Текст книги "Жестокие игры мажора (СИ)"

Автор книги: Маша Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

20.1

Его жестокие губы подавляют мои в твердой потребности завладеть.

Этот поцелуй ошеломляет своей свирепостью.

Доводит до головокружения.

Лишает кислорода.

И забирает мой жалкий контроль над телом.

Илай запускает пальцы мне в волосы и сжимает их в кулаке, вынуждая открыться ему с шумным вздохом, после чего издает рык удовлетворения и его поцелуй становится более напористым.

Я неосознанно хватаюсь за его мощную шею и чувствую, как она напрягается под моими руками, как под пальцами вздуваются бугристые вены.

Связь с реальностью ускользает песком сквозь пальцы.

Я не понимаю, как и в какой момент он заваливает меня на диван и придавливает тяжестью своего тела. И я не нахожу другого выхода, кроме как обхватить его ногами за талию, пока Багиров с жадностью поглощает мое дыхание и рычит прямо в губы приглушенные ругательства. И это рычание отдается во мне гулким эхом.

Я пытаюсь успеть за его нетерпеливыми движениями, но мне не угнаться.

Он снова и снова накрывает меня своим безумием. Дезориентирует. Целует. Лижет и кусает.

И я не знаю, кто из нас делает поступательное движение бедрами так, что я чувствую его твердую эрекцию, которая толкается у моей киски.

Это подобно выстрелу, что приводит меня в чувство, и я каким-то образом уворачиваюсь от дикого рта Багирова.

Мы так и замираем.

Он тяжело дышит у уголка моих губ, а я судорожно втягиваю носом воздух.

– Никаких… телодвижений, ты помнишь? – шепчу я дрожащим голосом.

– Я помню, – хрипло выдыхает он и прижимается носом к моей шее. – Но на поцелуи ведь запрета не было?

Я прикрываю глаза. Сердце долбит по ребрам. Голова идет кругом.

– Не было, – тихо срывается с моих губ.

Илай отстраняется, но только для того, чтобы обнять мое лицо большими ладонями и повернуть к себе.

– Хорошо. – Он кивает и снова целует меня, кружа голову своим мужественным вкусом, но, когда я чувствую, как он задирает мне юбку и цепляет сильными пальцами колготки, тут же напрягаюсь. И Багиров тоже это чувствует. – Я хочу попробовать тебя… – его утробный стон рикошетит между нашими губами. – Черт, это все, о чем я могу думать.

Нервная дрожь пробегает по моему телу и собирается жаром внизу живота.

Багиров вновь завладевает моими губами в маниакальном поцелуе, словно хочет отвлечь меня от того, как он начинает стягивать колготки вместе с моими трусиками, но я уворачиваюсь от поцелуя и впиваюсь в его руку короткими ногтями.

– Поцелуи не предусматривают снятия одежды, – хриплю я, сильнее царапая его запястья. – Ты обещал поработать над своими манерами.

Илай останавливается, его ноздри раздуваются, а сам он смотрит на меня тяжелым взглядом, медленно облизывая свои влажные губы после нашего поцелуя, и я чувствую, как между ног скапливается пульсирующий жар. Господи…

– У нас не было договора, где заканчиваются поцелуи, – его пальцы скользят под подол моей юбки, после чего Илай прижимается носом к моей шее, прикусывает кожу и новый всплеск удовольствия разливается внизу живота.

У меня перехватывает дыхание, и я роняю голову на диван, неосознанно предоставляя ему больший доступ к чувствительным зонам.

И Багиров пользуется этим, всасывая мою кожу и кусая ее, пока вокруг меня не начинает кружиться пространство.

Мне становится так жарко, что каждый новый вдох обжигает легкие. На лбу выступает пот. Нервные окончания пульсируют под разгоряченной кожей, и я выгибаюсь к нему навстречу, как проклятая попрошайка.

Илай рычит у моего горла. Моя грудь вздымается. Боже. Он сумасшедший.

– И давай начистоту, – его теплое дыхание щекочет шею. – Тебе нравятся мои поцелуи.

– Н-нет… – это самая слабая ложь, от которой мои бедра сжимаются сильнее.

В глубине души я знаю, что это неправильно. На тысячу процентов неправильно. Что я здесь. С ним. Наедине в этой шикарной богатой квартире. На диване, который стоит дороже моих органов. Но кого это волнует, кроме моего отчаянного кусочка разума?

Явно не Илая, и не мое глупое тело, которое ни черта не понимает и предает меня. Нравится мне это или нет. Горячий рот Багирова впивается в мое горло, и я теряю тихий стон. Ах, черт. Мне это нравится.

– Такая маленькая лгунья, – усмехается он напротив моей пульсирующей венки и в следующее мгновение касается ее губами, а я понимаю, что мне конец.

Это фиаско.

Я больше не хочу бороться с притяжением, которое становится слишком очевидным для нас обоих. Но никто не говорит о нем.

Вместо этого пальцы Багирова скользят под пояс юбки, смещают его выше, на мой подрагивающий живот. Я всхлипываю и начинаю ерзать. Боясь и одновременно предвкушая, что будет дальше.

А дальше Илай находит пальцами пуговицы моей блузки и, не прекращая обжигать поцелуями мою шею, расстегивает так осторожно, что я чувствую итог его действий, только когда он отстраняется и распахивает ее, обнажая мой топик, скрывающий маленькую грудь.

Я тут же пытаюсь прикрыться блузкой обратно, это, наверное, выглядит глупо, ведь он уже все видел, но Багиров перехватывает мои запястья и поднимает на меня мрачный взгляд грозовых глаз.

– Не прячься от меня.

20.2

Я нервно сглатываю, наблюдая, как он ленивыми движениями упирается руками в диван по обе стороны от моей головы и снова приближается к моим губам своими, чтобы раскрыть их языком и забрать мой невысказанный протест, как пират, укравший себе чужестранку и заявивший на нее права.

– Я хочу видеть тебя, – хриплый низкий голос обжигает вместе с еще одним требовательным, но мягким поцелуем.

– Ты уже видел, – тихо шепчу я, царапая пальцами замшевую обивку дивана.

Багиров нежно прикусывает мою нижнюю губу и тянет на себя, после зализывая укус голодным языком.

– Хочу еще. Можно? – он соскальзывает губами на мой подбородок и теперь прикусывает его, вырывая из меня прерывистый вздох. Будто этот парень нуждается в моем разрешении.

Я ничего не отвечаю, пытаясь не разучиться дышать. Но я так же ничего не делаю, только ахаю, когда Илай медленно подцепляет пальцами хлопковый топ и стягивает его вниз, обнажая сначала один сосок, затем второй. От прохлады они тут же напрягаются и превращаются в пики, выпрашивающие его прикосновений.

Задыхаясь, я смотрю на обжигающий взгляд Илая и на то, как дергается кадык на его широкой шее.

На мгновение он поднимает на меня почерневшие глаза, и я вижу в них ад, в котором горю вместе с ним.

Это должно меня напугать, но сейчас чувство страха, как бензин, разжигает пламя вокруг нас сильнее.

Илай сжимает мою талию и подтягивает меня ближе к себе, пока я беспомощно хватаю ртом воздух, предчувствуя неизбежное столкновение.

– Ты только посмотри на себя, – рычит он, водя большим пальцем по моему дрожащему животу. – Твои соски так и просятся в мой рот.

О боже.

Я глотаю удушливый звук и отворачиваю голову в сторону, понимая, что краснею, ошпарившись об его грязные словечки.

– Обязательно… быть… таким… пош… Ах…

Меня обрывает холодная струйка воздуха, царапающая сначала один сосок, затем второй.

А он еще даже не коснулся их.

Только подул.

Но этого достаточно, чтобы почувствовать себя ошеломленной и сокрушенной чувствительной дрожью.

– Илай… – но я снова не успеваю договорить.

Гортанный стон касается одной из моих чувствительных вершинок раньше, чем горячий рот смыкается на ней, и меня пронзает электрическая паутина ощущений.

Я прикусываю нижнюю губу, отчаянно глотая рвущиеся наружу стоны.

Ох… черт.

Я цепляюсь за его голову и путаюсь пальцами в коротких волосах в неясной потребности притянуть ближе. Или оттолкнуть? Господи… ни черта не понимаю.

– Все еще будешь бороться за свою ложь? – тихий глубокий голос вызывает безумные мурашки на коже. – Или признаешься, что тебе нравятся мои поцелуи? Что скажешь, Ведьма? Мм? По крайней мере, твоим соскам очень, – и он демонстративно втягивает один себе в рот, закручивая в моем животе вихрь новых ощущений, будто между соском и клитором есть какая-то невидимая нить, посылающая возбуждающие импульсы. – Посмотри на меня, – требует он грубо, играя с одним соском языком, а второй сжимая между пальцев, вытягивая из меня самый отчаянный стон. – Ах, твою ж мать, – рычит он, переключаясь ртом на пульсирующий от грубости его пальцев сосок, и я судорожно выдыхаю, выгибая ему свою грудь навстречу. – Признай, милая, эти соски созданы для меня. Как и твои стоны.

– П-прекрати…

Я качаю головой, чувствуя, как глаза закатываются от удовольствия, когда его губы сжимают чувственную плоть, а после Багиров выпускает мой сосок с влажным звуком.

Каким-то чудом я нахожу в себе силы посмотреть на него, и у меня сводит горло, когда я вижу, как он по-животному облизывает мой твердый сосок, а затем смещается в сторону и кусает мою грудь сбоку.

Это происходит так неожиданно, что я дергаюсь и кричу, снова откидывая голову назад и пытаясь выровнять дыхание.

Моя грудь ходит ходуном. Живот дрожит от частых вздохов. Но тело горит от предвкушения и жажды чего-то большего. Чего?

– Ты такая отзывчивая, что я не нуждаюсь в твоих словах, Ведьма, – он произносит каждое слово горячим шепотом, который танцует на моей коже пламенем, когда Багиров прижимается губами над моим пупком и начинает покрывать обнаженную часть живота влажными поцелуями.

Боже, ну почему это должно быть таким приятным?

Он задирает подол моей юбки выше, и в этот момент я понимаю, что все выходит из-под контроля…

Багиров стягивает колготки до конца, но мои напряженные ноги мешают ему, и я слышу треск капрона – знак того, что Илай потерял терпение.

На долгую секунду он замирает, стоя на коленях между моих ног, а я лежу с отвернутой головой, практически не дыша. А потом я вздрагиваю и распахиваю рот в беззвучном стоне, ощутив его пальцы на моих влажных складках.

– Блядь. Мне так нравится твоя естественность, – его голос наполняется глубокой похотью, а у меня в горле собирается ком.

Я не такая гладкая, как, наверное, все его девушки, которых он раздевал. Но у меня все ухожено, насколько я вообще могу судить. В этих вещах у меня совершенно нет опыта. И я не могу понять, что я сейчас чувствую: стыд или ревность. А может, и то и другое, приправленное острым раздражением.

Я собираюсь свести бедра вместе, но Багиров не позволяет мне этого сделать, положив на мои колени ладони.

20.3

Илай тяжело дышит, пока я наблюдаю, как он опускается между моих ног, которые я невольно свожу вместе.

И это злит его.

Я слышу рычащий звук раздражения, когда он требует подчиниться одним только голосом:

– Прекрати сопротивляться, Ведьма. – Илай ухмыляется. Хищно. И я чувствую, как внизу живота все сводит. – Это выглядит жалко. Потому что ты хочешь этого не меньше меня.

Маленькая лгунья.

Я действительно такая.

Потому что Багиров прав. Я хочу. Но боюсь.

Я чувствую, как его широкие плечи разводят мои бедра сильнее, и запрокидываю голову, приоткрывая губы и пытаясь нормально дышать.

Его теплое дыхание щекочет меня. Прямо там… Но… это… смущает и одновременно делает приятно, а еще заставляет ощущать себя странно.

– Расслабься, – произносит он глубоким мягким шепотом, прижимаясь горячим поцелуем к внутренней стороне моего бедра.

Так нежно.

Так интимно.

И развратно.

Влажный язык касается моей кожи, я ахаю и вздрагиваю. Дышу чаще.

– Умница, – поощрительно хрипит он и целует другое мое бедро, рыча от того, как мое тело отвечает ему, когда поцелуй превращается в мягкий укус…

Выгнув грудь, я издаю томный вздох, пытаясь игнорировать мурашки, разбегающиеся по спине, пытаясь не стыдиться того, что он делает со мной, но вместе с этим я хочу еще.

И он это знает.

Илай ведет линию влажным горячим языком к моей сердцевине и… оставляет едва уловимый поцелуй на самой чувствительной точке.

Если бы я сейчас стояла, мои колени бы подкосились. А затем он щелкает языком прямо по клитору и я роняю стон, который оказывается таким же предательски нуждающимся в его прикосновениях, как и все мое тело.

Любопытство настигает меня так же быстро, как и возбуждение, лишающее разума. Иначе я не могу объяснить себе, зачем приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть…

О, Боже… я тут же жалею, потому что вижу, как Багиров по-животному утыкается носом в ухоженный треугольник коротких волос и глубоко вдыхает мой запах.

Господи.

Мне должно быть стыдно… и определенно неловко от того, в каком виде я перед ним нахожусь и как он этим нагло пользуется, но испытываю совершенно противоречивые эмоции. Я пока еще не могу разобраться в них, но знаю, что потом обязательно пожалею обо всем, что сейчас позволяю.

Мои мысли обрываются, когда Илай проталкивает язык в меня, и я выгибаюсь, цепляясь дрожащими пальцами в дорогую обивку дивана.

– Илай…

Багиров издает рычание, которое эхом отдается во мне.

– Тихо, – предупреждает он, и тут я встречаюсь с его потемневшим взглядом. – Не порти этот момент, милая.

Часть меня вопит, чтобы я послала все к черту, вернула свои трусики на место и оттолкнула этого самоуверенного мажора, как и полагается хорошим девочкам, но другая часть – жаждет, чтобы Илай не останавливался.

– Сожми свои сиськи, – рычит он между моих ног и нарочно медленно лижет то место, вынуждая откинуться назад со стоном. Но меня отрезвляет укус на внутренней стороне бедра. – Вернись и покажи мне сиськи.

Его тихое требование звучит гортанно, и мой пульс достигает безумных показателей.

Илай сминает пальцами мою задницу и одновременно ласкает меня языком, заставляя изворачиваться и стонать.

Конечно же, я обессилена и не могу выполнить его требование.

Поэтому он все берет в свои руки.

В прямом смысле этого слова.

Багиров перемещает одну руку на мою грудь и с жадностью сминает в своей большой ладони, но даже эта вспышка боли выплескивается в удовольствие. Немного странное. Немного чужое. Но очень приятное. Будто он знает все кнопки, которые нужно нажимать на моем теле, чтобы заставить мои глаза закатываться от удовольствия.

– Когда я прошу – ты выполняешь. Иначе я сделаю так, как захочу сам.

Это последнее, что он бросает своим гортанным голосом, прежде чем начинает сильно сосать мой клитор и одновременно сжимать пальцами чувствительные, нуждающиеся в ласке соски.

Ох, черт…

Он давит на меня со всех сторон. Он повсюду. Его язык. Его руки. Его одобрительно рычащие звуки, будто он поедает любимый десерт.

А я…

Я оказываюсь в каком-то бреду, дурея от ощущений, которые он мне дарит.

На мгновение Илай отстраняется, но только чтобы провести пальцем по моим влажным складкам и закружить вокруг клитора языком, пока я не открываю рот в беззвучном стоне и не отрываю спину от дивана, но в самый пиковый момент он просто останавливается и убирает палец.

Что за…

Я теряю восхитительное давление и жар, приближающие меня к прыжку за грань. И бумерангом возвращаюсь назад, проклятье, всего за мгновение до…

Ошарашенная потерей удовольствия, я поднимаю голову и, тяжело дыша, встречаюсь с самодовольной ухмылкой Багирова.

Мне как никогда хочется ударить этого мудака за то, что он делает со мной.

Но я не могу.

Ничего не могу.

Даже пошевелить языком, чтобы послать его к черту.

Неотрывно наблюдая за мной, Илай проводит большим пальцем по своим губам, а затем облизывает его, как и полагается голодному животному.

У меня опускается челюсть. И моя глупая реакция вызывает на его лице какую-то маниакальную ухмылку, а его бесовские глаза пугающе темнеют, подобно затягивающемся небу перед грозой, что насчет моих… – даже не знаю, но судя по ощущениям, они дикие и удивленные. И выпрашивающие.

Еще никогда в жизни я не испытывала таких ощущений и эмоций. Еще ни разу в жизни я не позволяла парням целовать меня вот так. И я еще ничего так сильно не хотела в жизни, как вернуть его высокомерный рот обратно себе.

Сумасшествие какое-то.

И, кажется, оно у нас обоюдное.

Я вздрагиваю, когда Илай возвращается, всасывает чувствительный клитор и одновременно проводит пальцем по складкам, спускаясь ниже… к заднему входу?

Я не успеваю запаниковать, потому что слишком сосредоточена на том, как Багиров посасывает мой клитор, а затем надавливает большим пальцем сильнее и странное ощущение всплескивается внизу живота.

Это так обжигает и дезориентирует.

Но… это слишком.

Слишком интимно.

Я напрягаюсь и пытаюсь отползти от него, как раненое животное, но Илай крепче сжимает мои бедра и грубой силой возвращает меня на место.

20.4

– Куда-то собралась? – он вскидывает бровь и, удерживая меня одной рукой, пальцами другой снова касается моих складок.

– Я… я не знаю… Просто…

– Просто?

Я нервно сглатываю и трясу головой.

– Ты тронул меня… там, – я закусываю нижнюю губу от неловкости, которая сковывает жаром мое горло.

– Ты имеешь в виду… тут? – его палец смещается ниже и снова проскальзывает между ягодиц.

Я вздрагиваю, сильнее впиваясь зубами в нижнюю губу, и несколько раз киваю, умоляя его одним только взглядом остановиться.

И мне не нравится то, что я вижу в его глазах.

– Ты что-то имеешь против? – произносит он с лукавой ухмылкой и надавливает сильнее на вход, вырывая из меня сдавленный писк:

– Да! Я против!

Хмыкнув, Илай нажимает сильнее, а потом сразу ослабляет давление пальца и я судорожно выдыхаю, падая обратно на диван от резкой вспышки чего-то похожего на… удовольствие.

Нет.

Бред какой-то. Как это… может быть приятным?

Не может.

Или… может?

Ведь я что-то почувствовала. И это «что-то» до сих пор плавится в моем животе.

Я запускаю дрожащие пальцы в волосы. Моя грудь ходит ходуном. Растерянный взгляд устремлен в потолок, и я только сейчас замечаю на нем имитацию звездного неба. Но к черту это.

Хозяин неба все еще между моих ног. И хоть я не смотрю на него, я чувствую, как он изучает меня взглядом. Чувствую его глубокое дыхание на бедрах. И движение мускулистых плеч, на одно из которых он закидывает мою ногу.

– Ты как-то сказала, что я первый у тебя. Во всем. Что касается этой милой киски? – Илай дует струйкой теплого воздуха на мои чувствительные складки, и я начинаю ерзать. – Что скажешь? Ты позволяла кому-нибудь пробовать себя на вкус?

Я прикрываю глаза и взволнованно облизываю свои губы.

Чертов пошляк.

И вообще… какого черта меня это возбуждает?!

Господи, наверное, это безумие заразно.

Илай накрывает мой клитор языком, напоминая о себе, и обводит его. Сильно. Вырывая из моей груди глубокий стон.

– Я жду ответа, Ведьма.

– Н-нет, – выдыхаю прерывисто.

Илай останавливается, и внутри меня все замирает. А потом он целует мое бедро и я снова растекаюсь в его сильных руках.

– Что на счет… – его палец вновь оказывается между моих ягодиц, и у меня перехватывает дыхание. – Тут я тоже первый?

– Д-да.

Илай издает рычащий звук одобрения и вводит кончик пальца, вынуждая выгнуться меня дугой.

– Я не понимаю, какого черта ты со мной делаешь, Ведьма, но, если я узнаю, что ты с кем-то поделишься этим, прикончу и тебя и его. Это ясно?

Я киваю, даже не успев подумать, и мое горло нервно дергается от серьезности в его грубом голосе.

– Хорошая девочка, – он поощряет меня целомудренным поцелуем в самом интимном месте, но на этом его сдержанность заканчивается.

Багиров скользит языком от одного моего входа к другому. И делает это снова и снова, словно без слов дает мне понять, что все это… его.

Он заявляет на меня право, как первобытный человек. Как голодное животное, которое не упускает ни одного миллиметра, вылизывая меня, как тарелку после вкусного обеда.

А потом я вновь чувствую, как его палец присоединяется к уверенным движениям языка. И когда Багиров в очередной раз подбирается к запретной зоне, я собираюсь вцепиться в его короткие волосы, но моя голова откидывается со стоном назад, потому что он атакует меня сразу в двух чувствительных точках и живот напрягается от уже знакомой тяжести.

Внизу все так сильно сжимается, что я выгибаюсь в поисках облегчения.

Я чувствую, как он сводит меня с ума, кружа языком по клитору и одновременно проталкивая свой палец между моих ягодиц, заставляя сжиматься вокруг него от новых ощущений. И эти ощущения пробуждают во мне то, с чем я не сталкивалась до этого момента. Что-то пугающее и в тоже время завораживающее. Что-то, что мне необходимо получить здесь и сейчас.

Я совершенно не контролирую свое тело, которое извивается и полностью отдается на съедение этому животному.

Господи. Что он со мной делает?

Я не должна так хотеть всего, что он дает мне.

Но я хочу.

Багиров рычит и неотрывно истязает меня сверху своим ртом, зубами и языком, а снизу – умелыми движениями пальца, который с каждым разом я позволяю погружать все глубже и глубже.

О, Боже.

Я зажмуриваюсь, выгибаюсь и царапаю диван.

– Илай… я… больше… черт… я не могу…

Но это не останавливает его. Наоборот. Илай становится еще агрессивней. Напористый. И совершенно неконтролируемый. Будто он наказывает меня и одновременно боготворит.

Я изливаю стоны, которые оглушают меня. Но не так сильно, как гортанные звуки, исходящие от Багирова, пока он продолжает пожирать меня.

А потом Илай резко утягивает в свой чертов рот мой клитор и, выпустив с развратным звуком, щелкает по нему языком, резко вынимая палец.

Все происходит так быстро, что я позволяю этому разрушить меня. Боль, жжение и удовольствие сливаются воедино, но даже тогда Илай не останавливается, продолжая сводить с ума своим греховным языком. Он дарит мне череду бесконечных ощущений за секунду до того, как меня захлестывает еще один дикий оргазм, и я кричу, слыша, как мой голос срывается на хриплые вздохи. Но даже тогда Илай не останавливается и вновь и вновь всасывает мой пульсирующий клитор, пока во мне что-то не ломается и из глаз не вырываются горячие соленые капли.

Голова идет кругом, и я ничего не могу поделать с тем, с какой силой распадаюсь на частички, будто попала в шторм.

Вокруг меня разлетаются какие-то дикие стоны, граничащие с криками, прежде чем я понимаю, что источником всех этих звуков являюсь я сама.

Меня трясет. Звезды на небе исчезают. Вокруг все темнеет до белых вспышек перед глазами, и в этот момент я пугаюсь по-настоящему.

Потому что теряю себя.

Теряю реальность.

Я плачу, не сумев справиться с наплывом эмоций. И в тоже время чувствую себя как никогда легко, будто мое тело – невесомое перышко, парящее в воздухе.

А может, все это было сном? Горячим. Ужасным. Сном.

Но когда зрение возвращается, я снова вижу этот сон, совершенно беспомощно наблюдая, как Илай поднимается между моих ног и медленно облизывает влажные от моего возбуждения губы.

Я задыхаюсь, все с той же беспомощностью наблюдая, как он движется по моему телу вверх, чтобы слизать мои слезы, а затем поцеловать.

С языком. Грубо. Глубоко. Грязно.

Заставляя меня слизывать с его губ отголоски того, что он делал со мной мгновение назад.

Этот поцелуй недолгий. Илай быстро отстраняется, но кое-что остается.

Вкус.

Вкус дурного решения…