Текст книги "Семь смертных грехов. Книга первая. Изгнание"

Автор книги: Марк Еленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

5 августа Пленум ЦК партии по указанию Ленина постановил: врангелевский фронт, оказывающий существенную помощь панской Польше, считать одним из важнейших фронтов; было решено направить сюда конную армию, части с других фронтов и из резерва. Командующим назначался М. В. Фрунзе.

Советская Россия ставила разгром «черного барона» на повестку дня.

(обратно)

4

Отсюда открывался великолепный вид на море и город. На высоком берегу, врезанном в Севастопольскую бухту, у Троицкой балки стояла дача, занятая главнокомандующим. Дача двухэтажная, большая, пышная, украшенная белыми колоннами, – смесь архитектурных стилей, которые можно было назвать одним словом: помпезные. Что ж, и в выборе дачи правитель Юга России остался верен своему вкусу. Во дворе были высажены абрикосовые и персиковые деревья, каштаны. По забору – кусты сирени, за которыми скрывались многочисленные агенты, расставленные Климовичем для охраны. Широкая лестница вела к заливу, к деревянной пристани, куда причаливал личный катер Врангеля и катера, привозившие приглашенных.

Сегодня к вечернему чаю Врангель ждал Кривошеина, своего первого заместителя по гражданским делам и «главного торгового агента» (как он называл его про себя, разумеется), чтобы обсудить неотложные дела и наметить план деятельности – в области дипломатии и, конечно, в кредитах. Стесненность в средствах очень беспокоила Врангеля.

Ровно в девять вечера прибыл Александр Васильевич. Главнокомандующий, протянув руки, вышел навстречу ему через веранду. К удивлению обоих, они облобызались.

Кривошеин, низенький по сравнению с Врангелем, напоминал сегодня банковского служащего средней руки. В белом костюме – длинном пиджаке и белом жилете, – белой рубахе со стоячим крахмальным воротом и темном галстуке, с тросточкой и белой шляпой в руке, он имел вид легкомысленный, если бы не умное и настороженное выражение маленьких полуприкрытых веками глаз и не тонкая, едва ли не насмешливая улыбка, скрытая седой козлиной бородкой и более темными усами. Этот старичок (он родился в середине века) прожил уже большую политическую жизнь. Он сразу стал ярым врагом революции – одним из руководителей тайной монархической организации «Правый центр», сторонником германской ориентации, хотя и не брезговавшим контактами с представителями Антанты. После разгрома Центра он бежал на Украину, а затем за границу. При первом зове Врангеля Кривошеин приехал в Крым. Многие удивлялись этому назначению: в Крыму, по общему мнению, было достаточно способных, более молодых и энергичных чиновников. Сомневался в целесообразности этого назначения даже Шатилов. Ему одному и объяснил Врангель твердое свое решение: «Кривошеин – выдающийся ум, эрудит. Он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов принять революцию, но он ясно сознает необходимость учитывать ее...»

Кривошеин фамильярно взял Врангеля под руку:

– Как было уговорено, Петр Николаевич, я позволил себе привезти ближайшего сотрудника своего и представляю его вам, ибо вы про него забыли: вам Климович милее. – Показывая, что шутит, он отступил на шаг вправо, и тут появился среднего роста господин, большеголовый, светловолосый, в полувоенной форме, вроде той, что носили земгусары. – Господин Шабеко Леонид Витальевич, – представил его Кривошеин и, чуть помедлив, добавил: – Присяжный поверенный, финансист. Напоминаю: приехал со мной из Парижа, Петр Николаевич. Тысяча достоинств!

Врангель, не протянув руки и лишь склонив голову, отметил про себя, что господин рыжеват, косит немилосердно, да к тому же излишне самоуверен – держится свободно, без раболепия и достойной скромности. Ну и тип! Пренеприятная личность! Однако Кривошеин не приведет сюда, на дачу, кого попало. Выходит, действительно стоящий человечек. Уж не из жидов ли? Рыжеват, губы выворочены, сейчас заговорит картавя.

– Не сочтет ли господин Шабеко возможным обождать нас в библиотеке, – тоном, не терпящим возражения, сказал Врангель. – Вас проводят. – Он хлопнул в ладоши. Вбежал казачок. – И позовут. А мы, Александр Васильевич, удалимся, пока чай приготовят.

Врангель был в пристойном расположении духа. После ряда безуспешных попыток ликвидировать Кавказский плацдарм и провала десанта Улагая, остатки которого, в беспорядке погрузившись на суда, прибыли в Керчь, наступил перелом. Последние военные сводки радовали, вселяли оптимизм. Пользуясь развитием боев на польско-советском фронте, Врангель сумел перегруппировать войска и в середине сентября бросил их в новое наступление на север, в направлении к Донецкому бассейну (так хотели французы). Были заняты Александровск, Орехово, узловая станция Синельниково (которую, впрочем, пришлось оставить, сократив фронт и оттянув его на Славгород). Донской корпус нацеливался на Мариуполь, а затем сумел взять его. Наступало время вызывать господ союзников к столу переговоров, решительно ставить перед ними вопрос о своих требованиях. Французы покровительствуют полякам – чудесно! Врангель готов прибыть в Париж для ведения переговоров. Русскому послу Маклакову послана телеграмма, требующая скорейшего решения этого вопроса: «...Срочность необходима потому, что только в течение приблизительно одного месяца возможно по боевой обстановке отсутствие главнокомандующего в Крыму». Интересно, что ответили французы? И кому? Кривошеину? Министру иностранных дел правительства Юга России Петру Струве?..

Врангель умел скрывать свои чувства. Он провел Кривошеина в кабинет, задернул тяжелые коричневые шторы, предложил гостю сигару. Минут пять они говорили о житейских мелочах, о растущей дороговизне, распущенности офицерства, попавшего с фронта в тыл. И только после этого главнокомандующий попросил ответа на мучивший его вопрос.

Кривошеин передал сообщение Маклакова: приезд Врангеля в Париж нежелателен, он создаст затруднения французскому правительству. В Севастополь командируется адмирал Леже. Он обладает исчерпывающей информацией по интересующему обе стороны вопросу и наделен определенными полномочиями.

– К чертовой матери! – не сдержав гнева, выругался Врангель. – Мы для них буфер. Они боятся разгрома Польши – и только!

– А Польша боится Неделимой России, – спокойно вставил Кривошеин, окутываясь сигарным дымом. – Им нужны твердые гарантии.

– Чего-чего, а гарантии мы раздаем, как банкрот векселя! – сурово усмехнулся Врангель. – Долги России? Пожалуйста! Союзнические обязательства? Пожалуйста! Демократию? Какую хотите! – Врангель вскочил и по привычке нервно зашагал по кабинету. – Сколько раз я предлагал и французам, и полякам: давайте из войск генерала Бредова, военнопленных, отрядов Булак-Балаховича и полковника Перемыкина сформируем третью русскую армию. Помогите нам!.. Говорим об этом в Париже, говорим в Варшаве, в Крыму. Наши фланги с поляками разделяет менее двухсот километров. И– ни к чертовой матери! – Врангель был как конь, закусивший удила. Шаги его становились все более твердыми.

И Кривошеин по придворному своему опыту и по врожденной хитрости понял: самое лучшее – дать главкому выкричаться, даже позволить обрушить свой гнев на него, ибо и он отвечал за дипломатические промахи правительства Юга и даже за его, Врангеля, промахи. Посему спокойно, дождавшись паузы, Кривошеин сказал, льстиво улыбнувшись:

– Моя это вина, господин главнокомандующий. Дела, суета, да и ваша занятость фронтом... Не сумел проинформировать своевременно. Да и не смел зря беспокоить. Ждал развития событий.

– И напрасно, Александр Васильевич. – Врангель не скрывал своей досады. – Кому, как не вам, знать: будущее России решается теперь не столько на полях сражений, сколько за круглыми столами дипломатов… Он вспомнил, как недавно произнес подобную же фразу, но с противоположным смыслом. Врангель остановился, рассердившись еще более, сказал властно: – Докладывайте, милейший Александр Васильевич.

– Извольте, – Кривошеин мило улыбнулся, показывая, что все это мелочь, недоразумение и тон главкома не задел его нисколько. – Маклаков телеграфировал: французы и Фош принципиально сочувствуют вашей постановке вопроса, но им мешает... каникулярное время.

– О боже! – взорвался Врангель. – Каникулы! Как у институток! Пока мы истекаем тут кровью...

– К сожалению, безучастное отношение других держав... Впрочем, начальник польской военной миссии уведомил: его правительство согласно на формирование русской армии до восьмидесяти тысяч человек.

– А мои условия? – ревниво перебил Врангель. – Я назначаю командование, армия называется русской, выдвигается на наш левый фланг и переходит в мое оперативное подчинение. Как? А? Что?

– Разумеется, это им известно. Они согласились прислать в Париж своего военного представителя для переговоров. Генерал, посылаемый вами, должен быть посвящен в ваши намерения, знаком с обстановкой. Кто он?

– Генерал Юзефович. Ему можно поручить не только дипломатию, но и формирование частей в Польше.

– Присоединить ли к нему Струве?

– Пусть бежит пристяжным, – улыбнулся, оставаясь серьезным, Врангель.

– А фон Перлоф? Может, как мне представляется, и он быть полезен?

– Фон Перлоф мне нужен здесь... Успехи полячишек против красных у Варшавы вскружили им головы. Отступление их Западного фронта на восток облегчает наши действия против их Юго-Западного фронта. Этим надо пользоваться срочно. Ибо я сомневаюсь в конечной победе полячишек. Верю в то, что они, получив снова по заднице, запросят мира и поставят нас под удар. Выводы? Ежедневная и точнейшая информация о делах, планах, мыслях поляков. Этим озабочен по своей линии фон Перлоф. Ну и Климович. Вам же и Петру Бернгардовичу надо знать все по каналам дипломатическим. И уж если сядут поляки за один стол с большевиками – пусть! – следует всеми путями затягивать эти переговоры с одной стороны. С другой – всемерно содействовать скорейшей переброске к нам из Полльши и Германии воинских контингентов из военнопленных и остатков армий Миллера и Юденича. Все это даст нам возможность продолжать борьбу. Мы будем драться с верой в успех и в свою старую, – Врангель сверкнул волчьими глазами и повторил: – Да, да! В свою непоколебимую союзницу Францию. Следует оповестить о последнем самые широкие слои общественности у нас и за рубежом.

– Это полдела, господин главнокомандующий, – воспользовался новой секундной паузой Кривошеин. – Войсковые контингенты должны быть вполне обмундированы и вооружены.

– Естественно!

– Потребуется значительная денежная помощь в виде ссуды, покрытие которой наряду с оплатой военной техники может быть предусмотрено специальным договором по экспорту во Францию...

Поморщившись, Врангель кинул тело в кресло и отвалился, вытянув длинные ноги в мягких казачьих сапогах. Тонкими пальцами нервически потер лоб: начиналось самое неприятное – коммерция. Кривошеин, казалось, не обратил внимания на реакцию главкома и продолжил, не сбиваясь, тем же ровным голосом:

– ...зерновых, угля и других сырьевых продуктов с территорий, уже занятых и предположенных к занятию русской армией.

Подобравшись, Врангель спросил:

– У нас совсем нет средств, Александр Васильевич?

– Надежды на новый внешний заем слабы, Петр Николаевич. Лишь вывоз хлеба выручает нас. Вывезен за границу миллион пудов, договора же заключены на десять. Монополизация нашим правительством хлебного дела вызвала активные нарекания со стороны промышленных кругов. Они обвиняют нас в стеснении торговли, в удушении частной инициативы. Курс рубля падает.

– Кто же поможет нам? – задавая этот вопрос, вроде как бы советуясь с собой или рассуждая вслух, Врангель стал мерить шагами кабинет, вскидывая худые колени, отчего полы длинной черкески взлетали, точно крылья. – Англия? Ллойд Джордж дипломатничает с этим большевиком из интеллигентов, как его... Красиным! Боится английских комитетов «Руки прочь от России!». Италия? Германия? Чехословакия? Они своих пролетариев как огня боятся, чтобы правительственные кресла не потерять.

– Да, да, Петр Николаевич! – почему-то возрадовался Кривошеин. – Худо. А ну – переменится правительство и во Франции?

– В чем же вы видите выход, Александр Васильевич? Как укрепить позиции правительства? Должен подчеркнуть: все наши попытки использовать Петлюру и недавнее стремление привлечь на свою сторону Махно окончились, можно сказать, ничем. Связь с японцами и атаманом Семеновым, что идет через майора Такахаси, пока тоже не дала реальных результатов.

– Плечо связи весьма длинное, Петр Николаевич.

– Я понимаю, но от этого не легче.

– В таком случае я рискую предложить вам нечто существенное. Как временную меру, впрочем.

– Внимаю вам с благодарностью, – голос Врангеля прозвучал жестко и устало. – Говорите.

– Слово должно быть предоставлено господину, которого я привел.

– Как его бишь?

– Шабеко. Леонид Витальевич Шабеко.

Врангель плавным и величественным жестом поднял массивный колокольчик (слово «колокольчик» не подходило к нему, скорее это была маленькая рында, корабельный колокол) и потряс им. Неслышно отворилась скрытая портьерой боковая дверь и выдвинулся массивный чубатый казак с серьгой и пышной бородой, расчесанной надвое. Врангель приказал подать вина и позвать господина, дожидающегося в библиотеке.

Денщик поклонился и исчез. Вскоре он появился, пропустив на пороге гостя и вкатывая столик на колесиках, на котором было три прибора, бутылка вина из старых массандровских сортов, сыр, шоколад и фрукты.

– Прошу, господа. – Врангель сделал широкий приглашающий жест, видя, что денщик расставил стулья и налил бокалы. – Предлагаю тост за многострадальную Россию. И за наше общее дело, господа! – Отпив глоток, он строго и безжалостно посмотрел на Шабеко, точно увидел его впервые и оценил по своим каким-то особым критериям. Оценка, видимо, оказалась не очень высокой. Врангель поморщился, но тем не менее сказал бодрым и повеселевшим голосом: – Александр Васильевич характеризовал вас высоко, господин Шабеко. Я готов выслушать вас. В чем суть идеи – только, пожалуйста, коротко. – Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Носок мягкого сапога главкома покачивался, словно поторапливая собеседника.

Шабеко, однако, ничуть не смешался, словно каждый месяц бывал на приемах у царственных особ, а уж с генералами встречался чуть не ежедневно. «Наглость или простота?» – задал себе вопрос Врангель.

И в тот же момент «фендрик», как окрестил его главком, заговорил. Голос у него был адвокатский, бархатный, слова ловко лепились в фразы, интонация не отдавала подобострастием. Суть дела была выражена ясно и коротко: господин Шабеко предлагал правительству Юга России продать... флот как негодное казенное имущество. Вопрос этот имел весьма длинную и запутанную предысторию, о которой Врангель, конечно, знал весьма отдаленно из-за противоречивых докладов, а Шабеко хорошо знал, в деталях. Шабеко начал рассказывать. Носок сапога Врангеля перестал покачиваться и замер. Суть истории состояла в следующем.

Еще во времена правления «царя Антона», еще перед новороссийской трагедией и даже ранее, перед одесской трагедией, некие «светлые» коммерческие головы обратили внимание на множество бесхозных кораблей, скопившихся в портах Черноморского побережья. Некогда корабли эти принадлежали частным людям и даже пароходным компаниям, но в результате многочисленных реквизиций (Шабеко оговорился, но тут же поправился: «привлечения флота к операциям добровольческих частей») корабли эти вроде бы стали ничейными. Генералу Деникину в свое время вице-адмирал Ненюков передал список боевых кораблей, пришедших в полную негодность (Шабеко достал копию боевого расписания флота за № 5378/оН и протянул ее главнокомандующему. Врангель косо взглянул: линкоров... крейсеров... миноносцев... посыльных судов. Все были названы поименно. Откуда это у него?.. Врангель повелительно, но уже милостиво кивнул, но бумаги не взял).

Шабеко ловко плел словесные узоры:

– Очень важным следует считать осуществление срочной ликвидации многомиллионного имущества, находящегося в портах, отягощающего их зря и гибнущего из-за невозможности охранить его должным образом. А посему необходимо создать единый орган, который ведал бы ликвидацией упомянутого имущества и широкой рекламой, могущей заинтересовать иностранных предпринимателей – некую весьма представительную комиссию...

– Позвольте, – строго перебил Врангель, радуясь, что вспомнил. – А генерал Вильчевский, которого мы назначили для руководства, для надзора за сохранностью всего морского имущества?

Кривошеин выразительно пожал плечами. Шабеко и тут проявил поразительное знание предмета, заявив, что из-за многообразия деятельности и величины совета, возглавляемого генералом Вильчевским – с одной стороны, Морским ведомством и заводоуправлениями различных портов – с другой, стали возможны несогласованные действия, в результате которых имеют место злоупотребления и действия отдельных лиц, рассчитанные лишь на обман правительства и обогащение за счет перепродажи казенного имущества.

Факты? У господина Шабеко имелись и факты. Заводоуправление Севастопольского порта пыталось продать некоему Лейбману около пятисот тысяч пудов железа, из которых сто сорок было уже погружено на пароход «Ризе» для вывоза за границу. Имеется доверенность некоего банкирского дома на имя генерала Рауха, связанного каким-то образом с английской миссией. Рауху поручается ведение переговоров о продаже судов и старого военного флота. Банковский дом оказался обычной меняльной конторой, делами заправлял ловкий прожектер, возможно – аферист. Вообще все нити мифических предпринимателей уходили за границу, терялись в миссиях и сомнительных банковских конторах: общество «Итало-Русс», группа француза господина Паскале, группа русских капиталистов Файнберга и Штайнберга, капитана дальнего плавания Пелисье, бывшего бийского купца и якобы золотопромышленника Сергеева, мелких спекулянтов, выступающих с различными идеями – смешными, наивными, жалкими, – вроде бывшего екатеринославского городского головы Акулова, чиновника Адмиралтейства Проворихина («Фамилии-то какие!..»), некоего Матера и других. В качестве курьеза упомянул Шабеко и об обстоятельном докладе Проворихина, обосновывающего необходимость приобретения им судов. Оный Проворихин, собираясь наладить ловлю дельфинов в Черном море, дает исчерпывающие сведения о природе дельфинов, гигиене в армии и эпидемиях, а также анализ весьма полезного дельфиньего жира, который он обещает отпускать армии на льготных условиях.

Шутка не подействовала: Врангель не улыбнулся.

«Неужели и он связан с кем-то из названных? – терялся в догадках Шабеко. – Не может быть!» Отступать было поздно. Следовало рисковать. И он рискнул.

– Новая комиссия под председательством генерал-лейтенанта Пономарева, созданная приказом по флоту номер сто шестьдесят пять, еще более усложнила и запутала дело, – сказал, словно бросился в холодную воду, Шабеко. – Однородные организации мешают друг другу, господин главнокомандующий, уверяю вас.

Воцарилась томительная пауза. Шабеко переглянулся с Кривошеиным. Врангель резко встал, плеснул себе еще вина, отхлебнул и зашагал по кабинету. Врангель думал. Пауза затягивалась. Врангель сел, закинув ногу на ногу, и, глядя на носок сапога, спросил, подняв чуть навыкате глаза:

– Что же вы предлагаете? – и две резкие складки между бровями стали глубже, затвердели грозно.

– От имени правительства Юга России взять это дело на себя, – не смущаясь, ответил Шабеко, выдержав взгляд главнокомандующего. – Заменив всех охотников, желающих участвовать в реализации флота.

– Недурно! – Врангель нервно дернул длинной шеей, посмотрел на Кривошеина. Тот был непроницаем, и Врангель всем корпусом вновь повернулся к «фендрику». – Смело! Хвалю! А что вам для этого надобно?

– Доверенность правительства. Введите в совет генерала Вильчевского, меня и двух моих людей – инженеров Чаева и Шмидта. Доверие – полное. Я буду представлять интересы банкирского дома в Константинополе «Борис Жданов». После получения твердого поручения правительства и составления точного учета судов и имущества, составления списка к продаже я вызову из Константинополя комиссию для установления цен.

– Что скажете на это вы, Александр Васильевич?

– Полагаю, высокие личные качества Леонида Витальевича, его экономические и правовые знания, твердая рука необходимы нам. У правительства появится необходимая нам иностранная валюта, Петр Николаевич.

– Говорите, говорите, господин Шабеко, – милостиво кивнул Врангель. – Я слышал что-то о банкирском доме Жданова, но не помню что.

– Он однажды уже выступал с подобным предложением, – поспешил подсказать Кривошеин, прекрасно знающий скандальную репутацию в прошлом банкирского дома Жданова. – Тогда на докладе Вильчевского генерал Шатилов изволил резолюцию наложить: «Главком согласен». Но дело затормозили. Оно затерялось среди бумаг. Однако энергия господина Шабеко, полагаю...

«Несомненно, «фендрик» – эмиссар Кривошеина и, вероятно, будет в доле с ним, – подумал Врангель. – И Вильчевскнй, помнится, лез все с какими-то судами, с ломом, требовал резолюций. По-видимому, и к его рукам прилипало. Патриоты! Пусть, действительно, один ворует, а другой за ним присматривает: меньше расходов! Союзнички заплатят нам валютой и товарами. – И тут же внезапная мысль ожгла Врангеля: – А Франция? Если французы узнают о распродаже флота, они немедля наложат на него лапу – в счет старых долгов!»

– Но Франция? – вскинув голову, сказал Врангель.

– Не извольте беспокоиться, – привстав, осторожно перебил главкома Шабеко. – Будет обеспечена полная секретность, – и повторил самодовольно: – Полная и гарантированная. Не такая, как у наших бывших, – он подчеркнул это слово, раздельно выговаривая слоги, – конкурентов. Могу представить и некоторые доказательства, если будет угодно.

Кривошеин взглянул на Врангеля. Оба кивнули.

– Вот обмен депешами общества «Итало-Русс» с генералом Вильчевским. Обратите внимание, господа, на все время меняющиеся резолюции председателя совета. Далее... Вот материалы о купце Сергееве; письмо Лукомского вам, господин главнокомандующий, с разоблачением действий афериста; резолюция генерала Шатилова Вильчевскому о нежелательности привлечения Сергеева; бумага Вильчевского, который предписывает полковнику Звереву все это хранить секретным порядком, то есть похоронить.

– Чертовски здорово! – увлеченно выкрикнул Врангель и хлопнул себя по коленке, что случалось редко и означало крайнюю степень восхищения. – Вы осведомлены, господин Шабеко! Вы – опасный человек. Надо Климовичу сообщить!

– Отнюдь, господин главнокомандующий. Это коммерческая информация – не больше. Без нее никто не способен вести борьбу с конкурентами.

– В таком случае давайте и остальную вашу информацию. Potz– Blitz!^[12]

– У меня имеются проекты, кои венчает резолюция уважаемого Александра Васильевича Кривошеина...

«Нет, они не связаны, – с радостью отметил Врангель. И тут же засомневался: – А не ловкий ли ход это?»

Кривошеин слушал с детским любопытством. Лицо его было безмятежно.

– ...хотя, полагаю, привлек его исключительно патриотизм группы русских финансистов, которые, если мне не изменяет память, писали в прошении: «Мы, истинные сыны России, не желая, чтобы наши родные суда попали в чужие руки, предлагаем предоставить правительству как валюту, так и все необходимые материалы, продовольствие и снаряжение...» Ну, и так далее – взамен всяческих средств, предположенных к продаже.

– Я всегда поддерживаю истинно русских патриотов, – холодно сказал Кривошеин, и короткая остренькая его бородка воинственно вздернулась.

– Не желая сказать ничего компрометирующего, поверьте... Благоговейно наблюдая за государственной деятельностью вашей, господин Кривошеин... – понимая, что зарвался, залепетал, оправдываясь, Шабеко. – Но исключительно в целях показа осведомленности... Прошу прощения, если не так выразился.

– Полноте, Леонид Витальевич! – оборвал его Кривошеин. – Словеса здесь нынче никому не нужны. Нужна информация для дела. Для нашего общего дела, милостивый государь. Не волнуйтесь, пожалуйста.

– Тогда прошу: перейдем собственно к делу. – Врангель сам наполнил бокалы. – Я достаточно убедился в коммерческих способностях господина Шабеко. Считаю, ему можно поручить эту... – Врангель чуть замялся, подыскивая слово, и, найдя его, удовлетворенно закончил: – Эту акцию... за которую я с удовольствием поднимаю бокал, господа.

– За успех дела! – провозгласил Кривошеин.

Шабеко лишь осторожно чокнулся: ведь сановные господа по существу пили за него.

– Теперь посвятите нас в свои планы, наконец, – приказал Врангель.

Шабеко встал. Лицо строгое, даже возвышенное. Сейчас решалось все. Он понимал, что почти у цели. Шабеко заговорил своим менторским, адвокатским тоном:

– Попрошу прощения, ваше высокопревосходительство! (От торжественности момента, видимо, вырвалось.) Я буду предельно краток, но еще минут десять вашего государственного времени я вынужден занять. Свою деятельность как руководителя некоего небольшого, но весьма законспирированного бюро – официально я представитель лишь банкирского дома «Жданов» – я полагаю начать последовательно по трем линиям. Первая – землечерпалки...

– Что? Какие землечерпалки! – буркнул Врангель.

– Поясняю, господин главнокомандующий. В Севастополе и Керчи, волею судеб, собрались почти все – и это без преувеличения! – землечерпательные снаряды Черного и Азовского морей, а также Днепровского и Дунайского отрядов. Это десятки миллионов, господа! Необходимо караванами вывезти их за границу, весьма срочно, под частными флагами, чтоб союзники не наложили лапу. Предвижу вопрос, господин главнокомандующий. Никто о землечерпалках не думал. Был, правда, доклад генералу Деникину о «составлении плана эвакуации», но по бюрократическим нашим законам полз он по кабинетам и ведомствам до той поры, пока прежний главнокомандующий перестал исполнять должность... Ныне этот доклад у меня. И поверьте, там много толковых соображений. Часть снарядов надо безотлагательно продать, часть пустить в работу – за плату, разумеется.

– Одобряю! – кивнул Врангель, и улыбка тронула его губы. – Под частновладельческим флагом? Недурно придумано. Продолжайте.

– Далее речь собственно о флоте. Ликвидация его начинается с лома, железа, меди, неисправных судов и идет через Константинополь, через банкирский дом «Жданов», который я, с вашего позволения, представляю. Но не только.

– То есть? – наступила, видимо, очередь удивляться и Кривошеину. Такой «поворот», судя по его реакции, не был запланирован и им.

– Простите, бога ради, Александр Васильевич, – не очень естественно притворится изумленным Шабеко. – Идея, которую я представляю на ваш высокий суд, не моя. Она лишь изучена мною. Речь пойдет о создании «Славянского Ллойда» по типу уже всемирно известного.

– Размах, размах у вас, сударь! – Врангелю все больше начинал нравиться «фендрик»: в нем чувствовался твердый характер, способности, храбрость, если угодно, и ум, помноженный на фантазию, сродни афере. Именно такого человека давно не хватало Врангелю. Кривошеин знал, кого ему привести.

– «Славянский Ллойд» будет акционерным обществом, – продолжал Шабеко. – Чрезвычайно нуждаются в кораблях Сербское и Болгарское государства. Увеличение судоходства по Адриатике, Средиземному и Черному морям будет способствовать торговле и подъему экономики стран, расположенных в этих районах. Есть еще обстоятельство. За рубежом, волею божией, оказалось уже значительное число русских беженцев. И хотя наше военное положение в Крыму делается все более и более благоприятным («Ох, бестия! Ох, лиса!» – восхитился Врангель), все-таки нужно предвидеть и случай эвакуации Крыма. Следует ли мне рассмотреть и эту возможность, господин главнокомандующий?

– Говорите!

– В случае эвакуации главное командование лишается функций и полномочий правительства. Это же может произойти в случае признания союзниками Советского правительства, что, впрочем, маловероятно.

– Поясните! – Врангель вновь нервно встал, заходил по кабинету.

Шабеко, стоя, поворачивался за ним, как подсолнух за солнцем.

– Необходима самая срочная организация «Славянского Ллойда». Это было бы крайне полезно для русского дела и русских беженцев на Балканах и в Турции.

– Несомненно, – подтвердил Кривошеин. – Создание сообщества, образованного русскими, сербскими и болгарскими деловыми людьми, сказалось бы на упрочении симпатий и к правительству Юга России.

– Прекрасно! – подытожил, останавливаясь, Врангель. – Вы меня убедили. У вас есть предложения по «Ллойду»?

– Наметки, господин главнокомандующий. Я не посмел, не согласовав.

– Давайте наметки! – уже весело сказал Врангель и долил свой бокал. – Предлагаю: ваши успехи!

– Вот лишь схема, господа, – окончательно осмелел Шабеко. Никаких бумажек он не доставал – видно, и не было при нем ничего, говорил, полагаясь на память: – Главное командование и отдельные частные русские судовладельцы предоставляют некое количество судов. Сербское правительство и финансовые группы – то же касается и Болгарии – в качестве оборотного капитала вносят сумму, равную стоимости судов. В акционерное общество поступают суда и деньги. Акции делятся между группами, пропорционально внесенным деньгам или стоимости имущества.

– Стойте, стойте! – повысил голос Врангель. – Необходимо, чтобы контрольный пакет был в руках главного командования.

– Еще бы! – Кривошеин быстрее, чем Врангель, оценил гениальную идею своего протеже и все личные выгоды, которые эта идея содержала. – Не беспокойтесь, Петр Николаевич. Хозяином дела будем мы.

– Точно так, – согласился Шабеко, облегченно переводя дух. – Я прослежу. – Он все еще стоял.

– Все это весьма перспективно, господа. Прошу садиться. Скажите, господин Шабеко, что вам требуется?

– Прикрытие, как выражаются господа офицеры. Для меня и моих друзей Чаева и Шмидта. Политическое (поклон в сторону Кривошеина) и военное (более низкий поклон Врангелю).

– Об этом, господин акционер, можете не беспокоиться, – радостно сострил главнокомандующий– От контрразведки до епископа все будут за вас.

– Все же меня беспокоят союзники, – раздумчиво сказал Кривошеин. – Узнают, захватят, как и наши денежки в Париже и Лондоне. Глазом моргнуть не успеем.

– На этот счет есть одно противоядие, – сказал, хищно сощурившись, Шабеко. – Намеченные к передаче суда безотлагательно и негласно передаются частному лицу. Передача производится или путем продажи на льготных условиях, – он еще более хищно улыбнулся, показан неровные крупные зубы, – или сдачей в аренду. Тут комар носа не подточит: частная собственность, господа!