355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Колесникова » Гадание на иероглифах » Текст книги (страница 18)
Гадание на иероглифах
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:21

Текст книги "Гадание на иероглифах"


Автор книги: Мария Колесникова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

В Харбине они пробыли недолго. Макс помог новому радисту наладить связь, затем получил указание выехать в Мукден и заново организовать там радиостанцию.

Мукден был похож на все китайские города. Он состоял из четырех частей: старого Мукдена, обнесенного полуразвалившейся глинобитной стеной с четырехугольным «кремлем» в центре, Нового Мукдена, Мукденского арсенала и Тецуниси.

Старый город – Шэньян – был сплошным базаром. С утра до поздней ночи не затихал шум толпы, слышались пронзительные выкрики торговцев. Шэньян с его узкими, кривыми улочками и базарами напоминал Анне и Урумчи, и Пекин, и шанхайский Чапэй.

Новый город резко отличался от старого Шэньяна, он выглядел вполне по-европейски: широкие, асфальтированные улицы, многоэтажные дома, большие магазины, иностранные консульства, банки, конторы. Многие здания европейской архитектуры были под крышами в китайском стиле пагод, это создавало какой-то особый колорит улиц. Оккупанты, как видно, не терялись: на многих улицах уже зажглись характерные японские рекламы, вывески магазинов, кафе, кабаре. Всюду по-хозяйски разгуливали японские военные, в городе чувствовалось напряженное положение.

В тихом местечке, на краю Нового города сняли небольшой уютный домик. За домиком во все стороны простиралось пустынное поле.

– Что и требовалось! – довольно приговаривал Макс, осматривая чистенькие, пустые комнаты. – Уют уж по твоей части, – обратился он к Анне. – Только имей в виду – денег в обрез. Нужно еще арендовать помещение под магазин.

Купили подержанную, но вполне приличную мебель и вселились в дом. Он сразу ожил, преобразился, – Анна умела создавать тот домашний уют, который сразу делал дом «своим».

Ближе к центру Нового города Макс нашел помещение и для магазина. Он действовал как представитель шанхайской фирмы «Мельхерс и К°». Компания должна была за соответствующий взнос прислать для магазина Макса определенное количество мотоциклов. Вскоре прибыли из Шанхая мотоциклы, и Макс выставил пять штук на продажу.

– Вот, Анни, и у нас с тобой фирма, – посмеивался он.

Торговля шла плохо – кто в такое смутное время хотел покупать мотоциклы!

В Мукдене они прежде всего явились в немецкую колонию. Консул, узнав, что Макс играет в скат, очень обрадовался. Он оказался страстным игроком и искал себе достойного партнера. Два раза в неделю консул приходил в клуб, и они часами состязались в игре.

Анну приняли в свой круг немецкие фрау – жены коммерсантов, мелких торговцев, консульских работников. Через этих добродетельных, по-немецки расчетливых, дрожавших над каждым пфеннигом фрау Анна знакомила Макса с их мужьями, деловыми людьми, которые давали ему заработать комиссионные на продаже всякой мелочи. Немецкая колония насчитывала всего около трехсот человек, поэтому в клубе существовала довольно интимная обстановка.

Вскоре представилась возможность перебраться в немецкую колонию и занять более удобную для работы квартиру. На верхнем этаже Макс развернул радиостанцию, а внизу Анна устроила что-то вроде гостиной, где можно было принимать гостей. Кстати, не замедлил появиться и первый гость – японский генерал, который, оказывается, поселился по соседству с ними. Генерал решил нанести визит вежливости своим милым соседям. Он был очень любезен, все время почтительно кланялся, «шипел». После его ухода Анна долго хохотала над обескураженным видом Макса.

– Нашли квартиру! – приговаривала она. – Прямо волку в пасть…

Некоторое время пристально следили за домом генерала, за ним самим. Пришли к выводу, что дома он почти не бывает и вообще ему до них нет никакого дела. Макс успокоился.

Несколько дней Анна без всяких приключений ездила в Харбин на связь, отвозила пленки, документы, привозила деньги. Паспорт русской эмигрантки обеспечивал ей полную безопасность.

Советское правительство держалось строгого нейтралитета относительно событий в Маньчжурии. Макс объяснил:

– Если бы Советский Союз ввязался в конфликт против Японии, вспыхнул бы крупный военный инцидент, который мог превратиться в мировой пожар. Англия на это и рассчитывала, потому и вела себя так пассивно на юге, в Гонконге.

В середине июня Клаузены поехали в Дайрен – Макс должен был выполнить какое-то поручение шанхайской фирмы.

В Дайрене русская эмиграция отмечала годовщину обороны Порт-Артура. Был удобный момент увидеть всех главарей эмиграции и солидных представителей из японской военщины. Макс и Анна поехали на военное кладбище, куда устремилось чуть ли не все русское население города.

Делегацию для возложения венков возглавлял начальник бюро эмиграции генерал Кислицын. Он был при полном параде, в мундире с аксельбантами. Много было других белогвардейских генералов, тоже при параде.

– Сколько их, однако! – удивилась Анна.

Вдруг Макс крепко схватил ее за руку.

– Видишь вон того толстенького кургузого японца с мохнатыми бровями? – зашептал он ей на ухо. – Запомни его, это глава японской разведки генерал Доихара!

На военном кладбище царила благоговейная тишина и образцовый порядок, и о прошлом говорили только надписи на могильных крестах.

– 17 822 праха! – ужаснулась Анна, увидев цифру на одном кресте. – А таких могил здесь десятки… Сколько же русских людей полегло за Порт-Артур!

– Думаешь, японцы зря пришли сюда? – спросил Макс. – Эти могилы – гордость их победы над Россией, смотрите, мол, на что способна Япония! Здесь же сейчас присутствуют представители всей западной прессы. Это своеобразная угроза англичанам и американцам.

Началась торжественная панихида. Все тихо возносили молитвы за сынов былой императорской России, положивших живот свой за веру, царя и отечество.

В конце лета 1932 года Макс уехал в Шанхай. Он должен был встретиться с Рихардом, передать ему деньги и забрать пленки.

Вернулся расстроенный – умер Мишин.

– Жена его рассказывала, что работал он до самого конца. Ему бы лечиться… Говорят, в Калгане есть хороший санаторий для легочников, – сокрушался он.

– Что теперь говорить… – печально возразила Анна. Она представила себе Зину, еще довольно молодую, обреченную на долгое одиночество, с ребенком и старой матерью на руках.

– Перед смертью настойчиво предлагал ей уехать в Россию, мол, у сына должно быть будущее, иначе его ждет жалкая, нищенская эмигрантская жизнь.

– А она? – спросила Анна, имея в виду Зину.

– Струсила. У меня, говорит, там никого нет, а здесь я вроде обжилась, друзья, знакомые.

– На что же она рассчитывает?

– Рихард помог ей купить овощную лавку, дал денег, – будет торговать помаленьку. Жаль мальчишку…

Япония объявила Маньчжурию самостоятельным государством Маньчжоу-Го во главе с наследником маньчжурской династии императором Пу И. Императора якобы похитили из его резиденции в Тяньцзине и торжественно возвели на престол. Все японские газеты вопили о том, что японские войска введены в Маньчжурию по просьбе императора для охраны Маньчжурского государства от китайского посягательства.

Портреты Пу И были во всех газетах, на обложках иллюстрированных журналов. Молодой человек в огромных очках. Он не был похож ни на японца, ни на китайца – это был чистокровный маньчжур.

Столицей Маньчжоу-Го с резиденцией Пу И стал город Чанчунь.

Маленькую немецкую колонию в Мукдене потрясли январские события 1933 года – к власти в Германии пришли фашисты во главе с Гитлером. Общество резко разделилось: одни сразу стали нацистами, другие были настроены недоверчиво, третьи резко выражали свое неприятие. Клуб бурлил в криках, спорах, говорили друг другу очень резкие вещи.

– Что вы можете понимать? – кричал толстый краснолицый коммерсант, брызжа слюной в лицо приглаженного, миниатюрного господина. – Германия должна взять реванш! Мы – великая нация! Наша страна, обогатившись за счет побежденного, увеличит свою армию и побьет другого соседа, побьет третьего и так далее, может быть, до владычества над всем миром!

Миниатюрный господин, утираясь белоснежным платочком, иронически улыбался:

– Вы забываете пословицу: самого сильного не бывает, всегда найдется сильнейший.

– Ты коммунист! – вытаращив белесые глаза, орал толстяк, снова оплевывая лицо противника. – Коммунисты – злейшие враги всего человечества. Мы должны помнить, что спасение от коммунизма только в новой войне…

Толстяк что-то еще кричал о нации, об ее воле к жизни и победе, о подвиге и долге. А по углам шептались о том, что в фатерлянде сейчас еврейские погромы, и кто не дурак – обогащается, делает карьеру.

Генеральный консул Тикес глубокомысленно помалкивал и только яростнее сражался в скат с Максом. Максу нравился такой молчаливый партнер.

Прошла вся зима и почти все лето. В июле Макс неожиданно объявил:

– Все, Анни, уезжаем в Советский Союз, в Москву…

– Как? – не поняла она.

– Совсем. Наша миссия здесь закончена.

– Ты шутишь? – не поверила Анна.

– Вовсе нет, уезжаем в Советский Союз, понимаешь?!

– Ой… Я так ждала этого дня… Неужели он настал? – Анна даже прослезилась от радости. – Хоть одним глазком взглянуть на родную землю…

От волнения Анна не спала всю ночь. Сразу припомнились дорогие сердцу родные картины, память о которых столько лет жгла душу. «Живи хоть всю жизнь на чужбине, все равно будешь думать, что это временно», – думала она про себя. Разом все как-то отодвинулось далеко-далеко, будто и не было всех этих лет в Китае.

По версии Макс якобы возвращался в Германию через Советский Союз. Эмигрантка Анна Валениус не имела заграничного паспорта и не могла ехать с Максом. Нужно было особое разрешение немецкого консула.

– Неужели мы с тобой должны расстаться? – волновалась Анна.

– Без тебя не уеду… – успокаивал Макс. – Пойду за содействием к генеральному консулу Тикесу.

– Ты уезжаешь в фатерлянд? – удивился консул.

– Когда-нибудь надо же уезжать… – уклончиво ответил Макс и объяснил цель своего прихода.

– Задал ты мне задачу, – проворчал Тикес. – Я-то паспорт выдать не могу, не правомочен, нужно обращаться к генеральному консулу в Харбине.

– Без вашей помощи, герр консул, нам не обойтись, – смиренно проговорил Макс. – В Харбине нас и слушать не станут. Вот если бы вы написали рекомендацию… Этакий проект на получение паспорта…

Тикес задумался.

– Ладно, – решительно сказал он, – так и быть, по старой дружбе… Жаль, теряю такого партнера по скату.

– Мне тоже жаль, – улыбнулся Макс.

Надежда вновь окрылила Анну. И хотя день отъезда еще не был обозначен, она уже начала складывать вещи. Один за другим выставлялись в переднюю упакованные чемоданы, их квартира принимала какой-то опустевший вид.

Наконец распрощались со всеми знакомыми.

– Правильно делаете, – подмигивали Максу нацисты. – Германии сейчас нужны такие крепкие парни.

– Богатеть едете? – иронизировали другие.

Макс отшучивался, стараясь не задеть ни тех, ни других, он строил из себя лояльного немца.

В Харбине Клаузен пошел к генеральному консулу насчет заграничного паспорта для Анны. Отдал ему проект документа и рекомендации от Тикеса.

– Придется делать запрос на Вильгельмштрассе, – официально сказал консул.

Макс знал: Вильгельмштрассе – улица в Берлине, где находилось министерство иностранных дел.

– Так и за год не получишь паспорта! – воскликнул он.

– Вполне вам сочувствую, но таковы правила, – красноречиво развел руками консул. – Она как иностранка должна получить разрешение на въезд в Германию.

– Нам нужно ехать, – решительно сказал Макс. – Я рвусь в фатерлянд. Германии нужны солдаты. Хайль Гитлер!

Против такого аргумента консул не стал возражать. Он хитро поглядел на Макса мудрыми, старыми глазами, сказал добродушно:

– Только благодаря рекомендации Тикеса…

И оформил Анне паспорт как иностранке для проживания в Германии в течение шести месяцев.

– И скат сыграл свою роль, – весело говорил Макс, помахивая паспортом перед глазами Анны.

В тот же день Макс сделал запрос в Центр и получил разрешение на въезд Анны в Советский Союз.

Теперь уже ничто не задерживало их в Харбине.

На пограничной станции Маньчжурия японские таможенники долго и тщательно осматривали их багаж. Перебрали, что называется, все до нитки. Наткнулись на фотографии, которыми Макс очень дорожил. Снимки были сделаны в разных городах: в Кантоне, Шанхае, Мукдене. Это были документальные подтверждения жестокости колонизаторов в Китае. Расправа англичан с демонстрантами. Убитые китайцы на улицах Шанхая. Повешенные на улицах Кантона. Японские солдаты в Мукдене.

Низкорослый, тщедушный таможенник в форменной фуражке вздел огромные очки и стал внимательно рассматривать фотографии. Его узкие глазки за очками зажглись интересом. Отложив последнюю фотографию, он, не глядя на Макса, лаконично сказал по-немецки:

– Es ist verboten (это запрещено).

– Но позвольте… – возмутился Макс.

– Man darf nicht (нельзя), – строго остановил его таможенник и бросил фотографии в ящик стола.

– Черт, – ругался после Макс. – Как я не догадался запрятать их подальше? Такие фотографии. – Он был сильно раздосадован.

На советской стороне их отпустили очень быстро. Молоденький, румяный пограничник, отдавая им паспорта, вежливо взял под козырек.

За окном купе международного вагона как бесконечный зеленый сон тянулась великая сибирская тайга. Анна и Макс занимали отдельное купе. Большую часть времени Анна проводила у окна. Тихо плыли мимо поезда мохнатые шапки сопок, бежали кусты, обгоняя друг друга, растворялись в ночном спокойствии города… Поезд стремился вперед, к ее родному Новониколаевску. Сердце замирало от радости – неужели это не сон и она на родней земле?

В соседнем купе ехала пожилая английская чета, он – холеный, толстый господин с седыми усами, она – длиннолицая, зубастая дама. Англичанка при встрече благосклонно улыбалась Анне и слегка наклоняла голову. Познакомились в вагоне-ресторане, оказавшись за одним столиком.

– Москва? – как бы между прочим спросил англичанин.

– Берлин, – просто ответил Макс.

– Дойч? – обрадовался толстяк, взгляд его утратил остроту, стал мягким и дружелюбным.

– Дойче коммерсант, – отрекомендовался Макс. – Едем с женой из Шанхая в свой фатерлянд.

– О, очень хорошо… – Лицо англичанина расцвело улыбкой. – Я тоже коммерсант, а это моя жена, леди Кросби.

Леди показала в улыбке свои длинные зубы.

– Ваш Гитлер, несомненно, великий человек, – продолжал мистер Кросби. – Он широко мыслит. А главное, – мистер Кросби оглянулся и, заговорщически подмигнув Максу, тихо продолжил: – А главное – непримиримый враг России и большевизма!

– Да, да, – согласно улыбался Макс.

– Я ненавижу свое правительство за крохоборство, Гитлеру надо помогать! – убежденно продолжал мистер Кросби.

– Ну, положим, ваше правительство гораздо щедрее по отношению к нам, немцам, чем это может показаться с первого взгляда, – возразил ему Макс. – Гитлеру нужна прежде всего моральная поддержка. И тут он на Англию обижаться не может. Я иногда просматриваю английские газеты. Так, совсем недавно ваша «Дейли мейл» писала, что переход политического влияния в Германии в руки наци выгоден остальной Европе: он воздвигает еще один оплот против большевизма.

Мистер Кросби рассмеялся, шутливо погрозил Максу пальцем.

– Теперь убеждаюсь, как вы, немцы, пристально следите за каждым нашим шагом. Мы всячески поддержим Гитлера! – воскликнул он с жаром. – Большевиков нужно загнать в тиски. Японцы сделали свое дело: оккупировав Маньчжурию, они вышли к границам СССР! Я приветствую такой шаг. Гитлер и японцы – вот те самые тиски, которые раздавят СССР!

– Согласен с вами, – добродушно, как политический дилетант, откликнулся Макс. – Британское правительство поддержало Японию. «Таймс» заявила, что Япония может не считаться с Китаем, который даже не представляет собой «целостного государства»…

– Правильно… э..?

– Клаузен.

– Правильно, мистер Клаузен! Именно не представляет собой целостного государства, здорово, черт возьми, сказано!

Он рассмеялся довольным смехом.

После Макс возмущался:

– Так хотелось достойно ответить этому толстому лорду.

А поезд стремился вперед… И однажды утром проводник объявил: «Новосибирск! Стоянка пятнадцать минут…»

Анна прилипла к окну. До боли знакомый вокзал. Все такой же, только название станции изменено: вместо «Новониколаевска» «Новосибирск». На перроне встречающие. Молодо машет соломенной шляпой пожилой мужчина, парень с пестрым букетом цветов напряженно всматривается в проплывающие окна вагонов.

– Я выйду, подышу, – быстро говорит Анна еще сонному Максу и устремляется к выходу.

Она хочет побыть одна в эти короткие минуты свидания со своим родным городом. Поезд замедляет ход, скрипнув тормозами. Анна быстро спускается по ступенькам, прыгает на перрон. Она идет по перрону и пристально всматривается в каждое лицо – земляки… А за вокзалом город, и она знает там каждую улочку. Вой и колокольня собора виднеется – уцелел, а говорили, что большевики все церкви разрушили. Кто-то живет теперь в доме Поповых?..

Все, что было плохого с ней в этом городе, уже не бередило душу, осталось только дорогое чувство родины.

Зазвонил станционный колокол. Анна поднялась на площадку вагона. На площадке пахло угольным дымом от паровоза и тайгой, или это так казалось. Родина всегда имеет какие-то свои запахи.

Поезд тронулся. Искры, погасая, бежали по откосу насыпи. Вот и свершилось. Куда же она теперь едет? А не все ли равно? Ведь она на родине!

Макс умел покорять людей, покорил он и мистера Кросби. Англичанин пригласил его сотрудничать в свою фирму, которая выполняла какие-то военные заказы Германии.

– Будете моим представителем в Берлине, – решил Кросби к дал свою визитную карточку.

Макс сделал вид, что страшно доволен и счастлив.

– Они уже вкладывают свои капиталы в Германию. Натирают Гитлера силовыми мазями против СССР, – задумчиво говорил он потом Анне.

– Неужели опять война? – тревожно спрашивала она.

– Что-то зреет…

В Москве мистер Кросби долго тряс руку Макса, потом наклонился и тихо сказал ему на ухо: «Хайль Гитлер!» Так они и расстались, как два заговорщика. Кросби поехал в Ленинград, чтобы оттуда плыть в Англию. Клаузенов усадили в машину и отвезли в гостиницу «Москва».

Пока Макс улаживал служебные дела, Анна осматривала столицу. Какая она величественная и… русская. После затейливых китайских храмов глаз отдыхал на древних соборах Кремля. Несмотря на августовскую жару, на улицах было шумно и людно. По карнизам многоэтажных зданий аршинными буквами кричали лозунги: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!», «Да здравствует Коммунистический Интернационал!» Можно было свободно прогуливаться по улицам, не боясь, что из-за угла дома в тебя прицеливаются, не опасаясь ни английских полицейских, ни военных, которые в Китае торчат на каждом шагу. Здесь же не часто встретишь даже милиционера.

Сразу после возвращения из Китая они получили длительный отпуск, который провели на Черном море под Одессой. Целых шесть недель жили самой беззаботной жизнью. Их окружали друзья, товарищи… У Макса еще с войны была на ноге рана, которая никак не заживала и причиняла ему большие страдания. В Шанхае он долго лечился у очень дорогого врача, но безуспешно. Вода Черного моря избавила его от недуга.

Далекими и нелепыми казались ей рассказы белоэмигрантов о зверствах большевиков, о красном терроре. Она с удовольствием произносила слово «товарищ», такое теплое, сердечное и вместе с тем уважительное. «Товарищ»… Удивительное слово!

После краткого пребывания в Москве они уехали на жительство в Республику немцев Поволжья, в город Красный Кут.

Маленький степной городишко вызвал целый рой воспоминаний. Семипалатинск, мельница, вся их с Валениусом жизнь… Как давно это было! Какая она была наивная и легковерная… Какой длинный жизненный путь проделала, чтобы снова вернуться туда, откуда этот путь начался. Как она была молода, неразвита и доверчива. С грустной усмешкой смотрела она из своего далека на прежнюю Анну.

Макс устроился слесарем в Краснокутскую МТС. Затем его назначили инструктором политотдела в колхоз «Розенфельд». Он решил воспитывать людей не только словом, но и делом. Освоил трактор и выполнял на нем по три-четыре рабочие нормы в день. Его портрет повесили на доску Почета. Он весь отдавался работе. Анна даже протестовала против такой нагрузки, опасаясь за его здоровье. Он только посмеивался.

– Ты представляешь, где мы находимся? В Советском Союзе! Всю жизнь мечтал об этом! Я приехал сюда строить социализм, вот и строю, своими руками…

Однажды он пахал тридцать шесть часов подряд. Его премировали крупной денежной суммой. На премию Анна купила целый выводок инкубаторских цыплят, овцу, корову. Давно мечтала о такой простой, спокойной жизни! В ней проснулась крестьянская жилка.

– Оказывается, в тебе сидит крупная собственница! – шутил Макс.

Анне нравилось выгонять по утрам свою буренку в стадо, когда из-за кромки горизонта едва показывался алый край солнечного диска и зябкая ночная прохлада сменялась приятной утренней свежестью. Пахло отсыревшей пылью, парным молоком, кизячным дымом. Просторно орали петухи. Все дышало миром и покоем… Потом она провожала Макса на работу. Он садился на мотоцикл, распугивая на улице кур и гусей, мчался в колхоз «Розенфельд».

С разрешения директора МТС Макс организовал школу радистов. В кабинете директора установил селектор и наладил связь с тракторными бригадами.

Слава о делах нового инструктора политотдела докатилась до Энгельса – столицы республики. Секретарь энгельсского обкома вызвал его к себе и поручил ему радиофикацию всего Немецкого Поволжья. Анна хоть и ворчала для виду, что муж совсем ее забыл, скитаясь по командировкам, но втайне гордилась им – ее Макс сумел стать необходимым человеком по всей республике.

И вдруг… Ох уж это пугающее «вдруг»! Телеграмма – срочно выехать в Москву, явиться в управление.

– Не хочу больше, я устала, – решительно сказала Анна. – Откажись, Макс, нам здесь так хорошо…

– Не могу, Анни, – возразил он, – я антифашист, и мой долг быть там, где во мне нуждаются. Не забывай, что я был военным разведчиком.

И он уехал в Москву.

Вернулся строгий, озабоченный.

– Угадай, кого я встретил в Москве? – интригующе спросил он Анну.

– Мистера Кросби, – неожиданно для себя выпалила она.

– Тьфу, – засмеялся Макс, – я встретил Рихарда Зорге!

– Да?! – изумилась и встревожилась Анна.

– Он был страшно рад нашей встрече. Затащил меня к себе в номер гостиницы, и мы целый вечер болтали, вспоминали старые времена.

– Господи, да скажешь ты наконец, зачем тебя вызывали в Москву?

– Едем в Токио, Анни! Вместе с Рихардом.

Анна почувствовала такую слабость в ногах, что вынуждена была присесть.

– В Токио! – прошептала помертвевшими губами. – Опять туда…

– Рихард сказал, что только со мной он может кое-что сделать, – гордо продолжал Макс, не замечая мрачного вида Анны. – Так и заявил в управлении, что будет работать только со мной и ни с кем больше. Ты чем-то недовольна? – заметил он наконец унылое выражение ее лица.

Анна видела, как Макс гордится доверием Рихарда, и, не желая омрачать его боевое настроение, сдержанно ответила:

– Все в порядке. Когда едем?

– Завтра же увольняюсь, и мы немедленно уезжаем в Москву. Так что укладывайся!

– Немедленно? А как же корова?

– Какая корова? – не понял Макс.

– Наша. И куры?

Макс расхохотался:

– С коровой придется распрощаться, сдадим в колхоз. Не горюй! – шутливо хлопнул он ее по плечу. – Вернемся – заведем еще лучше…

– Да уж с тобой заведешь, – добродушно проворчала Анна.

В Москве решили, что Клаузен поедет в Токио пока один, устроится там и вызовет жену.

Всю зиму Анна жила в столице, ожидая выезда в Токио, и только в марте ее вызвали в управление. Она почти бежала по длинному бульвару с радостной надеждой на то, что, может быть, настал конец ее мучительному ожиданию. Глубокая весенняя синева затопила город. Ветки тополей с набухшими коричневыми почками густо облепили звонкие воробьи. «Все будет хорошо!» – подбадривала себя Анна, с наслаждением вдыхая влажный весенний воздух, и вдруг подумала, что этот день останется в ее памяти, останется каким-то своим особенным ощущением.

В управлении ее встретили очень сердечно.

– Готовьтесь к длительному путешествию, – дружелюбно поблескивая длинными восточными глазами, сказал ей генерал Урицкий.

Анна впервые была у такого высокого начальства. От волнения она не могла вымолвить ни слова и только согласно кивнула головой.

– Ну, ну, не волнуйтесь, – с улыбкой проговорил генерал. – Скоро увидитесь с мужем. Поездом поедете до Владивостока, а оттуда на советском пароходе поплывете в Шанхай. В Шанхае в туристическом бюро на ваше имя будет письмо, в котором ваш муж сообщит вам о дне и месте встречи.

Ей выдали ее просроченный немецкий паспорт, объяснили, как с ним поступить в Шанхае, снабдили транзитным билетом до Владивостока, деньгами.

Ярким весенним днем Анна снова ступила на китайскую землю.

Шанхай жил своей обычной беспокойной жизнью колониального города. Глухо гудели огромные океанские пароходы, возле которых шла суета торопливой погрузки. Слышался заунывный, ритмический, своеобразный напев грузчиков. На рейде стояли иностранные крейсера с развевающимися по ветру флагами. У причалов важно расхаживали английские патрули. Все до тошноты знакомо и постыло. Вернется ли она когда-нибудь снова на родину?

В гостинице «Эмбаси», где она остановилась, служащие были русские, говорящие по-английски. Представительный портье, с явной военной выправкой («из белогвардейцев», – определила Анна), повертел в руках ее паспорт, спросил:

– Дойч?

– Я, я… – нетерпеливо закивала она головой, показывая этим, что очень устала.

– Фрау?..

– Анна Клаузен.

Портье записал в книгу ее имя, вернул паспорт и выдал ключ от номера.

«Везет же тебе, фрау Клаузен! – ликовала Анна, поднимаясь по лестнице к себе в номер. – Если бы портье понимал по-немецки…»

Нужно было исчезнуть из гостиницы. Но куда? «Кучимовы!» – подумала обрадованно.

Жена капитана была в глубоком трауре – недавно похоронила мужа. Она искренне обрадовалась Анне. Вместе поплакали, отвели душу в разговорах. Кучимова жаловалась на трудности жизни, сетовала на детей.

– Что мне с ними делать? Они бредят Россией. Может, они и правы. Муж постоянно твердил, что оторванность от родины принижает дух, измельчает человека, развивает болезнь души.

«Как это верно! – подумала Анна. – Побыв на родине, я будто заново родилась». Вслух ничего не сказала, просто не имела права признаться, что прибыла из России. Сообщила, что жили в Мукдене.

Узнав, что Анна в ожидании приезда своего мужа из Японии живет в гостинице, Кучимова тут же предложила ей переселиться к ним.

От Кучимовых Анна поехала в туристическое бюро в полной уверенности, что ее ожидает письмо Макса.

Девушка за конторкой перебрала всю корреспонденцию и отрицательно покачала головой.

Анна в каком-то тупом недоумении отошла от конторки.

Не помнила, как очутилась на улице. Улица шумела, кричала ревом автомобилей, захлебывалась голосами толпы, но она ничего не слышала, совершенно отключившись от внешнего мира. «Господи, господи…» – бессмысленно шептала она, выражая этим свой страх за Макса, за себя, оставшуюся в одиночестве на чужбине, без надежды получить какую-нибудь весточку со стороны. Кто мог сообщить ей что-нибудь о Максе? Никто… Связаться с Центром не было никакой возможности. Анна чувствовала себя так, словно очутилась в холодной жуткой пустоте, лицом к лицу с жизнью, которая утратила для нее всякий смысл. Зачем ей жизнь без Макса, без того, что наполняло ее? До щемящей тоски ощутила вдруг всю полноту утраченного счастья. Все глубинное в ее душе протестовало против такой несправедливости судьбы. Неужели ей на роду написано терять самое дорогое?

Бесцельно побрела по улице, погруженная в мрачные думы. Незаметно перешла мост там, где река Сучжоу впадает в Вампу, и остановилась перед зданием советского консульства. Красный флаг с серпом и молотом приветливо развевался над входом. Сразу, стало как-то легче на душе. «Почему я должна предполагать самое худшее? – подумала она. – Мало ли какие случайности?».

Ее страх куда-то исчез. Возбуждение и порыв к действию подавили его. «Нужно раздобыть новый паспорт! И тогда можно будет сколько угодно ждать Макса». Он обязательно найдет ее…

Медленно прошла вдоль здания, провожаемая острым взглядом полицейского. Накануне произошли столкновения между китайскими рабочими и полицией. Была пролита кровь. По городу расставлены патрули. То и дело проезжали в автомобилях полицейские. В самом воздухе, казалось, была разлита тревога. Анна снова вышла на Банд. Нужно было добраться до эмигрантского бюро.

Начальник эмигрантского бюро, типичный белогвардеец, равнодушно кивнул ей, указал на стул. И когда Анна рассказала вымышленную историю, что-де проживала в Мукдене по чужому паспорту и что ему, как эмигранту, это должно быть понятно, он без обиняков сказал:

– Пятьдесят долларов, и ты будешь с паспортом.

Анна молча выложила деньги. Через несколько минут вышла из бюро с паспортом на имя Юхлиной Анны Георгиевны, родившейся в Шанхае. Это была крупная удача, и она очень подбодрила ее, придала уверенности.

Поздно вечером вернулась в гостиницу, незаметно проскользнула в номер.

Всю ночь ее мучили кошмары. Воображение рисовало картины одну страшнее другой. То она представляла себе Макса одинокого, больного, заброшенного, то видела, что его окружают полицейские, один из них стреляет в него из револьвера, и он, Макс, падает.

За окном едва забрезжил рассвет, а она была уже на ногах. Решила до завтрака покинуть отель, опасаясь какой-нибудь неожиданности.

Сама снесла свой чемодан вниз, расплатилась за номер. Швейцар с любопытством посмотрел на нее красноватыми от бессонных ночей глазами, услужливо распахнул дверь.

Город уже проснулся. С грохотом катили переполненные трамваи с вагонами, окрашенными в два цвета: белый для европейцев, зеленый – для китайцев. Монументальные регулировщики-индийцы в высоких чалмах стояли на перекрестках. Торопливо шагали китайцы-поденщики в синих до колен рубахах с застежкой на боку, в синих, доходящих до щиколоток шароварах, ковыляли на изуродованных ногах плоскогрудые китаянки. Напротив еще горела ночным малиновым огнем реклама парфюмерного французского магазина фирмы «Forvil».

От всего веяло холодом чужбины и тоской. А где-то была Москва с ее веселой сутолокой улиц, наполненных по утрам оживленным говором спешащих на работу людей, молодым, беззаботным смехом студентов, радостным гомоном бегущих в школу детей…

Услужливо подкатило такси. Анна назвала адрес Кучимовых.

Шла неделя за неделей, а от Макса не было никаких известий. Анна чувствовала себя растерянной и подавленной, не знала, что и думать. Девушка из туристбюро неизменно отвечала: «Нет!».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю