Текст книги "Города"
Автор книги: Майкл Джон Муркок
Соавторы: Чайна Мьевиль,Пол Ди Филиппо,Джефф Райман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
В этот момент подъехал экспресс, Диего и Зохар вошли в вагон, сделавшись частичками разнородной смеси таких же, как они, пассажиров – рабочих, бизнесменов, домохозяек, детей. Все они были похожи на вишни в пироге.
Зохар заговорил снова:
– Знаешь, бывает, я просыпаюсь с чувством, что мое имя все еще движется по этим рельсам, и я не увижу его до самой смерти.
Дерево перед домом, в котором прошло детство Диего, пышно зеленело, но на нем не было ни намека на весеннее цветение. Диего, воздерживавшийся от визитов к отцу уже целый месяц, испытывал и вину, и облегчение. Он не застал цветы, если таковые были.
Остановившись возле двери Петчена, Диего сказал:
– Постарайся занять старика разговором, пока я буду доставать то, что нам нужно. Мы сможем уйти достаточно скоро.
Зохар как будто утратил самообладание в преддверии встречи с Петченом-старшим.
– Я так ясно вижу твоего отца в расцвете сил. Он такой стройный, энергичный. Да, злоязычный. Но он представлял резкий контраст с моим отцом – рыхлым, пропитанным алкоголем. Он действительно настолько сдал сейчас?
– Когда я видел его в последний раз, он выглядел несколько лучше. Возможно, болезнь вступила в стадию ремиссии.
Разумеется, в глубине души Диего в это не верил. Он знал, что намек на силу, проявившуюся в его отце, – не более чем плато на пути вниз, в долину смерти. Но он готов был продать Зохару это заблуждение; продает же он другие свои фантазии.
Дверь заскрипела, открывая мрачный интерьер.
– Кто там? – твердым голосом выкрикнул Гэддис Петчен. – Если это вы, миссис Лоблолли, я выпил до хрена куриного бульона!
– Папа, это я. С другом.
Гэддис Петчен сделал усилие, чтобы слегка приподняться с привычного кресла, расположенного у окна, служившего приглашением для смерти, и оглянулся.
– А, так это твой скандально знаменитый приятель Куш? Что угодно готов поставить! Зохар, где ты торчал? Был с женщинами разного рода, надо полагать.
Зохар наткнулся на стул с железной спинкой, подтащил его поближе к Гэддису и грохнулся на сиденье.
– О, мистер Петчен, все мы не те, чем были раньше. Сегодня я связан только с одной женщиной. Замечательная девочка, но она… гм… несколько нарушает мою безмятежную жизнь.
– Зохар, расскажи-ка мне о ней все.
Диего испытал удивление (с примесью досады) – так легко началась беседа Зохара с Гэддисом, столь приветливый и непринужденный тон избрал его отец. Но Диего хватило мужества воздержаться от упреков, тем более, если учесть, что он намеревался сделать.
Рядом со стопкой непрочитанных журналов, которую Диего пополнял в течение последних месяцев, громоздилось столь же внушительное собрание: с десяток коробочек из искусственной кожи с запасами неиспользованных болеутоляющих средств. Доктор Тизел оказался щедр на лекарства; а может быть, Гэддис намеренно создавал склад орудий самоубийства.
Диего взял две коробочки, проверил содержимое и опустил их во вместительные карманы брюк.
Вернувшись к Зохару, он включился в разговор. Ему нравилась необычная веселость отца, а еще – то, что Зохар, очевидно, отвлекся от собственных бед. Диего прошел в кухню, отыскал бутылку вина, которое можно было назвать приятным, не кривя душой, и вынес в комнату стаканы.
Полчаса спустя Диего заметил, что им пора уходить. Зохар пришел в себя, к нему вернулось чувство долга, и он присоединился к другу.
– На будущее, Куш: не будь таким непоседой!
– Не буду, сэр. А вы сейчас берегите себя.
– Не бойся, Куш. Борьба еще не кончена, я продержусь долго.
Уже на улице Диего показал Зохару похищенное.
– Нет слов, Ди! Для моей Милагры это спасение почти на две недели. Эта штука намного чище, чем то, что было у нее до сих пор, и я послежу за тем, чтобы она принимала разумные дозы. Друг мой, да ты в самом деле спасаешь жизнь!
Повинуясь импульсу, Зохар порывисто обнял Диего, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки, посмотрел восхищенно – и снова заключил в объятия.
Пристыженный Диего только и мог сказать:
– Похоже, я неотразим и для тебя, и для Милагры.
– Давай услышим это от нее самой. За мной!
Они миновали в Метро пятнадцать Кварталов центральной части города и почти достигли невидимой, но реальной границы между Гритсэвиджем и его соседом со стороны Центра, Перголой. Вновь поднявшись на свежий воздух Бродвея, пройдя мимо парикмахерской, цветочного магазина и табачной лавки, на Поперечной улице, возле таблички «Гритсэвидж-835», свернули к Треку.
Каждое здание в Линейном городе выходило фасадом на Бродвей, они тянулись по всей его длине по окраинам Трекса и Ривера. Вторых линий домов на Поперечных улицах не было, не было и пешеходных аллей или проходов, разделявших соседние здания, были только узкие вентиляционные шахты. Но на каждой из Поперечных улиц, определявших Кварталы, внешние стены угловых домов, естественно, были видны. Эти стены, оклеенные афишами и рекламными листками, служили основным коммуникационным форумом Города. Каждая Поперечная улица казалась потоком слов и картинок, палимпсестом [7]7
Палимпсест – древняя рукопись, написанная на месте счищенного прежнего текста.
[Закрыть]манящих образов и призывов.
В Гритсэвидж-835 соединенные дома имеют среднюю высоту, в основном четыре этажа. Стены первых этажей и частично вторых изобиловали старыми избирательными листовками, рекламами патентованных лекарств, театральных представлений, мебели, журнальными и книжными объявлениями. Хотя заходящее Дневное Солнце и не заглядывало сюда в ту минуту, клонящееся к закату Сезонное Солнце находилось прямо над головой Диего и Зохара и дарило каждому из них единственную, отдельную тень – в отличие от двойной тени, которая сопровождала их в другое время дня.
На этой Поперечной улице, как и на многих в Трексайде, копошились с полдюжины мусорщиков. Они толкали перед собой тележки с большими колесами, наполненные отбросами и отходами жизнедеятельности Города. Мусорщики носили длинные фартуки из серовато-коричневой материи и высокие, до колена, резиновые боты. (При виде их обуви Диего вспомнил Волузию в униформе.) В их тележках можно было увидеть все мыслимые разновидности отходов, от кухонных объедков до разбитых лампочек, скомканных газет, мертвых голубей, осколков посуды и крыс с переломанными хребтами. Все уборщики, как один, тянулись в сторону Трекса.
Оказавшись в арьергарде этой молчаливой процессии, оставляющей после себя характерный запах, Диего почувствовал, что не может разговаривать. Он как будто оказался участником похоронной церемонии, причем кем был покойник, ему неизвестно. Тем не менее на Зохара такое соседство, по всей видимости, не произвело впечатления.
– Мы скоро придем, Ди. Тут уже недалеко.
Поперечная улица, как и все в Трексайде, закончилась у пропитанной маслом полосы гравия, золы и раздробленных камней. В нескольких футах отсюда проходил сам Трекc. Тыльные стены многих служебных зданий представляли собой доки, и их широкие ворота предназначались для обеспечения беспрепятственного получения груза из товарных вагонов.
На этом участке Трекса были созданы условия для того, чтобы тележки могли двигаться свободно: пологий деревянный скат поднимался на уровень путей, впрочем, не затрагивая их. Этот скат, состоявший из трех частей, продолжался над путями и за ними. Поглядев в сторону центра, чтобы убедиться, не приближается ли Поезд, мусорщики начали толкать свои тележки поперек путей, и колеса громыхали на выступах.
Таким образом, друзья оказались, строго говоря, на Не Той Стороне Трекса. Но царство Голубков, непостижимое обиталище Могильщиков, лежало далеко за бесплодной пустошью, отделенное от Города не только физическим расстоянием.
Зохар поспешно обогнал медлительных мусорщиков и ступил на обширную территорию свалки, отмеченную тлеющими кучами мусора сколько хватал глаз. Диего торопливо шагал за ним; сгущались грозные сумерки.
Они пробирались через мутный лабиринт, пока за очередным поворотом не показалась хижина, выстроенная из невероятно разнообразных материалов и напоминавшая сон пьяницы.
В робости Зохара чувствовалась покорность.
– Не самая лучшая дыра из тех, где мне доводилось жить, зато арендная плата нормальная. Ты же понимаешь, привычки Милагры съедают добрую часть наших доходов. Большую часть, короче говоря.
Цельнометаллическая дверь держалась на кожаных петлях. Распахнув ее, Зохар скользнул внутрь. Диего проследовал за ним, наклонив голову.
Их встретил янтарный свет керосиновой лампы. Диего одним взглядом окинул обстановку: две низкие табуретки, ящик, заменяющий столик (с набором атрибутов наркомана), полка с разрозненными книгами и журналами (а есть ли среди них экземпляр «Зеркальных миров»?), раковина и кувшин, пахнущий чем-то кислым тюфяк, расстеленный на других ящиках. И на этом тюфяке – Милагра Ивентир.
Эта болезненно исхудавшая женщина походила на хорошенькую кокетливую девушку, которую Диего видел в феврале, не более чем кочерга на гитару. Впалая грудь, распухшие суставы, ввалившиеся щеки, следы уколов на руках. Только длинные, почти черные волосы Милагры, напоминали о ее былой красоте.
Когда зажглась лампа, Милагра зашевелилась и застонала. Глаза ее открылись, но оставались безучастными к увиденному.
– Ой, Мопси, мне больно, мне больно! А эти разу! Они везде! По-моему, одна забралась ко мне в желудок! Пожалуйста, Мопси, мне нужно лекарство! Хоть психического супу!
– Это она в отходняке бредит? – поинтересовался Диего.
Зохар опустился на утоптанный земляной пол возле убогого ложа подруги и принялся разворачивать лекарство.
– Она не бредит. Милагра родилась и выросла в Милквилле, это Район в десяти тысячах Кварталов отсюда. Там употребляют много слов, которые у нас не в ходу. «Разу» – это крыса. «Психический суп» – выпивка.
Зохар перетянул бицепс на левой руке Милагры, нашел вздувшуюся вену и вколол половину содержимого шприца. Милагра испустила глубокий вздох и почти тут же обмякла, провалившись в забытье.
Мимо прогромыхал Поезд, заставив задрожать хлопья ржавчины на потолке. Шумно, с облегчением вздохнув, Зохар выпрямился и торжествующе улыбнулся.
– Ди, я бы предложил тебе чего-нибудь освежающего, но, как ты сам видишь, в наших закромах нет ни икры, ни шампанского.
– Зох, тебе нельзя дальше так жить! Это же кошмарные условия!
– Ну конечно, Ди, я-то не хочу существовать в такой гнусной обстановке. Но разве у меня есть выбор? Дурь требует облегчающих средств, так что денег не остается больше ни на что.
В течение полуминуты Диего разрывали противоположные порывы, самосохранение боролось в нем с чувством милосердия. Наконец он выговорил:
– Гимлетт хочет еще эгид.
– Ох, Диего, да, и еще раз да! Это решает все!
В задней кладовой в магазине Гимлетта пахло луком икапустой, бананами и петрушкой. И еще там было холодно, как в квартирах Глиптиса. В этот час, далеко за полночь, за тяжелую дверь не проникали сплетничающие голоса рвущихся к продуктам хозяек. Окна магазина были закрыты ставнями, и в помещении было темно. Гимлетт хлопотал вокруг дорогих гостей, как будто они были двумя экзотическими фруктами, на которые он старался установить цену. Помахав перед ними своим медальоном, он в последний раз изложил им, в чем состоят его потребности.
– Если вы полностью возвратите камни такого же размера и качества, мои надежды будут исполнены в максимальной степени. Могу вам предложить десять быков или семь рыбачек за штуку. Камни похуже, соответственно, будут стоить дешевле.
Зохар задумчиво переложил массивный фонарик из одной руки в другую.
– А ваша наценка для покупателей составит…
Гимлетт улыбнулся улыбкой скупца.
– Вот это уже не ваша забота, Куш. Я вам предлагаю честную цену.
– А если мы выведем вас из игры и попытаемся самостоятельно сбыть эгиды?
Теперь самодовольная улыбка Гимлетта уже начинала действовать на нервы.
– Может быть, у вас имеются связи с нашей любезной, но злопамятной полицией, подобные тем, которые я так усердно налаживал все эти годы? Помните, что полагается за сбор камней для эгид? От пяти до десяти лет. Если я узнаю, что вы пытаетесь действовать за моей спиной, то выдать вас властям – мой элементарный гражданский долг.
Диего хотел было тут же убедить Гимлетта в том, что они не имеют подобных намерений, но Зохар опередил его:
– Честно говоря, мы презираем мелочную коммерцию. Мы оба – искренние художники и авантюристы, и прибегаем время от времени к этому заманчивому ритуалу из эстетических побуждений. Деньги, которые вы нам заплатите, пойдут на обновление верхнего этажа Музея изобразительных искусств Вансайкла. Я только хотел узнать… м-м… в какой мере розничная цена эгид повлияет на здоровье экономики Гритсэвиджа.
– Пока что мы понимаем друг друга. Так вы получили все, что вам было нужно?
– Благодаря вашей щедрости, сэр, в нашей экипировке пробелов нет. – Зохар пнул валявшийся у его ног рюкзак. – Веревки, кирки, ломы, лопаты, ядовитые приманки – все это у нас имеется.
– Отлично. Тогда позвольте мне увидеть ваши спины – до того времени, когда вы вернете товары. Тележка ждет вас за дверью.
Выставив таким образом двоих друзей, Гимлетт проводил их к выходу. На Бродвее Диего и Зохар уложили свою поклажу в тележку и надежно укрыли, а потом вместе взялись за ручки и направились в сторону Окраины. Диего улавливал запахи Ривера – запахи жареного мяса и дешевых сигар. Уборщик вылил ведро мыльной воды в сточную канаву Бродвея. Уличный торговец, который, как это ни невероятно, надеялся продать в этот час кому-то чулки, разложенные на лотке, висящем у него на шее, казалось, спал стоя. Рыжеволосая проститутка утомленно прислонилась к стене дешевой гостиницы.
В небе мерцающие по-ночному Голубки и Рыбачки вычерчивали траектории смертности перекрестными штрихами. Диего и Зохар катили перед собой тележку, маскируясь под мусорщиков, за которыми они следовали двумя днями ранее.
– Он сказал – восемьсот шестьдесят пять, так? – спросил Зохар.
– Да. Похоже, власти прикрыли нашу старую дыру в восемьсот сороковом.
– Значит, другой сегмент Зверя Города. Хорошие свежие внешние камни и никакой кипящей крови. Но и незнакомые хитросплетения инфраструктуры.
Диего ничего не ответил; он старался умерить сердцебиение, не допустить, чтобы пульс вышел из-под контроля.
У входа в Риверсайдское Метро в Гритсэвидж-865, охотники за добычей оставили тележку и взяли свои рюкзаки, бросив влево и вправо быстрые взгляды. В этот час в Метро должно быть совсем малолюдно, и экспрессы ходят не так часто. Опасаться можно только случайного полицейского, патрулирующего платформу в Жилой части.
Спустившись под землю, друзья смогли облегченно перевести дух: платформа была пуста, если не считать кучки пассажиров. И только один из них, бородатый мужчина, обратил внимание на их громоздкую поклажу. Когда Диего и Зохар поравнялись с ним, он проговорил:
– Удашной ношной добыши, мальшики.
Диего ответил ему улыбкой и приветливым кивком. Когда они отошли на достаточное расстояние, он спросил:
– Ты когда-нибудь слышал такой выговор или такую речь?
– Никогда. Знаешь, я думаю, Милагра в Милктауне получила хорошую закалку. Она успешно поправляется и, кстати, передает тебе, Ди, всю свою любовь.
– Отлично, я рад за вас обоих. Но ты должен запомнить, что сегодня точно моя последняя вылазка. Эта работа чересчур страшна для меня. Не говоря о юридических последствиях и о том, чтобы вязаться с Гимлеттом, у которого вместо головы арбуз. Сейчас мои рассказы расходятся лучше, и я не так остро нуждаюсь в деньгах, как несколько лет назад.
Лицо Зохара оживила хитрая усмешка.
– Понятное дело. Мне нужно только, чтобы мы с Милагрой встали на ноги. Когда у меня будет респектабельный адрес и я исправлю свое поведение, мои занятия, уверяю тебя, будут достойными и законными. Возможно, в следующий раз ты встретишь меня за прилавком «Лучших вин Ламмергейера», где я со знанием дела буду рассказывать покупателям о последнем урожае винограда в Стинчкоме или в Уинкелриде.
Они дошли до конца платформы, сбросили рюкзаки, и Зохар спустился в тоннель. Диего передал ему рюкзаки и спустился вслед за другом.
– Должен я прошептать «третий рельс» в твое не очень-то девственное ухо?
– Вот что еще я категорически ненавижу в этой работе!
При неверном свете фонариков пара стремительно двигалась по тоннелю, чутко прислушиваясь к шуму приближающегося экспресса. Но удача не изменила им, и они достигли цели, избежав встречи с электрическим Джаггернаутом [8]8
Джаггернаут – в индуистской мифологии безрукий и безногий бог, чей культ включал в себя ритуальные самоубийства верующих под колесницей, на которой возили его статую.
[Закрыть].
На ржавой двери в тоннеле виднелся начерченный мелом косой крест. Огромный висячий замок и цепь, казалось, надежно охраняли вход, но механизм был испорчен, и засов открылся без труда.
За дверью обнаружился ход среди запотевших труб и свернутых кабелей, высотой в рост человека, где можно было идти только по-одному. В спертом воздухе пахло озоном и паром.
Диего положил руку на пучок каких-то проводов.
– Знаешь, мне пришла в голову идея рассказа. Предположим, по таким сетям можно передавать голоса, но не электричество.
– Что-то вроде проволочного радио?
– Не совсем так. Я имею в виду режим «от одного к одному». Я с инструментом у себя дома говорю с тобой, а у тебя в руках тоже инструмент. Тогда люди, живущие в отдаленных частях Города, смогут общаться. Разве это не станет революцией в нашей жизни?
– Да, наверное. Но что я, в сущности, могу сказать своему собеседнику? «Какая погода в твоем Квартале?» «Сколько у вас стоит новая пара обуви?»
Диего разочарованно убрал руку с проводов.
– Да, пожалуй, это все-таки дурацкая идея. Но при моих играх приходится много витать в облаках…
Они прошли полмили по служебному ходу. Фонарики высветили люк. При помощи ломов друзья подняли крышку, закрепили якорем канат и спустились.
Коллекторы в Гритсэвидже казались более старыми, чем в какой-либо другой части Города, хотя они, безусловно, сооружались одновременно с подавляющим большинством зданий, протянувшихся вдоль Бродвея. (Только пожар мог положить конец существованию дома. Строительство новых домов осуществлялось по мере спорадических поставок необходимых материалов, и место сгоревшего нередко оставалось пустым годами, как щербинка в бесконечной улыбке Города.) Массивные глыбы добытого в карьерах камня, покрытые липкой патокой, нависали над головой и лежали под ногами, и только узкие выступы по обе стороны вогнутой поверхности предоставляли защиту от потоков воды, жидкой грязи, отходов и экскрементов, направлявшихся неизвестно куда на переработку.
Мимо проплыла внушительных размеров крыса, жадно нюхая зловонный воздух. Зохар сказал:
– Надо нам выбираться отсюда, пока мы не разворошили змеиное гнездо.
На некотором расстоянии от свисающих веревок, в направлении, противоположному тому, в котором друзья намеревались двигаться, проходил кровавый банкет подземных крыс. Оставалось надеяться, что им удастся удержать отвратительных тварей подальше от того места, где будет проходить их работа.
– От души едят, разу! Сейчас узнаете, почем тут бесплатный обед!
После короткого отрезка нелегкого пути Диего и Зохар обнаружили следующий многообещающий ориентир: сегмент стены, подточенной потоками воды, рухнул, и три или четыре внушительных блока лежали в грязной воде. При помощи ломов и лопат они расширили дыру и получили доступ к тому, что находилось дальше.
В затхлом, гниющем пространстве за стеной коллектора не было никаких признаков деятельности человека. Ощущение удаленности и замкнутости служило единственным намеком на безбрежность пространства, заключенного здесь – жалкие фонарики не могли высветить границ стен или крыши, пусть и самых дальних, равно как, конечно же, неба или звезд.
«Где же Река? – думал Диего, уже не в первый раз за свою карьеру охотника за камнями для эгид. – Можем мы находиться под ее руслом?» Вряд ли – ведь они с Зохаром спустились не более чем на десять футов от уровня путей Метро, тогда как Река гораздо глубже. Внезапно Диего представился образ лежащего на его письменном столе карандаша. Может быть, весь их Город – Река, Трекс и все прочее – суть некое единство, лежащее на непостижимо более обширной плоскости? Даже разум профессионального творца «Космогонического вымысла» испугался этой идеи.
Основание этого нового царства начинается слишком глубоко под ногами, чтобы именно в нем могла пролегать инфраструктура водостоков. Под выступами, по которым двигались путники, протянулось ложе из мертвых, тусклых камней, лишенных потусторонних качеств – качеств, стоивших по десять быков или семь рыбачек за штуку.
– Как ты думаешь, где начнутся живые?
– Узнать можно только одним способом.
Они спрыгнули вниз (почва отреагировала на тяжесть их тел с неожиданной упругостью) и отправились дальше.
После бесчисленных шагов фонарик Диего высветил свежие камни: радужные, перекрывающие друг друга кубики, которые не укладывала рука человека.
– Отлично. Займемся делом.
Зохар наклонился, поддел ломом один из крайних камней и нажал так, словно выдергивал лепесток из венчика цветка. Камень подался легко, но на его месте набухла капля ализариновой [9]9
Ализарин – органический краситель, промежуточный продукт для получения красителей.
[Закрыть]крови, которая при соприкосновении с воздухом тут же закипела и стала пузыриться, не теряя при этом ни частицы составлявшего ее вещества. За первой каплей последовали вторая, третья, четвертая – и Зохар отошел на несколько шагов от поганой жидкости, чтобы совершить дальнейшее святотатство.
Тем временем Диего, держа фонарик в левой руке, добывал свои камни и бросал их к себе в рюкзак. При этом он тщательно избегал прикосновения к едким, сладко пахнущим кровавым лужам, которые накапливались на полу по мере того, как он продолжал свои воровские действия.
Диего и Зохар трудились решительно. Волей-неволей они расходились все дальше в поисках нового поля деятельности. Диего все время старался держать в памяти, где находится выход. Мысль о блужданиях по этим смутным, лишенным ориентиров пространствам до тех пор, пока не придет смерть от жажды, не тешила даже ту каплю романтической меланхолии, что в нем оставалась.
А если он умрет здесь, найдут Могильщики его душу? Одной этой мысли было достаточно, чтобы испугаться до потери рассудка.
Наконец рюкзаки оказались наполнены, и друзья воссоединились. Озеро шипящей крови теперь простиралось на Квартал или около того – бурлящее малиновое болото у основания мира, символ совершенного ими ограбления. Неудивительно, что власти с неизменным неодобрением смотрят на эту хищническую практику.
Зохара, как и Диего, несмотря на его лихорадочную активность, наверняка одолевали такие же мрачные мысли, потому что он спросил:
– Ди, тебе приходилось слышать об охотнике за камнями для эгид, который усерднее других вгрызся в эту живую почву? Не знаю уж, по какой причине, а то и вовсе без причины, но он глубоко вгрызся мотыгой в этот кровавый дерн. Говорят, конвульсии Зверя Города за несколько секунд превратили в булыжник миллион Кварталов.
Диего вздрогнул, но счел своим долгом поставить под сомнение страшную легенду.
– Где же и когда произошла эта катастрофа? И почему в анналах Гритсэвиджа не зафиксированы хотя бы легкие потрясения после этого катаклизма?
– Где и когда – этого я не скажу. А почему – ответить нетрудно.
Зохар помолчал, и Диего выдавил из себя:
– Вот как?
– Вот так. Пойми, это случилось так далеко и так недавно, что волна все еще движется к нам вдоль неизмеримой линии Города. Я ожидаю, что она накроет нас в любой день.
Перед лицом этого предположения обычный рационализм отказал Диего.
– Откуда ты узнал о катастрофе еще до того, как подобралась волна? Как может информация распространяться быстрее, чем само событие?
– Как, разве я забыл тебе сказать? Придуманная тобой система проволочных коммуникаций – она уже существует. Но только для избранных.
Диего вгляделся в лицо Зохара. Но даже при том, что он знал Зохара всю жизнь, Диего не смог определить, шутит тот или нет.
