Текст книги "Одной дорогой (СИ)"

Автор книги: Мария Шабанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– А может и удастся, – расплылся в улыбке усач, с не меньшей драматичностью отменив свой приказ.

Оди облегченно вздохнул, поняв, что он не ошибся, и что стражники намерены сотрудничать и идти навстречу. Деловито подкрутив усы, капитан поставил локоть на стол, прямо перед носом инженера сжав волосатую ручищу в огромный кулак, и начал отгибать пальцы.

– Что мы имеем? Подозрительно умная сиротка, до зубов вооруженный северянин и заретардская шпионка.

Получившейся раскорякой из трех пальцев он помахал перед лицом инженера, который, нащупав в тубусе кожаный мешочек, выложил на стол три серебряные монетки. Стражник закатил глаза, после чего посмотрел на Оди, как на умственно отсталого. С выражением крайней усталости он снова поместил кулак перед собеседником и опять принялся отгибать пальцы.

– Дурак-сирота, который хочет казать умным – это один. Заретардская шпионка, какие гроздьями висят в доброй половине итантардских городов – это два. Северянин, подозрительно похожий на дезертира или бандита – это три. Уяснил?

Оди закашлялся. "Ну у них и расценки… Я что, так долго не был в Артретарде? Понимаю, конечно, центр Итантарда, жемчужина мировой культуры, красивые девушки… Но какого же черта?!"

– Ну как, установили личности? – солдат глядел, как инженер колотит себя кулаком в грудь, пытаясь откашляться. – Может тебе по спине постучать? – участливо предложил он.

– Нет-нет, спасибо, уже прошло, – выдохнул Оди, подозревая некую двусмысленность в таком предложении.

Тяжело вздохнув, он вытащил три арума и положил их на стол. "Эх, плакали мои апартаменты на улице Санкар! Три арума, это ж подумать только! Три арума! А я-то, дурак, удивляюсь, откуда это у капитанов стражи такие породистые лошади!", – горестно думал он, пытаясь спасти хотя бы три рамера, предложенные ранее. Усатый страж хотел поначалу прикарманить и их, но отчего-то передумал и, махнув рукой, позволил их забрать Оди.

– Ну вот и порешили. Надо теперь только заполнить несколько бумажек.

Инженер начал было подозревать, что это очередной акт чудесной народной пьесы о вымогании денег, но на этот раз ошибся. Обмакнув перо в чернила, капитан начал писать в бланках, старательно и очень медленно выводя буквы.

– Так… Оди Сизер, инжи… не, инженер. Так кажется? А, ладно, черт с ним, будет так. Возраст?

– Тридцать.

– Тридцать? Серьезнее надо быть в таком возрасте. И не дозволять бабам царапать морду и кусаться, – капитан снова противно хохотнул.

Оди автоматически прикоснулся к разбитой губе и расцарапанному носу. "Интересно, что б этот вояка сказал, если б узнал, что это я со свиньи в колючки летел? Слава небу, что не узнает".

– Так… не болел, этим тоже не болел, не привлекался, сейчас здоров. Это готово. Ну, этих как зовут?

– Сигвальд из Ралааха и Асель.

– Это все? Что за имена сегодня, одно лучше другого. Так, тогда этот будет Сигвальд Понн Кивкасел, охранник караванов, двадцать семь, здоров, не привлекался. Девка – Асель Таре Утарроу, охотница, двадцать пять, не болела, не привлекалась.

Капитан стражи удовлетворенно помахал листиками в воздухе, давая им просохнуть. Оди уже было потянулся за ними, но стражник отдернул руку.

– Пятнадцать хетегов!

– За что? – страдальческим голосом произнес инженер, чувствуя, как его кошель худеет прямо на глазах. – Я же все заплатил!

– А пошлину в городскую казну я из своего кармана за тебя выложить должен? Вот же жлобская у тебя натура, сиротка!

Оди отсчитал пятнадцать хетегов и с некоторым раздражением бросил пригоршню монет на стол. Сумма, конечно, небольшая по сравнению с тем, сколько он выложил до этого, но ему стало обидно, что его почти ни за что ободрали как липку.

– Все, свободен. И не нервничай так, береги свое здоровье, – капитан похлопал себя по брюху, нависшему над ремнем, выпроваживая Оди за дверь.

Сигвальд и Асель встретили инженера удивленными взглядами, ибо он подошел к ним растрепанный, со снова окровавленным плечом, неся куртку, рубашку и тубус в руках.

– Стесняюсь спросить, что там произошло, – степнячка удивленно приподняла бровь.

– Как бы так помягче сказать… формальный, но очень тщательный досмотр с целью установления личностей прибывших и обнаружения фактов нарушений закона и особо опасных и заразных заболеваний, окончившийся добровольно-принудительной передачей некоторой суммы в фонд помощи голодающей страже.

– Оди, они тебя там по голове били, да?

Сигвальд понимающе ухмыльнулся.

– Нет, Асель, это в порядке вещей. – сказал он. – Ну, что теперь? Мне туда идти?

– Нет-нет, я за всех договорился, – инженер протянул им пропускные документы. – Вы уж простите за то, что там написано – он меня не спросил даже. Видимо, считает себя великим сочинителем.

– А почему бы и нет? – сказал Сигвальд, прочитав свое удостоверение.

– Асель, как тебе? – Оди с опасением взглянул на нее.

– Нормально, – буркнула она, посмотрев на свой документ и засунув его во внутренний карман куртки.

В конце очереди возникло какое-то волнение, которое все усиливалось и вскоре стало ясно, что там происходит ссора. Вскоре от толпы людей отделился человек и метнулся в сторону, к обозам.

– Держи вора! – грубым басом заорал кто-то из толпы.

Сигвальд поднялся, движимый любопытством, Асель инстинктивно потянулась к луку.

– Не-не-не, – быстро проговорил Оди, положив одну руку на локоть степнячке, другую на плечо воину. – Нам своих проблем хватает, пойдем-ка отсюда.

Анвил несся, не чувствуя под собой земли, подгоняемый тем же грубым голосом, который только что скомандовал ловить вора. «Черт, черт, черт! Он же мне голову открутит! И где он только взялся?! Черт!» Сыщик понимал, что в толпе ему не скрыться, на открытой местности шансов тоже мало, тем более, что только что у его уха просвистел увесистый камень. Он кинулся к небольшой веренице обозов, которые перегородили дорогу, стараясь держаться поближе к тому, у которого днище еще не скребло по дороге. Он надеялся проскользнуть под ним и скрыться, пока преследователи будут обходить эти стихийные баррикады.

У Анвила был кое-какой опыт в лазаньи под телегами, потому он умело упал на бок, подняв облако дорожной пыли и быстро шмыгнул под обоз, воспользовавшись замешательством толпы, которая не ожидала подобного трюка. Он полз по-пластунски, загребая широкими движениями дорожный мусор и ему казалось, что эта телега просто огромна. Поначалу сыщик списал это впечатление на общую нервозность, но вскоре ему стало просто страшно, поскольку телега все не кончалось.

Остановившись на миг, он с ужасом понял, что все это время греб на месте – его короткий плащ зацепился за какую-то деталь телеги и намертво в ней застрял. Анвил со стоном пытался распутать его или хотя бы отодрать кусок, но все попытки оказались тщетными. Через несколько секунд он увидел прямо перед носом несколько ног в грубых башмаках. "Ну вот и все, – подумал он. – Моя песенка спета".

Внезапно он почувствовал, что чьи-то руки крепко схватили его за щиколотки и резко рванули назад. От рывка он ударился подбородком о землю – зубы лязгнули, больно прикусив язык. Второй рывок был еще более неудачным – плащ, все так же застрявший в днище, задрался и завязками врезался в горло Анвила. Между тем, его все еще продолжали тянуть за ноги. Анвил чувствовал, как темнеет у него в глазах, хотел было крикнуть, что сдается, но ему удалось только прохрипеть что-то, и то так тихо, что услышать его в общем шуме и гаме было совершенно невозможно.

Из последних сил непослушными пальцами он рванул завязки – они распустились, и сыщик вылетел из-под телеги, как пробка из бутылки. "Идиот, – думал он с горечью. – А додумайся я развязать их раньше – все было бы хорошо".

Не успел Анвил опомниться, как получил удар ногой по печени, от которого заскулил и рефлекторно свернулся калачиком на пыльной дороге.

– Ах ты ж сучий сын! Бесовское отродье! – вещал грубый бас, принадлежавший коренастому норрайцу, чьи длинные густые усы грозно колыхались на ветру. – Получай!

Бежать сыщику было некуда, да он, пожалуй, уже и не смог бы, потому безвольно лежал на земле, прикрывая голову руками и ожидая того светлого часа, когда наконец-то потеряет сознание и перестанет чувствовать удары. Но светлый час все не наступал.

– Прекратить самосуд! Прекратить немедля! А то самого сейчас так отходим – мало не будет!

Доблестная стража, услышав шум на улице, отвлеклась от очередного обираемого и выбежала на улицу, наугад раздавая удары дубинками налево и направо, пока не добралась до эпицентра событий, обнаружив неподвижно лежащего на земле Анвила.

– Он хоть живой? – спросил усатый капитан, склонившись над ним. – А то мне только трупа в мое дежурство не хватает для полного счастья.

– Куда намылился? – второй солдат осадил норрайца, который хотел было ретироваться, пока не пришлось отвечать за самосуд, причинение увечий, а может и убийство. – Стой тут, покудова не узнаем что к чему.

Осторожно приподнявшись на локте, Анвил сплюнул на дорогу кровь. К большому удовольствию капитана, он выглядел довольно живым, хоть и изрядно помятым.

– Ну-ка, пойдем разбираться, кто такие, – сказал капитан, направившись к сторожке.

Убедившись, что никто не намерен помочь ему встать, сыщик кое-как поднялся сам и поковылял вслед за стражей. Печень ныла безбожно, все остальное чувствовало себя не намного лучше.

– Ну-с, любезный, рассказывай, – приказал капитан норрайцу, подкрутив усы и приготовившись слушать.

– Звать меня Норал Понн Хамрироу, я честный рыбак, а этот сучий сын украл у меня пять арумов!

– Та-ак, – протянул капитан, удивившись, откуда у честного рыбака столько денег. – Обыскать его!

Солдат, недавно осматривавший Оди, ловкими и привычными движениями пошарил в карманах Анвила, потом принялся за его кожаную сумку и вытряхнул на стол все ее содержимое. Среди найденного оказались: кинжал, кремень, обрывок веревки, кусок черствого хлеба, фляга с водой, бумажка, отрез чистой ткани, два рамера и тридцать шесть хетегов.

– Ну и где золото?

– Не понимаю, о чем речь! – Анвил с видом оскорбленного достоинства отер кровь с уголка рта. – За что меня избили? Кто этот человек? О чем он говорит?

Капитан вопросительно посмотрел на Норала Понн Хамрироу.

– Вот же сволота поганая! Еще и прикидывается – ничего не знаю, моя лошадь с краю!

– Денег-то при нем не нашли.

– Ну, дык это… Он у меня не прям сейчас украл.

– Что значит "не прямо сейчас"? – капитан удивленно округлил глаза.

– Поясню. Этот сучий сын – Анвил Понн Месгер, мошенник, который выдает себя за сыщика…

– Погоди, – капитан поднял руку, приказав рыбаку замолчать. – Ты Анвил Понн Месгер?

– Нет, – не задумываясь соврал он.

Стражник протянул руку к столу и взял бумажку, которая оказалась письмом Кеселара сыщику.

– Нехорошо обманывать городскую стражу, Анвил Понн Месгер, – грозно встопорщил усы капитан, прочитав первую сточку послания. – Продолжай, Норал.

– Три года назад выкрали у меня вещицу одну – золотую статуэтку, которую мой покойный отец моей покойной матушке привез из самого Палланет Ракко. И встретился мне в ту пору этот проходимец, который пообещал статуэтку в два счета найти, только ему надыть было платить дорожные издержки, и четверть суммы выдать авансом. А я ж, дурак, согласился – больно дорогая статуэтка была… как память. Промурыжил он меня два месяца, все соки вытянул! Потом приходит и говорит, мол, нашел. Привел меня к какому-то оборванцу, мол, он статуэтку выкрал. А тот говорит: "Да, грешен, выкрал!". Я ему, мол, отдавай статуэтку! А он говорит, что нет ее – распилил и переплавил давно. А этот-то, сыщик недоделанный, под шумок с деньгами и смотался!

– Так я что ли виноват, что он ее переплавил? Вора-то я нашел!

– Да на кой ляд мне эта босота сдалась?!

Анвил и честный рыбак перешли на крик. Причем орал в основном рыбак, сыщику же было довольно сложно перекричать его. Он начинал подозревать, что кроме печени пострадали еще ребра и почки. Капитан, требуя тишины, треснул кулаком по столу так, что на нем подпрыгнули монетки и вещи Анвила. После некоторого раздумья он с видом верховного судьи изрек:

– В договоре значилось найти статуэтку. Анвил Понн Месгер этого условия не выполнил, но деньги взял. Это значит, что присвоил он их незаконно, потому должен вернуть их Норалу Понн Хамрироу. Однако же я вижу, что расплатиться он не может, потому его надобно заключить в тюрьму до тех пор, пока он не оплатит долг.

– Да вы что?! – запротестовал Анвил, чувствуя, что все закончилось еще хуже, чем он мог себе предположить. – Откуда же я возьму деньги, если буду сидеть в тюрьме?

– Это уж не наша забота – закон для всех один! – гордо произнес стражник. – Ты бы помалкивал, а то прикажу всыпать тебе плетей…

– Нет-нет, я уже молчу, – обреченно вздохнул сыщик, поняв, что ничего он не докажет.

Второй солдат по приказу капитана поднял Анвила и, скрутив ему руки за спиной до хруста в суставах, повел в место назначения. Идти было тяжело – после рыбацких ударов казалось, что половина костей сломана, а органы перемешались внутри и сейчас находятся не на своем месте и просятся наружу. Незабываемость походу придавали регулярные тычки конвоира, которому казалось, что пленник идет недостаточно бодро.

Благо, тюрьма оказалась рядом – небольшое помещение, пристроенное к крепостной стене, наполовину уходило в землю, образуя живописнейший полуподвальный зал. У входа двое солдат, сняв шлемы и расстегнув воротники, играли в карты, изредка покрывая друг друга последними словами. Единственное окно, находившееся у двери, было раскрыто настежь, но и это не спасало от ужаснейшего смрада, царившего внутри. У окна стоял стол с лежащей на нем раскрытой регистрационной книгой, начальник тюрьмы сидел рядом, дурея от безделья и раскачиваясь на стуле.

– Здоров был! – сказал он, обрадовавшись хоть какому-нибудь разнообразию. – Кто такое? Что-то серьезное или так, мелочь в толпе вытрясал?

– Даже не знаю, что тебе ответить, – солдат почесал затылок и поведал краткую историю Анвила.

Начальника тюрьмы так рассмешил рассказ, что он не мог перестать смеяться следующие несколько минут, самому же Анвилу было совсем не смешно. Наконец успокоившись, он скрежетнул ключом в замке и втолкнул сыщика в камеру, находившуюся в темном углу и отделявшуюся от общего пространства толстыми заржавленными прутьями решетки.

Не заметив поперечного прута, который имитировал порожек, Анвил запнулся за него и растянулся на влажном каменном полу.

– По закону ты можешь написать письмо, чтобы сообщить кому-нибудь о том, что с тобой произошло, чтобы тебя выкупили. Но, думается мне, никому ты не сдался, потому будешь сидеть здесь, пока не кончатся деньги, что нашли при тебе, а потом отправим тебя на галеры, потому как кормить задаром тебя никто не собирается.

– Я хочу написать письмо, – сказал Анвил, поднявшись. От очередной встряски ему стало еще хуже, потому теперь он стоял, спиной опираясь на стену, одной рукой держась за прут, а другой за ребра, боль в которых очень мешала.

– Ого! Неужто такого дурака кто-то выкупит? Или просто бумагу помарать?

– Мне нужно написать письмо, – упрямо твердил Анвил.

– Ладно, – начальник тюрьмы пожал плечами и удалился на поиски чистого листа бумаги и чернил.

– Эй, пижон! – кто-то толкнул Анвила в плечо.

Обернувшись, сыщик увидел лысого коренастого мужичка, руки и грудь которого были черно-синими от татуировок, на шее висел талисман Самуанда. За ним толпилось еще несколько заключенных, и все под стать ему.

– Хорошая у тебя куртка, пижон, – сказал он, потерев рукой шею у самого затылка. – Хорошая, только пыльная – выбить бы ее как следует…

Анвил мысленно зажмурился, но не показал виду – он знал, что показать страх в такой ситуации – это все равно, что подписать себе смертный приговор. Это он понял два года назад при схожих обстоятельствах, когда попал в такое же место, проигравшись в карты. "Ну нет, еще пара ударов, и от меня точно что-нибудь отвалится. Причем буквально. Черт с ней, с курткой. Отдам – может не тронут".

– И ничего она не пыльная, не надо ее выбивать, – сказал Анвил, передавая куртку главному.

– Ха! А ты мне нравишься! Не дурак и с юмором, – ухмыльнулся бандит, показав на треть сколотый клык. – Будешь продолжать в таком духе – считай, жизнь удалась. Уяснил?

– Ага, – кивнул Анвил.

"Хоть пока что бить не станут – уже хорошо. Свезло же мне, что я попал сюда, когда этот тип был в хорошем настроении. Да уж… свезло так свезло".

Тем временем один из солдат принес Анвилу все необходимое для написания письма.

– А посветить можно чем-нибудь? Темно же…

– В глаз тебе могу засветить, коль желаешь.

Тяжело вздохнув, Анвил устроился на полу в весьма неудобной позе и принялся сочинять послание.

"В Канетмакский замок (провинция Рикасбери, Норрай) алтургеру Кеселару.

Ваша светлость, спешу доложить вам, что мой прогноз относительно Сигвальда из Ралааха, а так же его спутников, не сбылся. Сейчас все они живы и здоровы. Пока обстоятельства не позволяют мне изложить подробности, могу сказать только то, что они находятся в городе Рагет Кувер и пробудут здесь еще никак не меньше двух недель. Так что, если вам необходимо лично увидеть того, за кем я следил, вы можете посетить Рагет Кувер, не опасаясь разминуться с ним.

Однако, ваше присутствие было бы весьма желательным для меня. Преступая неловкость и профессиональную этику, я вынужден просить вас о помощи. Случилось ужасное недоразумение, и я попал в тюрьму. Клянусь, я ни в чем не виновен, однако стражи оказались не на моей стороне, и теперь для моего освобождения необходимо уплатить пять арумов. Знаю, сумма серьезная, и вы можете отказать мне с чистой совестью, но больше мне обратиться не к кому. Обещаю, что не останусь перед вами в долгу.

Прошу вас, ради всех духов, не бросайте меня здесь. Вы – моя единственная надежда не умереть здесь от голода и не кончить свои дни на каторге безвинно осужденным.

Преданный вам, Анвил Понн Месгер".

Сыщик отдал письмо солдату даже не перечитав его – он и так знал, что выглядит все это весьма жалко, особенно последний абзац, где он умоляет Кеселара не оставлять его на произвол судьбы. Впрочем, ему было безразлично, что рыцарь подумает о нем, как о личности, главное, чтоб он помог выбраться отсюда. Как он будет отдавать долг Кеселару, Анвил пока тоже не знал. Так же, как не знал, что он скажет, если Сигвальд уйдет из города до назначенного срока – о двух неделях он написал исключительно потому, что за это время можно добраться от Канетмакского замка до Рагет Кувера даже если идти пешком, притом очень медленно.

Но все это сейчас не имело значения – только бы солдат не забыл отправить письмо, только бы оно дошло до адресата, только бы Кеселар приехал и выкупил его. Остальное не важно.

С молчаливого разрешения бандита с амулетом Самуанда Анвил отхватил себе небольшой клок прелой соломы и умостился на нем, забившись в угол. Такая подстилка не спасала от холода, идущего от каменного пола, но сыщик все же был рад, что он хоть какое-то время может провести в относительно спокойной обстановке. На крики и ругань других заключенных он не обращал внимания.

– Наконец-то! Наконец-то еда!

Оди орал как сумасшедший, протягивая костистые руки к удивленному трактирщику, принесшему обед, и выхватывал тарелки у него из рук, прежде чем тот успевал ставить их на стол.

– Оди, тише, на нас и так все пялятся, – прошипела Асель, враждебно оглядываясь по сторонам.

В самом деле, почти все посетители большой таверны Торгового квартала Рагет Кувера с любопытством наблюдали за странной компанией, в которой больше всех выделялся именно Оди в своей куртке с чужого плеча с дырами от стрел на спине, заросший щетиной неопределенного цвета. Его волосы больше напоминали паклю, а не ту роскошную шевелюру темно-золотистого цвета, в которую так любили запускать пальчики все его девушки.

– Да плевать, – промычал Оди с набитым ртом. – Пусть смотрят, от меня не убудет.

Он ел так быстро и так жадно, что успел управиться со своей порцией раньше, чем Сигвальд и Асель, которые тоже были голодны и ели с аппетитом. Чтоб не терять время зря, Оди заказал добавку и разделался с ней так же быстро.

– Как в тебя столько влезает? – удивлялся воин, глядя на пустые тарелки и пивные кружки, громоздившиеся возле довольного собой и жизнью Оди.

– О горячей бараньей ножке я мечтал даже еще до того, как познакомился с тобой, вот в чем секрет.

– Хм, похоже на нас больше не смотрят, – тихо сказала Асель, зубами отрывая кусок баранины с кости. Вилку и нож она, как и Сигвальд, демонстративно проигнорировала. – Пожалуй, пришло время сказать, зачем я притащила вас в этот город.

– Очень интересно, – Сигвальд изобразил на лице непритворное недоверие.

– В этом городе есть единственная флейта Алсидрианда, у которой все еще нет хозяина. Она хранится в храме Духа Леса и пробудет там до праздника, после чего ее вручат какому-нибудь достойному или не очень достойному леснику, и он увезет ее в какую-нибудь глухую провинцию на краю света. У нас есть неделя.

Сигвальд, все время наблюдавший за выразительными глазами степнячки, которые с каждой минутой приобретали все более хитрое выражение, в конце ее фразы подавился пивом.

– Ты с ума сошла! – прохрипел Сигвальд, пытаясь откашляться. – Это же чистейшей воды безумие!

– А ты что думал, кода соглашался достать ее?

– Ну… не знаю. Ограбить бандита, сходить в подземелье, нырнуть на дно реки, залезть в нору со змеями… Но грабить храм! Нет, на это я не подписывался.

– А я, Сигвальд, не подписывалась убивать старых знакомых. Не будь тебя, мне бы удалось решить с Энимором все вопросы полюбовно и не пришлось бы брать на себя ответственность за его смерть!

Сжав кулаки, Сигвальд пробормотал что-то на языке Велетхлау, и уставился в пустую тарелку. Асель, видимо, немного знала этот язык, потому ответила на фразу Сигвальда емкой, но непечатной фразой на итантале.

Пауза затянулась, и Оди, положив подбородок на скрещенные на столе руки, стал наблюдать за воином. В сердце Сигвальда шла война, с которой не удалось бы сравниться никакому нашествию Заретарда. На одной чаше весов лежало обещание, которое он дал, и самоуважение, которого он лишится, если возьмет свое слово обратно; на другой – осознание того, что разорять храмы – идея не здравая в корне, тем более, что за последнее время он набедокурил так, что после этого должны будут разверзнуться небеса и убить его гневом всех духов, вместе взятых. Это решение давалось ему тяжелее, чем любое другое, которое ему приходилось принимать в жизни. Сигвальд решил искать ответа или вдохновения в окружающем мире и, оторвавшись от тарелки, встретился взглядом с Оди.

Инженер смотрел на него снизу вверх, в его больших, по-детски наивных глазах отражалось ожидание. Сигвальд знал, какого ответа он ждет. Знал, и не мог его обмануть.

– Хорошо, – выдохнул он. – Я сделаю это.

– Я знала, что ты сделаешь правильный выбор.

– Я делаю это не ради тебя.

– Конечно. Ты делаешь это ради своих принципов и упрямства, которые для тебя важнее всего на свете. На это я и рассчитывала.

Сигвальд снова недобро глянул на Асель, но ее это совершенно не волновало.

– Каков наш план? – спросил оживившийся Оди.

– Наш план – чинить противозаконные безумства, которые, к тому же, идут вразрез с моей совестью, – медленно и тихо проговорил Сигвальд. – Твой план – устроиться на работу, снять жилье в тихом квартале, найти себе девушку и забыть прошедшую неделю как страшный сон.

Вдохновенно поднятые руки Оди бессильно упали на стол. Инженер ошарашенно хлопал глазами, глядя на друга.

– Но как? Что ты такое говоришь? Мы же столько вместе прошли! Я думал, мы будем до конца…

– Считай, что на этом твоя карьера искателя приключений заканчивается. Ты сбежал от преследователей, поучаствовал в боях, даже получил боевые шрамы, спас товарища – ты увидел мир с изнанки, дружище. За неделю ты сделал столько, сколько многие не совершают за всю жизнь. А сейчас ты должен остановиться, отдышаться и продолжить жить своей привычной жизнью.

– Но я не хочу как раньше! Эта жизнь мне нравится больше!..

– Эта жизнь может оказаться очень короткой, – внезапно вмешалась Асель, которая до этого не проявляла к разговору никакого интереса. – К тому же, это наши с Сигвальдом счеты. Платить должен он, а не ты.

– Я…

– Не лезь туда, где тебе не место, – жестко отрезала степнячка.

Оди покорно склонил голову. "Ну вот. Мне не место в ее жизни. Это абсолютно логично – она же рысь, а я избалованный домашний кот, мне до нее далеко. Да, это логично. Но черт возьми, от такой логики удавиться недолго".

– Конечно, как скажешь, – сказал он, тщетно пытаясь скрыть тоску. – Наверное, ты права – боец из меня никакой.

Асель понимала, почему он так расстроен, потому промолчала. Сигвальд знал и вторую причину печали инженера, потому тоже молчал. Сам Оди не хотел ничего знать.

– В баню бы, – выдал он наконец после мучительно длинной и крайне неловкой паузы.

– Хорошая мысль, – поддержала разговор Асель. – А то выглядите вы просто ахово.

Парни переглянулись, и с неохотой согласились с ней, оценив жуткую небритость физиономий и не ахти какое состояние одежды. В целом, выглядели они как последние оборванцы с большой дороги. Сама же Асель, несмотря на то, что потрепало ее не меньше, чем Сигвальда и Оди, была в прекрасной форме, одежда смотрелась аккуратно и даже довольно чисто.

– Но сначала надо бы заглянуть на улицу Налтет, там есть лавка портного, который шьет лучшие в Артретарде вещи.

– Да, то, во что ты одет – явно не его работа, – усмехнулся Сигвальд.

– Пойдем, пока еще не стемнело и он не закрыл лавку.

– Я тоже пройдусь по своим делам, – сказала Асель, поднявшись из-за стола и бросив трактирщику несколько хетегов за обед.

Медный колокольчик, приделанный к двери лавки портного, громко звякнул, когда она затворилась за Оди и Сигвальдом.

– Иду, иду! Погодите одно мгновение! – прозвучал старческий голос откуда-то из глубины помещения.

Сигвальд потерянно бродил среди полок, заваленных мотками ткани всевозможных сортов, цветов и узоров, безголовых манекенов, наряженных в модную одежду, витрин с пуговицами и прочими мелочами. Оди же со знанием дела рассматривал сюртуки и рубашки, проверял глубину карманов, высоту воротников, длину рукавов и орнамент вышивки.

– Доброго дня, – без особого энтузиазма бросил немолодой портной в рабочей блузе с закатанными рукавами, бегло осмотрев посетителей и придя к выводу, что они ошиблись дверью.

– Доброго вам дня и процветания, господин Никтенал Понн Клосроу, – Оди улыбнулся и учтиво поклонился, проигнорировав слегка презрительный взгляд портного.

Швец удивленно смотрел на грязного оборванного Оди, который улыбался ослепительной улыбкой и усиленно наступал на ноги Сигвальду, чтобы тот тоже проявил вежливость и поклонился. На почти аристократическом лице Никтенала отражалось недоумение, что-то в этих незнакомцах казалось ему знакомым.

– Простите, я вас не узнаю… Мы разве знакомы?

– Конечно, я – Оди Сизер, инженер.

Челюсть почтенного портного отвисла. Он вглядывался в лицо Оди, даже подошел поближе, чтоб получше его разглядеть.

– Мать честная, Оди Сизер! – всплеснул он руками. – Нет, в самом деле, это же Оди Сизер! Что же с вами стало?

– Да, сейчас я не в лучшем виде. Я… проводил исследования.

– Исследования… – протянул Никтенал. Он был склонен считать, что под исследованиями Оди подразумевает неудавшуюся попытку попробовать себя в каком-нибудь новом амплуа или очередной серьезный конфликт его интересов с интересами очередного обманутого мужа. Естественно, о своих догадках он промолчал. – Опасная же у вас работа, господин Сизер.

– Да, да. Но давайте перейдем к делу – одежда мне нужна прямо сейчас, ибо то, что вы видите на мне – и есть мое единственное одеяние. Надеюсь, у вас найдется что-нибудь простенькое, но элегантное, чтоб я снова стал похож на инженера, а не на местного пьяницу?

– Конечно! А бравый солдат желает выбрать себе что-нибудь?

– Да… Новая рубаха не помешает. Мне самую простую, добротную. Без всех этих, – Сигвальд махнул рукой в сторону пестро одетых манекенов, не сумев подобрать слово, характеризующее излишества, которые он так не любил.

– Один момент, – сказал портной, удаляясь в свою рабочую комнату, служившую также складом для готовой одежды простых фасонов.

– А мерки? – окликнул его Оди.

– Молодой человек, – произнес Никтенал, посмотрев на инженера как на дитя неразумное. – Неужели вы думаете, что я забыл размеры своего постоянного посетителя, тем более, что ваша фигура совершенно не изменилась? Или что я не сумею на глаз определить размер нательной рубашки?

– Виноват, мэтр, – склонил голову Оди. – Вы, как всегда, на высоте.

Через несколько минут портной вернулся, неся в руках большой сверток и неупакованную белую рубаху. Сверток он протянул Оди:

– Надеюсь, вы все так же доверяете моему вкусу и не заставите меня снова разворачивать все это?

Инженер подтвердил свое высокое доверие и принял сверток, даже не попытавшись заглянуть в него. Сигвальду Никтенал Понн Клосроу его рубашку продемонстрировал, видимо, решив, что у того нет никаких оснований доверять его вкусу. Воин одобрил обновку, после того, как пощупал ее, проверил, не расходятся ли швы и все ли завязки целы. По лицу мэтра можно было видеть, что такая детальная проверка его если не оскорбила, то удивила.

Оди, дабы отвлечь портного от Сигвальда, спросил, сколько он ему должен. Никтенал, прикрыв один глаз, а другим уставившись на потолок, вычислял общую стоимость всех вещей. Наконец он выдал сумму:

– Полтора рамера.

Инженер заплатил беспрекословно, не торгуясь. Его примеру решил последовать и Сигвальд, так же молча выложив за свою покупку четверть рамера, хоть и считал это ценой как минимум двух таких рубашек. Он уже собрался было уходить, но Оди решил вызнать все новости.

– Как нынче поживает Рагет Кувер?

– Нынче город благоденствует и молится, чтобы на этот раз не повторились события пятилетней давности. Ох и повезло же вам, господин Сизер, что вы уехали раньше!

– Да, повезло, – сказал он, покосившись на Сигвальда. – А как поживают мои старые друзья… и подруги?

– Плохо, – портной притворно опечалился. – Вастала Таре Хельмироу вышла замуж, как и Вармела Таре Амкутроу, и Амала Таре Аннроу…

– Что, неужели все? Хотя чего я ждал, меня не было здесь лет шесть.

– … однако Амала очень скоро овдовела, к превеликому горю.

– Да вы что? – глаза Оди загорелись, как у пирата, когда тот видит груженный корабль без охраны. – Наверное, она очень горюет по мужу.

– Да, да… пытается заглушить свое горе, заказывая у меня платья, но ничего ей, бедняжке, не помогает.