Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава 4

Физико-психологическая оценка ребенка, личность которой не установлена: «Малышка Смит»

Физическая:Общее состояние ребенка отличное. Ее хорошо кормили и хорошо заботились о ней, она не страдает никаким заболеванием или недомоганием. Результаты анализа крови: незначительные следы бензодиазепина (возможно, «Могадон») и более заметные следы парацетамола. Никаких признаков насилия в прошлом или в настоящем времени, сексуального или физического, хотя имеются некоторые признаки того (смотри далее), что она испытала в прошлом, испытывала постоянно или перенесла недавно психологическую травму. Физические данные дают основания полагать, что она была отделена от родителя (попечителя) в пределах трех-четырех часов до момента ее обнаружения. Вывод сделан на основании ее общего санитарно-гигиенического состояния, а также того обстоятельства, что она не успела испачкаться. В дополнение к этому у нее нет признаков обезвоживания, пониженной температуры тела, голодания или крайней усталости, что можно было бы ожидать у ребенка, которого оставили без присмотра на более длительное время.

Физиологическая:Поведение и социальные навыки ребенка – типичные для двухгодовалого, однако ее рост и вес дают основания предположить, что она старше. Проявляет признаки аутизма в легкой форме, хотя для подтверждения диагноза необходимо знание ее истории развития и болезни. Не интересуется другими людьми (детьми) и реагирует агрессивно, когда они к ней приближаются. Слишком пассивна, предпочитает сидеть и наблюдать, чем изучать окружающую обстановку. Противоестественно погружена в себя и не делает попыток вербальной коммуникации (не разговаривает с окружающими), хотя и пользуется языком жестов, чтобы получить то, чего хочет. Не страдает нарушением слуха и слушает все, что ей говорят, однако очень выборочно относится к тому, каким указаниям следует повиноваться. В качестве простого примера приведу следующее: она с удовольствием указывает на синий кубик, когда ее просят, но отказывается взять или поднять его.

Хотя она не способна или не желает пользоваться словами для общения, зато очень быстро реагирует на них криками или вспышками раздражения, когда мешают исполнению ее желаний или когда чувствует, что на нее оказывают давление. Она испытывает при этом напряжение. Это особенно заметно при появлении в комнате новых людей, которых она раньше не видела, или если разговор происходит на повышенных тонах. Постоянно отказывается от любого вида физического контакта при первой встрече, но протягивает ручки, чтобы ее взяли на руки, при второй. Это указывает на высокую способность и хорошие навыки узнавания, но все же она проявляет постоянную боязнь мужчин и вскрикивает от ужаса, когда они вторгаются в ее пространство. Учитывая отсутствие признаков физического или сексуального насилия, этот страх, возможно, возник как следствие незнания мужчин в результате воспитания в замкнутом чисто женском окружении. И еще ее боязнь может свидетельствовать об агрессивном поведении со стороны мужчин относительно другой женщины, например, матери или родной сестры.

Заключение:Ввиду отсталого развития ребенка и явных психических расстройств и отклонений, связанных со стрессами, ее нельзя возвращать в семью (к попечителям) без получения ответов на специальные запросы для изучения бытовых условий содержания и получения исчерпывающих сведений. Обязательно следует внести ее в регистр «группы риска», что позволит проводить постоянный мониторинг ее будущего здоровья. Меня серьезно беспокоит наличие следов бензодиазопина и парацетамола в крови. Бензодиазопин (сильнодействуюшее снотворное) не рекомендуется детям, тем более в сочетании с парацетамолом. Я подозреваю, что на ребенка воздействовали седативными средствами, но не могу найти никаких законных оснований, которыми можно было бы объяснить необходимость в этом.

NB.Не зная подробностей истории развития и жизни ребенка, трудно сделать заключение о причинах ее поведения: 1) аутизм; 2) психическая травма; 3) обусловленность обучением, которое, не давая представления о ее способностях, направляло ребенка к тому, чтобы обеспечить возможность сознательного манипулирования ею.

Доктор Джанет Муррей

Глава 5

Прошло долгих 24 часа, прежде чем в понедельник в полдень зазвонил телефон констебля Сандры Гриффитс. Она дала несколько интервью по местному радио и телевидению, чтобы оповестить жителей города о потерявшейся Лили (имя присвоено по названию района Лилипут, где нашли девочку), но никто из позвонивших не смог сказать ей, что это за ребенок и чей он. Она обвиняла погоду. Слишком много людей вышли погулять на солнышке, слишком мало смотрели телевизор. Сандра подавила зевок, поднимая телефонную трубку.

В трубке раздался встревоженный голос мужчины.

– Простите за беспокойство, – произнес он, – но мне только что позвонила мать. Она невероятно разволновалась, услышав, что какая-то малышка, которая бродит по улицам, похожа на мою дочку. Я сказал, что это не может быть Ханна, но… ну… дело в том, что мы вместе с ней пытаемся дозвониться до моей жены, но безрезультатно.

Гриффитс прижала трубку подбородком и взяла авторучку. Звонил очередной отец после того, как по телевидению показали фотографию девочки, – все они жили отдельно от своих жен и детей. Она не возлагала больших надежд и на этого папашу, но поговорила с ним достаточно доброжелательно.

– Если ответите мне на один-два вопроса, мы сможем быстро установить, является ли малышка Ханной. Можете назвать мне свое имя и адрес?

– Уильям Самнер, Лангтон-коттедж, Роуп-Уолк, Лимингтон, Гемпшир.

– А ваша жена и дочь живут вместе с вами, мистер Самнер?

– Да.

Инспектор сразу заинтересовалась.

– Когда вы видели их в последний раз?

– Четыре дня назад. Сейчас нахожусь в Ливерпуле на фармацевтической конференции. Разговаривал с Кейт, своей женой, ночью в пятницу, все было прекрасно… Но моя мать уверена, что эта малышка – Ханна. Хотя это и бессмысленно. Мама говорит, ее нашли вчера в Пуле. Но как Ханна может бродить по Пулу в полном одиночестве, если мы живем в Лимингтоне?

Гриффитс прислушалась к его голосу, который стал еще тревожнее.

– Сейчас вы звоните из Ливерпуля? – спокойно спросила она.

– Да. Я остановился в отеле «Регал», номер 2235. Что мне делать? Мать вне себя от волнения. Нужно успокоить ее, убедив, что все в порядке.

И себя тоже, подумала Гриффитс.

– Можете дать описание Ханны?

– Она похожа на свою мать, – довольно беспомощно сообщил мужчина. – Светлые волосы, голубые глаза. Много не разговаривает. Мы очень беспокоимся по этому поводу, но доктор уверяет, что это всего лишь застенчивость.

– Сколько лет?

– Будет три в следующем месяце.

Констебль Сандра Гриффитс сочувственно поморщилась, задавая следующий вопрос и уже догадывалась, каков будет ответ:

– Мистер Самнер, на Ханне розовое хлопчатобумажное платье в мелкую складку, а на ногах красные сандалии?

Он на пару секунд задумался.

– Не знаю, какие сандалии, но моя мать купила ей платье в складку месяца три назад. Кажется, оно было розовое… нет, точно розовое. О Боже, – его голос дрогнул, – где Кейт?

Гриффитс немного помолчала.

– Вы приехали на машине в Ливерпуль, мистер Самнер?

– Да.

– Приблизительно представляете себе, сколько времени потребуется на обратный путь домой?

– Возможно, часов пять.

– А где живет ваша матушка?

– В Чичестере.

– Тогда думаю, будет лучше, если вы скажете ее имя и дадите адрес, сэр. Если малышка окажется Ханной, то с помощью вашей матери мы сможем установить ее личность, если она опознает девочку. Я передам, чтобы полиция Лимингтона проверила ваш дом, пока я буду наводить справки о вашей жене здесь, в Пуле.

– Миссис Анжела Самнер, квартира номер два, Олд-Конвент, Осборн-Кресчент, Чичестер.

Услышав его затрудненное дыхание (плачет?), Гриффитс захотела исчезнуть куда-нибудь подальше. Как она ненавидела, что в девяти случаях из десяти приходилось быть предвестницей плохих новостей.

– Но мама не сможет добраться до Пула. Последние три года она передвигается в инвалидном кресле и не может водить машину. Если бы могла, то сама бы съездила в Лимингтон и проверила, что с Кейт и Ханной. Не могу ли я опознать девочку?

– Конечно. Сейчас девочка находится в приемной семье, ей не принесет вреда, если она пробудет там еще несколько часов.

– Моя мать убеждена, что Ханна пострадала от насилия мужчины. Именно это произошло? Я бы предпочел знать правду.

– Если допустить, что маленькая девочка – Ханна, то признаков физического насилия нет. Ее внимательно осмотрели и сделали все анализы. Полицейский врач утверждает, что малышке не причинили вреда.

– Какие справки вы хотите навести о моей жене в Пуле? Я же говорил, что мы живем в Лимингтоне.

Больной тип…

– Самые обычные, мистер Самнер. Было бы значительно проще, если бы вы назвали полное имя и дали описание жены. А также тип, цвет и регистрационный номер ее машины, имена друзей, которые у нее были в этом районе.

– Кейт Элизабет Самнер, тридцать один год. Рост приблизительно пять футов, светловолосая. Машина марки «Метро» синего цвета. Регистрационный номер F52 VXY, не думаю, что она знает кого-нибудь в Пуле. Может быть, она попала в больницу? Может, из-за беременности?

– Я как раз собираюсь проверить и это, мистер Самнер.

Она просматривала отчеты о дорожно-транспортных происшествиях на экране монитора во время разговора с ним, но нигде не упоминалось, что синее «метро» с таким регистрационным номером попало в аварию.

– Родители вашей жены живы? Они могут знать, где она сейчас находится?

– Нет. Ее мать умерла пять лет тому назад, а отца Кейт никогда не знала.

– Братья? Сестры?

– У нее никого не было, кроме меня и Ханны. – Его голос опять дрогнул. – Что же мне делать? Как я узнаю, если что-нибудь случилось с ней?

– Нет причин думать, будто что-то случилось, – твердо ответила Гриффитс, хотя все больше верила, что все совсем наоборот. – У вас есть мобильный телефон? Я буду сообщать все сведения, пока вы в дороге.

– Нет.

– Тогда предлагаю остановиться на полпути и позвонить из телефонной будки. К этому времени, я уверена, появятся хорошие новости из полиции Лимингтона. Постарайтесь успокоиться, мистер Самнер. Из Ливерпуля путь длинный, и будьте осторожны на дороге.

Она позвонила в полицию Лимингтона, объясняя детали дела, попросила проверить адрес, указанный Самнером, и уже затем позвонила в отель «Регал» в Ливерпуле, чтобы узнать, зарегистрирован ли мистер Уильям Самнер в номере 2235.

– Да, мэм, – ответил портье, – но боюсь, не смогу соединить вас. Он ушел пять минут назад.

Инспектор Гриффитс неохотно приступила к проверке больниц.

По разным причинам Ник Ингрем не стремился покинуть сельский полицейский участок с его более-менее размеренной жизнью и предсказуемыми часами работы. Важные дела передавались на расследование в Главное управление округа в Уинфризе. Это позволяло Нику спокойно заниматься менее роскошной стороной полицейских обязанностей, и девяносто пять процентов населения считали, что только это имеет значение. Люди могли крепче спать, зная, что у полицейского Ингрема нулевая терпимость к пьяной молодежи, вандалам и воришкам.

Настоящее беспокойство приходит извне, и неопознанная женщина на берегу именно такой случай, размышлял Ник, когда 11 августа, в понедельник, в 12.45 раздался телефонный звонок. Из канцелярии коронера в Пуле поступил приказ провести расследование убийства после вскрытия трупа. В течение часа Ингрем должен получить дальнейшие инструкции из Главного управления по телефону. Уже назначена группа криминалистов для тщательного осмотра побережья в бухте Эгмонт-Байт, но Ингрем должен был оставаться там, где он находился.

– Не думаю, что они найдут что-нибудь, – подсказал он. – Вчера я уже тщательно обыскал все вокруг, но, очевидно, море смыло все следы.

– Полагаю, тебе следует передать все нам, – велел голос на другом конце провода.

В ответ Ингрем пожал плечами.

– Отчего она умерла?

– Утонула. Ее бросили в открытое море после попытки удушения, которая не удалась. Исходя лишь из предположений, патологи определили, что она проплыла полмили, пытаясь спастись, но лишилась сил и сдалась на милость стихии. У нее была беременность четырнадцать недель. Убийца сбил ее с ног и изнасиловал перед тем, как сбросить в воду.

Ингрем был потрясен.

– Что за человек мог совершить такое?

– Неприятный. Увидимся через час.

Гриффитс заполнила множество бланков именем Кейт Самнер. Ни в одну больницу в Дорсете или Гемпшире Самнер не поступала. Только когда Гриффитс провела рутинную проверку через управление в Уинфризе, чтобы получить информацию о местонахождении невысокой светловолосой женщины в возрасте тридцати одного года, которая, как оказалось, без вести пропала из Лимингтона в последние сорок восемь часов, стали сходиться концы с концами.

Два детектива прибыли на встречу с констеблем Ингремом точно в назначенное время. Сержант, высокомерный, самоуверенный тип, который явно считал, что каждый разговор представляет собой возможность произвести впечатление, выкатился из автомобиля, как раздутый шар. Позднее Ингрем так и не мог вспомнить его имени. В самых важных местах он произносил такие слова, как «ссылаться на то, что это особо важное расследование», в котором «основным является скорость его проведения», чтобы у убийцы не было шанса уничтожить вещественные доказательства и другие улики преступления и (или) совершить новое преступление. Местные моряки, яхт-клубы и порты были «нацелены» на сбор информации о жертве и (или) убийце. Опознание жертвы было «главным приоритетом». У них имелась зацепка об исчезновении женщины, но никто не шелохнется, пока муж не опознает ее по фотографии и (или) по телу. Вторым приоритетом было определение судна, с которого она предположительно сброшена, а также предоставление возможности судебно-медицинским экспертам тщательно обыскать судно с целью обнаружения образцов неинтимного характера, которые могли бы иметь отношение к убийству. «Дайте нам подозреваемого, – предложил он, – а анализ на ДНК сделает все остальное».

Когда монолог подошел к концу, Ингрем выжидательно уставился на него, но ничего не сказал.

– Ты все понял? – нетерпеливо спросил сержант.

– Думаю, да, с-э-рр, – ответил Ник с сильным дорсетширским акцентом, сдерживая соблазн дернуть его за шевелюру. – Если будут найдены ее волосы на судне любого владельца, это значит, что он насильник.

– Почти точно.

– Это замечательно, с-э-рр, – пробормотал Ингрем.

– Кажется, тебя недостаточно убедили, – вставил инспектор Гелбрайт, прибывший с сержантом и с удовольствием наблюдающий за представлением.

Ник пожал плечами и взял обычный тон:

– Единственное, что могут доказать образцы неинтимного характера, – она была на судне хотя бы один раз. Но это не является доказательством насилия. Полезными будут только анализы на ДНК.

– Ну, продолжай, – кивнул инспектор. – Вода не оставляет вещественных доказательств. Патологоанатом взял мазки, но без оптимизма ждет результатов анализов. Либо она пробыла в море слишком долго и все, что могло оказаться полезным, смыло в море, либо преступник пользовался презервативом.

Приятная внешность, аккуратно подстриженные рыжие волосы, веснушчатое лицо, мальчишеская улыбка, – одним словом, инспектор Гелбрайт выглядел моложе своих 42 лет. За простодушным видом скрывался недюжинный ум, и это заставало врасплох тех, кто судил о нем по внешности.

– Так сколько времени продолжалось ее пребывание в море? – спросил Ингрем с искренним любопытством. – Скажем так, каким образом патологоанатом определил, что она проплыла полмили? Это очень точная оценка.

– На основании состояния ее тела, преобладающих ветров и течений, а также того обстоятельства, что она должна была быть еще жива, когда оказалась на берегу мыса Эгмонт. – Гелбрайт открыл портфель и достал лист бумаги. – Жертва умерла от утопления в воде, уровень которой увеличился при приливе в 1.52 ночи по британскому летнему времени в воскресенье 10 августа. Несколько показателей, таких как определенная патологом пониженная температура тела, то обстоятельство, что килевое судно не могло подплыть слишком близко к скалам, а также течение вокруг утеса Голова св. Албана, дают основания предполагать, что жертва вошла в море, – он постучал пальцем по странице, – минимально в полумиле к западу-юго-западу от того места, где было обнаружено тело.

– Ладно, хорошо, даже учитывая минимум, это не означает, что она проплыла полмили. Вдоль этой части берега есть несколько сильных течений, поэтому море могло отнести ее в восточном направлении. То есть реально она должна была бы проплыть всего лишь две сотни ярдов.

– Я думаю, этот факт тоже принят во внимание.

Ингрем нахмурился:

– Так почему же есть признаки понижения температуры тела? Последнюю неделю ветры были слабые, море спокойное. При таких условиях и средненький пловец может преодолеть расстояние в двести ярдов за пятнадцать-двадцать минут. К тому же температура воды в море обычно на несколько градусов выше температуры ночного воздуха, поэтому более вероятно, что понижение температуры тела началось на берегу, но не в воде, особенно если жертва была без одежды.

– Но в этом случае она не умерла бы от утопления.

– Нет.

– Так какой же смысл в том, что ты говоришь? – спросил Гелбрайт.

Ник покачал головой:

– Сам не знаю. Но не могу логически связать тело, которое я видел, с тем, что утверждает патологоанатом. В прошлом году в Суанедже команда спасательной службы выловила из моря труп. Он был черный от синяков и раздулся до размеров, в два раза превышающих размеры тела.

Инспектор еще раз взглянул в документы.

– Хорошо, но есть и ограничения по времени. Доктор утверждает, что время смерти должно совпадать с высокой водой, а при отливе женщина осталась на берегу. Он приводит и такой довод: если бы она не достигла пристанища на мысе Эгмонт перед тем, как утонула, то тело было бы втянуто обратными потоками воды и выброшено где-нибудь около утеса Голова св. Албана. Сопоставь эти обстоятельства и получишь ответ, не так ли? Попросту говоря, она должна была умереть в нескольких ярдах от берега, а тело было выброшено на берег вскоре после этого.

– Все это очень печально, – вздохнул Ингрем, вспоминая крошечную кисть руки погибшей, словно помахивающую в морской пене.

– Да, – согласился Гелбрайт.

Констебль все больше нравился Гелбрайту. Инспектор всегда предпочитал полицейских, которые проявляют свои чувства. Это признак честности.

– Есть ли вещественные доказательства того, что ее изнасиловали, учитывая, что доказательства, которые могли бы быть полезны, смыло?

– Синяки на внутренней поверхности бедер и спине. На запястьях следы от веревки. Кровь с очень высоким содержанием бензодиазепина… возможно, рогипнола. Вы знаете, что это такое?

– Ммм… Средство, которое применяют при изнасиловании на свиданиях… Я читал… хотя никогда не приходилось встречаться с этим на практике.

Гелбрайт передал ему отчет.

– Будет лучше, если сам прочтешь его. Это всего лишь предварительные заметки, но Уорнер никогда ничего не напишет, если полностью не уверен, что прав.

Документ не был длинным, и Ингрем быстро просмотрел его.

– Итак, вы ищете судно с пятнами крови? – Он положил документ на письменный стол.

– А также частички кожи, если ее насиловали на деревянной палубе.

Ник покачал головой:

– Я бы не обольщался. Преступник скорей всего вымыл палубу из шланга, как только оказался в порту.

– Мы знаем, – кивнул Гелбрайт, – именно поэтому нам нужно идти. Наша единственная зацепка – предположение, что судно, на котором она была, пришло из Лимингтона. – Он достал записную книжку. – Вчера в Пуле недалеко от одной из гаваней была найдена трехлетняя девочка. Ее пропавшая мать по описанию соответствует найденной жертве. Ее зовут Кейт Самнер, место проживания Лимингтон. Ее муж был в Ливерпуле четыре дня, но сейчас он возвращается для опознания тела.

Ингрем поднял со стола отчет о происшествиях, который напечатал этим утром, и прочел еще раз.

– Возможно это совпадение, – задумчиво произнес он, – но парень, позвонивший в службу спасения, держит лодку в Лимингтоне. В субботу поздно ночью он пришел на ней в Пул.

– Его имя?

– Стивен Хардинг. Называет себя артистом из Лондона.

– Думаешь, он лжет?

Ингрем пожал плечами:

– Только не в том, что касается имени и работы. Но я определенно знаю, он соврал о том, что здесь делал. Из его рассказа следует, будто он оставил лодку в Пуле только ради пешей прогулки. Но я сделал расчеты, и у меня получилось, что он не мог успеть прийти пешком, чтобы позвонить в 10.43. Если он пришвартовался в одном из портов, то должен был отправиться на пароме в Студленд, но так как до семи часов паромы не ходят, значит, он должен был пройти более шестнадцати миль или около того по прибрежной тропе за время чуть больше трех часов. Если принять во внимание, что довольно значительная часть пути проходит по песчаному берегу, а остальная часть представляет собой прибрежный ряд холмов, я бы сказал, что это невозможно. Мы говорим о средней скорости более пяти миль в час, и я думаю, что единственный, кто мог бы выдержать такую скорость по данной местности, – профессиональный марафонский бегун. – Он подвинул отчет через стол. – Здесь все изложено. Имя, фамилия, адрес, название судна. И еще интересно то, что он приходит на своей яхте в бухту Чапмена регулярно и знает все об обратных течениях. Он прекрасно осведомлен о морях в этом районе.

– Именно он нашел тело?

– Нет, два паренька. Они проводят здесь каникулы с родителями. Сомневаюсь, что они могут добавить что-нибудь к уже сказанному, но я включил в отчет их имена и адрес коттеджа, где они живут. Мисс Мэгги Дженнер из дома Брокстон разговаривала с Хардингом почти час после того, как он уже позвонил в службу спасения. Но он ей немного рассказал о себе – только что вырос на ферме в Корнуолле.

Ник положил кисть руки размером с обеденную тарелку на отчет.

– Он упражнялся в эрекции, если это представляет какой-то интерес. Мисс Дженнер и я, мы вместе заметили это.

– О Боже!

Ингрем улыбнулся.

– Слишком не переживайте. Мисс Дженнер довольно хороша собой, неудивительно, что это вызвало у него эрекцию. Она оказывает такое воздействие на мужчин. Я также включил в отчет названия судов, которые стояли на якоре в заливе в то время, когда было обнаружено тело. Одно из них зарегистрировано в Пуле, другое в Саутгемптоне, третье судно французское, это было нетрудно установить. Я наблюдал, как оно уходило вчера вечером, взяв курс на Уэймут. Поэтому догадался, что они проводят здесь отпуск и ходят вдоль берега.

– Хорошая работа, – одобрительно хмыкнул Гелбрайт. – Буду на связи. – Он похлопал по отчету патологоанатома. – Оставляю это тебе. Может, что-нибудь обнаружишь, чего не смогли понять мы.

Стивен Хардинг проснулся от замирающего звука заглушённого мотора. Затем кто-то постучал, похоже, кулаком, по корме «Крейзи Дейз». Судно стояло на постоянном месте возле буя на реке Лимингтон, на недосягаемом расстоянии для случайных визитеров. Иногда на реке поднималось сильное волнение, особенно если проходил паром из Лимингтона в Ярмут по пути к острову Уайт, зато место было доступно по цене и находилось вдали от любопытных глаз.

– Привет, Стив! Поднимайся, бездельник!

Он застонал, едва узнав голос, повернулся на другой бок, положил подушку на голову. Голова раскалывалась от похмелья, и последний, кого он хотел видеть на заре в понедельник, – Тони Бриджес.

– Тебе запрещается подниматься на борт, задница, – зло прорычал Стивен, – катись отсюда и оставь меня в покое!

Но «Крейзи Дейз» звуконепроницаемая, как консервная банка, и он знал, что друг все равно не услышит его. Лодка накренилась, когда Тони поднимался на борт.

– Открывай! Знаю, ты там. Ты хоть представляешь, который час, болван? Последние три часа я пытался дозвониться до тебя по мобильному телефону.

Хардинг покосился на часы. Три часа десять минут. Он сел и ударился головой, которая и так болела, о потолок.

– Чертова Ада! – пробормотал он, выползая из койки и пробираясь в кают-компанию, чтобы открыть задвижку люка. – А ведь обещал, что буду в Лондоне к полудню, – сказал он Тони.

– Так твердил мне твой агент все утро. Он беспрестанно звонил мне с половины двенадцатого.

Тони закрыл главный люк и спустился в кают-компанию, чуть не задыхаясь от спертого воздуха.

– Когда-нибудь слышал о свежем воздухе? – спросил он, обходя друга, чтобы открыть носовой люк в каюте и проветрить ее.

Тони взглянул на смятые простыни, стараясь понять, что, черт возьми, Стив делал всю ночь.

– Ты полный дурак.

– Пошел вон. Я болен. – Хардинг застонал, плюхнулся на небольшой диван.

– Не удивляюсь. Здесь как в печке.

Тони подал ему бутылку минеральной воды из камбуза.

– Отпей, а то умрешь от обезвоживания.

Он постоял над ним, пока Стив не выпил полбутылки, затем сел и сам на диванчик напротив.

– Что происходит? Я разговаривал с Бобом. Он сказал, вы договаривались, что вчера вечером ты должен зайти к нему, а утром уехать на ранней электричке в город.

– Я передумал.

– Я понял. – Тони посмотрел на пустую бутылку виски на столе и фотографии. – Что с тобой происходит?

– Ничего. – В раздражении Стивен откинул волосы с глаз. – Как тебе удалось узнать, что я здесь?

– Заметил твою лодку. Кроме того, я повсюду искал тебя. Грем старается до тебя добраться, если тебе интересно. Он сходит с ума, что ты пропустил отбор. Дело было в шляпе.

– Он врет.

– Шанс для тебя замечательный, – не унимался Тони.

– Черт с ним! Это эпизодическая роль в детском телесериале. Три дня съемок с избалованными детишками, чтобы сделать то, чего мне не хотелось бы видеть даже в могиле. Только идиоты могут работать с детьми.

На мгновение, прежде чем Тони успел спрятать свое раздражение за невинной улыбкой, в его глазах промелькнула злость.

– Этот камень в мой огород? – мягко спросил он.

Хардинг пожал плечами:

– Никто не вынуждал тебя стать учителем, друг. Это твой выбор.

Тони пристально посмотрел на него, затем взял одну из фотографий.

– Так как ты дошел до такого состояния, что у тебя не возникает проблем с этим дерьмом? – спросил он, тыкая пальцем в изображение. – Разве это не считается работой с детьми?

Ответа не последовало.

– Тобой воспользовались знатоки, друг, но ты даже и не замечаешь этого. Ты с тем же успехом мог бы торговать своей задницей на площади Пиккадилли-серкус, как позволяешь извращенцам тайно пускать слюну над твоими бездарными порнографическими снимками.

– Перестань, – зло прорычал Хардинг, дотрагиваясь кончиками пальцев до век, чтобы уменьшить боль в глазах. – Хватит с меня твоих проклятых нравоучений.

Тони проигнорировал предупреждение:

– Чего же ты ожидаешь, продолжая вести себя как идиот?

– По крайней мере я преуспеваю, во всех отношениях. – Он смерил Бриджеса надменным взглядом. – В отличие от тебя, да? Как поживает Биби? Все еще засыпает на работе?

– Не искушай меня, Стив.

– Сделать что?

– Да помолчи же.

Тони пристально рассматривал фотографию, смущаясь от отвращения и зависти.

– Ты чертов развратник. Этой едва ли пятнадцать.

– Почти шестнадцать… как тебе хорошо известно.

Хардинг смотрел, как Тони разорвал фотографию на мелкие кусочки.

– Почему это тебя так волнует и бесит? – пробормотал он. – Это всего лишь действо. Такое показывают в фильмах и называют искусством. А если делаешь то же самое для журнала – уже считается порнографией.

– Это дешевая дрянь.

– Неправильно. Это возбуждающая дешевая дрянь. Будь честен. Как-нибудь с тобой поменяемся местами. Черт возьми, получишь в три раза больше своей учительской зарплаты.

Он поднес бутылку минеральной воды к губам и откинул назад голову, цинично улыбаясь.

– Я поговорю с Гремом. – Стивен вытер влажные губы тыльной стороной ладони. – Ничего не известно заранее. Такой невысокий парень, как ты, может вызвать восторг в Интернете. Педофилы любят маленьких.

– Ты болен.

– Нет. – Хардинг безвольно обхватил голову руками. – Больны только неадекватные мерзавцы, трясущиеся над моими фотографиями.