355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Джон Муркок » Города » Текст книги (страница 5)
Города
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 05:56

Текст книги "Города"


Автор книги: Майкл Джон Муркок


Соавторы: Чайна Мьевиль,Пол Ди Филиппо,Джефф Райман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Пробираясь по лабиринту среди непринужденно беседующих гостей со всей светской ловкостью, на какую был способен, он потерял Прага из виду. Остановился, чтобы достать записную книжку, и внезапно оказался рядом со своим издателем.

Хилый и все же властный Тиг Пинни слегка опирался на руку роскошной брюнетки, своей партнерши на этот вечер (а может быть, и жены). Продолжая распространяться об искусстве и политике, Пинни не сразу заметил Диего. Последний, обрадовавшись, попытался было ускользнуть, но его окликнул не кто иной, как Йейл Драмгул, и Диего вынужден был присоединиться к кружку.

Пинни радушно приветствовал его.

– Приятно удивлен тем, что вижу вас на этом вечере, мистер Петчен. Дамы и господа, это Диего Петчен, один из наших авторов. Он специализируется на фантастических историях.

– Писанина об «иных мирах», – добавил Драмгул.

За этим сообщением последовали едва скрываемые смешки и хихиканье, и Диего почувствовал, что горячо и неудержимо краснеет.

– Совершенно верно. Думаю, я и мои коллеги по жанру приносят мистеру Пинни большую часть его доходов. А теперь, если вы меня извините, я постараюсь поискать моего отравленного наркотиками, ошивающегося среди отбросов общества друга-музыканта, любителя игры в пул [12]12
  Пул – разновидность игры на бильярде.


[Закрыть]
.

Диего оставил ошарашенных весельчаков с чувством великого удовлетворения, в котором ощущалась примесь жалости. К счастью, он уже получил свой аванс.

Как бы то ни было, Рамболда Прага нигде не было видно. Диего представил себе, как тот в санитарной комнате делает себе укол перед выступлением, и это напоминало ему о Зохаре Куше и Милагре Ивентир.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Волузия присоединилась к Диего. На ее соблазнительном платье красовалось маленькое пятнышко горчицы.

– Диего, быстрее! Скоро начнутся танцы! Или ты хочешь предоставить меня в распоряжение Пассуотера и его дружков?

– Ни в коем случае. – Диего предложил Волузии руку. – Идем?

Они подошли к ограждающим канатам как раз тогда, когда последние были торжественно опущены. Выплыв в центр танцевальной площадки, Волузия и Диего оказались лицом к оркестру. Музыканты, настраивая свои инструменты, поджидали руководителя. Вскоре Рамболд Праг выбрался на эстраду; его облик выражал презрительное, дерзкое безразличие. Собравшиеся приветствовали его стихийными аплодисментами. Он же поднес мундштук трубы, снабженный золотой сурдинкой, к губам (цвет яркого красноватого металла напоминал о крови Зверя Города), и немедленно наступила тишина.

Первые извлеченные Прагом ноты пробили путь к сердцу каждого слушателя. Тяжелые, как смерть, сладкие, как первая любовь, скоротечные, как то и другое, они растекались по залу подобно переплетающимся гирляндам. Они то поднимались до невозможных крещендо, то опускались до почти неслышного шепота. Тот факт, что музыка рождалась на фоне неизменного выражения болезненного презрения, лишь усиливал ее воздействие. После нескольких тактов музыканты вошли в резонанс с руководителем группы: они мягко прикасались к барабанам, щипали басовые струны, ласкали свои саксофоны, уныло стучали по клавишам фортепьяно.

Волузия прижала Диего к себе, словно боясь потерять его навсегда, и они вступили в танец.

По окончании этой композиции и двух следующих, столь же печальных и волнующих, Диего почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука.

Мэр Джобо Копперноб походил на покидающего спорт атлета; его бритая голова все еще выглядела внушительно. Прежде чем заняться политикой, он был профессиональным баскетболистом, играл за «Кочегаров Гритсэвиджа», но с того времени былая стройность уступила место полноте.

– Волузия, солнце мое! Как я понимаю, это ваш счастливый избранник. Познакомьте же нас!

– Господин мэр, это Диего Петчен, лучший писатель Гритсэвиджа. В самые ближайшие дни должна выйти его первая книга, которая прославит его!

– Волузия, вряд ли стоит…

Копперноб выглядел разочарованным – словно бы ремесло Диего делало его недостойным привязанности Волузии.

– Вы, надо полагать, пишете о всякой жизненной рутине. Женская неверность, нищета, рекламный бизнес…

– Вовсе нет! Моя тематика – «космогонический вымысел».

– Подождите-ка. Вы написали «Тени инквизитора». Мне очень понравился этот рассказ!

– Так вы читаете «космогонический вымысел»?

– Да только его и читаю! Но ведь это превосходно! Это прекрасно вписывается в мой план, который я собираюсь сегодня огласить. Однако прежде всего я настаиваю на том, чтобы пройти танец-другой с лучшим представителем моих гражданских служб. Так что, если, вы, Диего, не возражаете…

– Что вы, конечно, нет. Прошу вас.

Диего отступил за пределы танцевальной площадки. В его душе ревность мешалась с гордостью. Копперноб и Волузия являли собой впечатляющее зрелище. Но вот Волузия снова оказалась с ним, а мэр обратил свой интерес к другим женщинам.

Наконец Волузия решила, что с нее достаточно.

– Мои ноги больше не выдержат! Давай посидим, пока Праг там выделывается.

Диего был рад перерыву. Они направились к свободным стульям.

Когда музыканты взяли первый перерыв (Праг соизволил пробормотать отрывистое «Спасибо»), Копперноб поднялся на центральную эстраду и потребовал микрофон.

– Прошу внимания! У меня для вас важное сообщение. – Он сделал знак мэру Палмердейла, тихому, худощавому и исполненному чувства собственного достоинства господину, чтобы тот встал рядом с ним. – В ответ на любезный визит моего доброго друга мэра Куина город Гритсэвидж организует культурное посольство в Палмердейл. Наши лучшие, наиболее одаренные граждане, представляющие все ремесла и общественные слои, во главе с вашим покорным слугой, возьмут на себя миссию, которая укрепит связи между нашими славными Районами. Мы отправимся в самое ближайшее время. А пока наши посланцы успеют устроить свои дела с учетом своего отсутствия в течение пары месяцев. Мы поплывем на «Днях на Янне» – пароход не самого низкого класса. Многие участники миссии сегодня здесь, среди нас, и я хотел бы пригласить их поименно на сцену, чтобы они поклонились вам и услышали ваши аплодисменты.

– Рамболд Праг.

– Мейсон Джинджерпейн.

– Кегни Пассуотер.

– Юпл Бабаян.

– Волузия Биттерн.

– Диего Петчен.

Совершенно ошарашенный Диего не зафиксировал ни одного имени, произнесенного вслед за его собственным. Оказавшись на сцене рядом с сияющей Волузией, он был в состоянии только таращиться, словно в удивительном сне, на поднятые головы, на лица, приветствующие его и его новых товарищей.

Однако, несмотря на потрясение, ему польстило выражение зависти и недоверия на красивом мрачном лице Йейла Драмгула.

– Не может быть, Ди, это же потрясающе!

Зохар Куш на мгновение отвернулся от Диего, чтобы отсчитать сдачу юному посетителю Аркады. Звон колокольчиков, звуки гонга, стук металлических шаров о лопатки и стук деревянных шаров, сшибающих кегли – все это вынуждало говорить громче. Диего пришел в Аркаду на следующий день после приема у мэра, и у него все еще кружилась голова от непредвиденных последствий этого мероприятия.

– Так это же колоссальная раскрутка для твоей книги! Репортажи в «Ятагане»! Фото Джинджерпейна! Да твое имя будет у всех на устах!

– Мэр сказал, что только автор «космогонического вымысла» сможет передать подлинную прелесть нашей поездки.

– Вот это уважение, вот это покровительство, которого ты, Ди, всегда заслуживал. Кстати, как далеко от нас Палмердейл?

– Почти в двухстах пятидесяти тысячах Кварталов. Две с половиной тысячи Районов! Скорость «Янна» – примерно сто Кварталов в час, так что путь в сторону Центра займет около двух недель. Обратный путь против течения – немного дольше. Понятно, в Метро мы доехали бы гораздо быстрее, но Копперноб просто не в состоянии умерить амбиции. Ты можешь себе представить, как мы будем вымотаны после такой долгой дороги? Нет, мы путешествуем с размахом!

– Тебе придется многое сделать до отъезда.

– Да не так уж много. Вещей у меня минимум. У Компаунса в запасе есть парочка моих рассказов, их хватит на время моего отсутствия – на один или два номера. У меня, естественно, нет протекции, чтобы продвигать свою книгу, поэтому Тиг Пинни не станет требовать моего участия в раскрутке. Нас не будет в общей сложности два месяца. В общем-то, мне нужно только навестить отца и убедиться, что миссис Лоблолли и доктор Тизел за ним присмотрят. Надеюсь, ты тоже будешь заглядывать к нему время от времени.

– Без вопросов. – Зохар помолчал, но затем все-таки решился сказать: – А ты не боишься, что он умрет, пока ты будешь в отъезде?

– Доктор Тизел считает, что он проживет дольше. А лично я думаю, что он меня дождется хотя бы для того, чтобы устроить очередную эмоциональную взбучку. Кроме того, для меня эта поездка – уникальный шанс всей жизни. Было бы непростительно его упустить.

– Да, несомненно. Что ж, выходит, у тебя хватит времени, чтобы с размахом отпраздновать это событие с друзьями. Сегодня же и начнем! Моя смена заканчивается через полчаса. Вот тебе жетоны, пойди сыграй пару ставок. Потом заедем за Милагрой и Волузией и отправимся по барам. У Уитстэнли сегодня женский вечер, играет Блекуэлдер.

– А ударные – Мьюборн?

– Кто же еще?

– Принято!

Когда друзья вышли на Бродвей, два Солнца стояли еще относительно высоко. Направляясь к дому Зохара, они болтали обо всем на свете. Диего чувствовал себя так, словно грядущая дорога перед ним и Зохаром вымощена золотом.

Наконец Зохар повернул ключ, и они вошли в квартиру.

– Милагра! Ты должна об этом узнать! Потрясающая новость!

Диего остался в передней. Зохар устремился в жилые комнаты, выкрикивая имя своей подруги. Потом повисла тишина. Наконец всклокоченный человек с лицом, напоминающим череп, появился в передней.

– Ее нет. Она все-таки добралась до всех наших сбережений. Я хранил деньги в пустом переплете – между прочим, от книги Драмгула. – Зохар попытался изобразить улыбку. – Я подумал, что его писания можно и вырвать. А она все равно ничего не читает…

– Как, Зохар? Почему ты не положил деньги в банк?

– Видишь ли, Ди, я не очень-то желанный гость в банках Гритсэвиджа. Было как-то одно маленькое недоразумение.

– Куда она могла пойти?

– Да куда же еще? К своему поставщику. Теперь быстро! Может быть, мы еще успеем…

Бешеная гонка в Метро казалась бесконечной – и мгновенной. Диего лихорадочно размышлял, оценивая варианты, возможности, способы помочь Зохару, бедняжке Милагре. Но в конце концов он был вынужден признать собственную беспомощность.

К стальной двери, вмонтированной в заднюю часть дома в центре Квартала, можно было пройти только по засыпанному углем желобу, протянувшемуся параллельно Трексу. Полоски ржавчины тянулись по бетонной стене. Пока Зохар колотил в дверь, мимо промчался окутанный горячим и грязным облаком Поезд. Заходящее Сезонное Солнце отбрасывало на серую стену бурый отблеск. Наконец в окошке показалась пара налитых кровью глаз.

– Лайонел! Милагра здесь?

– Не знаю, брат…

– Значит, открывай, я сам посмотрю.

Медлительность наркомана превратила отодвигание засовов и отпирание двери в нескончаемое мучение, но наконец Диего и Зохар оказались в доме.

Притон, который скудно освещали несколько тусклых лампочек, был обставлен на манер ночлежки: пара коек, матрасы и нары. Шприцы валялись везде, где не лежали люди, а еще – на крышках ящиков и на табуретках. Повернуться было практически негде. Зохар тут же стал переходить от одного дремлющего к другому, пребывающему в коматозном сне, в поисках дорогого ему лица. Диего двигался с большей осторожностью, стараясь нечаянно не уколоться.

Они обнаружили Милагру в цокольном этаже, в пропитанном кислым запахом углу. Рядом валялись три пустых шприца. По ее щеке и подбородку стекала слюна, и она вдыхала воздух через долгие промежутки времени.

Зохар приподнял ее за плечи.

– Три порции дури! Да она несколько месяцев не употребляла три порции! Диего, пожалуйста, помоги. Нам нужно увезти ее в больницу…

Диего наклонился, чтобы подхватить ноги Милагры.

И тут явились Могильщики.

Пять светящихся Рыбачек проникли сквозь стену цокольного этажа так легко, как будто на ее месте был просто воздух, и наполнили помещение своим соленым запахом. Невысокие – в половину человеческого роста – перламутровые одноцветные Рыбачки были облачены в колышущуюся ткань, которая казалась продолжением их самих. Большие, неправильной формы крылья, похожие на матерчатую оболочку омаров, развернулись за их спинами, проходя сквозь любое неодушевленное препятствие – стены, потолок, мебель. Тонкое мелодичное жужжание, почти членораздельное, полилось в уши людей. Могильщики излучали тающий блеск в виде снежинок холодного света. Их сестринские лица, все разные, все подобные, не выражали никаких эмоций.

– Нет! – закричал Зохар.

Но всякое возражение, всякое противодействие было бесполезным.

Рыбачки вполне осязаемо обхватили Милагру и забрали ее из исступленных объятий Зохара так же легко, как мать отнимает у ребенка острый предмет. Затем они поднялись по балкам, и мертвое тело Милагры просочилось сквозь невидимые просветы в материи так же легко, как и ее проводницы на Другой Берег.

Зохар рухнул, рыдая. Диего опустился рядом с ним. Одеяла, на которых лежала Милагра, были еще теплыми. Постепенно характерный морской запах Рыбачек рассеялся.

Всхлипывания Зохара затихли нескоро. Они с Диего помогли друг другу подняться на ноги. Заметив сумочку Милагры, Диего взял ее, и друзья вышли.

Сумерки уже сгустились. Когда Зохар и Диего достигли Бродвея, ночную темноту пронизывал свет фонарей. Они прошли с десяток Кварталов. Наконец Зохар заговорил:

– Да, Диего, теперь в этом унылом, одиноком, бессердечном Районе у меня не осталось ничего. Я уезжаю.

Усталым движением он забрал у Диего сумочку, достал оттуда деньги, которые небрежно положил в карман, и выбросил то, что осталось от Милагры, в сточный желоб.

– Куда? Куда ты поедешь?

– Как можно дальше отсюда. На Окраину и еще дальше.

4
Миры для вопрошающих

Прощание с Гэддисом Петченом за несколько дней до отправления «Янна» принесло и отцу, и сыну как ожидаемые, так и неожиданные эмоции.

Как всегда, Диего убивал время в магазине Ивенсона. Он попросил у хозяйки, вечно занятой Эсмин, бутылочку сельдереевого настоя, а потом подошел к новому панчборду. К своему удивлению, он выиграл несколько монет, которые Проспер Ивенсон ему выплатил. Диего присвистнул, обрадовавшись доброму знаку, и вышел из магазина.

Был конец сентября, и листья на знакомом дереве под окнами отцовской квартиры уже по-осеннему засыхали, а шелуха от семян усыпала тротуар. Интересно, зацветет ли это дерево в следующем году, подумал Диего.

Оказавшись в сыром, темном логове отца, Диего объявил о своих планах. К его удивлению, отец не стал эгоистически протестовать и настаивать на отмене поездки в Палмердейл. Он от души поддержал намерения Диего и протянул ему руку. Слегка смутившись, Диего отвел взгляд и сжал сухую, морщинистую руку отца. Еще больше он удивился, когда увидел, что на столике лежит раскрытый экземпляр «Зеркальных миров», словно Гэддис читал рассказ своего сына.

– Скажи мне, – спросил Гэддис, – как дела у твоего друга Зохара Куша?

Диего моргнул.

– Не блестяще.

Он рассказал отцу о смерти Милагры Ивентир и о безумном, отчаянном бегстве Зохара из Гритсэвиджа.

– В ее передозировке сыграло роль то лекарство, что ты у меня украл?

Диего почувствовал, что краснеет. Ему пришлось проглотить убийственный комок стыда, прежде чем он ответил:

– Нет, сэр. Оно было использовано только для того, чтобы спасти ей жизнь. У нее был доступ к другим, более жестким наркотикам перед тем, как она умерла.

Гэддис Петчен равнодушно махнул рукой.

– Конечно, конечно. Я не совсем наивен. В свое время, сынок, я исходил Город. Но если возникнет новая критическая ситуация, попроси, пожалуйста, меня о помощи. Договорились?

– Договорились.

Попрощавшись с отцом и пообещав зайти к нему первым делом после приезда, Диего почувствовал, что в них обоих что-то изменилось.

В свежий ветреный день отъезда никто не разбивал бутылку шампанского: этого предмета роскоши на Поездах и Кораблях не было уже много недель, и все доступные запасы иссякли. Веселые провожающие на берегу и охваченные нетерпением пассажиры на палубе оказались свидетелями того, как заместитель мэра, Арчер Торнхилл, по-мужски уверенно разбил о нос «Янна» бутылку с яблочным соком. Через несколько минут после церемонии капитан Виго Дассо вывел судно на середину Реки и развернул в сторону Центра. Солнечный свет плясал на серебристой ряби.

Диего казалось, что первые дни путешествия протекали идиллически. Круиз дал ему то, что он любил: свободу от хлопот и обязанностей, хорошую еду, напитки по душе, интересные разговоры и оживленные ночи наедине с несравненной Волузией Биттерн, они проводили в их небольшой каюте, как два влюбленных голубка в гнезде. Его единственная обязанность: регулярно писать репортажи из пары тысяч слов, отправлявшиеся на Метро с курьерами каждый раз, когда «Янн» подходил к Стапелю в незнакомом Районе, чтобы взять на борт уголь и другие припасы.

Постоянно меняющийся, но в целом однородный пейзаж Города проплывал мимо судна подобно бесконечной вращающейся диораме. Раз в час или около того, регулярно, как хронометр, капитан Дассо объявлял название Района, у границ которого оказывался корабль: «Пергола… Киндерли… Маустериан-пойнт… Шилох… Кловисфорд… Меркосур… Оудвилл… Бриджуотер… Фрументиос… Кэндлмас… Смиттаун… Гавранкапетановикборо…» Постепенно тягучая литания стала вызывать гипнотическое чувство отчуждения. Это путешествие вместит две с половиной тысячи разнообразных названий! Уже после первых нескольких десятков родной дом стал казаться невообразимо далеким.

Монотонность ландшафта нарушилась у 10 224 001-го Квартала, но перемена не была приятной. Перед путешественниками предстал худший тип Кварталов Гетто: пожар превратил целый Район в нагромождение обгоревших обломков – безлюдных, зловещих, предостерегающих. Пассажирам была видна Не Та Сторона Трекса. Прямо за их спинами находилась граница между этим миром и Другим Берегом, и это ощущалось как тревожная аномалия. Капитан Дассо произнес название Района «Кресспандит» с особой торжественностью. Запустение вскоре осталось позади, но пугающее зрелище надолго осталось в душах пассажиров.

Погода дарила более здоровые впечатления. Бури бушевали на Другом Берегу и время от времени начинали боковое движение, прежде чем пересечь Город. Когда кипящие, сопровождаемые треском вихри накрывали «Янн», экипаж лихорадочно работал, а пассажиры укрывались в подпалубных помещениях, где наслаждались закусками и освежающими напитками.

Диего счел, что его спутники представляют собой любопытное общество. Их предводитель, мэр Джобо Копперноб, оказался не совсем тем хвастливым и самодовольным жизнелюбом, каким представлялся на публике. Проявляя искреннюю самоотверженность на службе своему Району, бывший спортсмен подробно разъяснял, каких выгод ждет от этой поездки: новых произведений искусства, новых товаров, новых взглядов. Будучи знатоком «космогонического вымысла», он вел с Диего долгие беседы в таком роде, который писатель больше всего любил: о творениях воображения. По несколько часов в день они могли обсуждать достоинства разных писателей и произведений.

Толкен Синсалида, Генеральный инженер мэра, также привлекал внимание Диего. Этот человек, невысокий и худощавый, с умными глазами и забавной седой каймой вокруг лысой макушки, обладал умом, равно восприимчивым как к практическим, так и к теоретическим аспектам своей деятельности. Диего он заинтересовал долгими разговорами о плачевном состоянии технологий в Городе и перспектив перемен и совершенствования.

– Не мы создавали ту искусственную среду, в которой пребываем, мы только унаследовали ее (во всяком случае, об этом как будто свидетельствуют архивы), и потому находимся в положении ребенка, которому дали изучить радиоприемник, а потом поручили воссоздать его из кучи разрозненных безымянных деталей. Теоретических представлений о большей части Города не существует. У нас нет инструментов, чтобы изготовить инструменты для изготовления других нужных нам инструментов!

Диего чувствовал, что его кругозор расширяется после каждой лекции Синсалиды, и уже представлял себе, как по возвращении домой использует в своих произведениях полученные запасы знаний.

Мейсон Джинджерпейн, знаменитый фоторепортер из «Ятагана», возглавлял коллектив любителей незамысловатых, но забавных игр, связанных с картами, пением и потреблением алкоголя.

Юпл Бабаян пугала Диего. Казалось, что эта каменная, бесполая женщина, профессор философии из Колледжа Гритсэвиджа, полностью лишена эмоций, что она – не более чем мыслящая машина, которую не трогают никакие внешние обстоятельства. К тому же она умела задавать такие вопросы, которые заставляли активно работать даже профессионально натренированный мозг Диего.

– Петчен, вы верите в Нулевой Квартал?

– Как? Что вы имеете в виду?

– Номера кварталов в Гритсэвидже относятся к одиннадцатому миллиону, и их отсчет начинается от некоего исходного пункта. Чтобы попасть в Палмердейл, нам предстоит миновать около двух процентов от числа этих Кварталов. А если бы мы продолжали двигаться дальше? Существует ли Нулевой Квартал? Или принятая у нас нумерация – только камуфляж? А если Нулевой Квартал существует, то что бы мы увидели с его дальней границы?

Диего показалось, что его разум и язык парализовало. Он ретировался под каким-то предлогом и с тех по возможности избегал общения с Бабаян.

Даже прилипчивому Кегни Пассуотеру, вопреки его попыткам завязать легкий флирт с заманчиво непринужденной Волузией, удавалось развлечь Диего огромным запасом сальных анекдотов.

Все эти люди, равно как и еще ряд соотечественников (все они были яркими представителями своего круга), способствовали тому, что время текло незаметно.

Но самой привлекательной стороной путешествия была возможность общаться с Рамболдом Прагом.

Невозмутимо приветливый музыкант подолгу сидел в своей отдельной каюте, и Диего подозревал, что эти долгие часы он проводит в объятиях героина. Но, с другой стороны, находилось немало женщин, которые приходили к Прагу и развлекали его. Когда же он появлялся и присоединялся к остальным, то неизменно являл собой воплощение любезности. Праг не рисовался излишне, не был особенно разговорчив, и все-таки играл жизненно важную роль во многих беседах. Как-то Диего представилась возможность в открытую схлестнуться с Прагом в дискуссии о некоторых направлениях художественного творчества; а началось все с раздражавшего Диего редактора Уинслоу Компаунса.

Праг терпеливо выслушал тревоги Диего, после чего наклонил голову – и Диего увидел над его темными очками два налитых кровью полукруга глаз. Музыкант пророкотал своим хорошо поставленным басом:

– Если это сидит в тебе, брат, то оно должно выйти наружу. И выходит оно в виде стиля. Но стиль рождается всем, что ты видел, делал или думал. Ты не сможешь отойти от своего стиля или покончить с ним по желанию. Самое большее, что ты сможешь сделать, это несколько сгладить кой-какие острые углы. Отделать марку своей фирмы.

Диего почувствовал, как безмерный груз, который он невольно тащил на своих плечах, испарился. Слушая в тот же вечер, как Праг в одиночестве репетирует на палубе (его самозванные слушатели собрались в темноте, на почтительном расстоянии от трубача, тем самым обеспечив ему желанное одиночество и в то же время не позволяя себе пропустить ни единой изысканной ноты из тех, что разносились во влажном воздухе), Диего нашел это подкрепление ранее изложенной теории музыканта даже более убедительным, чем его рассуждения.

Единственными, кто составлял противовес этому гармоничному сообществу, были мэр Моасир Куин и его небольшая команда. Четверо или пятеро выходцев из Палмердейла, одетые в свои причудливые наряды, предпочитали не смешиваться с гостями из Гритсэвиджа. Обедали и ужинали они отдельно. Они вежливо разговаривали, произнося слова на свой странный манер и используя местный жаргон, но сами никогда не начинали бесед. И естественно, они никогда не принимали участия в игре в покер, шарады или «двадцать ответов».

На вопрос об их обособленности Джобо Копперноб только пожал плечами.

– У них в Палмердейле все по-другому. Другие привычки, другие взгляды, другие ценности. Только поверите, беседы с Куином убедили меня в том, что они очень даже хотят иметь с нами дело. В конце концов, какой смысл проделывать такой путь, чтобы встретить людей, во всем похожих на нас?

К середине октября уровень воодушевления на борту теплохода возрос. До Палмердейла оставалось лишь две тысячи Кварталов. Вскоре гостям предстояло высадиться на берегу, не похожем ни на какую землю, на которую ступала их нога.

Засыпая на узкой кровати, Волузия так крепко обнимала погрузившегося в задумчивость Диего, что он почувствовал, что готов к взрыву и в то же время защищен ее любовью.

Первая неделя в Палмердейле прошла без происшествий. Сразу после отмеченного изобилием вина октябрьского утра и высадки на берег на Стапеле Палмердейл-35 гостей приветствовала музыкой и почти беспрерывными радостными возгласами большая толпа пребывающих в приподнятом настроении горожан и чиновников. Не были забыты никакие почести, а каждое слово вновь прибывших воспринималось как проникающее до глубин души.

По прибытии в трехзвездочный отель «Паво армз» группе гостей из Гритсэвиджа был предложен краткий отдых перед вечерним приемом. Волузия и Диего с радостью рухнули на удобную кровать. Их смешила невероятность того, что они оказались здесь, в такой дали от дома.

– Пожарный и писака! Честное слово, мы надули весь мир!

– Говори за себя, Ди. Мои природные таланты сейчас получают достойное признание.

Довольные тем, что могут побыть вдали от товарищей по путешествию – тесные пространства «Янна» под конец стали терять свое очарование, – они вдвоем насладились длительным душем и заказали в номер обильный обед. После этого они заснули, а около пяти часов их разбудил звонок управляющего, напомнившего о вечерних обязанностях. Они оделись подобающим образом и присоединились к своим в фойе. Диего нашел шифоновое платье Волузии очаровательным; по-видимому, так же считал и Пассуотер, судя по его плотоядному взгляду. Их провели к автомобильному кортежу, и они направились в Центр, к особняку мэра.

Оказавшись в обширном, шумном, многолюдном зале приемов, Диего испытал мощное, хотя и странное ощущение deja vu [13]13
  Deja vu – уже виденное (фр.).


[Закрыть]
. Вся сцена живо имитировала, пусть и с большими отклонениями, событие, имевшее место дома, когда Диего был назначен участником этого вот визита. Ощущение было столь ярким, что Диего почувствовал, будто его сознание раздваивается. Точнее, ему казалось, что его воспоминания исказились, и настоящее вторглось в прошлое, чтобы его изменить.

В Палмердейле многое отличалось, пускай даже совсем чуть-чуть от аналогичных деталей в Гритсэвидже. Благодаря новейшим архитектурным изыскам здание снаружи и изнутри казалось сверхъестественно чуждым. Девиз Района, помещенный на фронтоне, содержал некоторые непонятные символы. Необычные фасоны платьев также вносили свою лепту в ощущение диссонанса. Но более всего Диего коробила речь обитателей Палмердейла. Те немногие разговоры, которые он уже успел провести с местными жителями, начинались довольно гладко, но через каждые пять или десять слов проявлялись признаки непривычного словоупотребления. Порой эти препятствия удавалось обойти, но в иных случаях они складывались в барьер непонимания.

Сейчас же, когда мэр Палмердейла поднялся, чтобы произнести речь, этот эффект уже невозможно было игнорировать.

Диего понимал в лучшем случае половину сказанного.

– Квинты и насмешники, я так блискую, потому что передо мной столько славных бочонков и могу предложить нашим новым летучникам тянучий приезд. Я ожидаю долгого и мошоночного словолепия между нашими здоровскими Районами, что принесет нам рост товарооборота, новые глупышные продукты и отлив умностей…

Некоторое время Диего пытался следить за речью, но в конце концов сдался. Он наклонял голову и улыбался, надеясь, что это во всех культурах будет воспринято как знаки признательности и дружелюбия, и он не покажется просто счастливым идиотом. Его товарищи прибегли к той же тактике – все, кроме Юпл Бабаян, которая делала какие-то записи на льняной салфетке.

Пока Моасир Куин продолжал разглагольствовать, Диего прокручивал в голове сюжет нового рассказа: герой просыпается утром и обнаруживает, что не понимает речь окружающих.

Последующие дни прошли в непрекращающемся вихре деятельности. Вместе и по отдельности, жители Гритсэвиджа знакомились со своими двойниками из Палмердейла. Диего обнаружил, что его литературный цех имеет продолжение в четверти миллиона Кварталов от его родного. Он общался с десятками мастеров «космогонического вымысла», впитывал новые интригующие сюжеты и, хотелось бы верить, сам чем-то поделился с собратьями. И чем больше было разговоров, тем понятнее становилось ему наречие, принятое в Палмердейле.

Волузия черпала вдохновение во встречах с пожарными Палмердейла.

– Ди, ты не поверишь! Они применяют замечательное шарнирное соединение, которое предотвращает перекручивание шлангов!

По всей вероятности, профессиональный энтузиазм стал законом и для других гостей. Если судить по таким достижениям, как передача Прагом квартету музыкантов Палмердейла лучших старых ритмов, культурная миссия приносила сладкие и сочные плоды.

Да, эти обмены мыслями были приятно стимулирующими, но все-таки они отнимали у Диего энергию и вкус к дискуссиям. Поэтому, когда как-то вечером Джобо Копперноб подошел к нему и шепотом предложил взять краткую паузу в активной деятельности, он согласился без колебаний, только сказал Волузии пару виноватых слов.

Шагая по ярко освещенному Бродвею в центре кучки мужчин из Гритсэвиджа, Диего ощущал неприятное возбуждение. Его беспокоило, как отреагирует Волузия, если ей станет известна правда об этой вечерней вылазке. (Легенда заключалась в том, что предпринимался поход в парную, куда женщинам доступ закрыт.) Может, ему все-таки удастся ускользнуть…

Но тут большая ладонь баскетболиста Джобо Копперноба опустилась на его плечо, прочно приковывая к компании гуляк.

– Эй, Петчен, экстравагантное завершение нам всем не повредит! Нисколько не хочу обидеть вашу даму, она красива и, уверен, любвеобильна, но даже совершенство приедается.

– Не всем нам выпало взять с собой наших подруг, – вставил Мейсон Джинджерпейн. – Я так изголодался, что стал даже подумывать о Бабаян. Это единственная женщина, которую не приватизировал Праг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю