Текст книги "Пятая пробирка"

Автор книги: Майкл Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 14

Врач – поскольку он врач – не предписывает того, что пригодно врачу, а только лишь то, что пригодно больному.

Платон, «Государство», кн. I

–     Невероятно!

Физиотерапевт и пульмонолог стояли рядом с «бегущей дорожкой» и с изумлением наблюдали, как Натали быстрым шагом уже тридцать минут имитировала подъем со скоростью четыре с половиной мили в час по уклону в четыре процента.

Дышать ей становилось все труднее, в подвздошной области появилась боль, но Натали твердо решила продержаться еще несколько минут. Прошло немногим более двух недель, как ее привезли из Бразилии, и чуть больше трех, как в больнице святой Терезы в Рио ей удалили правое легкое. Первые три дня после больницы она провела в доме у матери. Натали могла остаться там и дольше, если бы не всепроникающий запах табачного дыма, хотя из-за здоровья дочери Эрмина ограничилась тем, что курила только на крыльце и в ванной.

Дженни очень радовалась тому, что тетя постоянно находится рядом, а еще тому, что теперь ей для разнообразия можно побыть и медсестрой, и сиделкой, и нянькой. Они проводили долгие часы, беседуя о жизни, о стойкости духа перед невзгодами и напастями, о литературе (Дженни только что прочитала первую книгу о Гарри Поттере и с нетерпением ждала остальные), о кинозвездах, о перспективах медицины и даже о мальчиках.

–     Тебе не слишком рано интересоваться мальчиками?

–     Не беспокойся, тетя Нат, мальчики тоже еще молодые!

Скорость, с которой Натали восстанавливалась, и ее настрой удивляли врачей и специалистов по реабилитации. Безобразный шрам на правом боку еще иногда побаливал, но других внешних признаков перенесенной операции не было. С каждым днем, даже с каждым часом ее левое легкое усиливало работу, которую раньше делали оба.

–Миллвуд! – сказала Натали. – Думаю, завтра мы сможет выйти на стадион!

Хирург, занимавшийся на соседнем тренажере, недоверчиво посмотрел на нее.

–Ты только не мучай себя, – предостерег он. – Знаешь, время – это инструмент природы, который она применяет, чтобы все не случилось сразу. Тебе вовсе не нужно полностью восстановиться за одну тренировку.

–Когда все это закончится, я пойду на триатлон. Это будет мой новый вид спорта.

–Я думаю, пора остановиться, Нат, – сказал физиотерапевт. – Обещаю, завтра нагрузку немного добавим.

Натали стала замедлять шаг. Миллвуд выключил свой тренажер и спрыгнул на пол.

–Спасибо, дамы, что дали попользоваться вашей машинкой. Вижу, что слухи о том, что у вас тут занимается «супервумен», подтвердились.

–Ты веришь в чудеса? – спросила Натали.

–Теперь – безусловно!

–Тогда сам можешь сотворить чудо – пригласи меня во «Френдлис» [30]30
  «Френдлис» (Friendly’s) – популярная в США сеть кафе и закусочных, знаменитая своими десертами.


[Закрыть]на пломбир с горячей сливочной помадкой. Если сможешь вытерпеть меня, такую грязнулю, то я приму душ, когда вернусь домой. Мне еще нужно заехать за покупками для матери, а «Френдлис» как раз по дороге. Можем встретиться прямо там.

Натали сделала несколько расслабляющих упражнений, а потом врач провела функциональные легочные пробы.

–Что же, показатели в норме. Все идет очень хорошо. Честно говоря, я никогда не слышала, чтобы кто-то так быстро восстанавливался после пневмонэктомии [31]31
  Пневмонэктомия – удаление всего легкого.


[Закрыть].

– Вы просто наблюдайте. Если такое возможно, я это сделаю!

Натали вытерлась полотенцем и переоделась в легкую хлопчатобумажную футболку. Потеря целого легкого означала почти катастрофу, но восстановление, по крайней мере до сегодняшнего дня, не шло ни в какое сравнение с той жуткой болью, с которой ей пришлось бороться, приводя в порядок оперированное сухожилие. Тогда она справилась, не отступит и сейчас.

Единственное, что омрачало ей настроение, – это повторяющиеся воспоминания о нападении, нарушавшие сон и случавшиеся иногда даже днем. Они были почти в точности такими же, как в больнице святой Терезы: с одной стороны, неясные, искаженные и эмоционально пустые, а с другой – с мельчайшими подробностями и пронизывающим до глубины души ужасом. В одном случае она была испуганной пассажиркой зловещего такси, следующего из аэропорта, в другом – не более чем сторонним наблюдателем за нападением на саму себя и последующей стрельбой. Натали обсуждала это непонятное явление со своим психотерапевтом доктором Фирстайн, а та рассказала ей о различных проявлениях посттравматического шока.

– Ваш мозг выбирает для воспоминаний то, с чем он может справиться, – объяснила она. – Все остальное он или отвергает, или переводит в такую форму, которую могут воспринять эмоции. Это вопрос самосохранения и душевного равновесия, и если подобные защитные механизмы начнут давать сбои, то подлинные эмоции, связанные с травмировавшим вас событием, могут оказаться слишком сильными. Будем следить за этим вместе.

Было решено некоторое время не применять для лечения посттравматического шока медикаменты, пока его симптомы не слишком усложнят жизнь Натали. Кроме некоторого расстройства сна ничего угрожающего для ее здоровья врач не усматривала. Фирстайн полагала, что Натали необычайно успешно справляется с курсом реабилитации потому, что ее организм лучше функционирует, борясь против чего-либо, и мобилизует внутренние резервы.

Миллвуд дожидался Натали на стоянке у «Френдлис». Эта сеть существовала на северо-востоке уже семьдесят лет и смогла пережить не самые лучшие времена в снабжении продуктами и в обслуживании благодаря своему несравненному мороженому.

–     Я не могу объяснить все, что случилось со мной после операции, – сказала Натали, когда они устроились за столиком и начали быстро возмещать потерянные на «бегущей дорожке» калории с помощью горячей сливочной помадки и пломбира. – Что-то изменилось у меня внутри. – Она усмехнулась, показав на видневшийся шрам, и добавила: – Я имею в виду, кроме очевидного.

–     Я заметил эти перемены, – согласился Миллвуд. – И Дуг тоже. Мы думали, что привезем домой мрачную, замкнутую, жалеющую себя и жалующуюся на судьбу женщину. По правде говоря, мы бы этому не удивились. Думаю, что, окажись я на твоем месте, я бы выглядел именно так.

–     Какое-то время так все и было, – кивнула Натали, – но потом стало меняться. Началось это после того как я переехала от матери к себе. Я размышляла о том, что ничего бы этого не случилось, если бы меня не отстранили от учебы, а меня не отстранили бы, не реши я продемонстрировать Клиффу Ренфро, что такое хороший сострадающий доктор.

–     Ты подверглась почти смертельной опасности, – сказал Миллвуд. – Разные люди по-разному реагируют на такого рода травмы. Одни до конца жизни пребывают в сомнениях и страхе, другие обретают полную свободу.

–Доктор Фирстайн считает, что я могла бы постараться все забыть. Нет, думаю, что все произошедшее в Рио помогло мне открыть глаза на себя, на собственные силы и на то, как они действуют на окружающих. Понимаешь, бывает так, что ты слишком много внимания уделяешь некоторым вещам. А я за эти годы, кажется, только этим и занималась. Энтузиазм – замечательная штука, когда он имеет конкретную цель, но когда проявляется беспорядочно, может свести с ума кого угодно.

Миллвуд протянул руку и накрыл ладонь Натали.

–Не могу поверить в то, что слышу, – сказал он.

Натали чувствовала, что по ее щекам текут слезы, но не пыталась вытереть их.

–Я всегда так гордилась тем, что я сильная, и думала, что все, с кем мне приходится сталкиваться, слабее, потому что не отдают делу столько сил и энергии, сколько я. Да, я такая, и не следовало надеяться, что я изменюсь. А теперь, в тридцать пять, с одним легким и всеми доводами, чтобы признать свое поражение, мне просто все равно – сильная я или нет.

–Знаешь, Нат, даже в такое сложное для тебя время, как сейчас, ты много значишь для нас. Гораздо больше, чем кто бы то ни было. Все любят и уважают тебя за преданность делу, хотя, должен признаться, иногда становится страшно, что ты можешь взорваться.

–Я очень постараюсь быть помягче. А ты, если заметишь, что я начинаю злиться или «наезжать» на кого-ни– будь, подай мне знак – почеши нос, например, чтобы я могла дать задний ход. Договорились?

–Договорились. – Миллвуд почесал нос. – Годится?

–Отлично, спасибо! Пока я не привыкну, будешь моим Джимми Крикетом [32]32
  Джимми Крикет или Сверчок-Джимми – персонаж мультфильмов У. Диснея, всегда готовый прийти на помощь друзьям.


[Закрыть].

–Можешь на меня рассчитывать.

–Кстати, об угрызениях совести. Терри, ты ни за что не догадаешься, что я сделала вчера. Я написала письма с извинениями декану Голденбергу и Клиффу Ренфро без всякой задней мысли. Кажется, я наконец поняла, что сделала неправильно и почему это было неправильно. И еще я просто захотела поблагодарить декана за то, что меня вообще не выгнали из колледжа...

В глазах Миллвуда вспыхнула искорка.

–     Ты говоришь, что написала эти письма без всякой задней мысли?

–     Ну да. А что?

Миллвуд выпрямился, сложил руки и в упор посмотрел на Натали.

–     Все это не так просто, как кажется на первый взгляд. Я читал эти письма, Нат. Оба. Декан Голденберг интересовался моим мнением, и Клифф тоже. Они написаны очень убедительно и, без всякого сомнения, очень искренне. Ты можешь говорить о том, что в тебе что-то изменилось, но в письмах это чувствуется гораздо сильнее, – Миллвуд сделал многозначительную паузу. – Нат, декан хочет просить дисциплинарную комиссию разрешить ему восстановить тебя в колледже.

Натали вытаращила глаза.

–     Ты не шутишь?!

–     Я бываю жестоким, но не настолько, чтобы так шутить, он собирается еще переговорить с доктором Шмидтом по поводу твоей ординатуры. Гарантий, конечно, никаких нет, но рассказывал он об этом в довольно оптимистичных выражениях. Я хотел сам сообщить тебе эту новость, и Сэм мне разрешил. С возвращением, коллега!

–     О, слушай, это... я... я не знаю, что сказать!

–     И не надо. Ты все сказала в своих письмах. Помнишь, на стадионе, когда ты проучила этих ребят из Сен-Клемента, мы говорили о том, что всегда гораздо важнее, кто ты, а не что ты. Здесь главное для всех – найти баланс, и кажется, что тебе это удается. Короче, – он слегка пожал руку Натали, – поздравляю!

–     Ну спасибо, Терри! Спасибо, что поддержал меня.

–     Да ладно! Есть какие-нибудь просьбы?

–     Только одна. Если ты не хочешь доедать свой пломбир...

                                                                                                        * * *

В отличнейшем настроении Натали пробежала по рынку. Когда все ее неприятности только начались, она решила не говорить матери, что ее отстранили от учебы. Правда, она знала, что рано или поздно, когда подойдет время выпускных экзаменов, ей придется что-то придумать. Теперь же, благодаря декану, Дугу, Терри и всем, кто замолвил хоть слово в ее защиту, вопрос разрешился сам собой.

Главное, что все, что она сказала Терри, являлось абсолютной правдой. Она написала свои письма, совершенно не рассчитывая на то, что это будет иметь какие-то последствия. Однажды, еще на втором курсе, когда они проходили лечение «заболеваний пристрастия», ее группа должна была побывать как минимум на двух занятиях общества анонимных алкоголиков и детально описать известную методику «12 шагов» – способ изменить поведение личности, испытывающей необходимость в выпивке, наркотиках, обжорстве, азартных играх или распутстве. Восьмой пункт в этих «12 шагах» предусматривал составление списка тех, кому раб вредной привычки причинил боль словом или действием, а девятый требовал загладить свою вину перед этими людьми, извиниться просто так, не ожидая прощения. «Сейчас, – подумала Натали, – пришло время дополнить свой список, внеся в него имя матери».

Растянувшаяся на четыре квартала дорожная пробка привела к тому, что дорога в Дорчестер заняла времени вдвое больше обычного. С некоторой гордостью Натали заметила, что число выражений, традиционно используемых ею в таких ситуациях и не предназначавшихся для несовершеннолетних, не достигло даже среднего уровня.

Кто это такая и что вы сделали с настоящей Натали Рейес?

Что-то тихо напевая себе под нос, Натали подъехала к дому Эрмины. Взяв в каждую руку по два пластиковых пакета, она подошла к крыльцу, поставила их на ступени и вытащила из-под горшка ключ. Повернувшись к двери, Натали вдруг почувствовала запах дыма и увидела, как из щели под дверью просачиваются темно-серые струйки.

–О господи! – воскликнула она, вставляя ключ в замок и хватаясь за ручку Та была очень горячей.

–Пожар! – закричала Натали всем вокруг и никому конкретно. – Пожар! Звоните девять один один!

Захватив рукой край своей футболки, она снова взялась за ручку, повернула ключ и, наклонившись, что было сил ударила плечом в дверь.

ГЛАВА 15

Разве народ не привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и его возвеличивать?

Платон, «Государство», кн. VIII

Дверь распахнулась, и Натали буквально влетела в стену из горячего темного дыма. В голове пронеслось где-то услышанное предупреждение, что при пожаре не следует открывать дверь, потому что огонь может разгореться с новой силой, но выбора у нее не оставалось. В доме находились ее мать и племянница.

Жар еще можно было терпеть, но дым с каждым шагом все глубже проникал в глаза, нос и легкое. На полпути по коридору на кухню она, кашляя и чихая, опустилась на пол и закрыла рот и нос футболкой. Гостиная по левую руку уже была вся в дыму, обои на стене кухни тлели, но пожар явно начался не там. Основная трудность ждала ее впереди.

–Мама! – крикнула Натали, добравшись до кухни. – Мама, ты меня слышишь?

Занавески на окне пылали, стенка за ними – тоже. Горели стена между кухней и гостиной, дубовый стол и часть пола. Едкий дым кружился по кухне. Языки пламени стреляли в потолок и лизали пол вокруг стола.

–Мама?.. Дженни?..

Натали повернула в сторону спальни. «Пожар, очевидно, начался там», – подумала она, живо представив себе Эрмину, задремавшую у стола над кроссвордом из «Таймс» с карандашом в одной руке и дымящимся «Винстоном» в другой. Но где же она? Жар усиливался, и Натали вдруг вспомнила о газовой плите. Там постоянно горел запальник, но его пламя не проникало обратно в трубу, а Натали никогда не слышала о том, чтобы газ взрывался, кроме тех случаев, когда пламя гасло и газ начинал заполнять комнату. На трубах должна иметься какая-то защита, решила она, но и это тоже не имело решающего значения. Она не уйдет, пока не отыщет мать и Дженни.

Стараясь не наглотаться дыма, Натали уперлась в пол локтями. Теперь к едва терпимому жару добавился звук – треск горячего дерева, отваливающейся штукатурки и шипение пламени. Она ползла вперед, почти с закрытыми глазами, и наконец увидела не дальше чем в пяти футах лежащую ничком мать в домашнем халате и босиком. Эр– мина находилась в проходе, ведущем к спальне, и Натали поняла, что мать, пока не потеряла сознание, пыталась добраться до комнаты Дженни.

Собравшись с силами, Натали ухватила мать за щиколотки, приподнялась, и рывками потащила ее обратно к кухне. Воздух раскалился уже намного сильнее, чем пару минут назад, и дышать было совсем невмоготу, будто стоишь у открытой печи. Мать не подавала признаков жизни. Натали не стала тратить драгоценные секунды, чтобы нащупать пульс, может быть, с матерью случился сердечный приступ. Прежде всего требовалось вытащить ее из дома, а потом вернуться за Дженни.

Задняя дверь, позади горящего стола, тоже была объята пламенем. Оставался единственный выход – назад по коридору, к парадной двери. Позвонил ли уже кто-нибудь пожарным? Ведь дым, наверное, валит из двери вовсю. Есть ли хоть кто-то там, снаружи, кто сможет помочь?

Дважды руки Натали соскальзывали, и она падала на спину, давясь кашлем. Но она снова хватала мать за ноги и тащила к выходу – фут, еще, еще два... Она уже почти достигла двери, когда рядом возникла фигура Рамона Сантьяго, семидесятилетнего жильца верхнего этажа. Сосед пытался сделать что-нибудь, что в его силах.

–     Осторожно, Рамон, – выдавила Натали, переводя дух. она знала, что сосед мучается артритом, и с сердцем у него не все в порядке. – Осторожно! Не упадите.

–     Она жива?

–     Я... не знаю!

Несмотря на все свои старания, Рамон только мешал Натали, и, поняв это, старик отступил в сторону.

–     Наверное, люди уже вызывали пожарную команду, – сказал он.

–     Пойдите... узнайте!

–     Это все из-за сигарет, верно?

–     Рамон, идите... идите встречать пожарных!..

–     Иду, иду!

Он повернулся и исчез. Натали наконец выбралась на крыльцо, задыхаясь от непрерывного кашля. В груди жгло. Перед домом стояли несколько соседей, но только один из них, пятидесятилетний мужчина, который, как слышала Натали, не работал из-за какой-то болезни или травмы, реально мог чем-то помочь.

–     Помогите мне! – закричала Натали, лихорадочно соображая, что ей делать.

Если мать не дышит, доверить соседу сделать ей искусственное дыхание и вернуться в дом искать Дженни или молиться о том, чтобы та оказалась в школе, и заняться матерью? Они с соседом перевернули Эрмину на спину и стащили по ступенькам. Она была вся в саже и копоти, а ее длинные, иссиня-черные волосы сильно опалены. Натали нагнулась и приложила пальцы к сонной артерии. В ту секунду, когда она почувствовала слабые толчки, Эрмина шевельнулась и сделала слабый хриплый вдох.

Слава богу!

Натали зажала нос матери двумя пальцами, другую руку просунула под шею, чтобы запрокинуть голову, и начала делать искусственное дыхание. Эрмина снова вздохнула – теперь глубже.

–  Мам, ты меня слышишь? Дженни в доме?

Голова Эрмины дернулась, но ответа не последовало. Натали поднялась на ноги, с трудом ловя ртом воздух.

– Присмотрите за ней! – крикнула она.

– Не ходите туда! – отозвался мужской голос, когда она снова бросилась на крыльцо, в облако дыма.

Сзади послышалась сирена, но повернуть обратно и ждать Натали не могла. Пока она способна двигаться, нужно идти. Судьба и так поступила с ее племянницей крайне несправедливо, и нельзя было допустить, чтобы она погибла в этом огненном капкане.

Дым, жар и треск стали еще сильнее, но у самого пола Натали еще могла дышать. Почти зажмурившись, прикрыв рот и нос, она поползла к кухне. Маленькая гостиная была уже полностью объята пламенем. Горела перегородка между комнатой и кухней, полыхали диван и ковер. Задержав дыхание, Натали рискнула встать.

Мысленно прикидывая, где ее ждала большая опасность – от обвалившегося потолка или от провалившегося пола, – Натали рванула через кухню. На самой середине ее ноги за что-то зацепились, и она упала лицом вниз. Ничего не видя вкруг, она никак не могла набрать в грудь достаточно воздуха. Именно в этот момент Натали услышала голос Дженни.

– Помогите! Пожалуйста, помогите! Бабушка! Тетя Нат! Кто-нибудь, помогите мне!

Натали поднялась на четвереньки и поползла вперед. Нет, она, скорее, понеслась, как на последних ста метрах полуторакилометровки, чувствуя жесткие локти соперниц. Легкие на пределе, ноги гудят от последних усилий, но линия финиша приближается, и Натали знает, что не может проиграть. Неважно, сколько сил осталось у соперниц, у нее их больше...

Полуослепленная и задыхающаяся, она ввалилась в комнату Дженни и споткнулась о девочку, лежащую на полу рядом с опрокинутым креслом-каталкой. У Дженни была истерика и, кажется, она не понимала, что происходит.

–     Я здесь, малышка... Все в порядке... Это я... тетя Нат...

Дженни в ответ только кричала и повторяла имя тетки.

По сравнению с Эрминой, десятилетняя девочка казалась перышком, но она тоже не могла двигаться самостоятельно, а сил у Натали почти не осталось. Она прикрыла майкой Дженни рот и нос, просунула руки ей подмышки и потащила так же, как пятью минутами раньше мать – по шесть невозможных дюймов за рывок. Но Натали не проползла и трети кухни, как ощутила, что ноги ее больше не слушаются и дышать стало совсем нечем.

Пытаясь укрыться от падающих сверху раскаленных углей, она прижала к себе племянницу, крепко закрыла глаза и стала молиться, чтобы неизбежное произошло быстрее и им было не очень больно.

ГЛАВА 16

Если представить человека, овладевшего властью быть невидимым и не пожелавшего когда-либо поступить несправедливо или притронуться к чужому, то всем, кто это заметит, он покажется в высшей степени жалким и неразумным.

Платон, «Государство», кн. II

–     Сократ, приветствую тебя! С возвращением на совет.

–     Спасибо, Лаэрт. До моего следующего срока еще остается два месяца, но уверяю, что с нетерпением жду этого. Все в сборе?

–     Все.

Четыре члена совета, говоря с трех разных континентов, приветствовали одного из основателей своей организации.

–     Итак? – сказал Сократ.

–     Итак, – ответил Лаэрт, – мы звоним тебе по поводу X, клиента под номером четырнадцать в нашем списке. Его здоровье стало ухудшаться. Процедуру необходимо провести в течение десяти дней, хотя его врач говорит, что нужно быстрее – если еще вообще возможно. Как все вы, без сомнения, можете судить по имени клиента, на карту поставлено очень многое – и с точки зрения политики, и с точки зрения финансов. Мы знаем, что ты был очень занят, действуя от нашего имени, но нам нужно знать, сможешь ли ты взяться за этот случай.

–     Постараюсь сделать все, чтобы быть полезным. Кто донор?

–     Есть три варианта. Номер один – сорокалетний пекарь из Парижа. Совместимость по одиннадцати пунктам.

–     Что о нем известно?

–     Немногое. Типичный ремесленник. Сам пекарней не владеет и никогда не станет владельцем. Двое детей. Соседи говорят, что он печет отличный хлеб.

–     Говорит Фемистокл. Мне кажется, что изъятие из мира даже одного хорошего пекаря было бы грехом. Предлагаю рассмотреть другие варианты.

–     Два других донора из Соединенных Штатов. Первый – актер из Лос-Анджелеса, тридцать семь лет, совместимость – одиннадцать пунктов.

–     Чем он известен?

–     В основном фильмами ужасов категории В. Был женат минимум четыре раза, имеет пристрастие к азартным играм и по уши в долгах. Кредит доверия низкий, уважением в отрасли не пользуется.

–     Это не имеет значения, – сказал Главкон. – Даже малоталантливый, он все равно актер, а это делает его помощником. И совместимость одиннадцать. Только в крайнем случае.

–     Согласен, – отозвался Полемарх. – Ремесленники раньше помощников, такова наша политика. Кстати, уверен, что Сократ был бы первым, кто проголосовал за двенадцать пунктов, если бы такого нашли.

–     Верно, – отозвался Сократ, – хотя наши труды показали, что разница в результате между одиннадцатью пунктами и двенадцатью минимальна Но я все же при прочих равных условиях предпочел бы полную совместимость. Взрослый ремесленник, без отклонений в здоровье, чем моложе, тем лучше.

–     Рад сообщить, что у нас есть вариант с такой совместимостью, – сказал Лаэрт. – Женщина, тридцать шесть лет, ремесленник низкого уровня. Официантка в каком-то ресторане. Разведена, один ребенок. Мало чем интересуется помимо работы. Наш человек докладывает, что некоторые замужние женщины в ее городе ей не доверяют.

–     У нее совместимость по двенадцати пунктам?

–Да.

–     Из какого штата? – спросил Сократ.

–     Сейчас посмотрю. Думаю, что... да, Теннеси. Она из штата Теннеси.

–     Наверное, целыми днями слушает эту ужасную музыку в стиле кантри, – пробормотал Полемарх.

–     Мы окажем ей честь нашим выбором. Возражения?

–     Нет.

–     Нет.

–     Правильный выбор.

–     Хорошо, Сократ. С этого момента ты должен пребывать в полной готовности. Всего доброго, джентльмены!