Текст книги "Ночной полдник"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Отделившись от толпы гостей, Жижи направилась к нам. Она была в полупрозрачной изумрудно-зеленой тунике с поясом и плотно облегающих брюках. На ногах – золотистые босоножки; шею, уши и руки украшали звенящие золотые ожерелья, браслеты и серьги.
– Томас! Ты просто животное, но какое роскошное! – воскликнула она, заключив его в объятия.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Томас сказал:
– Жижи, почему ты не снимаешься в фильмах?
– Снимаюсь, Томас, и, если будешь хорошо себя вести, ты их когда-нибудь увидишь. – Она вульгарно рассмеялась, а потом посмотрела на меня. – Милагро, дорогуша, спасибо, что привела Томаса. В таком наряде Иэн просто съел бы тебя.
– Э-э… спасибо. Спасибо, что пригласила нас. Удивительное дело, – продолжила я, оглядевшись, – неужели здесь кто-то играет на цитре? Я слышала цитру только в фильме «Третий человек».
– Я тоже была удивлена, – согласилась Жижи. – Еще до того как приехать, я обронила управляющему несколько слов на этот счет, и он сделал соответствующие выводы. – Наклонившись чуть ближе ко мне, она призналась: – Я не знаю и половины гостей, но все они – члены Бриллиантового клуба, так что это, вне всякого сомнения, замечательные люди.
Если здесь собралось высшее общество, значит, есть шанс, что появится и клон Гэбриела. Я оставила Жижи и Томаса флиртовать друг с другом, а сама отправилась вкушать хорошую еду, пить сангрию и смотреть, не появится ли загадочный мужчина.
На одном из столов официант разделывал ногу ягненка – она была настолько непрожаренной, что на разделочной доске собралась лужица крови.
– Ягнятину и вино, пожалуйста, – попросила у него я.
Возможно, сейчас на ранчо пьют коктейли и, вероятно, даже скучают по мне. Лично я скучаю по ним.
Пока официант нарезал мясо и укладывал его на кусок пресного хлеба, я оглядела всю остальную пищу и подумала, что она наверняка порадовала бы моих друзей-вампиров. Здесь стояли мисочки с красными ягодами, салат из свеклы и козьего сыра, блюдо с порезанной кусочками красной капустой, морковь с имбирем, картошка, посыпанная паприкой, и копченые красные перчики. Я топталась возле стола, поедая то и это и прислушиваясь к разговорам окружающих.
Вдруг я почувствовала себя неловко, будто бы за моей спиной кто-то стоит. Обернувшись, я поняла, что рядом никого нет. Но в дальнем конце дворика, вдалеке от всех гостей, в своем инвалидном кресле сидел тот самый забинтованный человек. Даже несмотря на то, что на нем были темные очки, мне казалось, что он наблюдает именно за мной. Возможно, Томас был прав, говоря, что я всегда все принимаю на свой счет.
Я попыталась поддержать разговор с пожилым мужчиной, который стоял рядом со мной, и мне почудилось даже, что он с интересом выслушивает мое мнение по поводу соглашений о свободной торговле. Потом его рука дотронулась до моего бедра, он слегка наклонился и проговорил:
– У вас замечательная кожа, и ее так много.
Отпрыгнув в сторону, я прервала поток отвратительных видений и сказала:
– Если хотите, чтобы ваша была цела, больше ко мне не прикасайтесь.
Вспылив, я вернулась к актеру и светской львице.
Держа в своих ладонях руки Жижи и улыбаясь во весь рот, Томас говорил:
– Ты ведь придешь на премьеру, обещай мне!
– Только если ты пообещаешь подумать о том, чтобы сняться в рекламе салфеток «Бартон», – отозвалась она. – Милагро, дорогая моя, вы с ним, что ли… – Поглядев на Томаса, Жижи приподняла брови.
– Нет, – выпалила я. – Мы деловые партнеры.
– Милагро – мой секретарь, – небрежно пояснил Томас. – Милагро, принеси мне бокал вина и блюдо с овощами. – И он повел Жижи к скоплению смеющихся людей.
Я как раз собирала закуски для Его величества, когда за моей спиной кто-то громко откашлялся. Обернувшись, я увидела Берни, который держал в руках потрепанный магазинный пакет из коричневой бумаги, упаковку из шести банок пива и банку жареного арахиса.
– Хотел порадовать вас нашим общим счастливым часом, но, как видно, вы нашли кое-что получше. – Он поставил на стол пиво и арахис.
– Как ты нашел нас?
– Я ведь журналист.
Он налил себе бокал вина, а потом вслед за мной направился к Томасу и Жижи. Обворожительно улыбнувшись светловолосой богачке, он представился:
– Привет, я Бернард Вайнз.
– Берни, это Жижи Бартон, – сказала я. – Берни пишет для «Еженедельной выставки».
– Да, – с гордостью подтвердил он. – Бартон – это как салфетки, что ли? «Да на вас даже чихать не стоит!»
Удивительно, но Жижи сочла это забавным.
Я передала Томасу еду и вино и обратилась к Жижи:
– Томас обращается со мной, как с секретаршей, но на самом деле я работаю над сценарием.
– А я считала тебя специалистом по садоводству, – отозвалась Жижи. – Об этом и хотела поговорить. Правда, немного позже.
– Милагро, ты что, занимаешься садоводством? – заинтересовался Берни.
– Среди прочего – да, – сказала я. – Как продвигается твоя охота на чупакабру?
– Когда я пришел туда после занятий, овцы уже не было.
Я смерила его взглядом, который говорил: «Я же тебя предупреждала!»
– Овцу утащили те же койоты, которые до этого ее убили.
– Динго украл моего ребё-о-онка! – фальцетом провизжал Берни, изображая австралийский акцент. [83]83
Речь идет об истории исчезновения новорожденной австралийки Азарии Чамберлен. В августе 1980 года ее утащила собака динго, хотя поначалу считалось, что в смерти ребенка виновны сами родители. Судебный процесс над ними стал самым громким за всю истории Автралии. Эта трагедия, широко освещенная прессой, легла также в основу нескольких книг, фильмов и даже оперы.
[Закрыть]
– А что такое чупа… кто это? – спросила Жижи.
– Это такое существо из латиноамериканского фольклора, оно убивает коз, – объяснил Берни. – Прошлой ночью мы слышали в пустыне крик какого-то странного животного, а потом нашли растерзанный труп овцы. Я осмотрел все вокруг, но так и не увидел никаких следов – ни признаков того, что ее волокли, ни каких-либо отпечатков ног, кроме наших собственных.
– Бог с тобой, Зверобой! – покачав головой, отозвалась я.
– Ну давай, давай, поглумись надо мной, срази меня своим знанием произведений американской литературы, известных каждому первокурснику! – с улыбкой проговорил Берни. – Кстати, ты хорошо поработала с теми сочинениями.
Квартет из нас был никудышный, но поддерживать беседу все же удавалось – я даже и не заметила, как прошел целый час.
– Жижи, ты еще долго здесь пробудешь? – поинтересовалась я.
– Пока будет интересно, – ответила она, кокетливо улыбнувшись Томасу и Берни. – Я приезжаю сюда несколько раз в год на омолаживающие процедуры. В «Парагоне» постоянно какие-нибудь нововведения, а я, пусть один раз, но все пробую.
Мне показалось, что она занимается съемом мужчин, но кто я такая, чтобы ее судить? Томаса куда-то утащили поклонники, так что Жижи подгребла к Берни. Она была выше него сантиметров на восемь, а стоя на своих каблучищах, Жижи прямо-таки нависала над журналистом.
– Расскажи мне еще что-нибудь о скандалах в мире звезд, – попросила она.
Группки гостей переместились, и получилось так, что я на мгновенье уставилась прямо на мужчину в инвалидном кресле.
– Думаю, мне пора идти, – сказала я. – Жижи, большое спасибо за все. Увидимся.
Я последний раз обвела глазами гостей в надежде узреть рыжеголового мужчину, но его здесь не было. По пути в свой домик, я взглянула на звезды и подумала об Освальде. Возможно, он сейчас спит в жаркой сырой хижине, запыленный и до того обессиленный, что не в состоянии размышлять о мелких проблемах, возникших между его девушкой и его семьей.
Стоило мне зайти в дом, как зазвонил телефон. Вбежав в комнату, я ответила после четвертого звонка.
– Алло!
Алло, Милагро? – На линии снова бушевали помехи, изменившие голос Освальда до неузнаваемости.
– Освальд, я только что думала о тебе!
В ответ я услышала следующее:
– (Щелк)… звонил… (щелк-щелк)… прошлый… (щелк-щелк)… подошла (щелк). Где… (щелк-щелк)… лась?
– Когда ты звонил прошлый раз, я подошла быстрее? Я была на улице. Смотрела на звезды и думала: может, ты тоже на них смотришь?
Я отчетливо расслышала только слог «то», который посчитала частью фразы: «Я тоже смотрю на них и думаю о тебе».
– Оз, я люблю тебя! Те ато [84]84
Люблю тебя (исп.).
[Закрыть]безумно!
Связь прервалась, и он не успел мне ответить.
Всякий раз, когда я ненадолго погружалась в сон, я ловила себя на том, что мои мысли крутятся вокруг музыки, которую сегодня играл цитрист, и вампирского языка, звучащего так, будто кто-то жует металл. В моих видениях алтарь Сайласа и столы с вечеринки Жижи, заставленные едой, сливались воедино, и в конце концов я сама оказывалась на этом столе, окруженная кувшинами с кровью, а бархатные портьеры из комнаты Бриллиантового клуба начинали смыкаться вокруг меня.
Когда Томас приковылял в спальню, я была просто счастлива. Скидывая с себя одежду по дороге в ванную, он то и дело врезался в мебель.
– Томас, ты в порядке?
– В полном!
Я встала и принесла ему бутылку воды с кухни. Поставив ее на тумбочку, я крикнула:
– Аспирин тебе нужен?
– Спи уже!
«Хорошо, – решила я, – завтра утром сам будешь мучиться похмельем».
Ложась в кровать, он пробормотал:
– Повернись сюда.
Я послушалась и перевернулась на другой бок, надеясь, что он не начнет приставать. Томас взял меня за руку, сплетя наши пальцы.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила я.
Он пробурчал что-то о ночевке под столом, и я готова поклясться, что изо рта у него пахло горячим шоколадом.
Я так основательно вырубилась, что даже не услышала телефонного звонка. И проснулась от того, что Томас, высвободив свою руку, потянулся через меня и ответил по моему телефону.
– Да, – пробормотал он. – Алло! – Плюхнув трубку мне на грудь, он пояснил: – Никто не отвечает.
Но я все равно поднесла телефон к уху и сказала:
– Алло.
Звонивший повесил трубку. Убедив себя, что кто-то наверняка не туда попал, я тут же заснула.
Глава семнадцатая
Тайник, двойник и тупик
Разговаривая со Скипом по телефону на тему сценария, я попивала коктейль из крови и томатного сока. Из окна было видно, как Томас нарезает круги по бассейну. Наблюдая за тем, как его обнаженное загорелое тело движется в воде, я вдруг почувствовала приступ подросткового звездного фанатизма.
Я сообщила Скипу об успехах Томаса, и он заметил:
– Актеры, они все такие. У них это привычка – сначала поиздеваться над собой, а потом быстро прийти в норму.
Я решила, что под предлогом массажа можно пошнырять по «Парагону» и разведать чего-нибудь. Возможно, за время общения с семьей Эдны я заразилась от них подозрительностью, но у меня создавалось нехорошее впечатление, будто я что-то упустила.
Но для начала я пошла проведать консьержа.
– Привет, – поздоровалась я с Чарлзом. – Хотелось бы узнать, как поживает мой пикап.
– Извините, что не связался с вами ранее, – подобострастно начал он. – Звонил механик и сообщил, что ваш автомобиль серьезно поврежден.
Пикап был не новый, но я совсем недавно проходила ежегодный техосмотр.
– На днях я отгоняла его на текущий осмотр и ремонт, и мне там ничего не сказали, – удивилась я.
Чарлз заморгал.
– О, дело не в текущем ремонте. – Казалось, он силится припомнить что-то. – Механик сказал, что вы, наверное, наехали на большой камень или еще какое-нибудь препятствие, и оно повредило ходовую часть автомобиля.
– Ходовую часть? – Я понятия не имела, что это за штуковина, но выражение мне понравилось.
– Да, ходовую часть.
– Ладно, будьте добры, узнайте, пожалуйста, когда закончится ремонт.
Чарлз сказал, что запчасти придется заказывать на Восточном побережье.
– Если вы согласны, я передам механику, чтобы он делал заказ.
– Да, хорошо. Спасибо за помощь, Чарлз.
Он широко улыбнулся.
– Рад помочь.
Потом я немножко послонялась по гостинице, рассчитывая увидеть своего дорогого Гэбриела или его клон. Я зашла во все семь торговых точек, включая магазин детских подарков, где купила маленький хорошенький комбинезончик для Либби. Заглянула в ресторан и кафе, проверила бар, прогулялась по бистро и направилась на улицу, к дымящимся минеральным ваннам.
Я продефилировала по коридору, который вел к Бриллиантовому клубу, но вход в помещения клуба был закрыт. Может быть, Тривени что-нибудь знает?
Уже в массажном центре, по пути к своему процедурному кабинету, я заглянула в дверной проем одной из комнат и увидела кое-что интересное – стопки белья, среди которых попадались и темно-бордовые униформы горничных.
На этот раз Тривени потратила немного больше времени на дыхательную гимнастику, а потом вызвала во мне целый ряд зрительных образов. Я представила себе, что кровавые видения превращаются в алые цветы амариллиса. Стоило только подумать о цветах, и ко мне вернулось радостное чувство.
Тривени массировала меня теплыми скользкими руками, которые были смазаны маслом, пахнувшим влажной землей и мхом. Ухватившись за стол, я снова предалась видениям.
Когда она закончила, я свесила ноги со стола и села.
– Спасибо, Тривени. Похоже, мне помогает. Знаешь, я подумываю о том, чтобы вступить в Бриллиантовый клуб.
Вскинув голову, она недоуменно взглянула на меня:
– У тебя есть такие деньги, дорогуша?
– Мой друг сказал, что заплатит за меня, – ответила я, пожав плечами.
– А как же ты обойдешь условие, что для этого нужно десять лет подряд быть здешним клиентом?
– Я думала, только год…
– Нет, целых десять лет, чтобы уж точно доказать свою… ну, я не знаю… верность «Парагону», что ли. Тем, кто проработал здесь менее двух лет, никогда не позволят обслуживать клиентов в той части здания.
– А ты? Ты там работаешь?
– Ни за что. Я занимаюсь природным целительством. А все эти навороты меня просто выбешивают.
– Там все так наворочено?
Некоторое время Тривени молчала – судя по всему, раздумывала, что именно можно мне рассказать.
– Думаю, там проводят разные эксперименты. Делают вещи, которые явно не встретят всеобщего одобрения. Когда я заявила, что не хочу там работать, мне показалось, они решили меня уволить.
– Я рада, что они не сделали этого.
Когда Тривени вышла, я неспешно оделась, а потом, слегка приоткрыв дверь, проследила за тем, как она удалилась в другой лечебный кабинет. Я вышла за дверь и, убедившись, что поблизости никого нет, шагнула в помещение, где лежало белье.
Мне понадобилось всего тридцать секунд, чтобы найти висевшую на вешалке униформу. Я сунула ее в свой парагонский подарочный пакет, под комбинезончик Либби, а затем покинула территорию лечебного центра.
Я спешно двигалась по коридорам с таким видом, будто у меня была назначена встреча. Увидев женский туалет, я нырнула за дверь. Там какая-то женщина подкрашивала губы помадой. Не глядя на нее, я проследовала прямо в кабинку. Когда я услышала, что женщина вышла, я с трудом влезла в форму; одеяние было настолько узким в груди, что мне пришлось оставить верхние пуговицы не застегнутыми. Забрав волосы в хвостик, я спрятала свои вещи в шкафчик под раковиной.
Разглаживая ткань блузки, я наткнулась на что-то твердое. Во внутреннем кармане лежал магнитный ключ-пропуск. Решив, что выглядеть нужно так, будто я чем-то занята, я схватила букет из белых и желтых лилий, который стоял на боковом столике, и вышла в коридор.
Я эффектно продефилировала к двери Бриллиантового клуба, но потом вдруг поняла, что если вот так запросто ворвусь в секретную гостиную, это будет выглядеть по-идиотски. Я проследовала дальше по коридору и уперлась в двустворчатую металлическую дверь. Просто так, от нечего делать я приложила ключ-пропуск к магнитному считывателю. Раздался щелчок, и замок открылся. Уткнувшись лицом в цветы, я повернула ручку и открыла дверь.
В этой части здания пол был устлан толстыми коврами, заглушающими звук шагов, а стены казались шершавыми, словно их обили мешковиной. Кругом было тихо, если не считать журчания фонтана, установленного на одной из стен. За стойкой регистратуры сидел строгого вида молодой человек, читавший какой-то спортивный журнал.
– Чего? – спросил он, подняв на меня глаза.
– Цветы. – Я подняла букет повыше, но взгляд поднимать не стала, изображая из себя застенчивую горничную.
Он махнул рукой в левую сторону, туда-то я и пошла.
Вдруг прямо передо мной выросли человек-мумия и его сопровождающий. Загородив лицо букетом, я продолжила свой путь. Сопровождающий прокатил кресло мимо, даже не взглянув в мою сторону.
И тут я увидела дверь, на которой значилось: «Ванные комнаты».
Я открыла ее и оказалась в помещении, напоминавшем приемную какого-нибудь медицинского учреждения: сплошная нержавеющая сталь, черно-белая плитка на полу и светло-зеленые стены. Я разместила цветы рядом с букетом, который уже стоял на журнальном столике.
Немного подождав и хорошенько прислушавшись, я прокралась к одной из закрытых дверей и повернула ручку. В центре комнаты располагалась шикарная фарфоровая ванна. Оказалось, это и вправду ванная комната. Я быстро заглянула в две другие двери – все комнаты были одинаковыми. Мне стало интересно: что такого особенного в минеральных ваннах?
Я чувствовала себя полной дурой, когда вдруг увидела в задней части третьей комнаты промышленный холодильник из нержавейки. Мне хотелось пить, и я решила, что неплохо бы стащить оттуда бутылочку минеральной воды. Распахнув дверь холодильника, я увидела, что на полках рядами лежат пластиковые пакетики с темно-красной жидкостью.
Для того чтобы распознать кровь с первого взгляда, вам необязательно: а) жить с вампиром, б) жить с врачом, в) жить с вампиром-врачом, г) заразиться от вампира.
Желание переполнило меня. Мне хотелось схватить пакетики, разорвать их и, выплеснув кровь на лицо, наполнить ею рот. Мне хотелось раздеться и окропить тело густой, вязкой жидкостью. Мне хотелось, чтобы рядом оказался Освальд, и мы начали заниматься любовью, скользя и барахтаясь в кровавой луже.
Уже протянув руку к полкам, я вдруг увидела этикетки на пакетиках. И с ужасом поняла, что собиралась взять мешочек с человеческой кровью.
Здрасьте! Я же внимательно изучила парагонскую брошюру с лечебными процедурами, но там не упоминались ни кровь, ни средства из нее.
Захватив свой букет, я вышла из помещения с ванными комнатами и попрощалась с парнем, сидевшим за стойкой регистратуры.
– Ага, – рассеянно ответил он.
Пройдя через все двери с замками и никого не встретив, я было решила, что мне повезло. Но, приближаясь к женскому туалету, где были спрятаны мои вещи, я услышала, как у меня за спиной какой-то голос крикнул:
– Эй, ты!
Ко мне приближался коренастый управляющий, который караулил вход в гостиную Бриллиантового клуба.
– И куда же ты поперлась с этими цветами? – поинтересовался он. – Я десять минут назад просил тебя принести полотенца в травяную сауну.
– Э-э… – начала я. Мне было страшно, что он узнает меня, но его глаза смотрели только в ложбинку между моих грудей.
– Ты что, не говоришь по-английски? – рявкнул он. – sНаblо ingles? [85]85
Говорю по-английски? (исп.).
[Закрыть]
– Si, senof, [86]86
Да, сеньор (исп.).
[Закрыть]– бесцветно улыбнувшись, ответила я.
Взглянув на цветы, он презрительно улыбнулся:
– Пусть цветами занимаются флористы, а ты должна отнести полотенца в сауну.
Он открыл ключом встроенный шкаф, набитый пушистыми желтыми полотенцами. Схватив целую стопку, управляющий плюхнул их на мой букет.
Затем его рука скользнула ниже. Ухватившись за мою грудь, он с силой сжал ее пальцами, и в его отвратительных глазках сверкнул мерзкий огонек. В моей голове все покраснело.
– Ну, andale, muchacha. [87]87
Вперед, служанка! (исп.).
[Закрыть]– скомандовал он.
Уходя, он хлопнул меня по заднице и пробормотал:
– Тупая горничная.
Я бросила цветы и полотенца и накинулась на него. Управляющий рухнул, основательно стукнувшись головой об пол. Я уселась ему на спину, в моей голове вспыхнули кровавые образы, а в ногах и бедрах родилась восхитительная дрожь, которая тут же поползла вверх.
Мужик явно был оглушен и не реагировал. Тогда я склонилась к его уху и прошептала:
– Больше никогда в жизни не обращайся так с подчиненными.
Он начал трепыхаться, и я рванула его руку вверх, с трудом переборов желание сломать ее и услышать, как треснет кость, разрывая плоть и кожу.
– Кто, черт возьми… – начал он трясущимся голосом. – Пусти меня! У тебя нет никакого права!
– Есть. Я из Комиссии по контролю за дискриминацией в области найма и продажи недвижимости.
– Комиссия по контролю за дискриминацией не…
– Это новый отдел, и мы наблюдаем за тобой. Одни считают нас неуправляемыми негодяями. Другие говорят, что мы слишком многим переломали кости. Но я считаю, что в целях справедливости любые средства хороши. – Мне хотелось оторвать ему уши и попить крови из свежей раны.
– Но это было…
– Ни слова, или дело кончится арестом. Ты больше никогда и ни за что не тронешь ни одну из здешних девушек, тебе ясно?
Я снова рванула его за руку, и он простонал:
– Да!
– Сегодня у меня хорошее настроение, и я, пожалуй, отпущу тебя после этого небольшого нагоняя. – Чтобы сделать акцент на своем хорошем настроении, я долбанула его головой об пол. – Сейчас ты уйдешь, не оглядываясь, потому что если я еще раз увижу твою мерзкую рожу, я просто сдеру с нее кожу на маску, которую на Хэллоуин будет носить моя собака Дейзи.
Я отпустила его, и он поднялся, потирая руку. Управляющий ринулся прочь, а мое сердце учащенно забилось. Я знала, что нельзя получать столько удовольствия, мучая другого человека. И желать того, чтобы этому другому было еще больнее, тоже нельзя.
«Я просто чудовище», – думала я, снова переодеваясь в свою одежду. Затем я спрятала униформу под раковиной. Я боялась, что, стоит мне выйти из основного здания, как сработает сигнализация и навстречу побегут охранники, но мне удалось без всяких проблем вернуться домой.
За время моего отсутствия у соседа – эмоционального вампира – сформировалось несколько требований: я должна была заказать протеиновый порошок для его коктейлей, посмотреть, не похожа ли родинка на его спине на злокачественную опухоль, и позвонить его агентше насчет японской рекламы пива. Я заказала упаковку протеинового порошка, сообщила, что у него на спине прыщ, а не родинка, а потом поболтала с агентшей, которая сказала, что насчет рекламы никаких решений принято не было.
Затем я отправилась в кабинет и заперла дверь. Позвонив Мерседес и дождавшись ее ответа, я рассказала ей обо всем, что видела.
– Я никак не могу сложить воедино всю картину происходящего. Что здесь делает Гэбриел, если это, конечно, Гэбриел? И зачем в «ванных комнатах» хранятся запасы крови? Берни сказал, что в «Парагоне» происходит что-то странное, вот я и подумываю – не это ли он имел в виду?
– Бритва Оккама, – проговорила она.
– Что?
– Бритва Оккама – это принцип, в соответствии с которым самое простое объяснение, охватывающее все факты, скорее всего и есть истина. Гэбриел сказал, что у него отпуск, вот он и приехал на курорт. В неофициальном крыле хранится кровь, а ты видела какого-то типа в бинтах – значит, в гостинице проводят лечебные процедуры. Большое животное утащило убитую овцу. Жители Ла-Басуры периодически сматываются куда-то на несколько дней. Никаких особых тайн я здесь не вижу.
– Эх, Мерседес, Мерседес, Мерседес, видишь, как факты могут ограничить наше восприятие? Здесь происходит что-то еще, связанное с вампирами. Вот смотри: мы с Гэбриелом попали сюда в одно и то же время, – тебе не кажется, что это слишком уж странное совпадение?
– Может, то был вовсе не Гэбриел. Почему ты не удивляешься, что у вас там Жижи Бартон и что она знает Томаса? Ты вращаешься в определенных кругах, где все всех знают. Один математик по имени Джон Аллен Паулос сказал, что отсутствие совпадений – это самое удивительное совпадение.
Ну да, а Далай-лама сказал: «Когда закрывается одна дверь, открывается другая».
Мерседес начала смеяться и смеялась долго. Снова обретя дар речи, она возразила:
– Это сказал не Далай-лама, а Александер Грейам Белл. [88]88
Белл, Александр Грейам (1847–1922) – канадский изобретатель, основоположник телефонии.
[Закрыть]
– Кто знал, что старик Алекс был таким философом? – Внезапно меня осенило: – Мерседес, а в каких странах на цитрах играют народную музыку?
– На цитрах играют повсюду с незапамятных времен. Согласно легенде, цитра может заколдовать. Она очень характерна для тирольской и баварской музыки. В Словении играли на басовой цитре, но потом ее сменила концертная. Армяне используют широкую цитру, которая называется канун. Есть еще кокле – латвийская цитра, а марокканская…
Кое-что прояснилось.
– Латыши играют на цитрах?
– Конечно. Кокле существует как минимум два тысячелетия.
– Сайлас Мэдисон говорил мне, что кровопускательная церемония основана на обряде, о котором он узнал из латышской рукописи.
– И что же?
– И что же?! Ах ты цитра-мацитра! Да вот что! Парагонский управляющий нанял цитриста и позвал на вечеринку Жижи клиентов Бриллиантового клуба, а в Бриллиантовом клубе есть кровавые ванны.
На том конце провода повисла тишина.
– Мерседес, ты здесь?
– Милагро, знаешь, в чем самая большая проблема выпускников гуманитарных факультетов? У них всегда возникают ассоциации там, где их быть не должно, – заявила она. – Я постараюсь найти что-нибудь о Бриллиантовом клубе «Парагона», но не позволяй воображению брать над тобой верх.
Я бы с удовольствием еще раз обдумала все эти совпадения, но у меня не было на это времени. Работа над сценарием требовала соблюдения сроков. Чем больше я старалась докопаться до важнейших истин в сценарии, тем больше меня терзали мысли о собственной индивидуальности. Я давила их, как букашек.
Томас начал тренировку, и его снаряды стучали и позвякивали. До конца дня наш домик превратился в центр трудовой активности.
Когда мне захотелось сделать перерыв в работе, я переоделась в чистую одежду и сообщила Томасу, что скоро вернусь.
– Куда это ты собралась? – поинтересовался Томас. – Жижи и ее друзья сначала придут сюда, а потом мы поедем в «Клуб Левака». Берни сказал, что там будет вечер караоке.
– Звучит соблазнительно, но у меня есть кое-какие дела.
Я люблю смотреть на небо ранним вечером; мне нравится, как оно темнеет, сменяя оттенки цветов дельфиниума – от светло-синего до багрово-синего. Я наклонилась зачерпнула ладонью землю и пропустила ее между пальцами. Почва была песчаной и рыхлой, однако ничего неприятного в ней не ощущалось. Я скучала по земле с ранчо – вулканической почве красноватого оттенка. Вытерев ладони о свои широкие брюки, я продолжила путь к основному зданию.
Куда бы я отправилась на месте гея, который по необъяснимым причинам отказался от своего потрясного гардероба?
– Интересно, тут есть спорт-бар? – спросила я у дежурного консьержа.
– Нет, ведь в «Парагон» приезжают, чтобы сбежать от соревнований и конкуренции.
Видимо, он заметил мое разочарование, потому что добавил:
– На балконе третьего этажа у нас есть соковый бар, где работает небольшой телевизор. Иногда по вечерам, когда посетителей немного, официанты смотрят там спортивные передачи.
Я нашла и соковый бар, и Гэбриела, который уныло сидел за одним из тамошних столиков. Это был именно он, а не какой-то там клон. Рядом с ним восседала его Королева Шопинга – мисс Белая-и-Пушистая. Больше посетителей в баре не было, если не считать перебинтованного человека в инвалидном кресле – он через соломинку потягивал какой-то напиток.
Гэбриел пристально глядел на экран, где появлялись, сменяя друг друга, яркие таблицы с информацией о матчах. Как следует разглядев его, я пришла в ужас: мало того, что Гэбриелу обкромсали волосы и теперь его голову украшала совершенно безликая стрижка, так он еще надел рубашку-поло с эмблемой какой-то футбольной команды. На его спутнице были отвратительная ярко-розовая блузка оттенка жеваной жвачки и такая же юбка со множеством оборочек. Мелированные волосы королевы шопинга были завиты и намертво залакированы. Она жевала кусочек лимона, который до этого украшал ее напиток.
– Привет, Гэбриел! – сказала я. – Значит, я оказалась права и видела именно тебя.
– Юная леди! – воскликнул он с удивлением, но без всякой радости. – Что ты здесь делаешь? Я думал, ты сейчас в городе.
– Я была там. – Я придвинула один из стульев к его столику. – Если короче, я здесь тружусь над киносценарием. А почему ты не представишь мне свою подругу? – поинтересовалась я, улыбнувшись его спутнице, фифочке до мозга костей.
Запах ее духов был настолько приторно-сладким, что мне вдруг показалось, будто у меня во рту конфета.
Она улыбнулась, сверкнув огромными, до безобразия белыми зубами, и представилась:
– Я Бриттани Монро. Мы с Гэбриелом помолвлены. Когда мы поженимся, я стану госпожой Гэбриел Грант или Бриттани Монро-Грант, я еще не решила.
Я от души посмеялась – хохотала несколько секунд, но потом вдруг увидела бледное лицо Гэбриела.
– Это ведь шутка, верно? Я хочу сказать, Гэбриел, ты ведь не можешь быть помолвлен с девушкой?
– Милагро, мы с Бриттани на самом деле помолвлены, – тихо возразил он.
– Ничего смешнее я не слышала! – Тут я умудрилась даже перекричать телевизор. – Тебе ведь нравятся мужики – большие, сильные, волосатые. В этом наши вкусы всегда совпадали – мы оба любим мужчин.
– Я сбился с пути истинного, но теперь снова на него вернулся. Я выбрал неправильный образ жизни, чем принес немало страданий себе и своей семье. – Он пристально посмотрел на меня, будто вызывая на спор.
– Гэбриел, зачем ты это делаешь?
– Я делаю это, чтобы наконец стать счастливым.
Он говорил очень серьезным тоном, но я все равно не могла поверить, хотя и знала, что ему сейчас нелегко.
– Гэбриел, тебе просто надо найти хорошего парня. До того как познакомиться с Освальдом, я тоже сомневалась, что встречу кого-нибудь.
Бриттани посмотрела на меня взглядом, от которого наверняка свернулось бы молоко.
– Гэби, кто эта женщина и почему она нас достает?
– Милагро – девушка моего троюродного брата, – равнодушно пояснил он. – Она знает семейство Грантов.
– Гэбриел, я-то думала, что я твой друг.
Он в упор взглянул на меня.
– Милагро, я знаю, тебе нравится иметь друзей-гомосексуалистов. Для тебя это всего-навсего болтовня и безопасный флирт. А ты когда-нибудь задумывалась, каково мне? Тебе не приходило в голову, что, возможно, я устал быть просто дружком-геем?
– Гэбриел, я никогда не относилась к тебе просто как к гею, – возразила я. А может, он прав? Может, я действительно смотрела на него именно так? – Ты смелый, веселый, изобретательный…
– И одинокий, – добавил он.
– Уже нет, – возразила Бриттани, по-свойски положив ладонь на его руку.
– Гэбриел, невозможно изменить свою сексуальную ориентацию только потому, что ты так решил. Думаешь, оттого, что ты станешь маскироваться, одиночество исчезнет?
– Юная леди, возможно, ты в состоянии спокойно жить, чувствуя себя изгоем, а я так не могу, – проговорил он.
– Ладно, я буду сидеть здесь и говорить с тобой до тех пор, пока не приведу тебя в чувство, – заявила я. – У меня полно времени. Если все дело в Уиллеме, так у него слабоумие и к тому же он уехал. Нельзя принимать его слова так близко к сердцу.
Мисс Девочка-Припевочка чуть было не зашипела на меня.
– Милагро, – очень тихо проговорил Гэбриел; мне пришлось прислушиваться, чтобы различать слова. – Ты мне расскажешь о том, как ты счастлива, лет через десять, когда члены нашего семейства будут по-прежнему обращаться с тобой так, словно ты никому не нужная дурында.
