Текст книги "Остров Тамбукту"

Автор книги: Марко Марчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

II

Высоко в горах, мы вышли на большую поляну, покрытую высокой травой аланг-аланг. Трава волновалась от ветра, как маленькое желтое море, и тихо шелестела. Боамбо велел охотникам окружить всю поляну. Когда все заняли свои места, вождь бросил горящую головню в сухую траву, и она тотчас вспыхнула. Это был сигнал. Увидя дым, охотники подожгли траву одновременно со всех концов поляны. Ветер крутил и раздувал пламя, а охотники с копьями в руках медленно подвигались за огнем, готовясь их метнуть в зверя, спасающегося от огня. Ни у одного туземца не было ружья, потому что Смит не давал им патронов. Вчера, после похода против племени бома, Смит им заявил, что патроны кончились, и прибрал ружья в свою хижину. Но я был уверен, что у него есть еще много патронов в ящиках. Почему он их прячет? И для кого?

Один за другим, раздались два выстрела с той стороны, где находились Смит и Стерн, а вслед за этим послышались громкие крики. В ту же минуту я услышал голос Амбо, стоявшего неподалеку от меня. Я обернулся и увидел черного кабана с опаленной щетиной. Кабан несся как бешеный, проскочил через огонь и, попав в обгоревшее пространство, сначала бросился в сторону Амбо. Он пересек ему дорогу и метнул копье, но не попал. Животное кинулось в другую сторону, прямо на меня. Я прицелился и, когда оно было уже близко, нажал собачку. Послышался гулкий выстрел, и кабан несколько раз перекувырнулся, но снова вскочил на ноги и еще более разъяренный, кинулся на меня. Он был так близко, что я видел два страшных клыка, которыми он мог распороть живот своему любому врагу. Из пасти капала желтая пена. Я услышал голос Амбо, который кричал мне: «Убей его, он поднимет тебя на клыки! Убей его!» Я еще раз прицелился, когда кабан был шагах в десяти от меня, и выстрелил. На этот раз пуля попала ему в лоб. Он дрыгнул ногами в черной золе, потом беспомощно вытянулся и уже больше не пошевельнулся.

Высокая сухая трава продолжала гореть и потрескивать. Подошел Боамбо и, увидев убитого кабана, сказал:

– Хорошо, очень хорошо! И Шамит убил одного. Очень хорошо!

Он был доволен. Еще и половина травы не сгорела, а уже убиты две свиньи.

Ветер раздувал пожар во все стороны. А когда огонь оголил большую часть поляны, снова раздались громкие крики и в тот же миг два кабана выскочили из пламени. Один из них часто падал – видимо, сильно обжег ноги. Амбо бросился на него. Он быстро его догнал и вонзил копье в бок. Я побежал к другому кабану. Он был довольно далеко от меня, и на таком расстоянии я вряд ли мог попасть в него. Да и туземцы мешали мне: они тоже бросились на него с нескольких сторон, размахивая копьями и сильно крича, вероятно с целью еще больше напутать и без того напуганное животное. Стрелять было опасно, так как еще трое охотников бежали вслед за кабаном. Полетели три копья, и одно из них вонзилось в его правый бок. Кабан пронзительно завизжал, но не упал, а продолжал бегать с торчащим в боку копьем, зловеще пошатываясь. Другие два туземца подхватили свои копья и снова погнались за ним. А он убегал все медленнее и медленнее. Но вот они догнали его и загнали копья в его жирную спину.

Трава выгорела. На почерневшей поляне валялись пять черных диких свиней.

Боамбо оставил двух человек охранять их и опять нас повел по горным тропинкам. Мы подожгли траву и на другой поляне, еще выше в горах, и убили еще трех кабанов. Добыча была богатая. Восемь кабанов для большого праздника – не мало.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Большой праздник. Как дневник Магеллана попал в кассетку Смита.

I

Наконец наступил большой праздник. Сначала послышался бой бурума в ближайшем селении, потом откликнулись бурумы и в других двух селах, сопровождаемые протяжными пронзительными криками, напоминающими волчий вой или тревожный крик муэдзина, когда он воссылает молитвы к аллаху с высоты минарета.

Солнце уже склонялось к вершинам далеких гор. Приближалось время вечерней прохлады, когда легкий ветерок шевелит листья на гигантских деревьях и тропический лес оживает и запевает свою вечную разноголосую песню. Открыв сундучок, я приводил в порядок пузырьки и баночки с лекарствами. На дворе послышались быстрые шаги – кто-то бежал к хижине. Я закрыл крышку сундучка, поднялся и стал ждать. В дверях показалась Зинга. Увидев меня, она легко перескочила через высокий порог.

– Идем, Андо! – взволнованно крикнула она. – Ты что, не слышишь бурумов? Большой праздник начался!

Она была возбуждена, глаза горели от восторга, а лицо сияло радостной улыбкой. Белые ровные зубы блестели. Она воткнула в волосы два гребня из бамбука и много цветов, а на шее висело несколько ожерелий из бус, ракушек и собачьих клыков. Под браслеты на руках и под узкий пояс она заткнула красные цветы гибискуса и молодые веточки колеуса. Было что-то детское в ее хрупкой, тонкой фигуре, улыбке и в чистом сиянии глаз, смотревших на свет и людей с детской чистотой и наивностью. Заметив, что я разглядываю ее роскошный наряд, она ловко завертелась на пятках и снова стала меня торопить:

– Идем же, Андо! Большой праздник начался! Ты скоро станешь сыном нашего племени, Андо! А я стану твоей сахе... Ты не рад?

– Рад, Зинга, очень рад...

– Тогда я буду жить в твоей хижине, Андо! Буду работать на огороде, сеять таро, ямс и уму, а ты будешь ловить рыбу. Мы будем есть вареные таро, ямс и уму и жареную рыбу. И бананы, и дыни, и кокосовые орехи будем есть, и кокосовое молоко будем пить... А отец подарит нам большую свинью. Самую большую свинью, Андо! Он обещал. Я буду ее кормить кожурой от ямса и таро, а она нам народит десять визгливых поросят... Ты не рад, Андо?

– Рад, Зинга, очень рад...

– Наша хижина станет очень красивой, Андо! Я два раза в день буду ее мести – ябом аро, ябом аелда – утром и вечером. Наши нары всегда будут чистыми и рогожки будут чистыми, потому что я буду два раза в день их выбивать – ябом аро, ябом аелда. И когда ты вернешься с охоты усталым, будешь отдыхать на этих рогожках, а я буду тебе петь песни. Ты не рад, Андо?

– Рад, Зинга, очень рад. Но ты выйди из хижины, пока я надену новую одежду.

– Очень хорошо, Андо! Надень самую новую одежду!

Разумеется, я и не думал надевать костюм. В брюках и пиджаке человек чувствует себя здесь, как у нас летом, в шубе. Да и для кого мне наряжаться? Кроме нас, трех европейцев, тут не было других цивилизованных людей, а на взгляд туземцев и самая рваная одежда выглядела как нечто волшебное, непостижимое, как в сказке. Все же я заменил старые, короткие штанишки новыми, надел новую рубашку, обул легкие сандалии и надел на голову новую пробковую шляпу, похожую на шлем – вот и весь мой «наряд». Он был скромен, но легок и удобен. Лишь только я был готов и собирался уже выходить, как неожиданно появился Смит и еще с порога начал осыпать меня упреками:

– Это совершенно недопустимая вещь! Вы меня ставите в неудобное положение, сэр! И перед кем? Перед Арики! А я так верил в вашу честность!..

– Что случилось? – удивленно спросил я.

– Ах, вы еще спрашиваете меня, что случилось! – воскликнул возмущенный Смит. – И с каким невинным видом. Можно было бы подумать, что вы – олицетворение самой невинности. Я действительно считал вас честным молодым человеком, но то, что вы сделали, называется обманом, сэр! Да, обманом – мягко выражаясь...

– Ничего не понимаю, – пожал я плечами.

– Ах, он ничего не понимает! Вы слышите, небеса? Он чист и невинен как младенец. Никогда до сих пор я не встречал человека, который так умело прикрывает ложь и обман поддельной искренностью. Сатана в ангельском образе – так говорил мой покойный отец о таких людях и никогда не ошибался, уверяю вас. Он был человеком прошлого века, прямым и грубым, но всегда справедливым. Я не вышел в него, признаюсь...

– Вы не так справедливы, как он?

– Тут идет речь не о справедливости, – резко возразил Смит. – Я не прям и груб, как мой отец, но все же не могу не назвать ваш поступок настоящим его именем. Это обман, сэр! Мягко выражаясь, это мошенничество, уголовное преступление! В цивилизованных странах за него полагаются от одного до пяти лет одиночного заключения...

Он был сильно возбужден, кипел от возмущения и извергал как вулкан двусмысленные и обидные слова. Когда он говорил, сигара смешно подскакивала в его желтых зубах, а суровое, сухое лицо, обтянутое желтой кожей, сморщенной вокруг глаз, выглядело непроницаемым в облаках табачного дыма.

– Вы скажете, наконец, в чем дело? – нетерпеливо спросил я. – Или вы воображаете, что я обязан выслушивать ваши глупые обвинения?

– Глупые обвинения! – воскликнул плантатор, воздев очи к потолку. – Вы слышите, небеса? Он называет глупыми обвинениями мой справедливый гнев! Это... это наглость, сэр!

Теперь уже я повернулся к нему спиной и направился к выходу, но он схватил меня за руку и остановил. Его серые глаза гневно сверкали, бескровные губы нервно кривились.

– Как попал вахтенный журнал с моей яхты под нары Арики? – неожиданно спросил он, пристально глядя мне в глаза.

Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Я растерялся и не знал что ответить.

– Вы молчите! – проговорил Смит и заходил маленькими шажками по хижине. – Может быть, вы мне скажите, как попал вахтенный журнал моей яхты под нары Арики? Я жду вашего ответа, сэр! И не пытайтесь лгать... Ну?

Он остановился передо мною со скрещенными на груди руками и вопросительно уставился на меня, покачиваясь взад-вперед – с носков на пятки и обратно. В другое время он показался бы мне смешным в своих коротких трусах, открывавших его тонкие, жилистые ноги, покрытые густыми, рыжими волосами. Но сейчас плантатор стоял передо мной угрожающе строгий, уверенный в справедливости своего гнева.

– Я жду вашего ответа! – повелительно сказал он. – Я хочу, чтобы вы сказали мне правду, а после я решу что делать.

Последние слова прозвучали как угроза. Да, если он узнал о дневнике Магеллана, думал я, то действительно может навредить и мне, и капитану. Достаточно ему сказать Арики, что мы украли его «белые листы», и главный жрец поднимет на ноги все племя. А это было чрезвычайно опасно. Я все же решил подавить в себе страх перед плантатором и спокойно сказал:

– Делайте, что хотите, но не забывайте, что я вам не слуга и не обязан выслушивать ваши грубые угрозы.

– Вы не обязаны, это верно, – смягчился Смит и перестал развязно покачиваться. – И то верно, что тут нет слуг и господ и все мы равны. Ну что ж! Тогда скажите мне во имя равенства, которое вы так страстно защищаете, каким образом вахтенный журнал моей яхты попал под нары Арики?

– Вахтенный журнал с вашей яхты? Под нарами у Арики? – переспросил я с притворным удивлением, чтобы выиграть время. Дело обстояло очень серьезно, и любой необдуманный ответ мог навлечь большие неприятности.

Смит взглянул на меня, и я видел иронию в его серых глазах. Неужели он все понял? Неужели он знал о существовании дневника Магеллана?

– Да, сэр, – кивнул он головой, – я собственными глазами видел вахтенный журнал с моей яхты. Он под нарами, на которых спит Арики. Главный жрец, конечно, тоже его увидит и, разумеется, примется за меня... Что я ему скажу? Что журнал сам выпорхнул из яхты и сам очутился под его нарами? Чего вы молчите? Я жду вашего ответа, сэр!

– Но... кто его занес туда и зачем?

– Я как раз об этом вас спрашиваю: кто его туда отнес и зачем?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Не знаете! Но я должен знать! Да, да, должен знать, потому что я буду отвечать перед главным жрецом.

– Почему же вы?

– Потому что я его самый близкий приятель и хожу по десять раз в день в его хижину. Подозрение падет на меня. Арики подумает, что это я засунул под его нары этот проклятый журнал и вытащил оттуда книгу тайн.

– Книгу тайн? Ха-ха! – рассмеялся я немного искусственно и махнул небрежно рукой. – Вы уверены, что и вправду существует такая книга?

– Вполне уверен, – ответил Смит. – Арики часто вспоминает о своих белых листах, которые все ему говорят. Из его слов я понял, что белые листы – это просто-напросто какая-то старая книга. Сегодня я зашел в хижину к главному жрецу. Жены и дочери не было дома, а он, мертвецки пьяный, спал на нарах как убитый. Это был удобный случай обыскать хижину, не боясь, что кто-нибудь меня увидит. Я хотел найти книгу тайн и посмотреть, что она собой представляет. Не спешите меня осуждать, – заявил он, видя, что я хочу его прервать. – Я хозяйничал в чужой хижине не как вор. Мое любопытство вполне понятно. Вы, на моем месте, поступили бы также, не так ли? И что вы думаете? Вместо книги тайн я наткнулся на журнал с моей яхты. И тут же подумал: «Да, это обман. Кто-то украл книгу тайн и на ее место положил журнал...» Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что так оно и было. И по правде сказать, я страшно разозлился на вас и Стерна.

– Почему же на нас?

– Потому что или вы, или Стерн, или вы оба обделали это дело.

– Почему же мы? Это мог бы сделать сам Арики, или другой какой-нибудь туземец.

– Ни в коем случае! – замотал головой Смит. – Туземцы никогда не крадут, не так ли? Это я много раз слышал от вас и верю. Кроме того, они боятся яхты, и никто из них не решится пробраться на нее, чтобы украсть журнал. И Арики тоже. Нет, сэр, не заговаривайте мне зубы, как маленькому ребенку. Я прекрасно понимаю, что только вы со Стерном могли вырвать из переплета журнал моей яхты и вшить его в другой переплет.

Значит, Смит и это заметил. Было очевидно, что он говорил не все, что знал. Я начал подозревать, что он знает и о существовании дневника Магеллана, но скрывает от меня.

– Итак, что мне сказать Арики, когда он обнаружит обман и потребует от меня объяснений? – спросил меня плантатор.

– Он может и не обнаружить, – уклончиво ответил я. – Раз он до сих пор не обнаружил...

– Пока он не искал книги, потому что она была ему не нужна. Но скоро она ему понадобится – может быть, сегодня же. Вы слышите, как бьют их деревянные барабаны? Сегодня первый день большого праздника. Арики будет плясать танец семи поясов мудрости, будет произносить какие-то заклинания – он сам мне это сказал. Белые листы положительно ему понадобятся, и тогда солоно мне придется! Обвинит меня и велит сжечь живым. Я буду принесен в жертву Дао – клянусь всеми святыми, что так оно и будет. Ну что ж! Согласны ли вы, чтобы пострадал невинный, а виновные стояли в стороне и усмехались? «Вот, дескать, как хитро мы все устроили... Смит живьем поджаривается на костре, а мы себе в тени – наша хата с краю...» Это не честно, сэр!

Плантатор начал бить на чувства. Он всегда так поступал: сначала нападал на противника в лоб, и если не имел успеха, начинал окапываться и готовиться к новой вылазке издалека.

– Не беспокойтесь, ничего плохого с вами не случится, – сказал я для его успокоения.

Но он не успокоился и снова начал меня упрекать и обвинять.

– Что вы от меня хотите? – спросил я.

– Только одного: положите книгу тайн туда, откуда вы ее взяли. Мы потом решим, что нам с ней делать.

В дверях показалась Зинга.

– Идем, Андо! – крикнула она, подозрительно поглядывая на плантатора.

– Идемте! – сказал я Смиту и встал.

– Куда? – спросил он меня.

– На поляну. Начинается праздник.

– Ладно, и я пойду с вами. Стерн, наверно, уже вернулся с охоты и пошел туда. Нужно с ним поговорить и сегодня же вечером решить что делать.

II

Мы пошли на поляну, с которой долетали звуки бурума. Тропинка шла через лес Высоко в чаще слышались сердитые крики обезьян, перескакивавших с ветки на ветку, с дерева на дерево, встревоженные деревянным барабаном. К вечеру они стадами отправлялись искать себе пищу, и, если не находили чего-нибудь более вкусного, довольствовались дикими плодами, а потом засыпали на толстых ветках.

Зинга шла впереди по тропинке и часто предостерегала нас от колючих лиан, свисавших местами совсем низко над землей. Приходилось наклоняться, чтобы избежать острых шипов. Смотря на стройную фигуру и легкую походку Зинги, Смит сказал:

– Чудесная девушка! Чувствуется, что слепо к вам привязана.

– Да, она и ее брат – мои лучшие друзья на острове.

– Вы счастливец! Станете зятем вождя – это чрезвычайно важно для вас. За спиной у вас будет маленький владетель, который всегда окажет вам покровительство и не допустит, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Зинга будет вас любит и будет угождать вам во всем. Но это не все. Придет время, когда Боамбо состарится или умрет, и племя может вас выбрать своим вождем...

– Вы прекрасно знаете, что у меня нет таких намерений. Я лечу людей, помогаю им насколько могу и чем могу, не ища никаких для себя выгод. Никогда меня не соблазняла мысль стать вождем племени, получить власть над ним. Нет, это мне не по сердцу...

– Аппетит приходит с едой, – иронически заметил Смит. – Власть – сладкий яд: достаточно раз попробовать, и вам захочется еще и еще...

Я промолчал. Да и не было смысла напрасно тратить слова и убеждать его в том, во что он не верил.

– Вы верите в провидение?– вдруг спросил он меня.

– Нет.

– Напрасно! Пути господни неисповедимы, как говорится в библии. Ведь вам известны превратности судьбы? Никто не знает, что его завтра ожидает. Когда вы жили в вашей стране, вы не предполагали, что на свете существует остров Тамбукту, и еще менее, что на этом острове зреют для вас кокосовые орехи.

– Нет, конечно.

– А разве вы можете сказать, что будет с вами завтра? Можете ли вы утверждать с полной уверенностью, что завтра или послезавтра станете сыном племени, а эта девушка – вашей женой? Можете, спрашиваю я вас?

Слова плантатора заставили меня задуматься. Куда он гнет? Что Смит хочет сказать?

– Как понимать ваши слова? – спросил я его. – Если вы что-нибудь знаете, скажите прямо. Может быть, главный жрец опять мне хочет устроить какую-нибудь каверзу?

– Ничего не знаю, – ответил Смит после короткого молчания. – Сегодня вечером я настроен философски – вот и все. И если моя философия вам не нравится, просто не обращайте на меня внимания. Ну вот мы и пришли... О, дикари уже пляшут!

И в самом деле посреди широкой поляны горел огромный костер, вокруг которого плясали, подвывая, как это у них принято, туземцы. Буруму вторило несколько пискливых пиу и ау – дудок из скорлупы кокосовых орехов и тростника. Пляшущие часто покрикивали дружно и протяжно, потом голоса их вдруг обрывались на самой высокой ноте, но эхо еще долго неслось в темной, тропической ночи. Волны океана с шумом разбивались о близкие скалы, но рокот волн не мог заглушить воя пискливых дудок и грохота бурума.

Зинга схватила меня за руку:

– Идем, Андо! Ведь ты будешь с нами плясать!

Я было пошел за нею, но Смит меня остановил.

– Прежде всего надо найти Стерна, – сказал он.

Зинга отправилась к пляшущим, а мы со Смитом пошли искать капитана. Мы спрашивали о нем наших знакомых, но никто его не видел целый день. Мы послали одного мальчика поискать его в хижине, и он вскоре привел его на поляну. Оказалось, что капитан возвратился с охоты уже в сумерки и лег спать. Он очень устал. Целый день он скитался в лесу, убил несколько птиц, видел громадного питона, может быть не меньше десяти метров длиной. Опасная змея обвилась вокруг дерева и подкарауливала жертву – какую-нибудь птицу или обезьяну.

– Я довольно близко подошел, не замечая ее, – рассказывал капитан, посасывая трубку. – Эти опасные змеи ждут, притаившись, приближения жертвы и тогда распрямляются как пружина и хватают ее. Так и случилось. Питон неожиданно зашипел над самой моей головой, а зубы страшно блеснули. Я отскочил в сторону и приложился к ружью, но она быстро сползла с дерева и скрылась в чаще...

– Бросьте приключения до другого раза, – прервал его плантатор. – Сейчас у нас дела много важнее ваших питонов. И опаснее, уверяю вас. Пойдемте сядем на тот холмик, подальше от дикарей.

Мы пошли па небольшое возвышение, с которого открывалась вся поляна и было видно все, что на ней происходило. Уже совсем стемнело, но свет от костра освещал наши лица, и я мог наблюдать за плантатором. Как только мы сели, он сейчас же заговорил. Он повторил то, что уже сказал мне, и что мы с капитаном давно знали.

– Я не спрашиваю, кто из вас сунул вахтенный журнал с яхты под нары Арики, – закончил плантатор свою долгую тираду, – но хотел бы знать, что представляет собой книга тайн. Да, я должен это знать...

– Зачем? – спросил капитан.

Смит не сразу ответил. Его лицо, освещенное ярким огнем костра, было как отлитое из бронзы. Тонкие губы были плотно сжаты. В напряженной тишине бой бурума раздавался сильнее. Туземцы продолжали плясать, двигаясь попарно по кругу. Наконец плантатор повернул голову и строго взглянул на меня.

– Давайте раскроем карты, – заявил он решительно. – Я лично видел эту книгу. Это был дневник Магеллана. За него Британский музей заплатит миллионы. Я видел, но не решился его взять. Мне не хватало вашей смелости, признаюсь. Но я бы не сказал, что не доставало того, чего у вас нет: благоразумия.

Все ясно. Смит знал о существовании дневника Магеллана и не сомневался в том, что мы с капитаном его взяли. Не было смысла продолжать игру в прятки. Я обернулся к Стерну и спросил:

– Что вы скажете, капитан?

– Скажу одно: дневник Магеллана ни в коем случае не должен снова попасть в руки главного жреца. Это исключительно важный и ценный исторический документ...

– За который Британский музей заплатил бы миллионы, – вставил Смит. – Я это только что сказал и повторяю. Продолжайте, Стерн... Извините, что я позволил себе вас перебить.

– Это важный документ, – продолжал Стерн, – который должен быть сохранен для истории. Разумеется, миллионы тоже имеют значение. Если нам когда-нибудь удастся вырваться с этого острова, я бы не отказался от моей доли. Что нам делать? Скажите вы, – обратился он к Смиту.

Плантатор сразу оживился.

– Мы должны его запереть в моей огнеупорной кассетке. Вы ее знаете, Стерн. Она не подвержена ни огню, ни ржавчине. В ней дневник будет в целости и сохранности. Может сгореть весь остров вместе с нами, дневник останется невредимым. Правильно я говорю, Стерн?

– Да, – сразу согласился капитан. – Идея неплоха. Мы спрячем дневник в вашей кассетке, но с одним условием.

– Я предварительно согласен на все ваши условия, – поспешил сказать Смит, но сейчас же добавил: – Если кассетка останется в нашей хижине.

– Почему непременно в вашей хижине? – спросил я.

– Почему? – взглянул на меня Смит. – Потому что я запер в кассетку мои драгоценности: золотые часы, бриллиантовые кольца и несколько тысяч фунтов стерлингов... Если мистер Антон полагает, что он должен хранить мои драгоценности и деньги в своей хижине...

– Ладно, – кивнул головой Стерн. – Кассетка останется в нашей хижине, но при одном условии...

– Каком условии, Стерн?

– Мистер Антон будет иметь право проверять в любое время суток, находится ли дневник Магеллана в кассетке. Вы согласны?

Плантатор сразу согласился.

– А вы? – обернулся ко мне капитан.

– Я тоже согласен. Но этим вопрос не исчерпывается. Мистер Смит мне раньше сказал, что главный жрец несомненно обнаружит обман и обвинит его. Я бы не хотел, чтобы он пострадал...

– О, будьте спокойны! – воскликнул плантатор, махнув рукой. – Предоставьте это мне. Я легко справлюсь с Арики. Одной бутылкой коньяку больше – велика беда!

– Но вы раньше говорили совсем другое. Вы так представляли дело, будто стоите под виселицей.

– Ну да... Но ведь веревку на виселице дергает главный жрец, вот в чем штука! – самодовольно усмехнулся плантатор. – А мы с ним приятели, не так ли?