Текст книги "Страж сумерек (СИ)"
Автор книги: Марья Фрода Маррэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Я работал еще на прежнего барона. Сначала здесь, а после в Фельдгейме, неподалеку от северной границы. Тундра, океан и отличные оленьи стада. Жаль, что Максу Дальвейгу пришлось все продать.
Они неторопливо шли вдоль берега. Невдалеке за кустами мелькнул домик, сложенный из грубо обработанного темного камня. Он прислонялся к скале, на поляне вокруг высились кучи строительного материала: доски, кирпичи, щебень. Рабочий уже разгружал тачку, а у штабеля теса стоял давешний ульп и, загибая пальцы, что-то деловито подсчитывал, отмечая результаты меловыми черточками.
– Так что вы… – начал Леннвальд и вдруг поднес ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца, и крикнул: – Ильмо, какого беса они там делают⁈
Ульп оторвался от своего занятия и уставился куда-то вглубь терновника.
– Бревно упало, – отозвался он. – Бревно застряло. Люди тащат.
Говорил он размеренно и с протяжным акцентом, но вполне понятно.
Ларс вгляделся в заросли. Двое парней возились в узкой расщелине, пытаясь выдернуть застрявший меж камней ошкуренный ствол.
– Извините, гере ленсман, – решительно сказал Арне Леннвальд. – Я сейчас.
Он быстрым шагом поднялся на уступ, отодвинул потных рабочих и сам взялся за бревно. Резкий рывок – и оно вышло из каменного капкана, словно смазанное маслом. Леннвальд поднял бревно над головой, точно атлет, выжимающий штангу, и без особого усилия швырнул на уступ, с которого оно перед тем сорвалось. Послышался тупой удар оземь.
Ларс зачарованно смотрел на представление, достойное столичной Арены. А я бы так не смог, со смесью зависти и удивления подумал он. Я бы и приподнять-то такую тяжесть не осилил.
Невольно вспомнилось прозвище, которое дали управляющему здешние крестьяне. Йотун. Сказочный горный великан, свирепый и безжалостный.
Ульп Ильмо спокойно занимался своим делом. Видимо, подобное было для него не в диковинку. Леннвальд что-то приказал рабочим и спустился на поляну.
– Еще раз прошу прощения, – проговорил он, вытирая с щеки приставшую смолу. – Иначе они полдня провозятся – дай только повод. Ильмо, ступай, присмотри, чтобы сложили все, как следует.
Ульп кивнул и, начертив мелом последнюю закорючку, отправился выполнять поручение.
– Занятный у вас помощник, – заметил ленсман, когда пестрая рубашка затерялась за деревьями.
– Ильмо? Не ожидали встретить в нашей местности ульпа?
– Говорят, они не приживаются вдали от тундры и оленей.
– Не всему верьте, что говорят, – улыбнулся Леннвальд. – Он отличный работник. Люди его слушаются. Но мы все время отвлекаемся… Что же вы желаете узнать?
Ларс желал знать, что думает управляющий о покушении на барона.
– Странный и мерзкий случай. Но что я могу ответить на ваши вопросы? Меня не было в поместье. Мы с Ильмо ездили в Свартстейн покупать детали для насоса.
– Баронесса считает, что виновны жители Альдбро. Недавняя сцена в суде показала…
– Прошу меня простить, гере Иверсен, – с вежливой непреклонностью оборвал его Леннвальд. – Я не буду обсуждать слова и решения баронессы. Это неэтично, поскольку Дагмар Дальвейг – моя нанимательница.
– Но свое мнение вы можете высказать?
– Раз вы настаиваете… Если этот парень, Бьярне Тильсен, сделал то, что сделал, он – идиот. Если он не идиот, то стрелял кто-то другой. Как я понял из решения судьи, парень не идиот… А сейчас, – Арне Леннвальд извлек из кармана часы, – еще раз прошу простить, работа требует постоянного присмотра.
* * *
Просторный двор был чисто выметен. На пороге амбара, словно сторож, восседал раскормленный черный котяра и вылизывал длинную лоснящуюся шерсть. На шее его, на маленькой черной ленточке посверкивала янтарная бусина.
Гостя намывает, подумал Ларс, прикрывая калитку. Меня, что ли?
Кот замер с вытянутой задней лапой и с подозрением уставился на ленсмана желтыми глазищами. Мявкнул – коротко, вопросительно.
– Есть кто дома? – шутливо поинтересовался у него Ларс, поднимаясь на крыльцо. Постучался, подождал, но никто не отозвался. Ни Кнуда Йерде, ни его сестрицы, ни даже Бьярне, который вроде бы как должен был вернуться к работе.
Может, в саду? Ларс под внимательным взором кота спустился с крыльца, прошел через маленькую калитку, отделявшую внешний двор от кустов смородины и пары-тройки яблонь, и обогнул дом.
Зрелище открылось преинтересное.
На перевернутом ведре под окном стоял щуплый мальчишка в странной долгополой одежке и огромном картузе и пытался палкой отворить ставню. Он почти преуспел, но препятствовал маленький рост: парнишка вставал на цыпочки, ведро опасно покачивалось, палка стучала по наличникам.
– А ну, стоять! – рявкнул Ларс, пресекая очередную попытку.
Ведро зашаталось. Мальчишка сверзился прямо в лапы Ларсу и тут же дернулся, пытаясь вырваться.
– Пустите! – потребовал он неожиданно высоким голосом. Картуз слетел с головы, открывая вьющиеся волосы, слишком длинные для парня.
Ларс развернул пленника лицом к себе и наконец сообразил, что поймал на горячем отнюдь не пацана.
Да, это была девчонка лет двенадцати-тринадцати. Но ошибиться издали было нетрудно.
Девчонка просто тонула в мужском бушлате, накинутом на мальчишескую суконную пару, весьма напоминавшую школьную форму. Бушлат спускался ниже колен, в талии был перетянут широким поясом, в котором пришлось просверлить лишнюю дырку. Штанины брюк были подвернуты, тупоносые ботинки надеты на шерстяные плотные носки и туго зашнурованы.
Лицо у девчонки было присыпано веснушками. Темные волосы подстрижены весьма коротко (для девицы) – выше плеч и не скреплены ни заколками, ни лентами. Кожаный картуз, скрывавший эту экстравагантную прическу, валялся на земле.
Девчонка передернула плечами и прошипела, словно рассерженный котенок.
– Пустите! Больно же!
Ларс слегка ослабил давление ладоней на ее плечи. Слегка, но совсем. Доверия пленница не внушала.
– И предупреждаю: если отправите меня назад – сбегу на полдороге! – заявила она, надменно вскинув подбородок. – Так и знайте! Сил нет больше! Надоело!
– Да ты кто такая? – напустив на себя грозный вид, рявкнул Ларс. – Отвечай немедленно!
– Так вы что, не знаете? – девчонка вскинула бровь. – Правда, не знаете?
– Отчего я должен знать? Что ты скрываешь?
– Ничего, – быстро ответила девчонка. – Не знаете, значит, и не ваше дело!
Ларс в жизни не видывал, чтобы столь юная особа вела себя столь дерзко с представителями власти. Просто напрашивалась на выволочку.
– Еще раз спрашиваю: кто ты такая? Воровка? Отчего ты лезешь в чужое окно?
– Имею право, – отрезала девчонка. – В свой дом лезу, не в ваш!
– В свой⁈ Здесь живет гере Кнуд Йерде и…
– Что я не знаю, где живет мой отец⁈ И тетушка в придачу…
– Твой отец⁈ – изумился Ларс. Кнуд Йерде – отец вот этого дерзкого чудовища⁈
Еще не легче.
– Допустим, гере Йерде – твой отец. Тогда отчего ты ломишься в окно?
– У меня нет ключа. – уже спокойно пояснила девчонка. – А они все куда-то делись. Я, что, по-вашему, должна полдня на крыльце проторчать⁈ Да, Сигурд⁈
Последняя фраза предназначалась для черного котяры, который соизволил прибыть на место перепалки. Кот раскрыл пасть и коротко мявкнул, подтверждая сказанное.
– А вы-то что здесь делаете, гере полицейский? – внезапно спросила девчонка. – Батюшка мой снова во что-то ввязался?
– Да. То есть, нет. То есть…
– Не мое дело? Ладно, я все равно узнаю. Тетя Эдна расскажет. Подсадите? – внезапно спросила она.
– Что⁈
– Подсадите меня. Я сниму защелку и открою окно. Я знаю, где лежит запасной ключ.
Поразмыслив, Ларс решил, что стоит помочь девчонке попасть в дом. Пусть откроет дверь, а уж он, Ларс, дождется внутри, пока не явится ее родня, и тогда выяснит, что к чему. Судя по первым вырвавшимся словам, юное чудовище само вляпалось в какую-то историю.
Он подставил колено, словно ступеньку. Девочка ловко раскрыла ставни, запустила руку в форточку, дотянулась двумя пальцами до задвижки. Щелчок – и освобожденные внутренние створки окна раскрылись.
Девчонка перелезла через подоконник и исчезла внутри. Послышались удаляющиеся шаги. Ларс искренне надеялся, что не впустил в дом мошенницу.
Ожидание затягивалось. Но, вопреки его подозрениям, входная дверь все же растворилась. Ларс вернулся на крыльцо.
Девчонка стояла на пороге, преображенная. Бушлат исчез, как и мальчишечья одежда и тяжелая обувь. Сине-белое платье в клетку, туфли. Вполне приличный вид.
– Собиралась предложить вам кофе, гере полицейский. Но в доме нет воды.
Большая бочка, стоявшая в саду, оказалась почти пустой – так, на дне чуть-чуть плещется.
– Придется пойти к источнику. Подождете?
– Пойду с тобой.
– Думаете, сбегу? – девчонка улыбнулась. – Нет, только не отсюда.
Она словно бы стала увереннее и спокойнее, попав домой. И вела себя уже не как разозленный котенок, а как почти взрослая воспитанная девица. Но все равно: некая ершистость осталась. И вьющиеся волосы ее только подчеркивали.
Они вышли за ограду (девчонка не забыла заботливо запереть дверь) и неторопливо пошагали вдоль улицы. Никто не встретился.
– Как твое имя? – спросил Ларс.
– Лив, – ответила девчонка. – Лив Агнетт. А ваше, гере ленсман?
– Откуда ты взяла, что я ленсман?
– Вы полицейский офицер. Не простой егерь, не констебль. Значит, ленсман. Угадала⁈ Занятно – у меня еще не было целого знакомого ленсмана. Девчонки были бы в восторге, они млеют от мундиров. Все мечтают потанцевать с юнкерами из Биркенбурга. Дурочки.
Биркенбург – это ведь военное училище на юго-западе страны, неподалеку от столицы, подумал Ларс. Неужели она…
– И откуда ты взялась, Лив Агнетт? В таком нелепом виде? Ты живешь здесь, с отцом?
– Нет, – девчонка вздохнула. – То есть пока нет. А что до нелепого вида – разве лучше мерзнуть ночами? Удобство и маскировка прежде всего.
– Так, значит, ты откуда-то сбежала? – высказал свое крепнущее подозрение Ларс. – Признавайся.
– Может, и так, – девчонка сощурила глаза, и на один единственный миг Ларс увидел знакомый взгляд Кнуда Йерде. – Я ведь опасная преступница, гере ленсман. А еще я ведьма. Сбежала из узилища, куда была ввергнута за многочисленные прегрешения.
– За что?
– За прегрешения, – серьезно повторила Лив. – Говорю, гере ленсман, вы ужаснетесь моим деяниям. Поэтому я покуда замолкну на сей счет.
Ларс не выдержал и рассмеялся. Девчонка улыбнулась открытой веселой улыбкой.
Они свернули на проселок. Идти пришлось порядочно, почти до той самой поляны, на которой вечерами устраивали танцы. Лив сбежала по тропе к бревенчатому срубу, в которой падала, прорываясь из скалы, вода, подставила ведро. Ледяные струи застучали о дно, рассыпая во все стороны невесомую влажную пыль.
Ларс огляделся. Пусто – видимо, гулянки сегодня не намечалось. А зря, уж больно ясен и прозрачен был вечер. Березы, обступившие края поляны, слегка покачивали зелеными прядями ветвей, шуршала, клонясь, трава, и мелкие белые цветы казались пеной на живой волне. Далеко, на противоположном берегу, на самой круче высилась одинокая столетняя сосна – угольно-черная на фоне светлого неба, и лишь самая вершина кроны сияла красной медью последнего закатного луча.
Звякнула дужка – Лив опустила полное ведро наземь и медленно пошла вдоль поляны к берегу, подставив лицо вечернему ветру. Темная маленькая фигурка удалялась, но ленсман не слишком волновался: девочка казалась весьма уверенной и не боялась лесного безлюдья.
Луч в кроне сосны погас, а Ларс все завороженно таращился вокруг, подмечая новые и новые детали. Как это он раньше так не приглядывался? А ведь он считал себя зорким. Или это таинственный дар снова тревожит его…
Короткий вскрик прервал его размышления. Ларс, словно очнувшись, обернулся: девочка исчезла.
– Лив! – окликнул он. – Лив Агнетт!
Никто не отозвался. Выше по склону затрещали сучья, и среди травы мелькнуло что-то темное. Ларс поспешил напрямик через кустарник.
Подъем закончился полянкой – плоским пятачком, затененным кронами сосен. Ларс мельком заметил выжженное пятно кострища и тут же забыл про него, привлеченный тревожным зовом.
– Гере ленсман! Помогите!!!
Ларс бросился к обрыву. Мшистые камни, скользкие от брызг, а дальше, в одном-единственном шаге – бурлящая бездна, от которой становилось не по себе. Он перегнулся через край навстречу водяной взвеси и обмер. На каменном боку обрыва висела Лив. Она уцепилась за трещину-разлом и, прижавшись к скале всем телом, каким-то немыслимым чудом держалась над пенной полосой воды.
Камни переката ниже по течению выставили из воды зубы, словно готовясь.
Троллья челюсть.
Ларс остолбенел в растерянности. Теряя драгоценное время, он пялился на взъерошенные кудри Лив. Наконец придя в разум, он упал на живот, оценивая расстояние. Что делать? Что делать⁈ Рукой не дотянуться. Веревки нет. Если портупея? Ларс стащил ремни, расстегнул пояс, вышвырнув револьвер из кобуры на траву.
– Лив, – негромко позвал он, свешиваясь над бездной и швыряя свою ременную веревку. – Лив, держись!
Лив слегка приподняла голову. Ларс увидел белое лицо с алыми царапинами на щеке. Пальцы, вцепившиеся в сосновый корень, дрожали от напряжения. Край ремня покачивался в локте над ее головой – не дотянется.
– Сейчас, – пробормотал Ларс, – сейчас, сейчас…
Он распластался по земле, набираясь смелости, и резким рывком заставил себя высунуться за край обрыва так далеко, как это было возможно сделать, не утратив равновесия. Белая гремящая вода словно бросилась в лицо. Пуговицы мундира скребли по камням.
Ремень ударил Лив по плечу – Ларс видел, как она дернулась – и закачался на весу. Чтобы схватиться за него, она должна была отпустить корень, за который держалась. Сможет или нет? Все зависело от ее быстроты и смелости.
– Лив! Хватай ремень!
Лив уперлась лбом в скалу. Плечи ее нервно тряслись. Ларс открыл рот, чтобы прикрикнуть – как сержант обычно орет на новобранца, но в этот миг девчонка подняла голову, и на ее лице отразился настоящий ужас. Она пыталась что-то сказать, но рев воды заглушал ее слова, и Ларс видел лишь, как шевелятся губы.
– Лив! Ремень! Лив…
Жуткое зловоние коснулось его лица. Тяжелая тень нависла, как грозовая туча. Ларс инстинктивно дернулся, оборачиваясь, и узрел чудовище из своего ночного кошмара. Один долгий тошнотворный миг он смотрел в сочащиеся гноем светящиеся глаза.
А потом чудовищный удар сбросил его с обрыва, словно щепку.
Падение оглушило. В глаза, уши, рот ударила обжигающая вода. Ларса закружило, завертело и потащило куда-то вниз. Он забился раненым зверем и невероятным рывком ринулся сквозь давящую толщу.
… Воздух. Спасительный вдох во всю глубину легких. И еще, еще. Черные стены качаются, словно пьяные. Ревет река, в лицо, ослепляя, летит пена. Где девчонка⁈
Лив не удержалась на скале. Впереди виднелась черная точка, уносимая течением прямо на камни. Ларс взвыл и отчаянно заработал руками и ногами, избавляясь от сапог и тяжелой, сковывающей движения одежды.
Черная точка исчезла среди волн. Вновь появилась. Лив держалась. Ларс греб изо всей силы, но спорить с течением становилось невозможно. Вода толкала вперед, туда, где река разделялась на несколько проток, что пробегали между здоровенными, выше человеческого роста, глыбами.
Троллья челюсть, готовая размолотить любого о гранитные зубы. В проливчиках-рукавах слюной вскипала пена.
Водоворот закружил пленников реки, подталкивая друг к другу. Ларс поймал руку девчонки и почувствовал, как она, обессилев, повисает на нем, утягивая вниз.
– Греби, – выплюнул он вместе с пеной, – греби, а то отпущу!
Мышцы, казалось, сейчас взорвутся от напряжения. Ларс и Лив бились, точно две подстреленные птицы, пытаясь увернуться от каменной смерти. Удача на миг улыбнулась. Они вырвались из водоворота и, увлекаемые течением, влетели в узкую протоку между гранитными глыбами. С головой нырнули в накипь пены, вернулись к воздуху и оказались по ту сторону преграды.
И Ларс понял, насколько все безнадежно.
Река за Тролльей челюстью успокаивалась, русло расширялось, и большие опасные камни были редки. Но обрывы! Ларс застонал, взглянув на черные стены, что поднимались к небу. Здесь не было ни малейшей надежды выбраться на берег!
Они не разобьются – просто утонут, исчерпав все силы.
Они и так уже еле-еле гребут, стараясь лишь удержаться на воде. Скоро руку или ногу сведет судорогой, и они направятся прямиком на дно.
Если только не…
Мост. Бревенчатый мост, построенный там, где река вновь сужается, чтобы рассвирепев, ухнуть вниз, к подножию Рандберге, чередой порогов. Добротный мост. Прочный настил, высокие перила, крепкие сваи. И – нижняя балка-поперечина, чернеющая высоко над водой.
Не просто балка – последняя надежда. До которой еще надо продержаться.
Нельзя перенапрягаться, иначе не дотянешь до спасительной черточки над волнами. Но нельзя и медлить – холод не дремлет, он сковывает тело, подбираясь к сердцу.
Ларс посмотрел на Лив. Она старалась держать голову повыше, но волна то и дело окатывала ее пеной. Мокрые волосы облепили лицо, неестественно белое.
Она тоже видела мост.
– Шевелись, – коченеющими губами пробормотал Ларс. – Плывем.
Серое небо, черные скалы, белая вода. Тяжелая девичья рука на шее. Течение убыстрилось, заплясали, кружась, бурунчики пены.
Плывем.
Вот он, мост, уже близко. Теперь главное – не облажаться: второго шанса не будет.
Течение вильнуло чуть влево, приникая к каменной скуле берега. Ларс едва успел оттолкнуться, но все же зацепил плечом о гранит. От удара зрение затуманилось, а беспощадное течение, не давая передышки, уже затягивало в расщелину. Вокруг потемнело: настил моста закрыл небо. Сейчас!
Они разом рванулись из водяного плена. Лив вцепилась руками в балку, приникая к спасительному дереву. Ларс подтолкнул ее, подтянулся сам…
Чьи-то ледяные пальцы скользнули по его ступням, вцепились в щиколотки и настойчиво повлекли вниз.
Ларс дернулся в тщетной попытке удержаться, но рука сорвалась с бревна, и вода с ревом потащила его дальше, к неминуемой смерти.
Ледяная хватка разжалась.
В одно мгновение Ларс увидел над головой доски моста, и край неба, и точки звезд в сумеречной вышине, и Лив, с криком тянувшую к нему руку…
Сверху полетела веревка с петлей на конце. Удавка для утопленника? Ларс вцепился в нее, как клещ в овечий бок. Течение швыряло, мотало, тащило прочь, но ленсман не собирался отдавать себя реке.
Голени свело судорогой, и Ларс торопливо просунул в петлю левую руку. Уже не чувствуя ног, он затянул скользящий узел на предплечье, но тут новая волна накрыла его с головой…
Звезды мигнули и погасли.
Глава 13
Ночные откровения
Лампа на столе отчаянно чадила. Ларс потянулся прикрутить фитилек, но руки отчего-то сделались такими тяжелыми – не подымешь. Ларс подивился такому странному обстоятельству, а потом задумался, какого рожна стол вдруг стоит посреди комнаты, и почему скатерть не желтая, а белая, да еще и с вышивкой…
– Гере Иверсен! Как вы?
Ларс повернулся на голос и очнулся окончательно. И обнаружил, что лежит в незнакомой комнате на кровати, по шею укрытый теплым одеялом, а под головой – подушка в наволочке веселенького ситца. Без лаванды.
Напротив, в кресле у горящей печки сидел, смирно опустив руки на колени, Бьярне Тильсен.
– Как вы? – повторил он, подымаясь.
– Ничего, – просипел Ларс. Говорить было трудно – горло изнутри словно наждаком драли. Он пошевелился. Тело повиновалось неохотно, мышцы ныли, как после долгой изнурительной работы, а левая рука так вообще отзывалась острой болью на каждое движение. Растянул? Нашел-таки приключение на свою шею…
– Лив?
– Живая, – Бьярне прошагал к столу и забренчал посудой, наливая в кружку горячую воду из чайника. – И перепугались же мы…
Работник протянул Ларсу питье.
– Вот. Чай с малиной и медом. Закоченели ведь? Сейчас я дров подкину.
В комнате и так было тепло, даже жарковато, но Ларс не стал сопротивляться. Принял кружку и послушно пил, дуя на сладкий душистый настой. Если обойдется без простуды, крупно повезет. Такое купание способно и свалить на несколько недель.
Огонь радостно загудел, обнимая сосновые поленья. Волна тепла шла по телу, разливалась ленивой истомой, затягивая в дремоту, но Ларс не собирался смотреть сны в чужом доме. Как он сюда попал?
Мост, ледяная пена, веревка, летящая с неба… Дальнейшее проваливалось в черное беспамятство.
– Бьерн, – спросил Ларс, – кто меня вытащил?
– Мы, – гордо сказал Бьярне. – Я, еще парни местные. Ежели б вы знали, как мы бежали, как бежали… Вы, гере Иверсен, счастливчик. В рубашке родились, не иначе. Не оказалось бы у гере Кнуда веревки в повозке, и все…
Ларс откинулся на подушку. Вот же поворот! Он полез спасать дочку Кнуда Йерде, а тот спас его самого. Но с другой стороны, оно и к лучшему. Квиты. Никто не в долгу. Ларс не любил быть должным.
Из соседней комнаты доносились голоса. Говорили достаточно громко: Ларс различал мягкий тон Эдны Геллерт, и иногда торопливый звонкий голос Лив, которая словно что-то доказывала.
– Пойду скажу, что вы очнулись, – Бьярне направился к двери.
Ларс поплотнее закутался в одеяло: вся одежда куда-то подевалась. Сапоги он скинул, китель утонул, но штаны-то где?
Дверь отворилась, и в комнату вошел Кнуд Йерде.
– Лежите, гере Иверсен, не вставайте, – проговорил он на попытку Ларса сесть в постели.
Кнуд Йерде прошел на середину комнаты, к столу. Плеснул из графинчика коричневой жидкости в рюмку, залпом выпил. Лицо у него было бледным, а руки, как успел заметить ленсман, слегка дрожали.
Наступило молчание. Наконец Кнуд Йерде обернулся.
– Гере Иверсен, мне сейчас трудно говорить… Просто знайте: моя семья никогда не забудет вашего поступка. Никогда. Я ваш вечный должник.
– Я ничего такого не сделал, – смущенно пробормотал Ларс. – И это я должен благодарить. Если бы не вы, меня бы уже жрали рыбы где-нибудь у городской плотины. Удивительно вовремя брошенная веревка…
– Перестаньте, – Кнуд Йерде кашлянул. – Простое везение, что я возвращался именно в это время и заметил, что на реке тонут. А веревка… что ж, мы умеем вязать крепкие узлы…
В печи щелкнуло, раскалываясь, полено.
– Надеюсь, купание не принесет Лив большой беды, – проговорил Ларс, чтобы прервать неловкое молчание.
– Думаю, все обойдется. Продрогла она сильно, но здоровье у моей младшей крепкое. Эдна напоила ее молоком с маслом. А вы гере Эриксен? Не откажетесь от кружки-другой горячего глинтвейна?
Ларс потер ноющую руку и решил, что глинтвейн будет уместен.
Глинтвейн получился отменный. Терпкий, с ароматом гвоздики и лимонной цедры, он исходил медовым паром и приятно щекотал язык и губы. Лучшее лекарство от любой простуды! Ларс был совершенно убежден в этом обстоятельстве: даже боль в руке отступила, голова прояснилась, и жить на свете стало легче и приятней. Он даже перестал стесняться своего странного вида: Кнуд Йерде одолжил Ларсу брюки и рубашку, но из-за разницы в росте и комплекции Ларс напоминал то ли клоуна, то ли какого-то великана-переростка.
– Еще кружечку? – предложила Эдна Геллерт. Улыбка ее была столь искренней и теплой, что Ларс не мог не улыбнуться в ответ.
– Да, пожалуйста, – ответил он, и половник нырнул в недра медной кастрюльки, чтобы наполнить глиняную кружку напитком, достойным богов.
Они сидели за столом втроем. Бьярне, махом выдув стакан, горестно вздохнул и распрощался. Сказал, что завтра с утра повезет Кару с матерью в город – за тканью на свадебное платье. Глаза у парня сделались, как у больной собаки, и Ларс поймал себя на том, что от души сочувствует непутевому.
Кресло у печи тут же оказалось занятым черным котярой. Откуда явился лохматый зверюга, Ларс не успел уловить: вроде и дверь в коридор прикрыта, и в комнате кота раньше не было, а вот он уже развалился, свесив хвост через подлокотник кресла, и не спеша вылизывает роскошную шерсть. Довольное мурчание, мягкий свет лампы, вино в приятной компании – чего еще желать в ночь, когда звездный свет льется на горы, и весь мир спит.
Кнуд Йерде курил сигарету. Дым клубился над столом и уплывал к приоткрытому окну.
– Так она сбежала из пансиона? – уточнил Ларс. – Так я и подумал.
– Из Сколлфьелля. Это частная школа в округе Федериция. Ее оставили на летнюю переподготовку, потому что она провалила экзамен по алгебре… и за прочие выкрутасы. Но такой расклад Лив не впечатлил, и она решила устроить себе каникулы самостоятельно.
– Но почему администрация школы не сообщила родственникам?
– Отчего же, – рассмеялась Эдна Геллерт. – Администрация попыталась. Но Лив вынула письма из почтового ящика и уничтожила. Моя племянница – чрезвычайно деловая особа, гере Ларс.
Уму непостижимо, подумал Ларс. В ее-то возрасте я… Он запнулся, вспомнив, что как раз будучи примерно на год старше он завербовался в армию, решив, что размеренная жизнь в маленьком городке слишком скучна и пресна. Но он-то парень…
– Что же теперь? – поинтересовался Ларс. – Будут крупные неприятности?
– Порядки в Сколлфьелле строгие, – ответил Кнуд Йерде. – Боюсь, с учетом прошлой истории дойдет до исключения. Что обидно – школа по уровню образования прекрасная.
– Держу пари: именно на исключение она и рассчитывает, – заметила Эдна Геллерт с непередаваемой иронией в голосе. – Лив знает, на что идет, брат. Такой характер.
– Но не знает куда, – проворчал Кнуд Йерде. – Но это мы обсудим позже, сестра. Вряд ли гере Иверсену интересны наши семейные трудности.
Эдна Геллерт вздохнула и встала из-за стола. Браслеты легонько звякнули, и женщина быстрым жестом вернула украшения чуть выше на запястья.
– Пойду проведаю «семейные трудности», – сказала она. – Пока они еще чего-нибудь не вытворили.
Кнуд Йерде бросил недокуренную сигарету в пепельницу.
– Гере Иверсен, вы встретили Лив здесь, у дома, не так ли? Вы желали переговорить со мной? Или с Эдной?
– Да, – ответил Ларс. – Желал. Помните наш разговор в полиции? Вы сказали, что всегда есть иная грань…
– И события подтверждают мое мнение. И, кажется, теперь не только мое, но и ваше?
– Я пытаюсь нащупать эту грань, но… возможно, для этого нужно… нужно…
Ларс помедлил, подыскивая оборот речи.
– Лучше понимать подоплеку событий? – помог Кнуд Йерде. – Согласен. И вы считаете, что я понимаю?
– Вы здесь живете. И вы человек уважаемый и в курсе всего, что творится в округе.
Кнуд Йерде усмехнулся и вытащил из портсигара новую сигарету.
– А ничего, что вы обсуждаете события с потенциальным подозреваемым? – заметил он, закуривая от лампы и отгоняя мотылька, норовившего приникнуть к огню. – Мы же все в Альдбро замешаны. По крайней мере, так считает Дагмар Дальвейг.
– Дагмар Дальвейг я уже выслушал, – ответил Ларс. – Теперь намерен услышать другие голоса.
Эта фраза получилась не слишком четкой – глинтвейн начал действовать на язык.
– Пока не уловите шепот истины? Что ж, тогда давайте думать и прислушиваться.
– Что вы думаете о ситуации вокруг Бьярне?
– Судя по всему, парня подставили, – уверенно сказал Кнуд Йерде. – Но кто и почему – ума не приложу. Впрочем, вы и сами так думаете, иначе не принялись бы выяснять подноготную жителей деревни. Да-да, гере Иверсен, не стоит смотреть на меня глазами невинного ребенка. Аксель Линд, конечно, весьма смышленый юноша и в своем стремлении выведать, кто из жителей Альбро выбирался в то утро за пределы деревни, он проявил виртуозную изобретательность и терпение, но все же его усилия привлекли внимание. По крайней мере, мое. Ничего подозрительного, насколько я знаю, он не обнаружил. Это не местные.
Ларс кивнул. Он и в самом деле дал Акселю такое задание.
– Продолжайте, гере Йерде. Ваши выводы очень… занимательны.
– Всего лишь предположения, не более того. Значит, если принять за аксиому, что никто в Альдбро не покушался на Дальвейга, то напрашивается мысль, что кто-то пытается таким образом подогреть наше противостояние с бароном и бросить на Альдбро тень.
– Но кто⁈ Не баронесса же!
– Дагмар Дальвейг ни к чему сомнительные спектакли. Она и так везде высказывает свое благородное мнение на счет всей деревни, герсира Блюмквиста и иногда на мой личный счет. Как правило, мнение это недружелюбное. Но Дальвейги и так были убеждены в своей победе. Полностью убеждены. Знаете, когда я искал грамоту, выяснилось, что в каждом месте, куда я обращался, уже побывали люди барона… Нет, гере Иверсен, здесь что-то другое.
– И что же другое? – посерьезнел Ларс. Цепочка рассуждений достигла самого интересного места.
– Понятия не имею, – честно признался Кнуд Йерде.
Ларс задумчиво повертел кружку.
– Так вы не откажетесь помочь в решении этой задачи? – произнес он наконец.
– Я никогда не не отказываюсь от загадки, – серьезно ответил собеседник.
– Брат, иди сюда! – позвала из коридора Эдна Геллерт. Голос ее звучал тревожно и настойчиво.
– Пойду узнаю, что еще стряслось, – Кнуд Йерде поднялся на ноги и вышел.
Ларс остался наедине с котом. От нечего делать попробовал встать (после глинтвейна слегка пошатывало) и прошелся по комнате. Уютно. Светлые обои, удобная резная мебель. На стене полки, плотно уставленные книгами. Картины. Ларс остановился у первой. Она изображала морской берег, пустынный и каменистый. Серые волны врезались в валуны. На одном из камней у самой воды сидел вполоборота к зрителю подросток. Темные волосы, взъерошенные ветром, поднятый ворот серой рубашки, подвернутые до колен штаны, башмаки без шнурков. Бледное резкое лицо с острыми скулами, к губам прижата черная флейта. А за мальчишкой сливалась с ненастным небом морская вода тяжелого свинцового цвета, и на этом стылом фоне поднимались черные горбы. Сначала Ларс подумал, что это рифы, потом решил, что силуэты лодок, но, приглядевшись, понял. Киты! Целое стадо китов. Казалось, они движутся к берегу, повинуясь… Чему? Флейте?
Картина производила странное впечатление: манящее и одновременно невыносимо тревожное. Подросток выглядел слишком хрупким по сравнению с холодным простором, и в то же время была в юном лице уверенность и даже властность. И еще что-то неуловимое… Ларс поежился, будто в теплой комнате повеяло соленым ветром. Ни подписи автора, ни названия картины, ни даже просто даты на холсте не было.
– Гере Иверсен! – окликнул его Кнуд Йерде. Ларс обернулся.
Кнуд Йерде стоял на пороге. Лицо его было до чрезвычайности серьезным и словно бы выжидающим.
– Гере Иверсен, скажите вы ничего… не видели там, на обрыве?
– На обрыве?
Ларс задумался и с удивлением понял, что предшествующие падению моменты словно бы выветрились из сознания. Странно. Он напряг память, стараясь преодолеть расслабляющее влияние глинтвейна. Вот он слышит крик, вот прорывается напрямик через кустарник, вот пытается дотянуться до Лив… Что дальше? Что-то было дальше, что-то… непостижимо жуткое.
Голова затрещала, словно от невероятного напряжения. Ларс вспомнил. Он видел. Видел чудовище и теперь должен быть заявить о своем видении напрямик.
