Текст книги "Бабочка огня (СИ)"
Автор книги: Маша Ловыгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Маша Ловыгина
Бабочка огня
Пролог
Книга является художественным произведением. Все имена, персонажи, места и события, описанные в романе, вымышленные или используются условно.
Судьба не случайность, а предмет выбора. Ее не ожидают, а завоевывают.
Уильям Брайан
Сначала всегда был плотный туман – густой и влажный. От него начинало щемить сердце и сдавливало виски. Почти каждую ночь, где-то под утро, туман начинал просачиваться в сознание, заполняя каждую клеточку мозга, затем окутывал изнутри и снаружи, заставляя цепенеть мышцы, чтобы потом липкой волной заструиться по венам, смешиваясь с кровью.
Илья Говоров знал, что через несколько мгновений наступит резкий болезненный спазм и дыхание на миг оборвется. Ему нечем будет дышать, животный ужас вцепится своими когтями и начнет рвать его изнутри, но длиться это будет совсем недолго. Сны вообще недолговечны. Он знал, что это не было плодом его фантазии. Все произошло на самом деле.
Плотная стена воды принимала его в свои объятья, отрезая любую возможность выбраться. Даже тогда, когда, казалось бы, он ничего не должен был чувствовать, то осознавал, что все кончено. Жизнь не проносилась перед его внутренним взором, он не успевал вспомнить ни родителей, ни друзей, ни бывшую жену... ничего из того, что наполняло смыслом каждый отрезок его жизни.
Каждую ночь он вновь и вновь переживал собственную смерть. И каждый раз что-то вытаскивало его из ее цепких клешней.
В своих ночных кошмарах Илья пытался открыть глаза и напрячь зрение, чтобы наконец увидеть того, кто был с ним в ту минуту, но никак не мог.
Вот и сейчас, когда пальцы комкали влажную простыню, когда подушка казалась раскаленной от его жара, когда дыхание становилось рваным и поверхностным, туман вдруг начал рассеиваться, тяжелыми сгустками расползаясь по сторонам. И тогда Илья почти увидел склонившееся над ним лицо.
Но каждый раз с сигналом будильника сознание вновь уплывало, а тень пропадала, оставляя после себя лишь тянущую боль в груди и ожог самого настоящего поцелуя на его губах.
Он медленно выдохнул и нашарил на тумбочке телефон. Не открывая глаз, отключил будильник. На миг представил спящую рядом бывшую жену Алену и скрипнул зубами. Пока был в коме, она умудрилась вывезти из квартиры все мало-мальски ценное. Хрен с ней. Пусть живет как хочет. Лишь бы оставила его в покое.
Все в прошлом, а прошлое не властно над настоящим.
Через пару минут Илья встал, потер лицо и посмотрел в окно. Мартовское утро, еще холодное и зябкое, проступало в отчетливо голубеющем небе и пахло чем-то тревожным и волнительным.
Несколько отжиманий и холодный душ. Газовый котел работал на минимуме, но ему нравилось, когда в комнатах прохладно. С момента переезда в этот небольшой домик в Зыблово прошло уже больше двух месяцев, а вещи так и лежали неразобранными в коробках. Все никак руки не доходили. Днем работа, а вечером сил хватало только на то, чтобы глянуть какой-нибудь спортивный канал и наскоро поужинать тем, что удавалось перехватить в магазине. Вполне мужская еда: копченая курица, кетчуп, свежие овощи. Конечно, следовало бы вплотную заняться обустройством на новом месте, но пока его все устраивало.
В тот день, четыре года назад, случилось еще кое-что, чему он пока никак не мог найти объяснение. Словно кривая линия предначертанной ему судьбы резко оборвалась, и теперь он должен был найти и выстроить новый путь, опираясь лишь на призрачный образ, который до сих пор видел во сне.
После немудреного завтрака Илья запер дом, вдохнул по-весеннему свежий воздух и надел на голову мотоциклетный шлем. Вот уж, действительно, неисповедимы пути Господни – кто бы знал, что по голове прилетит совсем не из-за лихой езды. Впрочем, если занимаешься журналистскими расследованиями, нужно быть готовым ко всему.
Радуя сердце, взревел мотор. Ладони в кожаных крагах обхватили мотоциклетную рукоятку. Мимо замелькали деревья и проснувшиеся после зимы кустарники. С восторгом мальчишки Илья наслаждался поездкой и в который раз хвалил себя за правильно принятое решение снять дом за городом. Здесь и дышится легче, и подъездные пути хорошо просматриваются с помощью камер. А еще – совсем рядом живут те, кто меньше всего хотел бы оказаться героем криминального очерка. Прячутся за высокими заборами, скрывая изнанку своей красивой жизни.
Он прибавил скорости, проникаясь чувством полета, поэтому, когда на его пути непонятно откуда возникла женская фигура, едва не улетел в кювет.
– Вот же ж твою мать! – прорычал, объезжая незнакомку юзом.
Наверное, она испугалась не меньше, потому что вскинула руки и подскочила на месте, но, когда Илья справился с управлением, сбавил скорость и развернулся, она уже убежала вперед и вскоре скрылась, повернув налево от развилки.
Невысокая, худенькая, с косичками – это все, что он успел заметить. Совсем девчонка, пугливая, как олененок. Глазищи в пол-лица, тонкая шейка.
Несколько минут Илья глядел на опустевшую дорогу, словно увидел призрака.
Чья-то бедная родственница? Или прислуга? Интересно, чья.
Илья потер грудь, успокаивая колотящееся сердце, и поехал дальше, все еще чувствуя бегущий по позвоночнику ледяной холодок.
Глава 1
Рита
Когда я впервые увидела Ольгу, то сразу поняла, какой могла бы стать лет через десять, если бы досыта ела и спала на мягкой чистой постели, если бы пользовалась услугами массажистов и косметологов, мазала лицо дорогущими кремами, облачалась в красивое белье и наблюдала за происходящим со спокойствием той, кто точно знает – этот мир принадлежит только ей. Он у ее ног.
Ольга была хозяйкой большого особняка, женой обеспеченного человека и матерью двух маленьких мальчиков, трех и пяти лет. Она смотрела на меня с тем выражением, которое обычно бывает у скучающих людей, презирающих тех, кто ниже их по статусу, что, впрочем, не вызывало во мне ответной бури или неприязни. Необходимость во что бы то ни стало получить место в ее доме сквозила в каждом моем робком жесте и полных надежды и обреченности глазах. Я очень надеялась, что именно так это и выглядело, потому что иначе у меня бы ничего не получилось.
Я была готова на все, чтобы укрыться в ее богатом доме за высоким забором от ужасающей действительности, которая преследовала меня по пятам. Я не боялась работы, к тому же не планировала задерживаться здесь надолго.
Таисья поручилась за меня, и я не могла ее подвести. Конечно, сговорились мы на том, что я стану отдавать ей тридцать процентов от зарплаты, но, поверьте, это была ничтожная плата за молчание и покой. Сейчас мне просто необходимо было какое-то время продержаться, отоспаться наконец...
На Ольге был красивый пеньюар из голубого шелка, сквозь который просвечивала атласная сорочка с роскошными кружевами. Белокурое «каре» обрамляло ее лицо – чуть тяжеловатое и отекшее. Уж кто-кто, а я знала, как это бывает, если хлестать спиртное каждый божий день с самого утра.
«Ты бы еще огурцами обложилась, – подумала я, скрыв усмешку, когда заметила использованную маску на столике. – Тут маски и кремы не помогут».
В своей прошлой жизни я видела достаточно, чтобы делать подобные выводы, а в этой научилась скрывать свое истинные чувства, так что Ольга ничего не поймет и уж тем более не устыдится своих пороков.
Запотевшая открытая бутылка белого вина стояла тут же. Девять утра...
Скользнув взглядом по настенным часам, я опять опускаю глаза и тихо вздыхаю, ожидая, когда хозяйка дома соизволит наконец продолжить.
– Что ты умеешь делать?
– Все! – Слова вырываются сами собой, и я тут же поправляюсь: – Я готова делать все, что вы скажете. И готова научиться всему, чего по какой-то причине еще не знаю.
– Я могу нанять вышколенную прислугу из агентства, – лениво произносит она обколотыми гелем губами, а у меня возникает вполне резонный вопрос: почему же тогда ты этого не сделала?
Ольга отхлебывает глоток ледяного вина, а я непроизвольно сглатываю, потому что ужасно хочу пить. Мне пришлось тащиться от электрички до коттеджного поселка пешком. Таисья позвонила и велела быть, потому что «у хозяйки сегодня хорошее настроение». Деньги на билет я взяла из шкатулки в ее квартире и записала расходы в блокнот, который лежал рядом. Таисья вносит в него все траты.
По дороге я едва не попала под мотоцикл, какой-то хмырь чуть не сбил меня и сам не угодил в канаву. Хорошо, что я была уже на развилке и свернула от греха. Я не хотела ни с кем ссориться и выяснять отношения.
– Раньше я тоже в домах прибирала, никто не жаловался. Хвалили даже, – эту фразу я проговариваю с типичной «деревенской» интонацией. Мол, почто барыня обижаете?
– М-м-м... – татуированные брови Ольги чуть приподнялись, но лоб при этом остался совершенно гладким. В него закачано столько ботокса, что само движение бровями для Ольги уже победа.
Мысль о том, что она может потребовать рекомендательные письма или телефоны моих бывших хозяев, заставляет меня оцепенеть. Однако я приказываю себе успокоиться. Я проскочу. Такие люди, как Ольга, не считают своим долгом запоминать тех, кто подает им тапочки или ночной горшок. Главное, получить здоровую рабочую силу и сэкономить на ней.
– Я буду хорошо работать. Вы не пожалеете. – Робко улыбаюсь и опускаю глаза в пол.
– Ну... – Ольга хмыкает и снова подносит бокал к покрытым розовым блеском губам-пельменям. – Ладно. Паспорт давай, служба безопасности проверит. И детектор пройдешь. Вдруг ты воровка?
Мои щеки вспыхивают, словно я возмущена ее предположением. Но из песни слов не выкинешь – откуда бы этой холеной дамочке знать, что я действительно воровка, вольно или невольно, какая теперь разница?
– Мне нужна няня, – продолжает хозяйка. – Еще горничная.
– Или? – уточняю я, не совсем улавливая перспективы.
– И, – Ольга передернула плечами и взглянула на часы. – Ладно, посмотрим.
– Сейчас? – Я даже не надеялась, что мне не придется возвращаться в город. – Может быть, тогда вы расскажете о моих обязанностях и посмотрите в деле? Дом такой огромный, даже не знаю, как вы умудряетесь держать его на высочайшем уровне и при этом быть такой невероятно красивой.
Лесть... густая и липкая, будто смола. Я готова лить ее ведрами на голову той, что сидит сейчас передо мной, словно турецкая княжна. Мне до зарезу нужно здесь остаться. Важно только одно – я должна спрятаться в этом доме и неважно в каком качестве, лишь бы потянуть время, схорониться, как говаривал мой дед, чтобы Артур сбился со следа. И как только я почувствую, как стянутая вокруг моей шеи петля ослабевает, я вывернусь, заберу младшую сестру Таньку из детского дома и начну нормальную жизнь. Ради этого я готова на все. Абсолютно на все, как бы странно это ни звучало.
Ольга развалилась в кресле и закинула ногу на ногу. До этого в ее теле чувствовалось едва заметное напряжение, но мои слова убедили ее в том, что перед ней всего лишь несчастное забитое создание, которое не в состоянии скрыть восхищения перед ней, ее шмотками и обстановкой. Мое унылое, без тени косметики лицо, наивный взгляд и заплетенные в тугие косы волосы –демонстрация зависимости, врожденного раболепия и готовности выполнить любой приказ.
– Будешь жить в доме, – Ольга прищурилась, разглядывая меня. – Питаться на кухне. Зарплата фиксированная, в рублях. Двадцать пять тысяч.
Это было ровно в половину меньше того, что полагалось за работу няни. А если учесть еще и обязанности горничной, то...
– Уборка комнат, глажка белья и стирка, – перечислила Ольга.
– А...
– Для детей, – поморщилась она.
– Поняла, – выдохнула я. Не то чтобы роль Золушки писалась не для меня, просто хотелось бы быть уверенной в том, что я справлюсь.
Ольга кивнула, выливая остатки вина в бокал.
– Комната няни рядом с детской. Пойдем, я покажу.
Ольга двинулась из «приемного зала», пошатываясь на тонких шпильках, а я последовала за ней, глядя, как острые каблуки продавливают толстый ворс белого ковра.
В хозяйке этого огромного дома, наполненного роскошной мебелью и вычурными вещами, я видела пресытившееся животное, не ведающее страха. Ну еще бы, я нисколько не сомневалась в том, что по периметру дом нашпигован камерами, как венский кекс изюмом. Мне же необходимо было стать незаметной тенью, чтобы продержаться какое-то время и в подходящий для меня момент свалить отсюда. Но для начала мне нужны были хоть какие-то деньги.
Детская комната оказалась на втором этаже. Или на третьем? Снаружи дом будто собран из блоков, и окна находятся на разной высоте. Ничего, пока это не должно занимать мой мозг, все со временем прояснится.
За дверью было тихо. Я даже подумала, что в комнате никого нет. Возможно, дети ушли на прогулку, а их мать, залив глаза вином с самого утра, даже не подозревает об этом.
Но нет. Мальчики оказались на месте.
Сердце мое вдруг толкнулось и тоскливо заныло. Не знаю, не могу объяснить, что это было. И должно ли было быть вообще, ведь, как мне казалось, сердце мое давно перестало что-либо чувствовать.
Мальчик постарше, Макар (я помню об этом со слов Таисьи), стоял на коленках перед младшим, который сидел на кровати, и натягивал на него домашние штаны. Ваня, еще заспанный, с розовыми пятнами на круглых щеках, смотрел на нас из-под густых ресниц. Оба мальчика были русоволосы, со смешными влажными завитками над ушами, только у Вани глаза темнее.
Глядя на нас, они не проронили ни слова и, что самое странное, не бросились навстречу матери.
– Можно, я помогу? – предложила я, видя, что нога младшего застряла в штанине.
– Да, вы тут как-нибудь сами, – отмахнулась Ольга и громко икнула. По воздуху поплыл винный запах. – Макар, Ваня, это ваша новая няня. Ее зовут... – Ольга пощелкала пальцами. – Как тебя, я забыла...
– Рита.
– В общем, да… а мне надо... Сами, короче, – Ольга направилась неустойчивым шагом дальше по коридору, а я мысленно пожелала ей споткнуться и разбить себе нос.
Несколько минут я еще смотрела ей вслед, раздумывая над тем, что от нее можно ожидать. Да чего угодно. Пьяная баба сама себе не хозяйка. Это может добавить проблем, но может и, наоборот, избавить от них. Посмотрим.
– Здравствуйте, молодые люди! – Я улыбнулась мальчишкам совершенно искренне. – Я очень рада стать вашей няней.
Детям я врать не могу, хоть убейте.
Или убейте, но сначала докажите, что я вру.
Глава 2
Рита
– Ну, что? – Таисья готовила что-то мясное, когда я появилась на кухне.
Найти нужное помещение оказалось несложно – я спустилась по лестнице, завернула за угол и, оказавшись в холле, просто шла на запах и стук ножа.
– Вроде взяли, – кивнула я и привалилась к дверному косяку. От аппетитных ароматов кружилась голова и сосало под ложечкой. Но сильнее почему-то ныло в грудине, будто у меня было предынфарктное состояние. – Водички нальешь?
– Садись за стол. Накормлю. Хозяйка распорядилась. Она вообще-то баба неплохая, – доверительным шепотом поведала Таисья, – только у себя на уме. Сколько платить-то будет? – Маленькие хитрые глазки Таисьи зажглись алчным огнем.
Все мы у себя на уме, дорогая моя Таечка, однако следует признать, с каждым днем ты будешь стоить мне все дороже и дороже. Но деваться мне некуда, совершенно некуда.
– Двадцать пять. – С жадностью выпив стакан воды, я утерла губы ладонью. Пальцы заметно дрожали. – Мне надо вернуться, дети одни в комнате.
– Негусто, – сделав быстрый подсчет в уме, изрекла Таисья. – Ну да ладно. Смотри, не подведи меня!
Находиться рядом с Таисьей у меня нет сил. С одной стороны, я благодарна ей за помощь, но с другой...
Бог с ней, что я разнылась, в самом деле! Всего-то и надо потерпеть немного, подзаработать и придумать, что делать дальше.
Я снова поднялась в детскую. Мальчишки сидели на полу и катали друг другу маленький мячик. Обстановка здесь совсем простая: две кровати, маленький столик, шкаф. Никаких тебе заваленных игрушками и книгами полок, так, по мелочи: пара машинок, юла да разноцветные пластиковые кубики, горкой сваленные в углу.
За полчаса, что мы провели вместе, я сделала вывод, что они привыкли быть вдвоем и ведут себя тихо, поэтому я и позволила себе сбегать на кухню за стаканом воды. От обезвоживания у меня начала болеть голова.
– Вы уже завтракали?
Макар прищурился и мотнул головой, а Ваня уставился на меня широко раскрытыми глазами, на дне которых застыли удивление и настороженность. Конечно, какая-то чужая тетка вторглась в их привычный мир и отвлекает дурацкими вопросами.
– Зовите меня Рита, – повторила я свое имя, уменьшив его для удобства. – Где вы обычно едите? Здесь или на кухне?
Макар молча толкнул мяч.
Я перевела взгляд на младшего, будто он мог прояснить ситуацию, но он продолжил сверлить меня своими темными глазенками и в итоге пропустил подачу.
Странно, что Ольга ничего не сказала о режиме детей. Да и на кухне я не увидела накрытого для них стола.
– Посидите немного, я скоро вернусь!
Вновь решительно направляюсь на кухню. Конечно, не мне устанавливать правила, но черт возьми, кто-то же должен меня познакомить с теми, что уже имелись в доме?
– Там мальчишки голодные, – сказала я и открыла дверь большого холодильника. Внутри звякнули бутылки. Ого, да тут целый питейный арсенал!
– Сделай им бутерброды, – пожала плечами Таисья. – Или вон, фруктовые йогурты есть.
– Бутерброды – не еда, – отвечаю я и беру с полки пакет с молоком. – Овсянка где?
Таисья молча кивает в сторону шкафа.
– Захотят есть, сами придут, – добавляет она. – Все в разное время едят, а мне что говорят, то я и готовлю.
– Зашибись! – Бурчу, хотя в собственном доме у нас было примерно так же. С той лишь разницей, что еду приходилось не только готовить самой, но зачастую и добывать ее.
– Предыдущую няню уволили три дня назад. Знаешь, почему? – Изрекает Таисья и поджимает губы.
Мне эта информация ни к чему, убеждаю я себя и наливаю молоко в ковшик. Разумеется, вру, но только самой себе. Мне нужна любая информация, чтобы не попасть впросак. Кладу в молоко совсем немного сахара и соли.
Таисья облокачивается спиной на край рабочей зоны и внимательно смотрит на то, как я помешиваю молоко.
– Ходила тут, задом вертела.
– На то он и зад, чтобы им вертеть, – хмыкнула я. Но я здесь совсем не за этим.
Раскладываю готовую кашу по тарелкам, мажу белый хлеб маслом и кладу сверху по приличному куску сыра. В холодильнике их несколько сортов. Я не особо в этом разбираюсь, но сыр – он и в Африке сыр.
– Аллергии у них ни на что нет? – Интересуюсь у Таисьи, хотя об этом мне должна была рассказать их мать.
– Не, никто не жаловался, – флегматично отвечает она и складывает полные руки на пышной груди. – Вообще-то, здесь в комнатах не едят.
И не пьют, ага.
– А мы никому не скажем.
Ставлю все на поднос и опять поднимаюсь в детскую. Мальчишки стоят на детских стульях и смотрят в окно. Там март – грязный и промозглый. Самое время для того, чтобы есть молочную кашу, от одного запаха которой у меня кружится голова.
Услышав мои шаги, Макар и Ваня оборачиваются.
– Завтрак подан, молодые люди.
Они переглядываются. Младший жмется к старшему, словно ища его поддержки.
– Мы будем яичницу! – Выдает Макар и спрыгивает на пол. Ваня тянет к нему руки и, пыхтя, слезает со стула.
– Ты попробуй сначала, потом тебя за уши не оттащить будет, уж поверь! – Предлагаю я. – Отличная каша для настоящих мужчин!
Но мои подопечные то ли стесняются, то ли не доверяют мне.
Стараюсь не нервничать, но, мне кажется, что я делаю что-то не так. Поэтому уговариваю себя, что это просто дети, их положено кормить, мыть и одевать, играть с ними, гладить по голове и любить...
Стоп, Рита, остановись!
Я сглатываю, потому что в горле вдруг образуется горячий ком с металлическим привкусом. Еще секунда, и глаза обожгут слезы. Господи, о чем это я? Какие слезы? Это просто работа.
– Мойте руки и за стол! – Выходит несколько грубовато, потому что мой голос охрип, но мальчишки тут же срываются с места и несутся в смежную с детской ванную.
Когда зашумела вода, я заглядываю внутрь, чтобы проверить, как они справляются, и замираю, глядя на то, как Макар придерживает Ваню на весу, пока тот моет руки. Надо же, действительно, самостоятельные пацаны.
После завтрака, сложив на поднос грязную посуду, я отношу ее на кухню, а вернуться решаю другим путем, чтобы немного освоиться. В доме несколько лестниц, и в какой-то момент я понимаю, что заблудилась. Но потом, оказавшись у гостиной, где уже была утром, слышу воркующий смех Ольги.
Закинув ноги на журнальный столик, она болтала по телефону, и вид у нее при этом, такой, что у меня не остается сомнений – она разговаривает с мужчиной. С мужем? Ну, я бы поспорила на свой указательный палец, что это не так. А указательный палец – вещь в хозяйстве необходимая.
До обеда нахожусь рядом с детьми. Судя по всему, время обеда в этом доме тоже величина непостоянная, поэтому я заранее попросила у Таисьи приготовить куриную лапшу в отдельной кастрюле. Не сказать, что Таисья была довольна моей просьбой, но солянка, которую она сварила, для детей младшего возраста совсем не полезна. Честно говоря, я все еще нахожусь в некотором ступоре. В моем понимании, наследники богатого отца должны как сыр в масле купаться, а у них даже игрушек толком нет. У меня их тоже не было, хотя, опять вру – была кукла – с облезлыми волосами и обгрызенными пальцами. Нашла ее на пустыре, назвала Машей. Маша-потеряша, три рубля, и наша.
Дети относятся ко мне с опаской, и в этом нет их вины. Стараюсь говорить тише, потому что Ваня вздрагивает от любого громкого звука. Сидеть в четырех стенах невыносимо, поэтому я решаю пойти с ними на прогулку. Разумеется, у меня есть определенная цель – увидеть дом снаружи, «поводить жалом», как говаривал мой дед, но еще я полна желанием вывести детей на свежий воздух, а в это время проветрить их комнату. Мне нравится детский запах, но я дала себе установку быть «своей среди чужих» и мне не следует об этом забывать.
Мальчишки одеваются сами, ну, то есть, изо всех сил стараются. Макар помогает Ване, и я стою дубом, глядя на то, как он пыхтит, вдевая молнию на куртке. Когда у него это наконец получается, глаза его победно вспыхивают. Младший натягивает на себя шапочку. Простую трикотажную шапку по типу лыжной, а не какую-то там берберри-шмерберри, что при таких родительских деньгах выглядит странно. Но в целом я даже согласна, что тратить безумные средства на одежду для одного сезона глупо. Дети растут быстро. Я вон донашивала шмотки, и ничего. Надеюсь, у Таньки появились новые вещи. Слышала, что в детских домах с этим проблем нет. Но все равно, как бы там ни было, сестру я заберу. Мне без нее тошно, а ей без меня.
Как и этим мальчишкам друг без друга.
«Поместье» окружено высоким забором. На территории есть бассейн, сейчас он укрыт пластиковой крышей. Перед воротами – охранная будка. Спиной чувствую на себе чужой взгляд, но не оборачиваюсь. Мы с детьми идем по дорожке. Я надеюсь, что здесь есть детская площадка, но мои глаза упираются лишь в постройки: летняя кухня, беседка, мангальная... Парком явно занимался специалист. Деревья и кусты пострижены, снега практически нет, уличная плитка красивая, узорчатая, дорогая.
И все же нам удается найти небольшой сугроб за беседкой и, чтобы занять мальчишек, я начинаю выковыривать из него жесткие ноздреватые куски. Большого снеговика уже не вылепишь, но пару маленьких и кривеньких вполне. Я люблю снег...
Вместо глазок – камешки с клумб, вместо рук – упавшие веточки. Кажется, мальчишкам нравится моя задумка, особенно Ване. Он такой трогательный в своем старании, что я не могу отвести от него глаз. Он молчун, чаще использует жесты. Но Макар его хорошо понимает.
– Вы ходите в детский садик? – спрашиваю старшего брата, хотя прекрасно знаю ответ.
– Нет, – коротко отвечает он и пытается вдавить осколок гравия в твердый слипшийся комок. У него не получается, и я вижу выступившие на его глазах сердитые слезы. Протягиваю руку, но он отворачивается и бросает камешек в сторону.
– Какие сказки тебе нравятся? – не отстаю я, пытаясь отвлечь его и вспомнить, что сама любила в его возрасте.
Тишину я любила, вот что. Но в нашем доме я такого счастья не припомню, потому что...
– Эй, девушка! – вдруг окликнул меня мужской голос.
Я обернулась.
К нам подошел мужчина, похоже, охранник.
– Вы – новая няня?
– Да.
– Идите в дом.
– А дети?
– И детей заберите.
Ладно. Жаль, что погуляли мало.
– Макар, Ванечка, нам пора.
Думала, мальчишки заартачатся, но они молча оставляют свое занятие и следуют за нами.
Помогаю им раздеться. Держась за руки, они поднимаются наверх. На лестнице Ваня оборачивается и смотрит на меня так, будто ждет, что я последую за ними.
– Я скоро! – пообещала я.
А сама иду вслед за охранником в небольшую комнату вроде кабинета. Пара закрытых шкафов, стол, несколько стульев. На одном сидит Ольга, на втором – молодой мужчина в костюме и галстуке. Перед ним раскрытый ноутбук и какой-то прибор, подключенный к нему.
– Присаживайтесь, – вставая, сухо предлагает он мне. Затем крепит датчики к моим пальцам и довольно туго стягивает манжет на моем предплечье.
– На мои вопросы отвечайте только: да и нет. Все понятно?
– Да.
Несколько секунд он буравит меня тяжелым взглядом, а я ощущаю покалывание в висках.
– Вас зовут Маргарита Анатольевна Дымова?
– Да.
– Вам девятнадцать лет?
– Да.
Мне почти двадцать. Мой день рождения первого июня. В день защиты детей. Легко запомнить, но грустно вспоминать.
– Вы родились…
