Текст книги "Книга о судах и судьях"

Жил когда-то вождь, у которого было четверо сыновей. Старший получил имя Мафембере, Предсказывающий, второго брата звали Маньювире, Ныряющий, третий был назван Мавунганидзе, Соединяющий, а самого младшего звали Мамутсе, Оживляющий. Людей удивляли эти имена – ведь они обозначали очень трудные дела, которые предстояло совершить в будущем этим четырем сыновьям.

Однажды вождь взял свой лук и отправился на охоту. Когда он бродил по дикой местности, то случайно упал в воду и утонул. Его сыновья не знали, куда отправился их отец, но думали, что он вернется домой с богатой добычей.

Однако когда прошло уже много дней, а отец все не возвращался, Мафембере созвал своих младших братьев и сказал им:

– Я очень опечален тем, что отец не вернулся. Пойдемте на розыски. Я скажу, где погиб отец, – ведь мое имя говорит об этой моей способности.

Маньювире сказал:

– Ты правильно говоришь. Если ты укажешь место, где погиб отец, я смогу нырнуть, в том случае если он упал в воду.

– Если вы, мои старшие братья, сделаете это, – сказал Мавунгапидзе, – я смогу соединить все части его тела.

А самый младший, Мамутсе, сказал своим старшим братьям:

– Если один из вас укажет место, другой нырнет, а третий соединит все части тела, я смогу оживить отца, так как мое имя – Мамутсе.

И сыновья отправились по следам отца. Когда они подошли к реке, Мафембере указал яму, в которую упал отец. Когда они подошли к яме, Маньювире нырнул в воду и вынырнул на поверхность со всеми костями отца. Мавунганидзе соединил все кости вместе, как и следовало соединять. Когда Мавунганидзе закончил свою работу, Мамутсе вернул отца к жизни, и он начал ходить и говорить.

Все родственники вождя и его люди очень обрадовались тому, что сделали сыновья вождя, однако они не могли решить, кто из них отличился больше всех: Мафембере, Маньювире, Мавунганидзе или Мамутсе.

А что скажете вы?[lxxiv]  lxxiv
  Ср. либерийскую сказку "Хлыст из коровьего хвоста" [109, 164]. Там отец братьев пропадает без вести в лесу, и лишь много времени спустя самый младший, родившийся уже без отца, вспоминает о нем. Старшие, проявляя каждый свои чудесные способности, находят в лесу кости отца, собирают их, одевают мускулами, наполняют тело кровью, возвращают дыхание, наделяют силой движения и даром речи. Но награду наиболее отличившемуся, хлыст из коровьего хвоста, получает младший, который первым вспомнил о нем: «И до сих пор в тех местах можно часто слышать поговорку: „Человек жив до тех пор, пока о нем помнят“». Ср. также No 67 и комментарий к нему.


[Закрыть]

Каранга, 109, 418

Не далеко отсюда и не близко, в одной деревне жили два знаменитых лентяя. Слава об их лености разнеслась далеко по окрестностям. Каждый из них считал самым ленивым себя. Однажды они поспорили, кто из них крепче спит. Спорили-спорили и решили устроить состязание: кто кого переспит. В судьи позвали старейшин деревни.

Первый лентяй пошел к себе домой и стал готовиться ко сну. Чтобы не замерзнуть, он разжег огонь, лег рядышком и тут же крепко заснул. А искры от огня попали на сухую соломенную крышу. Крыша загорелась, за ней загорелись стены дома. Но лентяй продолжал спать, ничего не чувствуя. Языки огня уже лизали ему пятки, уже задымилась на нем одежда, а он все спал. Тут люди встревожились, что он так сгорит, вытащили его спящего из пламени и стали катать по земле, чтобы затушить тлеющую одежду.

– Проснись, проснись! – тормошили они его. Наконец он проснулся и сонно пробормотал:

– Дайте мне немного подремать! Я еще не выспался. На следующий день отправился спать второй лентяй. Он улегся на дороге у своего дома. Тем временем собрались тучи, хлынул ливень, и дорога превратилась в бурный поток. Вода подхватила лентяя и унесла в море. Он даже и не проснулся. В море спящего увидела большая рыба и проглотила его. Рыбу поймали деревенские рыбаки. Они принесли тяжелую добычу в деревню и там

вскрыли ей брюхо. В брюхе лежал лентяй и мирно спал. Люди вытащили его и стали тормошить:

– Проснись, проснись!

Лентяй потянулся и жалобно заныл спросонья:

– Я только успел вздремнуть! Зачем вы меня будите? Судьи думали, думали и никак не могли решить, кто же кого переспал. А вы что скажете?

Ваи, 143, 88

Вот вам рассказ об испытании ловкости. Слушайте! У одного вождя было три сына, все трое прекрасные юноши и знаменитые наездники, один лучше другого. Вождь решил разделить между ними свое имущество. Но кому из сыновей отдать большую часть? Собрал вождь своих советников и сказал им:

– Я призываю вас в судьи. Пусть мои сыновья покажут вам свою ловкость в верховой езде. Они оседлают своих коней и встретятся у большого баобаба, что растет за деревней. А вы смотрите, и кого вы признаете самым ловким, тот получит большую часть моего имущества.

Трое юношей оседлали своих коней и прискакали к назначенному месту.

Первым начал старший. Он пустил своего коня в галоп, направил его к баобабу и с разгону метнул в дерево копье. Копье пробило баобаб насквозь, а юноша прыгнул в возникшее отверстие вслед за своим копьем.

Советники и вождь одобрительно захлопали в ладоши. Юноша поклонился им и ускакал.

Настала очередь второго сына. Он пустил своего коня к дереву, потом натянул удила и перескочил через баобаб, не задев ни единой веточки. И его ловкость тоже была отмечена рукоплесканиями. Юноша поклоном поблагодарил всех и ускакал.

Что мог сделать младший сын, чтобы превзойти своих братьев? Он покрепче уселся на коне, помчался к баобабу и мощным рывком выдернул все дерево вместе с корнями. Потом, помахивая им, вернулся к отцу и его советникам. Взрыв рукоплесканий приветствовал его. Юноша положил вырванное дерево перед советниками, поклонился им и ускакал.

И советники никак не могли решить, кто же из трех братьев превзошел других в ловкости. Я спрашиваю вас: кого из них назвать первым?[lxxv]  lxxv
  Разнообразные споры о превосходстве, особенно если наградой был трон, рука принцессы или другие привилегии, заставляют опять вспомнить "Золотую ветвь" Дж. Фрэзера (см. примеч. к No 50). «В некоторых случаях право па руку принцессы и па троп, видимо, оспаривалось в состязании. Ливийцы Алитемпия награждали царством быстрейшего бегуна. У древних пруссов претенденты на дворянство па копях скакали к королю, и тот, кто прибыл первым, получал дворянство. Самые первые Олимпийские игры, по преданию, были проведены Эидимиопом, который устроил своим детям соревнование в беге, а призом в этом соревновании сделал царство». И далее, говоря о смысле разнообразных спортивных испытаний при отборе претендентов, Фрэзер замечает: «Такое испытание должно было применяться к будущему царю, чтобы никакой телесный недостаток не лишил его возможности исполнять священные обряды, от которых, согласно поверьям, безопасность и процветание общины зависели больше, чем от исполнения гражданских и воинских обязанностей» [13, 181 – 182]. Возможно, какие-то отголоски этих архаических обычаев нашли отражение в сказочных сюжетах о состязаниях.


[Закрыть]

Хауса, 143, 54

О ХИТРОСТИ И КОВАРСТВЕ В СПОРАХ

Рассказывают, что жили некогда два брата. Старшего брата звали Правда, а младшего брата – Кривда.

Был Правда прекрасен всем телом своим, и не было ему равных во всей стране. Завидовал ему Кривда. И решил он его погубить. И вот достал Кривда красивый кинжал в красивых ножнах, взял с собою десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч и пришел к хранителю утвари Правды.

И сказал он ему:

– Возьми себе эти десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч, но сохрани мой кинжал, пока я не вернусь из города.

Прошло много дней, и хранитель утвари Правды решил почистить кинжал, который оставил ему Кривда. Он сел на берегу пруда и стал его чистить. И вот кинжал выскользнул из его рук и упал в пруд. Сколько его ни искали, найти не смогли.

Услышал Кривда, что хранитель утвари Правды потерял его кинжал. Пришел он к хранителю утвари и сказал ему:

– Где мой кинжал? Верни мне его! И ответил ему хранитель утвари:

– У меня его нет, я его потерял. Но вот тебе все кинжалы Правды, и все они – твои. Возьми себе какой хочешь. Тогда сказал ему Кривда:

– Разве есть второй такой кинжал, какой был у меня? Клинок его – гора. Эль, рукоятка его – ствол дерева Коптоса, ножны его – гробница бога, а обвязка ножен – все стада пастбищ Кара[lxxvii]  lxxvii
  Кар – область, принадлежавшая египтянам, на крайнем юге их владений в Нубии.


[Закрыть].

Сказал тогда ему хранитель утвари:

– Может ли быть такой большой кинжал, как ты говоришь? Но Кривда схватил его и потащил за собою туда, где был Правда. И он привел Правду на суд к Эннеаде[lxxviii]  lxxviii
  Эннеада – боги города Гелиополя: Ра-Атум, породивший бога воздуха Шу и его жену Тефнут, от которых произошел бог земли Геб и богиня неба Нут, и дети последних: Исида, Сет и Нефтида.


[Закрыть] и сказал:

– Доверил я Правде свой кинжал. А он потерял его. А кинжал тот был необыкновенный! Клинок его – гора Эль, рукоятка его – ствол дерева Коптоса, ножны его – гробница бога, а обвязка ножен – все стада пастбищ Кара. Не может он мне его возместить!

И еще сказал Кривда Эннеаде:

– Пусть схватят Правду, и пусть ослепят его на оба глаза. И да будет он привратником дома моего![lxxix]  lxxix
  В сказке нашли свое отражение реальные правовые нормы древнего Египта, в частности тот факт, что "потерпевший должен был в своей жалобе указать как наказание, которое, по его мнению, полагается виновному, так и размер вознаграждения, которое он взыскивает" [8, 64].


[Закрыть]

И боги Эннеады сделали все, как говорил Кривда. [Далее следует рассказ о злоключениях Правды, спасшегося от смерти, о его женитьбе и рождении сына. Сын Правды узнает от отца историю его слепоты.]

Тогда стал мальчик собираться в путь, чтобы отомстить за отца своего. Нашел он быка самой красивой масти, взял десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч и отправился к пастуху Кривды. Сказал он ему:

– Возьми себе эти десять хлебов, посох, пару сандалий, бурдюк и меч, по постереги моего быка, пока я не вернусь из города.

Прошло после этого много дней. Много месяцев пас быка пастух Кривды. И вот однажды отправился Кривда в поля, чтобы взглянуть на своих быков. И увидел он быка, который был самой прекрасной масти. Сказал тогда Кривда своему пастуху:

– Отдай мне этого быка! Я хочу его съесть. Но ответил ему пастух:

– Это бык не мой. Не могу я отдать его тебе. Тогда сказал ему Кривда:

– Посмотри, вот мои быки, и все они у тебя. Любого из них отдай хозяину того быка!

И вот услышал мальчик, что Кривда взял его быка. Пришел он к пастуху Кривды и сказал ему:

– Где мой бык? Я не вижу его среди твоих быков. Ответил ему пастух:

– Вот все быки Кривды, и все они – твои. Возьми себе какого захочешь.

Тогда сказал ему мальчик:

– Разве есть второй такой бык, какой был у меня? Когда стоит он на Острове Амона[lxxx]  lxxx
  Остров Амопа (Паиуамоп) – одно из названий центра XVII нома Нижнего Египта, современный Эль-Баламун.


[Закрыть], кисть хвоста его лежит в Зарослях Папируса; один рог его покоится на Западной горе, а другой рог – на Восточной горе[lxxxi]  lxxxi
  Очевидно, имеются в виду горы, окаймляющие долину Нила.


[Закрыть], ложем ему служит Великая Река[lxxxii]  lxxxii
  Великая река – основное русло Нила.


[Закрыть]; шестьдесят телят рождается от него ежедневно.

Сказал ему пастух:

– Может ли быть такой большой бык, как ты говоришь? Но мальчик схватил его и потащил за собой туда, где был Кривда. И привел он Кривду на суд к Эннеаде. Выслушали его боги Эннеады и сказали:

– Неправда то, что ты говоришь. Мы никогда не видели такого большого быка!

Тогда сказал Эннеаде мальчик:

– Но разве есть такой большой кинжал, как вы говорили прежде? Вы говорили, будто клинок его – гора Эль, рукоятка его – ствол дерева Коптоса, ножны его гробница бога, а обвязка ножен – все стада пастбищ Кара!

И еще сказал он Эннеаде:

– Рассудите между Правдой и Кривдой. Я – сын Правды, и я пришел отомстить за него.

Тогда Кривда поклялся именем фараона, да будет он жив, здоров и могуч, и сказал:

– Клянусь вечностью Амона[lxxxiii]  lxxxiii
  Амон почитался в Египте как царь богов.


[Закрыть] и жизнью повелителя, неправда это! И если найдут Правду живым, пусть ослепят меня на оба глаза и пусть сделают меня привратником дома его!

Но мальчик тоже поклялся именем фараона, да будет он жив, здоров и могуч, и сказал:

– Клянусь вечностью Амона и жизнью повелителя, это правда. И если найдут отца моего живым, пусть жестоко накажут Кривду! Пусть дадут ему сто простых ударов и нанесут ему пять рваных ран. А потом пусть его ослепят на оба глаза и сделают привратником в доме Правды. И да служит он ему вечно!

Так отомстил мальчик за отца своего, и так решился спор между Кривдой и Правдой.

Древнеегипетская. 106, 68

Жил в одном городе купец по имени Надука. Истратив свое состояние, он задумал отправиться в другую страну. А дома у него были весы, сделанные из тысячи пал* железа, доставшиеся ему в наследство от предков. И, отдав их на хранение начальнику купцов Лакшмане, он отправился в другую страну. Долго бродил он по собственному желанию в других странах и, снова вернувшись в свой город, обратился к тому начальнику купцов:

"О Лакшмана! Верни мне весы, отданные на хранение". Тогда Лакшмана ответил: "О Надука! Твои весы съели мыши". Услышав это, Надука сказал: "Не виноват ты, Лакшмана, в том, что их съели мыши[lxxxiv]  lxxxiv
  "На хранение в древней Индии отдавались самые разнообразные движимые вещи... В случае, когда принявший на хранение не возвращал предмета хранения добровольно, он допрашивался судьей, который при отсутствии свидетелей должен был проверить его честность... Принявший на хранение не отвечал перед собственником, если предмет хранения был украден или унесен водой. Он отвечал только тогда, когда брал что-либо для себя из принятых на храпение предметов" [8, ИЗ].
  Ср. персидский вариант этого же сюжета в "Тути-наме" [50]. Здесь столяр похищает сыновей обманщика-ювелира и заявляет, что они превратились в медведей. На суде он показывает медвежат, предварительно выдрессированных; медвежата ласкаются к ювелиру; суд решает, что превращение действительно могло произойти; ювелир возвращает похищенное.
  В другой персидской версии [102] помочь пострадавшему берется шут Бахлул. Он добивается назначения на должность «шаха мышей» и начинает преследовать мышей, «съевших железо». Для этого он велит землекопам подрыть сначала дом кадия, вынесшего абсурдный приговор, затем дом самого обманщика. И тот и другой, чтобы отделаться от Бахлула, письменно заверяют, что мыши железа не едят. С этими заявлениями в руках Бахлул добивается пересмотра дела в пользу пострадавшего.
  Ср. также ассирийскую сказку "Когда мыши грызут железо" [57, 75]; здесь конфликтующие стороны выясняют отношения без суда.


[Закрыть]. Таков ведь круговорот этой жизни. Ничто здесь не вечно. Однако я пойду к реке совершить омовение. Так пошли со мной своего сына по имени Дханадева, чтобы он понес принадлежности для омовения". А этот Лакшмана, обеспокоенный своим мошенничеством, сказал сыну Дханадеве: «Дитя! Этот Надука, брат твоего отца, пойдет к реке совершить омовение. Иди же вместе с ним, захватив принадлежности для омовения».

И вот обрадованный сын Лакшманы пошел вместе с Надукой к реке, захватив принадлежности для омовения. А Надука, омывшись в реке, посадил сына Лакшманы Дханадеву в горную пещеру, загородил вход в нее большим камнем и вернулся в дом Лакшманы. Тогда Лакшмана спросил его: "О Надука! Скажи, где остался сын мой Дханадева, который ушел с тобой?" Надука ответил: "О Лакшмана! Сокол унес его с берега реки". Лакшмана сказал: "О лживый Надука! Как мог сокол унести Дханадеву, который велик телом?" Надука сказал: "О Лакшмана! Неужели мыши съели весы из железа? Так верни мне весы, если тебе нужен сын". Так, споря, оба они подошли к воротам дворца. Там Лампмана громким голосом произнес: "Увы! Несправедливость, несправедливость совершается! Этот Надука похитил у меня сына Дханадеву". Тогда судьи сказали Надуке: "Эй, верни сына Лакшманы". Надука ответил: "Что мне делать? На моих глазах сокол унес его с берега реки". Они сказали: "О Надука! Неправду ты говоришь. Как может сокол похитить пятнадцатилетнего мальчика?" Тогда Надука сказал, смеясь: "О, послушайте мои слова:

Где может маленькая мышь сожрать весы железные, Там сокол унесет слона, а мальчика – тем более". Те спросили: "Как это?" И Надука рассказал им историю с весами. Услышав ее, они со смехом вернули одному весы, а другому – мальчика.

Индийская, 84, 126

Лай все время разыскивал ульи и воровал у людей мед. Однажды во время странствий он увидел богатые ульи. Тут же находился и их хозяин.

– Здравствуй, – сказал Лай. – Как твои дела?

– Чего тебе нужно, Лай? – ответил человек.

– Твоя мать послала меня к тебе.

– Что она тебе сказала?

– Она сказала, чтобы ты дал мне горшок меду. Я помогал ей в работе.

– Это правда? – спросил человек.

– Да, правда, – ответил Лай. – А если ты думаешь, что я вру, подожди, пока придет твоя мать. Но когда она придет, я пожалуюсь ей, что ты объявил меня лгуном. Твоя мать очень на тебя рассердится.

Человек дал ему горшок меду, и Лай пошел своей дорогой [...] Шел он, шел и пришел в дом, где было много коров[lxxxv]  lxxxv
  В местности Мамаиссара, где был записан этот текст, круглые хижины имеют два этажа. Верхняя часть, поддерживаемая сваями, служит спальней, внизу располагается очаг, и па ночь сюда же, за ограду, загоняют скот.


[Закрыть]. Хозяин дома тоже был вор.

– Можно войти? – спросил Лай.

– Входи, – ответили ему из дома.

Лай вошел и поставил свой горшок поближе к коровам[lxxxvi]  lxxxvi
  В предыдущих историях это была обычная проделка Лая: коровы разбивали горшок с медом и хитрей в возмещение требовал от хозяина корову.


[Закрыть]. Хозяин увидел это и сказал про себя: «Подожди, посмотрим, кто кого перехитрит». Когда Лай заснул, он взял горшок и спрятал его.

Рано утром Лай проснулся и спросил:

– Где мой горшок?,

– Какой горшок?

– Я поставил возле коров горшок, полный меду.

– Кто же ставит горшок с медом возле коров? Я ничего не видел.

– Я был усталый с дороги, – сказал Лай.

– Такой усталый, что не в силах был сказать мне даже слова про горшок?

– Оставь разговоры и найди мой горшок с медом! Но хозяин твердил:

– Не было у тебя никакого горшка. Ты просто хочешь меня обмануть...

Наконец Лай сказал:

– Нет, я этого так не оставлю. Пусть это дело разберет султан.

Хозяин согласился, и они оба пошли к султану.

– Мой султан, – начал первым Лай. – У меня был горшок меду. Я пришел в дом этого человека переночевать, а горшок поставил неподалеку от коров. От долгого пути я очень устал и скоро заснул. А когда я утром проснулся, горшка с медом уже не было на месте.

– Что было дальше? – спросил султан. – Что ты сказал хозяину?

– Я спросил у него: где мой горшок? А он стал со мной спорить и говорить, что у меня не было никакого горшка. Султан подумал-подумал, потом сказал:

– В этом деле нельзя разобраться, пока ты, Лай, не объяснишь, почему ты поставил мед возле коров.

– Я думал так, – ответил Лай: – я поставлю горшок возле коров, они разобьют горшок, а я за это потребую от хозяина корову.

Услышав такие слова, султан очень рассердился.

– Ты большой мошенник, Лай, – сказал он. – Если ты еще раз затеешь такое, я велю тебя побить. Иди подобру-поздорову и не приближайся больше к дому этого человека.

Ушел Лай с пустыми руками, а сам думает: "Наверно, его дети сейчас едят мой мед. Пойду посмотрю". Подошел он к дому и, в самом деле, увидел, что дети хозяина едят мед.

– Откуда у вас мед? – спросил он.

– Это мед нашего отца, – ответил старший.

– Покажи-ка мне горшок, – сказал Лай.

Дети показали ему горшок, и Лай увидел, что горшок тот самым. Он очень рассердился и хотел побить детей, но тут вернулся их отец и закричал на Лая:

– Эй, что ты тут делаешь?

– Смотри, – сказал ему Лай, – это мой мед. Твои дети ели мой мед!

– Это не твой мед, – ответил тот. – Слышал, что сказал султан? Иди своей дорогой!

– Пойдем опять к султану! – воскликнул Лай. – Я покажу ему свой горшок, хоть он теперь и пуст. Этот мед достался мне с таким трудом, а твои дети его съели!

Пошли они вновь к султану.

– Зачем вы опять явились? – спросил их султан.

– Я нашел свой мед, – сказал Лай. – Я застал его детей, когда они ели мой мед.

– О Аллах! – воскликнул султан. – Ты опять приходил к дому этого человека?

– Султан, позволь мне дать ему пощечину! – вмешался хозяин.

– Почему ты хочешь меня бить? – изумился Лай. – Твои дети насладились моим медом, теперь я хочу, чтобы ты расплатился за него. А ты, султан, рассуди нас по закону.

– Кто знает законы, ты или я? – рассердился султан. – Ты уйдешь отсюда с пустыми руками. А если не уйдешь, тебе придется худо.

– Значит, я должен уйти с пустыми руками? – запричитал Лай. – И это теперь называется законом? Видно, ты, султан, стал плохим судьей! Мне этот мед достался с таким трудом!

Тогда султан приказал своим людям:

– Прогоните его из моего дома!

Лай заспешил прочь, думая про себя: "Сегодня у меня был неудачный день. Но, может быть, завтра мне улыбнется счастье. И уж тогда я не выпущу его из рук".

Ираку, 160, 16

Однажды Лаю очень захотелось меду. Он решил отправиться на поиски, но подумал: «Если я уйду, кто же будет пасти моих коров?»

Позвал он к себе одного человека и сказал ему:

– Я должен отлучиться, а мои коровы останутся без присмотра. Не мог бы ты их постеречь?

– Могу, – ответил тот. – А что я за это получу?

– Я дам тебе за это меду, – сказал Лай.

– Хорошо, – согласился тот. – Только возвращайся поскорей. Лай отправился искать мед. Он раздобыл два горшка, вечером вернулся и весь мед съел сам, а пастуху не дал ничего.

– Где же мой мед? – спросил его пастух.

– Я сегодня раздобыл только один горшок, – ответил Лай, – и взял его себе.

– А мне? – рассердился тот.

– Подожди, завтра я опять пойду за медом, и ты получишь свой горшок.

Пастух ничего не ответил. Но когда Лай на другой день опять отправился в путь, он загнал его коров к себе домой.

Ночью Лай вернулся, не нашел своих коров и отправился к пастуху.

– Где мои коровы? – закричал он.

– Какие коровы?

– Мои коровы остались у тебя.

– Нет, я не видел твоих коров, – ответил пастух. Лай вернулся к себе домой и стал думать: что делать? Утром он опять пошел к пастуху и спросил его:

– Где мои коровы?

– Твои коровы у меня, но ты их не получишь, – ответил тот.

– Почему?

– Потому что ты не дал мне меду. Я пас твоих коров два дня, а меду не получил.

Тогда Лай пошел к султану и попросил их рассудить. А султан знал, что Лай большой хитрец. Он выслушал Лая, велел позвать пастуха и спросил ею, как было дело. Тот ответил:

– Я два дня пас его коров. Он обещал мне за это меду, а сам не дал ничего.

Султан подумал и сказал:

– Коровы принадлежат тому, кто их пас. А ты, Лай, можешь есть тот мед, которого не заплатил пастуху. На этом и кончим дело.

– Ты плохой судья! – закричал на султана Лай. Тут его прогнали из дома султана, и он пошел своей дорогой, а коровы его остались у пастуха.

Ираку, 160, 47

Жил-был бедняк. Всю свою жизнь работал у богачей. Нанялся он как-то к одному богачу за четверть десятины хлеба. Пришло время сеять, засеял и он свое маленькое поле. Когда зерно наливаться стало – упал иней и четверть десятины хлеба заморозило у бедняка, а у богатого хлеб целым остался. Год бедняк бесплатно работал на богатого.

На другой год он опять нанялся. Хозяин его с ближним соседом-богачом поспорил:

– Мой батрак может четверть хлеба выжать до заката солнца. Если он не выжнет, возьмешь его на весь год работать бесплатно.

Призвал хозяин батрака и говорит:

– До захода солнца обязательно кончи жатъ четверть десятины у моего соседа-богача. Если не кончишь, тогда на этого богача год бесплатно работать будешь.

Пошел бедняк. Пришел, смерил свою четверть десятины, давай жать. Жал, жал, один только сноп остался – тут солнце закатилось. Пришлось ему год бесплатно работать.

На третий год опять нанялся – с условием, что за работу получит пегого жеребенка. Когда три дня осталось до конца срока – жеребенка волки задрали. И третий год он на хозяина бесплатно работал.

Подумал бедняк:

"Надо отсюда уйти. Что-то мне не везет. Пойду в другие края, буду там работать, может, счастье мне улыбнется".

Решил так и пошел. По непроходимой тайге шел. Перед рассветом попал он к большому озеру. Лег там на берегу и уснул.

Проснулся, видит: девять лебедей летят. Прилетели, спустились на берег, крылья сняли, положили, нижнюю одежду тоже сняли, положили – и превратились в девять прекрасных девушек. Самая младшая из них была всех красивей. Стали они купаться. Бедняк вышел, взял у младшей одежду и спрятал под камень. Вернулся в кусты и думает: "Что будет, то будет".

Вскоре девять девушек из воды вышли, стали одеваться. А у младшей нет крыльев и одежды. Искали, искали – не могли найти. Восемь девушек превратились в лебедей и улетели, а младшая осталась.

– Отец твой Эсэгэ-малан говорил, что муж у тебя будет, – сказали ей, улетая, остальные. – Наверно, одежду твой муж земной спрятал.

Осталась девушка одна, плачет, ищет, бегает. Подошла к кустам, а там бедняк сидит в изорванной одежде, страшный. Спрашивает она:

– Одежду ты спрятал?

– Нет, – говорит.

– Если одежду отдашь, я тебе все богатство отдам.

– Нет, – говорит, – я не прятал.

Эсэгэ-малан ночью спустился с неба и сказал своей дочери:

– Теперь ты своего мужа нашла, будешь на земле жить.

Дал ей долю богатства и ушел.

На другое утро встали они. Красавица девушка пищу готовит, бедняка кормит. Так прошла вторая, третья ночь. На четвертое утро встали, бедняк себе домик сделал. Так они и остались здесь жить. Восемнадцать лет жили. За восемнадцать лет у них шесть сыновей родилось и шесть дочерей.

Бедняк уже стариком стал. Сыновья большие стали, и дочери болыпие стали. Однажды он говорит:

– Пойду я к своему тестю, к Эсэгэ-малану. Ведь за целых восемнадцать лет, как я на тебе женился, двенадцать ребят у пас родилось, а я еще и в гостях не бывал у своего тестя [...] Как к нему идти?

Жена отвечает:

– Прямо на восток иди. Там будет большая гора. На ту гору поднимешься, там опять гора. На той горе шелковая веревка будет. Ты ее в руки возьми и на скалу поднимись. Как поднимешься, заходи в первый дом. Там никого не будет, только стол для тебя с угощением поставлен будет. В этом доме Хирута, начальник над инеем, живет, тот, который твою четверть десятины заморозил. Потом дальше пойдешь, опять дом будет, там опять стол для тебя будет приготовлен, пища разная. В этом доме начальник над солнцем живет, который не дождался тебя, когда один сноп у тебя остался. А дальше пойдешь, опять дом увидишь. Там будет последний стол для тебя же поставлен. В этом доме начальник над волками живет, которые твоего пегого жеребенка съели.

Старик собрался, пошел. Шел, шел и к горе пришел. На гору поднялся, опять дальше пошел. Шел, шел, опять гора, с этой горы спущена шелковая веревка. Он веревку взял, поднялся по ней наверх. Видит – дом стоит. В дом зашел – там стол стоит, разная еда приготовлена. Он еду съел, остатки опрокинул, одну ножку сломал у стола и дальше пошел.

Шел, шел, опять дом стоит. Зашел туда – там снова стол со всякими яствами. Он их съел, остатки опрокинул и две ножки сломал у стола.

Опять дальше пошел. Третий дом стоит. Он туда зашел. Еще лучше, красивее стол стоит, еще лучше яства на нем. Опять поел, остатки еды опрокинул, три ножки сломал у стола. Потом дальше направился.

Смотрит – недалеко стоит большой дом. Кругом собаки, часовые у ворот [...] Вошел бедняк в дом. Увидел большой стол, за столом толстый мужчина сидит. Голова белая, борода вся седая.

– Здравствуй! – говорит бедняк. Седой старик отвечает:

– Здравствуй, здравствуй. Ох, мой зять пришел! Это Эсэгэ-малан сам сидел [...]

Поставил он красивый золотой стол, давай кормить и поить . зятя всякими разными закусками.

В это время заходит начальник над инеем и говорит:

– Эсэгэ-малан, я твоему зятю, как гостю, пищу приготовил, хороший стол поставил. Он без меня пришел, ел, а остатки опрокинул, у стола одну ножку сломал. Почему твой зять так буянит?..

Эсэгэ-малан спрашивает бедняка:

– Ты зачем у стола ножку сломал? Бедняк отвечает:

– Когда я у богатого человека жил, четверть десятины сеял. За эту плату мне нужно было год работать. Начальник над инеем мой хлеб весь заморозил, а у богача не заморозил. Оттого я и ножку у стола сломал. Раз мне вред делают, я тоже так поступаю.

Эсэгэ-малан говорит начальнику над инеем:

– Я вам говорил, что бедняка и нищего надо от богатого отличать, а ты наоборот делаешь. Раз ты первый вред сделал, то сам виноват.

Оправдался бедняк.

В это время заходит начальник над солнцем,

– Эсэгэ-малан, я твоему зятю, как гостю, стол приготовил, пищу разную. Он мою пищу ел, а остатки опрокинул и две ножки у стола сломал. На земле девять дней уже солнце не показывалось, ночь была: еле-еле эти ножки починил.

Эсэгэ-малан своего зятя спрашивает:

– Зачем ты остатки еды опрокинул да две ножки сломал? Бедняк отвечает:

– Послал меня однажды богач к соседу сжать четверть десятины до захода солнца. Я четверть десятины отмерил, жать начал, думал: "Выжну, заработаю". Когда один сноп осталось сжать, солнце закатилось, меня не подождало. Я тогда год на богача бесплатно работал. Вот почему я две ножки сломал.

Эсэгэ-малан начальнику солнца говорит:

– Почему ты не подождал? Раз ты вред делал, сам виноват. Я вам всегда говорю, что бедняка от богатого нужно отличать, а вы наоборот делаете.

Через некоторое время заходит начальник волков и говорит:

– Я твоему зятю стол приготовил, как гостю. А он у моего стола три ножки сломал.

Эсэгэ-малан спрашивает у бедняка:

– Ты зачем три ножки сломал? Тот отвечает:

– Я у одного богатого человека жил, за работу он мне жеребенка должен был отдать. Три дня осталось до срока, а тут моего жеребенка волки съели, а у богатого лошадей не тронули.

Эсэгэ-малан говорит начальнику волков:

– Бедняки одного жеребенка имеют, и то вы его съели. Я вам давно говорю, что нельзя бедняков трогать. Раз сами виноваты, зачем жаловаться пришли?

Так бедняк снова оправдался [...]

Бурятская. 35, 388