Текст книги "Жестокие игры мажора (СИ)"

Автор книги: Маша Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

25.1

В ушах все звенит, и я не могу отойти от того, как быстро, сильно и грубо он входил в меня. Каждый его толчок был равносилен удару ножом. Наверное, поэтому тело ниже пояса болит так, что собственные ноги кажутся тяжелыми и ватными. Его не смутили ни мои всхлипы, ни тихие слезы, ни преграда, которую он так беспощадно разорвал и даже ничего не почувствовал.

Но я почувствовала.

Я чувствовала, как теряю девственность, а вместе с ней и свою гордость. А сейчас чувствую себя потрепанной и униженной. В совершенно чужом месте. С человеком, рядом с которым мне теперь даже дышать тошно.

– Алиса, – сиплый голос Илая выводит меня из оцепенения. Он звучит так виновато, что к горлу подкатывает тошнота. Я не хочу его жалости. Мне больше не нужна его доброта. Не после того, что он сделал.

– Черт. Прости… – Я снова слышу его приближающиеся шаги, и в груди все немеет.

От одной только мысли, что он снова прикоснется ко мне, я съеживаюсь от ужаса. Я даже не могу контролировать свой голос, который напоминает крик раненого зверя:

– Не подходи ко мне!

Я не вижу его. Но чувствую тепло его большого тела. Слышу рядом его тяжелое дыхание, от которого волосы на затылке шевелятся. И все же он не прикасается ко мне.

Спустя минуту молчания Илай нарушает тишину своим тяжелым голосом:

– Я отвезу тебя домой.

Горький смешок застревает в горле вместе со слезами. Слишком поздно исправлять свою уродливую сторону. Ущерб, который он нанес мне, исправить не в силах никто.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – шепчу я, мечтая больше никогда не видеть его лица.

Перед глазами до сих пор мелькают звездочки. Боль сочится из каждой поры, пока тело, прижатое к широкому стволу дерева, в которое я намертво вцепилась пальцами, дрожит от охватившего его огня.

Ощущение, что меня разрывают на части, никуда не исчезло, даже когда он вышел из меня. Наоборот. Боль усилилась до невозможного. И эта боль повсюду. Внутри меня. На коже. Под ногтями. В сердце.

Я стою неподвижно и напряженно. Как сжатый колючий кусок проволоки. Моя нижняя губа дрожит, и я зажимаю ее между зубов, чтобы изо рта не вырвалось ни звука. Единственное, что удерживает меня в сознании, – слезы, бегущие по щекам.

– Прости меня, Алис…

Я чувствую, как прядь моих волос оказывается между его пальцев, и, не раздумывая, разворачиваюсь и бью его по руке. С запозданием всхлипываю от боли и, схватившись за шероховатый ствол дерева, шиплю сквозь зубы.

– Не прикасайся!

– Алиса… – его голос ласкает мое имя как молитву, а лицо Илая искажено мучительной гримасой, но это лишь выводит меня из себя еще больше.

– Просто уходи! Оставь меня! Ясно?!

– Я не причиню тебе боли… – он запинается. – Больше нет. Просто позволь мне отвезти тебя…

– Нет! – чеканю, оскалив зубы. – Никогда. Никогда я больше тебе не позволю даже стоять рядом со мной.

Я нахожу в себе силы оттолкнуться от дерева и мне удается устоять на ногах, не взирая на боль. На Илая больше не смотрю. Сейчас он мне противен. И я сомневаюсь, что это когда-то изменится. Он молчит, но продолжает стоять и прожигать меня взглядом, понимая, что слова здесь излишни.

Я прерывисто вздыхаю и, вытерев с щек слезы, опускаю взгляд ниже. На порванные испачканные колготки. Во рту собирается вкус горечи, и я медленно снимаю свои кеды, чтобы следом осторожно стянуть капрон, а затем на босую ногу снова обуваюсь, чувствуя, как из меня вытекает теплая капля. Но я скрываю неприятное ощущение, вернув на место трусики.

И мне совершенно наплевать, что за всем этим наблюдает Багиров. Хуже, чем грубость, через которую я прошла, нет ничего. Меня переполняют жгучие чувства, которые на корню душат стыд.

Стыдно должно быть не мне. Я ни в чем не виновата,пусть и доказала это через боль.

Скомкав в руках свидетельство о его зверином поступке, я делаю шаг к Багирову и с хлопком впечатывание колготки ему в грудь.

Мне плевать, как он расценит этот жест. Пусть забирает свой сорванный трофей. Это последнее, что он от меня получит.

Взглянув в его напряженные глаза, я убираю руку и просто ухожу. Сквозь боль, которая все сильнее вибрирует под кожей с каждым новым шагом.

У меня немного кружится голова и на лбу выступает пот, но постепенно острая боль переходит в тупую.

Я захожу в дом, где по-прежнему играет музыка. Девушки также танцуют и веселятся в компании парней. Ни у одного из них ничего не изменилось, тогда как моя жизнь перевернулась вверх дном и больше никогда не станет прежней.

Я останавливаюсь возле парней, а точнее перед Гораевым, чей взгляд медленно встречается с моим, и я вижу, как былое веселье в нем гаснет по мере того, как он оценивает то, что видит перед собой.

– Вызови мне такси.

Я говорю недостаточно громко из-за долбящей музыки, но кто-то делает потише, и я повторяю:

– Вызови такси.

Гораев вскидывает бровь.

– С хуя ли я должен это делать?

Меня трясет, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не впасть в истерику.

– С того, что у меня нет денег.

Гораев усмехается и вставляет в рот сигарету.

– Это твои проблемы, тебе так не кажется?

Щелчок зажигалки, и кончик сигареты вспыхивает оранжевым.

Я сжимаю кулаки и приближаюсь, чтобы прорычать каждое долбаное слово:

– Проблемы будут у твоего друга, если ты не вызовешь мне такси.

Гораев давится смешком, выдыхая через нос дым.

– Ты чем там обдолбалась?

Вдох. Выдох.

– Если ты сейчас же не вызовешь мне такси, я заявлю в полицию об изнасиловании, – слова вырываются из меня, как ржавые крючки. – Так что лучше вызови мне такси, и я уеду.

Гораев затягивается и хмурится. Ублюдок. Во мне все кипит. Я так мечтаю отсюда убраться, но у меня нет ни понимания, где я, ни денег.

– Изнасиловании? И чем же ты докажешь?

– Хочешь проверить?

– Гораев, вызывай нахуй. – Тот, что Смайл, толкает его в плечо и указывает вниз. На мои ноги, по одной из которой стекает теплая капля. Господи, во мне кипит столько эмоций, что я совершенно этого не заметила. Я быстро сжимаю ноги вместе и обнимаю себя за плечи.

– Ну так что? – Я шмыгаю носом, дергая коленом, находясь на грани. Еще немного, и у меня поедет крыша. Я не в адеквате.

В итоге с дивана поднимается тот, что не русский.

– Я вызову тебе такси. Но сначала провожу в туалет, чтобы ты привела себя в порядок.

Теперь я чувствую на себе всеобщее внимание, и мое дыхание учащается до гипервентиляции.

– Пошли вы к черту со своим порядком! Я не в порядке! И я хочу уехать отсюда! – срываюсь на крик. – Вызовите мне долбаное такси, если не хотите проблем…

– Я вызвал такси, – раздается позади меня громоподобный голос. И мне не нужно поворачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит. Багиров.

Я тяжело сглатываю и медленно отступаю назад, а потом, не теряя времени, пускаюсь в сторону выхода.

Я больше ни на кого не смотрю. К черту их всех. Пусть думают, что хотят. Больше они меня никогда не увидят. А я их.

Я практически сбегаю с территории дома и останавливаюсь только на тротуаре возле большой раскидистой ивы. Медленно выдыхаю и резко вдыхаю. Ноги сжимаю крепко, боясь, что кровь снова пойдет. Спасает то, что темно и никто, кроме меня, этого не увидит.

Я балансирую на грани истерии и безразличия к собственной жизни. Меня пугает то, что со мной происходит, и мне приходится дышать глубже, иначе паника накрывает сильнее. Я трогаю волосы, вытираю мокрое от слез лицо. Я даже не осознавала, что снова плачу.

Я запускаю пальцы в волосы. Запрокидываю голову и выдыхаю. Так и стою, пока хруст гравия не привлекает мое внимание.

Короткими шагами дохожу до такси и забираюсь на заднее сиденье, но прежде, чем мы отъезжаем, зачем-то смотрю в сторону дома, на крыльце которого сидит темная фигура, а вокруг нее расползается облако дыма.

Я откидываюсь на спинку сиденья и накрываю лицо ладонями, и, к большому сожалению, у меня не выходит справиться с нахлынувшими слезами. Я плачу, плачу и плачу. А когда добираюсь до общаги, то прекращаю понимать, где реальность, а где туман, окутывающий меня с каждой секундой плотнее.

В голове не осталось никаких мыслей. Я просто забралась с головой под одеяло и больше оттуда не выбиралась.

– Алиса… – Меня кто-то толкает, но сил разлепить веки нет. – Алиса, к тебе тут пришли… – А затем в сторону: – Она спит так уже два дня… иногда плачет во сне… я пыталась разбудить ее, но она не реагирует.

– Выйди, – железно припечатывает знакомый голос.

Моргаю.

Скрежет ножек стула по полу становится отчетливей. Я слышу стук каблуков и тихий шорох, а затем в мои легкие проникает дорогой аромат сладких духов.

– Я знаю, что ты слышишь меня, Алиса.

Слышу. Очень хорошо слышу. Вот только не понимаю, какого черта эта женщина делает здесь.

– Я знаю о неприятной ситуации, которая произошла между тобой и моим сыном. Я хочу знать, предохранялся ли он.

В груди закручивается жгучая воронка. Как она смеет?

–

Мои дорогие, хотела вас поблагодарить за нереальный отклик на предыдущую главу! Это было мощно! Спасибо вам за то, что читаете и делитесь со мной эмоциями 💗

Это очень важно для меня и ценно 💋💋💋💋💋💋💋

25.2

Предохранялся ли он…

Это все, что ее интересует? Нет, нет… я не хочу, чтобы это было на самом деле. Я не хочу верить в существование таких жестоких людей.

Сердце так сильно колотится, что я чувствую его пульсацию в горле. Судорожный вдох и резкий выдох.

Я хочу исчезнуть.

Зажмуриваюсь.

Черт. Я не могу… кажется, я не могу дышать. Меня охватывает такая сильная неконтролируемая дрожь, что никак не выходит ее остановить.

Откуда его мать вообще знает? И что она знает? Неужели… Дыхание перехватывает от огня, разрастающегося в груди. Неужели Багиров все доложил ей? Это он послал ее сюда? Подослал свою мать, чтобы она все уладила?

Ужасный острый привкус раздражения наполняет/обжигает горло и вызывает тошноту.

Ненавижу…

Я стискиваю зубы, ощущая, как абсолютная ярость буквально воспламеняет меня изнутри. И эта ярость превращается в отвращение. К этой женщине. К ее сыну. И всему миру, который оказался слишком жестоким для меня…

– Я ведь тебя предупреждала, Алиса, чтобы ты держалась от него подальше, – тихий противный женский голос напоминает о том, что ректорша до сих пор здесь. – И уж тем более не разговаривала с ним. Ты должна была разворачиваться и бежать в противоположном направлении, как только видела его. Но ты не послушала меня. И чего этим добилась?

Зажмуриваюсь еще сильнее.

Сердце колотится о ребра, а в голове пульсирует только одно:

Заткнись. Заткнись. Заткнись.

Я комкаю пальцами одеяло.

Вдох и выдох.

– Уходите, – шепчу я, дрожа всем телом, но, видимо, мой голос оказался недостаточно громким.

Потому что Мариана Арслановна не уходит и продолжает поучительным тоном:

–Ты ведь умная девочка и, надеюсь, понимаешь, что беременность сейчас для тебя…

Я резко присаживаюсь на кровати и, превозмогая вспыхнувшую внизу живота боль, шиплю:

– Убирайтесь!

Мать Илая качает головой. Но даже не подает вида, что мой порыв смутил ее. Она смотрит на меня, как на какое-то недоразумение.

– Глупо, очень глупо. Я пришла помочь тебе.

– Вы пришли, чтобы прикрыть задницу своего сыночка!

Она прочищает горло и после небольшой паузы заявляет:

– Конечно же я здесь ради своего сына. Илай молодой парень. Перспективный. И я не хочу, чтобы это дурацкое стечение обстоятельств испортило ему жизнь.

– Дурацкое? – сипло повторяю я, а глаза уже начинают жечь подступающие слезы. – Ваш сын взял меня силой, – шиплю, выходя из себя. – По-вашему, это дурацкое стечение обстоятельств? Может быть, посмотрим, что на это дурацкое обстоятельство скажут в полиции?!

Я впиваюсь пальцами в матрас, выдерживая на себе острый взгляд ректорши.

– Не заводись, Алиса. Под дурацким стечением обстоятельств я имела в виду спор между парнями. А не то, что произошло между тобой и Илаем.

Мои ноздри раздуваются от того, как часто я дышу.

Я щурюсь непонимающе.

– При чем здесь какой-то спор?

– Разве ты не знаешь? – Мариана Арслановна вскидывает бровь. – Илай поспорил на свою машину.

Я все так же непонимающе смотрю на нее.

– Господи. – Женщина прикладывает пальцы ко лбу, недоуменно качая головой. – Конечно же ты не знала.

– Не знала о чем?!

Я пытаюсь дышать, но воздух будто превращается в тяжелые густые клубы дыма. Вот только не это удушает меня. А слова, которые я слышу в следующую секунду:

– Илай поставил свою машину на твою девственность.

Мне будто прилетает удар под дых.

Нет.

Она врет.

Это не может быть правдой.

Не может.

Под кожей вспыхивает зуд.

Я чувствую, как кровь отливает от лица, а сердце начинает биться сильнее. Будто пытается вырваться наружу.

– А теперь из-за этого спора мой сын натворил глупостей, у которых могут быть кошмарные последствия. Поэтому я и здесь…

– Откуда вы узнали? – перебиваю ее сдавленно и встречаюсь с холодными глазами матери Илая. И вижу, как в них мелькает что-то, похожее на презрение, которое быстро меняется на снисхождение.

– Не имеет значения. Главное, что я узнала вовремя. Иначе это видео стало бы вирусным.

– Какое видео? – едва шевелю губами, чувствуя, как конечности наполняются холодом.

Она застала меня врасплох. Опять. Еще немного, и я упаду в обморок от переизбытка кислорода в легких.

– То самое видео, Алиса. Оно попало в сеть, и на нем есть момент, который может быть весьма спорно расценен.

О, боже…

Нас снимали?

Сердце покрывается коркой льда. Я тяжело дышу. Сжимаю одеяло в дрожащих кулаках, наблюдая за тем, как мать Илая поднимает какой-то чемодан и кладет его на мою кровать.

– Я не просто так пришла, Алиса. Я понимаю, что ты пострадала и можешь сгоряча наломать дров. Но позволь мне предотвратить твои необдуманные поступки.

Я открываю рот, но Мариана Арслановна останавливает меня жестом руки.

– Во-первых, я хочу предложить тебе место в другом ВУЗе, а во-вторых, – длинные наманикюренные пальцы со щелчком застежки открывают чемодан, демонстрируя содержимое. – Можешь считать это вкладом в твою новую жизнь.

Мой растерянный взгляд судорожно сканирует не одну пачку денег.

– Подумай хорошо, девочка. Я даю тебе возможность на хорошее будущее. С чистого листа, где в тебя не будут тыкать пальцем и портить тебе жизнь. Это лучше, чем остаться ни с чем и с разбитым сердцем.

Я бы посмеялась, но у меня нет на это сил.

– Ты приобретешь гораздо больше, чем за всю свою нищую жизнь. А самое главное, будешь независима от своей опекунши. Насколько мне известно, она была чрезмерно строга с тобой?

Я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыба. Но это не заставляет женщину замолчать. Она продолжает добивать меня своей расчетливостью:

– Я пристрою тебя на бюджет. Помогу с жильем. И, если вдруг возникнут последствия в виде беременности, также помогу с абортом. Деньгами, как видишь, не обижу. Все, что от тебя требуется – исчезнуть.

Я медленно опускаю взгляд на чемодан с деньгами и снова поднимаю его на хладнокровное лицо.

– У вас все так просто, да? – шепчу я. – Вы думаете, что все можно исправить деньгами?

Женщина подается вперед и накрывает мою руку своей:

– Я не думаю, Алиса, я знаю.

Я тут же отдергиваю руку.

– Вы ничего не знаете. Вы прогнили от ваших денег и власти. И вам ничего неизвестно о человеческой боли. Понимании и сострадании! Ничего! Вы чудовище! И воспитали вы такое же чудовище! – кричу я и

резким движением руки опрокидываю чемодан.

– Заберите свои деньги и убирайтесь! – Я подскакиваю на кровати на нетвердые ноги и, пошатываясь, указываю пальцем на выход. – Вон! Убирайтесь отсюда ВОН!!!

Мариана Арслановна ухмыляется, спокойно поднимается на ноги и разглаживает несуществующие складки на своем идеальном костюме.

Я сжимаю и разжимаю кулаки, возвышаясь над ней. Как яростно дышащий бык. Не знаю, откуда во мне появились силы. Тело будто на автопилоте. Я вся горю. И в секунде от того, чтобы вцепиться в ее шикарно уложенные волосы и вытащить отсюда.

– Ты ведешь себя неразумно, Алиса, – как ни в чем не бывало произносит она и направляется к двери, но, прежде чем выйти за дверь, бросает мне. – Подумай над моим предложением. Я дам тебе время. Ну, а если вздумаешь испортить моему сыну жизнь, я сделаю так, что ты пожалеешь об этом.

Она уходит.

Оставляя свою угрозу, как нависшую над моей головой петлю виселицы.

А я…

Я спрыгиваю на пол и, подняв раскрытый чемодан, швыряю его в дверь. Отчаянно взрываюсь криком, собираю в охапку рассыпавшиеся по комнате деньги и кидаю их следом. Пошла она к черту.

Пусть подавится этими деньгами.

Я и не собиралась обращаться ни в какую полицию, это были лишь мои попытки укусить в ответ… но я бы так никогда не поступила. Я не такая, как они. Я не разрушаю чужие жизни. Даже если стою на руинах своей.

А он… он оказался самым обыкновенным трусом.

Он даже не попытался что-то исправить.

Он подослал свою мать.

Окончательно разбив мои розовые очки. Стеклами внутрь.

Он все разрушил.

И мне никак не утихомирить то, что творится внутри меня. Я не знаю, что это.

Оно распространяется по телу, как стихийное бедствие.

И, кажется, не остановится, пока не сотрет меня с лица земли.

Я сношу все на своем пути, проклиная их всех, в ушах стоит грохот, но я не останавливаюсь, пока не выбиваюсь из сил. Ноги и руки будто немеют, я бессильно опускаюсь на пол, сворачиваюсь клубком и просто мечтаю, чтобы все это закончилось.

Глава 26

Я просыпаюсь потерянным во времени. В пространстве.

И не могу понять, в какой реальностью существую.

Единственное, что я чувствую, это вина.

Ее, блядь, так много, что это гребаное чувство душит меня. Оно впивается в глотку с той же дикой жестокостью, с которой я забрал у Алисы то, на что не имел никакого права. Это был ее первый раз…

Да, блядь… Несмотря на брошенный мне вызов, я не хотел поступать с ней так.

Но я поступил хуже. Взял ее как дикарь.

Сжимаю кулаки в бессильной ярости от невозможности все исправить.

Костяшки моих пальцев кровоточат, потому что я каждый раз разбивал их, не позволяя ранам затянуться.

Голова раскалывается.

Ебаное похмелье.

Я массирую виски, борясь с болью.

Я вел себя как идиот, заливая все эти ебаные неуправляемые эмоции алкоголем и сигаретами. Потому что не знал, что мне делать и как себя вести. Не знал, как посмотреть Алисе в глаза после всего, что натворил.

Мне было страшно. Страшно за то, как грубо я обошелся с ней. А еще мне было чертовски хуево оттого, что Алиса была ни в чем не виновата.

Да даже если бы она переспала с тем ублюдком, я не имел права так грубо обращаться с ней.

В конце концов, у нас не было отношений. А я повел себя слишком маниакально. Пошел на поводу у алкоголя, чувств и друзей, которые спровоцировали меня.

Блядь. Присев на край кровати, вцепляюсь в голову руками.

Я до сих пор помню, как она дрожала и тряслась, прижавшись к стволу дереву. С каким презрением посмотрела на меня.

Но я был так ослеплен гневом, думая, что она отдалась другому, что даже не попытался выслушать ее.

Разозлившись на себя, встаю и хватаю пачку сигарет, но та оказывается пустой. Пиздец.

Сминаю ее в кулаке, бросаю в угол комнаты и направляюсь на выход. Мне нужна гребаная сигарета, чтобы хоть немного прийти в себя.

Я спускаюсь на первый этаж, с запозданием понимая, что все еще нахожусь в доме Акмала. И тут же задаюсь вопросом, какой сегодня день, но, когда я замечаю в гостиной хозяина дома и Смайла, которые что-то смотрят в телефоне и выражения их лиц не предвещают ничего хорошего, в груди что-то сдавливает. До того, как они поднимают на меня глаза, уродливое предчувствие усиливается.

– Покурить есть?

Голос хриплый с похмелья, и я прочищаю горло.

Акмал молча достает из кармана штанов пачку и протягивает мне.

Также молча подхожу, беру сигарету, прикуриваю и глубоко затягиваюсь, прикрывая глаза.

Делаю еще несколько затяжек и чувствую, как голова немного идет кругом, и все же проясняется. Но от этого становится только хуже.

– Так и будете молчать или скажете, какого черта вы себя так ведете?

Я втягиваю в себя горечь дыма и, приоткрыв глаза, смотрю на этих притихших придурков.

– Пообещай, что ты не натворишь глупостей, – наконец произносит Смайл, вынуждая меня щуриться в его сторону.

– Выкладывай.

Смайл переглядывается с Акмалом, и тот одобрительно кивает, после чего Смайл протягивает мне телефон.

Я стряхиваю пепел и беру гаджет, не сразу осознавая, что транслируется на экране.

На замершем изображении достаточно темно, но я все равно постепенно понимаю, что это.

Плечи напрягаются еще до воспроизведения видео, на котором уже отчетливей видно, как жестко я трахаю Алису, не обращая внимания на ее попытки остановить меня.

Кровь воспламеняется, и я сжимаю телефон до хруста сенсорной панели в кулаке.

– Откуда оно?

Пауза. Я на пределе. С трудом делаю так необходимый мне вдох.

– На улице плохое освещение, – неуверенно начинает Смайл. – Там непонятно кто на видео…

Я впиваюсь в Смайла таким взглядом, что он не рискует продолжить.

– Здесь. Все. Видно. Блядь.

– Багира, не заводись. Мы решим…

– Кто это, мать вашу, снял?

Акмал снова переглядывается со Смайлом.

– Мы не знаем.

– Гораев, – глухо выдаю я. – Это его рук дело?

– После того, как ты дважды разбил ему лицо, думаю, он мог бы, – рассуждает Акмал. – Но, повторюсь, мы не знаем. Гораев больше не приходил, чтобы не испытывать тебя на прочность своим присутствием.

Я сжимаю и разжимаю кулаки.

– Не знаете, – киваю я, еще немного пьяно облизывая губы. – Тогда откуда у вас это, мать вашу?

– Это видео слито в Сеть, – вступается Смайл. – Но кто его снял, мы не знаем.

В Сеть. Слито в Сеть.

Я швыряю телефон на диван.

Дыхание становится прерывистым, и я грубо провожу пальцами по голове.

Я даже думать не хочу о том, что сейчас происходит с Алисой, если она узнала о видео. Это, блядь, добьет ее. И теперь у меня точно нет ни единого шанса на прощение. С-с-сука.

Хватка на плече возвращает меня в реальность, и я встречаюсь взглядом с Акмалом.

Он сильнее сдавливает мое плечо, не позволяя свихнуться, когда говорит:

– Успокойся. Мы все решим.

Я сбрасываю его руку и отшатываюсь в сторону.

– Что мы решим?

– Ты не сядешь в тюрьму из-за этого, – уверенно заявляет Акмал, а у меня в горле вибрирует рык.

– Ты думаешь, я сейчас забочусь об этом?

– Это было бы разумно, – кивает Акмал.

Я сокращаю расстояние и нависаю над ним.

– Мне по хуй на это. Все, что меня сейчас волнует – то, что я сделал с этой девушкой, – цежу сквозь зубы и, развернувшись, пинаю стол, не обращая внимания на вспыхнувшую боль в ноге. – Где она? Вы видели ее?

Я в бешенстве. Моя грудь вздымается, а дыхание застревает в горле.

– Прошло пара дней, но никто из вас не появлялся в универе.

Пара дней. Что я, блядь, натворил?..

– Я найду ее…

Но не успеваю и шага сделать, как меня останавливает твердая хватка на плече.

– Нет. Сейчас это не лучшая идея.

Я отталкиваю Акмала.

– Иди на хуй, – рявкаю я. – Я поеду к ней и все исправлю!

Цокот каблуков раздается эхом в башке, прежде чем я слышу ее голос.

– Сейчас ты поедешь домой. Если, конечно, в твоей голове осталось хоть немного разума.

Тяжело дыша, я оборачиваюсь и встречаюсь с жестким взглядом матери.

– И давай без глупостей, Илай. Ты и так мне подкинул грязной работы.

– Ты…

Я порываюсь шагнуть в ее сторону, но Акмал снова останавливает меня.

На что моя мать лишь ухмыляется.

– Я жду тебя в машине. Не советую тебе усложнять мне работу. В противном случае я сделаю окончательно невыносимым существование этой девки.

____________

Мои дорогие девочки! Спасибо большое всем, кто ждет и читает без негатива! Эта книга и герои живут благодаря вам