Текст книги "Книга о судах и судьях"
Автор книги: Марк Харитонов
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
[...] Однажды настал голодный год. Не только люди умирали от голода, но и птицы.
У одной вороны было пять птенцов. Ворона-мать уже не в силах была кормить своих птенцов, беречь их. Она оставила птенцов и улетела в далекую страну, чтобы спасти себя от голода. К птенцам прилетела другая ворона и стала за ними ухаживать. Все, что добывала, она приносила птенцам и кормила их. С большими трудностями вскормила их ворона, спасла от смерти.
Когда голодный год прошел и наступил урожайный, возвратилась ворона-мать и говорит вороне, спасшей ее птенцов:
– Ты должна мне вернуть моих птенцов.
– Но та ответила ей:
– Если тебе нужны были твои птенцы, надо было за ними смотреть, кормить их. А теперь, когда я их взрастила, они мне самой нужны.
Спор ворон затянулся. Каждый день они прилетали к воротам царского дворца, пищали, кричали, жаловались друг на друга царю, но царь не понимал причину их шума. Однажды он созвал всех приближенных и говорит им:
– Большой подарок сделаю тому, кто мне скажет., чего хотят эти вороны, которые кричат около моих ворот...
[И привели в покои царя молодого птичника, знавшего язык птиц.]
– Если ты знаешь язык птиц, то должен мне рассказать, о чем спорят вороны, – сказал царь юноше.
Долго слушал юноша ворон, потом говорит царю:
– Посмотри, царь, вон те пять ворон сидят вместе – это птенцы. А та ворона, которая сидит недалеко от них, – кормилица. В прошлом году, когда у нас был голод, мать не нашла сил прокормить своих птенцов и улетела в такую страну, где могла спастись. А другая ворона стала их растить, кормить. Теперь, когда наступил урожайный год, прилетела ворона-мать и требует, чтобы ворона, вскормившая и спасшая птенцов, вернула их ей. А она говорит вороне-матери: "Я взрастила этих птенцов, и теперь они мои. Если они тебе нужны были, то надо было их растить, а не бросать на произвол судьбы". Вот уже сколько дней они прилетают к тебе с жалобой, наш царь. Они от тебя требуют правосудия: кому же должны принадлежать птенцы, той, которая их вскормила, или той, которая их вывела, но потом бросила на произвол судьбы.
Созвал царь своих мудрецов и говорит им:
– Нам надо вынести правильное решение: кому должны принадлежать эти птенцы?
Первое слово было предоставлено самому царю.
– Вот мое решение, – сказал царь: – ту ворону, которая оставила своих птенцов, считать мертвой, ту же, которая спасла их, считать их настоящей матерью.
– Мы согласны с твоим решением, – заявили в один голос мудрецы.
Царь вышел из дворца и сообщил воронам свой приговор. Юноша перевел слова царя на птичий язык. Вороны взмахнули крыльями и улетели. Мать птенцов улетела одна, а вскормившая птенцов ворона вместе с ними улетела в другую сторону [...]
Осетинская, 80, 293
3. Вождь и его двенадцать женУ одного вождя было двенадцать жен. Жили они рядом. И вот одна из них родила. А у других детей не было, и каждая стала уверять, что это ее ребенок. Даже когда вождь спросил своих жен:
"Кто из вас мать ребенка?", они ответили хором: "Я!"
У всех на поясе были пальмовые листья, которые положено носить лишь родильницам, и вождь не знал, как добиться от них правды.
И вот через пять месяцев созвал он большой совет, на который пришли не только его советники, но и соседи-пигмеи. Вождь дал двух коз советникам, двух коз пигмеям, рассказал, что жены обманывают его, и попросил помочь. Мужчины судили-рядили и наконец-то придумали, как узнать правду.
Вот убили пигмеи леопарда, сняли с него шкуру, положили внутрь сухие стебли банана и зашили ее. А ночью принесли эту набитую банановыми стеблями шкуру в дом вождя.
Наутро вождь отправил всех жен работать в поле, сказав, что сам останется дома с младенцем. Жены ушли. А перед их приходом он ваял чучело леопарда и поставил его рядом с мальчиком, будто бы леопард набросился на ребенка и вот-вот его загрызет.
Когда первая из жен появилась на деревенской улице, вождь вышел из хижины и крикнул:
– Иди скорей! Там леопард! Он сейчас съест твоего ребенка! Спасай же его!
Но женщина в страхе убежала.
И так повторялось одиннадцать раз. Одиннадцать жен убегали, услышав о леопарде. И только двенадцатая жена со всех ног кинулась в хижину, а не прочь из деревни. Тогда вождь сказал:
– Это ты родила мне сына!
Баньянга, 63, т
4. Нелюбимая женаУ одного вождя было несколько жен. И всех их он любил, кроме одной. Все жены смеялись над нелюбимой и всячески обижали ее. Уберутся они в своих хижинах, а мусор бросают к ней. От этого хижина у нелюбимой жены была всегда грязная, захламленная. И над ней еще больше насмехались.
Много жен было у вождя. Но ни у одной из них не было детей. Ни одной не удавалось забеременеть. Год шел за годом, а вождь так и оставался бездетным. Наконец он пошел к одному мусульманину и стал просить у него совета: как помочь беде?
Мусульманин дал ему снадобье и объяснил, как его употреблять. Обрадованный вождь вернулся к себе домой и созвал всех жен. Всех, кроме нелюбимой.
– Вот лекарство, – сказал он. – Оно поможет вам стать матерями. Возьмите его, разотрите на жернове, а порошок разделите между собой.
Женщины взяли снадобье, растерли его на жернове, а порошок разделили между собой, и каждая проглотила свою долю. Потом вождь спал с ними со всеми, и они стали ждать, пока забеременеют.
А нелюбимой жене совсем не досталось снадобья. Ночью она пошла к жернову, на котором его растирали. Она полила жернов водой, тщательно промыла каждую трещинку на камне, и выпила эту воду. Вскоре она почувствовала, что забеременела.
Женщина никому не сказала об этом. Она спряталась в своей хижине и старалась не показываться другим на глаза. Никто даже не узнал, что она родила ребенка. Некоторое время спустя она украдкой принесла этого ребенка в хижину вождя и оставила там.
Вождь увидел в своей хижине ребенка и обрадовался. Он велел созвать все племя, раздал людям на радостях подарки и сказал им:
– Одна из моих жен родила мне сына.
– Которая же из них? – спросили люди.
Вождь послал к женам спросить, которая из них родила. Посланец обошел всех жен, кроме нелюбимой, но толку так и не добился. Каждая говорила, что ребенок ее.
Тогда один мудрый старик посоветовал вождю:
– Пусть каждая из твоих жен приготовит еду и пришлет сюда. Мы поставим горшки возле ребенка. Он узнает еду, приготовленную его матерью, и к ней потянется.
– Хорошо, – сказал вождь.
И он передал своим женам, чтобы они приготовили еду и прислали ему.
– Так мы узнаем, кто из них мать, – сказал он.
Посланец обежал всех жен и передал им эти слова. Только к нелюбимой жене он не наведался. Вот все женщины приготовили еду, горшки принесли к вождю и поставили перед ребенком. Но мальчик стал кричать и не желал есть ни из одного горшка.
– Нет, – сказали люди, – матери его среди этих женщин нет.
– Но мы забыли еще нелюбимую жену, – сказал мудрый старик.
– Она никак не может быть матерью этого ребенка, – ответил вождь.
А старик сказал:
– Пусть все-таки приготовит еду и пришлет горшок. Послали человека и к нелюбимой жене и передали ей приказ вождя. Та сразу принялась за дело. Конечно, у других все получилось вкусней, ведь вождь дал им, не скупясь, лучшие свои припасы. А нелюбимой приходилось довольствоваться, чем есть, и еда у нее вышла скудная.
Принесли от нее горшок, поставили рядом с горшками других жен. Вдруг мальчик перестал плакать. Он потянулся к горшку своей матери, засмеялся и показал, что хочет есть.
– Вот эту еду приготовила мать ребенка, – сказал тогда старик. И люди закричали:
– Нелюбимая жена – мать ребенка!
Вождь тотчас велел позвать нелюбимую жену.
– Это твой сын? – спросил он.
– Да, – ответила она, – я родила его от тебя.
Тогда вождь подарил ей красивое платье. А другие жены тотчас кинулись убирать мусор, которым забросали ее хижину, и поскорей навели там порядок.
С тех пор вождь полюбил эту жену больше всех. А другие жены оказывали ей всяческие почести.
Вот почему нельзя говорить, что какая-то женщина хуже других, просто потому, что ее не любишь.
Тем, 153, 188
5. Чей ребенок!В одной деревне жил человек по имени Мавунгу. Во всех делах ему сопутствовала удача. Он был достаточно богат, чтобы иметь двух жен. Звали их Кенги и Гунга. Мавунгу дал каждой свой участок земли. Обе возделывали маис, бобы и маниок и ни в чем не знали недостатка. Хоть жили они вместе и еду делили на всю семью, каждая из женщин гордилась своим участком и ревниво оберегала свой урожай.
Однажды Гунге понадобилось немного бобов, чтобы приготовить еду. Своих у нее в тот раз не оказалось, и она взяла бобы с участка Кенги. Узнав про это, Кенги очень рассердилась и стала ругать вторую жену. Та ответила, что сожалеет о случившемся, но не считает свою вину такой уж большой. Ведь обе они замужем за одним человеком, все едят вместе одну и ту же пищу – не такая уж разница, откуда взяты бобы. Однако Кенги ничего подобного признавать не желала, и наконец они договорились: впредь все, что родится на поле одной из них, принадлежит 1олько ей, другая не вправе ничего у нее брать. Порешив на этом, женщины продолжали жить мирно и больше ни разу не ссорились.
Случилось так, что однажды, когда обе они работали на своих полях, у Кенги в чреве зашевелился ребенок, и она поняла, что приближается время рожать. Чтобы облегчить свои страдания, она решила закурить, но не нашла при себе табака и направилась к полю Гунги – попросить у нее. Гунга встретила ее радушно, пригласила сесть, отдохнуть и дала курить свой табак. Тут же, на чужом поле, у Кенги и родился сын.
Гунга сама приняла ребенка, обрезала пуповину, смазала маслом его тельце словом, сделала все, что требовалось новорожденному. Как только Кенги смогла говорить, она поблагодарила ее.
– Ты мне очень помогла, Гунга, спасибо тебе. Ты была так добра с моим ребенком – как со своим собственным. Я тебе очень благодарна.
– Но это ведь и вправду мой ребенок, – ответила Гунга. – Вспомни о нашем договоре. Сын родился на моем поле и принадлежит мне. Я не собираюсь его тебе отдавать.
Кенги горько плакала, но Гунгу не трогали ее слезы. Единственное, на что она согласилась, – пойти в город к вождю Маниломби и передать дело на его суд. Слава о мудрости и справедливости Маниломби разнеслась далеко вокруг; каждая из женщин надеялась, что он решит дело в ее пользу.
Они пришли к Маниломби, приветствовали его и отдали подарки, после чего он спросил их, о чем между ними спор.
Первой заговорила Кенги:
– Я родила ребенка, а Гунга хочет забрать его у меня. Я носила сына в своем чреве, я терпела боль, рожая его, значит, это мой сын. Больше мне незачем говорить. Мой довод гораздо весомей, чем все слова Гунги. Я жду справедливого решения.
Гунга ответила на это:
– Ребенок мой, и вот почему. Когда я однажды взяла немного бобов с поля Кенги, она была очень зла на меня, и мы договорились, что впредь все, родившееся на моем поле, будет принадлежать только мне, а все, родившееся па ее поле, будет принадлежать ей. Кенги пришла ко мне незваная, ее ребенок родился на моем поле, значит, согласно нашему договору, этот ребенок мой и она не имеет права забирать его у меня.
Маниломби внимательно выслушал обеих и решил, что Гунга действовала правильно – ребенок принадлежит ей.
Но многие были недовольны судом Маниломби. Дело не в том, где случайно родился ребенок, говорили они, главное, кто его родил. Приговор Маниломби показался людям сомнительным.
Лома, 143, 117
6. [Кто отец?]Некогда в городе Каркатапура правил царь, звавшийся Сурьяпрабха. Жил в его царстве купец, имя которому было Дханадатта. И родилась у его жены Хираньявати дочь, которую нарекли Дханавати. Как-то раз случилось так, что все богатство Дханадатты по воле судьбы погибло. Он же после разорения, наделав долгов и испытав всякие затруднения, ушел на тот свет. Тогда по навету кредитора жену и дочь Дханадатты посадили в тюрьму, и Хираньявати так подумала: «Что же это я так и буду жить в тюрьме? Возьму-ка я Дханавати да пойду жить к лучшему другу моего мужа. Он с любовью и почтением будет меня защищать».
Так подумала она, взяла дочь и, дождавшись ночи, сбежала. И встретился ей на пути, когда никого кругом не было, вор. Увидев ее дочь, он так сказал:
– Отдай мне, матушка, свою дочь! Вот великое богатство, возьми его, госпожа!
Послушала она его слова и говорит:
– Что ты, сынок, какой же тебе толк, осужденному, жениться! Вор ей и отвечает:
– На мои деньги, матушка, ты высватаешь почтенного человека, и дочь твоя с ним будет проводить дни в любовных забавах. Родившийся же от него сын сослужит мне, когда я буду на том свете, хорошую службу.
Все это Хираньявати выслушала, взяла у вора золото и прочие сокровища, о которых он говорил, и отдала ему в жены Дханавати. После того, как сыграли свадьбу, вор отправился на тот свет.
Вот пришла Хпраньявати с дочерью в дом мужнина друга, жившего в Тамралиптике, а он, увидев жену своего приятеля с дочерью, всяческое почтение им выказал и поручил своей супруге заботиться о них. По повелению мужа та отправила дочь торговать у городской стены.
Однажды увидел стоявшую там Дханавати некий брахман, звавшийся Сомасвамин, и влюбился в нее. Дханавати же, заметив этого красивого брахмана, терзаемая любовью, рассказала обо всем матери. Хираньявати помнила слова вора и, всяческое уважение выказав, уговорила брахмана продать свое семя, и после сочетания с ним у Дханавати родился сын.
Хираньявати же явилась во сне богиня Катьяяни и сказала:
– Для того, чтобы было мальчику благо, ты, почтенная, положив его к царским дверям, пойди к царю и так ему скажи:
"Сыне, того ребенка, которого ты сегодня найдешь, сделай своим сыном".
И когда мальчик родился, как велела ей богиня насчет царских дверей, так она все и сделала.
Царь рано поутру нашел мальчика, сделал его своим сыном и отдал на попечение своей жене. И сын Дханавати рос и изучал всякие науки и политику, царь же дряхлел и наконец умер. Все советники согласились сделать сына Дханавати царем, ибо думали, что это и есть сын царя. Однажды он совершил паломничество в Гая и, когда совершал жертвоприношения, к жертве потянулись три руки: одна, помеченная знаками вора, другая – брахмана, третья – царя.
Стоял юноша, а сердце его раздирали сомнения: кому же отдать поминальную жертву?
– Скажи, о царь, кто же его отец – брахман, вор или царь? И так отвечал на это раджа:
– Знай, Встала, вор и есть ему отец[xxxvii] xxxvii
Эта версия сюжета из "Двадцати пяти рассказов Веталы" приведена здесь из-за ее краткости. Сомадева [125] приводит гораздо более обширный вариант («О том, кому же приносить жертву»), поясняющий некоторые подробности. Вор, которого первым встретила женщина, не просто осужден – он посажен на кол; тем удивительней звучит его просьба отдать ему в жены дочку. «Зачем она тебе?» ~ спрашивает женщина, и вор объясняет: «Нет у меня сына, а жизнь моя кончается. А ведь у кого нет сына, тот не вкусит небесного блаженства. Если же согласишься ты на мою просьбу и она родит от кого-нибудь, будет ее младенец моим сыном кшетраджа» [125, 216]. По индийскому средневековому праву, поясняет комментатор, если по каким-то обстоятельствам у жены от законного мужа не было сына, то муж мог дать согласие на зачатие женой ребенка от какого-либо другого мужчины. В этом случае родившийся младенец обладал всеми законными правами сына от законного мужа. Такого сына и называли термином «кшетраджа».
Вот почему раджа проявляет не просто ум, но и знание юридических норм своего времени, отвечая на вопрос, за разрешением которого в версии Сомадевы царь напрасно обращался к брахманам: "Отдать жертву надобно в руку вора, так как царь... его сын, а не кого-нибудь другого, хотя и зачат другим" [125, 220].
[Закрыть],
Индийская, 44, 96
7. Охотник и его сынПослушайте историю об охотнике и его сыне.
Жил-был охотник, и был у него сын по имени Цинна. Как-то раз отправились они вдвоем в лес. Охотились, охотились все утро и ничего не добыли, кроме маленького зайца. Отец отдал зайца нести Цинне, но тот решил, что это нестоящая добыча, и бросил зайца в лесу. Больше, однако, им ничего не удалось подстрелить в тот день. К полудню они проголодались.
– Зажарь-ка нашего зайца, – сказал Цинне отец. – Хоть чем-нибудь да подкрепимся.
Когда он услышал, что сын бросил зайца в лесу, его охватил необычайный гнев. В ярости он ударил Цинну топором и ушел, оставив юношу одного.
Поздно вечером Цинна очнулся, поднялся и пошел домой. Он дождался, пока все заснут, взял свои вещи и ушел из дома. Он направился в сторону Квенде, большой деревни, поздно ночью добрался до нее и пришел к дому вождя.
Вождь не спал. Он увидел юношу и спросил его:
– Откуда ты?
– Оттуда-то и оттуда, – ответил Цинна.
– А почему ты покинул дом? – спросил вождь. Цинна сказал:
– Мы с отцом ходили в лес охотиться и не добыли ничего, кроме маленького зайца. Отец дал мне его понести. Но я подумал, что этот заяц слишком мал, и бросил его в лесу. Когда мы проголодались, отец велел мне зажарить зайца. Я ответил, что у меня его нет. Тогда отец пришел в ярость и ударил меня топором. Я упал без чувств. Вечером я очнулся, встал и пришел сюда. Вот что со мной случилось.
А надо сказать, что несколько лет назад вождь потерял на войне своего единственного маленького сына. Его взяли в плен и там убили. Теперь вождю пришла на ум одна мысль.
– Ты умеешь хранить тайну? – спросил он.
– Какую тайну? – спросил Цинна.
– У меня нет сына, – сказал вождь. – Его взяли в плен на войне. Когда наступит рассвет, я скажу всем, что ты мой сын, что ты убежал из плена и вернулся домой.
Цинна согласился.
– Это не так уж трудно, – сказал он. Тогда вождь вошел в дом и выстрелил из ружья. Бум! – раздалось в ночи. Проснулась жена вождя и, прибежав, спросила:
– О великий вождь, что заставило тебя стрелять среди ночи? Вождь ответил ей:
– Мой сын вернулся!
Тут и жена его подняла шум. Проснулась вся деревня.
– Что случилось в доме вождя? – спрашивали люди друг друга. – Почему там палят из ружей среди ночи?
Посланные к дому вождя принесли весть, что сын его, плененный во время войны, нежданно вернулся. Одни радовались, но были и такие, что с сомнением спрашивали: "В самом деле?"
На рассвете юноша умылся, переоделся в красивые одежды, вождь дал ему подарки, и он пошел по деревне, радостно приветствуемый всеми. Но некоторые старейшины, глядя на него, продолжали с сомнением качать головами.
– Это не его сын, – говорили они. Другие возражали:
– Нет, это его сын. Сомнения росли, и вот однажды кто-то придумал:
– Давайте проверим, действительно ли это его сын. Старейшины позвали своих сыновей, велели им одеться в лучшие одежды и оседлать коней. А потом сказали им:
– Езжайте к дому вождя и позовите его сына с собой на прогулку. Проскакав некоторое время вместе, остановитесь, спешьтесь и убейте каждый своего коня. А потом возвращайтесь домой.
Они дали своим сыновьям острые мечи, и те отправились к дому вождя.
Между тем нашелся доносчик, который подслушал разговор старейшин и все передал вождю. Поэтому вождь был уже готов к испытанию.
– Что ж, – сказал он, – и голый может танцевать, а одетый тем более.
Он позвал Цинну и наказал ему:
– Когда поедешь с детьми старейшин, следи за всем, что они делают, и поступай точно так же.
Тут как раз подъехали и они звать сына вождя на прогулку. Проскакав некоторое время, дети старейшин вдруг остановились, спешились и мечами убили своих коней. Цинна увидел это и сделал то же самое со своей драгоценной лошадью.
Вернувшись, сыновья рассказали все старейшинам, и те признали, что Цинна выдержал испытание. Только сын вождя способен проявить столь великолепное пренебрежение к драгоценному имуществу. Но чтобы убедиться в этом окончательно, решили устроить еще одно испытание.
На другой день старейшины опять позвали своих сыновей и сказали им:
– Позовите его с собой еще раз. Мы дадим вам самых красивых рабынь. Вы приведете их в лес и там убьете на его глазах.
Но доносчик опять обо всем предупредил вождя, и тот дал Цинне двух рабынь.
– Поедешь с остальными, – сказал он. – Делай все то же, что будут делать они.
Так оно и произошло. Цинна повторил за юношами все их действия, и старейшины были наконец удовлетворены.
– Это действительно его сын, – признали они. – Только сын вождя может так презирать богатство и жизнь.
Время шло. Цинна жил в доме вождя как его сын. Но вот однажды в Квенде пришел охотник, отец Цинны. Он увидел своего сына и, расспросив людей, узнал о том, что произошло. Тогда охотник пришел к дому вождя и застал его сидящим рядом с Цинной. Охотник приветствовал вождя и сказал юноше:
– Пойдем со мной, сын. Не поохотиться ли нам опять вместе? Цинна молчал. А вождь сказал охотнику:
– Пришелец, не раскрывай моей тайны. Ты получишь все, что пожелаешь, но Цинну оставь со мной.
Однако охотник был глух к его мольбам и упорно стоял на своем.
Тогда вождь велел оседлать трех коней и дать Цинне меч. Все трое: охотник, вождь и Цинна – сели на коней и поскакали в лес. Там они остановились, и вождь обратился к Цинне:
– Слушай меня, Цинна, – сказал он. – Мы двое безоружны, и лишь одному тебе дан меч. Нам остался единственный выход. Или убей меня, возьми все мое имущество и возвращайся со своим отцом к себе – или ты убьешь отца, а мы с тобой вернемся и будем жить как прежде.
Юноша не знал, что делать. А вы на его месте – кого бы убили вы: охотника или вождя?
Подумайте на свежую голову![xxxviii] xxxviii
Л. Фробениус в т. 9 своего "Атлантиса" ("Сказки центрального Судана") приводит аналогичную сказку племени керри-керри [152, 117], которая также заканчивается дилеммой. И в том же томе такая же история, записанная от тех же хауса, дает одно из возможных решений. Здесь охотник ранит сына по собственной неосторожности, промахнувшись, и убегает от окровавленного тела. "Мимо проезжал человек на лошади. Он увидел тяжело раненного мальчика и подумал: «Бог не дал мне детей. Возьму его к себе».
Всадник поднял юношу к себе в седло и привез домой. Там он перевязал его, выходил, а потом женил на красивой девушке и дал в подарок сто верблюдов.
На свадьбу пришел и родной отец юноши. Он увидел своего сына со множеством верблюдов и велел ему возвращаться домой...
– Хорошо, – сказал приемный отец, – если ты так настаиваешь, вот тебе лошадь, поедем в лес.
Они с юношей тоже сели верхом и поехали в лес. Там приемный отец дал юноше меч и сказал:
– Я тебя выходил и воспитал. Он твой родной отец. Если хочешь вернуться с ним, убей меня, если хочешь остаться со мной, убей его.
Сын решил остаться у приемного отца, а родного убил. Затем он вернулся в деревню и справил свадьбу" [152, 109].
Пример хорошо показывает, что и в фольклоре одного и того же народа, в данном случае хауса, сюжет может бытовать с разными концовками.
[Закрыть]
Хауса, 143, 90
ТЯЖБЫ ОБ ИМУЩЕСТВЕ И ДОБЫЧЕ.
8. Как старуха продавала тыквуЖила одна старуха. Посадила она тыкву, из которой делают звонкое! рунные садиеу*. Когда над землей появились два первых листочка, зашел к старухе один человек и предложил продать ему тыкву на корню. Заплатил он вперед один кахапана* и ушел. Когда появилась завязь, наведался к старухе другой человек и тоже пожелал купить у нее тыкву на корню.
– Как же я могу продать эту тыкву, – сказала старуха, – когда она давным-давно куплена?
– Когда же ее купили?
– Когда над землей два первых листочка появились.
– И сколько же тогда за нее дали?
– Один кахапана.
– Тогда могли купить только стебель. Ведь были видны листья, а плода еще не было. Я же покупаю этот плод и даю за него два кахапана.
Обрадовалась старуха деньгам и продала тыкву. Второй покупатель каждый день заходил к старухе и ухаживал за тыквой, а когда она созрела, сорвал ее и сделал садиеу.
Услышал первый покупатель чарующие звуки музыки, зашел к соседу и спросил:
– Где ты взял тыкву для садиеу?
– Купил, – ответил соседки продолжал наигрывать.
– У кого купил?
– У старухи.
– Значит, ты украл мою тыкву. Я давно ее купил.
– Я купил тыкву у старухи и, как полагается, за нее заплатил. Как ты смеешь обвинять меня в воровстве? Идем к старухе и спросим ее обо всем!
Отправились оба покупателя к старухе. Первый спросил:
– Правда ли, что ты продала тыкву этому человеку?
– Конечно, правда.
– Как же ты могла продать тыкву, которую уже я купил? Стали оба покупателя спорить и ругаться. Спорили они, спорили и пошли к королю. Король выслушал спорщиков и решил:
– Первый из вас купил тыкву, когда был только стебелек, и больше не появлялся. Он не ухаживал за тыквой, а посему тыква должна достаться второму из вас.
Кхмерская, 89, 294
