Текст книги "Страж сумерек (СИ)"
Автор книги: Марья Фрода Маррэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Будь рог у ленсмана, все бы решилось на месте. Но теперь придется оставлять сундук здесь и выбираться наружу, чтобы отыскать музыканта, – и где, спрашивается? Вряд ли Кнуд Йерде сидит дома.
Или вытащить сокровища наружу и погрузить в повозку? Но тут возникала та самая незадача, о которой так любезно предупредил барон – одной рукой Ларс сундук не подымет, а скованные вместе они не развернутся в узком жерле тоннеля.
А значит, Дальвейга придется освободить. А это опасно – здесь, поблизости от зачарованного сокровища, которое барон столь долго желал обрести. А если зов богатства пересилит разум?
Но что может сделать этот не протрезвевший до конца юнец ему, боевому офицеру?
– Сколько до той двери, что закрыта изнутри? – спросил он. – И как именно она заперта?
– Сразу за поворотом, – барон улыбался, словно сомнения начальника полиции забавляли его. – Закрыта на два засова.
– Я сейчас сниму наручники. Мы вытащим сундук. Вы будете идти впереди и будете вести себя спокойно. Вы поняли, барон?
Он повернулся и направил свет прямо в лицо юноше. Свейн Дальвейг с готовностью кивнул, зажмурившись, и Ларс протянул ему лампу, чтобы достать из кармана ключ…
Он так и остановился – глядя на лампу.
Огонек колебался. Пламя дрожало, то истончаясь, будто острый язычок, то расширяясь, но одинаково упорно клонилось в сторону. Ларс затаил дыхание, держа лампу неподвижно. Дальвейг в недоумении уставился на него.
Огонек качался и приплясывал так, будто в запечатанном, точно бочонок, подземном коридоре, в этой душной крысиной норе откуда-то потянуло свежим ветерком. Ларс даже успел ощутить его дуновение… Или это волосы шевельнулись на затылке, заслышав знакомый щелчок?
– Назад! – крикнул Ларс, швыряя лампу на пол. Стекло разлетелось вдребезги, погружая коридор в темноту, и Ларс уже почти достал оружие, но было поздно. Лязгнуло железо, позади что-то свистнуло. У плеча коротко вскрикнул и обмяк Дальвейг, что-то вцепилось Ларсу в правую руку, выкручивая и стискивая…
И стальное дуло уперлось ему прямо в лоб.
– Тише, пес, – прошептал голос с той стороны дула. – Тише. А то мозги потеряешь…
Ларс послушно прижался к стене, чувствуя, как сталь врезается в кожу. Чье-то жаркое дыхание ударило в щеку, и цепкие пальцы вырвали револьвер из кобуры, а затем избавили начальника полиции от тесака – быстро и без лишней суеты, только сталь скрежетнула, покидая ножны. Дальвейг сполз на пол, да так и сидел недвижно, оттягивая Ларсу руку.
Вот и попался ты, гере ленсман. Глупо попался, словно куренок в суп. Ларс отчаянно пытался дышать размеренно, но сердце частило, и мысли разбегались. Что Дальвейг? Оглушен? Мертв? Нужно как-то освободиться…
Те же ловкие руки принялись обшаривать карманы. Через мгновение Ларс понял, что лишился ключа от наручников. Дальвейг пошевелился и застонал. Человек, обыскивавший Ларса, напоследок отстегнул кобуру с патронташем, перешагнул через барона и отступил назад, вглубь коридора.
Он ведь был в той нише, запоздало сообразил Ларс. Прятался в темноте за развалинами колодца, слышал каждое слово. Если бы они пришли позже, то не нашли бы сундука.
А что они найдут теперь?
– Встать, – приказал голос. Барон что-то пробормотал и тут же вскрикнул, будто его ударили. Скорее всего, так и было.
– Встать, – повторил обладатель стальной смерти. – Кто заорет – получит свинцовый гостинец промеж глаз. Шагайте.
Дуло оторвалось от лица Ларса, и он услышал, как напавший отодвигается за поворот, к близкой двери. Тот, что таился в темноте, пнул барона, понукая. Делать нечего. Ларс потащился по тоннелю в неизвестность, держась стены.
Ноги скользили по разлитому маслу.
Ларс всегда любил ветер. Даже на затерянном в море островке, где пограничный пост торчал, словно обломанный клык, на вершине скалы, и соленые порывы, казалось, пробирали насквозь. Но сейчас свежий вечерний ветерок навевал тоску. Он лениво задувал в разгоряченное лицо и нес запахи воды и тростника. А еще безнадежности
– Шагайте.
За спиной громыхнула дверь сторожки. После теплой сырости подземелья Ларса зазнобило, и он изо всей силы старался унять дрожь, дабы те двое не приняли ее себе в заслугу. Дальвейг тащился позади, сильно припадая на правую ногу, и дышал тяжело, будто конь после скачки.
Мягкая почва проминалась под сапогами. Теперь было ясно, куда выводил тоннель: к тому самому старому пруду за усадьбой. Проклятье, до чего удачное место выбрали строители! Древняя каменная лачуга надежно скрывает тайную дверь, а заросли терновника так плотно окружают луговину и гладь воды… Из дома пруд не разглядеть. И кричать – даже если рискнуть и попытаться – бесполезно. Далеко, как же далеко!
Он держался чуть в стороне, положив ствол обреза на согнутый локоть. Сумерки уже сделались синими, тяжелыми, но Ларс отчетливо видел хищное дуло и палец на спусковом крючке. А вот лицо скрывалось под шейным платком, натянутым по самые глаза.
– Стоять.
Ларс повиновался. Барон врезался ему в плечо, пошатнулся, но устоял. Парня трясло, и Ларс вдруг с удивлением понял: не от ужаса. Барон словно только что догадался о чем-то настолько жутком, что все сомнения и страхи отодвинулись на задворки души, оставив чистую ярость.
Человек с обрезом подошел ближе. Стянул платок на шею.
– Здравствуй, пес.
– Здравствуй, – В сумраке приметная веснушка была едва различима, а тусклые глаза казались просто темными проемами на бледном лице, – Уле Карлсен.
– Удивлен?
– Не ожидал, что ты настолько нагл. Вся полиция фюльке тебя ищет.
– Ну, вот видишь, я и нашелся, – и улыбка во мгле, точно оскал скелета. – Ты что-то желаешь мне сказать, мальчишка? – Дуло обреза уперлось в Дальвейга. Парень не отшатнулся.
– Где моя мать⁈ – Дальвейг проорал бы эти слова, но ствол оружия ловко ткнул его в солнечное сплетение, и парень подавился криком. – Откуда… у вас… ключ? Где…моя…мать?
– Твоя мать? – Уле не торопился отвечать, выжидая. – Боюсь, ты этого не узнаешь.
А ведь и правда! Если ключ от тоннеля был у баронессы, то как он попал к этим людям…
– Время течет. – Скрипучий, словно не смазанная дверная петля, голос врезался в мысли Ларса, даря запоздавшее знание: кто он – тот второй, с цепкими пальцами. Дальвейг повернулся и даже застонал от злости:
– Ты…
– А ты думал: он – послушная собачка? – почти весело спросил Карлсен. – Расколдуй, дотащи и забудь про клад? Нет, у нашего друга Ильмо своя голова и свои дела. Он собрался на север и ему нужны деньги…
Тщедушный слуга управляющего держал в руке револьвер. Патронташ же небрежно перебросил через плечо.
– Время течет, – настойчиво повторил ульп. – Они мешают.
– Ты как всегда прав, приятель. Они – мешают. Но я кое-что придумал…
Он повернулся к Ларсу.
– Я ведь сказал, что ничего не забываю, помнишь?
Гере Леннвальд не зря потрудился, перестраивая плотину. Пруд наполнился по самые края, а кое-где черная вода вышла из берегов и затопила тростники – только метелки торчали над ленивой гладью. Где-то среди камней гремел, убегая по рукотворному ответвлению, поток.
Ларс глядел в глубину. Луна поднялась на небо, и ее лучи легли на воду. Изредка всплескивала рыба – наверное, в пруд уже запустили форель. Вот только отчего так сильно тянет гнилью…
– Я тебя убью, – ласково объявил Веснушка. – Сам.
– Так же как ты убил Кетиля Амундсена?
– А ты догадливый, – не стал отпираться Уле. – Но в этот раз будет проще: опыт – большое дело. Заткни его, друг, надоел. И сопляка тоже…
Ульп нагнулся, приставив револьвер к горлу Ларса.
– Рот, – приказал он. Ларс повиновался, и обрывок веревки вошел меж зубов, царапая губы и язык. Такая же участь постигла барона.
– Дай мне эту штучку, – Уле взял у ульпа револьвер и кобуру, передав взамен обрез. – Знаешь, пес, как будет дело? Ты загреб сокровища и сбежал. А сперва – убил барона.
Веснушка улыбнулся, и Ларса пробрал озноб. А ведь и правда: что стоит застрелить Дальвейга из его револьвера… И та компания, в которой барон развлекался… Они подтвердят, что он увел парня силой. А пруд то ли проверят, то ли нет. Пока разберутся, эта погань будет уже далеко.
Ларс зарычал сквозь веревку. Веснушка довольно осклабился.
– Вижу, ты нарисовал себе картинку. Ну что, братец, – окликнул он улпаря, – как тебе мысль? По вкусу? Тогда решено: этого – он указал на белого, как простыня, Свейна – бросаем здесь. А пес пусть кормит рыбу.
Ильмо кивнул и равнодушно посмотрел на обреченную на смерть парочку.
– Руки расцепить?
Надежда не успела родиться.
– Нет, – Уле не собирался давать им ни шанса. – Дай ключ, я расцеплю. После… И давай иди к сундуку… Здесь с тебя, неубивец, все равно толку нет…
Неубивец? Что это значит?
Ульп протянул Веснушке ключ, но не двинулся с места. Скрестил руки на груди и молча ждал. Всплеснула рыба. По-над терновником прошелся порыв ветра.
– Ну, как знаешь, – хмыкнул Веснушка. Дальвейг попятился, и Ларс вдруг четко понял: все. Отбегался.
Вот, значит, как. Здесь, на берегу под мерзкий запашок гнили. А если сейчас рвануться и достать эту паскуду…
Уле поднял револьвер. Тростники захрустели. Дверь сторожки отлетела в сторону.
– Стой!!! – крикнул Кнуд Йерде.
Веснушка охнул и выстрелил. И Ларс рухнул, словно неловко брошенный камень.
Кровь. Заливает лицо. Струится по шее. Стучит, и гудит, разрывая виски.
Тростники хрустят и ломаются. Кто-то мычит и дергает его за руку. Веревка во рту мешает дышать…
Еще выстрел и еще, и еще… В него? Или?
– Стреляй!!!
Ларс рванулся и, неловко оттолкнувшись локтем, поднял голову. И едва не задохнулся: так невыносима была ворвавшаяся в легкие гнилостная вонь. Что происходит?
Кровь затопила ресницы. Поганый Уле! Зацепил-таки! Ларс пытался стереть ее, но железо наручников рвануло его в сторону, и он снова упал носом в землю. Выстрел, свист пули…
– Вставай! – проорал над головой Дальвейг. – Быстрее!
Снова грохнул выстрел и тут же раздался истошный крик, перешедший в хрип. Ларс исхитрился смахнуть кровь, дрожащие руки барона помогли ему выдернуть кляп и обрести равновесие, и он наконец увидел.
В десятке шагов от него тварь, когда-то бывшая Кетилем Амундсеном, сжимала за глотку Уле-Веснушку. Тело драугра распрямилось, и стало ясно, насколько высок был при жизни городской советник. Веснушка бился, словно попавший в силки птенец, но драугр лишь крепче сдавливал его шею. Ноги бандита судорожно дергались, не доставая до земли.
– Это… это же… – Дальвейг впился глазами в темную фигуру. – Кетиль⁈
У сторожки что-то кричали, но Ларс не мог оторвать взгляда от дикой сцены. Драугр поднял Веснушку, и Ларс мог бы поклясться, что чудовище рассматривает обезумевшего от ужаса человека. Долгие секунды длился этот взгляд.
А потом в шее Уле громко треснуло. Будто ветка сломалась.
Драугр выпустил жертву, и труп – Ларс мог поклясться, что Веснушка мертв – осел на стерню. Тварь застыла, обводя горящими глазами поляну. Дальвейг застонал.
Ларс обмер, ожидая нападения, но драугр не спешил. Голова покачивалась то вправо, то влево, и в тишине было ясно слышно, как хрипит и булькает что-то в мертвой глотке.
Противники топтались вокруг камня. Ульп сжимал в руке обрез, но не торопился пускать его в дело. Раскосые глаза его пристально следили за Кнудом Йерде, и при малейшем движении с его стороны, Ильмо пятился, уклоняясь в сторону, так что расстояние между ними оставалось неизменным.
Боится? Ульп то и дело косил взгляд за спину музыканта, туда, где слышался жуткий хрип. Нет, скорее растерян, и решает, как быть. Сбежать? Остаться?
– Брось оружие, – произнес Кнуд Йерде. – Ты не выстрелишь.
Дуло дернулось. А если то, что он узнал, – неправда?
Ульп поднял обрез, все так же щурясь в сторону. Рассмеялся.
Нажал на спусковой крючок.
Кнуд Йерде вздрогнул. Пуля свистнула над его плечом.
Ильмо швырнул оружие на траву и, отпрыгнув назад, точно дикий кот, метнулся к стене терновника.
Драугр все еще медлил. Ларс, стараясь двигаться, как можно тише и плавнее, поднялся на одно колено. Дальвейг поневоле повторил его действие.
– Если бросится – бежим, – прошептал Ларс, не отрывая взгляда от твари. – В тоннель. Понял?
Парень кивнул. Зубы его выбивали дробь, точно палочки о тугую кожу барабана. Какая чушь лезет в голову. Нужно снять наручники. Где ключ? Ульп отдал Веснушке? Где он теперь?
И тут Ларс услышал нечто.
Странный зудящий звук раздался словно бы ниоткуда. Низкий, неприятный – будто тянущая зубная боль – он замолк и тут же повторился, чуть громче. Смолк и вновь повторился, едва заметно усилившись. И еще раз, и еще…
Ларс почувствовал легкое головокружение. Дальвейг напрягся, готовый рвануться с места. А драугр…
Тварь медленно, словно бы через силу, повернулась и прислушалась. Помотала головой – так отгоняют назойливую мошкару. Переступила через труп Уле и двинулась на звук, будто желая лучше расслышать приказ.
Если бежать к сторожке, то сейчас.
– Давай!
Они вскочили на ноги. И тут же зудящий звук раздался снова – более рваный и напористый. Он лез в уши непрошенно и нагло, и Ларс споткнулся, зацепился ногой за рытвину и полетел бы на землю, не удержи в него Дальвейг.
– Быстрее!
Тварь обернулась и бросилась вдогонку. Драугр несся по поляне огромными прыжками, а ноющий звук словно подхлестывал его. Ларс уже видел: они не успеют, но продолжал бежать, из последней силы отталкивая себя от земли.
Рраз! Тяжелая рука чудовища зацепила Дальвейга, ударила по щеке. В лицо Ларсу полетели брызги крови. Барон с криком рванулся в сторону, уклоняясь от нового удара, оступился, и они упали на колкую траву…
От сторожки метнулась высокая фигура. Леннвальд! Он с размаху врезался в драугра, отводя смертельный удар от растянувшегося на земле барона.
Тварь взревела и облапила нежданного противника. Они сцепились, словно борцы на цирковой арене, сдавливая друг друга в смертельном объятии. Кажется, Ларс уловил треск костей.
Зудящие звуки слились в мелодию – ритмичную, заунывную. Злую.
Дальше Ларс не смотрел. Не было времени. Он обхватил барона за плечи и приподнял.
– Вставай! – заорал он Дальвейгу. – Вставай!
– Не могу! – пробормотал тот, корчась от боли. – Я ногу… ногу сломал!
Нет, только не это! Не сейчас! Где Кнуд Йерде? Куда он снова делся⁈
Взгляд Ларса упал на тело Веснушки.
– Тогда ползи! – велел он Дальвейгу. – Ползи, или мы покойники!
Кнуд Йерде карабкался сквозь терновник. Скалистый уступ подымался над поляной всего на полруты, но проклятые колючки! Проклятые камни! Проклятая ночь! Позади слышались вопли и шум драки, но главная опасность была не там, на поляне у пруда.
Там – лишь отражение. А источник притаился здесь, среди терновника, и играет дикую мелодию, навязывая свою волю бездушной плоти. Музыка, музыка…
Она убивает. Едва заметно, не сразу и поймешь. Сковывает движения, замедляет биение сердца, обманчиво расслабляет. Всего лишь на мгновение, но когда мгновение значит жизнь…
Древняя музыка смерти. Мелодия для мертвецов. И то, что ее играет живой, еще страшнее.
Кнуд Йерде наотмашь ударил тростью по веткам.
Смутная тень мелькнула впереди и тут же скрылась за деревьями. Ничего, подлец, луна встала – не спрячешься! Я тоже умею играть…
– Быстрее! – Ларс безжалостно тянул Дальвейга вперед, подальше от поединка. Тот чуть не плакал от боли, но упорно упирался локтями в землю, и полз, полз…
Сколько времени осталось? Леннвальд еще боролся, вцепившись в нечисть, точно медведь в добычу. Рычание сливалось с полными ярости криками, драугр рвался на свободу, и только невероятная сила человека еще сдерживала его…
Долго этот бой не продлится. И еще музыка. Она явно придает нечисти проворства. Добраться бы до музыканта!
Веснушка лежал на спине, разбросав руки в стороны. Голова была повернута к плечу так круто, что мертвые глаза бандита смотрели в землю. Дальвейг кашлянул, словно подавляя тошноту. Ларса и самого мутило, голова кружилась, кровь еще текла из глубокой царапины над виском.
Лишь бы не упасть без памяти.
Эдна выбежала на берег, оступаясь на неровной земле. Вокруг творилось безумие, рычал драугр, яростно кричал Леннвальд, и над всем этим плыла странная, пугающая мелодия. Эдна знала, что пока она не прервется, безумие не остановится.
Надо было спешить на помощь Эйрику.
Как сейчас бы пригодилась ее сила… ее проклятая, прекрасная полуночная сила!
Ларс Иверсен и барон Дальвейг ползли по стерне к лежавшему Веснушке.
– Эдна, помогите! Ключ! – крикнул ей ленсман, подымая залитое кровью лицо, и кивком указывая на лежащего Уле. – Найдите ключ от наручников!
Эдна подбежала к бандиту, наклонилась над телом и, поборов приступ дурноты, начала быстро обыскивать карманы мертвеца.
Сзади заорали – страшно, во все горло. Кажется, время вышло. Неужели никто в усадьбе не слышал выстрелов? Или слуги испугались и носа не высовывают из дома?
Пиджак, жилет, карманы брюк. Ключа не было.
Может, в руке? Эдна потянулась к левому кулаку, разжала его и вскрикнула – потому что остывающие пальцы сомкнулись снова.
На ее запястье.
Ульп стоял на краю уступа, там, где в терновнике была прогалина. Маленькая черная тень слегка покачивалась, полностью отдавшись течению звуков. Над головой человечка мерцала белая звезда.
В свете луны Кнуд Йерде видел – глаза музыканта закрыты. Жили только руки, поднесенные ко рту. Пальцы плавно дергали неразличимую во мгле пластину, и рождалась музыка – несообразная, тоскливая. Заполняющая собой пространство.
Черная тень вдруг начала расплываться. Зато глаза словно приблизились, раскрылись. Они смотрели в упор. И – смеялись.
– Он же мертвый! – завопил Дальвейг. – Почему он встает⁈
Эдна рванула руку, и пальцы покойника разжались. Зато ожила голова – начала очень медленно, в такт несущимся над землей звукам, подергиваться, явно пытаясь возвратиться на положенное ей от природы место. Ногти царапали землю.
Еще несколько минут, и Веснушка поднимется на ноги. И тогда…
Эдна со всей возможной силой отпихнула от себя бьющееся тело. Обернулась…
Драугр побеждал – неотвратимо. Нечисть прогнулась вперед, готовясь сломать врагу позвоночник. Леннвальд уже не кричал, лишь скрежетал зубами. И по-прежнему удерживал тварь, не давая сделать ни шагу.
В траве под ногами что-то блеснуло.
– Нашла! – крикнула Эдна. И тут же Леннвальд рванулся и отчаянно, из последней силы, ударил драугра головой в оскаленную морду. Чудище пошатнулось, а человек, воспользовавшись заминкой, попытался выскользнуть из лап-клещей, но оступился, увлекая врага за собой. Оба покатились по траве.
Эдна подбежала к ленсману и барону. Те поспешно протянули скованные руки.
Пальцы дрожали, железо скрежетало о железо.
– Быстрее! – торопил Ларс Иверсен. – Уле оживает!
Мелодия смерти звенела над сумерками.
Замок наконец-то щелкнул, освобождая ленсмана. Ларс вскочил на ноги, осматриваясь.
– Музыка! – крикнула Эдна, указывая на покрытый терновником уступ, где виднелись две тени. – Нужно остановить музыку!
Ларс растерянно крутил головой, пытаясь отыскать оружие.
Револьвер валялся на траве, бесполезный против драугра. Ларс схватил его. Барабан пуст. Веснушка расстрелял все патроны.
– Ларс!
Эдна перебросила ленсману кобуру. Ларс поспешно принялся перезаряжать «империор». Серебряная пуля (так и не отдал учителю!), выпала из гнезда патронташа наземь. Не подойдет для такого оружия…
Плевать! И обычной достаточно! Он защелкнул барабан и выпрямился, отыскивая цель.
Но как стрелять, если уступ внезапно словно скрылся в белесой дымке, и две тени окончательно сделались неразличимыми⁈
– Занавес, – почти простонала Эдна. – Это какая-то волшба. Пока он не спадет, этот подлец под защитой чар…
– Это мы еще посмотрим! – рявкнул Ларс.
– Вы куда⁈ – заорал Дальвейг. – А я⁈ Не оставляйте меня с этой падалью!
Но Ларс и Эдна уже торопились прочь от берега.
Глаза смеялись. Он ясно видел, как черные зрачки то сужаются, то расширяются в такт мелодии, в такт шуму крови, бегущей по телу, в такт стуку сердца. Все другие звуки отдалились, все другие предметы стали тенями, призрачными и ненужными. Он не мог сделать шаг, не мог даже пошевелиться…
– Боишься? – спросила музыка. – Не надо бояться…
Тише кровь потечет по жилам – это в тундре играет ветер. Сердце медленнее забьется – это в тундре стучат копыта. Через тундру идут олени – то тела покидают души, через тундру стада несутся – это души уносит вьюга. В царство северное, где солнце не встает над равниной снежной…
Я пастух – подымаю тело, я пастух – выкликаю имя, тело мертвое мне покорно, тело глупое ладно пляшет. Пляску славную – пляску смерти…
Я пастух – я смотрю сквозь полночь, я пастух – призываю душу.
Чью ты душу боишься встретить? Чью ты душу боишься вспомнить?
Я пастух – я ее стреножу, как оленя в бескрайней тундре, притащу на аркане звука…
– Нет, – прошептал Кнуд Йерде. – Не посмеешь, нойд. Я не позволю.
Медленно, словно преодолевая всю тяжесть мира, он поднял трость и ударил свинцовым наконечником о камень. Гулкий звук далеко разнесся над уступом.
Удар, удар, удар. Снова, и снова, и снова. Трость била и била о камень в ускоряющемся ритме, словно разгоняя кровь по жилам, заставляя угасающее сердце стучать чаще, возвращая в реальность, разрывая морок. Смоляной камень начал медленно светиться изнутри – яростным багровым светом. Руны на кольце одна за другой наливались огнем, словно раскаляясь.
Ульп оскалился. Кнуд Йерде шатался, на лбу его выступил пот, но трость не сбивалась ни на миг.
Две мелодии существовали порознь, и ни одна не могла одолеть другую. Занавесь тумана, что мерцала и дрожала вокруг, слегка колебалась, то редея, то смыкаясь вновь.
Скоро сам ты пойдешь по зимней, занесенной вьюгой дороге тем путем, где следы заносит кружевная крошка поземки…
Кнуд Йерде угрожающе улыбнулся.
Удар. Удар. Еще удар. Новый ритм – уже не биения человеческого сердца, но рваный, бешеный, изнемогающий от собственной силы ритм водяного потока, летящего на камни. Ритм стихии, не боящейся смерти, потому что для нее нет прошлого и будущего, но лишь настоящее.
Удар. Удар. Удар. Искры, выбитые из камня…
Занавесь тумана вздрогнула. Кто-то пытался пробиться снаружи сквозь дымку. По терновнику прошел шепот, колючие ветви задрожали и, словно ожив, потянулись к лицу Ильмо. Зашелестела, струясь, трава. Кто-то рвался внутрь заколдованного круга и не мог преодолеть проклятой магии.
Удар. Удар. Удар. Неистово, без оглядки, без памяти, до боли в груди, до крови из-под ногтей…
Ульп вздрогнул. Зрачки его расширились, плеснув стылой осенней мглой.
Мелодия смерти сбилась.
Тот, кого звали Уле Веснушка, подымается на одно колено, неловко ощупывая землю пальцами. Но музыка обрывается, и он оседает обратно – и только повернутая набок голова еще долго покачивается, словно недоумевая.
Темный клубок катается по траве с рычанием и воем, в котором нет ничего людского. Два зверя рвут друг друга на части. Но музыка обрывается, и смрад гнилой плоти, которую отделяют от тела, наполняет поляну. И клубок застывает.
Человек с револьвером вскидывает голову и смотрит на вершину уступа. Он видит, как за белесой дымкой качаются тени в зябком свете луны, как они расплываются, сливаясь в единое черное пятно. Но музыка обрывается, и дымка тает, и тени вновь обретают четкость. И звучит выстрел.
Ларс опустил револьвер. Ноги подкосились, и ленсман сел на траву. Отзвуки бесовской мелодии, казалось, еще дрожали над землей, не желая покидать мир. Тишина. Ничего не нужно, кроме тишины. Даже свистящий звук собственного дыхания был громким почти до отвращения.
– Помогите…
Сделав невероятное усилие, Ларс повернул голову. В несмелом свете луны на траве темнели грудой неподвижные тела, а поблизости сидел на земле барон Дальвейг. Он слабо указал рукой на трупы.
– Помогите, – простонал он. – Он же еще… Кто-нибудь… помогите…
Ларс не понял: о чем он просит? Спасти? Добить? Он отбросил обрез и, нет, не встал, а пополз, словно собака с перебитыми лапами, к исковерканным телам, сминая траву, на которую уже пала холодная ночная роса.
Ильмо упал навзничь. Зрачки потускнели, навсегда утратив глубину.
Кнуд Йерде бросил трость и тяжело опустился на землю. Сердце еще пыталось угнаться за чужим ритмом. Голова кружилась. В груди давило, под левой лопаткой кололо, отдавая в руку.
Скоро сам ты пойдешь по зимней, занесенной вьюгой дороге…
Он неловко потянулся и взял варган из теплой еще ладони. Покачнулся и оперся рукой оземь. Пальцы попали в кровавую лужу, что медленно растекалась вокруг трупа.
… тем путем, где следы заносит кружевная крошка поземки…
Куда можно дойти, играя музыку полночного мира? До края тьмы? Или дальше – туда, где только лед…Вечный лед.
Зашуршали ветви. Он оглянулся – на уступ торопливо поднималась Эдна.
Кнуд Йерде вытер пальцы о траву и убрал вещицу в карман. Достал из сумки древний рог, и спустя мгновение музыка безмолвия вздыбила мхи и разбудила камни.
Глава 23
Место для истины
В дверь поскреблись. Осторожно, словно боялись собственной навязчивости. Ларс поморщился – голова трещала, будто собиралась разломиться на части. Как обтянутый гнилой кожей череп Кетиля Амундсена…
К горлу в который раз за день подкатила тошнота.
– Войдите, – проворчал он, прикасаясь к повязке. Надо же – за всю воинскую службу ни разу не был ранен, а здесь – нате! Получите! Ладно еще, что Веснушка увидел драугра и с перепугу выстрелил в него, и а то бы лежал господин ленсман сейчас в городском морге.
В комнату просочились гере Пауль и его непутевый слуга. Трактирщик из Миллгаарда оказался человеком жалостливым. Он явился просить за Оскара, и Ларс, подумав, не стал возражать.
– Надеюсь, ты усвоил урок, – произнес Ларс. И сам поморщился – слова прозвучали так затасканно и пусто. Но парень с готовностью закивал. Пара-тройка дней в тюрьме явно произвели сильное впечатление на неокрепший разум.
Участливый хозяин поддакнул, заверяя в благонадежности отрока, и подтолкнул бывшего арестанта к двери. Тот быстро уловил намек, пробормотал слова прощания и ринулся на свободу. Гере Пауль тоже раскланялся. Ларс собрался кивнуть, но передумал – в виске предупреждающе кольнуло.
– Да, гере Пауль, – заметил он, когда тот был уже у двери, – как ваше виски?
Держатель постоялого двора вздрогнул – подобного вопроса он никак не ожидал.
– Виски? – слегка ослабевшим голосом переспросил он.
– Оно мне запомнилось, – Ларс потянулся и едва сдержал зевок. – Как это говорят… Особые нотки?
– Да-да, – заторопился гере Пауль. – Стараюсь, ваша милость. У меня поставщик… в столице…
– Что вы говорите, – Ларс придвинул к себе чистый лист бумаги. – Но это же ужасно дорого, а ваша гостиница совсем небольшая. Неужели окупается?
– Н-ну…
– Мой совет, – заметил Ларс, открывая перочинный ножик, – полностью перейдите на пиво и домашние настойки. И дешевле, и… безопаснее…
– Безопаснее?
– Дорога ведь не близкая, – пояснил ленсман. – Из столицы-то. Товар может разбиться. Или испортиться.
– Э-э… Да-да, конечно.
– Тогда, – Ларс медленно водил лезвием по кончику карандаша, – всего доброго.
– Да-да. До свидания, – последнее слово толстячок произнес уже с порога.
Ларс прислушался к торопливому стуку шагов, отшвырнул карандаш. Выдвинул ящик стола.
Там лежали папка с документами и кольцо.
Ларс взялся за бумаги. Полицейское досье на Уле Веснушку добралось до Гёслинга лишь теперь, когда надобность отпала. Карлсен пойман полицейским, от которого никуда не сбежать… Ларс все же открыл папку, медленно перебрал листки, освещавшие жизненный путь преступника. Родился в бедном районе Федериции, впервые попал в полицию в десять лет за кражу из скобяной лавчонки в компании двоих таких же сопляков. Однако не осужден по малолетству, несколько лет не привлекался и, кажется, взялся за ум. Но вот снова объявился, однако не в качестве преступника, а в качестве свидетеля на процессе некоего Райнштильда, задержанного в известном игорном доме Федериции по подозрению в шулерстве. Как понял Ларс, этот Райнштильд, под видом крупного негоцианта из Сконнии, втерся в доверие к аристократам, вошел в кружок, играющий на крупные суммы, и обидел столичное дворянство почти на восемьдесят тысяч. Талантлив был подонок! Однако попался…
Полицейский писарь из Свартстейна оказался человеком добросовестным – прислал не только общие сведения, но и старую копию, содержащую выдержки из судебного протокола. Ларс пробежал глазами длинный список свидетелей по делу: не меньше тридцати фамилий аристократов и купцов, в который неведомо как затесался студент Инженерной школы Карлсен. Отложил в сторону. Взял снова и перечитал еще раз, уже внимательнее. Вот оно!
Полицмейстер внимательно изучил дальнейшие похождения Веснушки и отметил одну особенность: Уле ни разу так и не посадили. Обвинения в шулерстве или бандитизме, как правило, не собирали достаточно доказательств. Он был неуловим, пока здесь, в провинции везение не закончилось.
– Констебль! – крикнул Ларс. – У нас есть старые газеты? Подшивки «Полицейского вестника» за прошлые годы?
– Если только в суде, у секретаря, – откликнулся Аксель из коридора.
Ясно. Ларс отодвинул бумаги в сторону, прикоснулся к ноющему виску.
Достал из ящика кольцо. Крупный мужской перстень. Металл потемнел, но затейливый узор на печатке был виден отчетливо.
Кольцо привез Кнуд Йерде. Ближе к полудню, когда улеглась суматоха, музыкант перешагнул порог кабинета и, плотно закрыв дверь, уселся напротив Ларса. Одежда его едко пахла дымом. Лицо было серым от усталости.
– Как голова? – спросил он после недолгого молчания.
– Болит, – признался Ларс. – А вы как?
Музыкант махнул ладонью. Приметил на манжете пятно сажи и, сморщившись, точно от зубной боли, принялся его оттирать, но только сильнее размазал.
– Что Леннвальд?
– Когда я уезжал, был еще жив. Изломан страшно, врач просто в ужасе, но… может, выдержит.
– Вы сумели поговорить с бароном?
– Да. Он… он помог мне с драугром. Очень подавлен. Лишнего не скажет, не бойтесь.
Пока не скажет, угрюмо подумал Ларс. По городу уже, наверно, бродят разные сплетни. То объяснение, которое они наскоро придумали ночью, нужно подтвердить официально, и чем скорее, тем лучше. Но как быть, если он не разгадал загадку до конца?
Ясно одно – упоминать нечисть нельзя ни в коем случае.
– А что с останками… – Ларс замялся, но музыкант понял вопрос.
– Все сделано, как должно. Тело, освобожденное от нежити, очень быстро разрушается. Останки мы сожгли. Я собрал кости и пепел. Думаю лучше, если он будет лежать на кладбище. Барон обещал позаботиться об этом. И вот еще, – Кнуд Йерде вытащил из кармана кольцо-печатку. – Было на пальце.
Ларс осторожно взял перстень.
Казалось, он тоже пахнет гарью и копотью. Тонкая работа – кузнец не болтал зрящину. Тело драугра стало горстью пепла, а единственная вещь, по которой его можно опознать, канет в небытие. Вот же злая судьба…
