Текст книги "Призрак войны (ЛП)"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

17

Логические умозаключения – пугало для дураков и путеводные звезды умных людей

Т. Г. Хаксли

Рыцарский Зал, Санта-Фе

Северная Америка, Терра

Префектура Х, Республика Сферы

10 декабря 3132 года

Обед проходил как и ожидалось. Мать Джанеллы сделала пару заходов на меня, но без энтузиазма. Я даже был рад этим попыткам, поскольку набрасываясь на меня, она снова загоралась своим привычным огнем, но он быстро иссякал. Когда она заводилась, я начинал её узнавать, но в остальное время родители Джанеллы стали незнакомцами.

На Хелен я увидел, как влияние падения сети сказывается на обычных людях. Хотя эффект был, обыватели не особо задавались вопросом, какие последствия это может вызвать. Они интересовались тем, как это повлияет на их жизни прямо сейчас, прямо здесь и не тратили клетки головного мозга чтобы заглянуть подальше, потому что просто не могли просчитать настолько далеко.

Томас и Андреа Лейквуд могли и считали. Для Томаса все это означало бесконечные задержки в передаче важных экспериментальных данных. Он работал над проектами, включавшие многочисленные лаборатории, работавшие параллельно друг другу или дополнявшие друг друга, и данные, полученные в одной лаборатории, незамедлительно применялись в других.

Любые проволочки в обмене информацией стоило сотни человеко-часов и тысячи стоунов.

Эти задержки в буквальном смысле могут стоить людям жизней, людям, ожидавшим лекарств или повышения урожая.

Андреа, кажется ощущала удар даже более остро. Как юрист, она любила порядок, а падение сети было смертельным ударом по порядку. Хотя ей и не мерещились террористы на каждом углу, она довольно резко отреагировала на рассказ Джанеллы о её недавней поездке на Хелен.

Моя роль в этом путешествии была опущена, но она все равно бы не имела значения, поскольку Андреа начала копаться в делах Рейса и ПЭФ, сопоставляя их поведение, действия и по-следовавшие изменения в потоках власти на Хелен. Несмотря на всю опасность, которую мог представлять ПЭФ, она видела, как Рейс сосредотачивает власть в своих руках, и боялась, что такое будет повторяться по всей Республике и за её пределами.

Я не хочу сказать, что родители Джанеллы паниковали, они не паниковали. Просто они были достаточно умны и достаточно образованы, чтобы предсказать ход событий на несколько шагов вперед. Если настолько умные как они, люди предвидят в ближайшем будущем катастрофу и, что даже важнее, не видят спасения от неё, то видимо будущее, ждущее нас – не блестяще.

Со временем наш разговор перешёл на комментарии по поводу поданной еды и в воспоминания о трапезах, которые бывали раньше. Конечно, это только мое мнение, но обед – не то место, чтобы обсуждать съеденное, не считая конечно обязательных вопросов насчет вкусов каждого и оргастических стонов, сопровождающих поедание десерта. Такие беседы отстоят всего на шаг от обсуждения погоды, а если нет ничего лучше, чем говорить о погоде, значит говорить просто не о чем. Это уже не разговор, трапеза убита и всем следует разойтись по домам.

Мы все-таки поговорили о погоде, после чего, за кофе, Андреа объявила, что по её мнению, с моей стороны было весьма милым приехать в Санта-Фе, пока здесь находится Джанелла.

– Когда она снова отбудет на очередное задание, тебе следует нас навестить. Ты же все ещё живешь в Цюрихе, правда ведь, Мэйсон?

– Я здесь задержусь ненадолго, Ваша Честь. Совещания, консультации.

– И по какому же вопросу?

Джанелла улыбнулась.

– Он встречался в Виктором Штайнером-Дэвионом.

– О, неужели, Мэйсон? Помогаешь ему с садом, не так ли? – она так мило это произнесла, будто надеялась, что показав бутон розы, меня можно заставить забыть о шипах.

– Да, Ваша Честь, помогаю ему с розами. Им здесь трудно расти. – Я встал, извинился и отыскал менеджера ресторана. Оплатив счет, я выдернул две розы у женщины, несшей корзину с цветами. Я вернулся к столу и вручил каждой из дам по цветку, красную – Джанелле и белую – её матери. Выбирая цвета, я ничего особенного не имел в виду, но пусть мама Джанеллы по-тратит немного времени, вычисляя их возможные значения.

Томас пошевелил своими белыми бровями.

– Ну, пусть же наконец нам принесут счет.

– Я об этом уже позаботился. – Я поднял руки, останавливая протесты. – Нет, последние несколько раз платили вы. Давно настала моя очередь.

– Чепуха. Это слишком дорого. – Андреа очень естественно улыбнулась мне. – Нам известно, что правительство не платит много…

– Мама!

– Дорогая, это всего лишь правда жизни. Ну же, Мэйсон, мы настаиваем.

– Апелляция отклонена. – Я постучал костяшками пальцев по столу, как судейским молоточком. – Я ценю вашу заботу, но я должен был это сделать.

Супруги переглянулись и Андреа сдалась.

– Ладно, но по крайней мере, давайте пройдем к нам и выпьём еще немного кофе.

– Андреа, я думаю, мы уже отняли у них достаточно времени.

Джанелла кивнула.

– Завтра утром будут совещания.

Я усмехнулся.

– И тля. Не успеваю её убирать.

Рука Томаса поглотила мою.

– Приятно снова тебя видеть, Мэйсон. Спасибо за обед и за прекрасное вино. Тем не менее, в следующий раз никаких исчезновений для оплаты счета.

Я торжественно пожал ему руку.

– Просто опередите меня.

Он засмеялся и понизив голос сказал:

– Ты знаешь, они обставят нас обоих.

– Ага. – Я улыбнулся, глядя на обнимающихся мать и дочь, и сам обнял Андреа. – Спасибо за приглашение. Я благодарен вам за то, что вы позволяете мне вторгаться в ваше общение с дочерью.

Андреа продержала меня в объятьях чуть дольше, чем необходимо.

– Это удовольствие для нас, Мэйсон. Мы практически считаем тебя членом семьи.

Мы вышли из ресторана и тихо прогуливались вместе с ними по улицам Санта-Фе. Мы быстро достигли Рыцарского Зала и отказались ещё от одного предложения присоединиться к родителям Джанеллы за кофе. Пока мы шли по коридорам, Джанелла обхватила мою руку и положила голову на моё плечо.

– Ты ведь понимаешь, что я поговорю с матерью, правда?

– Нет необходимости, она ведет себя как любая другая мама. Было бы интересно посмотреть, как она и моя мама сошлись бы.

По телу Джанеллы пробежала легкая дрожь.

– Я не уверена, что я сама готова с ней встретиться.

– Моя мама в тебя просто влюбится.

– Это ты уже говорил. Ты также говорил, что у неё куча детей и она работает биологом в заповеднике, которым управлял твой отец. Она посмотрит на меня и с одного взгляда решит, что я неженка.

– То, что ты неженка не так уж плохо, ведь нежные у тебя все нужные места.

– Какой льстец. Ты думаешь, сможешь этим чего-то добиться?

Я улыбнулся.

– Этим и ещё тем, что отдал тебе за обедом половину своего десерта.

Она облизала губы.

– Ах, да, галантность под огнем противника. Это действительно заслуживает награды и я думаю, я знаю как раз подходящую.

Утром я проснулся, ощущущая себя полностью вознагражденным, хотя и не полностью отдохнувшим. Мы решили не завтракать, не считая немного кофе, сварившегося, пока мы были в душе. Мы сделали крюк, забежав в покои Джанеллы и она переоделась, после чего оба явились в ту же комнату для совещаний, в которой провели так много времени двумя днями раньше.

Несса и Консуэла уже были на месте и я заметил следы присутствия Вроксли.

К нам присоединилась пятая особа и я немедленно низко и уважительно поклонился.

– Коничи-ва, Курита Кицуне-сама.

Мужчина вернул мне поклон, при этом верхний свет отражался от его бритой головы. Традиционная японская одежда, которую он носил, говорила о его корнях в Синдикате больше, чем слегка миндалевидные глаза. Азиатскую форму глаз можно было легко не заметить, так как серым цветом они здорово напоминали глаза Виктора.

Что было совершенно естественно, поскольку Кицуне Курита был сыном Виктора от Оми Курита. Кицуне родился, когда Виктор был в домашних мирах кланов и его рождение было скрыто от отца, по его возвращении. Хотя многие уверены, что Виктору было известно о сыне, они никогда не встречались до того момента, пока Кицуне, удостоенный ранга рыцаря Республики, попросил, чтобы его посвящение провел «тот, без кого я был бы никем». Девлин Стоун и остальные решили, что имеется в виду один из его дядьев, Хохиро или Минору Курита, но он обратился к Виктору. «Отец, я хотел бы принять эту честь из твоих рук.»

Это откровение вызвало неслабые волнения в Марке Дракона Федеративных Солнц, где пропагандисты превратили Оми в суккуба, соблазнившую Виктора с дьявольскими целями.

Однако ещё большие сложности возникли в Синдикате Драконов, где определенные реакционные элементы хотели выдвинуть Кицуне в качестве соперника действующему координатору, Хохиро. Когда они узнали о крови Виктора в его венах, распри прекратились и, по слухам, двое из менее влиятельных лордов совершили обряд сеппуку от огорчения, что они, оказывается, выдвигали Дэвиона на замену Курите.

Выпрямившись, Кицуне протянул мне руку.

– Приятно видеть вас снова, Мэйсон. Ваши вчерашние показатели многообещающи.

– Да, они обещают больше работы над собой.

Он улыбнулся и поклонился Джанелле, также пожав её руку.

– А ваши показатели говорят о выполненных обещаниях.

– Вы оказываете мне честь, милорд.

Мы снова расселись, Кицуне сел на один диван со своей племянницей. Консуэла дала нам время устроиться и начала:

– За последние двадцать четыре часа не произошло ничего по-настоящему существенного.

Мудрость Стоуна, ограничившего доступ к боевым мехам, себя оправдала. Борьбу за ресурсы скрыть стало трудно. Мы принимаем меры для обеспечения сохранности хранилищ боеприпасов, но мех и сам по себе может причинить значительный ущерб. К счастью, большинство из переделок невоенных промышленных образцов, как мы узнали, не обладает достаточной мощностью для размещения на них энергетического вооружения.

Я кивнул. На боевых мехах стоят термоядерные реакторы, вырабатывающие много энергии.

Эта энергия требуется меху не только для задействования миомерной мускулатуры, приводящей его в движение, но и для питания энергетического вооружения. Боевые лазеры, пушкипроекторы частиц и гаусс-винтовки требуют столько энергии, что могут лишить света маленький город, а дизельные двигатели мехов, вроде «Марии» или «Копателя» просто не в состоянии выдать такую мощность. Хотя маленького лазера «Марии», предназначенного для подрезки ветвей, оказалось достаточным, чтобы убить одного террориста, вся опасность, которую он может собой представлять для боевого меха, ограничивается обгорелой краской.

Джанелла наклонилась вперед.

– Очевидно, что вы ожидали попытки наладить линии снабжения – на складах были усилены меры безопасности. Я полагаю, охрана производственных предприятий также увеличена.

Графиня тревожно повела плечами.

– Мы делаем, что можем, но нам мешает нехватка данных. Судя по всему, гарнизонные подразделения, к которым мы пытаемся обратиться, уже решили сами участвовать в разделе власти.

Владельцы уже могли связаться с одним из игроков или охрана заводов могла решить самостоятельно захватить их. Если завод производит два меха в неделю, то они уже могут иметь две роты полностью снаряженных мехов. С учетом их собственного вооружения – это крупные силы.

– Действительно крупные, графиня. – Кицуне говорил тихо, заставляя меня наклониться, чтобы расслышать. – И проблема не ограничивается только Республикой. Проводя свои реформы, Стоун-сама всегда имел под рукой готовые к бою войска Республики, способные выступить против любого врага. Мощь этих сил увидели Лига Свободных Миров и Капелланская Конфедерация, и их в то время было достаточно, чтобы превзойти силы Синдиката и Федеративных Солнц. Тем не менее, существует разница между тем, чтобы чувствовать плеть на своей спине и наблюдать за экзекуцией других. Те, кто только наблюдал, сейчас полагают, что плеть не сможет до них дотянуться.

– Как вы знаете, реформация Синдиката началась рано, но испытывала сопротивление на протяжении большей части десятилетия. Боевые мехи были сняты с вооружения, но для Синдиката это означало не совсем то, что в других местах. Уничтожить мех для самурая все равно, что сломать свой меч. Поэтому семьи приносили клятвы законсервировать мехи и, по большей части, эти клятвы соблюдались из уважения к Стоуну и Республике.

Я потер лоб рукой.

– После ухода Стоуна и когда Республика, как кажется, теряет хватку, возникнет желание снова вернуть эти мехи в рабочее состояние. Я не сомневаюсь, что сейчас из музеев по всей Внутренней Сфере вычищают мехи. У нас есть представление, сколько их может быть?

Несса покачала головой, набирая запрос на клавиатуре. Голографический проектор высветил куб, на котором начали появляться цифры.

– По производительности мехостроительных заводов, потребностям в запчастях, интенсивности расхода боеприпасов, мобилизационным планам с разбивкой по отдельным соединениям, вообще по всем соответствующим вопросам были проведены исчерпывающие исследования.

Но мехи веками восстанавливались, захватывались в качестве трофеев, скупались нелегально, тайно поставлялись мятежникам, да всё, что душе угодно. Разница между известным нам количеством производимых и находящихся в настоящее время в строю мехов и количеством списанных, уничтоженных или снятых с вооружения иным способом может составлять от сотен до тысяч, даже десятков тысяч. И это только по архивам Внутренней Сферы, к которым у нас есть доступ. Цифры по кланам можно считать в лучшем случае ориентировочными, а если кто-то найдет где-нибудь древний склад Звёздной Лиги, все оценки полетят к черту.

Консуэла развела руками.

– Так что мы имеем не только внутренние проблемы, способные разорвать Республику на части, но и возможное перевооружение тех, кто ранее не предпринимал никаких действий из страха перед Республикой. Судя по известному нам, не исключено, что в настоящее время на десятках планет идут локальные боевые столкновения.

Я потряс головой.

– Это безумие. Если все будут сохранять спокойствие, никто не пострадает.

Джанелла кинула на меня косой взгляд.

– Мы говорим о людях, Мэйсон, а не об ангелах.

Я поморщился.

– И правда.

Кицуне поднял руку.

– Но мы и не говорим о демонах. Многие люди просто готовятся защищаться, если до этого дойдет. Будет жаль, если среди них найдутся демоны, способные использовать эту тягу к самосохранению. Именно на них мы должны сосредоточиться.

– Так что сложность в том, как выявить демонов и разобраться с ними. – Я вздохнул. – И нам остается только надеяться, что они не наберут такую инерцию в своём движении, что не окажется силы, способной их остановить. Если дело зайдет слишком далеко, их адский огонь пронесется по всей Внутренней Сфере.

Ссутулившись, Несса откинулась назад.

– Два-три потенциальных демона на планету, тысячи планет, хм, если наша задача состоит в этом, то у нас много вакансий на должности её исполнителей.

– Да, пока один из этих демонов не объявится на Терре и не сообщит нам, что в наших услугах более не нуждаются. – Я встал и потянулся. – Если это случится, я думаю, наше выходное пособие будет включать выход наших голов из состава наших организмов.

Джанелла посмотрела вверх на меня.

– Ты всегда был оптимистом.

– Могло быть и хуже.

Бровь графини изогнулась.

– Да? Как это?

Мой рот открылся, но я ничего не произнес. Не то, чтобы я не мог ответить на этот вопрос, просто у меня было слишком много ответов.

18

Первой жертвой войны становится правда

Хайрам Джонсон

Рыцарский Зал, Санта-Фе

Северная Америка, Терра

Префектура Х, Республика Сферы

7 января 3133 года

За месяц работа вошла в определенную колею, хотя и не стала совершенно однообразной – перерыв на праздники сделал рабочую нагрузку терпимой. Мы просеивали отчеты, составленные по обзорам прессы, поступавшим отовсюду. Если материал казался интересным или важным, мы запрашивали реальные факты и все относящиеся к делу данные. Поступившие сведения мы внимательно анализировали и на их основе готовили свои собственные отчеты.

Когда из строя выходит сеть связи, логично предположить довольно существенное ограничение объёма поступающих данных. С одной стороны так и было, поскольку все, что мы имели, представляло собой лишь долю доступного нам, пока сеть работала. Проблема была в том, что пока сеть функционировала, мы получали отчеты от агентов Республики на местах, которые могли отделить факты от вымысла, сообщить предысторию поступавших новостей и прояснить некоторые нюансы.

Отчеты поступали нерегулярно и ненадежно – вообще говоря, эти отчеты не являлись отчетами в строгом смысле этого слова. Вместо отчетов мы получали сплошной поток данных, очень напоминавший поступающую из шахты породу со следами руды: в ней может быть какое-то количество ценного материала, но добывать его трудно, дорого и долго.

Прыжковые корабли переносили информацию между мирами нерегулярно и окольными путями. Пока корабли находились на точке подзарядки, они записывали содержимое всех каналов связи в широком диапазоне – всасывали в себя каналы головидения, как некоторые – спагетти.

Они закачивали всё, что успевали, делали копии данных, обменивались ими с другими проходящими кораблями и, таким образом, распространяли информацию. За недельную стоянку на перезарядке корабли в среднем набирали по 20000 часов вещания на каждом мире, так что в момент прибытия на Терру корабль сваливал на наши головы сотни человеко-часов работы.

Хотя компьютеры могут сканировать данные по ключевым словам, на разработку словаря этих ключевых слов требуется время, а после того, как в одном из отчетов обнаруживается что-то важное, появляются новые ключи и нужно проводить повторное сканирование.

В некотором смысле подобная охота была довольно увлекательной. Я чувствовал себя как на сафари в саванне, словно я, сидя на корточках, разглядываю следы шакалов, пытаясь рассмотреть под ними отпечатки лап львов. Случалось, я был совершенно уверен, что я эти отпечатки видел, и я следовал за ними до тех пор, пока не вынужден был признать, что потерял след.

Тогда я возвращался обратно к следам шакалов и готовил отчет по их действиям.

Слишком часто содержание всех моих отчетов также равнялось абсолютному нулю.

Главной трудностью было, разумеется, полное отсутствие возможности проверить анализируемую информацию. В качестве простого примера – как мы могли оценить обзоры новостей головидения с Хелен, основанные на данных, предоставленных командующим Рейсом? Даже если все факты были точны, даже если мы исключили все сомнительные предположения, всего лишь угол зрения на имеющиеся сведения мог полностью изменить полученные выводы.

А необходимость оценить вещи, о которых напрямую не говорилось, усложняла жизнь ещё больше. Если мы не получали сведений о нарушениях прав граждан на Хелен, то было ли это потому, что Рейс контролировал подававшиеся сведения или потому, что никаких нарушений не было или может быть просто никто ещё не проверил информацию за нужную неделю? Были ли данные опросов общественного мнения точны или они были сфабрикованы, дабы сокрыть множество злодеяний?

Когда-то сестра Виктора, Катрина, использовала манипуляцию такими данными, чтобы выдернуть престол Федеративных Солнц из-под него, пока он воевал с кланами. Виктор оставил своё королевство в руках младшей сестры, Ивонны. Катрина начала изменять статистику и сообщения средств массовой информации так, чтобы по достижении ими Нового Авалона у Ивонны были все основания полагать, что подданные считают её воплощением сатаны. Она попросила Катрину о помощи, отреклась от трона в её пользу, оставив вернувшегося со славой Виктора, устранившего величайшую угрозу, когда-либо известную человечеству, бездомным.

Хотя львов мы не обнаружили, шакалов водилось много и под самыми разными личинами.

Были такие, например, Бенсон или Тормарк, кто уже начал делать решительные шаги, но чье коварство, в то же время, не уступало решительности. Они избегали переходить черту государственной измены. Мы могли предполагать бесчисленное количество случаев, когда эта черта уже была перейдена, но также мы предполагали, что сами крупные шакалы достаточно умны, чтобы в этих случаях суметь откреститься от всех претензий. Мистер Ловкий был прикрытием для того, кем бы он ни был, кто направлял деятельность ПЭФ, а тип вроде Бенсона должен был иметь множество подобных посредников.

Другие шакалы были наглее и более прямолинейны. Некоторые происходили из аристократических фамилий, отцы которых передали власть Республике, а дети негодовали по поводу понижения их статуса. Надо отдать должное некоторым из них – они видели в ослаблении влияния Республики требование времени снова принять на себя ответственность, которой их семьи долго пренебрегали. Другие считали Республику чудовищем, отобравшим у них законные права и собирались вернуть все назад. Такие переводили местные ополчения под свой непосредственный контроль и объявляли военное положение. Создавая в умах людей образ врага, внутреннего или внешнего, им удавалось увести большинство за собой.

Это, конечно, порождало противодействие или самопровозглашенных приверженцев Республики или тех, кто желал вернуться к своим этническим или национальным корням. На планете, большинство населения которой происходило из владений дома Дэвион, какой-нибудь дальний родственник семьи Курита мог легко собрать вокруг себя семьи выходцев из Синдиката. Заявляя о себе как о верных приверженцах Синдиката, они могли рассчитывать на поддержку Тормарк или даже сил в самом Синдикате Драконов. И такое положение не ограничивалось куритянскими лоялистами. Все нации разродились своими борцами за правое дело.

Мы действительно получали сообщения о имевших место боевых столкновениях, но я нашёл их в некотором смысле успокаивающими. Все это были небольшие стычки, протекавшие на ограниченных территориях. Они явно были предтечами будущих боев, но помогали стравить пар и немного утихомирить общественность, даже при том, что неминуемо вызовут жажду мести и породят новые столкновения.

Когда я ловил себя на том, что меня больше тревожат планеты, на которых якобы царит мир, чем миры, на которых уже началась стрельба, становилось понятно, что на этот день пора завязывать с работой. Эти мирные планеты игнорировали все безумие, творившееся вокруг них. Хотя, как я надеялся, это происходило всего лишь благодаря сохранившимся где-то во Внутренней Сфере разумным людям, я подозревал, что дело не совсем чисто. Может ли сопротивление на этих мирах уже полностью быть подавленным львами? Как же нам это узнать, если все бывшее у нас в наличии – сообщения их программ новостей, а в новостях твердили о полнейшем благополучии? Может оказаться, что львы скрываются прямо у нас перед глазами, ожидая, пока мы не измучаем сами себя, чтобы выпрыгнуть из своего мирного логова.

Хуже всего было то, что даже наилучшие сортировка, отсев и анализ данных не могли отменить их устаревание. Республика не могла работать на древней информации. Если ответ на запрос о помощи приходил через два месяца, это было слишком долго, а кризис, за время пока запрос добирался до нас, мог с легкостью поглотить породившую его планету.

И конечно, завтра могут прийти недостающие данные, которые потребуют провести переоценку всего, отбросив нас назад на исходные позиции. Мы начнем заново, но нам всегда придется помнить о том, что мы остаемся в неведении насчет большинства происходящего в Республике и даже большего во Внутренней Сфере за нашими границами. Поработав в режиме, регулярно заставлявшем меня принимать черное за белое, я ненадолго находил себе другое занятие. Очень привлекательным было совершить прогулку в Белые Пески и заняться немного «Призраком». Зрелище чего-нибудь разносимого вдребезги сильно расслабляет. Я с легкостью представлял себе все эти вражеские мехи львами и до приятного изнеможения избивал львиные семейства. Мои показатели особенно повысились после того, как один из техников раскрасил вражеские мехи в темно-желтый и коричневый цвета и изобразил на их торсах небольшие силуэты геральдических львов.

Джанелла и я умудрились на два дня ускользнуть на пляж на побережье Баха. Предполагалось, что мы пробудем там три дня, но мы вернулись раньше, заряженные бодростью, загоревшие и снова нырнули в работу. Я, кроме того, провел обед с Виктором, помогая ухаживать за его розами, росшими в небольшом дворике у его покоев. Это оказалось весьма кстати, потому что Андреа попросила показать ей цветы и я смог провести небольшую экскурсию. Виктор со своей обычной любезностью похвалил мою работу, смутив Андреа и немного притушив её подозрения.

К концу месяца давление продолжало нарастать. С каждым отчетом усиливалось ощущение, что сгущающиеся на горизонте тучи становятся все темнее и толще. Не приходилось сомневаться, что надвигается жуткая буря и вокруг будет сверкать много молний.

– Молниеносные удары Его разящего меча. – Голос Виктора стал холодным. – Существует теория, которая объясняет неспособность человечества устоять перед соблазном войны тем, что мы очень быстро забываем боль. Это инстинкт выживания. Какая женщина, пережившая часы родовых мук, согласится родить ещё одного ребенка, если будет помнить каждое мгновение своей боли? Кто рискнет попасть под копыта или на рога быка, если уже был ранен по-добным образом прежде?

Я помахал перебинтованными пальцами.

– Какой садовник станет ухаживать за розами?

Виктор улыбнулся было моей остроте, но с другого края стола Несса ткнула в его направлении вилкой.

– Эта теория не учитывает тот факт, что мы – мыслящие существа. Мы можем взвесить риск боли и ран против получаемой выгоды. Мы также можем сопереживать другим и чувствовать их боль. Это является основой альтруизма и даже героического самопожертвования во времена бед и войн.

Старик кивнул, соглашаясь.

– Никто этого не отрицает, Несса, но два момента в твоих словах только подтверждают теорию. Первый – из-за того, что мы забываем боль, мы никогда не придаем ей достаточного значения, когда подставляем в то уравнение риска и выгоды. Это особенно верно, если это боль кого-то другого. Я бы даже сказал, что сопереживающие ранам других пренебрегают уравнениями риска и выгоды и идут навстречу практически непреодолимым препятствиям именно потому, что считают такое поведение единственно правильным.

Несса кивнула, опустив вилку, чтобы наколоть немного салата.

– Мы могли бы поспорить на эту тему, но я думаю, ты бы меня убедил. А что за второй момент?

– Я бы оспорил твоё утверждение о том, что мы – по-настоящему мыслящие существа.

Это заставило мою голову подняться.

– Ладно, то, что я не одел рукавицы, когда работал с розами, возможно, не будет свидетельствовать в мою пользу, когда я начну защищать разумность человечества, но все мы здесь, за этим столом, в этом доме, мыслим на самых высоких оборотах.

– Руки тут не при чем, Мэйсон, ты уходишь от темы. Да, собравшиеся здесь думают и думают напряженно и долго, но мы можем позволить себе роскошь так поступать. У нас также есть базис в виде опыта, который позволяет нам это делать. Хотя есть надежда, что мы здесь можем считать себя мудрыми людьми, большая часть человечества едва ли осознает происходящее.

Если ты ознакомишься с иерархией потребностей по Маслоу, то обнаружишь, что потребности в основном состоят из еды, убежища и размножения. Все это – животные влечения и, хотя могут формироваться некоторые абстракции, вроде необходимости работать для получения пищи и крыши над головой, эти абстракции ненамного выше уровня сознания существ, которые удовлетворяют эти базовые влечения напрямую.

Бровь Джанеллы изогнулась.

– Вы же не хотите назвать людей скотами, не так ли, милорд?

– Вовсе нет. Предпочтительным термином будет «агнцы», поскольку он предполагает наличие пастырей и волков. – Поставив локти на стол, Виктор сжал кончики пальцев рук между собой. Я видел пляшущее в его серых глазах удовлетворение, очень похожее на отраженный свет свечей на столе. – Если подумать, то жизненный опыт разделяет людей на виды. Мы четверо, сидящих за этим столом, по скольким мирам путешествовали? Сотням? Тысячам?

Всего лишь за год мы проделывали больше световых лет, чем некоторые люди километров за всю свою жизнь. Некоторые планеты стали легендой для людей, а я проливал на них кровь.

Печать нашего опыта дала нам возможность видеть события в перспективе, намного дальше чем слишком многие.

Несса кивнула.

– Вот почему мы – пастыри.

Её дед нахмурился.

– А почему не волки? Те, кто сейчас пользуется хаосом, обладают тем же опытом, что и мы.

Почему же они принимают другие решения, нежели приняли бы мы? Почему они согласны на риск войны друг с другом, пока мы стоим перед неизвестной угрозой?

– Возможно, они пришли к тому же выводу. – Джанелла поиграла с ножкой бокала. – Те, кого мы называем волками, возможно, считают себя пастырями. Они полагают своей паствой не тех, кого считаем своей паствой мы, и они собираются с силами, чтобы защитить её. Может быть они видят в своих конкурентах волков, стоящих за коллапсом связи. Они считают нашу бездеятельность и наши предупреждения о незримом враге проявлением нашей глупости и стремятся спасти своих людей.

– Очень хорошая мысль, миледи. – Виктор одарил её полуулыбкой. – Даже несколько мыслей, что только все усложняет.

Я потряс головой.

– Я не могу поверить, чтобы кто-то вроде Джейкоба Бенсона мог считать себя пастырем. Он видит в себе волка, Большого Злого Волка, и он вышел на охоту за агнцами и поросятами. И пастырями, что окажутся у него на дороге.

Мой комментарий получился немного более страстным, чем я сам того желал и на лице Виктора появилось явное удивление.

– Кажется, ты, Мэйсон, выработал особенную неприязнь к мистеру Бенсону.

– Да, милорд. – Я поднял салфетку и вытер губы. – Чем больше я изучаю проблему, тем лучше я понимаю мотивы шакалов – волков в данной аналогии. Возьмём Катану Тормарк, к примеру. Она непомерно увлеклась воинскими традициями Синдиката и делать то, что она делает, её заставляет жажда следования традициям.

– Так можно предположить, Мэйсон. – Несса подцепила вилкой кусочек ромэна. – На самом деле мы не знаем, о чем она думает или о чем мечтает.

– Конечно, это все так и я, быть может, недостаточно глубоко проанализировал её случай, но применительно к Бенсону смотреть глубоко и не нужно. По моему мнению, он мелкий как столовое блюдо. Им движет жадность, чистая и примитивная. Он любит деньги, он хочет больше денег, а ещё он хочет наказать Республику за то, что она не превозносит такого великого человека как он.

Голос Джанеллы остался мягким.

– Я сомневаюсь, что посвящение в рыцари может привлечь его на нашу сторону.