Текст книги "Ночной полдник"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Эти слова оказались больнее удара. Слезы выступили у меня на глазах, а голос дрогнул, когда я сказала:
– Так вот как ты на самом деле ко мне относишься! – Я вскочила столь резко, что мой стул зашатался. – Не смею больше портить ваш романтический вечер. Уверена, что впереди вас ждет волнующая ночь, полная любовных утех.
Захлопав своими густо накрашенными и завитыми ресницами, Бриттани заявила:
– Я берегу себя для замужества.
– Что-то мне подсказывает, что Гэбриел не станет с тобой из-за этого ссориться, – бросила я и удалилась, не заботясь о том, что устроила сцену.
Господин Мумия наблюдал за мной сквозь щелки в бинтах своими блестящими влажными глазами.
Я была еще далеко, но мне уже были слышны шум голосов и звуки музыки, доносившиеся из нашего домика. Он был переполнен привлекательными, холеными людьми, которые подпирали спортивные снаряды, поедали что-то с накрытого для фуршета стола и танцевали вокруг бассейна. Томас и Жижи, одетая в парео из ткани с тропическим рисунком, восседали на трамплине.
Я вышла во дворик, чтобы спросить у Томаса, в чем собственно дело. Кто-то протянул мне клубничный дайкири, а Жижи соскочила с трамплина и вышла мне навстречу.
– Здравствуй, Милагро.
– Привет, Жижи, – ответила я, изо всех сил стараясь выглядеть радостной, хотя у меня совсем не было настроения веселиться. – А я думала, вы собирались куда-то пойти.
– Планы поменялись. Ты плакала?
Я вытерла глаза.
– У меня аллергия на перекати-поле.
Но Жижи уже пустилась рассуждать на другую тему.
– Ты даже не представляешь, как я была рада, что ты здесь. Процедуры потрясающие, правда, иногда все эти сауны и медитации надоедают до смерти. А Иэн не будет ревновать, что ты проводишь здесь время с Томасом?
– Мы с Томасом не…
– Милагро, право, не стоит делать из этого секрет! Мы ведь уже взрослые женщины, – добавила она с озорной улыбкой. – Я восхищена твоим вкусом по части мужчин, и если у вас с Томасом нет никаких особенных отношений…
– Нет, совсем никаких, – призналась я.
– Он просто клёвый, – заявила она. – Ой, да, я позвонила Иэну и оставила ему сообщение с приглашением в «Парагон», но о том, что ты здесь, я ему не сказала. Подумала, это станет для него сюрпризом. Мы будем тут все вместе развлекаться, а потом, быть может, поедем ко мне в Хэмптонс. [89]89
Собирательное название двух курортных городков Саут-хэмптон и Ист-хэмптон в штате Нью-Йорк. В Хэмптонс отдыхают звезды и миллиардеры.
[Закрыть]Хочу, чтобы ты посмотрела на мой тамошний сад.
– Я была бы очень рада, Жижи. А сейчас мне хочется посоветоваться с тобой насчет процедур, которые ты здесь проходишь. Ну, знаешь, насчет самых необычных.
Она пристально вгляделась в мое лицо.
– Ты молода. Тебе пока ничего не нужно делать.
– Ты считаешь, что я молода? Хорошо. Но если я хочу общаться с мужчинами определенного положения, у которых высокие требования, мне нужно всегда оставаться такой… Сама понимаешь. – Отлично! Теперь Жижи подумает, что я честолюбивая потаскушка.
Она заговорщически улыбнулась и, наклонившись поближе, шепнула мне на ухо:
– Мне ужасно хочется попробовать одну новую процедуру. Инъекция нового средства на основе крови. Безумно дорогая, но мне сказали, что этот укол усиливает регенерацию клеток кожи и повышает иммунитет к различным заболеваниям.
– И откуда взяли эту кровь? – поинтересовалась я.
– У человека с редким генетическим заболеванием. Мне должны сообщить, когда можно будет сделать укол.
Какой-то мужчина в белых брюках и расстегнутой рубашке, обнажавшей его волосатую грудь, потащил Жижи танцевать под песню, которая была популярна лет десять назад.
Не знаю, когда приехал Берни, но я заметила его только после того, как тусовка начала сворачиваться и гости постепенно стали возвращаться в гостиницу, чтобы подготовиться к вечерним мероприятиям. Подойдя ко мне сзади, он одной рукой обхватил мои плечи. От неожиданно нахлынувших видений я аж подпрыгнула, но Берни этого не заметил. Я начала делать свои дыхательные упражнения.
– Милагро, насчет чупакабры…
– Будь добр, прекрати обсуждать со мной свою смехотворную теорию о чупакабре. Разве у тебя нет завтра уроков?
– У нас выходной. Ты мне очень нравишься, и я хотел бы, чтобы мы стали друзьями.
– Мы уже друзья, – ответила я и подумала, что так оно и есть.
– Друзья прощают друг друга, не забывают поздравлять друг друга в дни рождения и помогают друг другу. Вот что я имею в виду.
– Берни, ты говоришь так, будто завтра уходишь на фронт. Да, общепринятое определение дружбы мне вполне понятно.
Я решила, что он несет всякую околесицу спьяну, поэтому, когда Берни собрался уходить, я отняла у него ключи и объявила:
– На машине ты не поедешь. Ты надрался.
– Нет.
– Попробуй прямо пройтись по плиткам.
Берни повиновался, говоря:
– Я не пьяный. Верни мне ключи, пожалуйста.
– Прочти стишок.
Берни выпрямился и продекламировал:
Это мой сон.
Всего лишь мой сон – Виденье мое:
Опрятной прическа была у меня,
Но большая любовь растрепала ее.
– Обалдеть можно! – восхитилась я. – Что, действительно есть такой стишок?
– Да, он называется «Мой сон», его написал Огден Нэш. [90]90
Нэш, Фредерик Огден (1902–1971) – американский поэт-юморист.
[Закрыть]
– Ладно, лови. – Я бросила Берни его ключи.
После того как горничные убрались в нашем домике, из спальни выплыл Томас в белой рубашке и черных джинсах. Он был такой красивый, что я прямо-таки застыла на месте.
– Как я выгляжу? – спросил Томас с улыбкой, подойдя ко мне.
– Потрясающе, – с трудом проговорила я. – Ты выглядишь потрясающе.
– Я знаю, – сказал он, поглаживая себя по груди, – но все равно приятно это слышать. Я ухожу вместе с Жижи. Не дожидайся меня.
Я надела кеды и вышла из домика. Когда я перестала слышать людские голоса, а уличные огни скрылись из вида, я пустилась бежать.
В лунном свете осколки стекла сияли, как драгоценные камни. Я не думала о том, куда бегу, но вскоре оказалась там, где раньше лежала убитая овца. Не знаю, как мне удалось найти это место, однако я была уверена, что это именно оно.
Я добавила чувство географии к списку моих новых качеств: способности видеть сияющие очертания живых существ, быстро восстанавливаться после ран и травм, великолепному ночному видению, физической выносливости, высокой переносимости вина и других средств повышения настроения. Эти поразительные умения очень понадобились бы тем, кто борется с преступностью, но они вряд ли помогут разобраться, что происходит с моими друзьями и со мной самой.
Я нагнулась, чтобы осмотреть место, где лежал труп животного. Овца – вовсе не маленькое существо. Она довольно-таки большая и объемистая. Даже самый хитрый койот вряд ли сможет ее унести. Пуме и той пришлось бы тащить овцу по земле, но следов волочения нигде не было видно.
Я набрала немного камней, чтобы защищаться при необходимости, и уселась на валун. Я прислушивалась, ожидая появления странного летающего существа, и одновременно пыталась обдумать недавние события, чтобы найти простейшее объяснение всем фактам сразу. Однажды я смотрела фильм о том, как некий гений-математик помог агентам ФБР. Он говорил что-то об информации, которая сначала исходит из какого-то источника, а потом возвращается к нему же. Я мысленно вернулась к самому началу – к появлению Уиллема Данлопа и Сайласа Мэдисона.
Их визит обнажил некоторые секреты семейства и обострил мои отношения с родителями Освальда. Уиллем осудил Гэбриела. Сайлас пытался ранить Иэна, потому что тот унизил Уиллема, а я из-за этого снова подхватила инфекцию. Если бы Сайлас не отменил наше свидание в кафе, я бы не встретилась со Скипом.
А если бы я случайно не встретилась со Скипом, я бы не оказалась здесь… в том месте, где обнаружился изменившийся Гэбриел; где люди, уходящие в пустыню, пропадают и появляются только через несколько дней; где меня отвлекли при помощи кинозвезды и работы, отвечающей моим необычным интересам; в том месте, куда светские львицы приезжают, чтобы пройти какие-то новые процедуры, а в закрытом крыле хранится кровь; где неожиданно сломался двигатель моего пикапа и где играют на цитрах.
А я-то считала себя умной, потому что закончила ПУ! Сайлас хотел, чтобы я оказалась здесь, а я не только приехала, но еще и не сказала об этом никому из тех, кто способен мне помочь. Если Томас заодно с Сайласом, то я сплю в одной постели с врагом. Но Сайлас слишком умен, чтобы довериться эмоциональному, а не настоящему вампиру.
Я бегом вернулась в домик. Съев кусочек boudin noir, я взялась за свой телефон. Мерседес могла оказаться либо в клубе, либо дома, возле компьютеров.
– Мерседес, привет.
В трубке раздался шум, и она сказала: «Мотеп-tito», [91]91
Минуточку (исп.).
[Закрыть]что могло означать любой отрезок времени – от пяти секунд до пяти часов. Через несколько минут Мерседес продолжила разговор из более тихого помещения:
– Что случилось?
– Я применила бритву Оккама, и вот самое простое объяснение, которое пришло мне в голову: Сайлас использовал Скипа, чтобы передислоцировать меня сюда, в «Парагон»; он же причастен к тому, что делается в неофициальном крыле гостиницы; и то, что Гэбриел здесь, тоже как-то связано с Сайласом. Между прочим, сегодня я разговаривала с Гэбриелом и даже познакомилась с его невестой. Она девушка.
– А я и не знала, что Гэбриелу нравятся женственные парни.
– Это никакой не парень, а самая настоящая, генетически подтвержденная женщина, одна из самых отвратительных представительниц нашего пола, натуральная фифка.
– Зачем Сайласу понадобилось, чтобы ты оказалась в «Парагоне»?
– А это, mi hermana [92]92
Сестренка (исп.).
[Закрыть]тот самый вопрос, для решения которого мне нужна помощь твоего могучего мозга. До твоего приезда я прикинусь дурочкой.
– Ну это уж ты умеешь, – согласилась Мерседес.
Глава восемнадцатая
Болваны и летающие обезьяны
Ha следующее утро телефон принялся верещать уже в семь часов. Я схватила трубку с первого звонка в надежде услышать Освальда.
– Алло!
– Мария Дос Пассос?
– Это не Мария, это…
Женщина, чей голос послышался на том конце провода, представилась журналисткой из какой-то ежедневной газеты.
– Я хочу поговорить начет ваших отношений с Томасом Куком и последних событий вашей жизни.
Тон у нее был вкрадчивый, что меня очень насторожило.
– У меня нет никаких отношений с Томасом Куком и вообще – почему вы звоните сюда?
– Я разрабатываю тему статьи, опубликованной в «Еженедельной выставке». А теперь по поводу того, что вы якобы видели чупакабру…
– Без комментариев, – ответила я и повесила трубку.
Мне хотелось убить Берни. Я с удовольствием взяла бы тупой нож, очень медленно и небрежно расчленила бы его, а потом разбросала куски по пустыне на съедение его любимому чупакабре.
– Томас! Томас! Пойди сюда! – закричала я, но телефон зазвонил опять. – Алло! – ответила я.
– Это Мария Дос Пассос? Меня зовут Луи Ричардсон, я журналист из…
– No hablo ingles. [93]93
Я не говорю по-английски (исп.).
[Закрыть]Вы до свидания сейчас. – Я отключила связь и, невзирая на возобновившиеся телефонные трели, пошла искать Томаса. Я сняла трубку и сразу же повесила ее. Потом набрала номер администратора.
– Доброе утро.
– Здравствуйте, это Милагро Де Лос Сантос из домика номер двенадцать. Мне постоянно звонят и спрашивают Марию Дос Пассос. Здесь таких нет.
Регистратор попросила меня немного подождать, а потом снова вернулась на линию.
– Мы просим прощения, госпожа Де Лос Сантос. У нас появилась новая сотрудница; она решила, что кто-то спутал имена. Этого больше не повторится.
– Спасибо. Неважно, какие журналисты будут звонить, я не хочу, чтобы они меня беспокоили.
Мой сосед по домику обнаружился в ванной – глядя в зеркало, он рассматривал кожу под глазами.
– Почему ты не подходишь к телефону? Это ведь наверняка моя агентша.
– Это не твоя агентша. Звонят журналисты, потому что в «Еженедельной выставке» вышла статья о нас и чупакабре.
– Правда? У тебя она есть?
– Нет, нету… – Только я пустилась в объяснения, как в дверь позвонили.
Я подошла к ней и совсем чуть-чуть приоткрыла.
– Пакет для Милагро Де Лос Сантос, – объявил курьер.
– Спасибо, – поблагодарила я, расписываясь за огроменный конверт из манильской бумаги.
Потом я закрыла дверь, заперла ее на все замки и переключила телефон на автоответчик. А затем сделала себе коктейль из кофе и крови. Смесь оказалась настолько ужасной, что я, давясь, влила в себя только полчашки; остальное пришлось выплеснуть в унитаз.
В конверте лежал экземпляр «Еженедельной выставки». К нему скрепкой была пришпилена записка: «Друзья прощают друг друга. Твой друг Берни».
Я развернула газету и остолбенела. Там была помещена огромная фотография, изображавшая Томаса, который стоит во дворе домика и целует меня; это произошло наутро, сразу после того как мы с Берни подобрали его на тротуаре.
– Мог бы снять меня и с более выгодного ракурса, – пожаловался Томас.
– Ты знал об этом?
– Нет, – ответил он и широко улыбнулся.
Схватив небольшую гантельку, я подняла ее над головой.
– Или ты скажешь мне правду, или никакого «выгодного ракурса» у тебя больше не будет.
– Клянусь, я не знал, но я… э-э… не то чтобы и впрямь не знал. – Когда я угрожающе помахала гантелей, Томас отступил на шаг и добавил: – Он же пишет для желтой прессы! Чего же ты хотела – чтобы он просто так разговаривал с нами?
– Если честно, да, – ответила я, тут же почувствовав себя полной дурой.
Я взглянула на газетенку. Если бы на фотографии была запечатлена какая-нибудь другая chica, статья показалась бы мне очень прикольной.
Заголовок гласил: «Чупакабре допекает латино-американских голубков», а подзаголовок выглядел так: «Любовь, оскверненная смертоносным чудищем – летучей обезьяной». Под фотографией, на которой меня обнимает Томас, была помещена подпись: «Томас КУКсился недолго – теперь рядом с ним жаркая мексиканская штучка». Под другим снимком, на котором мы рассматриваем труп овцы, помещалась следующая фраза: «Убит ненаглядный питомец латиноамериканских влюбленных – козлик Панчо».
Хорошо хоть, что мое лицо получилось нечетким, а имя заменили на Марию Дос Пассос.
– Как ты думаешь, меня тут можно узнать? – нервно поинтересовалась я.
– Шутишь, что ли? Ты самая обычная мексиканская девушка, к тому же черты на фотографии размыты.
Он не хотел оскорбить меня, и я совершенно не обиделась. Томас ткнул пальцем в один из снимков – там мы смотрим в небо на зловещее крылатое существо.
– Вот самый лучший кадр. Здесь мы оба хорошо получились.
– А мне нравится этот, – отозвалась я, указывая на фотографию из «Клуба Левака». – Мне очень редко удается так завить волосы.
Мы замолчали, погрузившись в чтение нелепой статьи. Если верить Берни, Томас впервые увидел «Марию Дос Пассос» в рекламе «Фанты» и тут же возжелал ее. Ярость чупакабры он навлек на себя тем, что по пути в Энсенаду, [94]94
Энсенада – мексиканский город-порт, находится в штате Нижняя Калифорния, неподалеку от границы с США.
[Закрыть]предварительно нахлебавшись текилы и накачавшись наркотиками, случайно переехал одного из его детенышей.
Воображаемая Мария, в прошлом очень востребованная статистка из мексиканских мыльных опер, регулярно молилась Магнусу из Фюссена – святому, ограждающему от хищников, – чтобы чупакабра ее не тронул.
– Как Берни мог сделать такое, после того как я помогла ему проверить сочинения! – воскликнула я, плюхнувшись на диван.
– Хорошая статья, – одобрил Томас.
Он подошел к телефону и набрал какой-то номер. Я слышала, как он разговаривал со своим менеджером. Судя по всему, оба были страшно довольны положительной публикацией. Закончив беседу, Томас уселся рядом со мной и улыбнулся:
– Эту статью будут перепечатывать заграничные газеты. Люди хотят взять у нас интервью.
– Но ты ведь не можешь считать, что это хорошо! – Я поведала ему о том, что мои знакомые из ПУ будут хохотать над этим опусом до упаду.
Томас выпрямился.
– Милагро, – обратился он ко мне своим сиплым голосом, от которого по моему телу побежали мурашки, – можно мне кое-что объяснить тебе? На публике они, конечно же, будут смеяться, но по вечерам, возле своих скучных парней, каких-нибудь там биржевых маклеров, они будут мечтать поменяться с тобой местами, оказаться в моей постели.
Хоть я и знала, что для него привести в действие собственную сексуальную энергию все равно что открыть кран, меня это завораживало, и я чувствовала себя, словно бойскаут на вечеринке в женском университетском клубе, где голые девушки развлекаются подушечными боями.
– Я… э-э…
Он прижал палец к моим губам.
– Ты должна поблагодарить Берни. Он назвал тебя жаркой штучкой.
– Томас, в этой статье я выгляжу идиоткой.
– Видимо, с тобой плохо обращались, раз у тебя такая низкая самооценка. Можешь соединить меня с агентшей и заказать завтрак?
Я с радостью позвонила агентше, потому что хотела расспросить ее о своей сделке со Скипом. Она была в диком восторге по поводу статьи. Равно как и Скип, который явился ближе к вечеру вместе с супер-пупер-стильной пиарщицей в строгом черном костюме.
Оглядев меня с головы до ног, пиарщица поправила огромные очки в черной оправе, съехавшие с ее точеного носика, и сказала Скипу:
– Тебе следовало бы посоветоваться со мной, прежде чем выбирать кандидатуру. Я бы пошла другим путем. Не таким очевидным.
– Никакая я не кандидатура! – возмутилась я. Слова эти прозвучали так, будто я сплевывала какие-то острые предметы, случайно попавшие в рот. – Я – это я. Настоящая!
– М-м-м… – критично заметила пиарщица. – Чуть больше шика, чуть меньше крика – вот что нужно для интервью. Не волнуйтесь, мы раздобудем вам тренера. – Она обратилась к Скипу: – Сам знаешь, с рядовыми гражданами тяжело работать.
– Знаю, – согласился он. – Но ведь мы ничего не инсценировали. Нам просто повезло.
– Скип, я не считаю это везением, – возразила я, стремясь задеть маленькую стерву. – Ты ведь знаешь, я состою в серьезных отношениях. А еще мне кажется, что как хорошему автору мне может повредить упоминание в желтой газетенке в связи с появлением чупакабры.
– Милагро, расслабься, – ободрил меня Скип. А потом обратился к пиарщице: – Мы можем заменить ее какой-нибудь начинающей звездочкой. Есть предложения?
Они тут же погрузились в обсуждение подходящей для Томаса пассии.
Вряд ли Сайлас мог предусмотреть все это в своем сценарии. Или все-таки мог? Казалось, Скип по-настоящему радуется рекламе, которая появилась у фильма, и мне пришлось поверить, что проект действительно существует.
Мне нужно было выплеснуть эмоции, поэтому я позвонила Берни. И оставила гневное сообщение о его лживой натуре, пучине, в которую ухнула его этика, спорном употреблении точки с запятой и склонности к избыточной аллитерации.
Потом я заперлась в кабинете и сделала вид, что работаю. А сама взяла в руки «Возвращение в Брайдсхед» и дочитала оставшиеся страницы. Захлопнув книжку, я почувствовала себя лучше. Чарлз, Себастьян и Джулия, пережив глупость, саморазрушение и крах в любви, стали зрелыми личностями. Пусть они утратили невинность, зато не потеряли надежду.
Пришла пора взять под контроль то, что еще можно контролировать, – например, мой пикап. Мне так хотелось схлестнуться с кем-нибудь, что, когда портье распахнул передо мной дверь, я тут же налетела на человека в инвалидном кресле.
– Простите, извините, – запричитала я, снова обретя равновесие. – Я не видела, куда иду! Я вас не ударила?
– Ничуть, – заверил он. Из-за марли, которая закрывала часть его рта, голос казался приглушенным. – Вс-с-се хорошо.
Я уже почти пересекла вестибюль, когда у меня внутри все похолодело. Продолжая путь, я убеждала себя, что это из-за бинтов «с» почудилось мне таким свистящим.
Чарлз оказался за стойкой консьержа. Он вел длинную беседу с одним из гостей, который желал узнать подробности о программе отеля на зимние каникулы. А я занялась разглядыванием всех тех привлекательных загорелых людей, что плавно шествовали мимо меня по каменному полу.
Мое терпение продлилось минут десять, потом я начала постукивать ногой по полу, поглядывать на запястье (просто забыла, что часов-то у меня нет) и издавать раздраженные вздохи.
Время от времени консьерж бросал на меня сочувственные взгляды, но тем не менее, казалось, и не думал заканчивать свою нудную беседу. Я решила ждать до победного, а потому тихонько затянула «Лас маньянитас». [95]95
« Lasmananitas»– «Утренние песни» (исп.).В Мексике традиционно исполняются в день рождения, до пробуждения именинника; видимо, поэтому мелодия этой бесконечной песенки отличается некоторой заунывностью.
[Закрыть]Мерседес как-то сказала: если исполнить эту «жизнерадостную» песенку три раза подряд, слушатели на сто процентов свихнутся.
Гость сдался на втором припеве, и я, невинно улыбаясь, заняла его место.
– Как дела, Чарлз?
– Здравствуйте. Надеюсь, вам нравится проводить время в «Парагоне» и пользоваться всеми нашими дополнительными услугами.
– Да, все просто замечательно. Только вот хотелось бы вернуть свой пикап.
– Он еще не готов.
– Тогда я хочу побеседовать с механиком. Может быть, вы дадите мне его имя, телефон гаража, и я займусь этим сама?
Заметив вспышку паники в голубых глазах Чарлза, я поняла: он думает, что бы такое наврать.
– Механик работает исключительно на нашу гостиницу и еще на собственных клиентов, – сообщил Чарлз, поглаживая бороду. – Он не любит, когда его беспокоят, и по нашему с ним контракту мы… э-э… не имеем права разглашать его личные данные.
Нагнувшись поближе к консьержу, я посмотрела ему в глаза и сказала:
– Я считаю, что именно вы повинны в исчезновении моего пикапа. Верните его мне к завтрашнему дню. Иначе, Чарлз, я буду очень вами недовольна. Вы поняли?
– Да, я попрошу механика ускорить ремонт.
– Вот и хорошо. А сейчас я пойду на массаж.
Пусть массаж и не доставлял удовольствия, зато у меня создавалось впечатление, что я предпринимаю хоть какие-то попытки регулировать свои кровавые видения. По пути в процедурный кабинет я проверила дверь в помещение с униформами и бельем, но та была заперта.
Уже в массажной я быстро переоделась в халат.
Тривени сначала постучала в дверь, а потом вошла, позвякивая браслетом на ноге.
– Как наше ничего, подружка? – спросила она своим настоящим голосом.
– Все хорошо. Извини, что опоздала.
– Не парься, – отозвалась она, поджигая курительную палочку.
– Как работа?
Тривени закатила глаза, густо очерченные черным карандашом.
– Не уверена, что я создана для этого крутого курорта. Правда, кое-что хорошенькое тут есть. На собрании персонала нам объявили, что через неделю у нас будут два полностью оплаченных выходных дня.
– Правда? Это очень щедро.
– Да, тут все приостановят и все закроют, потому что кто-то из членов Бриллиантового клуба устраивает частную вечеринку.
– Зачем нужно закрывать весь курорт ради особых гостей?
– А черт его знает! Может, у них будет нудистское мероприятие. А может, какая-нибудь отвратительная оргия. А теперь закрой варежку и начинай медитировать.
Вернувшись в домик, я очень обрадовалась, что Скип, Томас и пиарщица куда-то смотались. Я взяла бокал и смешала в нем воду с несколькими каплями крови; если бы меня кто увидел, то подумал бы, что я пью розовое вино. Я стучала по клавиатуре и потягивала его, потягивала и стучала.
Томас вернулся поздно, помахал мне рукой и отправился спать. Я уставилась на свой телефон, мечтая о звонке Освальда; пусть даже придется слушать треск и шумы, все равно я смогу крикнуть, что люблю его.
Когда все звуки на курорте стихли, я выскользнула на улицу и отправилась на пробежку. Дневные оттенки кротового, коричневого и серого выровнялись ночью до серых и черных. Как сказал Берни, в пустыне было что-то неземное, суровое и при этом красивое. Я чувствовала себя так, будто осталась одна на всей планете.
На обратном пути я обследовала то место, где мы нашли овцу. После нескольких минут поисков я обнаружила динамики, спрятанные за камнями и кустами, и что-то вроде проектора. Так вот почему тень летающего существа не имела светящегося контура! Эта пустынная крыса, Берни, разыграл целое шоу!
Последнее время все, что я делала, было как-то не в дугу. Я позволяла Берни и Чарлзу вводить меня в заблуждение, потому как считала, что они хорошо ко мне относятся. Я не особенно возражала против того, что Томас шантажировал меня. Я была не в состоянии примириться с желаниями Гэбриела и все время вмешивалась в его дела.
Мне оставалось только одно утешение – глубокий сон без сновидений.
Находясь в каком-то замечательном уютном месте, с наслаждением ощущая гладкость роскошного постельного белья и мягкость пуховой подушки, я пребывала в глубокой дреме и блаженном неведении, что жизнь вконец испорчена, и тут до моего слуха донесся отвратительный жужжащий звук. Я открыла глаза в тот самый момент, когда Томас, пихнув меня в бок, сказал:
– Дверь!
Я пихнула его в ответ, после чего он толкнул меня так сильно, что я чуть не свалилась с кровати. Треснув его подушкой, я воскликнула:
– Ну ты, болван, если ты не будешь обращаться со мной по-человечески, я огрею тебя по гладкой безволосой заднице!
Схватив парагонский халат, я взглянула на часы. Кого это принесло в семь утра?
На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял посыльный.
– Мисс Де Лос Сантос, вас ожидают у регистрационной стойки.
– В такую рань? Я же сказала: я не хочу, чтобы меня беспокоила пресса.
– Да, мы знаем, но эта дама очень настойчива, и она… э-э… как это… пугает людей.
Я вздохнула.
– Сейчас приду. Вот только приму душ и…
Тут к моему домику подъехал гольф-кар и остановился у ограды.
За рулем с оскорбленным выражением лица сидел еще один посыльный. Я не смогла сдержать улыбку, когда увидела, что из гольф-кара выходит изящная женщина в огромной шляпе и стильных солнцезащитных очках.
– Позаботьтесь, чтобы номер был готов к моему возвращению, – велела она водителю. – Мне нужна простая вода, без газа, и, бога ради, уберите все сухие цветы.
– Да, мэм.
Служащие «Парагона» помчали прочь так быстро, что даже гравий разлетался в разные стороны.
