Текст книги "Пятая пробирка"

Автор книги: Майкл Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

–     Хороший пес, – ответил Бен, оглядывая черно-белого питбуля.

–     Да, хороший. Это у нас второй, ему четыре года. Первый, Вуди, дожил до шестнадцати. Им обоим дал клички Лонни. Очень славный и очень преданный пес. Если бы Джошуа был в тот день с Лонни...

Она замолчала и поднесла к глазам платок.

В буфете в углу кухни на полке стояло несколько фотографий мальчика и одна – молодого мужчины. На всех, без сомнения, был изображен Лонни.

–Он всегда был очень хорошим мальчиком, – начала Карен, поставив на стол чашки с кофе и тарелку с печеньем. – Врачи говорили, что в утробе пуповина обмоталась вокруг его шеи и в мозг поступало недостаточно кислорода. Из-за этого у него и в школе не слишком хорошо получалось... Но Лонни очень любил животных, а все, кто работает на ферме, любили его.

Бен вспомнил объяснения мадам Сони, почему она сделала два комплекта рисунков. На одном Лонни был в точности, как выглядел на фотографии. Изображал ли второй комплект человека, которым Лонни Даркин мог бы стать? Эта мысль не давала покоя Бену, пока он пересказывал подробности гибели Лонни. Но Бен решил не показывать родителям снимки тела сына и рисунки мадам Сони, если только они об этом не попросят.

– Вот номера телефонов полиции в Форт-Пирсе и доктора Войцека, медэксперта. Они скажут, нужно вам опознавать Лонни лично или достаточно будет прислать им какую-нибудь вещь с отпечатками его пальцев и стоматологическую карту. Полиция штата здесь, в Айдахо, поможет вам, и похоронная контора, которую вы выберете, тоже должна посодействовать доставить тело домой.

– Я тебе говорил, Карен, – произнес Рэй с каменным выражением лица. – Я тебе говорил, что он мертв.

– Я даже рада, что он не мучался, – ответила жена. – Мистер Каллахэн, мы бы хотели узнать все о том, как наш сын оказался во Флориде и кто мог с ним такое сделать.

– Мне кажется, я примерно знаю, зачем и даже как, но вот кто это сделал и почему жертвой оказался именно Лонни, хотите верьте, хотите нет, и ответить на эти вопросы могу только с вашей помощью.

В течение следующего часа Бен, изредка перебиваемый Рэем и Карен, рассказал им почти все о том, как он оказался втянутым в это дело, начиная с первой встречи с Элис Густафсон и заканчивая решением отправиться в Конду и лично сообщить родителям Лонни печальную новость.

– Так вот откуда у вас эти синяки под глазами, – догадался Рэй, явно впечатленный услышанным.

– Хорошо, что вы не спросили об этом раньше. Вы, может, и не поверите, но думаю, тому парню досталось не меньше.

–Вы нам так и не объяснили, почему эти люди выбрали Лонни, – сказала Карен.

–Я и сам не знаю. Одно скажу – не может быть, чтобы они приехали сюда бог знает откуда за Лонни, не зная результатов типирования его тканей.

–Но откуда они могли их узнать?

–Единственным способом – по анализу крови.

–Но ему никогда не делали такого анализа!

–А вообще у него когда-нибудь брали кровь?

Рэй и Карен обменялись вопросительными взглядами.

–Два года назад, – вспомнила Карен.

–Когда у него появились эти приступы головокружения, – добавил Рэй. – Анализ сделали по требованию доктора Кристиансен.

–Думаете, он расскажет мне об этом? – спросил Бен.

–Она, – поправила Карен. – Этот доктор – женщина. Думаю, что расскажет, если я съезжу с вами в Сода– Спрингс.

–Можно позвонить ей сегодня?

–Почему бы нет? Она очень милый человек.

–Даже я к ней обращался, – тихо сказал Рэй.

–Надеюсь, когда я с ней поговорю, она согласится встретиться с вами и без нас. Я, конечно, не против прокатиться в Сода-Спрингс, если надо, но после вашего... рассказа... у нас будет много дел.

–О, конечно! Простите, что я так необдуманно...

–Пустяки! Вы хороший человек, мистер Каллахэн. Вряд ли вы что можете исправить, разве только докопаться до истины, а именно этим вы и занимаетесь.

Несколько минут все сидели молча. Бен смотрел на Даркинов, пытаясь оценить степень той пустоты, которая вдруг образовалась в их жизни. Может быть что-нибудь страшнее, чем гибель единственного ребенка? Глядя в их напряженные и потерянные лица, Бен ощутил и кое-что еще, что – как он теперь понял – накапливалось в нем все эти недели после первой встречи с Элис Густафсон. Он беспокоился. Он сочувствовал этой немолодой паре, которая потеряла сына. Он волновался за напуганную и высмеянную владелицу мотеля из штата Мэн, которую никогда не видел. Он хотел, чтобы справедливое наказание настигло безжалостного убийцу, который был, пусть и частично, повинен во всех этих муках и страдания.

–Значит, в Сода-Спрингс есть больница? – спросил наконец Бен.

–Да, Карибу Мемориал. И знаете, но о ней народ рассказывает ужасные вещи. Слава богу, нам не приходилось туда обращаться. Я хочу сказать...

Карен Даркин снова расплакалась.

Бен молча пытался допить кофе, борясь с внезапно появившимся в горле комом. Раньше он часто думал, что когда-нибудь будет отцом. По крайней мере, раза два или три точно. После развода, в захватившей его скуке и отстраненности от жизни Каллахэн редко задумывался об уходящем времени. Сейчас же, несмотря на горе хозяев, он вдруг поймал себя на мысли о том, каково это – иметь детей.

–Я остановился в гостинице в Сода-Спрингс, – сказал он. – Думаю, мне стоит сейчас вернуться, а завтра мы договорим.

–Нет-нет! – воскликнула Карен, беря себя в руки. – Все в порядке. Я сейчас позвоню доктору Кристиансен.

–Вы уверены, что именно в больнице Карибу Мемориал Лонни делали анализ крови?

–Думаю, да, – ответила Карен.

–Нет! – вмешался Рэй. – Там, около аптеки, открылась новая лаборатория. Я сам возил Лонни.

–Новая лаборатория?

–Верно! – подтвердил Рэй. – Такое новое здание. Оно открылось за полгода-год до того, как мы там были. Не помню, как она называется.

–И я тоже не помню, – сказала Карен. – Я сейчас позвоню доктору Кристиансен и узнаю, сможет ли она с вами встретиться, Бен. Она очень огорчится, узнав о... Лонни.

Он, хоть и редко виделся с ней, был одним из ее любимых пациентов.

Пока она звонила, Рэй и Бен сидели молча, глядя на чашки с кофе.

–     Все в порядке, Бен, – заверила Карен, закончив разговор. – Доктор ждет вас завтра утром в десять часов у себя в кабинете. У вас будет время, чтобы хорошо позавтракать и успеть посмотреть на гейзер в парке Хупер-Спрингс.

–     Я так и сделаю, – ответил Бен, вставая и пожимая хозяевам руки.

Он повернулся, снова потрепал Джошуа по холке и уже взялся было за ручку двери, когда Карен неожиданно воскликнула:

–     О, кстати, я вспомнила! Это лаборатория «Уайтстоун».

–     Прошу прощения? – не понял Бен.

–     Лаборатория, где делали анализ крови Лонни! Она называется «Уайтстоун». Думаю, что она принадлежит к сети лабораторий.

–     Наверное, самой большой в мире, – пробормотал Бен.

ГЛАВА 13

Можешь ли ты видеть чем-нибудь иным, кроме глаз?

Платон, «Государство», кн. I

Кровь была повсюду. Она била ключом из-под земли, растекалась по асфальту, заливала Бену лицо. Он редко запоминал сны, но, проснувшись в половине пятого утра в своем номере в гостинице, четко помнил, что беспокойная ночь была полна кошмарных эпизодов, которые связывались воедино окровавленным фургоном «Виннебаго». Иногда Бен сам вел этот фургон, иногда за рулем сидел Винсент – звероподобный обитатель исчезнувшего гаража на Лавровой улице. Дважды Бен просыпался в холодном поту но тут же забывал о его причине. Он шел в туалет, возвращался в постель, но только для того, чтобы снова погрузиться в кровавый кошмар.

Наконец усилием воли Бен прогнал видения, зажег настольную лампу и, положив рядом старый томик Тревиса Макги в обложке, попытался выжать хоть какой-нибудь смысл из своих мрачных сновидений. Почувствовав, что глаза опять слипаются, он встал, принял душ и вышел из гостиницы, чтобы прогуляться по еще спящему городу.

Проходя мимо закрытых магазинов, Бен на секунду остановился перед аптекой. «Если предположить, – подумал он, – что «Виннебаго эдвенчер» являлся транспортом, на котором доноров принудительно доставляли к нетерпеливо ожидающим их реципиентам, то сколь же велики масштабы этого бизнеса?»

Еще несколько шагов, и Бен оказался у скромного здания из красного кирпича с вывеской «Лаборатория Уайтстоун». В Чикаго, как он припомнил, такие лаборатории попадались чуть ли не на каждом углу. Некоторые из них, как например, та, которую Бену пришлось посетить пару лет назад, являлись всего лишь центрами для забора крови. Пробирки с анализами они отправляли курьером в региональную лабораторию, где и делалось большинство анализов. Чикагская лаборатория, где у него взяли кровь, находилась на первом этаже здания всего в пяти кварталах от офиса Бена. Он вспомнил, как доктор Бэнкс говорил о скорости, эффективности и надежности этих лабораторий, об их почти военной точности, которая помогла им из малоизвестного учреждения стать одной из самых крупных клинических лабораторий в мире.

Если верить указателю на западном въезде в город, в Сода-Спрингс проживало чуть больше тридцати трех тысяч человек. Похоже, этого лаборатории «Уайтстоун» хватало. В этот утренний час за окном, выходящим на улицу, было темно, но, вглядевшись, Бен увидел холл с несколькими крупными растениями в кадках. Полицейский автомобиль, проезжавший мимо, притормозил, и после беглого осмотра одинокого прохожего патрульный улыбнулся и помахал рукой. «Наверное, – подумал Бен, – кто-то из бдительных соседей позвонил и сообщил о странном незнакомце, не спеша прогуливающемся по Главной улице в предрассветных сумерках. Добро пожаловать в маленький город!»

До намеченной встречи надо было убить еще несколько часов. Бен вернулся в гостиницу, съел неожиданно приличный завтрак из двух яиц всмятку и домашнего рагу из мяса с кукурузой, а потом позвонил в свой офис в Чикаго и выслушал сообщение, записанное на автоответчик:

«Мистер Каллахэн, – говорил низкий мужской голос, – мне посоветовал обратиться к вам судья Калеб Джонсон. Он сказал, что вы лучший детектив в городе...»

«Если Джонсон знает, кто я такой, – подумал Бен, – то он куда круче детектив, чем я сам».

Голос продолжал рассказывать о своем деле – возможной супружеской неверности – и о том, что от результатов тайного расследования может зависеть судьба нескольких миллионов долларов. Каким бы ни был обычный тариф мистера Каллахэна на подобные услуги, голос обещал заплатить втрое больше, если его делом Бен займется немедленно.

Он быстро подсчитал и понял, что если дело будет сделано быстрее обычного, хотя на это не стоило слишком рассчитывать, у него окажется на руках сумма, в несколько раз превышающая ту, что была на чеке «Охраны органов», и ту, которую он почти потратил, не говоря уже о деньгах, не полученных от Катрин де Суси. Втрое больше... Густой бас представился Бену лестницей, выводящей наверх из глубокой дыры, в которой он пребывал. Он вспомнил припев из песенки Прайна:

Отче, прости неразумных деток...

«Как бы там ни было, но все оборачивается лучшим образом», – подумал Каллахэн.

                                                                                           * * *

Доктор Мэрилин Кристиансен, остеопат по основной специальности, оказалась симпатичной женщиной немного за сорок. Ее офис располагался в старом здании в викторианском стиле на восточной окраине городка. В противоположность вечно спешащему и суетящемуся доктору Бэнксу, она была собранной и спокойной. Известие о гибели Лонни Даркина действительно очень огорчило ее, а новость о том, что его использовали как донора костного мозга, повергла в шок.

–Очень грустно, – сказала она. – Лонни был единственным сыном Даркинов. Есть ли какое-нибудь другое возможное объяснение случившемуся?

–По мнению эксперта из Флориды, нет. Следы изъятия костного мозга обнаружены на обоих бедрах.

–Очень странно. Видите ли, я не часто видела Лонни, он редко болел, но хорошо его знала, как и все в городе. Славный мальчик. Я говорю «мальчик», хотя ему было двадцать с лишним, потому что, как вы, вероятно, поняли...

–Я понял, – ответил Бен, прервав объяснения доктора. – Родители сказали мне, что обращались к вам по поводу головокружений у Лонни.

–Да, два года назад. Я, хотя и не подозревала ничего серьезного, рекомендовала сделать обычный набор лабораторных исследований. Все результаты оказались нормальными, да и головокружения вскоре прошли. Может, это было какое-то вирусное заболевание.

–          Исследование проводили в лаборатории «Уайтстоун»?

–Да. Я могла бы воспользоваться лабораторией больницы, но посчитала, что в «Уайтстоуне» будет более эффективно.

–Вы знакомы с заведующим лабораторией?

–Ее зовут Ширли Мэрфи. Я ее не очень хорошо знаю, но слышала, что она одинокая, живет с дочерью-подростком.

–     Вы не могли бы позвонить ей и спросить, не сможет ли она меня принять сегодня?

–     Конечно. Но, подозреваю, что вы и без меня сможете встретиться с ней.

–     Почему вы так думаете?

Кристиансен поколебалась, загадочно улыбнувшись.

–     Я вижу, что у вас нет обручального кольца, – ответила она наконец.

–     Я разведен.

–     Ну а Ширли, как я сказала, одинока, образована, а Сода-Спрингс – это, как бы вам объяснить, типичный маленький город, с семейной репутацией...

                                                                                           * * *

Каллахэн никогда не отличался особой интуицией или наблюдательностью в отношениях с женщинами, но даже он понял, что Ширли Мэрфи старается произвести на него впечатление. Она оказалась довольно привлекательной женщиной примерно одних лет с Беном с крашеными волосами, пышным бюстом и полными губами. Стал ли причиной тому предварительный звонок доктора Кристиансен или она так приходила на работу каждый день, но сейчас от Ширли исходил очень сильный запах духов, и косметики на ней тоже было немало. Впрочем, ни то ни другое Бена не слишком впечатлило. Но, пока существовала, пусть и теоретическая, возможность получить от Ширли какую-то помощь, Бен не собирался развеивать ее иллюзии.

Главный вопрос заключался в том, какой информацией можно было с ней поделиться. Если она уже знает хоть что– нибудь о том, что случилось с Лонни, или если расскажет о визите Бена тому, кто знает, можно допустить ошибку, подобную той, что он сделал при попытке открыть дверь фургона. Требовался флирт или изобретательная ложь, но ни в том, ни в другом у Бена опыта не имелось. Хорошо, что доктор Кристиансен согласилась не упоминать о его настоящей профессии.

– Не думаю, что стоит выдумывать что-то о себе, мистер Каллахэн, – сказала она, позвонив в лабораторию. – По-моему, Ширли запомнила лишь два слова: «одинокий» и «симпатичный». Я сказала, что вы жалуетесь на зрение после того как попали в аварию и интересуетесь лабораторией «Уайтстоун». Вас это устроит?

Офис Мэрфи выглядел аккуратно и очень по-деловому. На стенах висели репродукции французских импрессионистов, несколько дипломов в рамках и два свидетельства о присуждении звания «Региональный служащий месяца» лабораторией «Уайтстоун». Правда, папки и книги, стоявшие на полках небольшого шкафа, не производили впечатления того, что ими часто пользуются.

Как и предсказывала доктор Кристиансен, Ширли гораздо больше заинтересовал сам рассказчик, чем его история.

– Я владею небольшой компанией, которая занимается типированием тканей, – начал объяснять Бен, внимательно следя за реакцией Ширли. – «Уайтстоун» собирается ее купить, оставив меня в должности директора, а наш офис перенести из Чикаго в другое место. Как вариант рассматривается или Покателло, или, как я слышал, Сода– Спрингс. Что-то там насчет маленьких городков, где служащие более преданы своей работе.

– Это точно! Многие из наших сотрудников работают здесь с момента открытия, уже три года. Любопытно, но я ничего не слышал о том, что вы говорите.

– Это не было известно широкой публике. Уверен, что как только выбор будет сделан в пользу вашего региона, вы обо всем узнаете.

– Полагаю, вы нравы, – сказала Ширли.

На этом разговор о делах, похоже, закончился.

– Послушайте, Бен! – начала она неофициальную беседу, глядя ему прямо в глаза. – Расскажите мне о Чикаго.

– О, это огромный город, – ответил он, стараясь придумать, как вернуться к теме типирования, не игнорируя интереса Ширли к Чикаго, – полный сил и энергии. Музеи, симфонический оркестр, концертные залы... Ну и, конечно, озеро Мичиган.

–     Звучит впечатляюще!

–     И романтично. Не сомневаюсь, что вам бы там понравилось.

–     О, я уверена в этом. Особенно, если будет хороший гид!..

–     Ну, это можно устроить.

–     А может, сначала вы хотели бы посмотреть на центр нашего Сода-Спрингс? У моей дочери сегодня после школы тренировка, и раньше шести она не вернется. Думаю, я могу уйти с работы пораньше... Господи, что это я говорю? Я же босс! Я уверена, что могу уйти пораньше!

–     Видите ли, мне еще нужно сделать несколько звонков, но идея... э... с экскурсией мне очень нравится, однако... В общем, посмотрим!

Обещание зажгло в глазах Ширли огонь.

–     Так скажите мне, Бен, чем я могу вам помочь? Что вы хотите знать о нашей деятельности? Мы выполняем только половину того объема анализов, который делает лаборатория больницы, ведь мы открылись всего три года назад.

–     Всего три года? И такие впечатляющие достижения. Скажите, как вы делаете типирование для трансплантологии?

–     Сказать по правде, таких анализов у нас сейчас мало. Местных кандидатов на пересадку обычно обследуют в одном из университетских медицинских центров, а то немногое, что делаем мы, отправляем в Покателло.

–     Вы ведете записи результатов типирования тканей?

–     Не всегда. Вообще-то мы можем по нашей программе контроля качества обобщить сведения о тех пациентах, у кого отмечены специфические результаты анализов, включая типирование тканей, но раскрывать их имена... Впрочем, я понимаю, как это для вас важно, Бен. Думаю, что смогу сделать для вас исключение. Я имею в виду, что вы уже почти один «из наших», так сказать.

Она одарила Бена таким многозначительным взглядом, который ясно говорил о долгих одиноких ночах в штате Айдахо. Он понял, что с учетом его будущей предположительной должности в системе «Уайтстоун» готовность Ширли посвятить его в данные о пациентах вовсе не выглядела как нарушение служебных обязанностей. Скорее, это была попытка оказать ему любезность. А Бен очень нуждался в копии списка тех, чью кровь брали на типирование тканей. Обнаружение в этом списке имени Лонни Даркина означало, что от Мэрилин Кристиансен, при всей ее доброте и сочувствии, потребовались бы серьезные объяснения. Но пока что...

–     Послушайте, Ширли, – услышал Бен собственный голос, – это действительно очень любезно с вашей стороны, но я хотел бы просто ознакомиться с работой вашей лаборатории. И еще, насчет встречи вечером... Я очень хотел бы пригласить вас куда-нибудь на обед, поговорить, но считаю своим долгом сказать, что дома, в Чикаго, я недавно... короче, мои отношения с одним человеком стали довольно серьезными, поэтому максимум, что я могу вам предложить, – это поговорить.

Вот так. Интересно, имел бы успех частный детектив из книжек Трэвиса Макги, если бы вел себя таким образом?

На лице Ширли отразилось чувство, которое никак нельзя было назвать разочарованием. Странно, но Каллахэну даже показалось, что ей стало легче.

–     Спасибо, Бен, – сказала она. – Спасибо за откровенность. Пойдемте, я покажу вам лабораторию.

Пока он с Ширли обходил помещения, в которых шла работа, в его голове необычайно четко начало вырисовываться некое действо. Будто бы он, Бен, находился в каком– то зале суда, ходил взад-вперед и подвергал перекрестному допросу некую нервничающую женщину с неясными чертами лица. Правда, Бен был уверен, что это Ширли.

–     Могу предположить, – говорил он, – что Лонни Даркина никогда не стали бы использовать в качестве донора костного мозга, если бы его кровь не была подвергнута анализу на типирование тканей. И все же, все же... мы должны отталкиваться от того факта, что такая пересадка имела место. Могли ли взять кровь у мистера Даркина без его ясного представления о том, что происходит? Ведь и родители, и врачи признали, что он несколько... э... отставал в развитии. Возможно, кто-то взял у Лонни кровь, а потом пригрозил, что сделает что-нибудь ему или его родителям, если он об этом кому-нибудь расскажет. Вы улавливаете в этом какой-либо смысл? Лично я – нет. Нет, мадам, так все не могло произойти. Прежде всего зададимся вопросом: почему они его выбрали? Единственное место, где все это можно было сделать, – здесь...

Воображаемая речь Бена была внезапно прервана. Он стоял позади Ширли, а она расхваливала достоинства ка– кой-то новой машины, название и предназначение которой он пропустил мимо ушей. Через плечо Ширли Бен увидел молодую лаборантку, худощавую рыжеватую блондинку с конским хвостом. Она вытаскивала из холодильника пробирки с кровью и осторожно укладывала их в ячейки контейнера для транспортировки, заложенного сухим льдом.

–Замечательный агрегат, Ширли, – сказал Бен, надеясь, что та не задаст ему даже самого простого вопроса по предмету. – Скажите мне вот что: какой процент анализов вы делаете здесь и много ли образцов отправляете?

–Хорошие вопросы. Вообще-то оборудование стало настолько сложным, точным и эффективным, что всего два лаборанта могут справиться со всем объемом, но самые сложные анализы мы отправляем в более крупную региональную лабораторию сети «Уайтстоун» и в специальные лаборатории вроде вашей. Но в целом мы обрабатываем здесь практически все.

–Отлично. А вон те пробирки, которые упаковывает ваша лаборантка, они что, отправляются на специальное исследование?

Ширли рассмеялась.

– Когда я говорила, что мы кое-что отправляем, я вовсе не имела в виду такой большой объем материала, – она мягко взяла Бена под руку и подвела к лаборантке. – Сиси, это мистер Бен Каллахэн из Чикаго. Он – владелец небольшой лаборатории, где делают типирование тканей для пересадки.

– Опасная работа, – сказала Сиси, кивнув на синяки, все еще украшавшие лицо Бена.

– Э... – ответил Бен с искренностью, неожиданной для него самого, – вы бы видели другого парня!..

– Сиси, – снова заговорила Ширли, – мистер Каллахэн очень интересуется пробирками, которые ты упаковываешь.

– Этими? Это контрольные образцы.

– Контрольные образцы?

– На тот случай, если основной анализ будет испорчен или результат окажется сомнительным. Или если по ка– ким-то причинам придется провести повторный. Всякое бывает.

– Насколько я знаю, – гордо сказала Ширли, – «Уайтстоун» – единственная сеть лабораторий, где предпринимаются такие меры предосторожности. Наверное, поэтому мы и являемся номером один в своей области. Конечно, это немного увеличивает расходы на проведение анализов, но мне говорили, что «Уайтстоун» не перекладывает эти расходы на пациентов или страховые компании.

В мозгу у Бена что-то щелкнуло и завертелось.

– Значит, у каждого пациента берут запасные дозы крови, замораживают и отправляют на хранение?

–Нет, только пробирки с зелеными пробками, – ответила Ширли. – Нам сказали, что благодаря новым технологиям этого вполне достаточно. Обычно мы берем у пациента четыре дозы крови в пробирки – с красной, серой, фиолетовой и черной пробками. Цвет пробок указывает на то, какие реактивы там содержатся. Зеленой пробкой мы закрывает пятую, контрольную, пробирку. Мы называем ее пятой, даже если на самом деле у пациента взято всего две дозы.

–     И эти, зеленые, вы отправляете?

–     Конечно, – сказала Сиси. – Если бы мы этого не делали, у нас тут уже места бы не хватало. Их перевозят в специальное хранилище в Техас.

–     И они хранятся там в течение года, – добавила Ширли.

–     Любопытно, – произнес Бен, подумав над тем, законно ли изъятие лишней дозы без ведома пациента, и решив тут же, что такое вполне возможно, поскольку речь идет о контроле качества.

Бен небрежно взглянул на пеструю транспортную этикетку службы «Федерал экспресс».

Лаборатория «Уайтстоун», шоссе Джона Хаммана, Фейдиман, Техас, 79249. Так просто, и в то же время объясняет практически все. В лаборатории, скорее всего, даже в этом самом Фейдимане, в Техасе, провели типирование тканей Лонни Даркина по крови и, конечно, зафиксировали результат. «Интересно, – подумал Бен, – а возможно, что пробирку и с моей кровью отправили в Техас? Если так, тогда вполне допустимо, что данные по моим тканям, как и по тканям Лонни, хранятся в одной огромной базе данных...»

* * *

Не сразу, и только пообещав пригласить ее на обед в следующий приезд, Бен смог покинуть заведение Ширли Мэрфи. Когда это ему все-таки удалось, он поспешил сделать звонок Элис Густафсон, рассказав новости из Сода– Спрингс и задав единственный вопрос:

–     Какие пробирки используются для образцов крови, предназначенных для типирования тканей?

Ожидание ответа, последовавшего через секунду, тянулось для Бена больше часа:

–     С зеленой пробкой, – уверенно ответила доктор Густафсон.