Текст книги "Гадание на иероглифах"

Автор книги: Мария Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– Да, да, я уже думал над этим. Все ценное нужно спрятать, вывезти в глубокий тыл, – согласился Энрике.

Почувствовав искреннюю заинтересованность Берзина, Листер предложил ему посетить музей Эль Греко и его дом.

– Здесь всюду Эль Греко. Он жил в этом городе до самой смерти.

В музее Берзин долго стоял перед огромной картиной «Похороны графа Оргаса». Вокруг фигуры графа собрались видные люди того времени. Среди них Сервантес и сам художник. Было много других его полотен, и Берзин удивлялся своеобразию манеры – кроме него, так никто не рисовал. Возвышенный реализм характеров в сочетании с мистическими сюжетами, вытянутые фигуры и только ему одному присущий колорит.

Дом Эль Греко – в полумавританском стиле – был совсем разрушен, но один богатый маркиз восстановил его в том духе, в каком он был в XVI веке, когда в нем жил художник. Второй этаж опоясывала узкая галерея. Комнаты уютные, прохладные, с каменными полами. Окна комнат выходили во внутренний дворик с садом и фонтаном. Мебель и все предметы домашнего обихода были самыми примитивными. Несмотря на свое исключительное трудолюбие, художник жил довольно скромно. Он не был признанным художником при жизни, – его открыли только 200 лет спустя, когда в искусстве научились ценить психологизм. Грек по национальности – его имя Доменико Теотокопули, – он приехал в Мадрид, чтобы попробовать счастья при дворе короля Филиппа IV, но не имел успеха как живописец. Его манера не понравилась королю. Теотокопули уехал в Толедо и поселился там до конца своей жизни. Жители города прозвали его эль Греко (грек), под этим именем он стал писать свои картины. Эль Греко не был официально женат, но у него была подруга и сын.

В маленькой студии висели рабочие варианты портретов апостолов и копия с картины Эль Греко «Святое семейство», сделанная испанским художником Хуаном Сейдедосом. Сам подлинник находился в Америке, в частной коллекции. Это и была семья Эль Греко. В центре – подруга, прекрасная молодая еврейка Хиронима с младенцем на руках. Справа сам художник в образе счастливого отца, слева мать Хиронимы, склонившаяся над младенцем. Берзин долго не мог оторваться от картины, дивясь психологической точности художника. Как можно было так точно выразить на полотне человеческие чувства в определенный момент!

Эль Греко жил в старом еврейском квартале. Почти рядом с домом находилась синагога XII века, построенная в мавританском стиле. Весь Толедо был древней историей. От римлян остались развалины цирка и виадук через реку Тахо, который и сейчас исправно служил горожанам. Монументальные арабские ворота IX и XII веков, остатки крепостной стены, дома и церкви в мавританском стиле свидетельствовали о долгом арабском владычестве. А кафедральный собор и монастырь Сан Хуан хранят память эпохи мрачного католицизма. Это был город-музей, и в нем не разрешали строить современные здания.

Служитель при доме охотно рассказывал историю своего города и легенды об Эль Греко. Старый испанец, влюбленный в свой город, он сам уже был историей…

Разрозненные отряды народной милиции были не в силах сдерживать натиск фашистских войск, и они настойчиво продвигались к Мадриду. Берзина удивляла неопределенная политика Ларго Кабальеро. Как военный министр он не предпринимал никаких шагов для организации обороны Мадрида. В отрядах по-прежнему царила полная неразбериха, никто никому не подчинялся, и только пятый полк Энрике Листера представлял собой реальную силу. Мало того, Кабальеро запретил строить оборонительные сооружения вокруг города, мол, испанцы предпочитают сражаться не в окопах и за укреплениями, а в открытом поле, с открытой грудью. Берзин не знал, что и подумать. Полная некомпетентность или предательство? Решил – и то, и другое.

Двигаясь с юга, фашисты взяли город Бадахос, затем Касерес. Марокканцы, которых навербовал в свою армию Франко, творили неслыханные зверства в завоеванных районах. На аренах для корриды тысячами расстреливали людей, города предавались разграблению.

4 сентября пала Талавера, важный опорный пункт республиканцев. Это почти под Мадридом. Напуганное быстрым продвижением фашистов, правительство наконец зашевелилось. Вокруг Мадрида начали возводить оборонительные укрепления, рыть окопы. Но время было упущено.

Под нажимом коммунистов премьер-министр подписал декрет о земле, который гласил: ни одного безземельного крестьянина! И сразу же в отряды влились новые силы, силы деревни.

Коммунисты убедили наконец Кабальеро использовать рвущиеся в бой интернациональные бригады. Берзин посоветовал Рохо укрепить этими бригадами, как лучшими силами, Центральный фронт Мадрида.

Был подписан и указ о политических комиссарах. В отрядах ввели строгую дисциплину. Коммунисты добились приказа о всеобщей мобилизации.

Город на глазах менял свой облик. Здания были увешаны лозунгами: «Все на фронт!», «Мадрид должен стать могилой фашизма», «Но пасаран!» Улицы, перегороженные баррикадами из мешков с песком, придавали городу мрачный вид. Кафе пустовали. Одиночные прохожие торопились по своим делам, будто забыли сделать что-то самое важное перед роковым событием.

…Берзин только что вошел в кабинет Рохо, чтобы изложить ему свою идею об организации подвижных диверсионных отрядов, как дежурный по штабу доложил, что какой-то офицер требует немедленно принять его.

– Он из Толедо, – добавил дежурный.

– Немедленно пропустить! – заволновался Рохо.

В кабинет стремительно вбежал молоденький лейтенант-республиканец и трагическим голосом выкрикнул:

– Толедо пал! – Его пропыленное лицо исказилось гримасой плача.

Берзин увидел, как побледнел Рохо. Лейтенант буквально валился с ног, и Рохо предупредительно подвинул ему стул. Делая невероятные усилия, чтобы не разрыдаться, лейтенант начал что-то быстро рассказывать.

Рохо выслушивал донесение очень сдержанно, хотя Берзин чувствовал, что он весь охвачен вспыхнувшим возмущением. Руки нервно переплетались между собой, губы плотно сжались. Под впалыми щеками заиграли желваки.

– Мерзавцы, – коротко произнес он (это Берзин понял!).

Дежурному было приказано обеспечить лейтенанту отдых. Когда они ушли, Рохо рассказал о случившемся.

В самый тяжелый момент анархисты покинули свои позиции, увлекая за собой другие отряды. Город был взят фашистами почти без боя. Отряды милиции, защищавшие город, оказались в ловушке: с одной стороны в них стреляли франкисты, с другой – покинувшие наконец свое убежище в Алькасаре слушатели военной академии. Защитники города погибли. Лейтенанту удалось вырваться из окружения, и он сумел добраться до Мадрида. Было 27 сентября 1936 года.

– А могли бы и не сдать… – возмущался Рохо, имея в виду Толедо. – Такая удобная была позиция для обороны! Нет, коммунисты правы, без регулярной армии мы ничего не сделаем.

– Слишком много упущено времени, – сказал Берзин. – Сейчас нужно организовывать партизанские отряды, подвижные диверсионные группы, чтобы забрасывать их в тыл врага.

– Давайте созовем экстренное совещание штабников и обсудим все назревшие вопросы, – предложил Рохо. На том и порешили.

Берзин вернулся с совещания в полном унынии. На совещании присутствовали офицеры генерального штаба во главе с Висенте Рохо, представители разных партий.

На повестке дня был один кардинальный вопрос: разработка стратегического плана войны – крупных боевых операций против хорошо вооруженного и организованного противника.

Берзин предложил не терять драгоценного времени, а развернуть партизанскую войну.

– Поскольку у республиканцев, – говорил он, – регулярной армии как таковой пока не существует, а есть неорганизованная, не обученная, не знающая, что такое воинская дисциплина, не умеющая владеть военной техникой разнородная масса, нужно организовывать подвижные партизанские отряды. Партизанская война выдвинет из своей среды талантливых командиров, которых в армии катастрофически не хватает.

Вы же прекрасно знаете, – убеждал он, – что после начала генеральского мятежа на стороне республики осталось не более десяти процентов командного состава.

Берзина горячо поддержал присутствующий на совещании Энрике Листер.

Листеру запальчиво возражал представитель от анархистов Спириано Мера. Между ними даже произошла перебранка. Мера обвинил Листера в гегемонистских устремлениях его партии.

Выступил и представитель от партии социалистов. Он насмешливо заявил, что русский советник ничего нового не предлагает: партизанские отряды – это все та же герилья.

– Не совсем так, – спокойно возразил Берзин. – Партизанская война даст нам возможность в практических условиях организовать армию, привить солдатам дисциплину, в процессе вооружения армии за счет противника обучить их владеть современным оружием.

В конце концов Рохо сказал, что доложит об этом совещании военному министру, и тем самым положил конец перебранке. На этом совещание и кончилось.

Взволнованно расхаживая по кабинету, Берзин пытался понять сопротивление штабников его предложению. В чем дело? Сами события говорят в пользу партизанской войны.

«Они боятся народа, – вдруг ясно подумал он. – Боятся, что народная волна сметет и анархистов, и клерикалов, и фалангистов. Ларго Кабальеро хоть и включил в правительство коммунистов, но не хочет их влияния на массы, боится, что коммунистическая партия придет к власти».

Все же Берзин решил отстаивать свое предложение о партизанской войне. В этом вопросе он обращался к трудам Блюхера, в которых был обобщен боевой опыт Красной Армии в гражданскую войну.

Боевая деятельность Блюхера началась с организации красногвардейских отрядов на Урале и на Дону против белогвардейской контрреволюции. С партизанскими отрядами он совершил легендарный поход по тылам контрреволюционных войск на Южном Урале. Партизанские отряды организовывались в крупные соединения, превращались в регулярную армию. Из партизанских отрядов им была создана Народно-революционная армия на территории Дальневосточной республики в 1921 году.

И не испанскую вольницу-герилью имел в виду Берзин, когда предлагал призвать народ Испании к партизанской войне, а испытанный в боях метод Блюхера в гражданскую войну.

Через несколько дней Берзину позвонил подполковник Рохо и коротко сообщил, что его предложение о партизанской войне министр пока отклонил.

Берзин собирался расспросить, что означает это «пока», но в трубке щелкнуло и раздались гудки. Озадаченно посмотрев на трубку, холодно блестевшую никелем, он с сердцем бросил ее на рычаг.

Да, Рохо не удалось, как видно, убедить военного министра, который не хочет ни регулярной армии, ни партизанских отрядов. А что может он, Берзин? Он не имеет права ничего навязывать, а только советовать, осторожно, вежливо, дипломатично. И не отдавать предпочтения коммунистам. Но как трудно на практике выполнять такие условия, когда все тебе стало близким, хватающим за сердце…

Одно только радовало: Рохо горячо поддерживает коммунистов. С ними такие генералы старой армии, как Идальго де Сиснерос, Луис Бартело, Хосе Мария Галан, Буэно, Антонио Кордон… Из них можно было бы организовать центральное руководство обороной. Но Кабальеро всем связал руки. Он ненавидит коммунистов, всячески ограничивает их действия, частям, которыми командуют коммунисты, он приказал не давать оружия. В первую очередь это относилось к мадридской армии.

– Оружие раздают анархистам, а они его прячут, – жаловался Энрике Листер. – Приходится специально охотиться на их склады и таким образом вооружаться.

– Так ведь это же явное предательство! – возмущался Берзин.

– Конечно, – соглашался Листер. – Но когда коммунисты начинают об этом говорить, Кабальеро обвиняет их в попытке создать правительственный кризис. А народ еще верит ему, считая социалистов и анархистов сверхреволюционерами.

Ян Карлович рассказал Листеру о заседании, о том, что правительство Кабальеро боится народа.

– У нас на этот счет давно уже нет никаких иллюзий, – горько усмехнулся Листер. – Социалисты и анархисты лишь делают вид, что сообща борются за единый фронт прогрессивных сил, а на самом деле дерутся между собой за власть. – И он вкратце познакомил Берзина с положением дел в стране.

После того как в 1931 году на муниципальных выборах в кортесы решительную победу одержали республиканские партии и король Альфонсо XIII вынужден был отречься от престола, в Испании была объявлена буржуазно-демократическая республика.

Из многочисленных партий, возникших после падения монархии, самыми влиятельными оказались партии социалистов и анархистов.

Социалисты провозгласили себя рабочей партией, хотя все ее руководители являются типичными представителями либеральной буржуазии (Асанья, Кирога, Альборнс, Доминго). Они всеми силами стремятся сохранить буржуазный строй и боятся революции, как черт ладана.

– Политика правительства Асаньи – это политика спокойствия и умеренности, – говорил Листер.

Вокруг анархистов объединяются разорившиеся крестьяне, люмпен-пролетариат и мелкая буржуазия, то есть все те, кто не признает организованную политическую борьбу, а уповает на стихийные вооруженные восстания и индивидуальный террор. Внешняя революционность анархистов привлекает к ним и некоторую часть рабочих. Ведь республика не выполнила перед трудовым народом своих обещаний – земля как была у помещиков, так и осталась, права рабочих не увеличились, полиция та же, и колонии управляются так же, как при короле.

Пока эти две партии делили между собой власть, испанская реакция объединилась в единый блок СЭДА («Испанская конфедерация автономных правых»). Одновременно возникли фашистские партии – Испанская фаланга и Испанское обновление.

С помощью демагогии, заимствованной у гитлеровцев, а также прямых подкупов правые республиканцы осенью 1933 года сумели войти в состав правительства. Испании грозила фашистская диктатура.

В знак протеста по всей стране вспыхнули восстания рабочих. А в Астурии забастовка горняков перешла в вооруженное восстание. В дни октябрьских событий 1934 года погибли тысячи рабочих, многие были брошены в тюрьмы.

В разгроме восстания активное участие принял генерал Франко, который вызвал из Марокко Иностранный легион.

И социалисты и анархисты предали восставших. Социалисты, имевшие большой запас оружия, не раздали его рабочим. Анархисты вообще отказались участвовать в восстании. Да, да! Они, как всегда, боялись народа…

Коммунистическая партия, находившаяся в то время в подполье, бросила воззвание: всем партиям, всем профсоюзам и рабочим организациям объединиться и создать Народный фронт. Социалисты и анархисты вынуждены были положить, конец своим распрям и войти в Народный фронт. Туда же вошла и компартия во главе с Хосе Диасом.

Социалистическая партия провела ряд реформ в интересах народа, чем активизировала Народный фронт.

В результате борьбы правые потерпели поражение в последующих выборах в кортесы, их антидемократический блок развалился.

Но реакция не примирилась с поражением. Начались убийства, провокационные поджоги церквей, открытые столкновения фашистов с народной милицией. Возглавлял весь этот фашистский сброд, состоявший из сынков крупных феодалов, так называемой «золотой молодежи», уголовников, убийц, сутенеров, Примо де Ривера, бывший военный диктатор Испании.

В армии все командные должности оставались в руках реакционных генералов. Франсиско Франко был начальником генерального штаба. Он и возглавил фашистский заговор против республики вместе с другими генералами-«африканистами».

Президент республики Асанья и раньше знал о фашистских взглядах Франко, но, следуя своей политике «мира и согласия», оставил его в армии.

– Франко в армии среди офицеров славился своей высокой нравственностью, – рассказывал Листер. – Верность его своей жене Кармен стала в армии поговоркой. «Не поддающийся страху и недоступный для женщин», – говорили про него. Этот кровавый генерал, сделавший свою карьеру в Африке благодаря своей жестокости и беспощадности к туземному населению, оказался, видите ли, верным мужем и нежным папашей. Говорят, он прямо-таки боготворит свою восьмилетнюю дочь, тоже Кармен. Ну как же можно было выставить из армии такого генерала! – иронизировал Листер.

– Что ж, говорят, Гитлер вегетарианец, а проповедует истребление целых народов, – усмехнулся Берзин.

– А про Франко говорят, что он немецкий шпион, завербованный лично Канарисом.

В 1935 году гитлеровское правительство доверило Канарису руководство управлением разведки и контрразведки сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил, получившим сокращенное название «абвер».

Этот маленький, щуплый человек, полугрек-полунемец, являлся одной из опаснейших фигур германского рейха.

Ярый националист, антикоммунист, он сумел организовать мощную разведывательную сеть во всех странах.

Их методы: пропаганда, компрометация, провокации, попытки похищения, убийства, нелегальная торговля оружием, саботаж, экономический шпионаж.

Канарис признается, что очень трудно, почти невозможно работать агентам в СССР, получать какую-либо информацию. Очень хорошо, мол, работает советская контрразведка.

По своему обыкновению тщательно изучать своих противников, Берзин ознакомился с биографией Франко.

Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Франко Баамонде родился в 1892 году в Эль-Ферроле – в городе-порте на берегу Атлантики.

Все поколения фамилии Франко были морскими офицерами. Франсиско Франко первый нарушил эту традицию и ушел в армию, а не на флот, поступив 14 лет в Пехотную академию, так как Морская академия после испано-американской войны была закрыта.

Семнадцати лет Франко окончил Пехотную академию в чине второго лейтенанта и по собственному желанию отправился делать карьеру в Марокко, где испанцы вели беспрерывную колониальную войну против национально-освободительного движения марокканских племен рифов и кабилов, возглавляемых известным вождем Абд-Эль Кримом.

В двадцать лет он уже был капитаном в туземном мавританском отряде в Тетуане. Прославился своей исключительной жестокостью.

В одном из боев был ранен и за боевые успехи произведен в майоры.

В Марокко он встретился с лейтенант-полковником Мильяном Астраем, авантюристом и проходимцем, и помог ему организовать Иностранный легион.

Этот легион состоял из уголовных преступников разных национальностей, бежавших от правосудия. Девизом легиона и его основателя Астрая было: «Долой разум, да здравствует смерть!»

Сначала Франко был адъютантом Астрая, а затем стал командиром легиона. Карьера его была сказочной. В 32 года он уже имел чин бригадир-генерала и вторую медаль за «храбрость», а вернее, за кровавую беспощадность в войне с туземцами. С 1927 по 1931 год Франко занимает пост начальника военной академии в Сарагосе.

Будучи начальником академии, он неоднократно посещал военные школы в Берлине и Дрездене, перенимая опыт подготовки офицерских кадров. А в 1929 году прошел курс военных наук для полковников и бригадир-генералов в Версале.

Оставив Франко в армии, Асанья назначил его сначала командиром бригады в Ла Корунья, а затем – военным губернатором Балеарских островов.

После кровавых октябрьских событий 1934 года, когда коммунисты потребовали засадить Франко в тюрьму, Асанья назначил его военным губернатором Канарских островов, или, проще говоря, отправил в почетную ссылку.

По приказу главы мятежников генерала Санхурхо (тоже «африканиста») Франко переправился в Марокко и поднял там мятеж против республики.

А 18 июля по радиосигналу: «Над всей Испанией безоблачное небо. Никаких новостей» – фашисты распространили мятеж по всей Испании.

Франко принял на себя командование всеми войсками Испанского Марокко. Туда же должен был прибыть из Лиссабона генерал Санхурхо, но при взлете самолет потерпел аварию и Санхурхо погиб. Главой мятежников стал Франко. Есть версия, что это он устроил аварию, чтобы погубить своего соперника.

– Вы видели Франко? – спросил Берзин у Листера.

– Много раз! Низенький, толстенький, лысый, глаза как у гиены, несколько выпуклые, неприятно влажные, на губах всегда блуждает лицемерно-сладкая улыбка.

Никто и не помышлял, что этот невзрачный, короткий человек, в котором и военного-то ничего нет, заварит такую кашу. Офицеры тихонько подсмеивались над ним, считая, что он под крепким башмаком своей Карменситы.

Политика республиканского правительства была так туманна, что Берзин решил не ждать, пока этот туман рассеется, а действовать по своему усмотрению. У него окончательно созрел план организовать партизанские отряды и пустить их по тылам противника. Своими планами он решил поделиться с Хосе Диасом.

С тяжелым сердцем думал он о своей ответственности перед Испанской республикой.

Главный военный советник правительства республики… А советы его игнорируются.

Они хотят от него мгновенного чуда. Почему, мол, франкисты оказались организованнее? Будто не знают почему. Будто не знают, что мятежные генералы путем запугивания и жестоких мер увели большую часть армии за собой, что Франко бросил против республики Иностранный легион. Что пока правительства таких стран, как США, Англия, Германия, Италия, Франция, уговаривают друг друга не вмешиваться в дела Испании (а то, мол, разгорится вторая мировая война), война в Испании принимает зловещий характер.

Правители республики все, конечно, знают и понимают, но им вовсе не улыбается победа Народного фронта, кроме того, они всеми силами стремятся скомпрометировать советника из «красной» России, доказать, что он ни на что не способен. А что можно сделать в подобной ситуации? Нужно заново создавать регулярную армию, а для этого требуется длительное время и большие материальные затраты. А времени нет, и средств нет.

Берзина удивляла политика невмешательства основных империалистических держав. Что это, заговор? Неужели Франция не понимает, что Гитлер задумал окружить ее со всех сторон? Ведь Испания – это ее тыл.

Война в Испании уже показала, на что способны мятежники. Они организовали тотальное истребление испанского населения, не щадят ни женщин, ни детей, ни стариков. Страшные пытки, перед которыми бледнеют пытки средневековья, насилия над гражданами, безрассудные массовые убийства, пожары, грабежи, разрушения целых городов, храмов – вот что такое фашизм. Варвары XX века, для которых нет ничего святого…

И все-таки Народный фронт героически отстаивал республику. На всех участках мадридского фронта враг был отбит. Подавлен мятеж слушателей военной академии в Толедо.

Плохо вооруженные партизаны выбили с ряда высот Гвадаррамы хорошо обученные подразделения генерала Мола. Были освобождены от мятежников Барселона, Каталония. Большая часть военно-морского флота перешла на сторону республики.

«Но пасаран!» – провозгласила в те дни Долорес Ибаррури. «Они не пройдут!» Противник был ошеломлен и растерян.

«О народ! Если бы знал, что ты можешь!» – сказал когда-то великий Гойя. А государственный секретарь США Корделл Хэлл недоволен: мол, напрасно испанское правительство раздало оружие и боеприпасы безответственным левым. Для Хэлла вооруженный народ более опасен, чем вооруженные фашисты… Американцы не вмешиваются в испанские события, но все их симпатии на стороне фашистов.

Сейчас были бы в самый раз организованные действия отрядов по тылам противника. Эти отряды должны быть очень подвижны и многочисленны. Не давать фашистам покоя, деморализовать их диверсиями и внезапными нападениями.

Поскольку коммунисты входили в парламент, Берзин имел право обратиться к их содействию. После неудачи на совещании у Рохо он решил поехать в ЦК КПИ к Хосе Диасу. Листер предупредил его, что Диас большую часть времени проводит на позициях, выступает на митингах и вместе с солдатами роет окопы. С ним можно увидеть и Долорес Ибаррури.

Но Берзину повезло – он застал Диаса в кабинете. За столом сидел скромный на вид, очень симпатичный молодой человек, худощавый, смуглый, с густым ежиком черных волос.

Узнав, что перед ним главный военный советник из Москвы, он искренне обрадовался и сразу стал расспрашивать, хорошо ли Берзин устроился, не нуждается ли в чем.

– Нельзя пренебрегать мелочами, – серьезно сказал он, – иногда они очень много значат для нормальной жизни и работы.

Хосе Диас хорошо говорил по-русски. Берзин знал, что он целый год учился в Москве в Ленинской школе при Исполкоме Коминтерна. И потом много раз нелегально приезжал с делегациями испанских коммунистов в Москву на конгрессы Коминтерна.

Биография Диаса чем-то напоминала Берзину его собственную, Он родился в Севилье 3 мая 1895 года (на целых пять лет позже Берзина) в семье потомственного пекаря. Отец не очень разбирался в политике и не примкнул ни к одной рабочей партии. Однако активно участвовал в рабочих забастовках.

Мать Хосе работала на табачной фабрике (на той самой, на которой работала знаменитая Кармен из новеллы Мериме). В семье было четверо детей: сыновья Хосе и Хуан и дочери Кармен и Консепсьон.

Нужда заставила Хосе в одиннадцать лет оставить школу и пойти работать в пекарню. В шестнадцать лет он уже был квалифицированным пекарем. Работал в тяжелейших условиях по 12—14 часов в сутки возле огнедышащих печей, без выходных и праздников. Вступил в профсоюз пекарей и проявил незаурядные организаторские способности во время забастовок. А забастовки следовали одна за другой. Протестовали против нищенской зарплаты, ночных смен, бесконечных штрафов и плохого обращения с рабочими.

Так же как и Берзин, он с юношеских лет включился в политическую борьбу, участвовал в крупных рабочих забастовках, в схватках с полицейскими. В Испании исторически была очень, сложная обстановка. В испано-американской войне 1898 года монархия потеряла свои колонии: Кубу, Филиппины, остров Гуам и Пуэрто-Рико. США, выступившие якобы в поддержку восставших против колониального гнета Испании кубинцев, захватили испанские колонии. Намереваясь как-то возместить свои потери, Испания затеяла колониальную войну в Марокко. Это вызвало в стране бурю протестов, которые перешли в грандиозные народные восстания.

Хоть Испания и не принимала непосредственного участия в первой империалистической войне, все же она испытала на себе ее последствия. Голод, дороговизна, инфляция, резкое падение производства и как следствие – безработица. Все это активизировало народные массы, поднимало на борьбу. Начались забастовки в городах и борьба крестьян за земельную реформу.

В это сложное время Диас примыкал к анархистам и анархо-синдикалистам, которые признавали только экономическую борьбу. Их лозунгом было: долой партии, долой авторитеты, да здравствует абсолютная свобода человека. Они признавали террор против государственных и политических деятелей, крупных предпринимателей. Их духовными отцами были Кропоткин и Бакунин. Анархисты призывали к революционному свержению существующего строя и созданию «свободного» коммунизма без государственности, так называемого либертарного коммунизма.

– Меня привлекала «сверхреволюционность» анархистов. Я стал активным членом партии. Полиция охотилась за мной. Однажды мне и моему товарищу по партии Кобеньи поручили убить короля Альфонса Тринадцатого. Мы поехали в Мадрид. Там нас опознала полиция, и мы были брошены в тюрьму. В камере я познакомился с коммунистами, которые, по сути, спасли меня от голодной смерти. В тюрьме кормили очень плохо, они по-братски делились со мной продуктами.

В тюрьме Диас начал читать марксистскую литературу – и в его убеждениях произошел крутой поворот. Войдя в тюрьму анархистом, он вышел из нее сочувствующим коммунистической партии человеком.

В 1927 году он вступил в коммунистическую партию. А в конце мая 1930 года Диас по решению руководства партии был направлен на учебу в Москву.

– Я не верил сам себе, что хожу по улицам Москвы, столицы СССР, – рассказывал Диас. – Упорно учил русский язык, чтобы самому разговаривать с советскими людьми, с рабочими на заводах, куда нас водили, постичь характер советского человека, понять, как удалось рабочим и крестьянам России покончить с властью помещиков и буржуазии. Ведь одно дело теория, которую мы изучали, и другое дело живая жизнь, ее можно было ощутить, «пощупать» своими руками.

В 1932 году Хосе Диас был избран в ЦК КПИ и возглавил партию.

Берзин пожаловался Диасу на странное поведение Ларго Кабальеро.

– Наполеон… – с иронией произнес Диас. – Взял себе еще и портфель военного министра, хотя ничего не смыслит в военном деле.

Он рассказал Берзину, как по поручению Исполкома Коминтерна Жак Дюкло три дня уговаривал Кабальеро принять предложение КПИ о совместной борьбе за создание Народного фронта.

Идея создания подвижных диверсионных отрядов очень понравилась Диасу. Он заверил Берзина, что будет настаивать перед военным министром о немедленном разрешении на организацию таких отрядов.

Они еще долго обсуждали другие вопросы относительно создания Народной армии, обучения ее частей, организации политической работы.

На прощанье договорились о более тесном контакте.

Вскоре Диас по телефону попросил Берзина срочно зайти к нему. Берзин поехал на улицу Серрано, где в одном из зданий помещался ЦК.

– Приступайте к организации спецшколы, – с улыбкой сказал Диас.

– Договорились?! – изумился Ян Карлович.

– Конечно. Если на Кабальеро как следует нажать, то что-нибудь да выжмешь! На мой прямой вопрос, чем ему не нравится идея диверсионных отрядов, он важно заявил: «Позвольте мне иметь свои мысли на этот счет. Возможно, они отличны от ваших, но время покажет, кто прав…» Как всегда, ответ был очень туманным. Тогда я перечислил ему все, чего он не хочет. Оказалось, что он ничего не хочет. Это его несколько смутило, и он понемногу начал сдаваться… – Диас снисходительно рассмеялся. – В общем, я загнал его в угол…

«Да-а… Это не Рохо», – подумал Берзин, любовно глядя на Диаса.

Диас, однако, выглядел неважно – лицо серое, под глазами отеки, иногда его лоб внезапно покрывался испариной, будто он перемогал какую-то боль. «Язва», – догадался Ян Карлович.

Рохо воспринял известие об организации спецшколы довольно сдержанно, мол, Кабальеро испугался, как бы коммунисты не начали разоблачать перед народом его предательскую политику. Он как бы оправдывался за свои неудачные переговоры с министром.

Обсудили вопрос, где, в каком пункте разместить спецшколу. Остановились на маленьком городке Хаэне в Андалусии, почти в тылу у противника.

Бесконечным потоком шли через штаб республиканской армии добровольцы, заявляя о своем желании драться с фашистами до последнего дыхания. Немцы, итальянцы, французы, поляки, венгры, шведы, англичане. Все они были из разных слоев общества: рабочие, интеллигенты, батраки, люди разного интеллекта, но Берзина поражало их единство, ответственность каждого из них за судьбы человечества. И он как-то подумал, что, очевидно, удовлетворение гражданского чувства приносит человеку наивысшее счастье.