью-Форест, давали ребенку парацетамол, чтобы она крепко спала на переднем сиденье, а они располагались на заднем. Проблема в том, что Кейт ничего не волновало, кроме задницы. Она не пила, не курила, не плавала на лодке, у нее не было чувства юмора. Все, к чему она стремилась, – чтобы Стив получил роль в «Обитателях Ист-Энд». Это было очень трогательно на самом деле. Я думаю, что пределом ее желаний было окрутить звезду мыльного телесериала и затем с наслаждением фотографироваться у него на руках.

По совести говоря, не думаю, что Кейт когда-нибудь понимала, что Стив всего лишь использует ее, поскольку она доступна и не стоит ему ни копейки. Он сказал, что дамочка онемела от ужаса, когда он заявил, что с него хватит и он больше не желает видеть ее. И тут она стала невыносимой. Думаю, эта стерва привыкла вертеть старыми идиотами, как ее муж, и потому потеряла рассудок, когда узнала, что более молодой парень просто пользовался ею. Она измазала дерьмом простыни в его каюте, затем стала включать сигнализацию его машины, размазывать дерьмо по машине. Стив выходил из себя. Все, к чему он притрагивался, было испачкано дерьмом. Но его действительно взбесило то, что произошло с его резиновой лодкой. Однажды в пятницу он обнаружил, что в ней по щиколотку воды, в которой плавают размокшие какашки. Сказал, что она собирала их, наверное, много недель. В любом случае он заговорил о том, что пора обращаться в полицию.

Я ответил, что это безумная идея. Если имеешь дело с дрянью, сказал я, то конца этому не будет. И вообще, может, даже не Кейт устраивает все это, возможно, сам Уильям. Нельзя же безнаказанно спать с женами других парней, ожидая, что они просто закрывают на это глаза. Я велел ему остыть, найти другое место для парковки машины. «А как же быть с лодкой?» – спросил он. Я пообещал одолжить ему лодку, которую Кейт не сможет узнать. Вот так все и закончилось. Просто. Проблема была решена. Насколько мне известно, агрессии с ее стороны больше не последовало.

Гелбрайт отреагировал спустя некоторое время. Он слушал внимательно, что-то записывал и, закончив писать, заговорил:

– Ты одолжил ему лодку?

– Конечно.

– Как она выглядела?

Бриджес нахмурился:

– Как и любая резиновая лодка. Зачем вам?

– Просто интересно. Какого она была цвета?

– Черная.

– Где ты ее взял?

Бриджес начал вытаскивать бумагу из пакета, что-то складывать на полу.

– Я сделал заказ по почте по каталогу, думаю так. У меня уже была эта лодка до того, как я купил себе новую.

– Она все еще у Стива?

Бриджес с сомнением покачал головой:

– Не знаю. Разве ее не было на борту «Крейзи Дейз», когда там проводили обыск?

Инспектор задумчиво постукивал карандашом по зубам. Он вспоминал слова Карпентера, сказанные в среду: «Мне он не понравился. Нахальный маленький ублюдок, но слишком много знает о полицейских допросах».

– Хорошо. Вернемся к Кейт. Ты сказал, что проблема была решена. Что же произошло потом?

– Ничего. Конец истории. Если не учитывать, что она умерла на побережье в Дорсете на выходных, когда оказалось, что Стив там тоже был.

– Я учитываю. Я также учитываю то обстоятельство, что дочь Кейт, когда ее нашли, совершенно одна шла по главной дороге приблизительно в 200 ярдах от того места, где была пришвартована прогулочная лодка Стива.

– Так было задумано, – сказал Бриджес. – Вам нужно присвоить Уильяму третью степень. У него было гораздо больше причин убить Кейт, чем у Стива. Она дважды изменила ему, ведь так?

Гелбрайт пожал плечами.

– Исключая лишь то, что Уильям не ненавидел свою жену, Тони. Он знал, что она представляет собой, когда женился на ней. Для него измены не имели значения. Стив, напротив, совершенно запутался и не знал, как ему разобраться со всем этим.

– Это еще не делает его убийцей.

– Возможно, он подумал, что ему необходимо принять крайние меры.

Бриджес покачал головой:

– Стив не такой.

– Уильям Самнер такой?

– Не могу знать. Я никогда не был с ним знаком.

– Но в соответствии с твоим заявлением вы со Стивом однажды пили с ним вместе.

– Хорошо. Поправлюсь. Я не знаю парня. Я пробыл с ними минут пятнадцать и, возможно, обменялся дюжиной слов.

Гелбрайт изучающе смотрел на молодого человека.

– Но кажется, ты знаешь слишком много о нем, – наконец произнес он. – И о Кейт тоже, несмотря на то что встречался с каждым из них только однажды.

Бриджес снова взялся передвигать отдельные кусочки бумаги, составляя рисунок.

– Стив много болтает.

Казалось, Гелбрайт принял это объяснение, поскольку кивнул.

– Почему Стив планировал уехать во Францию на этой неделе?

– Я не знал, что он это задумал.

– Он зарезервировал номер в гостинице в Конкарно, сегодня утром заказ сняли, потому что он не подтвердил его.

Бриджес мгновенно стал подозрительным.

– Он ничего не говорил об этом.

– А ты ждал, что расскажет?

– Конечно.

– Ты говорил, что вы росли отдельно, – напомнил Гелбрайт.

– Риторика, приятель.

Глаза инспектора потемнели от насмешки.

– Хорошо, последний вопрос. Где у Стива тайник, Тони?

– Какой тайник?

– Ладно. Поставим вопрос по-другому. Где он хранит оборудование для своей прогулочной лодки, если не пользуется им. Свою резиновую лодку, забортный мотор, например.

– Да везде. Здесь. В квартире в Лондоне. В багажнике машины.

Гелбрайт покачал головой:

– Нет масляных пятен. Мы искали их везде. – Он дружелюбно улыбнулся. – И даже не пытайся убедить меня в том, что забортный мотор не течет, когда его кладут на бок, потому что я ни за что не поверю в это.

Бриджес поскреб рукой подбородок, но ничего не сказал.

– Ты ему не сторож, сынок, – доброжелательно прошептал Гелбрайт, – и нет такого закона, который гласит, что если твой друг копает себе яму, то ты должен попасть в нее вместе с ним.

У Тони перекосилось лицо от напряжения.

– Я предупреждал его. Я говорил ему, лучше добровольно сообщить обо всем, что знаешь, чем у тебя будут вытягивать все по частям. Но он все равно ничего не хотел слышать. Считал, будто он может контролировать все, хотя правда в том, что с самого первого дня нашей встречи Стив не мог контролировать ничего. Знаете, как человек, который непреднамеренно причиняет зло. Иногда я думаю, лучше вообще было бы не встречать этого глупого идиота на своем пути, потому что я уже давно устал от того, что приходится врать вместо него. – Он пожал плечами. – Но постой! Стив же мой друг.

Гелбрайт расплылся в улыбке.

Искренность молодого человека заслуживала такого же доверия, как утверждение ку-клукс-клана, что они не расистская организация. В памяти всплыло выражение: «Нужны ли враги, если есть такие друзья». Гелбрайт безразличным взглядом осмотрел комнату. Слишком много несоответствий, подумал он, особенно относительно улик с отпечатками пальцев. Он почувствовал, что его направляют в другую сторону, туда, куда не хотелось идти. Инспектор не понимал, почему Бриджес думал, что это необходимо.