Текст книги "Остров Тамбукту"

Автор книги: Марко Марчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

III

Наконец мы вышли на маленькую, ровную поляну, поросшую молодой травой и усеянную красными, синими и желтыми цветами. Кругом возвышались огромные деревья джунглей, вершины которых терялись в безоблачном небе. В тени, прямо на мягкой траве расположилось человек сто туземцев в самых различных позах: одни сидели, поджав под себя ноги, с руками на коленях и тихо разговаривали, другие лежали на спине, заложив руки под голову, мечтательно уставившись в солнечное небо, третьи курили, лежа на животе. Боамбо сидел под баниановым деревом, окруженный пожилыми туземцами. Среди них был и Гахар. Все бежали от пуль и снарядов японцев, но тут чувствовали себя уверенно, зная, что скрытые в лесу отравленные стрелы и посты на тропинках, охраняют их от врагов.

Увидев меня, туземцы повскакали с мест и закричали:

– Андо! Андо!

– Наш Андо пришел!

– Иди сюда, Андо!

Я подошел к вождю. Он встретил меня с посветлевшим взглядом и широкой улыбкой, обрадованный моим неожиданным появлением.

– Ты жив, Андо! – воскликнул он и похлопал меня по спине. – А я уже думал, что желтые дьяволы убили тебя!..

– Я жив, тана Боамбо, желтые дьяволы послали меня к тебе. Нам нужно поговорить... А где Амбо?

– Вот я! – откликнулся сын вождя и, протолкавшись через толпу, подошел пожать мне руку над локтем.

– А Зинга? – спросил я.

– Зинга – с женщинами из нашего селения. Там и мать Дугао.

Он объяснил, что все женщины, дети и старцы, которые не могут метать копья, ушли в глубь джунглей. Там есть большая поляна, покрытая высокой травой аланг-аланг. У поляны протекает поток. Жители Букту, за исключением стрелков, устроили там свой стан.

Все уселись в тени, только Арики остался на опушке леса. Он закрыл лицо руками, словно не смел взглянуть на людей, которые еще вчера боялись его.

– Откуда взялась эта собака? – спросил меня Амбо, показав рукой на главного жреца. В его голосе звучала ненависть. Он не смог полюбить Арики даже и после того, как женился на его дочери.

Я рассказал о нашем споре с главным жрецом в его хижине, о том, как он решил сдаться японцам, как японцы заставили его выгребать из пирог воду и как он хотел, чтобы я отвел его к «желтому тана». Туземцы выслушали меня, возмущаясь изменой главного жреца. Они и раньше его не любили и подчинялись ему только из страха, а сейчас, когда в их глазах Арики был преступником, их охватил страшный гнев. Они были готовы расправиться с ним, но все же никто не поднял руку, все ждали, что скажет Боамбо.

– Арики сдался врагам, опозорил племя и семь поясов мудрости! – гневно крикнул вождь. – Великий совет выберет другого пуи-рара, а этого мы прогоним в джунгли к обезьянам.

– В джунгли! К обезьянам! – закричали со всех сторон.

Возмущение туземцев доказывало, что они твердо решили отделаться от ненавистного главного жреца.

– А ты зачем пошел к желтым дьяволам? – спросил меня Гахар.

– Я попал к желтым дьяволам не добровольно. Они захватили меня, прежде чем я успел скрыться в джунглях, и доставили па большую пирогу к их вождю.

– Слышите? – обернулся Гахар к туземцам. – Андо не сдался добровольно желтым дьяволам. Андо дрался вместе с нами против них. Андо наш.

– Наш! Наш! – закричали туземцы.

Меня спросили о Смите и Стерне. Я сообщил, что оба в плену у японцев.

– А как же ты бежал от желтых дьяволов? – спросил меня Гахар.

– Я не бежал, Гахар. Вождь желтых дьяволов сам меня послал к вам. Он хочет, чтобы вы сдались без боя.

– Сдаться без боя! Хе-хо! Этот желтый тана – большой дурак. Его стрелки заняли селение, но сюда они никогда не придут.

– Никогда! – подтвердил я. – Желтые дьяволы сильны, когда стреляют с больших пирог. Они сильны и тогда, когда сражаются на открытом месте, потому что у них есть много стрел, которые пускают молнии. Но в джунглях они беспомощны. Тут за каждым деревом их подкарауливает смерть. Желтый тана это знает и хочет вас провести.

– Он нас не проведет! – крикнул Боамбо. – Мы будем сражаться до последнего человека, но не сдадимся желтым дьяволам. Анге бу!

Он вынул из мешочка, висевшего у него на груди, трубку, набил ее желтыми листьями и закурил, чтобы немного успокоиться.

Глядя на туземцев, я подумал: «Эти люди любят свободу и свою землю и не отступят перед орудиями и пулеметами японцев. Этот маленький, но выносливый народ не погибнет, даже если будет побежден».

Боамбо приказал сорвать с бедер Арики семь поясов мудрости. Амбо как будто только этого и ждал: он бегом бросился к главному жрецу и заорал так, чтобы все слышали:

– Встань, собака! Снимай семь поясов мудрости! Поворачивайся! Ты не достоин их носить!

Главный жрец с трудом приподнялся, покорно снял пояса и подал их Амбо. Потом снова сел, не проронив ни слова.

Амбо вручил пояса отцу. Боамбо опоясался одним из них, другой дал Гахару, а остальные – пяти стрелкам с поручением отнести в пять селений племени и передать таутам. Каждый из поясов принадлежал одному из селений племени. Когда выбрали Арики пуи-рара, они отдали ему пояса и этим облекли его своим доверием. Арики злоупотребил этим доверием и теперь не имел права носить пояса. Они будут вручены тому, кого Великий Совет ренгати и таути изберет главным жрецом.

Несмотря на то, что Боамбо был вождем племени, в мирное время он не имел права отнять у Арики пояса и отстранить от должности. Это мог сделать только Великий Совет ренгати и таути. Но сейчас племя находилось в войне, вождь пользовался большими правами, чем в мирное время, и он воспользовался ими с такой решительностью, какой раньше никогда не проявлял. Это объяснялось тем, что измена, особенно во время войны, считается самым большим преступлением. Теперь слово оставалось за Великим Советом: одобрит ли он решение Боамбо и прогонит ли Арики в джунгли?

IV

Рано утром, на другой день, почти одновременно, из различных селений племени, пришли по пяти ренгати и таути. Каждый из них держал в правой руке пучок сухих прутьев. Боамбо встретил их молча и отвел на середину поляны. К ним присоединился и Гахар, который был таути Букту. Я узнал об этом только вчера, когда Боамбо дал ему один из поясов мудрости. Хотя мы были друзьями, он никогда мне не говорил, что он таути. Гахар был очень скромен.

Таути и ренгати стали в круг и положили перед собой сухие прутья. Боамбо стал в середине круга и положил к ногам сухую, заостренную палочку и небольшую сухую дощечку с дыркой в середине. По данному знаку, таути начали двигаться вокруг вождя. Обойдя три раза вокруг него, они остановились, каждый у своего пучка сухих прутьев, а Боамбо разостлал рогожку и сел на нее, поджав под себя ноги. Ренгати и таути также опустились на землю. Боамбо взял в руки прибор для добывания огня, вложил заостренный конец палочки в дырку и начал ее быстро вертеть при помощи специального приспособления, похожего на лук. После быстрого и продолжительного трения стружки в дырке сухой доски задымились и зажглись. Тогда Боамбо зажег дрова, лежавшие перед ним, а за ним ренгати и таути зажгли свои прутья. Когда семь костров разгорелись, Боамбо встал и повел ренгати и таути вокруг них, причем каждый поворачивался таким образом, чтобы согреть тело со всех сторон. Это означало, что они согревают взаимные симпатии для дружного решения вопроса. Церемония была мне уже известна с той разницей, что во время нашего усыновления ею руководил главный жрец, а сейчас – вождь. Как тогда, так и сейчас таути и ренгати три раза обошли костер и снова сели на свои места. Вслед за этим Боамбо закурил от своего костра трубку, три раза затянулся и выпустил дым сначала к небу, потом в землю и наконец к солнцу. Трубка обошла всех таути и ренгати и снова вернулась к Боамбо. Вождь выбил еще не угасший пепел в костер, сунул ее в мешочек и встал, а ренгати и таути продолжали сидеть. Боамбо посмотрел на всех по очереди, бросил взгляд и на стрелков, собравшихся в кружок, поднял руку и начал длинную речь против Арики. Он изложил все, что я ему рассказал: как главный жрец решил остаться у желтых дьяволов с большой пироги и как просил меня сказать вождю желтых дьяволов, что он пуи-рара и прикажет племени прекратить борьбу, если желтый вождь даст ему коньяк и папиросы. Одним словом, он обвинил Арики в измене. В конце он обратился ко мне и попросил подтвердить его рассказ. Я повторил все, что слышал из уст Арики и что видел собственными глазами.

Тогда Боамбо обратился к Арики:

– Ты остался у желтых дьяволов. Ты опозорил свой род и все племя. Ты хотел предать племя нашим врагам. Верно ли это?

Арики молча кивнул головой. Он ничего не мог возразить против обвинения.

Боамбо обернулся к таути и ренгати и сказал:

– Арики нарушил данное Великому Совету слово и опозорил семь поясов – мудрости. Какое наказание заслуживает он?

Кто-то спросил, какое предлагает сам Боамбо.

– Предлагаю отнять у Арики семь поясов мудрости и избрать другого пуи-рара. Предлагаю исключить Арики из Великого Совета. Но он предал свой род и должен быть изгнан и из него. Пусть уходить жить в джунгли с обезьянами или в горы к другому племени. Анге бу!

Ренгати и таути кивнули головами в знак согласия.

Арики стоял молча с опущенной головой. Сейчас он не походил на прежнего самонадеянного, наглого и властолюбивого главного жреца, который пугал туземцев белыми листами, а скорее на человека, влекомого мутными водами, – немощного и отчаявшегося. Но никто его не жалел.

– Встань! – крикнул ему Боамбо. – Что ты скажешь?

– Мне нечего сказать, – сокрушенно ответил главный жрец.

Боамбо сердито глянул на него, но в ту же минуту в его взгляде появилось чувство сострадания, и смягчившимся голосом он сказал:

– Иди прочь с моих глаз, не могу смотреть на тебя!

Арики отошел в сторону, как побитая собака.

– А теперь надо выбрать нового пуи-рара, – обратился Боамбо к ренгати и таути. – Кто среди ренгати и таути наиболее достоин носить семь поясов мудрости? Говорите, слушаю!

– Пусть тана Боамбо назовет! – сказал один из таути.

– Нана, назову! Я думаю, что Гахар, сын рода Бантен-го и брат рода Бинторон-га наиболее достоин носить семь поясов мудрости. Вы согласны, комунатуа?

– Согласны! Согласны! – хором ответили таути и ренгати.

Тогда Боамбо обернулся к Гахару и спросил:

– Что скажет Гахар, сын рода Бантен-го и брат рода Бинторон-га? Согласен ли он верно служить племени занго и обещать хранить сем поясов мудрости незапятнанными?

Гахар растерялся. Очевидно, он не ожидал такого предложения и как будто стыдился большой чести, которую ему оказывал Великий Совет. Переминаясь с ноги на ногу, он застенчиво поглядывал живыми, черными глазами на вождя, словно спрашивал: «Почему ты назвал меня? Разве я самый достойный?»

– Ты согласен? – повторно спросил Боамбо.

– Согласен, – едва слышно выговорил Гахар.

Таути подали ему пояса, и он их одел. Этим закончилась церемония. Арики был наказан. Позор, которым он запятнал свой род и все племя, остался его личным позором. Позже я узнал, что род исключил его, лишил права называться сыном племени занго. Арики захватил личные пожитки, топор, который я ему подарил, копье, лук, стрелы и мешок вареных бататов и исчез в джунглях.

V

На другой день, после заседания Великого Совета, я решил вернуться на подводную лодку. Перед этим мне хотелось увидеть Зингу, но я не нашел ее в стане туземцев. Она ушла в Калио. Никто не мог сказать, зачем она туда ушла. Может быть, из-за неудобств лагерной жизни? Конечно, нары, застланные рогожей, удобнее ложа на твердой, голой земле, но как могла Зинга из-за этого подвергать свою жизнь опасности? Если японцам взбредет в голову высадиться в Калио, она может пострадать. Ее поступок был неблагоразумен. Я посоветовал Боамбо приказать жителям Калио немедленно покинуть селение и уйти в горы. Лучше терпеть лишения и неудобства, чем подвергать жизнь опасности. Боамбо сейчас же позвал сына и послал его в Калио.

– Пусть все придут в наш стан, – распорядился он. – Но стрелкам оставаться в селении и защищать его от желтых дьяволов.

Перед уходом я решил серьезно поговорить с Гахаром. После «разжалования», вместе с семью поясами мудрости, Арики передал Гахару и судовой журнал яхты. Я еще вчера мог его уничтожить и избавить племя от гадости, которую Арики называл «белыми листами», но не решился. За такой дерзкий поступок племя могло потребовать меня к ответу, а я не хотел ни раздражать людей, ни разделить участь Арики. Теперь, когда журнал попал в руки Гахара, я постарался его уговорить сжечь «белые листы» и пепел развеять по ветру. Сначала Гахар не соглашался. Он считал белые листы священными и даже боялся касаться потрепанного переплета журнала. Но кто мог гарантировать, что, по истечении известного времени, Гахар не начнет пользоваться журналом во вред туземцам? Только после того, как я объяснил ему, что представляют собой белые листы, Гахар заколебался. И в самом деле, как может быть священным то, что принадлежало пакеги? Нет, конечно! Да ведь желтые дьяволы, японцы, которых Гахар также считал пакеги, перебили много народу, подожгли хижины и прогнали женщин и детей в джунгли... Гахар не желает иметь ничего, напоминающего ему о пакеги. В будущем племя не допустить на остров ни одного пакеги. Разумеется, я могу у них остаться, потому что я хороший пакеги. Смит и Стерн тоже могут жить на острове, потому что они сыновья племени, но раз уж они ушли к желтым дьяволам, пусть у них и остаются. Я единственный остался верен племени и поэтому Гахар меня любит больше, чем раньше.

– Послушай меня, сожги белью листы, – опять посоветовал я ему. – Они приносят несчастье племени, поверь мне.

– Нана, сожгу, – решительно заявил Гахар. – Сожгу, будь спокоен.

Я успокоился, зная, что Гахар не бросает слов на ветер.

Пора было возвращаться па подводную лодку. Все уговаривали меня остаться с ними, но я не послушал. До тех пор, пока капитан Сигемитцу питал ко мне доверие, я мог быть полезен племени, либо в качестве посредника, либо каким-нибудь другим образом.

– А желтые дьяволы тебя не убьют? – спросил Боамбо. Когда я ему ответил, что не убьют, он задал новый вопрос:

– Скажи, Андо, ты враг желтых дьяволов?

– Да! Ваши враги – и мои враги. Но я вернусь на большую пирогу, потому что хочу помогать племени.

Боамбо задумчиво и удивленно смотрел на меня. Он не мог понять, как может быть полезен племени человек, уходящий к его врагам.

– Если ты мне не веришь, я готов остаться с вами.

– Верю! – сказал Боамбо. – Ты наш. Мы тебя любим, и ты нас любишь. Делай то, что задумал, раз это лучше для нас.

Попрощавшись со всеми, я пошел обратно по той же тропинке, по которой пришел вчера. Впереди шел вчерашний проводник. Когда мы углубились в лес, я сказал ему, что он может вернуться к своим. Я сам найду дорогу, так как одна единственная тропинка ведет к океану. Но проводник покачал отрицательно головой и сказал:

– Посмотри вверх и ты увидишь, как опасно самому ходить в джунглях.

Я посмотрел на густые ветки деревьев, но как ни всматривался, ничего опасного не заметил. Тогда мой проводник как-то особенно свистнул, и с нескольких деревьев послышался ответный свист. Тут только я понял, что на деревьях скрываются стрелки, которые ждут появления желтых дьяволов, чтобы пронзить их отравленными стрелами и копьями.

Ни один враг не мог приблизиться к стану туземцев. И если японцы все же решатся «прочистить» остров, то дорого за это заплатят! Смерть подкарауливала их на каждом шагу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Калио пылает. Снова среди туземцев. Зинга – пленница японцев. Капитан Сигемитцу гневается. «Союзник» становится пленником. Беседа со Смитом и Стерном. У Зинги в арестантской каюте.

I

Едва я поднялся на подводную лодку, как меня отвели к капитану Сигемитцу в его каюту. Не успел я перешагнуть порога, как он спросил:

– Ну что, сложат оружие?

– Нет. Они заявили, что будут драться до последнего человека.

Капитан закурил папиросу и нервно бросил горящую спичку на ковер, потом растоптал ее ногой.

– Я их уничтожу! Всех до одного уничтожу! На что они рассчитывают? На стрелы и копья? Но это сумасшествие! Вы объяснили вождю какие силы в нашем распоряжении?

– Объяснил. Он видел силу орудий и пулеметов. Все почувствовали ее на собственной спине и все же будут защищать остров до последней капли крови.

– До последней капли крови! – заорал разъяренный капитан, и на шее у него вздулись синие жилы. – Вся Азия на коленях перед нами, а тут кучка дикарей будет сражаться до последней капли крови! Это неслыханная дерзость. Они у меня захлебнутся в собственной крови! Вы сказали им это?

– Да.

– Ну и что же?

– Вождь предлагает...

– Ага, он предлагает условия! – перебил меня капитан.

– Да, он предлагает вам оставить остров.

– И только-то?

– Да, и только.

– Ладно! Этот дикарь у меня посмотрит, что значит иметь дело с японцами. Я сожгу их селения, уничтожу все и всех!

Он нажал кнопку звонка на письменном столе. В кабинет вошел подтянутый матрос в белых как снег гетрах и начищенных ботинках. Он шаркнул каблуками и замер, вытянув руки по швам.

– Скажи капитану Ямото, пусть поднимает якорь. Курс – ост, держаться от берега на два километра. По десять зажигательных снарядов на каждое селение.

– Есть поднять якорь. Курс – ост. Держаться от берега на два километра. По десять зажигательных снарядов на каждое селение, – отчеканил матрос, отдал честь и, повернувшись налево кругом, вышел из каюты. Через минуту залязгали цепи, застучали машины, подводная лодка напряженно затряслась, видимо, тронувшись с места.

Я похолодел, вспомнив, что первое селение по пути подводной лодки, – Калио. За каких-нибудь две минуты оно будет уничтожено и люди перебиты. И Зинга! Ведь она в Калио!..

– Разрешите сказать? – обратился я к капитану. Наверно, я был очень бледен, потому что он с удивлением посмотрел на меня.

– Скажите.

– Вы поспешили с вашим приказом.

– Я не могу терять времени!

– Не забывайте, что вы имеете дело с дикарями, которые не рассуждают как мы, цивилизованные люди.

– Меня не интересуют их рассуждения!

– Мне знакомы их нравы и обычаи...

– Меня не интересуют их нравы и обычаи! – раздраженно перебил меня капитан. Пепел от папиросы упал на блестящий лак стола.

– Почему не попытаться...

– Ну, что?

– Я хорошо знаю жителей первого селения, которое вы хотите уничтожить. Знаю и его вождя...

– Довольно с меня этих вождей! – крикнул капитан.

– Почему вы сердитесь? Я хочу вам помочь.

– Говорите!

– Я уверен, что, если поговорю с вождем селения, он согласится сдаться без боя.

– Почему вы так думаете? – Капитан потушил папиросу в фарфоровой пепельнице и сел против меня. – Ведь вождь сказал, что они будут сражаться до последней капли крови? Я из них выцежу до капли их нечистую кровь...

– Так сказал тана Боамбо, это правда. Он главный вождь всего племени. Но кроме него в каждом селении есть ренгати – предводитель селения. Так вот, предводитель селения, которое вы хотите уничтожить, мой близкий друг и даже в некотором роде родственник.

– Родственник? Вы издеваетесь надо мной!

– Нисколько. Потом я вам расскажу, как мы стали с ним родственниками. Полагаю, что он согласится сложить оружие. Почему не попытаться?

– Мы пришли сюда не для того, чтобы делать попытки! И никаких переговоров! Я поговорю с их малыми и большими вождями языком орудий и пулеметов!

Он встал, встал и я. Разговор был кончен.

Я вышел на палубу. Вдали показалось селение. Через час «заговорят» орудия, и Калио обратится в пепелище. Сколько невинных женщин и детей погибнет!.. Погибнет и Зинга. Нет! Нет! Я должен предотвратить несчастье, но как? Капитан неумолим!

Я снова подошел к нему. Он стоял на палубе и рассматривал в бинокль селение.

– Господин капитан!..

Он обернулся. Бинокль повис на груди.

– Я вам ручаюсь, что вождь Калио сдаст селение со всеми жителями без боя.

Капитан мрачно спросил:

– Вы ручаетесь?

– Да, ручаюсь! Я хорошо его знаю. Ходил к нему в гости. Мы с ним вроде сводных братьев. Я ему скажу, что вы его наградите...

– О, разумеется! – усмехнулся капитан, обнажив желтые зубы.

– Как только он сдаст селение, вожди всех остальных селений последуют его примеру. Они как овцы, – с болью сказал я, – пошла одна, другие сами двинутся за ней.

– Может быть, вы правы, – пробормотал капитан и, глянув на меня холодными глазами, спросил: – Но я одного не понимаю: почему вы так заботитесь о дикарях? Почему так беспокоитесь за них?

– Потому что... Как вам объяснить?.. Я хочу вам помочь. Ведь мы союзники. Кроме того, у меня есть невеста, которая живет в этом селении...

– Невеста? Разве эти дикари обручаются?

– Конечно...

– Хорошо! – кивнул головой капитан. – Объясните мне ваш план.

У меня не было никакого плана. Я просто хотел спасти жителей Калио – вот и все. Хотел спасти Зингу.

– Я сойду сам на берег, – торопливо заговорил я, – уговорю вождя и жителей селения сдаться без боя. Объясню им, что их ожидает, в случае если не согласятся. Они меня послушают. Если вы отнесетесь к ним хорошо, и другие селения откажутся от сопротивления.

– Хорошо! – снова кивнул головой капитан. – Надо экономить снаряды. Даю вам полчаса на переговоры. Как услышите сигнал – орудийный выстрел, сейчас же возвращайтесь на судно.

У меня вырвался вздох облегчения. Капитан на полчаса откладывал уничтожение селения, достаточно времени для того, чтобы туземцы бежали в джунгли, где никакой снаряд их не достигнет.

Подводная лодка бросила якорь в виду селения. Матросы спустили на воду резиновую лодку, и через полчаса я был на берегу.

Селение было безлюдно. Амбо, наверно, успел предупредить туземцев, и все ушли в горы. А может быть, люди издалека заметили подводную лодку и бежали. Но почему они оставили селение без защиты? Где стрелки? Если капитан увидит, что не встретит сопротивления, он высадит матросов на берег и предаст огню все хижины...

Я не собирался возвращаться на подводную лодку. Не было смысла дальше играть роль посредника, раз это было бесполезно. Капитан Сигемитцу хотел захватить остров, покорить или уничтожить все племена – и ничто не могло ему помешать в достижении этой цели. Нельзя ожидать пощады от людей, которые превратили весь мир в ад. В это время Германия и Япония находились в зените славы – на западе армии Гитлера достигли Ла-Манша, на востоке – Волги, на севере – Шпицбергена, на юге наступали в пустынях Африки, а японцы были, в Китае, и их подводные лодки сновали даже в Индийском океане. Кто мог убедить капитана, что ему не удастся покорить какое-то «дикое» племя?

«Да, – подумал я, – моя роль посредника кончена, пора идти в горы к Боамбо».

Приходилось торопиться, потому что скоро начнут стрелять орудия... И действительно, в ту же минуту раздался орудийный выстрел – условленный сигнал, звавший меня вернуться на судно. Но вместо того, чтобы идти на берег, я пошел в джунгли...

Едва я углубился в лес, стрела пропела над моей головой и вонзилась в дерево.

– Не пускайте стрел, комунатуа! – закричал я. – Не пускайте стрел, я ваш лапао!..

С ближайшего дерева соскочил молодой туземец и крикнул:

– Комунатуа! Это наш пакеги!

С соседних деревьев послезали и другие туземцы и окружили меня. Все намазали себе лица сажей, а тела разукрасили белыми полосами. В шевелюре торчали перья попугаев. Это была их военная «форма», и она действительно делала их страшными.

– Ты пришел с большой пироги, – сказал один из туземцев, свирепо смерив меня взглядом. – Ты был у желтых дьяволов. Ты наш враг.

Остальные подошли ближе с поднятыми копьями, готовые их всадить в меня.

– Да, я был у желтых дьяволов. Я теперь иду к тана Боамбо. Но перед этим хочу поговорить с вашим ренгати. Отведите меня к нему.

Стрелки повели меня на берег. Тут я увидел то, что капитан с подводной лодки даже в бинокль не мог разглядеть: в кустах и среди скал притаилось много стрелков, молча наблюдавших за подводной лодкой и готовых к бою. Среди них был и ренгати. Он встретил меня холодно.

Я объяснил ему, что Боамбо послал меня к желтым дьяволам предложить их вождю уйти отсюда со своими большими пирогами и оставить племя в покое. Но желтый вождь – уин биля (плохой человек) – и не хочет уходить. Он скоро начнет пускать «молнии» и сожжет все хижины.

– Но вы не пугайтесь, – обратился я ко всем туземцам. – Желтый вождь сожжет хижины, но до вас не доберется. Залягте и ждите. Если желтый предводитель пошлет стрелков, встретьте их как полагается.

– О, мы знаем! – сказал ренгати.

Сейчас японец мог привести в исполнение свою угрозу – обратить селение в пепелище. Ну что ж? Туземцы построят себе новые хижины в горах, но не преклонятся пред ним.

Капитан, вероятно, подумал, что я стал жертвой «черных дикарей», – как он презрительно называл туземцев, – и, может быть, представлял себе, как они пляшут вокруг костра, на котором я буду зажарен. Он едва ли допускал, что я мог добровольно остаться у туземцев и драться вместе с ними против своего «союзника».

Через полчаса, после сигнального выстрела, орудия открыли ураганный огонь. Снаряды со свистом пролетали над нашими головами и с грохотом разрывались в селении. Через несколько минут оно горело со всех сторон.

Подводная лодка подняла якорь и тронулась вдоль берега. Позже мы слышали новую канонаду: японцы обстреливали соседнее прибрежное селение...