Текст книги "Ночной полдник"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава тринадцатая
Свет. Камера. Мотор (заглох)
Следующим утром Скип Тейлор опоздал на нашу встречу. Я ждала его в кабинете, знакомясь с планом сценария и делая резервную копию файла «Зубы острые».
Но время шло, и я в ужасе позвонила Мерседес.
– Мерседес, я была очень неправа. Тот грабитель был вовсе не из вашего района. Это человек Сайласа; он собирался напасть на Иэна.
– О чем ты?
Я кратко изложила ей события двух последних дней.
– Мне ужасно неприятно, что я опять звоню тебе со своими проблемами, просто… просто…
– Ладно, Мил. Для этого друзья и существуют.
– Но ты ведь никогда не делишься со мной своими проблемами.
– Да я постоянно тебе жалуюсь. Ты не замечаешь, потому что любишь слушать про клуб, – возразила она. – А что обо всем этом говорят твои друзья?
– Я не на ранчо. И превращаюсь в какое-то жутковатое, жаждущее крови существо. Парень, о котором я тебе рассказывала, – Скип Тейлор – предложил мне работу по переписыванию сценария, поэтому сейчас я нахожусь в «Парагоне» – источники, пансион, спа и курорт; это недалеко от Ла-Басуры.
– Вот в la basuraты и окажешься.
– Ха, ха и ха. Мои друзья думают, что я у тебя, но здесь мне спокойнее.
– Ты ничего не придумываешь?
– Нет. Когда я к кому-нибудь прикасаюсь, у меня действительно случаются такие вспышки – я вижу окровавленную плоть.
– Нет, я имею в виду работу, этот сценарий, – раздраженно возразила она. – Это же очень дорогой отель.
– И к тому же еще пансион. Нам с Горбуном из Нотр-Дама здесь как раз самое место. Это отличное убежище! Убежище! – Я взглянула на часы. – Продюсер страшно опаздывает на встречу.
– В Голливуде так демонстрируют свою значимость – заставляют людей ждать. А что сказал Гэбриел?
Я пояснила, что не смогла связаться с ним, и снова принялась описывать то, что происходит в моей голове:
– Ты когда-нибудь видела фильмы Дэвида Кроненберга? Очень похоже, только без всякого художественного наполнения.
– Когда ты так говоришь, мне с трудом верится в то, что все столь серьезно.
– Мерседес, если я перестану валять дурака, я начну рыдать и уже не смогу остановиться.
Она немного помолчала, а потом призналась:
Я бы волновалась о тебе еще больше, mujer, если бы не знала, что ты сильная.
– Мне бы очень хотелось, чтобы слово «сильная» было синонимом слова «разумная».
Когда Мерседес стала обещать мне, что попробует отыскать Гэбриела в Интернете по своим хакерским каналам, в дверь позвонили.
– Мне нужно идти, – сказала я.
– Рад, что мы будем работать вместе, – заявил Скип, входя в комнату.
А потом протянул мне свою ладонь.
Я подготовилась к контакту. Когда Скип схватил меня за руку, перед моими глазами всплыла картинка, омытая блестящими карминными ручейками: я увидела, как белые зубы царапают белую кость, отрывая от нее плоть.
Скип уже прошел мимо меня и оказался в просторной комнате.
– Расположилась? Отлично, отлично. Чудесное место. Надеюсь, ты готова ринуться в бой.
Не успела я закрыть входную дверь, как он уже уселся за обеденный стол, вынул из кожаной сумки бумаги и беспокойно задергал ногой.
Когда мы встретились в первый раз, я не обратила внимания на то, какое у него гладкое и розовое лицо. Сейчас мне это очень понравилось.
– Милли, вот последняя версия «Зубов острых». – Скип плюхнул на стол объемистую рукопись.
Открыв первую страницу, я с ужасом прочитала имя автора. Это был молодой, но очень успешный сценарист, которому платили огромные суммы за его динамичные, жестокие фильмы. Я ляпнула первое, что пришло мне в голову:
– А ты не говорил, что я буду переписывать именно его сценарий.
– Нужно же с чего-то начинать. – Он указал на рукопись с таким видом, будто собирался уличить ее в самых отвратительных преступлениях. – Понимаешь, в чем тут проблема?
Сценарий состоял из 324 страниц. Каждая заняла бы примерно минуту экранного времени. Произведя нехитрые вычисления, я сказала:
– В таком виде сценарий рассчитан на пять часов.
– Он считает себя гением, но это полная чушь, с которой ничего не поделаешь. Ты полностью в материале, потому что этот фильм – о нападении чупакабры на небольшой городок.
– О летающем демоне, который убивает коз? О демоне из латиноамериканского фольклора?
– Да, о нем. Я надеялся, что фильм будет одновременно ужастиком и аллегорией, но он получился невероятно неуклюжим. Там есть сцены, которые наводят ужас, и сцены, которые служат аллегорией, но нет ни одной, в которой было бы и то, и другое. Никакого симбиоза.
– А какова аллегория?
– Чупакабра символизирует страх перед безликой культурой потребления, которая высасывает из нас души. Мы больше не люди, а пустые оболочки.
– Замечательная тема, – оживилась я, почувствовав прилив волнения. – У тебя есть какие-нибудь особые указания?
Когда Скип стал копаться в своей сумке, чтобы достать несколько скрепленных вместе страниц, у него выкатилась ручка. Я успела схватить ее, прежде чем она упала на пол.
– Отличная реакция, – похвалил он. – Ват мои пометки. Сократи фильм примерно до ста минут. Показывай, а не говори. Убей всю эту ерунду в середине – ты поймешь, о чем я говорю. – Он щелкнул пальцами. – Ой, да, обязательно оставь что-нибудь из поэтической размазни, чтобы автор порадовался. А в остальном ориентируйся на свои вкус и талант.
Я вдруг поймала себя на том, что перестала писать и мечтательно уставилась на Скипа, представляя себе все тонюсенькие капиллярчики, через которые к его щекам приливает румянец.
– Что такое? – спросил он.
– Э-э… я только что заметила, что у тебя потрясающая кожа. Такая здоровая и румяная.
– Да? Ну спасибо, – смущенно поблагодарил он. – Ты готова приступить?
– Сколько у меня времени? – решила уточнить я.
– Съемки должны начаться через четыре недели. Если ты сможешь закончить раньше, получишь на десять процентов больше.
Мой папа, Джерри Ди («ДЖЕРРИ уДИвит вас своими потрясающими лужайками!»), не смог наделить свою единственную дочь достаточным количеством мудрости, однако ему все же удалось обратить внимание дочери на то, что денежные вопросы должны решаться заранее. Стараясь говорить спокойно и уверенно, я поинтересовалась:
– А мы подпишем контракт? Чтобы прояснить все условия?
Скип пожал плечами.
– По большей части я заключаю джентльменские соглашения. Зачем затевать что-то, если нет взаимного доверия?
Он протянул мне руку. Я взяла ее и, затаив дыхание, просмотрела кошмарное шоу, которое разыгрывалось в моей голове.
– Рад, что мы в одной лодке, Милли.
– Меня зовут Милагро.
– Ой! Не надо отрывать мне голову! – воздев руки, воскликнул Скип.
– Я постараюсь не делать этого, – смеясь пообещала я. Представив себе разодранное горло Скипа, из которого, словно вода из пожарного крана, брызжет кровь, я вся так и зашлась от желания.
Скип посмотрел на часы.
– Мне пора на встречу с Томасом Куком. Он только что согласился сниматься в «Зубах», но нам придется привести его в чувство, чтобы он смог играть.
– Томас Кук здесь? – срывающимся голосом спросила я.
Томас Кук, которого мама назвала в честь туристического агентства, вылетел из числа актеров первого ряда так же быстро, как и появился в нем. Раньше я его просто обожала и по сей день всегда смотрю фильмы, в которых он снимался, если их вечерами показывают по телевизору.
Покачав головой, Скип заметил:
– Связываться с ним рискованно, но режиссер считает, что в нем по-прежнему что-то есть.
Я не стала спрашивать, что именно, потому что воспоминания об этом «чем-то» заставили всколыхнуться все мои внутренности.
– Мне всегда нравилось, как он играет.
– Ты ведь не видела его последнее время, верно? – поинтересовался Скип. – Забудь, что я об этом спросил. Свяжемся как-нибудь на неделе.
Зазвонил его телефон и Скип, махнув мне на прощание, вышел за порог.
«Ну и дела, – подумала я, – Томас Кук в "Парагоне"»! Я, наверное, должна была думать что-нибудь вроде: «Ну и дела! Мой парень, который не звонит мне, даже не удосужился сообщить о группировке сумасшедших вампиров!», или: «Ну и дела! Я мечтаю о том, чтобы высосать из людей все соки!», – но иногда почему-то не получается быть правильной и серьезной, как бы того ни хотелось.
Я вышла на улицу и, подойдя к бассейну, села на краешек. Переливчатая стрекоза синей молнией метнулась к воде. Я была рада, что моя кожа не обгорает на солнце и я спокойно могу находиться на свету, как и после первого заражения.
По крайней мере, моя карьера сдвинулась с мертвой точки. Похоже, даже кровососущие чудовища способны быть сценаристами. Мысль о крови заставила мой желудок сжаться от голода. Нужно где-нибудь ее найти.
Я потопала в дом, оставляя за собой влажные следы, и отыскала там меню спа-отеля. «Парагон» предлагал разнообразные блюда из сырой рыбы, но сырого мяса в меню не было. Надеясь, что мне удастся отучиться от настоящей крови, я заказала непрожаренный бургер и свежевыжатый сок из томата и красного перца.
Еду доставил упитанный официант. Когда я давала ему чаевые и его влажные пухлые пальцы дотронулись до моей руки, мне страшно захотелось свалить его на плиточный пол и искусать, как это сделал бы бешеный хорек. По всей видимости, мне придется работать над самодисциплиной.
Еда замедляла работу с рукописью. Я почти сразу же поняла, что сценарий был написан под влиянием «Сердца тьмы» Джозефа Конрада. [63]63
Конрад, Джозеф (1857–1924) – английский писатель польского происхождения.
[Закрыть]Закадровый голос рассказчика повествовал о менеджере среднего звена, которого отправили в городок, расположенный недалеко от пустыни, чтобы узнать о судьбе Килца, легендарного освоителя земель. Этот самый Килц полностью перенял обычаи местного населения – стал сожительствовать с барменшей, нанимать шаманов, глотать галлюциногены – и совершенно позабыл о своих обязательствах перед конторой.
«Зубы острые» оказались катастрофой крупных масштабов. Диалоги были по непонятной причине написаны ямбическим пентаметром. Чупакабра говорил загадками. Герои внезапно разражались песнями, которые напоминали скорее Лернера и Лёве, [64]64
Алан Джей Лернер (1918–1986), сценарист, и Фредерик Лёве (1904–1988), композитор, написали в соавторстве девять мюзиклов, самый известный из которых – «Моя прекрасная леди» (1956).
[Закрыть]чем Брехта. Я не могла остановиться до тех пор, пока не прочитала последнюю страницу. Во всем этом безумии была своя красота.
Я прочла текст дважды, помечая диалоги и сцены, которые, как мне казалось, не лезли ни в какие ворота. С приходом вечера моя тяга к крови возобновилась и стала еще сильнее. Наверняка в Ла-Басуре есть продовольственный магазин, где можно купить мясо. Нацепив кеды, я потопала на гостевую стоянку, к своему пикапу. Температура понизилась, и в легком ветерке чувствовались занятные, незнакомые запахи.
Когда я забралась в пикап и повернула ключ зажигания, мой обычно надежный двигатель выдал сдавленное бульканье, постепенно переросшее в вой. Я попробовала завести машину еще раз, и после нескольких попыток из капота повалил едкий дым.
Какой-то мужчина с канцерогенным загаром, подъехавший на сияющем «Мерседесе», посмотрел на меня с таким видом, будто из-за неисправности своего пикапа я не подхожу на роль постоялицы «Парагона».
Выбравшись из машины, я стала рядом, прислонившись к дверце. Механик из меня тот еще – я могу что-нибудь включить, а потом это что-нибудь выключить, вот, пожалуй, и все.
Услышав за спиной чьи-то шаги, я подала голос:
– Да?
– Госпожа Де Лос Сантос, я могу быть чем-нибудь полезен?
Обернувшись, я увидела консьержа Чарлза в элегантном костюме.
– Похоже, у меня проблема с пикапом. Вы знаете какой-нибудь техсервис с буксировкой?
– Знаю, – ответил он. – У нас в «Парагоне» есть отличный механик. Он обслуживает все наши транспортные средства. Если вы отдадите мне свои ключи, я все устрою.
Его глаза лучились такой обходительностью, что мне захотелось заключить его в ип gran abrazo. [65]65
Мощное объятие (исп.).
[Закрыть]Вложив ключи в руку консьержа, я поблагодарила:
– Спасибо, Чарлз. Очень вам благодарна.
– Не за что, госпожа Де Лос Сантос.
– Зовите меня Милагро, ладно? Скажите, пожалуйста, а далеко ли до города?
– Несколько километров. Если хотите размяться, я бы посоветовал вам не сходить с наших дорожек. Мы каждый час обследуем их на предмет гремучих змей, скорпионов, тарантулов и прочих ядовитых существ.
– Ой, мне просто надо кое-что купить.
– Напишите список, и мы все для вас купим, – пообещал Чарлз. – Мы также предлагаем много качественных товаров в нашем магазине для гостей.
– Ну ладно, хорошо. Спасибо.
– Если вам нужно поехать сегодня в город, я с радостью вас отвезу. Я собираюсь навестить свою девушку и все равно буду проезжать через Ла-Басуру.
Я не сразу врубилась, о чем он. Девушка? Странно. В его случае стрелка моего гей-локатора определенно склонялась к отметке «голубой».
– Спасибо, я как-нибудь сама.
Чарлз пообещал, что мой пикап завтра утром отбуксируют и починят. Когда я выразила желание сперва поговорить с механиком о цене, он, подняв руку, возразил:
– Господин Тейлор велел покрывать все ваши расходы с его счета. – Видимо, консьерж заметил удивленное выражение моего лица, потому что добавил насмешливо: – Киношники!
– Даже и не знаю, что буду делать без своего пикапа, – призналась я.
– Как говорит Далай-лама, когда закрывается одна дверь, открывается другая.
Я оценила его попытку развеселить меня.
– Спасибо, Чарлз. Хорошего вечера!
Потоптавшись по территории курорта, я направилась в сумрак пустыни. Когда «Парагон» остался позади, я перешла на бег. Людей вокруг не было, и я чувствовала себя в безопасности.
Я замечала, как разная живность – в основном быстрые ящерки и жучки – занимается своими делами. Я прекрасно видела очертания скал, холмов и ям и могла без труда двигаться по мягкой почве. На небе начали зажигаться звезды, и мне показалось, что в сухом воздухе возник пряный аромат шалфея.
Километр, еще километр, еще, и скоро я увидела огни небольшого городка. Перейдя на шаг, я вдруг поняла, что дышу легко; это может очень понадобиться – если я буду деградировать и дальше и совершу какое-нибудь ужасное преступление, то, возможно, мне придется убегать от полицейских.
Через центр городка, состоявший из заведения под названием «Клуб Левака – Зацени и Оторвись!», салона хиропрактика, автозаправки, кабинета врача и небольшого продуктового магазина, пролегала двухполосная магистраль. Вампиры, питающие склонность к роскоши и изысканности, вряд ли стали бы влачить несмертное существование в Ла-Басуре.
Для моей разгоряченной кожи прохладный воздух продуктового магазина был сущим благом. Взяв корзинку, я постаралась сделать вид, что затовариваюсь для ужина. В этом супермаркете продавались продукты, способные вызвать массовую истерию у представителей продовольственной элиты. Я взяла пушистый белый хлеб в нарезке, салат айсберг, соус для спагетти в консервной банке, картонную коробочку с сыром пармезан и упаковку спагетти. Потом, будто бы после некоторых раздумий, я направилась в мясной отдел.
Ассортимент был неважнецким. Упаковки сосисок, сероватые куски курицы и гамбургеры. Я заглянула в отдел замороженных полуфабрикатов, надеясь, что переохлажденные бургеры выглядят симпатичнее, и вдруг, позади огромных пакетов с куриными крылышками Баффало, предназначенными для микроволновки, увидела странные темные колбаски.
На упаковке с замерзшими колбасками было написано: «Boudin noir». [66]66
Черная кровяная колбаса (фр.).
[Закрыть]Я понятия не имела, что это, но что-то во мне говорило: «Эй, детка, это то, что нужно!» Рядом с консервами обнаружились пластиковые контейнеры с куриной печенкой, плавающей в соблазнительной темно-алой жидкости. Я сложила все упаковки с колбасками и все контейнеры с печенкой в свою корзину.
Женщина средних лет, которая пробивала покупки, увидев колбаски, подняла на меня взгляд:
– Они вам нравятся? – поинтересовалась кассирша.
– Конечно, – ответила я, беря пачку жвачки с ароматом гаультерии.
– Мы продаем их только из-за Левака. Эти французские анархисты все что угодно сожрут.
Вероятно, она ожидала, что я тоже начну горячо осуждать наших братьев и сестер по liberte, egalite и fraternite. [67]67
Свободе, равенству и братству (фр.).
[Закрыть]И хотя во французском меню я могла бы прочитать только pommes frites, [68]68
Картофель фри (фр.).
[Закрыть]я возразила:
– У них потрясающая еда.
– Ну, если вы считаете, что колбаски, сделанные из крови, потряса-а-ающие, – сказала она. – Фу-ты ну-ты! Вам и печенка нравится?
– Одна подруга подарила мне книгу рецептов Джулии Чайлд, [69]69
Чайлд, Джулия (1912–2004) – известная американская повариха, автор нескольких книг по французской кухне, ведущая кулинарных шоу.
[Закрыть]– объяснила я. – Хочу попробовать все рецепты. Э-э… у вас есть шалот и испанский олоросо? [70]70
Сухой испанский херес.
[Закрыть]
– Шалот – это лук. Вон, рядом с картошкой у меня лежат зеленый и желтый. А что там такое испанское вы хотели?
В подтверждение моей легенды пришлось купить головку желтого заплесневелого лука и бутылку кулинарного хереса. Выйдя из магазина, я свернула за здание, на автостоянку. Потом спряталась за мусорным баком и зубами надорвала упаковку с колбасками. Сказать о таком великолепном мороженом лакомстве, как «Boudin noir», что это солоноватый кровяной леденец, – значило не сказать ничего. Сожрав колбаски, я засунула в рот жвачку, чтобы освежить дыхание.
От такой закуски мне захотелось пить, а потому я решила заглянуть в здешнее злачное местечко. «Клуб Левака – Зацени и Оторвись!» представлял собой гремучую смесь западного бара и викторианского борделя. А именно: красные бархатные обои, латунные канделябры, головы животных на стенах, зеркала в витиеватых позолоченных рамах, ржавые подковы, ворованные дорожные знаки и плевательницы.
Я стала разглядывать посетителей, а они – меня. В клубе находилась удивительно разнородная публика – в основном белые, но присутствовали также латино – и афроамериканцы, а еще – азиаты. Большинство были одеты в джинсы, однако попадались люди в деловой одежде, немного помятой за день.
Мое внимание привлек один тип, сидевший в одиночестве; на его столике возвышалась горка газет и тетрадей. Это был мужчина лет сорока с брюшком и намечавшейся лысиной, одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами. Я уселась за свободный столик неподалеку от него и осмотрелась.
– Здесь нет официантов, – сказал мужчина, взглянув в мою сторону. – Давайте я принесу вам их фирменное.
Я хотела было ответить: «Нет, спасибо», – но он уже удалился. Посовещавшись с раздраженным барменом, тип вернулся с бутылкой без этикетки и двумя бокалами.
– Левак сам делает вино. Оно вряд ли выиграет какой-нибудь приз, зато от него никто еще не умер.
Он разлил по бокалам булькающее светло-золотистое вино.
– Меня зовут Берни Вайнз.
– Милагро Де Лос Сантос.
Он расплылся в улыбке.
– Наконец-то в Ла-Басуре появилось milagrode los santos. Мы его давно уже дожидались.
– Я как раз думала о том, откуда у города такое название, – призналась я.
– Это одна из моих любимых историй. – Хлебнув вина, Берни Вайнз состроил физиономию. – Жил-был испанский дон, и была у него красивая, но беспокойная возлюбленная по имени Кармелита.
Эта земля принадлежала ему, и он, построив гасиенду для Кармелиты, пообещал в скором времени приехать, чтобы жить здесь вместе с нею. Однако так и не приехал – он просто выбросил ее как мусор, lа basura, а она сходила с ума, ожидая любимого. Говорят, Кармелита по-прежнему ждет своего дона. Если прислушаться к завыванию ветра, можно услышать, как бедняжка зовет его.
– Надеюсь, она просто обзывает его нехорошими словами, – возразила я. – Эта история – правда?
Берни пожал плечами.
– Возможно. А может, когда-нибудь здесь захоронили радиоактивные отходы.
– А вы-то сами во что верите?
– В такой вечер по пути домой хочется слушать одинокий плач Кармелиты.
– Вы поэт, Бернард. Кем вы работаете?
– В дневное время я учитель английского в средней школе. А еще я внештатный корреспондент «Еженедельной выставки».
– Желтая газета? Та, что пишет о детях инопланетян и двухголовых козлах?
– Я вижу, вы знакомы с нашим славным изданием, – с ухмылкой заметил он. – Теперь ваша очередь. Кем работаете вы?
Рассказывая о переработке сценария, я старалась говорить так, чтобы Берни не заподозрил меня в хвастовстве. Я не назвала ему имени автора, но сообщила:
– В этом тексте есть какая-то безрассудная красота.
– Получается, что поэт – это как раз вы!
Берни попросил рассказать о сюжете и, когда я сообщила о чупакабрах, рассмеялся.
– Что такое? – поинтересовалась я.
– Я написал несколько статей о чупакабрах для «Еженедельной выставки», вот и все, – пояснил он.
– Думаете, я поверю, что вы видели чупакабру? – смеясь, проговорила я.
– Милагро, в пустыне можно увидеть что угодно. Чупакабру, оборотней, инопланетян, вампиров, Элвиса… – Пока он говорил все это, его взгляд был направлен на меня, но потом я заметила, что Берни смотрит в противоположный угол зала.
На нас глазела какая-то женщина, сидевшая в окружении подруг. Как мне показалось, ей было сильно за тридцать, и, если вам нравятся очень худые, сильно загорелые и злобные дамочки, то она наверняка в вашем вкусе.
– Глаза этой женщины мечут молнии, – заметила я. – У меня есть смутное ощущение, что она с большим удовольствием метнула бы в вас парочку настоящих.
– Это моя бывшая жена. Она бросила меня ради инструктора по гольфу из «Парагона».
– А почему она злится на вас?
– Она понятия не имела, как много времени у инструктора по гольфу уходит на игру в гольф. И считает, что я должен был предупредить ее до того, как она вытурила меня пинком под зад. – Берни покачал головой, а потом фыркнул: – «Парагон»!
– Что вы имеете против «Парагона»?
– Мне чем-то очень не нравится это место. В Ла-Басуре начали происходить странные вещи, и, мне кажется, здесь есть связь.
– Какие вещи?
– Нападения чупакабры. – Берни улыбнулся, как бы вызывая меня к дальнейшим расспросам. – Или еще что-то в этом духе. Люди исчезают, а потом через несколько дней возвращаются – озадаченные и пришибленные.
– Я живу в провинции, Берни. Страшная тайна состоит в том, что многие скучающие люди принимают тяжелые наркотики, – высказалась я. – А на самом деле кто-нибудь видел чупакабру? Кто-нибудь в здравом уме и трезвой памяти?
– Однажды я видел кое-что. Не скажу, что это был чупа, но и то, что это был не он, я тоже не стану утверждать.
Я допила вино. Видимо, в нем почти не было алкоголя, потому что после нескольких бокалов я осталась совершенно трезвой.
– Мне пора двигать, – проговорила я, подхватывая сумку с продуктами. Мне не хотелось, чтобы мясо испортилось без холодильника. – Жду звонка от своего дружка.
– Мне тоже пора домой, – согласился Берни.
Он поднялся, и мы вышли из бара, чтобы вляпаться в самую гущу скандала. Формально никакого скандала и не было, просто какой-то агрессивный, волосатый, огромный мужик орал и крыл несчастного тощего пожилого алкаша, который едва стоял на ногах. Это были длинные мощные тирады с постоянно повторяющимися фразами в ритмике Мамета. [71]71
Мамет, Дэвид (р.1947) – американский драматург, лауреат Пулитцеровской премии.
[Закрыть]При виде этого ла-басурского снежного человека мне тоже страшно захотелось ругаться, правда, всякий раз, когда я это делаю, я вспоминаю, как моя бабуля, стыдясь за меня, качала головой.
Увидев Берни, огромный злой мужик вдруг перестал орать.
– Э-э… добрый вечер, господин Вайнз, – вежливо поздоровался он.
– Проваливай отсюда, Джо! – велел Берни. Мужик удалился в бар, а пьяница повалился на землю. – Джо – один из моих учеников, – пояснил Берни, наблюдая, как алкаш ползает по тротуару. – Его дрянной характер меня не волнует, а вот расставлять знаки препинания он ни черта не умеет. После похищения он только и делает, что кричит.
– Похищения?
– Однажды Джо пропал на три дня. Вернулся еще большим идиотом, чем раньше. Поможете мне справиться с этим парнем, а? – Берни подошел к алкашу и взял его за руку.
Я уже приготовилась испытать ужас от кровавых видений, но когда я взяла пьяного за руку… я ничего не увидела. Ничего! Возможно, я победила жуткое каннибалистическое заболевание. Моя радость была так велика, что я даже рассмеялась.
Только вот насладиться радостью по-настоящему я не успела – алкаш повернулся в мою сторону. Я была потрясена. Ссохшийся старик оказался Томасом Куком. Его медно-красная кожа, туго натянутая на высокие скулы, приобрела сероватый оттенок. Под глазами виднелись темные круги, прямые черные волосы были сальными, а одежда просто висела на длинном сухопаром теле.
– Ба, да это же Томас Кук! – заметил Берни.
– Эй, малышка! – пробормотал Томас, пытаясь изобразить сексуальный взгляд.
Волшебный момент – со мной флиртует герой моих многочисленных фантазий! Правда, то, что он был в стельку пьян, а после его вырвало, немного подпортило эффект.
Когда Томас опустошил свое брюхо, а я чуть было не лишилась ужина, Берни достал из кармана мятый платок и протянул Куку.
– Вытри рот, Кук. Где ты остановился?
– Спа, – заявил Томас.
Берни взглянул на меня.
– Можете подвезти его туда?
– По правде говоря, один из шоферов просто высадил меня в городе, чтобы я купила продукты.
Если Берни и подумал, что это странно, – а он обязательно так подумал, – то ничего по сему поводу не сказал.
– Вы можете поехать на его машине. – Берни потряс Томаса за плечо. – Кук, где твоя машина?
Актер пробормотал что-то о Тихоокеанском шоссе, вечеринке и полиции.
– Меня подставили…
Нахмурившись, Берни заявил:
– Я отвезу его. Вы едете?
– Конечно. На переднем сиденье.
Мы загрузили Томаса на заднее сиденье какой-то побитой коричневой машины и опустили окно, чтобы он мог высунуть голову, как это делают собаки.
– Вы ведь не станете писать об этом в «Еженедельной выставке», верно?
Берни бросил взгляд в мою сторону.
– Бывшая звезда не может оказаться в новостях. До этого парня больше никому нет дела.
Томас громко храпел. Обернувшись, я взглянула на него и подумала, что людям должно быть до него дело и скоро они снова будут интересоваться им.
Добравшись до «Парагона», мы предприняли напрасную попытку найти номер Кука.
– Девять-ноль-два-один-ноль, – упрямо бормотал он.
– Не слишком ли длинно для гостиничного номера? – удивилась я.
– Это индекс Беверли-Хиллз. Видите ли, будет лучше, если вы сегодня оставите его у себя и приглядите, чтобы он не подавился собственной рвотой.
– А почему я?
– Мне завтра надо вести занятия. А вы всего-навсего пишете.
– Никто не считает творчество работой, – пожаловалась я.
– Потому что это никакая не работа.
Мы закинули Томаса в гольф-кар и довезли до моего домика.
Берни подхватил Томаса под руки, а я – за ноги. Берни шел спиной вперед, поглядывая через плечо, – так мы вошли в ворота, пересекли небольшой дворик и очутились в доме.
– Шикарно, – одобрил он.
– А то!
Из-за своего роста актер не уместился на диване, поэтому пришлось уложить его на кровать. Поставив на тумбочку минеральную воду и положив аспирин, я вернулась в большую комнату.
Берни из окна любовался бассейном.
– Откуда на вас свалилось такое счастье?
– За это платит продюсерская компания. – Я уставилась на водную гладь бассейна. – Он был таким замечательным актером. Что же случилось?
– Не устоял перед популярностью. – Берни покачал головой. – Живи быстро, умри молодым, оставь красивый труп.
– Суровый приговор.
– После школы журналистики я пять лет писал о знаменитостях. Все время одна и та же история. Актеры появлялись и исчезали, а мне оставалось лишь менять имена.
Наверное, вид у меня был расстроенный, потому что Берни добавил:
– Ну да, в Куке было что-то особенное. Он казался вполне приличным парнем. Но у него были очень жадные менеджеры, которые ободрали его как липку, и он несколько раз ошибся в выборе роли. К тому же его обобрала бывшая жена. Если Томас будет допекать вас сегодня, долбаните ему по голове чем-нибудь тяжелым.
– Я справлюсь, – заверила я.
Уходя, Берни сказал:
– Милагро, вы, похоже, хорошая девушка. Не втягивайтесь в этот бизнес.
После того как Берни благополучно ушел, я отнесла продукты на кухню. Колбаски я засунула в морозилку, за ванночку для льда. Затем вынула из контейнеров куриную печенку, а сами контейнеры выбросила в мусор. Я старалась передвигаться быстро и тихо, надеясь, что Томас спит крепко. Вылив из бутылочки «Парагонский освежающий ягодный йогурт с антиоксидантами», я прополоскала ее и наполнила кровью от печенки. Потом спрятала бутылочку за другими соками и минеральными водами.
Ополоснувшись, я переоделась в красивую ночную рубашку, которую мне подарил Освальд, но, когда легла на диван, свою временную кровать, я никак не могла удобно устроиться, потому что простынка постоянно сбивалась в ком. Если красота преобладает над функциональностью – это тяжелый случай. Глядя в потолок, я слушала, как в бассейне плещет вода. Больше ничего не казалось мне настоящим.
Каждый раз, закрывая глаза, я вспоминала вампирский ночной клуб, безумие на лицах тех, кто собрался на кровопускательную церемонию, сбивающий с толку шрифт старинной книги и язык, который предшествовал разуму.
Мои сны были мрачными, бессвязными и пугающими. В них фигурировали ножи, кровь и беготня от чего-то. Я то и дело в ужасе просыпалась и никак не могла провести грань между опасностью из своих кошмаров и той, что подстерегает меня в реальной жизни. Во всяком случае мне удалось преодолеть самый страшный симптом своей болезни. Теперь я снова смогу взять Либби на руки и лично разобраться с Освальдом и его родственниками.
