Текст книги "Ночной полдник"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Удачи! – пожелал он нам.
Запрятав свою парусиновую сумку под тряпки для пыли, которые лежали в тележке, Мерседес пообещала:
– Мы будем осторожны.
Потом мы с подругой сели в лифт и поехали на последний этаж.
Постучав в номер Сайласа, я с сильным акцентом объявила:
– Эта горничние.
Хорошенько прислушавшись, но ничего не услышав, я открыла дверь. Огромный «люкс» предназначался для постояльца, который нуждается в медицинском обслуживании. В смежной комнате виднелась больничная кровать и поручни на стенах.
Вывесив табличку: «Идет уборка», мы закрыли за собой дверь.
– Эта горничние! – снова крикнула я. – Ла уборка!
– Здесь никого нет, – сказала Мерседес. – Давай искать бумаги и компьютер.
На столе лежали только обычная почтовая бумага с гостиничной символикой, парагонские брошюры и местные путеводители. Тогда мы открыли ящики и шкафчики.
– Ура!
Мерседес вытащила ноутбук из футляра – компьютер лежал в одежном шкафу.
– Ищи гормоны.
Эта задача оказалась простой. Таблетки стояли на прикроватном столике рядом с парагонским набором средств для кожи. Я спустила прогестин в унитаз и наполнила пузырек стероидами, которыми Скип собирался пичкать Томаса.
– Готово, – доложила я Мерседес.
– Стой на стреме, а я скачаю файлы. – Она достала из своей парусиновой сумки несколько маленьких электронных деталек.
Я взяла в руки тряпку и принялась водить ею по всем поверхностям, прислушиваясь к звукам в коридоре. Мерседес усмехнулась.
– Что такое? – поинтересовалась я.
– Этот тип хочет подчинить себе весь мир, а защиту на компьютер не поставил, совсем как подросток, скрывающий порнушку от родителей. – Ее пальцы порхали по клавиатуре. Она улыбнулась и добавила: – Ahorita. [97]97
Сейчас-сейчас (исп.).
[Закрыть]
Ahorita, равно как и momentito, заставляет меня нервничать, потому что «сейчас-сейчас» может означать и минуту, и час, и целый день. Я мерила шагами пространство возле двери.
Тут до моего слуха донеслось тихое жужжание подъезжающего инвалидного кресла.
– Погружение, погружение, погружение! – громко прошептала я. Некая часть моего мозга почему-то решила, что только язык подводников способен подчеркнуть безотлагательность наших действий.
Когда Мерседес засовывала ноутбук обратно в футляр, из коридора послышался голос:
– Уборщицы? Они уже были здес-сь с-сегодня утром.
Не глядя на Мерседес, я сунула ей бутылку со средством для мытья окон и тряпку, а сама взяла перьевую метелку для пыли и прикрыла ею лицо. Замок, щелкнув, открылся, и Сайлас, по-прежнему весь перебинтованный, с жужжанием вкатил свое кресло в номер.
Я взглянула на Мерседес – она старательно терла полотенцем по оконному стеклу.
– Esta bien, – заявила она. – Теперь это хорошо.
На пороге «люкса» возник спутник Сайласа. Им оказался тот управляющий, которого я побила.
– Что вы здесь делаете? Этот номер должны были убрать еще утром.
– Да, господин, – отозвалась Мерседес, – но, pеrо [98]98
Однако (исп.).
[Закрыть]утром девочка сказать, здесь что-то на окне. А я для вас сочно хорошо мыла. – Она с гордостью улыбнулась. – Теперь это хорошо.
– Отлично, уйдите, пожалуйста, – велел управляющий.
Мерседес спрятала свои компьютерные штуковины под полотенце, и я очень надеялась, что никто не заметит, как из-под него что-то выпирает.
Управляющий проводил нас до двери и тихо проговорил:
– Мне придется обсудить это с вашим непосредственным начальником. Где ваши беджи?
Сайлас как раз повернулся к нам спиной, когда управляющий отодвинул от моего лица метелку для пыли. Я улыбнулась ему и прошептала: « Но1а!», а потом снова прикрылась метелкой.
Управляющий покраснел и сказал сдавленным голосом:
– Большое спасибо вам за помощь.
Мы с Мерседес выкатили тележку из номера и вместе с ней помчались по коридору. Свернув за угол, мы забрали парусиновую сумку и бросили тележку в коридоре. Потом помчались вниз по лестнице, выбежали из здания и через несколько минут уже сидели в машине Мерседес. Только когда она на скорости вырулила на шоссе, я опустила стекло, высунула голову наружу и выкрикнула:
– Не нужны нам ваши вонючие беджики!
– Кто этот парень? – поинтересовалась Мерседес.
– Саbron [99]99
Козел (исп.).
[Закрыть]какой-то. Забудь о нем. – Я включила стереосистему, и оттуда вырвалась безумная какофония. – Эй, это что, «Дервиши»?
– Да, гарантированный взрыв мозга.
– Они мне нравятся.
– «Дервиши» просто клёвые. Представляешь, что я узнала после того кошмара в клубе? Они подкупили барменов, чтобы те вместо нашей водки наливали какую-то суперкрепкую балканскую.
– Ну, это частично объясняет причину беспорядков, – заметила я и прибавила громкости.
Я оставила Мерседес в мотеле, чтобы та вздремнула и потом просмотрела файлы Сайласа. Вернувшись в «Парагон» на машине Чарли, я оставила ее там, откуда взяла.
Когда я вошла в домик, Томас упражнялся на бегущей дорожке.
– Какие у нас планы? Берни звонил трижды.
– Берни разве не в курсе, что я на него зла?
– Тебе пора повзрослеть, Милагро!
Набрав номер Берни, я несколько минут орала на него, а он извинялся и посмеивался.
– Твой ненаглядный питомец, козлик Панчо, – проговорил он. – Ну разве это не смешно!
– Это был не козлик, а овца. И вообще, откуда ты ее взял? Это было ужасно.
– Городской мясник – мой бывший студент. Милагро, это я любя.
Мне хотелось побыть с Эдной вне территории «Парагона», поэтому я спросила:
– Ты умеешь готовить?
– Я умею жарить бургеры, – ответил он. – А что?
– Сегодня ты готовишь ужин для меня и моих друзей.
Мой пикап наконец вернули, поэтому мы с Томасом собирались ехать к Берни на нем. Эдна пообещала присоединиться к нам чуть позже.
Я красилась в ванной, а Томас мотался туда-сюда в одних шортах. Когда раздался звонок в дверь, я крикнула:
– Открой, пожалуйста!
– Конечно, конфетка моя, – пошутил он.
Заслышав шаги в спальне, я спросила:
– Кто это, сластик мой?
– Милагро!
Я повернулась и увидела в дверном проеме Освальда.
Глава двадцать первая
Твой каждый вздох
В своих мятых футболке и джинсах Освальд казался грязным и потным. И небритым. А его волосы торчали в разные стороны. Но я в жизни не видела никого красивее, а потому уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Может, я так сильно его хотела, что у меня начались видения? Правда, этот обман зрения затронул еще и обоняние, потому что имел ярко выраженный запах.
– Разве ты не хочешь объяснить мне, что происходит? – резко спросил он.
– Освальд! – Я шагнула к нему и тут же остановилась, придя в ужас от того, что кошмарные образы могут извратить мою страсть. – Освальд, ты действительно приехал! – Дыхание мое участилось, а от счастья и смятения у меня закружилась голова. – Ты вернулся!
– А ты недолго ждала, верно? Тут же нашла другого!
– У меня никого нет, кроме тебя, Освальд! У меня всегда был только ты.
За спиной Освальда, потирая свой подтянутый живот, возник Томас.
– Значит, ты ее парень, – произнес он. – А я-то думал, она тебя выдумала.
Мне хотелось утопить Томаса в джакузи, но даже это не заставило бы меня отвести взгляд от Освальда.
– А ты Томас Кук, – злобно констатировал Освальд. И сделал шаг навстречу Томасу.
– Да, я прихожу в форму для своей следующей роли. Милагро неплохо потрудилась – она понемножку работает моей помощницей.
– Черт! Никакая я тебе не помощница. Я сценарист. – Я затащила Освальда в ванную, стараясь держать его за рубашку, и захлопнула дверь прямо перед носом у Томаса. Затем я осторожно обхватила его за талию и отвернулась, чтобы мое лицо не имело прямого контакта с его кожей. – Освальд, я так по тебе скучала!
– Если ты так сильно скучала, почему я не заслужил поцелуя? – осведомился он. В его голосе слышалась обида.
Я отступила в сторону.
– Я бы очень хотела тебя поцеловать, больше всего на свете! Разве бабушка не рассказывала тебе, что со мной произошло?
– Нет, она сказала только, что я обо всем услышу от тебя, – ответил Освальд. – Знаешь, откуда я получил информацию, что ты здесь? Вчера прилетел один анестезиолог и привез с собой экземпляр «Еженедельной выставки». Я тут же отправился сюда.
Усевшись на край джакузи, я вспомнила наш предыдущий разговор в ванной комнате.
– Сейчас я начну рассказывать. Не перебивай меня, пока я не закончу. Все началось, когда Сайлас Мэдисон заявил, что хочет встретиться со мной и поговорить об истории вашего народа.
Я принялась описывать свои приключения, все больше приходя в смущение от собственной доверчивости и опрометчивости. Закончив рассказ, я подытожила:
– Я идиотка. Если бы я не была настолько неуверена в себе, я не стала бы пытаться получить информацию от Сайласа и не отправилась бы на свадьбу с кем-либо, кто, по моему мнению, должен произвести впечатление на друзей Нэнси.
Освальд вздохнул.
– Ох, малышка, это я виноват, – проговорил он, садясь со мной рядом. Его серые глаза были по-детски ясными и лучистыми. – Я очень сожалею обо всем том, что наговорил тебе. Как уехал, так сразу и пожалел. Прости, что я не рассказал тебе больше. Это я виноват, что тебя ранили.
– Нет, это Сайлас виноват, – возразила я.
Он дотронулся до моей коленки, и сквозь джинсовую ткань я почувствовала тепло его руки.
– Ты уверена, что мне нельзя к тебе прикасаться?
Я вызвала привычные зрительные образы и начала выполнять дыхательные упражнения. А потом приложила указательный палец к его руке. Кровь, пульсирующее сердце и багровые внутренние органы мгновенно уничтожили все мои мысли о цветах. Я отдернула руку.
А потом закрыла глаза, чтобы Освальд не видел моих слез.
– Милагро, мы найдем способ справиться с этим. Мы с Уинни что-нибудь придумаем, к тому же среди наших родственников есть врачи-исследователи.
– Ну конечно, – отозвалась я. – Разумеется. Я оправилась от предыдущего заражения, оправлюсь и от этого. – Потом я заставила себя улыбнуться и предложила: – Почему бы тебе не принять душ? Мы сегодня ужинаем у Берни.
– Давай примем душ вместе. – Он прикоснулся губами к моему обтянутому блузкой плечу.
– В другой раз, – ответила я, размышляя о том, будет ли он, этот другой раз.
Я вышла из ванной, потому что это было невыносимо – смотреть, как Освальд раздевается, и не иметь возможности прикоснуться к нему.
Приняв душ и переодевшись, он зашел в спальню, где я пыталась сосредоточить свое внимание на теленовостях. Оглядевшись, Освальд поинтересовался:
– А где же спит Томас?
– Ответ тебе не понравится. Мы спим на одной кровати.
– Ты же только что сказала, что у вас не было секса!
– Не было! У нас абсолютно платонические отношения. – Вспомнив обвинения Гэбриела, я прибавила: – Ты так помешан на мне, что судишь о других по себе, и очень зря. Я совсем не нравлюсь Томасу.
– Ты что же, хочешь убедить меня, что вы лежите на одной кровати и ничем не занимаетесь?
Я посмотрела ему в глаза.
– Да. Потому что это правда. На самом деле все очень невинно и мило. – Я пересказала Освальду историю Томаса о том, как он держал за руки ту маленькую девочку, и объяснила, что мы спим лицом друг к другу. – Он так хорошо рассказывает эту историю, что мне всегда кажется, будто его дыхание и вправду пахнет шоколадом.
Бешенство на лице Освальда сменилось задумчивостью. Я однажды наблюдала, как он с таким же видом пытался разобраться в загадочной болезни какого-то животного на ранчо.
– Ты сказала, что во время вашей первой встречи он выглядел ужасно.
– Да, но с каждым днем Томас выглядит все лучше и лучше. Ей-богу, это потрясающе, что делают сон, протеиновые коктейли и физические упражнения. Он один не вызывает у меня кровавых видений. Томас страдает легкой формой анемии.
– Потрясающе, – холодно повторил Освальд.
Печатая шаг, он вышел из спальни и направился в гостиную, где Томас, развалившись в кресле, читал «Вэрайети».
– Ты спишь с ней лицом к лицу и не совершаешь никаких сексуальных действий? – потребовал ответа Освальд.
– Как она говорит, так и есть, – отозвался Томас, переворачивая страницу.
Выхватив у Томаса журнал, Освальд швырнул его на диван.
– Что у тебя за анемия?
– Легкая форма. Тебя это вообще не касается. Милагро, ты готова ехать?
– Гестационная анемия?
– Да, она самая.
– Она бывает только у беременных женщин.
Томас выразительно пожал плечами.
– Значит, она называется как-то по-другому.
– Когда вы с Милагро спите, вы лежите так близко, что дышите друг другу в лицо?
– В этом нет ничего плохого.
– Освальд, – постаралась осадить его я, – прекрати, пожалуйста, задирать Томаса. Он не пытался соблазнить меня. И не делал ничего плохого.
– Ты инкуб! – рявкнул Освальд Томасу в лицо.
Фраза показалась мне такой безумной, что я было задумалась: а может, Освальд забыл, что во время путешествия надо пить бутилированную воду?
Однако Томас не утратил хладнокровия.
– Не тебе меня обзывать, ты, шизнутый кровососущий извращенец!
Освальд взмахнул кулаком, но Томас подпрыгнул и увернулся.
– Это ты приучил Милагро к своему мерзкому фетишу.
Освальд опустил руки. Вид у него был виноватый, поэтому я быстро пояснила:
– Милый, Томас знает, что мы тусуемся с вампирами-готами. Он в курсе, что нам нравятся такие ролевые игры. – Параллельно я пыталась обработать информацию, полученную от Освальда. Я вспомнила курс мифологии, который проходила в ПУ, и спросила: – Что ты имеешь в виду, называя Томаса инкубом? Их же не существует. Миф о них придуман для объяснения ночных кошмаров и сонного паралича.
С видом проигравшего Освальд объяснил:
– Никаких мифических существ нет и быть не может. Однако есть люди с редкими генетическими отклонениями, касающимися гипоталамуса, они и приводят к такому заболеванию, как подострая гипервентиляция. Ты знаешь, что такое гипервентиляция?
– Да, это когда вдыхается слишком много кислорода, – ответила я.
– Распространенное заблуждение, – заметил Освальд. – Это когда выдыхается слишком много двуокиси углерода. Це-о-два служит основным определителем кислотно-основного баланса нашего организма. Если содержание це-о-два снижается, это негативно влияет на работу организма. Томас восстанавливал баланс углекислого газа в своем организме путем вдыхания воздуха, который выдыхала ты.
– Тоска-то какая, – заметил Томас. – Берни ждет.
Ага, значит, инкубы тоже существуют, только они вроде как ненастоящие. Скоро я узнаю, что на свете живут и зомби, которые на самом деле никакие не зомби, а просто люди с биологическим расстройством, толкающим их к поеданию человечьего мяса.
– Ты хочешь сказать, что Томас использовал меня как источник двуокиси углерода?
– Да, поэтому ему и нужно было поворачиваться к тебе лицом. – Устремив взгляд на Томаса, Освальд повелел: – Признайся Милагро, что ты использовал ее!
Томас испустил долгий вздох, в котором, возможно, было недостаточно двуокиси углерода, и произнес:
– Я тут не виноват. Мой отец был таким же. Ничего плохого я не делал, к тому же это ей помогало. Она была такой несчастной и плакала во сне.
Освальд перевел взгляд на меня.
Я кивнула.
– Никогда в жизни я так хорошо не спала. У меня не было никаких кошмаров. Мне вообще ничего не снилось.
– В таких отношениях существует и симбиозный аспект, – заметил Освальд, полностью переключившись на врачебный тон. – Этот процесс позволил тебе наладить собственное дыхание, снабдил дополнительным кислородом, успокоил и облегчил сон.
– Видите, ничего страшного, – согласился Томас.
Я могла бы, конечно, разозлиться на него, но вместо этого испытала благодарность за те ночи, когда мне ничего не снилось.
– Томас, – обратилась я к нему, – а Скип знает о твоем заболевании? Он поэтому хотел, чтобы ты жил со мной?
Тот покачал головой.
– Нет, я просто сказал ему, что мне нужна помощница, вот и все.
– Слушай сюда, Кук, – произнес Освальд. – Раньше было раньше, а теперь все изменилось. Она моя девушка, и ты больше не будешь с ней спать, ясно тебе? – Освальд заговорил воинственным тоном. – Можешь просто дышать в бумажный пакет и самостоятельно регулировать уровень це-о-два.
– Да не очень-то и хотелось, – отозвался Томас. – Стоит мне сделать телефонный звонок, и через два часа здесь появится с десяток таких, как она.
На этот раз Томас не сразу заметил приближение удара, а когда заметил, было уже поздно. Отдернув руку, я потерла костяшки пальцев.
– Ай! – воскликнула я. – Надеюсь, тебе было больнее, чем мне.
Актер принялся потирать свою челюсть, а Освальд просто покатился от смеха. Томас посмотрел на меня с таким видом, будто я заставила его испытать страшное разочарование, и заявил:
– Ну знаешь ли, после этого я не смогу дать тебе хорошую рекомендацию.
Перед тем как отправиться к Берни, Томас позвонил Жижи, которая пообещала раздобыть для него номер по соседству со своим «люксом». Пока они разговаривали, я жестом пригласила Освальда в спальню и прошептала:
– Почему он не вызывает у меня кровавых видений?
– Малышка, я могу только строить теории. Возможно, видения – это реакция на состав вдыхаемого воздуха, газы которого разносятся по организму с помощью красных кровяных телец.
Когда мы снова вошли в гостиную, Томас как раз закончил разговор.
– Жижи хочет, чтобы я остался на какую-то закрытую вечеринку, которая будет на следующей неделе. Думаю, я так и поступлю.
Дорога к Берни была непростой не только потому, что Освальд и Томас раздражали друг друга, но и потому, что я не могла прикоснуться к своему парню, сидевшему так близко.
Берни с радостью устроил нам барбекю на заднем дворе, который представлял собой кусок голой земли с цементной плитой посредине и шаткими шпалерами вокруг. Я представила его Освальду, и Верни сказал:
– Вот, значит, кто этот счастливец. Милагро постоянно говорит о тебе.
– А ты тот самый парень, который ее прославил.
– Я прославил Марию Дос Пассос, – возразил Берни. – Однако я ни секунды не сомневаюсь, что Милагро как писательница прославится сама.
От этого комплимента у меня слегка поехала крыша.
Берни налил пива в мой бокал и признался:
– Я рад, что мы по-прежнему друзья.
– Не уверена, что проявляю благоразумие, снова заговорив с тобой.
– Юная леди, прекратите оскорблять нашего хозяина, – одернула меня незаметно подошедшая сзади Эдна.
– Ну а вы… – Посмотрев сначала на меня, а потом на Эдну, Берни, видимо, пытался понять, кем мы приходимся друг другу.
– Эдна – мой друг и бабушка Освальда, – пояснила я.
Уставившись на госпожу Грант, Берни расплылся в улыбке.
– Была когда-то такая удивительная писательница по имени Дэна Франклин. Мне страшно нравилась ее черно-белая фотография, которую я обнаружил в архиве одной газеты – неважно, какой; вы на нее похожи. Только, естественно, значительно моложе.
– Естественно. – Эдна улыбнулась и добавила: – Милагро сказала мне, что вы знаете толк в скрытых камерах и записывающем оборудовании.
– А-а, вы имеете в виду статью о чупе… Ну, это я так, для развлечения.
– Я подумала, что это просто замечательно, – заявила Эдна. – А как вы отнеслись бы к такой работе – записать всякие нелепые выходки на вечеринке в «Парагоне»? Это частный заказ. Мне нужны копии для меня самой и моих друзей.
– Я тоже буду на этой вечеринке, – вмешался Томас. Он повернул голову. – Самый лучший ракурс – вот такой.
– Речь идет о шантаже? – осведомился Берни.
– Речь идет об убедительном аргументе, – с улыбкой возразила Эдна. – Господин Кук, нам не нужны ни ваши фотографии, ни фотографии Жижи, так что давайте сохраним все это в секрете.
Томас расплылся в глупой улыбке.
– Как хотите.
Госпожа Грант снова направила свое обаяние на Берни:
– Вас это заинтересовало?
– Заинтересовало? Черт, это меня просто захватило! Как пожарить ваш бургер?
– Я люблю с кровью. Почти совсем непрожаренный.
– Она любит с кровью, – повторил Томас.
Тот вечер отличался какой-то странной пикантностью. Мне казалось, что я играю роль женщины, которой хотела бы стать, – сценаристки на взлете карьеры; в будущем – только хорошее, а в настоящем – потрясающие друзья, потрясающий парень, молодость и красота.
После ужина Эдна оттащила Освальда в угол внутреннего дворика, чтобы рассказать о ситуации вокруг неовампов. Позволив ей самой изложить события, я стояла рядышком и время от времени чем-нибудь дополняла ее рассказ. Когда Эдна стала описывать дела Гэбриела, я заметила, как на лице Освальда появились грусть и беспокойство. У меня возникло ощущение, что я навязываюсь, поэтому я отошла, предоставив их самим себе.
Берни вызвался показать мне свою «библиотеку». Он произнес это слово шутливо, но, когда мы переступили порог ветхого дома, я увидела, что все стены увешаны книжными полками. Я принялась крутить головой, читая названия книг. И обнаружила ошеломительное собрание знакомых и незнакомых имен, великих произведений и каких-то невразумительных сборников поэзии.
– Можешь взять почитать все что хочешь, кроме первых изданий американских писателей. Что ты обо всем этом думаешь?
– В этой комнате я могла бы прожить всю оставшуюся жизнь, – проговорила я. – У тебя так много книг в переплетах!
– Некоторые мужчины играют в казино и содержат любовниц. Я же покупаю книги в переплетах.
Мерседес позвонила как раз в тот момент, когда мы принялись есть ванильное мороженое, выложенное в мисочки. Я вышла на улицу, чтобы побеседовать с ней в одиночестве.
– Говори, – велела я.
– Я обнаружила все финансовые документы, и сейчас мои друзья копаются в них. – Мерседес имела в виду своих приятелей-хакеров. – Это то, что мы и ожидали, – экземпляр манифеста, документы о выплатах неовампам, свидетельства шантажа и вымогательств, но есть и кое-что более интересное.
– Правда? Рассказывай.
– Сайлас Мэдисон когда-то играл в рок-группе. Что-то вроде металла, очень тяжелая музыка. Наркотики, бухло и группи. Он был солистом, а еще писал песни, очень даже неплохие.
– Когда творческий инстинкт натыкается на препятствия, он часто движется в другом направлении, – задумчиво проговорила я. – Гитлер, Чарлз Мэнсон, [100]100
Мэнсон, Чарлз Миллз (род. 1934) – знаменитый американский преступник и музыкант, лидер коммуны «Семья». В 1969 году он и его сообщники совершили ряд жестоких убийств, за что были приговорены к пожизненному тюремному заключению.
[Закрыть]Сайлас Мэдисон.
– Знаешь, – сказала Мерседес, – если судить по моему опыту, вряд ли кто-нибудь способен до конца расстаться с роком.
– Ага, – согласилась я. – Никто не способен.
Сайлас по-прежнему увлекается музыкой. Именно поэтому у него в клубе работает певица, а здесь играют на цитре. Что ты задумала?
– Помнишь, я рассказывала тебе – несколько веков назад люди считали, что цитра способна заколдовать? То же говорили про лютню. А уд – это разновидность лютни.
Мерседес сделала паузу, чтобы я догадалась сама. Я почувствовала себя любимой ученицей и подхватила:
– А «Дервиши» играют на уде! Но послушай – что касается колдовства, это всего лишь миф.
– Конечно, chiquita, [101]101
Малышка (исп.).
[Закрыть]однако то, что эти парни могут устроить настоящий разгром, – доказанный факт, – заметила она, а потом изложила свой план.
Путешествие и волнения утомили Освальда. Все прочие гости продолжали беседу на заднем дворе владений Берни, а мы вернулись в свой домик. Освальд завернул меня в простыню и обхватил одной рукой, стараясь не касаться моей кожи. Мне ужасно хотелось поцеловать и обнять его.
– Освальд, как ты думаешь, я выздоровею?
– Конечно, выздоровеешь, малышка, – нежно ответил он. Но мне показалось, что этой фразой он хотел успокоить и себя самого.
– А как насчет Гэбриела?
– Я поговорю с ним… – начал было Освальд, но сон оказался сильнее, и его глаза сами собой закрылись.
Что ж, лучше так. Я знала, что существует киберсекс и другие способы доставлять себе удовольствие. Но мне хотелось, чтобы я могла дотронуться до любимого человека, а он – до меня. Лучше уж сторожить его сон, чем пытаться любить друг друга, не соприкасаясь обнаженными телами.
Я по-прежнему безумно любила его. Я любила Освальда так сильно, что его счастье было для меня важнее своего собственного. И тут наступил момент, когда небо еще не просветлело, а птицы уже начали свою перекличку. Именно тогда я вдруг поняла, что от меня хотела Эвелина Грант.
