Текст книги "Твари, подобные Богу (СИ)"
Автор книги: Мария Спивак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
От сердца сразу отлегло.
Их интимные отношения сложились так, что завлекала всегда она, брала его приступом – как крепость. Но сейчас, едва переступив порог квартиры, он поспешил заморочить ее, затеребить – поцелуями, объятиями, щекоткой, какими-то глупостями. Ему, кстати, очень нравилось, что с ней можно делать любые глупости и от них никогда не бывает неловко, только смешно. Лео любила похохотать.
Протопопов («с шутками-прибаутками», вспомнилась фраза из анекдота) заманил ее в постель, убедив себя, что это ей, а не ему после секса станет спокойнее. Стало – ему во всяком случае. Он перестал замечать ее нервозность и подумал, что, наверное, пора в ресторан. Еще же домой надо вовремя.
Он сладко потянулся и посмотрел на свою подругу. Вяловата она сегодня.
– Ну что, поедем пообедаем? Проголодалась? Тебе за двоих есть положено. – М-да. «Оскар» за пошлость. – У тебя ведь нет токсикоза? Так кое-чего захотелось, что набросился и даже не спросил, как ты себя чувствуешь. Все нормально? Когда, кстати, к врачу? – безостановочно сыпалось из него.
Лео ответила жестким взглядом. Типа, не придуривайся.
– Я правда беспокоюсь, – Протопопов скроил проникновенную мину.
– Чувствую я себя супер, всем бы так, – с неохотой, будто исполняя повинность, ответила Лео. – Ты лучше скажи: с женой поговорил?
– Поговорил, поговорил, – лживо заулыбался он.
– И?…
– Вот за обедом и расскажу.
– Ясно, – вздохнула Лео. – Значит, хорошего мало.
– Ну почему?!.. – вскинулся Протопопов, но подпустил ужасного петуха и стыдливо опустил голову.
Лео села, спустила ноги на пол. Лицо ее будто сползло вниз в брезгливом презрении.
– Пес с тобой, – устало обронила она. – Поехали жрать.
Беременность ее красила. Она казалась ожившей рекламой всего изобретенного человечеством для такой вот светящейся кожи, густых и блестящих волос, белков, отливающих синевой, жемчужных зубов, крепких ногтей, роскошной груди…
На нее оборачивались. Пока они шли через зал к столику, Протопопов на каждом шагу ловил плотоядные мужские взгляды, лепившиеся к его спутнице. Будучи перехвачены, взгляды менялись, как бы признавая за ним право собственности и отступая в сторонку, наполнялись откровенной завистью. Протопопов гордился – и страдал всем нутром: неужто лишиться столь ценного экземпляра? «Что делать, что придумать, как удержать ее тайно от жены?» – скворчало в его мозгах неостановимо, но, увы, без толку.
Они сели. Лео заказала салат, рыбу на пару, морковный сок, чем слегка подпортила Протопопову настроение – даже он понял, что это не забота о правильном питании, а признак растерянности, подавленности. Лео любила красное вино, жареное мясо, острые приправы; в спокойной обстановке, да при любящем муже, она и беременная не стала бы отказывать себе в удовольствиях. Что ж ей так не везет, бедняге? Сначала Иван с ней выкаблучивал, теперь вот он сам… и семью свою развалила… Но об этом Протопопов не знал ничего, кроме примитивнейшей фактографии: любили без памяти, прожили полтора года, поссорились, разбежались. Лео избегала говорить об Антоне; когда Протопопов рискнул проявить любопытство, то так безнадежно испортил себе кайф – Лео из страстной пантеры мгновенно превратилась в мрачный куль, – что сразу зарекся: на фиг, на фиг. Не мое обезьянье дело.
Вот и сейчас он отогнал мысли о нескладной судьбе Лео, сурово отсек жалость – иначе не хватит духу сказать то, что должен, – и погрузился в изучение меню. Решил тоже взять рыбу за компанию, выбрал белое вино. Попросил подогреть хлеб и принести масло с травами. Повозился с салфеткой, поправил тарелки, приборы. Угнездился. И со значением воззрился на губы Лео, телепатируя свое желание. Любил поиграть в эту игру – до сих пор щекотало нервы. Что ж напоследок не побалдеть; неизвестно, как они сегодня расстанутся. Сильно она вряд ли взбрыкнет, материально по рукам и ногам повязана, однако гарантий ноль – характерец у нас ого-го. Что приятно.
Лео вернулась откуда-то издалека, молча встретилась с ним глазами. Тяжело бросила:
– Ну?
– Что «ну»?
Протопопов делал вид, будто не замечает враждебности, и, как игривая каракатица, старательно пыхал чернилами сексуальных флюидов. Слова его прозвучали кокетливо.
Лео досадливо дернула ртом и хотела ответить, но тут принесли сок и воду, и разговор ненадолго прервался. Однако Лео явно надоело ходить вокруг да около.
– Что сказала жена? – в лоб спросила она, едва отошел официант.
Протопопов внутренне сжался от страха: сейчас на него как выльют морковную жижу! С Лео станется. И вообще, опять выяснять отношения, тоска!.. Он машинально сложил ладони домиком, закрыл ими лицо и медленно провел от щек к кончику носа, будто пытаясь его вытянуть. Лео, не обращая внимания на эти манипуляции, молча ждала ответа.
– Во-первых, она сама нас выследила. Наняла детектива, – заговорил, наконец, Протопопов.
Лео усмехнулась, но, надо отдать должное ее стоицизму, не произнесла ни слова.
– Во-вторых, как ты понимаешь, аналогичная история у нас уже была. Из-за Таты… – В этот миг чья-то большая рука вздумала подоить его сердце: ухватила в кулак, требовательно потянула вниз и отпустила; выжатая кровь, запульсировав, взорвала сосуды. В глазах почернело. Протопопов мотнул головой, глубоко задышал. Прошло. Он увидел, что от Лео не ускользнуло его состояние; она смотрела с насмешкой – недоброй, уничижительной. Это вызвало раздражение: много ты понимаешь в чувствах, сопля. Но он сдержался, продолжил: – И второго подобного испытания моей жене не выдержать. Она переживает, плачет постоянно, давление подскочило… Любит меня.
Вралось легко; он и сам уже верил в собственное сочинительство – оно так приятно меняло картину происходящего. Протопопов горестно забубнил дальше:
– Мы с ней люди немолодые. У нас внук, невестка его еще кормит, а живем мы вместе, потрясения в семье ни к чему…
«Много оправдываюсь», – думал он параллельно, – «вообще-то не обязан. Она знала, с кем связывается».
Но ее гробовое молчание нечем было заглушить, кроме потока слов.
– Поэтому о некоторых вещах, то есть, о ребенке, я ей говорить не стал. Сказал: любовница, ничего серьезного, брошу. Чтобы усыпить подозрения. Чем скорее, тем лучше – чаще сможем видеться. Но пока, как ты догадываешься, со встречами придется повременить: если детектив опять нас с тобой накроет, жену это убьет. Я не имею права так сильно ее травмировать. Мы вместе почти тридцать лет, она мать моего сына…
Протопопов осекся: у Лео сделалось страшное лицо.
– Заткнись, а? – очень тихо и очень грозно произнесла она. Так грозно, что семейный человек заткнулся как миленький. И сразу растерял гонор.
Принесли салат, рыбу – донельзя кстати; это чуть-чуть разрядило обстановку. Они неохотно, без аппетита, заковыряли в еде вилками. Несколько минут прошло в молчании, но вскоре Лео, дожевав, сказала:
– Короче. Давай без лирики и потрясания сединами. Ты, конечно, заслуженный пенсионер, но малютку все ж таки сделал. Поэтому придется договариваться об условиях. Поступишь как человек, твоя жена ничего не узнает. Обманешь, тебе же хуже: мне никого не жалко. Я теперь не только есть, я и глотку буду перегрызать за двоих: за себя и своего ребенка. Но вообще-то он и твой тоже, и по-моему, ты просто обязан о нас заботиться. Тем более что работать я какое-то время не смогу.
Она выдала все это равнодушно, без интонаций, чужим голосом и, закончив, судейским молотком опустила вилку на край тарелки.
Протопопов от столь окончательной бесповоротности заерзал на стуле, нервно отпил вина, поперхнулся, закашлялся. С неудовольствием понял, что вспотел и покраснел до ушей.
– Заботиться я не отказываюсь – в смысле материальной части. А насчет остального… пойми, жить с тобой, не спать ночами, гулять с колясками я не готов. Возраст не тот, а здоровье тем более – ты должна учитывать. Потом, у меня семья… Собственно, мы о детях не договаривались, с твоей стороны странно рассчитывать… был ведь и другой выбор… и сейчас еще есть… причем не исключено, что это намного благоразумнее…
– Ты про аборт? – На усталом лице Лео не проявилось ничего кроме горечи; она ждала от Протопопова другого, как-никак, он вначале обрадовался. – Да, благоразумнее. – Она старалась не выдать своей обиды. – Только даже не обсуждается. Ребенок родится. И если тебе до лампочки, мне тебя жалко. Но, видно, такой уж ты человек. Тем более интересно, как конкретно ты собираешься нам помогать.
Она посмотрела вопросительно, по-прежнему без эмоций.
Протопопов вздохнул. Настал момент выложить неприятное.
– Как? Во-первых, деньгами… об этом не беспокойся. Но, знаешь… усыновлять его – или ее – я не буду. Чтоб жена не узнала. Сама понимаешь. Во-вторых…
Он мысленно перекрестился – Лео вроде проглотила пилюлю, но тотчас замялся: с разбегу предложить то, что хотел, не получилось. Страшное разорение, и он, в общем-то, не обязан… с другой стороны, ради собственного ребенка…
– Во-вторых, жилье… – Нет, о себе тоже надо подумать, он не Рокфеллер. Протопопов выдохнул с облегчением и по инерции продолжил тоном, приготовленным для аттракциона неслыханной щедрости: – Я сниму тебе двухкомнатную квартиру.
Он сделал паузу, но не дождался и простого «спасибо»; Лео его объявление не впечатлило. Кажется, она поняла, что он собирался сказать: «куплю квартиру». В принципе, и купил бы, но… двухкомнатную – дороговато, учитывая, что личных средств Власта ему оставила с гулькин хвост, а в однокомнатной при ребенке как встречаться? Вот на ходу и родился компромисс: двухкомнатную – снимать. Для Лео так или иначе большой подарок. Однако радости она не выказывала и упорно хранила глухое молчание. И лицо было опасное.
Видать, гормоны.
– Кхм, – кашлянул Протопопов. – Естественно, мелочи тоже беру на себя, всякие там пеленки-игрушки… питание детское… – Его голос будто сошел на нет. Зачем она ставит его в неловкое положение? Что еще он может предложить? В конце концов, ее не просили о ребенке! Он и так проявляет чудеса благородства.
– Ясно, – внезапно вышла из транса Лео. Ее губы растянулись в широкой, слегка крокодильей улыбке. – Спасибо, я оценила. Слушай, давай есть, рыба остынет. – И взяла вилку.
Чуть погодя она развеселилась, отпила вина из его бокала, пококетничала с дядей за соседним столиком. У Протопопова отлегло от сердца: слава аллаху, пронесло. Все-таки молодец девочка, понимает, что к чему, не создает лишних проблем. Надо будет купить ей что-нибудь хорошее – украшение? Вроде всегда кстати.
По дороге домой Лео с трудом сдерживала слезы. Ей было нестерпимо жаль себя и будущего ребенка. Да, вначале незапланированная беременность воспринималась ею исключительно как удар судьбы, но позже природа взяла свое – Лео мечтала стать матерью. И невольно представляла, как радовался бы ребенку Антон, как носился бы с ней, умирал от счастья. А этот… Нет, Лео не обольщалась насчет Протопопова; что обольщаться: бес в ребро плюс ее молодые чары плюс немного скандинавской магии, вот вам и любовное зелье, но… вопреки всему у них образовались довольно близкие отношения, и она невольно ждала большего… участия? Сочувствия? Теплоты? Казалось, он взволнован случившимся… сколько раз твердил, как жалеет, что у него нет дочки…
А в результате? Деньги, квартира. Он будто выкладывал на стол купюру за купюрой, одновременно пристально наблюдая за Лео: ну что, хватит? Как бы не передать лишнего. Словно речь шла о сделке, и он… да-да! Покупал ее хорошее поведение. Ясно: жены боится! Небось, наврал с три короба – ясно, наврал. Понавешал лапши обеим, и жене, и ей. («А сам в библиотеку и…», – подумала Лео. – «Не удивлюсь, если у него еще кто-то есть, со мной теперь возни больно много».
Не проведешь, гад, не на такую напал. Ученая.
Надеялся заткнуть рот квартирой? Щас! Разбежался. Мы еще решим, как с тобой поступить. Опять к ведьме обратиться? Посмотрим. Сегодня совершенно сил нет. С этой беременностью совсем стала не боец. Ну, ничего. Отдохнем, поспим – все пройдет.
Лео привычно втиснулась в невидимые доспехи, с неслышным лязгом захлопнула забрало, неощутимо для спутника окаменела сердцем. А слезы… Слезы высохли сами.
Машина остановилась у подъезда. Лео повернула к Протопопову гордую голову, игриво провела пальцем в тонкой перчатке по его щеке. Взгляд идиота моментально вспыхнул знакомым огнем.
– Ничего, если мы не станем ко мне подниматься? – выдержав паузу, мурлыкнула Лео и выпятила и без того пухлые губки. – Ребеночку нужен отдых. Ты на нас не обидишься?
Он ждал иного и от разочарования весь сдулся. Но, ясное дело, заверил:
– Ну что ты! Разумеется, отдыхай, поспи! Тебе теперь это самое главное. Если хочешь, не ходи завтра на работу, устрой выходной.
Она улыбнулась – сама благодарность; глазами показала: спасибо.
– А я, может, днем заеду? Не возражаешь?
– Ты позвони – решим. – С холодком, без энтузиазма, но вежливо – как хочешь, так и переводи.
Еще ползать передо мной будешь, чтоб я тебя к себе пустила, тварь.
Лео с мстительным удовольствием отметила недоумение в протопоповских глазах – она в первый раз его так отшивала, – и, не давая улыбке сползти с губ, выбралась из машины. У подъезда по традиции обернулась и с деланным весельем помахала любовнику ручкой.
Только в лифте ее лицо, определившись, наконец, с выражением, застыло – словно бы раз и навсегда! – в белой маске презрительной ненависти.
Глава 4
Александра лихорадочно металась по кухне, собирая необходимое для зарядки амулета. Вода в стакане – хлоп на стол. Блюдечко с солью – шварк. Красная свеча – щелк зажигалкой. Курильница с ароматной палочкой – то же самое. Да загорайся ты! Так, теперь задуть, и пусть потихоньку дымится. Готово: представители четырех стихий, к которым она обратится за помощью. Вода, земля, огонь, воздух.
Александра закрыла дверь, плотно зашторила окно. Начнем.
Она разгладила рунный узор, спешно нарисованный на бумаге после разговора с Максом. А что оставалось делать? Он ясно сказал, что в ближайшие полгода не вернется. У Кати серьезные повреждения позвоночника, о реабилитации речи нет, соответственно, у нее проблемы с работой и Жулькой заниматься некому.
Хотя бы честно, а то все недомолвки и недомолвки.
– Я никак не могу их в таком виде оставить, понимаешь? – с надрывом воскликнул Макс. Вместе с тем в тоне сквозило облегчение: естественно, устал притворяться и врать, что «еще чуть-чуть и приедет».
– А я? – только и смогла пролепетать Александра, ошарашенно прислушиваясь к треску своего разрывающегося сердца.
Макс тяжко вздохнул.
– Сашечка… Ты же умная. Ты ведь знаешь, что для меня значишь. Но временами обстоятельства сильнее нас. – Да, да, а Волга впадает в Каспийское море. – Речь о моей дочери, я за нее в ответе. А Катька… вообще отдельная песня. Тоже из сердца не выкинешь.
– Из сердца? – повторила Александра. – Хочешь сказать, у тебя к ней… сохранились чувства?
Макс помолчал.
– Ну, что значит «сохранились»? Всегда были.
– Ты ее любишь?
– Смотря что подразумевать под любовью. Как близкого родственника – да. Пойми, у меня на всем свете никого, кроме них.
– Конечно – я же не в счет.
– При чем тут это! Ты – другое. Ты – очень теплая, нежная, светлая часть моей жизни… Я бы очень хотел быть и с тобой, и с ними, но, к несчастью, такой вариант невозможен. А бросить их сейчас одних я, пойми ради бога, не могу. Совесть не позволяет.
– А почему бы тебе, скажем, не позвать меня к себе? – хорошо понимая, что его решение принято, все же спросила Александра.
– Потому что это несправедливо по отношению к тебе. Ты была бы всегда одна – не представляешь, как я здесь занят! Еще же бизнес.
– Я могла бы тебе помочь.
– Что, с Катей и Жулькой?
– Вообще-то я про бизнес, но можно и с ними.
– Ты сама понимаешь, что для Кати твой приезд – стресс, а уж это ей точно лишнее. Что касается бизнеса… согласись, ты в нем участвовала побочно, оказывала хоть и эксклюзивные, но необязательные услуги, а в основных делах, увы, разбираешься плохо. Да и на кого ты оставишь сына?
– Темка большой, месяц-другой один прокантуется. Я же не собираюсь к тебе до конца времен.
– Ладно, обсудим, только позже. Пока мне пришлось бы разрываться на тысячу частей. Сашуля, пойми: любовь – еще не все на свете. Есть вещи посерьезней. Долг, например. Иногда приходится выбирать. Вот как мне сейчас. К сожалению.
Откуда у него эти гладкие, полые, обтекаемые слова, это непрошибаемое равнодушие?! Ей хотелось рыдать, голосить, как деревенская баба. Что ж ты со мною делаешь, злодей? Как же я одна без тебя буду?
Но она сдержалась, смолчала – чудом. Чародейством, магией, волшебством.
И очень тихо, спокойно произнесла:
– Макс, ты сам знаешь, что говоришь ерунду. Любовь, пока она есть, не просто все на свете, а все на свете в квадрате. В кубе. Любовь сильнее любых трудностей. И убивать ее – преступление. А ты занимаешься именно этим.
С другого конца провода раздалось смущенное покашливание.
– Саша, опомнись, что за мелодрама? К чему такая выспренность? Мы не в пьесе. Перед нами объективная ситуация: вернуться в Москву я пока не могу. И все, никакого подтекста! Как получится, приеду. Но сколько Кате потребуется на выздоровление, неясно. По моим прикидкам, не меньше полугода.
– А потом ты вернешься?
Он замялся – на долю секунды, но она почувствовала. И отчетливо уловила фальшь в ответе:
– Какой смысл обсуждать это сейчас? Я не знаю, как все повернется, и не хочу давать пустых обещаний.
Александра не вытерпела, сорвалась:
– И что же вы, мужики, за люди? Врете, врете… под расстрелом правды не скажете! Ну решись, признайся, что тебе тамошняя жизнь понравилась! Что там и Катя годится! Очень даже понятно: дом, быт, дочка своя собственная. И со стороны получаешься герой – спаситель!
Макс ощетинился:
– Тебе, конечно, мои мотивы виднее. Ты же у нас ясновидящая колдунья.
– Может, и не ясновидящая, но точно знаю, что в нашем мире материальное обычно перевешивает духовное, – огрызнулась Саня.
– В твоем мире – не спорю. Перевешивает. Знала бы ты, как часто меня коробило от подобных твоих высказываний! Но поверь: не у всех на уме дома, машины и деньги.
– Естественно, когда плюс к тому можно поиграть в благородство!
– При чем тут благородство! Ну, не могу я бросить больных и слабых! Что здесь непонятного? Или все должны, как твои викинги, вырывать друг у друга глаза и зубы?
Он уже не скрывал гнева. Александра опомнилась, испугалась: разговор заехал совсем не в ту степь. Она сменила тон:
– Макс, не слушай меня! Просто я очень расстроилась. Соскучилась, ужасно тебя не хватает. Давай попробуем что-то придумать? Ведь ты же меня еще любишь?
Самое страшное, что он не сказал сразу «да». Правда, у него зазвонил мобильник.
– Саш, прости, я обязательно должен ответить: это врач Кати. Я позже перезвоню.
Рад поводу отвязаться? Александра попыталась еще что-то сказать, но Макс перебил:
– Прости, больше не могу говорить ни секунды. Пока, целую тебя.
И все, гудки. Она ждала минут сорок, курила, расхаживала по квартире с телефонной трубкой, гипнотизировала ее взглядом. Но звонок так и не раздался, и у Александры в груди открылся филиал ада с котлами, сковородками и чертями, которые энергично орудовали трезубцами. Ужас до чего больно! Незаметно для себя она очутилась в привычном месте, за столом на кухне, и вдруг услышала, что стонет, даже подвывает, чтобы унять тоску. Только не помогло ни капельки.
Немного опомнившись, она накапала в рюмку валерианки из арсенала для особо нервных клиенток, выпила, еще покурила. Достала карты, наспех погадала. Расклад лег самый что ни на есть дрянной, с препаршивым исходом. Александра смешала карты, пошаманила, отменяя предсказание, и ясно поняла: надо действовать. Срочно. И самое бы лучшее – по всем правилам изготовить амулет на разрыв Макса с женой. Жалко, фаза луны не та. К тому же энергетически сейчас по полной не выложиться – совсем расклеилась. Выжигать трясущимися руками по дереву, а ночью тащиться в лес жечь костер? Духу нет. Пожалуй, поступим иначе: нарисуем формулу на бумаге, зарядим, и пускай начинает действовать. А на убывающей луне, набравшись сил и с ясной головой, повторим процедуру чин-чином.
Не бывать им вместе, не бывать! По-честному, больше всего Александре хотелось применить на практике то, чему ее обучил один из главных колдунов страны и современности. Она, без ложной скромности, оказалась прекрасной ученицей, и теперь при известном сосредоточении могла перемоделировать энергетику человека даже на большом расстоянии. Ах, как бы просто: щелчок пальцами – буквально! – и Максу станет так тошно, так маятно, что мама не горюй. И никакие врачи не помогут. Помучается, помучается, и в Москву прибежит.
Делать этого нельзя, чистой воды порчуган, но кто бы знал, до чего трудно удержаться! Недаром в Писании сказано: «Ворожеи не оставляй в живых». Она бы, правда, фразу переиначила: «Ворожее не оставляй живых», вернее бы вышло.
Александра грозно, мстительно хмыкнула.
Семьянин! Два года ни о жене, ни о дочке не вспоминал и вдруг о долге заговорил. Нет, руну он точно заслужил. Ведь по тому же Писанию, а вовсе не у одних викингов, «если будет вред, то отдай душу за душу, око за око, зуб за зуб». А вред ей Макс причиняет не приведи господи! Одно плохо: они с Катей официально женаты, а значит, с точки зрения рунной магии союз священен. Ладно, возьмем грех на душу, авось, скандинавские боги отнесутся с пониманием… В душе, там, где совесть, царапнуло: а если чертова Катька и правда серьезно больна? Но Александра отмахнулась от самой себя: чушь! Обычная бабья уловка для удержания мужа. Который, заметим, до аварии сто лет никому не требовался.
Она достала тетрадки с руническими формулами и прилежно, как первоклассница, стала сплетать их в узор на черновике, про себя напряженно повторяя: «Вот как изобрету что-нибудь позабористей… вы у меня увидите… своих не узнаете…»
Получилась не картинка, а шедевр. Этак им недели не продержаться. Начнутся скандалы, ссоры, и Максу моментально надоест быть героем.
Александра слегка развеселилась, но ее почему-то залихорадило. Собирая «зарядные» принадлежности, она тщетно уговаривала себя успокоиться, не дергаться – иначе работать нельзя, напортачишь, – но всегда такой разумный организм отказывался слушаться.
Саша посидела над рисунком, помедитировала, разобрала себя на части, собрала заново.
Полегчало. Последний глубокий вдох-выдох – и можно приступать к делу.
Вдруг в тишине квартиры оглушительно заверещал телефон.
«Макс!» – встрепенулась Александра, стремительно теряя с трудом обретенное спокойствие. Сердце затрепыхалось, руки-ноги запрыгали, в голове загудело… Она поднесла трубку к уху, но не смогла выдавить ни слова, отказал голос.
– Алло? – неуверенно произнес красивый, совершенно не знакомый баритон. – Алло?
– Да, слушаю, – скучно отозвалась она, рухнув с неба на землю.
– Александра?
– Да.
– Я по объявлению в Интернете. Насчет рун.
– Я слушаю, – повторила Саня.
– У меня вопрос… Вам, наверное, покажется странным, но… мне важно… у кого вы учились?
Она назвала имя – холодным тоном, говорившим: если не знаешь, дурак.
Незнакомец очевидно знал, ибо уважительно воскликнул:
– Ух ты!
– Да, вот так вот. У наиглавнейшего рунолога государства. У меня и диплом есть. – От сознания собственной ценности Александра начала оттаивать.
– Потрясающе! – отозвался собеседник и осторожно поинтересовался: – А сами уроков не даете?
– Вообще-то нет…
Мужчина не дал закончить, перебил:
– А не сделаете ради меня исключение? Очень-очень-очень нужно! Заплачу сколько скажете!
Александра скроила мину: подумайте, что в мире творится. Однако предложение было заманчивым – ведь она, считай, осталась без Макса и его бизнеса, а жить надо. Никакой заработок не лишний. И голос у мужика на редкость приятный, располагающий.
– Хорошо, – долго не раздумывая, приняла решение Саня. – Но сначала давайте познакомимся. Когда можете прийти?
– Хоть сегодня! – последовал радостный ответ.
– Хорошо. Попозже. – Хоть в порядок себя чуточку привести. – Пишите адрес.
Назначив молодому человеку время и повесив трубку, она вновь воззрилась на руну – совсем в другом настроении. Позвоночник сам собой выпрямился, плечи расправились, живот втянулся, в теле заиграла сила молодецкая.
У меня уже люди учиться хотят, так неужто я Макса с какой-то паршивой Катькой не разведу?
Александра налила себе кофе и медленно-медленно, собираясь с мыслями, его выпила. Стороннему наблюдателю было бы видно, как она постепенно переносится в иные сферы – готовится заряжать амулет. Как правило, она при этом отключала телефон, но сейчас не стала – вдруг Макс позвонит. А клиенты под руку и так почти никогда не лезут; у нее поле сильное, экранирует посторонние воздействия.
Но, стоило сконцентрироваться, опять раздался громкий звонок.
Она схватила трубку.
– Алло, алло! Александра? Здравствуйте! Мне срочно….
Молодой, скачущий, торопливый голос; очередная истеричная девка.
– Тише, тише, – строго сказала Александра. – Успокойтесь, не на пожаре. – Обычно подобный тон действовал лучше всего. – Кто это?
– Я к вам приходила насчет приворота… Помните, фотография? Вы еще ругались, что мужчина женатый… – Голос в трубке совместился с привлекательной девичьей внешностью.
Этого конкретного мужчину как не помнить, про себя усмехнулась Александра. Но ответила совсем другое:
– Какая фотография, о чем вы? Представляете, сколько у меня клиентов? В день до пяти человек! Когда это было?
Девица принялась сбивчиво объяснять.
– Хорошо, хорошо, – перебила Александра. – Что-то припоминаю. Так в чем проблема?
– Мне срочно нужен отворот или не знаю что – хочу отменить колдовство! Я заплачу любые деньги!
Пожалуйста, еще одни «любые» деньги. Надо же, как везет. Впрочем, естественно – не в любви, так в картах. Прекрасно. Когда удача плывет в руки, упускать грешно – обидится.
– Ладно, приходите, попробуем разобраться. Заодно успокоитесь и объясните все толком.
– А можно сегодня? Я через час буду!
«Чего ж нельзя, если амулет зарядить не даете, а до ученика время есть», – мысленно проворчала Саня. А вслух сказала:
– Хорошо, жду.
Лео тащилась в такси к колдунье и честно изо всех сил старалась успокоиться, но это было абсолютно нереально. Она ерзала, устраивалась поудобней, откидывалась на спинку сиденья и тут же наклонялась вперед, с заинтересованным видом высматривала что-то в лобовом стекле, вертела головой по сторонам, доставала из сумочки пудреницу и таинственно улыбалась себе в зеркальце – глаза сумасшедшие, – отводила волосы за уши и встряхивала головой, освобождая их… И постоянно подпрыгивала от нетерпения – когда, наконец, доедем? Чертовы пробки!
Ее состояние понял бы самый мрачный циник; повод для эйфории имелся, и вполне умопомрачительный. Лео странно раздвоилась: одна ее часть отказывалась верить в происходящее и боялась проснуться, а вторая легко приняла все как должное и жадно ждала продолжения – хотела еще, еще, еще счастья!
Как раз для продолжения, чтобы шло гладко, и потребовалась колдунья Александра.
Однако обо всем по порядку.
Еще позавчера вечером не сыскать было человека – женщины, – жизнь которой по тоскливости и заунывности превосходила бы существование Лео. Она целыми днями валялась на диване и пялилась в телевизор, с отвращением думая о необходимости тащиться в консультацию сдавать анализы и выслушивать страшилки от врача – беременность протекала не так гладко, как хотелось бы, и Лео мечтали уложить в больницу. Наслушавшись, ей предстояло плестись домой через парк, «дышать воздухом», чтоб ему целиком иссякнуть на всей планете, и по дороге беспокоиться об одном: как бы не навернуться задницей об землю в омерзительной серой слякоти. Декабрь называется.
А дальше – все, назад на нары. До ночи в четырех стенах, вперившись взором в собственное пузо, с единственным развлечением: дежурным звонком папаши Протопопова. Едва Лео начали пугать выкидышем, он радостно прекратил приезжать: мол, «когда тебя вижу, удержаться не могу, а раз опасно, давай побережемся. И на работу не ходи, нечего тебе там делать». Понятное дело, нечего – сам себе не признается, а видит в ней конкурентку. И вот счастье, подвернулся повод убрать под благовидным предлогом.
Протопопов наведывался пару-тройку раз в неделю, привозил фрукты, то-се, но, в сущности, явно был рад, что можно честно хлебать по вечерам домашние борщи. Или что там ему наливают.
Хотя… не появляется, и слава богу. Уже на втором месяце беременности дедулька сделался Лео противен. Зинка по телефону утешала: это нормально, бывает, гормоны, не волнуйся. А Лео и не беспокоилась. Пусть ненормально, лишь бы он ее не трогал! Зато она бесконечно вспоминала Антона – в самых что ни на есть жарких виденьях; ну, не шел он из головы, и все тут, как в самом-самом начале. Против него ее гормоны вряд ли бы взбунтовались…
Она больше не гнала мысли о навсегда потерянном муже, напротив, перед сном предавалась им всецело – с извращенным наслаждением мучила себя вспоминаниями, скрупулезно восстанавливала в памяти их любовь от начала и до конца, в мельчайших подробностях. Неподвижно лежала на спине и, глядя в темный потолок, заливалась слезами; ей нравилось ощущать, как они сбегают по щекам, по шее. Это длилось долго и прекращалось лишь когда нос закладывало до боли, а под затылком натекала лужа. Лео вставала, залезала под горячий душ, затем укутывалась потеплее. Становилось легче. Она не задавалась вопросом, что с ней происходит, никому не рассказывала о своей, по ее же определению, придури. Организм выкрутасничает, говорила она себе.
Она не мечтала, не молила небо, землю, бога и дьявола вернуть ей Антона, что нередко случалось прежде, нет, просто душой и телом отдавалась горчайшей тоске, оплакивала прошлое, как вдова, сознающая, что счастье не возвратимо. Лео инстинктивно стремилась на самое дно страданий – туда, где нечего терять и потому возможно смирение. На большее она не рассчитывала. Как только жизнь вынудила ее остановиться и задуматься, Лео ужаснулась: зачем нужна была погоня за деньгами, мужиками, работой, Москвой, какие-то жалкие интриги?
Которые, кстати, едва она забеременела, начали дружно обламываться. Зинка, к удивлению Лео, наотрез отказалась участвовать в регистрации подставной фирмы – «Не хочу в стремные дела путаться, и тебе, подруга, не советую», – а когда Лео сообщила, что отказалась от затеи, мол, не до фирм сейчас, искренне обрадовалась. И отлично, сказала, тебе сейчас о красивом надо думать, а не в грязи возиться.
Сама не подозревала, что спела в одну дуду с Мурашовым. Лео была уверена, что дядечка у нее в кармане, ан нет: в ответ на предложение о «взаимовыгодном сотрудничестве» он посмотрел странно, помолчал, а затем произнес:
