Текст книги "Жестокие игры мажора (СИ)"
Автор книги: Маша Демина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
13.1
Прерывистый вздох касается моих разбитых костяшек, когда я провожу большим пальцем по ее бледной нижней губе. Не знаю, какого черта я творю, но меня дразнит невинная реакция Алисы. И я повторяю это движение снова, усиливая давление, чтобы кожа под моим пальцем вспыхнула красным.
Даже находясь под горячими каплями воды, Ведьма все еще кажется дрожащей ледышкой. И, несмотря на то что дыхание постепенно приходит в норму, ее грудь продолжает судорожно вздыматься.
– Тебе холодно?
Моргнув своими большими глазами, Алиса мотает головой и одновременно пожимает плечами, будто сама не понимает своих ощущений.
– Ты должна расслабиться, – хрипло произношу я и, взяв ее дрожащую руку, кладу себе ладонью на грудь, ощущая, как вся она напрягается от моих действий. Я и сам не понимаю, зачем это делаю. Почему мне важно, чтобы она успокоилась. – Почувствуй мое дыхание.
Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, крепче прижимая ее ладонь к своей груди.
Блядь.
Такое незначительное прикосновение, но оно чертовски меня возбуждает.
Мне следовало бы потрахаться, прежде чем запираться в душе с этой Ведьмой.
Алиса практически сразу сбивается с моего ритма. Быстро облизывает губы и, прикрыв глаза, снова пытается повторять за мной, но ее вдох выходит резким, а выдох неровным.
– Не торопись. Давай еще раз, медленнее, – произношу тише, чтобы она расслабилась и прислушалась ко мне.
Алиса пробует снова, но на этот раз смотрит на меня напряженным и в то же время растерянным взглядом. Она не доверяет мне.
Я хочу сказать Ведьме, что разделяю ее чувства, но решаю не мешать ее попыткам подстроиться под мое дыхание.
И постепенно она отвлекается от своего зажатого от стресса тела, концентрируясь на том, что происходит между нами. Тогда я начинаю замечать, как дрожь в ее теле утихает, а ладонь, которую я удерживаю на своей груди, наконец расслабляется. Алиса привыкает к моей близости и позволяет теплу проникнуть глубже.
– Медленно, – шепчу я, контролируя ее дыхание. – Вдох, – втягиваю носом воздух, вздымая грудь. – Выдох.
Она внимательно изучает мое лицо и, следуя монотонным указаниям, ерзает, сидя на мне, вряд ли отдавая себе отчет в том, как на меня действуют движения ее бедер.
– Чтобы ты не скрывала от меня, я все равно это из тебя вытяну, Ведьма, – уверяю ее спокойным тоном. – По-хорошему или по-плохому, выбор за тобой.
Я опускаю руку на ее бедро и чуть сжимаю, движимый азартом телесного контакта. И теперь дыхание Алисы затрудняется по другой причине.
Как и мое.
Перемещаю ладонь выше, наблюдая, как меняется ее лицо, когда я забираюсь под рубашку и касаюсь ее плоского живота.
– Что ты… – тихий голос Алисы обрывается и она распахивает рот, одновременно с тем, как я провожу большим пальцем по резинке пижамных штанов.
Я жду, что она остановит меня, но Ведьма, вцепившись в мои предплечья, лишь хлопает ресницами и пытается не задохнуться в клубящемся вокруг нас паре, пока я трогаю ее гладкую и нежную кожу.
Мне нравится, как она покрывается мурашками.
А еще мне нравится, как ее хрупкая талия идеально помещается в моей ладони. Будто создана для меня. Зажав нижнюю губу зубами, я сминаю ее сильнее.
Алиса охает, но шум воды слишком быстро заглушает этот соблазнительный звук.
Ухмыльнувшись, я трогаю языком уголок своих губ.
На моих глазах Ведьмой овладевает совершенно другое чувство, которое не имеет ничего общего с паникой, что еще несколько минут назад сотрясала ее тело.
Я знаю, что мне лучше остановиться и не связываться с несовершеннолетней, но поздно – тормоза отказали, осталось только хотя бы не улететь в кювет.
Я наблюдаю за ней, одной рукой разминая ее задницу, другой – живот, талию, ребра. Черт. У меня встает, и очень хочется поправить член, упершийся в ширинку джинсов, особенно когда Ведьма ерзает на мне, возбуждая чертовым трением сильнее. Она даже не подозревает, какой эффект вызывают ее вот эти вот поддразнивания.
Не уверен, что Алиса делает это специально, вообще не уверен, понимает ли она, что сейчас происходит: ее глаза горят, а взгляд расфокусирован, но от этого торкает еще круче.
Не выдержав, я крепче сжимаю ее бедро и заставляю плотнее прижаться киской ко мне.
Алиса всхлипывает и царапает ногтями по моим рукам.
С-с-сука. Я на пути к тому, чтобы кончить в штаны, как отчаявшийся неудачник.
Тихий всхлип снова срывается с ее губ, пока она неспешно двигается на мне, потираясь о мое бедро, а когда задевает затвердевший член – ее глаза закатываются, а голова со стоном откидывается назад.
Твою мать. Она действительно собирается кончить на мне?
К черту.
Я сжимаю ее мокрые волосы на затылке и толкаю лицом к себе, чтобы прикусить ее нижнюю губу.
Ведьма хнычет и резко впивается в мои плечи, но даже дискомфорт, расползающийся по коже колючими мурашками не в силах остановить меня от поцелуя.
Притянув Алису к себе ближе, я впиваюсь в ее рот и начинаю пировать на ее мягких губах, то покусывая их, то посасывая, пока девушка стонет и быстрее раскачивается на мне.
Продолжая сжимать ее волосы в кулаке, второй рукой держу Алису за талию и помогаю ей найти нужный ритм, пока она трахает мое бедро сквозь джинсы. Но когда она опять задевает пах, я отрываюсь от ее губ и втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы.
Через мгновение все прекращается – я сам заставляю ее остановиться, грубее схватив за талию.
Прерывисто вздохнув, Алиса прижимается лбом к моему и пытается отдышаться.
Может быть, для нее это все увлекательно, но я уже давно вырос из секса сквозь одежду. Я хочу почувствовать ее без этих гребаных джинсов…
– Прости… – сипло шепчет она. – Я, наверное, сделала что-то не то?
Я даже задерживаю дыхание от прозвучавшего вопроса.
Сука, она специально так делает?
Столько невинности, что я только за это должен буду сгореть в аду.
Я прочищаю горло, прежде чем спрашиваю то, на что не хочу получать ответ:
– Ты хочешь уйти?
И вот тут Ведьма меня удивляет.
Она сглатывает и медленно качает головой.
Мне не стоит пользоваться ее состоянием, но, блядь, я хочу увидеть, как она кончит. Как изменится ее лицо. Будет ли она при этом смотреть на меня или предпочтет закрыть глаза. Использует ли мое имя вместо финального стона или задохнется им?
Охуеть.
От одной только мысли я чувствую боль, опоясывающую пах. Но это приятная боль. Требующая разрядки.
Я совру, если скажу, что сейчас она не выглядит чертовски соблазнительно. Особенно эти маленькие соски, выпирающие из-под шелковой рубашки пижамы.
У меня не выходит сдержать душный смешок: я не должен желать девчонку в пижаме с радужными пони.
Но вместо этого я ловко поднимаю нас обоих в вертикальное положение и ставлю Ведьму на ноги, выталкивая за пределы капель воды.
– Я хочу поиграть с тобой, – шепчу я, прижимая ее к прозрачной стене душевой. – Ты позволишь мне дотронуться до тебя? – я упираю одну руку рядом с ее головой, а второй щипаю напряженный сосок Ведьмы.
Алиса шумно всхлипывает и начинает часто хватать ртом воздух, боясь уступить чувствам, которые для меня слишком очевидны, но для нее – нет.
Ее щеки раскраснелись, и я знаю, что это не только от горячего пара. Она не понимает, что сейчас заставляет ее тело пульсировать от потребности, которую я разжигают в ней.
Но стоит отдать девчонке должное… она очень любопытная. И это вызывает во мне интерес, подобный разгорающемуся голоду. А я пиздец как голоден. И мне до зуда под кожей хочется узнать предел ее любопытства.
Особенно когда она смотрит на меня невинными глазами олененка Бэмби.
– Знаешь, какой у тебя вкус? – я нажимаю на ее нижнюю губу большим пальцем, вынуждая Алису снова ловить ртом воздух, а потом наклоняюсь, позволяя ее горячему дыханию коснуться своих губ. – Вкус дурного решения.
Но мне он нравится.
Поэтому я опускаюсь на одно колено и, подцепив резинку пижамных штанов, начинаю их спускать по ее миниатюрным бедрам…
Глава 14
Я смотрю на Алису, которая часто дышит открытым ртом, наблюдаю, как сильно бьется пульс на ее шее.
Она сейчас напоминает инопланетянина, ступившего первый раз на неизведанную планету: напугана и заворожена одновременно, а я, блядь, уже не могу остановиться.
Пока Ведьма пытается наполнить свои легкие кислородом, я практически не дышу, помогая ее стройным ногам избавиться от мокрых штанов, которые откидываю в сторону. Они приземляются на плитку с влажным шлепком.
Я опускаю взгляд на простые белые слипы, сквозь которые могу разглядеть треугольник светлых коротких волос, что в очередной раз должно напомнить мне о неопытности девушки и остановить, но какого-то черта лишь заводит еще сильнее.
Господи, она навлечет на меня неприятности. Но я готов открыть для них входную дверь, если получу ответы на все свои вопросы.
Я снова накрываю ее бедра ладонями. Мои движения не совсем нежные, когда я веду их по гладкой бледной коже, нарочно вдавливая пальцы в ее плоть. Это вынуждает Алису судорожно втянуть воздух, подняться на носочки и вжаться в стену.
Черт, мне нравится, как она реагирует. Такая чувствительная.
Я подцепляю трусики и стаскиваю их вниз, прежде чем она успела бы меня остановить. От открывшегося вида все мои мышцы напрягаются, и я тяжело выдыхаю. Но на самом деле мой выдох звучит как угрожающий рык. И, видимо, это приводит Ведьму в чувство.
Она вдруг выходит из оцепенения и пытается оттолкнуть меня, но максимум, что я могу ей предложить – пойти к черту.
Перехватив ее руки, я прижимаю их вдоль ее тела, не в силах отвести нездоровый восхищенный взгляд от треугольника мягких светлых волос, аккуратно окружающих киску.
Она вызывает такое сильное искушение, что я отпускаю ее руку, но только для того, чтобы провести у нее между ног не травмированными костяшками пальцев. Я чувствую гладкие влажные складки и дрожь, которая тут же охватывает все ее тело.
– Илай…
Блядь.
Я зажмуриваюсь. Она еще не кончила, а мое имя уже звучит как мольба.
Я не знаю, чего она хочет этим добиться: чтобы я продолжил или остановился. Если честно, мне уже неважно, потому что внутри разрастается настолько обжигающее желание, что мне приходится сжать челюсти. Но это не помогает приглушить возбуждение, которое вовсю пульсирует в паху.
Освободившейся рукой Алиса пытается вцепиться в мои слишком короткие волосы, но только царапает кожу головы ногтями.
Я усиливаю давление костяшками на клитор, отчего Алиса сгибается и роняет стон в форме моего имени. Этот звук, подобно жидкому огню, просачивается сквозь кожу и разжигает нешуточную войну в моей напряженной плоти.
Я не понимаю, какого хрена медлю, испытывая от происходящего мазохистское удовольствие. Даже когда мои яйца охватывает тупой тревожной болью.
Я выпускаю вторую руку Ведьмы, наплевав на то, что она будет опять выдавать жалкие попытки меня оттолкнуть, и обхватываю одной ладонью бледное бедро, принимаясь массировать его до розового румянца, а другой скольжу по ее киске, задыхаясь горячим ощущением тягучей влаги.
Зрение затуманено: все, что я вижу, – это мои татуированные пальцы, кончики которых соблазнительно исчезают в гладкости ее складок.
Блядь.
Из меня вырывается хриплый стон, сопровождаемый все возможными ругательствами. Я действительно наслаждаюсь этим.
Но если я продолжу трогать эту соблазнительную киску, я трахну ее пальцами и не смогу сделать это нежно. К тому же их длины хватит, чтобы порвать то, на что я поспорил. Еще никогда я так не ненавидел чертовы вызовы. И Ведьму. За гребаную девственность. Я не могу заявлять со стопроцентной уверенностью, но я, блядь, просто чувствую, что ею еще никто не воспользовался.
Вспышка гнева заставляет меня издать раздраженный звук и, резко поднявшись на ноги, я хватаю Ведьму за горло и вынуждаю распахнуть рот от неожиданной смены моего настроения.
Ее большие глаза лани напоминают бескрайнее море, и они смотрят прямо в душу. Это одна из причин, почему я трахаю девушек сзади. Но с Алисой мне хочется послать к черту уже не одно свое правило. Я обязан видеть каждую эмоцию на ее лице, когда ее киска соприкоснется с моим членом.
С другой стороны, правила созданы для того, чтобы их нарушать?
– Из-за тебя у меня будут неприятности, Ведьма, – мой голос понижается до рычащего предупреждения.
– Почему?
Блядь, ей следовало бы заткнуться.
Но я не собираюсь отвечать и поглощаю ее придушенные вдохи ртом в намерении высосать из нее весь чертов воздух.
По крайней мере, это облегчило бы мне жизнь. Но это еще одно подтверждение тому, что я гребаный мазохист. Потому что я прерываю поцелуй и подхватываю ее на руки, не давая возможности отдышаться.
Мне больше нравится, когда она не способна соображать.
Я ловлю встревоженный взгляд, когда помогаю ей обнять ногами себя за талию. Мой член болит от желания, и мне приходится проглотить мученический стон, когда я дергаю ширинку и высвобождаю каменный стояк, который пружинит и задевает ее киску.
Я не знаю, чей из наших стонов проникает под кожу искрой чертового безумия. Но, судя по тому, как этот звук затуманивает рассудок, он принадлежит Ведьме, которая использовала свой голос вместо яда.
Обхватив напряженный член, я помещаю его между нами, борясь с яростным желанием вогнать его глубоко в ее тугую нежную киску. Тело сотрясает жаркой взрывной волной, когда мы тесно соприкасаемся.
Проведя языком по своей нижней губе, я еще раз смотрю на член, зажатый в тисках ее тепла, и поднимаю глаза на лицо Ведьмы, которая задыхается и не может оторвать взгляда от точки нашего слияния.
В горле застревает сухой смешок, когда я вспоминаю о слове на букву Ч. Уверен, я превзошел все ее ожидания, судя по тому, что из ее рта вот-вот начнет неосознанно капать слюна.
В этот момент меня охватывает беспокойная собственническая мысль: поотрывать бы все члены на планете, чтобы этот ее взгляд больше не достался никому.
Но, встряхнув головой, я избавляюсь от этой хуйни и снова хватаю Ведьму за шею, вынуждая посмотреть на меня.
Алиса не сразу находит мои глаза – слишком потерянная, задыхающаяся и возбужденная.
– Смотри на меня, – я приближаюсь к ее губам с садистским шепотом. – Не отводи свой гребанный взгляд, Ведьма, ни при каких обстоятельствах. Поняла?
Ее горло двигается под моей ладонью, и я толкаюсь бедрами к ней, скользя вперед-назад по ее мокрым складкам.
Твою мать.
Я стискиваю челюсти и понимаю, как сильно я заведен, настолько, что долго не продержусь.
Отпустив ее шею, я подхватываю Алису под задницу и начинаю двигать ее так, чтобы она терлась киской по всей длине моего члена.
Ее глаза прикрываются и ей приходится ухватиться за мои плечи. Я толкаюсь снова, прижимая ее сильнее к прозрачной стене кабинки.
Управляя ее телом, я наращиваю темп до предела, в котором мы оба начинаем задыхаться.
Алиса пытается выполнить мое требование, но в конечном счете откидывает голову на стекло и роняет сдавленный стон, подставляя мне свою шею.
Я провожу носом по скуле, подбородку, вдыхая чистый невинный запах ее кожи, и спускаюсь ниже, чтобы оставить укус на дрожащем горле.
Я чувствую, как в нем поднимается звук удовольствия, но Алиса не справляется с этим чувством и проглатывает его.
Тогда я наклоняюсь и втягиваю в рот тугой сосок прямо сквозь рубашку, которую хочу сорвать.
Я всасываю сосок глубже, добиваясь прерывистого стона, и с глухим шлепком выпускаю его, перемещая свой рот на пуговицы, которые я собираюсь порвать зубами, чтобы добраться до ее голых сисек, при этом не прекращая тереться об ее киску.
Я разрываю одну петельку, и Алиса напрягается, но уже не от возбуждения; она ослабляет хватку на моих плечах и стремится меня оттолкнуть.
– Нет… не рви… пож-жалуйста…
Я замираю, медленно облизывая губы, после чего поднимаю на нее взгляд, встречаясь с взволнованными глазами, цветную радужку которых почти поглотил черный зрачок.
Прочистив горло, я перевожу дыхание и киваю.
Переместив вес стройного тела на одну руку, я собираюсь расстегнуть гребаные пуговицы, чтобы не испортить вещь. И я отказываюсь думать о том, что это она меня попросила так сделать.
Но Ведьма снова останавливает меня, положив подрагивающие пальцы на мою руку.
– Не надо… – ее голос едва слышен. – Я не хочу, чтобы ты ее снимал.
Я злюсь, и от этого мои челюсти напрягаются до выступающих желваков.
– Я хочу посмотреть, – стараюсь говорить спокойней, но это сложно, когда твои яйца в шаге от того, чтобы взорваться. – Я только расстегну.
– Обещаешь?
Что, блядь, за хуйня? Она опять начинает дрожать.
– Да, – раздраженно рычу я, злясь на себя за то, что ведусь на все это, и, больше не дожидаясь ответа, ловко перебираю пальцами оставшиеся пуговицы и откидываю полы рубашки в стороны, обнажая перед собой маленькие упругие сиськи с острыми розовыми сосками.
Я мычу от какого-то темного желания и, вернув вторую руку под ее задницу, начинаю снова двигать Алису так, что головка моего члена то исчезает, то появляется между нашими животами, а ее сиськи подпрыгивают в такт моих движений.
Я наклоняюсь и начинаю играть ртом поочередно с призывно торчащими сосками.
Мое дыхание, тяжелое и неровное, рикошетит от ее тела обратно к моим губам, пока я трахаю ее киску, не входя, блядь, в нее, и одновременно кусаю, сосу и облизываю проклятые соски.
Но я вынужден отстраниться, когда чувствую перемену в ее теле и стонах, которые она издает.
Я усиливаю давление членом на ее клитор, завороженно наблюдая за ее лицом, пока она борется с накрывающими ее ощущениями.
– Смотри на меня, Ведьма, – рычу я на грани, но она больше не слышит меня, потому что я совершаю еще одно движение, и Алиса начинает извиваться в моих руках… сильнее прижимая мой член к животу сквозь футболку.
Последнее внятное, что я слышу – свое имя, и она задыхается им, яростно содрогаясь и царапая мои плечи.
Наверное, Алиса единственный человек, который, прикасаясь к этой части моего тела, не вызывает отвращения.
С такой мыслью я следую за ней.
Яйца напрягаются, и ниже пояса все взрывается жаром: я кончаю с такой силой, что подкашиваются ноги, и я прижимаюсь лбом к ее плечу, наваливаясь на нее всем своим весом так, что перегородка трещит от нашего веса.
Я чувствую, как моя сперма пульсирует и стекает между наших тел, но мне совершенно плевать на это, я продолжаю вяло размазывать ее членом, пока Алиса покачивается в отголосках оргазма, а я перевожу дыхание.
Втянув носом воздух, я выпрямляю плечи и смотрю на раскрасневшееся лицо Ведьмы.
Ее глаза закрыты.
Блядь. Она выглядит такой затраханной, а ведь я даже еще не приступил к этому.
Что будет, когда я заставлю ее принять меня глубоко в себе?
Черт.
Сглатываю и качаю головой, замечая, как на ее подбородке блестит полупрозрачная капля. Подцепив ее большим пальцем, я маниакально размазываю сперму по губам Алисы, дожидаясь, когда она откроет свои уставшие глаза и попробует то, что я ей предлагаю.
Это зрелище останется ожогом на подкорке моего сознания.
Я не удерживаюсь: прижимаюсь к ее уху губами и шепчу:
– Теперь ты знаешь, каков на вкус я.
Вот только ответа не следует, потому что Алиса обессиленно кладет голову на мое плечо, и я поднимаю на руки ее такое же обессиленное тело.
Видимо, истерика и оргазм выбили из нее все силы: она даже не сопротивляется, когда я выношу ее из душа и снимаю с нее последнюю влажную тряпку, которую она так усердно пыталась сохранить на себе.
Но я не могу уложить ее в кровать мокрой. Поэтому стягиваю с худых плеч прилипшую к телу рубашку и бросаю на пол, укладывая Ведьму на матрас.
Она сразу же ложится набок и сворачивается калачиком в поисках тепла. И тогда я вижу вероятную причину ее попыток удержать на себе рубашку, как щит.
Вдоль спины змеятся три кривых шрама.
Она стыдится их.
Ненавидит эту часть себя и усердно скрывает от окружающих.
Теперь я понимаю, почему в тот день под рубашкой на ней был топ. Но я не хочу ее жалеть.
Единственное, что я испытываю при виде бледно-розовых полос на нежной коже – злость.
Мне отлично известно, что подобные следы делают с тобой и что за темноту в себе скрывают.
Но я достану из Ведьмы и это, прежде чем покончу с ней.
Накинув на нее одеяло, я практически вылетаю из комнаты, охваченный эмоциями, которые душат меня.
Захлопнув за собой дверь, я не возвращаюсь на вечеринку.
Вместо этого поднимаюсь на крышу и, достав пачку сигарет, закуриваю одну и выпускаю густое облако дыма в небо…
Глава 15
Что-то теплое щекочет мое лицо, и я медленно открываю глаза, но тут же зажмуриваюсь, неготовая встретиться с яркими солнечными лучами.
Не припомню, чтобы они падали на мою кровать. В нашей комнате одно окно, а сплю я на противоположном кон…
Подождите.
Я вздрагиваю и распахиваю глаза, ожидая увидеть свою комнату в общежитии, но вместо этого несколько долгих секунд изучаю огромное панорамное окно и шторы, напоминающие мелкие сети для рыб.
Это не моя комната.
И я не в общаге.
Я подскакиваю, но проваливаюсь в мягком матрасе.
Мое дыхание учащается, пока я судорожно поворачиваю голову по сторонам и натыкаюсь взглядом на мужскую фигуру, развалившуюся в кресле.
Я не вижу его лица из-за козырька кепки, который натянут до квадратного подбородка. Но мне достаточно выглядывающих из-под футболки татуировок.
Багиров.
А когда он щелкает по кепке пальцем, откидывая козырек с лица, дышать становится еще труднее.
Теперь он смотрит на меня.
И я не сразу понимаю, почему его обжигающий взгляд опущен ниже моего лица.
Боже!
Рассеянными движениями я натягиваю на себя одеяло и поджимаю колени к груди, с ужасом понимая, что полностью обнажена.
Я отворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. До острой боли. Чтобы хоть немного приглушить разгорающееся чувство стыда.
Смотреть на него больше не хватает мужества.
– Поч… – мой голос слишком сиплый, а в горле сухо, поэтому мне приходится прочистить его, прежде чем я наконец задаю свой вопрос: – Почему я здесь?
На самом деле я не хочу знать ответ. Все, что я помню – темная и холодная вода, которая душит меня.
Дальше все как в тумане…
Редкие кадры пробиваются сквозь клубящийся пар, но я зажмуриваюсь и прикусываю губу сильнее. Я не хочу вспоминать. Не хочу.
– Ну что? Твоя память пробуждается? – его голос холодный, и, кажется, Багиров не в лучшем настроении.
Но это не заставляет меня посмотреть на него.
Вместо этого я пытаюсь понять, что могла сделать не так, из-за чего он стал куском льда.
А потом я вспоминаю то, что наговорила ему на заднем дворе, прежде чем моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов и человек, который мучил меня, стал моим спасителем…
Но на моменте, когда воспоминания доходят до душевой, я снова все обрубаю. Вот только фрагмент, где я трусь об его большое сильное тело, успевает обжечь жаром стыда… и не только. Боже. Нет. Я не буду об этом думать.
Я не соображала, что делаю.
Покачав головой, с разочарованным стоном я упираюсь лбом в колени и поджимаю пальцы на ногах.
Мне не могло это понравиться.
Я должна была остановить его.
– Ты нечестно… – сглатываю, – ты воспользовался мной, – шепчу я, одновременно осуждая себя. Вместо того, чтобы поблагодарить Багирова, я предпочитаю обвинить его.
Внезапный глубокий смех вызывает ворох мурашек, и я поворачиваю голову, смотря на него сквозь завесу спутанных волос.
– Ты ненавидишь себя за это, так ведь? – Илай отталкивается от спинки кресла и облокачивается на колени. – Ненавидишь за то, что сама этого хотела. За то, что я не принуждал. Ты хотела меня, Ведьма, и не смогла остановить себя. Ты ненавидишь свое тело, которое, в отличие от своей хозяйки, более благодарно и отзывчиво. Ты можешь даже ненавидеть меня, но это больше не поможет тебе сопротивляться. Твоя киска умоляла меня о большем…
– Хватит, – сдавленно шепчу я и отворачиваюсь пылающим лицом к окну, а, когда сквозь шум в ушах слышу, как он встает, моментально напрягаюсь.
Не выпуская из рук одеяла, я судорожно обматываюсь им, как можно крепче сжимая на груди, и, осторожно поднявшись с кровати, тут же разворачиваюсь к Багирову.
Я тяжело дышу, проклиная каждый его шаг, сокращающий расстояние между нами, и осторожно пячусь назад.
Он, как насытившийся хищник, неспешно огибает кровать, а я, запутавшись в одеяле, с визгом заваливаюсь назад, но от падения меня спасает твердая хватка.
Багиров сжимает мое предплечье и рывком возвращается в вертикальное положение.
– Ты вечно ищешь проблем на свою маленькую задницу?
Сдув с лица прядь волос, я едва справляюсь с дыханием, смотря на него из-под ресниц и пытаясь одной рукой удержать одеяло на груди.
– Выйди отсюда, – пытаюсь казаться уверенной. – Мне нужно переодеться!
– Думаешь, я вчера ничего не разглядел? – Багиров лениво ухмыляется уголком губ, опуская взгляд ниже моего лица. – Я не только разглядел. Твои соски определенно созданы для моего рта.
Его ледяные серые глаза снова находят мои.
– Извращенец, – шиплю я.
Багиров с обманчивой нежностью подцепляет прядь моих волос и убирает мне за ухо, чтобы наклониться к нему и прошептать:
– Этой ночью ты кончила, потираясь о член этого извращенца. – Он проводит носом по моему виску, а я нервно икаю, вдохнув его фирменный запах мяты и сигарет. – Признайся, это твой первый оргазм, который отключил тебя на всю ночь?
Я вспыхиваю от кончиков пальцев ног до корней волос.
Ему обязательно быть таким высокомерным?
И он подчеркивает свое высокомерие самодовольной улыбкой, когда отстраняется от моего уха и смотрит в лицо.
– Я терлась и о более выдающиеся… – я запинаюсь, и это делает его чертову улыбку шире.
– Более выдающиеся? – подначивает он, будто я говорю что-то смешное.
– Члены! – цежу я сквозь зубы, чувствуя, как стыд пузырится в горле. Но я хочу сбить с напыщенного мажора спесь. – Серьезно, Багиров, со мной случались более запоминающиеся оргазмы.
Я вижу, как его челюсть дергается, как бы предупреждая меня.
– И сколько же ты запомнила?
Я должна почувствовать перемену в его настроении, но отступать уже поздно. Может, хоть это заставит его потерять ко мне нездоровый интерес?
– Много.
– Слишком абстрактно.
Я стискиваю зубы, закипая от стыда, в который сама себя и толкаю, как черт вилами.
– Двадцать, – выпаливаю я, чувствуя себя идиоткой, – не знаю, может, больше! Отпусти меня!
Я наблюдаю за выражением лица Багирова, но оно останется бесстрастным.
– Двадцать, – повторяет он, а потом сжимает предплечье грубее и дергает на себя, чтобы усмехнуться мне в ухо: – Если я узнаю, что ты обманула меня, Ведьма, выебу так, что твои двадцать сотрутся из твоей памяти на хуй. Или из твоего воображения.
Я задыхаюсь от услышанного, а потом он толкает меня так, что я охаю и заваливаюсь на кровать.
– Твои вещи в душевой на сушилке. У тебя пять минут.
