Текст книги "Одной дорогой (СИ)"

Автор книги: Мария Шабанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Асель! – прохрипел Оди, нервно оглядываясь по сторонам. – Что с ними? Они?.. Ты?..

– Спят они, – произнесла Асель с довольным выражением лица. – Добро пожаловать обратно в наш паршивый, но настоящий мир!

Степнячка радостно обняла инженера, который все еще стоял на коленях и неотрывно глядел на Сигвальда. Оди искренне не понимал, как можно быть такой веселой, когда в комнате лежит тело твоего друга.

Вдруг его глаза округлились, сердце ушло в пятки. Несколько судорожных вдохов, и Оди чуть было не лишил Асель слуха истошным душераздирающим воплем. Степнячка от неожиданности бросила Оди и тот, опустившись на пятую точку быстро-быстро пополз назад и вскоре уперся спиной в стену. Расширившиеся от ужаса зрачки впились в одну точку, крик срывался в хрип.

Обернувшись, Асель увидела Сигвальда, с трудом стоящего на ногах и пытающегося сфокусировать взгляд.

– Сядь! Тебе же сказали, нельзя сразу вставать! – крикнула Асель северянину, который не стал спорить и послушно опустился на кровать, где только что возлежал, не подавая признаков жизни. – Оди, ты чего? Все в порядке!

Но Оди, судя по всему, не верил и продолжал вопить до тех пор, пока в комнату не вбежал молодой парень с кружкой в руках. Отстранив Асель, он буквально насильно влил в инженера содержимое кружки.

– Тише, тише… Вдох-выдох, вдох.. – приговаривал он, отсчитывая бешено скачущий пульс инженера.

– Оди, Оди, – Асель держала его за руку и гладила по щеке, пытаясь успокоить. – Все хорошо! Сигвальд живой, просто пришлось притвориться, чтобы выиграть время…

– Ты его даже не предупредила? – спросил воин, обдирая с лица тонкую восковую пленку.

– Я сказала настолько прямо, насколько можно было! А тебя кто просил вставать? А если б у него сердце остановилось?! – огрызнулась Асель.

Инженер был в самом деле близок к разрыву сердца, но, к счастью, успокоительное, которое дал ему Фимал Понн Леге, прибежавший из соседней комнаты на истошный крик, подействовало быстро. Теперь Оди сидел на полу, тяжело дыша, и переводил взгляд с успокаивающей его Асель на Сигвальда, внезапно оказавшегося живым, а с него – на медика, проверяющего состояние монахов.

– Вы идиоты… – прошептал Оди.

– Вот она, человеческая благодарность, – ухмыльнулся Сигвальд.

Еще не отдышавшийся Оди порывисто встал и, двумя шагами покрыв расстояние от стены до кровати, остановился перед "восставшим из мертвых".

– Ты… ты хоть мог меня предупредить? Хоть бы пальцем пошевелить?

– Чтоб ты заорал раньше времени и испортил весь план? – спросил Сигвальд, снова поднимаясь. – Не мог. Я вообще спал.

Оди не знал, что ответить. Помедлив минуту, подбирая слова, он с нервной улыбкой обнял друга.

– Дать бы тебе по морде, артист хренов…

– Опять по морде? Только же все зажило! – смеялся северянин. – Не сердись, дружище, все уже позади.

Когда Оди отпустил Сигвальда, на лице инженера появилось выражение вселенской тоски.

– Ты простишь меня за то, что я… за то, что я сделал? – спросил он, устремив взгляд в пол.

– А что ты сделал? – с опаской переспросил воин, у которого появились опасения, что он не знает чего-то важного.

– Тот мальчик в таверне… я убил его. Это была случайность! Я не хотел!

– Лайхал что ли? С ним все в порядке – ты ему только ухо отстрелил.

У Оди опустились руки.

– Ухо? Так я чуть не покончил с собой и ушел к Братьям Скорби из-за уха? Я кретин, мнительный кретин.

– Все не так уж плохо, старина, – говорил Сигвальд, пока студент-медик снимал ему повязки. Кость уже зажила и северянин теперь мог свободно владеть рукой. – Если бы не монастырь, тебя уже давно схватили бы.

– Извините, – нерешительно перебил его Фимал, закончив свою работу. – Можно я уйду? Я сделал все, что от меня требовалось…

– Я провожу, – сказала Асель, открывая дверь и выпуская юного лекаря в коридор.

– Из-за твоего самопала стража подняла такой переполох! – продолжал Сигвальд. – Не поверишь, чтоб тебя найти, полгорода чуть вверх дном не перевернули – видать, очень им твоя стрелялка понравилась. Да и сейчас поиски продолжаются. Правда, не так активно, но по старым местам лучше не соваться.

– А Амала? Как она, что с ней? Я должен ее увидеть!

– Не думаю, что это хорошая мысль, – сказала вернувшаяся Асель, переступая через мирно спящего на полу монаха. – За ее домом могут следить – это раз. Во-вторых, стража сказала ей, что ты убийца, опасный преступник и вражеский шпион.

– Что? – ошарашенно произнес Оди, опускаясь на кровать. Его надежды вернуть все как было раньше, рухнули, как карточный домик. – Я никого не убил! Какой из меня шпион? Это же бред!

– Наша стража, удивляться не приходится, – пожала плечами Асель.

– Мне жаль, друг. Но теперь ничего не попишешь, – Сигвальд положил руку на его плечо.

Оди только молча кивал, пытаясь справиться с обрушившимся на него статусом опасного преступника и с потерей любимой женщины. Ему было страшно представить, кем Амала теперь его считает. "Она даже не пустила бы меня на порог. А я ничего и сказать не смогу. Я не убивал? Это не важно, просто пуля прошла чуть правее или левее. Я выстрелил – вот что важно. И этому оправдания нет".

Сейчас Оди с трудом представлял себе, как, а главное – где жить дальше. И самое страшное, что у него не было ни сил, ни желания что-либо придумывать.

– Куда теперь, Оди? – спросил Сигвальд после недолгого молчания.

– Я не знаю. Мне некуда идти, – рассеянно отвечал он. – А ты?

– А я с тобой.

Инженер поднял на Сигвальда удивленный взгляд.

– Тебя надо вывезти подальше отсюда, пока ты снова глупостей не натворил. А одному сейчас опасно.

– Сигвальд, ты не должен…

– Должен. Из-за меня ты вляпался во все это. Не спрашивай, не надо. Я знаю, что говорю. Я хочу исправить хоть что-то. К тому же на войне сейчас от меня толку мало. Кеселар сказал приезжать, когда я поправлюсь полностью. Только вот не сказал пока, куда приезжать.

Рука Асель машинально потянулась ко внутреннему карману куртки, в котором до сих пор было спрятано письмо Кеселара. "Оно ему пока не нужно. Он хочет проводить Оди – и правильно делает. Отдам письмо позже. Черт, до чего глупо получится. Зачем? Зачем я это делала? Думала, что отдать письмо через месяц будет легче? Дескать, держи вот, завалялось ненароком! И зачем мне вообще все это надо? Эх, дура дурой…"

– Я с вами, – решительно заявила она, отдернув руку от кармана так, будто там сидела змея. – Из вас бойцы сейчас, как из глухого скрипач и из слепого художник. Да и вообще…

– Мои чертежи! – внезапно вспомнил Оди. – Чертежи! Где они?!

– Опять ты за свое! Я за твой тубус уже два раза шкурой рисковала! В следующий раз следи за своими вещами лучше, – пробурчала Асель, доставая из-под кровати заветный тубус.

В глазах инженера при виде этой дорогой сердцу вещи отразился благоговейный трепет. Он взял его осторожно, как хрупкий осколок безвозвратно ушедшего спокойного прошлого.

– Халас! – озаренный какой-то мыслью, воскликнул Оди. – Фирсет Халас! Его кольцо… Оно должно быть здесь! Кольцо, кольцо, где же ты? – приговаривал он, вытряхивая на пол содержимое тубуса.

Уже через минуту комната Сигвальда один-в-один напоминала бывшую комнату Оди в таверне на улице Киртара Третьего и в таверне деревушки Лаусо-ре-Ирто. Чертежи и другие бумаги лежали на кровати, на стульях, на полу и даже на беспробудно спящих монахах. Перед инженером, который сидел на полу, скрестив ноги, возвышалась небольшая горка всевозможных железяк, в которой он копошился в попытке выискать что-то.

– Вот оно! – Оди с гордостью поднял над головой небольшое колечко.

– Алруановое кольцо с надписью "Фирсет Халас". И что теперь? – спрашивал Сигвальд, разглядывая украшение.

– Не просто кольцо. Это пропуск в Оркен для нас троих! – с гордостью заявил Оди.

– В Оркен? Ты с ума сошел, – покосилась Асель на сияющего инженера.

– Вовсе нет. Помните того пустынника, которого мы отбили у хенетвердцев? Он пригласил нас в пустыню, если вдруг понадобится. Вот уж никогда не думал, что придется воспользоваться приглашением… Я так боялся, что бросил кольцо где-нибудь и ты не забрала его!

– Ладно, – махнула рукой она. – Особого выбора у нас-то и нет. Собирай свое барахлишко – скоро отправляемся. Монахи проснутся часа через три-четыре, к этому времени нас уже не должно быть в городе. Сигвальд, а ну, подсоби…

С помощью северянина Асель зачем-то втащила старшего Брата Скорби на кровать и уложила его в ту же позу, в которой еще недавно лежал псевдомертвый воин, двух остальных усадила на стулья, оперев о стену и всунув им в руки их книжечки. Сигвальд не спрашивал ни о чем – это была одна из тех странностей, объяснения которой он знать не хотел.

Зато Оди оказался любопытным.

– Все нужно делать хорошо и красиво – даже то, что другие называют преступлением и мошенничеством, – с самодовольной улыбкой объяснила Асель, доставая из-под кровати протухшую овечью голову и швыряя ее за окно.

Сигвальд и Оди ходили по тесным рядам барахолки Бедняцкого квартала в поисках обуви для инженера, который до сих пор носил свои модные башмаки, оставшиеся от безвозвратно ушедшей беззаботной жизни. По своему горькому опыту он знал, что рискует остаться босым на второй день пути по бездорожью, и что денег, которыми располагали они трое, едва хватило бы одному, потому единственным выходом было подобрать что-нибудь более-менее приличное на блошином рынке.

– … а потом оказалось, что у меня заражение крови. Если бы не Фимал с его пилюлями, я бы уже давно умер. Тогда, кстати, нам и пришла идея с липовыми похоронами. Дело осталось за малым – выследить, по каким дням тебя обычно зовут на совершение обрядов, – рассказывал Сигвальд завороженно слушающему инженеру.

– А Фимал – этот тот, который сегодня напоил меня успокоительным?

– Да, он. Хороший парень, хоть и нервный немного. Это он мне такую красоту навел, – воин продемонстрировал все еще синие ногти, которые почему-то никак не хотели отмываться. – Вот, эти кажется, приличные. Примерь-ка.

Они остановились около одного из старьевщиков, который в этот момент с кем-то увлеченно беседовал и позволил Оди примерить обувь, почти не глядя в его сторону.

Пока инженер пытался понять, впору ему сапоги или нет, Сигвальд разглядывал ножи, разложенные в ряд на мешке, брошенном прямо на землю. Вдруг он почувствовал, как что-то прикоснулось к его бедру и потянуло за пояс. Взглянув вниз, воин увидел чью-то руку, схватившую его кошелек, пристегнутый к ремню.

Один миг – и рука вора оказалась в железных тисках ладони северянина.

– Вор, – процедил сквозь зубы Сигвальд, поворачиваясь к нему лицом.

Перед воином стоял молодой широкоплечий норрайец с большими бледно-голубыми глазами на исхудавшем лице. Попытавшись вырваться, он понял, что это не только бесполезно, но еще и усугубляет его положение.

– Прошу вас, не зовите стражу! – с надеждой шепнул он.

В планы Сигвальда встреча с представителями закона не входила, но неудачливый вор выводил воина из себя, и его пальцы сжимались на запястье незнакомца все сильнее.

– Я тебе руку сломаю, – прошипел Сигвальд, в самом деле начинающий медленно выворачивать руку вора.

Норрайец молча смотрел на северянина, до последнего не веря, что тот исполнит свою угрозу, но очень скоро понял, что еще чуть-чуть, и его кости треснут, как сухие ветки.

– Не надо! Умоляю, отпустите! Мне не на что лечиться! У меня нет ни хетега! Я не ел два дня! Пожалуйста… Я отдам вам все, что у меня есть! Я не хотел! Я ничего не сделал!..

Вор уже слабо соображал от боли и говорил все, что придет в голову, в надежде хоть чем-нибудь разжалобить человека, которого он чуть было не обокрал. Но несвязная речь бродяги только подстегивала злость, внезапно завладевшую Сигвальдом – его кровь вскипала от ненависти и затуманивала рассудок.

– Ты хотел украсть мои деньги! Последние! На Велетхлау воров режут без суда и следствия! – прорычал северянин. Оглянувшись, он заметил тихий безлюдный переулок. Безумное решение само собой созрело в мозгу. – А ну, пошел!

Оди в это время торговался со старьевщиком, пытаясь выменять свои старые башмаки на солидную скидку с сапог, и это ему почти удалось, когда он, случайно обернувшись, увидел Сигвальда, который стремительно удалялся, толкая впереди себя какого-то человека.

– Ты что удумал? – шепотом произнес инженер, предчувствуя неладное.

Наспех расплатившись с торговцем, он бросился за другом, расталкивая плотную толпу, которая, к счастью, не обращала никакого внимания на укромный переулок, в котором скрылся Сигвальд.

– Стой! – крикнул запыхавшийся Оди, нагнав их только за поворотом. – Ты что творишь?

Воин прижал норрайца к стене, уперевшись предплечьем в его грудь с такой силой, что тот едва ли смог бы пошевелиться. Со стороны это выглядело как обычное относительно мирное выяснение отношений, коим никого в Бедняцком квартале не удивишь и не заинтересуешь. Однако в другой руке у Сигвальда был нож.

– Я творю правосудие. Это вор! – северянин поднес клинок к животу несчастного норрайца, который уже даже не сопротивлялся, решив, что его песенка спета.

– Отпусти его! Немедленно! Ты с ума сошел! Ты не можешь его убить!

– Могу. Не мешай мне! – крикнул Сигвальд, сбрасывая с плеча руку Оди.

– Остановись! – в отчаянии взывал инженер, все меньше и меньше веря в то, что сможет достучаться до сознания друга.

– Это не твое дело! Уходи!

Сигвальд был готов вогнать нож по самую рукоять в бродягу, но северянина остановил удар в ухо. Ошарашенно повернув голову, он увидел Оди, все еще сжимающего дрожащий кулак и выглядящего не менее перепуганным, чем несостоявшийся вор.

Злость и ненависть схлынули с Сигвальда, как морская волна, оставив после себя только слабый звон в ушах и чувство легкой нереальности происходящего.

– Спасибо, – проговорил он, глядя на инженера. – Это вправляет мозги.

– Ты чуть не убил его! Ты хоть понимаешь, чем это могло закончиться для нас? Чем ты вообще думал? – нервно спрашивал Оди срывающимся голосом.

– Я не хотел. Не знаю, что на меня нашло…

Тяжело вздохнув, Сигвальд опустил голову. Он все еще сжимал в ладони нож, который за минуту до этого выхватил из-за голенища своего пленника.

– Сигвальд, брось его. Отпусти, – уговаривал Оди, все еще косясь на оружие в руке воина.

– Иди отсюда, – тихо сказал Сигвальд незнакомцу, наконец убирая руку с его неровно вздымавшейся груди.

Почувствовав свободу, вор рванулся в сторону, но тут же остановился, едва не сбив с ног неслышно подошедшую Асель.

– Какая встреча, – загадочно протянула степнячка, сощурив глаза.

В исхудавшем бродяге в замызганной рубашке она узнала лихого арбалетчика, которого она ранила у пещеры в день гибели Энимора и его отряда. Асель усмехнулась, глядя прямо в глаза парню, который теперь узнал и ее, и ее спутников и решил, что не зря он попрощался с жизнью пару минут назад.

– Так вы знакомы? – Сигвальд удивленно вскинул бровь.

– О да, знакомы.

Норрайец опустил голову, приготовившись получить нож в спину от Сигвальда сразу после того, как Асель расскажет ему обстоятельства их знакомства.

– Это мой старый друг, – сказала Асель, дружески хлопнув его по плечу.

От неожиданности он чуть было не поперхнулся, но взял себя в руки, быстро сообразив, что его убийство не входит в планы степнячки.

– Амкут, – представился он, в большей части для Асель, которая не имела ни малейшего понятия о том, как зовут ее старого друга. – Рад тебя видеть.

– Ты и с ворами дружбу водишь? – саркастически ухмыльнулся Сигвальд.

– Тебя это до сих пор удивляет? К тому же, он не вор, раз уж на то пошло, а наемник.

– Тогда почему наемник пытался срезать мой кошелек?

– Потому что ты, как дурак, нацепил его на пояс, а не спрятал за пазуху, как я советовала, – фыркнула Асель и, обращаясь уже к Амкуту, спросила: – Что же с тобой стало, друг мой? Как дошел до такой жизни?

– Ранили в пьяной драке, – соврал он. – Работы не стало, деньги закончились. Заложил арбалет и доспехи – работы как не было, так и нет, деньги закончились снова.

– И что ты намерен делать теперь?

– Дай подумать… Скорее всего опять пойду на рынок, попытаюсь украсть кошелек еще у кого-нибудь и подохну в соседнем переулке с ножом в печени, – с горькой ухмылкой произнес Амкут.

– Хороший план. Но предлагаю тебе другой – я выкупаю твой арбалет и ты с нами нанимаешься в охрану каравана до Оркена.

Такое неожиданное предложение удивило всех присутствующих, однако, если Амкут только обрадовался счастливой возможности подзаработать денег, то Сигвальд был против такой компании в походе.

– Ты в своем уме? – спросил он Асель, отведя ее подальше от Амкута и Оди. – Его нельзя брать с собой, я не доверяю этому ворюге.

– Он не вор, еще раз тебе говорю. Он отличный арбалетчик и ему нужна работа.

– Да он просто оберет нас первой же ночью и потом ищи ветра в поле! На что он нам?

– Включай мозги, Сигвальд! – раздраженно бросила степнячка. – Добраться до Оркена мы можем, только нанявшись охранять караван. А кто его защитит от разбойников? Ты со своим раненым плечом? Оди со своим "я не могу стрелять в человека"? Или может я одна должна за всех отдуваться? Если так, то в лучшем случае нас просто вытурят, когда узнают что из троих, кому они платят, полностью боеспособна только я. В худшем – будем валяться на тракте с проломленными головами, потому что не сможем дать отпор бандитам. Это тебе ясно?

– Ясно, – ответил Сигвальд, недовольно сопя.

– Опять мы с тобой вместе, любовь моя, – говорил Амкут, нежно поглаживая свой арбалет, только что выкупленный из ломбарда.

Он проводил пальцами по металлической составной дуге, по точно прилаженным деталям и с удовольствием отмечал, что получил свое оружие обратно в таком же безупречном состоянии, в каком оно было, когда им пришлось расстаться.

– И что, он правда столько стоит? – спросила Асель, неожиданно потратившая на него почти все свои деньги.

– Нет. Он стоит намного больше, – завороженно ответил арбалетчик, не в силах отвести взгляд от своей любимой вещи. – Ты себе просто не представляешь, какое это удовольствие – стрелять из него.

– А этот? – она продемонстрировала простенький арбалет, купленный в том же ломбарде за пятьдесят хетегов для создания боевого вида Оди.

– Могу сказать, что до Оркена он не развалится, если из него стрелять, а не колотить им кого-нибудь по голове. А лучше и вовсе не стрелять, – с пренебрежительным смехом отвечал Амкут. – Пятьдесят хетегов – самая подходящая цена за такую развалину.

– Да большего и не надо, он же…

– Послушай, – перебил ее арбалетчик. – Зачем ты все это делаешь? Я ведь недавно чуть было тебя не убил.

– Нет, дело было так: это я тебя чуть не убила, – упрямо твердила Асель. – Просто оступилась и рука дрогнула.

– В любом случае, наше знакомство было не самым приятным приключением. Так зачем я тебе?

– Ты же все слышал, когда я объясняла Сигвальду!

– Не слышал. Я глухой на одно ухо, да и вторым слышу довольно паршиво.

– Мне нужен хороший стрелок, – коротко пояснила она, решив не вдаваться в подробности.

– И с чего ты решила, что я такой?

– У Энимора других не бывает.

Внезапно дорогу им перегородил маленький беспризорник, одетый в грязную рубаху с чужого плеча, который в упор уставился на Асель. Амкут уже собрался было отогнать его с дороги, но вместо того, чтобы попрошайничать, мальчик сунул в руку Асель скомканную бумажку.

– Тебе письмо! – крикнул он степнячке и скрылся за поворотом, сверкая пятками.

– Стой, паршивец! Стой! От кого это? – кричала Асель, пытаясь догнать странного почтальона, но того и след простыл.

Степнячка заглянула во все прилежащие улицы, во все канавы и за все заборы, но мальчишки нигде не было.

– Ты читать умеешь? – спросила она Амкута, протягивая ему бумажку.

– Угу. Написано: "Спасибо, моя девочка, без тебя ничего бы не вышло. Береги свою светлую голову. Твой снова безымянный друг".

Сердце Асель сильно ударилось в ребра – так ее называл только один человек, и он, по ее мнению, был уже мертв. Но письмо было совсем свежим, кое-где чернила еще размазывались под пальцами Амкута, который вертел бумажку в руках. Степнячка испуганно озиралась по сторонам, заглядывала в открытые окна, в страхе увидеть в них лицо саметтардца со шрамом на щеке.

– Эй, что с тобой? – спросил Амкут, искренне не понимая причины нервозности степнячки.

– Он жив? Он послал тебя следить? Где он? Чего он хочет от меня? – спрашивала Асель, вцепившись в и без того еле целую рубашку арбалетчика.

– Кто "он"? За кем следить? Причем здесь я? Что ты вообще мелешь? – в ответ Амкут засыпал ее таким же градом вопросов.

"Это похоже на глупую шутку, вот только кому придет в голову так шутить? Неужели Энимор остался жив? Этого быть не может! Там никто не смог бы выбраться. Даже если представить… Нет, это ошибка. Иначе я была бы уже мертва".

– Ничего, – сказала Асель, отпуская его рубашку. – Забудь.

– Договорились, – кивнул арбалетчик и с превеликим удовольствием выбросил из головы ненужную и непонятную информацию.

Сигвальда и Оди они, как и условились, встретили у Южных городских ворот, откуда, как правило, отбывало большинство караванов на Оркен. Сигвальд с травинкой в зубах сидел на траве, облокотившись о ствол дерева, и что-то втолковывал Оди, который сидел рядом, уткнувшись носом в собственные колени, и лишь изредка мотал головой. Тогда северянин со вздохом возводил очи к небу и принимался объяснять все заново, сопровождая речь бурной жестикуляцией.

Но вдохновенные слова воина о новой жизни не производили на Оди никакого впечатления. Действие успокоительного, которое дал ему Фимал, закончилось, и теперь на впечатлительного инженера навалилось сразу все: потеря Амалы, его падение в ее глазах, побег из храма Дембранда, и полная неизвестность и неопределенность впереди.

Асель знала это чувство.

– Вставай, солдат! – сказала она, таща инженера вверх за ворот куртки. – Эта дорога закончилась – сворачивай на другую! Нельзя просто остановиться и сесть на обочине. Держи арбалет и пойдем искать караван.

– Я не могу его взять, – отвечал Оди. – Ты видела, что получается, если ко мне в руки попадает оружие.

– Нет, ты можешь его взять. И ты его возьмешь, – строго сказала степнячка, тыча арбалетом ему в грудь. – И ты будешь из него стрелять, если на караван нападут.

– Нет, не могу…

– Если ты не выстрелишь – погибнет кто-то из нас. И это будет на твоей совести.

Оди молча принял арбалет из рук степнячки. Он чувствовал почти физическое отвращение к оружию, но чувство ответственности за жизни друзей, которое вменила ему Асель, было сильнее. Да и отступать теперь было поздно.

Однако, не успел Оди настроиться на героический лад, как оказалось, что весь их план может пойти прахом – они не учли, что почти все оркенские караваны нанимают для охраны своих же соотечественников, которые сопровождают их в пути и туда, и обратно.

– Ну и что теперь? Искать караван куда-нибудь в Саметтард? – разочарованно спрашивал Сигвальд после третьего отказа.

– Придется, – вздохнула Асель, которую общение с ушлыми саметтардскими купцами не вдохновляло на подвиги.

– Не-е, – протянул Амкут. – Если вам так нужен оркенский караван – я вам его найду.

– Караван – не иголка в сене. Где ты его искать собрался? – устало спросил северянин. – Вон они все стоят. И никому мы не нужны.

– Знаю где, – усмехнулся арбалетчик. – Сейчас вернусь.

– Зря мы его отпустили, – сказал воин, глядя вслед удаляющемуся норрайцу, к которому он не испытывал доверия. – Надо было хоть арбалет отобрать…

– Он вернется, – уверенно заявила Асель. – Спорим?

– На пять хетегов.

Через полчаса Сигвальд вынужден был отдать пять медяков торжествующей степнячке – Амкут вернулся с сияющими глазами и явно довольный собой.

– Нашел, – сказал он. – За воротами караван стоит – не успели выехать, как троих потеряли убитыми, одного раненым. Дальше ехать страшно, хотели вернуться, но обратно в город не пускают, говорят, товары их вывозить из Рагет Кувера можно, а ввозить – не можно. Так и стоят там третий день, ждут, пока кто-то подрядится их охранять.

– И откуда ты узнал, где их искать? Может, их охранники – твоя работа? – с недоверием переспросил Сигвальд, до сих пор упрямо не желавший признавать полезность Амкута.

– Не мой профиль, – спокойно отвечал арбалетчик, ничуть не смутившись. – Когда-то я уже охранял караваны и знаю, что такое иногда приключается в пути.

Воодушевленные перспективой устроиться на караван, идущий прямиком в пустыню, новоиспеченные наемники двинулись к воротам.

– Новость слышала? – через всю площадь кричала одна торговка, предлагающая фрукты караванщикам, другой, помоложе, которая кроме фруктов предлагала еще и разного рода услуги.

– Не-е-е! – орала в ответ та, поленившись подойти.

– Рыжая Вэре сказала, что каких-то там Братьев Скорби два демона охмурили, усыпили, а еще одного монаха украли!

Сигвальд и Асель с трудом сдерживали смех, начиная догадываться, о каких "демонах" идет речь.

– А какого украли? – спрашивала девица, все так же не сходя с места.

– Молоденького!

– Красивого? – продолжала расспросы она, явно заинтригованная личностью пропавшего.

– Не знаю!

– Если того, что я думаю – жаль! Есть у них там один – этого я бы и сама украла! – сообщила она с мечтательным видом.

После этого от гомерического хохота не смогли удержаться ни сами "демоны", ни похищенный монах.

– А что, Оди, много у вас там молоденьких? – давясь хохотом, спрашивал Сигвальд.

– Не очень, – отвечал инженер, безуспешно пытавшийся сохранять серьезный вид.

– Ну смотри, разбил сердце такой красотке! Теперь ей тебя не украсть, – подмигнула Асель.

– Все из-за вас, – махнул он рукой.

– Так мы тебя и вернуть можем, коль желаешь…

Во время всего разговора Амкут только недоуменно переводил взгляд с одного своего нового товарища на другого, начиная о чем-то догадываться. Но догадок ему было недостаточно – любопытный арбалетчик жаждал подробностей.

– Расскажешь, о чем это вы? – спросил он степнячку как человека наиболее к нему расположенного.

– Нет, забудь, – улыбнулась она, пока не желая посвящать едва знакомого человека во все секреты.

– Так не пойдет. Если я все забывать буду – то и вовсе памяти лишиться могу, – доброжелательно, но настойчиво сказал Амкут.

– Не все сразу, друг мой. Не все сразу.

Алтургер – безземельный рыцарь, состоящий на службе у своего сюзерена.

Дублет – здесь: вид доспеха, стеганка с нашитой поверх кольчугой, длиной примерно до колен, с длинными рукавами.

Салад – закрытый шлем с горизонтальной прорезью для глаз, с забралом, доходящим до линии рта или подбородка, а также с назатыльником и продольным ребром жесткости.

Хивгард – правитель провинции, имеющий в собственности столицу провинции с пригородами.

Демгард – дворянин, имеющий в собственности замок или небольшой город с прилежащими селами.

Алгард – правитель государства, высшая ступень власти.

Иманта – аналог: «королева турнира».

Камеристка – комнатная служанка при госпоже.

Палланг – мера длины, принятая на Итантарде. приблизительно равная двум километрам.

Шапель – открытый шлем в виде металлического колпака с полями.

Арум – золотая монета, равная по стоимости десяти серебряным.

Рамер – серебряная монета, по стоимости равная 100 медным.

Фениал – ругательство, применимое к женщинам (язык Велетхлау)

Нарлах – мера длины, приблизительно равная 2 метрам.

Хетег – медная монета.

Вэрет Арген – «Кровавое утро» (итантале).

Кеселар, он жив! Как ты, моряк?

Я думаю, у него сломаны ребра. Ты можешь встать? Где твой корабль?

Не приставай к нему с разговором, Фалар.

Если он выживет, то сможет стать твоим оруженосцем.

Да, если захочет. Он сильный парень, он сможет.

Хенетверд – «Черный нож» (итантале).

Черт побери! Что здесь творится? (язык Велетхлау).

Каимо ре лемет демгард – вдова демгарда (итантале).

Стой! Стой, иначе я убью тебя раньше, чем они сломают ворота!

(язык Велетхлау)

.

Боль – ничто! Победа – все! (итантале).

Смерть врагу! (итантале).

Не сдаваться! Артретардская конница! (итантале).

Итантард не будет повержен! (итантале).

Фос – ничто (итантале).

Аст се верд! – «Крысу на нож!» (итантале).

Тургер – старший офицер, обладающий значительными боевыми заслугами, претендент на дворянство и звание рыцаря (алтургера).

Не поверишь, я тебя расцеловать готов! (язык Велетхлау).