Текст книги "Страж сумерек (СИ)"
Автор книги: Марья Фрода Маррэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Вскоре толпа достигла уступа и, поднявшись по скальным ступеням, затопила зал, с шумом и возгласами устраиваясь по скамьям. Последним явился Снорри Прищур, являвшийся дальней родней Тильсенам.
Около половины десятого внизу, в деревне, широко распахнулись еще одни ворота, и на улицу выскочили подружки невесты, вывалилась родня невесты и гордо выплыла сама невеста. Она была роскошна: соблазнительные юные прелести обтягивал новый, с иголочки, бунад. Черно-красная юбка мела улицу, как и полагается юбке приличной девушки, а на шее ярко блестело серебряное ожерелье – верная защита от всякого завистливого глаза. Белые туфельки – настоящие, как у городской барышни, словно несли хозяйку над бренной землей.
С помощью отца Кара забралась в коляску, кони тряхнули гривами (и вплетенными в оные лентами) и неторопливо повлекли счастливицу вместе с родителями к киркье. Родственники, построившись в шеренгу, двинулись сзади. Подружки запели особую песню – «провожальную к венцу», без которой не обходится ни одна свадьба в горной части Норланда.
Где-то минут через двадцать голова процессии добралась до подножия уступа, невеста выпорхнула из коляски и начала торжественный подъем, что потребовало некоторого времени. Но чуть позже того мига, как звонарь на колокольне пробил урочный час, она все же ступила за ограду и, опираясь на руку отца, зашагала по дорожке.
Тут Кара впервые почуяла неладное.
В распахнутые двери и окна таращились. Она ясно видела людские головы, но вместо того, чтобы встретить появление невесты одобрительными криками, все как-то суетливо отпрянули. Что такое?
Раздумывать было некогда. Кара покрепче взялась за локоть папаши и перешагнула порог.
Дыхание перехватило сразу – будто кто-то рывком стянул завязки и без того тугого корсета.
Не слишком просторный зал был переполнен людьми, и все, словно по приказу, повернули головы. Кара увидела множество лиц. Здесь были соседи и знакомые, были фермеры и лесорубы, друзья и недруги ее отца, были дряхлые старухи, еле вползшие на вершину уступа, и молодые девчонки – ее ровесницы. У кафедры с сумрачным лицом ждал священник, а на передней скамье сидел рыжий парень с цветком в петлице – свидетель.
Все Альдбро собралось на ее праздник. Не хватало одной детали.
Жениха.
– Батюшка, – прошептала невеста, бессильно вцепляясь в руку почтенного фермера. – Да… да что же это?
В голосе девушки прорезались истерические нотки. Отец обвел зал тяжелым взглядом и внезапно, издав сдавленное рычание, рванулся к свидетелю. Толпа, не ожидавшая такого маневра, подалась в стороны.
– Где он??? – заорал фермер, сдергивая несчастного юношу со скамьи. – Где этот паскудник⁈
Он так тряханул рыжего, что новенький жилет затрещал по швам. Посыпались пуговицы. Ларс вскочил с места и полез разнимать свару. Несколько мужчин пришли ему на помощь, и сцена получилась донельзя безобразная.
– Гере Фратсен, – напрасно увещевал с кафедры священник. – Вы в киркье!
Увещевания не помогли. Лишь когда Ларс всем телом вклинился между фермером и его добычей, а помощники заломили несостоявшемуся тестю руки, драчуна удалось оттащить. Тем временем родня невесты вломилась внутрь и подняла гам.
– Говори! – брызгал слюной фермер.
– А чего говорить? – огрызнулся рыжий, одергивая пострадавший костюм. – Я ему сторож, что ли? Вчера сказал на мальчишнике: мол, идите завтра сразу в церковь, а я с родителями позже подойду.
– Да! – поддержали его друзья. – Так и сказал!
И тут из толпы раздалось ехидное:
– С чего бы ему пропадать?
– В самом-то деле…
– Со столь желанного события…
– А, может, он того? – подал голос Снорри. – Проспал, а?
Замечание Прищура оказалось последней каплей. Фратсен заревел дурным голосом и с криком «Убью!» ринулся прочь. Люди, что заступили ему дорогу, отлетели в стороны. Двое родичей переглянулись и поспешили за предводителем.
Народ хлынул во двор. Ларс, ругаясь, протискивался сквозь толпу, уже предчувствуя проблемы.
На скамье, в материнских объятьях, горько рыдала невеста.
Нестись вниз по каменной лестнице, рискуя споткнуться и свернуть шею, – не мед! Ленсман перепрыгивал через ступеньки, но уже понимал – отстает. Безнадежно.
Откуда в дородном папаше Кары взялось столько прыти – пес его знает, но он просто-таки летел по лестнице. Ларс едва достиг середины, а разъяренный фермер уже топал по ровной земле. Другие тоже не медлили.
Вся троица мстителей рванула к мирно стоявшему в сторонке свадебному экипажу. Папаша бухнулся на козлы, родичи запрыгнули в коляску, и та с места в галоп покатила к деревне. Ларс выругался в голос.
Теперь он точно опоздает! И ладно, если только набьют морду, а ведь могут и пришибить ненароком, и коли не самого Бьярне (Ларс сомневался, что парень прохлаждается в ожидании расправы), так кого-нибудь из родни…
– Звездочка! – заорал знакомый голос. – В терновнике!
Прищур! Старый балагур говорил, что приехал прямо к церкви! Ларс воспрял духом и еще быстрее заработал ногами.
Только бы шею не свернуть!
Калитка была нараспашку. Ларс пробежал мимо коляски со взмыленной лошадью и устремился на крыльцо.
И с разбегу врезался в спины.
Мужчины стояли на пороге, словно каменная стена, но явно не собирались врываться в комнату. Ларс, не успев остановиться, влетел носом в затылок отцу Кары. Тот даже не двинулся, и от такого безразличия ленсману сделалось слегка не по себе.
– Подвиньтесь! – прошипел он. Мужчины без слов посторонились. Ларс заглянул в комнату и…
Чутье не обмануло. А жаль…
В комнате стоял душный полумрак, какой бывает в летний день в доме, где наглухо закрыты ставни. Печь, вообще-то серая, сейчас казалась белоснежной. Но Ларс смотрел не на кирпичи. Тильсены были дома. Фру Астрид сидела за обеденным столом, устремив глаза мимо ленсмана. Ладонь ее была прижата к груди, словно женщина схватилась за сердце, рот открыт. Ее муж привалился к стене. Одна рука сжала спинку стула, будто мужчина собирался встать, да не успел, пальцы другой сжались в кулак.
Стол был накрыт для чая. Над миской с вареньем вились мошки.
Ларс смотрел на испуганные восковые лица и обращенные в пустоту глаза. Казалось, Тильсены что-то кричали, но немота сразила на полуслове, и звуки замерли, не успев сорваться с губ.
У ленсмана задергалось левое веко.
Я скоро рехнусь, обреченно подумал Ларс. Но столь горькое откровение перебила другая мысль: дети! Где дети⁈
Чтобы выяснить, нужно шагнуть в комнатушку, пересечь ее и отдернуть занавеску в перегородке, за которой – как подсказала память – стоят постели.
– Они, чего, померли? – прогудел за спиной густой бас. Ларс очнулся от оцепенения. В конце концов, он не размазня-крестьянин, он человек военный…
Ленсман провел по лицу ладонью, словно стирая собственные страхи. А, будь что будет! Он прошел к столу. Присмотрелся к лицам почтенной четы, и, вспомнив, как действовал обычно полковой лекарь, принялся искать пульс.
Под жесткой кожей на запястье фру Астрид билась тонкая жилка. Редкая, но вполне различимая.
– Живые.
Троица у порога зашебуршилась.
– Колдовство, братцы, – промямлил кто-то.
Ларс отдернул занавеску – так и есть! Младшие Тильсены мирно лежали под одеялом.
Будить? А если хуже сделаешь?
– За шиворот потрясите, – прогремел с порога отец Кары. – Оклемаются, поди, семя паскудное.
Ларс смерил его злым взглядом.
– Иди-ка ты, отсюда, почтенный. А то как бы я тебя не потряс. Ведь вы трое не чаи распивать сюда неслись….
– А чего⁈ – рявкнул Фратсен. – Они мою дочку с грязью смешали, а я не моги и тронуть⁈
Ларс почувствовал, как у него сводит зубы – обычная примета к мордобою. Но не случилось – родичи фермера увидели, как кривится у ленсмана физиономия, и поспешно вытолкали буяна на крыльцо.
Ларс прикрыл дверь. Скоро здесь будет вся деревня.
Тильсены таращились на него пустыми, словно у кукол, глазами.
Короткий стук в дверь возвестил, что Ларс не останется с проблемой один на один. Прибыли прочие официальные лица.
Ленсман быстро открыл дверь, дабы избранные протиснулись внутрь, и сразу же крепко захлопнул у самого носа кого-то любопытного. На улице мало-помалу собиралась толпа, а среди нее шарилась родня невесты и с наслаждением мутила воду.
– Мамочки! – раздалось за спиной. Ларс обернулся: герсир Блюмквист оторопело пялился на безумное чаепитие. – Это… как же?
Фельдшер разделял его изумление. Он бочком приблизился к пациентам и, точь-в-точь как Ларс незадолго до того, принялся щупать пульс.
– Вы пробовали… будить? – неуверенно спросил он. Ларс покачал головой.
– Я не лекарь. Не знаю, что делают в таком случае.
Да и я-то не очень – сквозило в ответном взгляде фельдшера.
Кнуд Йерде прошелся туда-сюда по комнате с весьма задумчивым видом. Ларс выждал момент, пока фельдшер примется осторожно тормошить Тильсенов, и поманил музыканта за перегородку.
– Посмотрите, что я нашел, – прошептал он.
На ладони начальника полиции лежала женская брошь. Крупный синий камень, оправленный в темное золото. Ограненный кристалл словно излучал мягкий свет, а ковка оправы сплеталась тончайшим металлическим кружевом.
Кнуд Йерде бережно взял диковину большим и указательным пальцами и поднес близко к очкам.
– Это же сапфир! Откуда⁈
– Лежало на столе, в сахарнице, – пояснил Ларс.
– Но это же целое состояние! – пробормотал Кнуд Йерде.
Они посмотрели друг на друга. Не сговариваясь, оглянулись: Блюмквист и лекарь возились вокруг Тильсенов.
– Уберите, – посоветовал музыкант. – Не здесь и не сейчас.
Он вернул украшение Ларсу. Тот поспешно спрятал его обратно в карман.
– … не знаю я, – послышался сконфуженный голос фельдшера. – Не просыпаются они! Надо в город везти, пусть врач поглядит…
Ларс представил, как Тильсенов, больших и малых, выносят из дома и грузят на телегу. Кошмарное зрелище!
– Уж лучше наоборот, – заметил он. – Врача сюда…
– На кой врач! – раздалось от порога.
Все повернулись. Снорри Прищур, под шумок просочившийся в дом, прислонился к косяку и с любопытством рассматривал комнатушку.
– Сами разве не управимся, а, гере ленсман? – добавил он в ответ на недоуменные взгляды.
– Ты чего несешь, Прищур? – фыркнул лекарь. – Не ты ли собрался управляться?
– Я не я, а найдется кому, – проговорил Прищур и многозначительно подмигнул.
Фельдшер открыл рот, готовясь разразиться обличительной тирадой, но Ларс пресек сей маневр нетерпеливым жестом.
– Здесь душно, – задумчиво заметил Кнуд Йерде. – И шумно. Мы спорим, на улице галдят. Гере Блюмквист, вы бы вышли… урезонили… А вы, гере, – обернулся он к фельдшеру, – будьте добры, принесите нюхательные соли. Возможно, они пригодятся…
– А он? – указал Блюмквист на Снорри, который все так же подпирал косяк.
– Он пусть остается. Все же родственник.
Блюмквист и фельдшер покинули дом – с явной радостью, что нашелся некто, кто сможет принимать решения. Как только дверь закрылась, Снорри решительно задвинул щеколду.
– Ищем, что ли? – спросил он и, с легкой усмешкой глядя на Кнуда Йерде, добавил. – Господин скьольдинг.
– Ты-то откуда знаешь? – без особого удивления в голосе отозвался музыкант. – Господин сказочник.
– Сплетни бродят, – ответил Снорри. – Странные сплетни. Прямо не знаешь, верить или нет.
– Не знаешь – не верь, – с непривычной колкой улыбкой ответил Кнуд Йерде. – А сейчас – ищем!
– Печь смотрел, Снорри?
– А как же. Первым делом…
Ларс сидел на скамье. Рядом стояла коробка с игольницей и прочим швейным припасом, а на спинке висел мужской жилет – не иначе, фру Астрид доделывала обновку к свадьбе. Ларс бездумно – сказывалась почти бессонная ночь – рассматривал незаконченный узор. Снаружи гудели взволнованные голоса, изредка прерываемые рявканьем герсира: выпровоженный на крыльцо Блюмквист, как умел, успокаивал народ. Прищур бегал по комнате и заглядывал во все щели. Кнуд Йерде вдумчиво занимался тем же самым, изредка вставляя пару слов.
Что эта парочка ищет, объяснить они не удосужились. Просто велели сесть и ничего не трогать.
Сейчас бы теплую ванну и постель. И стакан чего-нибудь крепкого, чтобы из головы ушла тяжесть, ставшая за последние недели привычнее, чем собственное лицо во время бритья…
Ларс склонил голову к груди и тут же вскинулся: нашел время дремать!
Застывшая пара таращила глаза. А если они не проснутся? Если так навсегда и останутся сидеть, будто восковые куклы, которые выставляют в витринах столичных лавок? Страшная судьба… И до чего же здесь душно! Это все свечи, которые зажег Прищур! Надо бы открыть ставни, но тогда толпа сразу станет заглядывать внутрь. Нет, лучше выйти – продышаться…
Ларс двинулся к порогу. Снорри со свечкой в руке разглядывал потолок, и, чтобы не столкнуться со стариком, начальник полиции попытался протиснуться у стены, где был в беспорядке сложен разный домашний скарб: старые корзины, корыто, еще какая-то дребедень.
– Ларс, – окликнул его Кнуд Йерде. – У вас весь рукав в мелу.
И, правда, на сукне мундира виднелись белые полосы. Где он так вывозился? А вон, на скамье лежит мелок. Для чего он здесь?
Снорри оторвался от созерцания потолка и перевел острый взгляд на испачканный мундир Ларса. Просеменил к скамье, сдернул со спинки недошитый наряд.
– Нашел! – торжествующе провозгласил он.
Ларс смотрел на причину бедствия и внутренне тосковал. Знаки, плотно и мелко выведенные мелом на спинке скамьи, были проблемой, которую он не смог бы решить и за миллион лет.
Руны. Снова руны, как тогда на подкове…
– Запутанная вязь, – заметил Кнуд Йерде. – Умелый эриль.
– Ага! – Снорри присел на корточки. – Они мастера заклинания вязать…
– Так, – вмешался Ларс. – Ну-ка, Прищур, рассказывай: кто они? Откуда ты знаешь, что это такое? – он ткнул пальцем в надпись.
Снорри пожевал губами.
– Так вы и сами знаете, – осторожно произнес он.
– Мало ли, что мы знаем! Что ты знаешь – вот вопрос.
– Ладно, – пробормотал Снорри. – Так и быть, доверюсь. Вы люди с разумом, старика не обидите.
Тебя, пожалуй, обидишь, подумал Ларс. Снорри сощурил глаза на огонь свечи.
– Живут тут по соседству люди, – сказал он, – которые… как бы… не совсем… люди. Ну, вы и сами знаете, господин скьольдинг, – торопливо добавил он, глядя на Кнуда Йерде.
– Они тебе лошадь подковали? – спросил Ларс.
Снорри кивнул, мол, чего теперь отпираться.
– Они ребята себе на уме, с вывертом, но коли услугу окажешь – щедро отплатят. Вот я однажды помог в одном деле, так они и сделали подковы на совесть, с «щепоткой волшебства», как они говорят.
– А надпись тоже твои мастера сработали?
Ответить Снорри не успел. Кто-то снаружи коротко дернул дверь и, обнаружив, что она заперта, разразился стуком, больше всего напоминавшим сложную барабанную дробь.
– Эдна, – пробормотал Кнуд Йерде.
Едва перешагнув порог, фру Геллерт окинула взглядом комнату, слегка приподняла брови.
– Красота какая, – проговорила она. – Нет, Эйрик, ты это видел⁈ Это же можно в Исторический музей продать, как образец архаичной магии. Век десятый, не позже. Какой-нибудь профессор статью напишет. А если постараться, то и главу диссертации можно выдоить.
– Не получится, – коротко ответил ей брат. – Доска новая. А если старить – мел сотрется. Ты лучше прочитай.
– А сам? – улыбнулась Эдна. – Ты же умеешь.
– Вот и сверимся.
– Ладно. Звездный полог, направленное, усиленное и, к счастью, возвратное.
– А можно для неучей, – громко сказал Ларс. Непонятность нового мира вновь вызвала приступ раздражения. Зато Снорри слушал, блаженно улыбаясь. Словно радовался, что в сказку попал.
– Можно, – согласилась Эдна. – Это руническое заклинание. Называется «звездный полог». Вызывает временное погружение в сон. Сделано изумительно, вязь приводит к усилению каждой руны в составе…
– И что нужно делать, чтобы его разрушить? Может, стереть?
– Ни в коем случае! Я же говорю: оно возвратное. Отменится само по себе. Видите, вот здесь мел уже исчезает…
– Я думал, он осыпался.
– Это магия, Ларс, – заметил Кнуд Йерде. – Просто так здесь ничего не осыпется. А вот если попытаться стереть, может случится катастрофа.
– И сколько она продержится, эта ваша магия⁈
– Недолго. Чтобы заклинание длилось, надпись должна быть вырезана на дереве, а лучше всего высечена в камне. Здесь все рассчитано на краткое воздействие. Сутки, не больше.
– Здесь не надо никого трогать или тормошить, – добавила Эдна. – Просто сидеть и ждать.
– Вот ты этим и займись, – внезапно сказал Кнуд Йерде. – Закрой дверь, никого не впускай. И присматривай. Снорри тебе в помощь. Не откажешься, Прищур?
– Я со всем удовольствием, господин скьольдинг, – подмигнул старик. – Чайку-то поставить можно? Варенье не заколдованное?
– Вряд ли. Иначе бы мухи его избегали.
– А вы двое собственно куда? – насторожилась Эдна.
– А у нас дела, сестрица. Срочные. Позже объясню.
Заставить толпу зевак разойтись, не прибегая к крайним мерам, – дело просто героическое. Ларс ни за что бы не справился в одиночку – имеется в виду, не справился бы только словами, но увещевания герсира вкупе с припекающим солнышком и смутными воспоминаниями о заброшенных домашних заботах сделали свое дело – люди мало-помалу начали разбредаться.
Выдав герсиру четкие инструкции (к большому возмущению фельдшера, который жаждал немедленного разоблачения и осмеяния болтуна Прищура), ленсман и Кнуд Йерде удалились с места событий, по пути отловив неугомонную Лив, которая целеустремленно кружила вокруг домика Тильсенов, надеясь пробраться через незаделанную щелку.
Почти весь путь до дома они проделали молча. Ларс чувствовал себя пауком, который упорно пытается стянуть разорванную в клочья паутину и восстановить уничтоженный узор.
– Чего вы так маетесь, гере ленсман? – с бестактным участием поинтересовалась Лив, когда он в очередной раз потер лоб.
– Не чего, а что, – поправил ее отец. – Следи за речью. Итак, Ларс, что такое?
– Думаю, – ответил Ларс. – Восстанавливаю события. Пропадают сокровища и почти сразу же исчезает Бьярне, в его доме обнаруживается заклинание, которое усыпляет всю семью, а на столе объявляется брошь стоимостью с целое состояние. Что-то не верится в такие совпадения…
– Брошь? – удивилась Лив. – Красивая?
– Очень, – Ларс вытащил из кармана драгоценность и протянул девочке. Лив присвистнула и принялась рассматривать камень на солнце.
– Он, что, вырыл клад, оставил немного родителям и сбежал? А как сюда руны?
– Вот руны-то и наводят на мысли, – ответил Кнуд Йерде. – Заклинание явно написал не сам Бьярне. И не он замел следы. И не забудьте: наш ночной гость прямо называл, кто науськивает людей на поиски клада.
Ларс скривился.
– Альвы⁈
– Конечно, – Кнуд Йерде поднялся на крыльцо. – Что ж, думаю, пришла пора нанести кое-кому визит.
Глава 19
Та сторона
– И что мы будем делать? Постучимся и скажем: «Привет, парни, а не вы ли свистнули золотишко у каменной рожи с дубинкой?» А они, конечно, улыбнутся в тридцать три зуба и вернут все до монетки…
Ларс раздраженно пнул упавшую на тропу шишку. Вся эта ситуация его изрядно бесила. Одна радость: левая рука вроде бы ожила и почти перестала болеть, так что ленсман избавился от надоевшей повязки.
Кнуд Йерде отмалчивался. Тропа, что вилась среди папоротника, была неровной, и музыкант не тратил силы на болтовню. Трость постукивала по камешкам, и только этот перестук да еще посвистывание ветра в вышине нарушали покой леса. День заканчивался, сумерки уже спешили навстречу свету.
Они поднялись на гранитный выступ, который выдавался вперед, точно нос корабля. Ларс пригляделся, но Альдбро скрывалось за темно-зелеными кронами, и печные дымки будто растворились на фоне низкого свинцово-синего неба.
Кнуд Йерде остановился, тяжело опираясь на трость, и вытер ладонью вспотевшее лицо. В отличие от Ларса, он не взял с собой никакого оружия, словно не в лес шел, а на прогулку по городскому парку. Вот только прогулка подзатянулась.
– И вообще, – протянул ленсман, опускаясь на камень, – вы же говорили, что граница идет по курганам? С какой стати мы тогда лезем в чащобу?
– В нашем случае проще не звонить у парадного подъезда, а негромко постучать у черного крыльца. Беседа должна быть приватной.
– И далеко оно, это крыльцо?
– К темноте как раз доберемся, – обнадежил Кнуд Йерде. – Если не будем рассиживаться.
Ларс понял намек и поднялся с камня.
Вскоре они оставили тропу и свернули в густой ельник, что щетинился по правую руку от подъема. Идти стало еще труднее: тяжелые колючие лапы нависали над головой и так и норовили зацепить лицо, подметки скользили по сырой хвое и гнилому лишайнику, да вдобавок в чащобе стояла такая духота, что Ларс весь взопрел, пробираясь между старыми деревьями.
– В такой дыре только и жить, что нечисти, – проворчал он, подныривая под особенно разлапистую ветку. – Самое место.
– В лесу живут разные твари, – ответил Кнуд Йерде. – Большинство избегает человека, иные любопытны и довольно дружелюбны, а с иными лучше не встречаться даже в страшном сне, не то что наяву. Привыкайте, Ларс. Если вы останетесь в Гёслинге, то придется принять это как факт.
– Легко сказать: привыкайте, – Ларс вскинул голову и уставился в плотное переплетение ветвей, словно ожидая, что вот-вот появится нечто опасное.
– Когда разберемся с нашими проблемами, попросите Эдну помочь. Она увлекается тайной жизнью лесов. Может, найдет нужные книги. Правда, не уверен, что кто-нибудь всерьез занимался бестиарием Таннмарка.
– Фру Эдна и лес? Серьезно? Вот бы не сказал, – Ларс представил Эдну Геллерт в ее темно-зеленом вечернем платье, с черной шалью, накинутой на плечи, и брошью в виде листа папоротника на грудии тускло блестящими браслетами посреди темной чащобы. Представил – и внезапно понял, что картины вполне сочетаемы, словно иллюстрация к какой-нибудь старинной балладе. Так могла бы выглядеть лесная королева, заманивающая путников в свои владения. Королева с вызывающе короткой стрижкой.
Кнуд Йерде слегка улыбнулся, словно поняв его удивление.
– Поверьте на слово. Я-то безнадежный горожанин. Скучаю по Кёнгскруне, по ее узким улицам и старым колоколам.
Ларс понимающе кивнул. Кёнгскруна, Королевский венец, древняя столица, не зря считался самым красивым городом не только Норланда, но и всего Севера.
– Тогда что вы здесь делаете? – спросил он.
– Ищу, – ответил музыкант. – Кстати, давайте сделаем привал.
Кнуд Йерде присел на еловый корень и достал из кармана очередную сигарету.
– И что же вы ищете?
– Ноты, созвучия. То, чего вырастает музыка. Таннмарк звучит иначе, чем Острова, иначе, чем Кёнгскруна, иначе, чем Отмели Яранны. Я слушаю Таннмарк и пытаюсь различить его подлинный голос. Иногда он отзывается. Вы были свидетелем.
– Желаете играть, как никкер? – не подумав, ляпнул Ларс.
Кнуд Йерде рассмеялся, но как-то натянуто, словно через силу.
– Эдна вас просветила? Сестрица моя судит со своей колокольни. Она любит книги и истории, но стесняется этого и оттого пытается исследовать сумерки, как географ неизвестный континент: описать, собрать образцы, дойти до истока рек. Отчасти это работает, но не всегда. Подлинное волшебство не всегда идет внешним путем. Это не ремесло. И не наука. Это намного больше. Возможно, поэтому ее дар так и не раскрылся до сей поры.
Кнуд Йерде говорил вполголоса, словно бы сам с собой. Ленсман ни пса не понял в этой тираде, но на всякий случай вступился за госпожу Геллерт.
– Она беспокоится.
– Как будто я не беспокоюсь, когда она уезжает в свои экспедиции. Быть человеком сумерек – вообще беспокойное занятие, Ларс. Подчас невыносимое. И нет, я не желаю играть, как никкер. Я не самоубийца. Времени у меня не слишком много, но я не намерен его укорачивать.
Он закашлялся, отставив сигарету в сторону, откинулся к стволу дерева и закрыл глаза. Пожалуй, сейчас Ларс мог поверить в то, что у музыканта нелады со здоровьем. Что значит: времени немного?
Что я вообще знаю об этом человеке? Кто он таков? Какие цели преследует? И отчего я так доверился в сущности незнакомцам?
Возможно, потому что не было выбора? Потому что только они смогут вывести его из этого лабиринта сумерек?
– Что же делать? – внезапно для самого себя спросил Ларс. – Как вообще жить в таком странном мире?
– А как вы жили до того момента, когда грим решил сделать вам подарок? Реальность не изменилась, она лишь стала глубже. Попытайтесь соответствовать. Идемте.
Когда они добрались до впадины, где скопилась дождевая вода, Ларс начал звереть. Лес звенел. Комары словно век не жрали – так и перли стаями, стремясь отведать ленсманской кровушки. Небо в просвете между еловыми лапами потемнело, и глухомань из неприглядной сделалась недоброй.
– Долго еще? – пробурчал он, сплевывая в неподвижное стекло зеленоватой водицы.
– Можно сказать, пришли, – отозвался Кнуд Йерде. – Вы бы не плевались здесь. Если вам на порог служебной квартиры плюнут, вам визитер понравится?
– Взашей вытолкаю, – мрачно ответил Ларс. – Только я порога не наблюдаю, как и квартиры в целом.
– Здесь, все здесь.
Прямо над впадиной из земли поднималась ель, засохшая, должно быть, еще в ту пору, когда Ларса и на свете не было. Иглы ее давно опали и истлели, но ветви, разведенные в стороны, будто жадные руки, казались крепкими. Они вцепились в обнаженный бок скалы, образуя нечто вроде ворот.
Или виселицы – невесело усмехнулся Ларс, поднимаясь вслед за музыкантом. Он непрестанно озирался и был готов в любую минуту пустить в дело револьвер. А еще лучше смазать кое-кому по хитрой физиономии, чтобы стереть ухмылку.
Кнуд Йерде прошел под древесную арку, и Ларс заметил, что фигура его расплывается, теряет четкие очертания, словно погрузившись в туман, которого здесь в сумеречной чащобе и в помине не имелось. Вот еще фокус!
Ларс в свой черед шагнул в тень скалы, и что-то изменилось в мире.
Ноги по щиколотку ушли в мягкий лишайник. Сделалось светлее. Ларс вскинул голову: сквозь пышные еловые лапы – зеленые! у сухой ели! – проглядывали фонарики звезд, будто кто-то резко сдернул с неба облачное покрывало. Где-то совсем близко слышалось журчание ручья. Комары исчезли.
Кнуд Йерде стоял чуть поодаль, заложив руки за спину.
– Как преображение? – негромко поинтересовался он. – Согласитесь, теперь здесь вовсе не так уныло.
Ларс развел руками и опасливо огляделся. Вокруг не было ни души, лишь легкий ветерок гулял по чаще.
– Альвы знают, что мы здесь?
– Наверняка сказать трудно. Кстати, предупреждаю заранее: ничего не ешьте и не пейте, даже если будут навязывать. Вообще-то это неправильно и невежливо: отказываться от угощения альвов, но Гери и Фреки – те еще паскудники. Лучше не рисковать. И не волнуйтесь так, все обойдется.
Ларс осквернил уста тихой бранью и зашагал вдоль скалы. Долго идти не пришлось.
– Ссмертные, к чему вы забрели на наши земли? – свистящий шепот раздавался будто бы со стороны ближайшей елки, но как Ларс ни косил глаза, никого не углядел. Однако чувство, что в спину ему направлено что-то острое, просто-таки жгло лопатки.
– И тебе доброго вечера, привратник, – откликнулся Кнуд Йерде с безмятежностью в голосе. – Мы по делу.
– По делу? – недоверчиво переспросила елка. – Какие дела могут быть у детей ссумерек с детьми дня?
– Вижу, ты знаешь, кто мы, – Кнуд Йерде ковырнул тростью лесную подстилку.
– Мой народ знает многое, – сообщила елка. – Ты – музыкант, и а тот, что зыркает, точно легавая, сслужит в сстраже.
Легавая! Ну, подожди, наглец…
– Ты удивительно мудр, господин привратник, – заметил Кнуд Йерде. – Но частные дела это частные дела. Мы желаем поговорить с Гери и Фреки.
– А они желают говорить с тобой и твоим сспутником? – усомнилась елка.
– Еще как желают, – встрял Ларс. – Прямо-таки жаждут. Рады будут, как родным.
– Ссомневаюссь…
– И все же, будь любезен, передай.
– Ссейчасс…
Ветки слегка дрогнули.
– Почему я его не вижу? – прошептал одними губами Ларс. – Снова колдовство?
– Нет, – Кнуд Йерде поднял брови. – Не туда смотрите. Внизу, под ветвями.
Ларс опустил глаза и заметил едва различимое шевеление. Тень шмыгнула между корнями ели и исчезла, вильнув длинным хвостом. Ящерица! Ларс удивленно воззрился на музыканта, но тот лишь пожал плечами и улыбнулся.
– Ждем.
Ночная темнота опустилась на ельник. Плеск воды сделался слышнее, а сияние звезд – ярче, но никто не спешил выйти навстречу гостям. Видимо, здесь, в лесной глуши, были свои понятия о времени. Кнуд Йерде уселся на замшелый камень, а Ларс, устав мерить шагами склон, прислонился к скале.
– А они не торопятся, – заметил он.
Кнуд Йерде не ответил, погрузившись в размышления. Где-то вскрикнула птица. Ларс потянулся, зевнул…
– Рот закрой, – насмешливо посоветовал альв. – Светлячок залетит.
Он полулежал на земле, непринужденно опираясь на локоть. Маленький огонек парил над головой нечисти, распространяя мягкое свечение. Золотистые волосы альва были собраны на затылке, алая рубашка с причудливой вязью вышивки контрастировала с бледной кожей лица. Хрупкий юноша с глубоким, нездешним взором словно пришел из легенды, но Ларс прекрасно помнил наглые замашки юнца и нисколько не сомневался, что все нынешнее благолепие – лишь очередная маска.
Он демонстративно положил ладонь на кобуру. Узкие губы альва тронула легкая улыбка.
– Ты один, благородный Гери? – негромко поинтересовался Кнуд Йерде. Как он умудряется различать близнецов?
– Мой брат занят, – откликнулся альв. – У нас сегодня большой праздник, и сейчас как раз разливают свежее пиво. Не желаете отведать?
Он протянул руку в темноту за спиной и извлек из ниоткуда большую чашу. В нос Ларсу ударил щекочущий аромат хмеля и какой-то неизвестной пряности. Светлое пиво заманчиво плескалось в сосуде, и ленсман вдруг почувствовал страшную жажду.
– Благодарю за любезность, но мы привыкли сначала говорить о деле, – Кнуд Йерде произнес последние слова с нажимом.
– Дела легче обсуждать, когда освежишь горло добрым глотком, – заметил альв. – Но не буду настаивать.
Он отхлебнул из чаши, нарочито смакуя пенистый напиток.
– Странные вещи творятся, благородный Гери, – проговорил Кнуд Йерде.
– Да? И какие именно?
– В Альдбро опустился «звездный полог». Целое семейство оказалось под властью заклятия.
– Надо же! – поразился Гери. – Как необычно! И почему же вы решили, что это «полог»?
– Мы отыскали заклинание. Кто-то начертил мелом руны на деревянной скамье и прикрыл от постороннего взгляда.
– Вот как? Занимательно. И что же дальше?
Он снова пригубил пиво. Светлячок мерно покачивался, словно кружась в медленном танце.
– Вязь довольно сложная, – продолжил Кнуд Йерде. – И есть еще кое-что. Гере ленсман, покажите брошь.
Ларс достал украшение и на вытянутой руке протянул альву. Тот поднял брови.
– Тонкая работа, – спокойно отметил он, но Ларс сумел уловить некую тень, омрачившую безмятежный взгляд.
