Текст книги "Одной дорогой (СИ)"

Автор книги: Мария Шабанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Эй, парень, просыпайся! – внушал он Анвилу, тряся того за плечо, покрытое мелкими рыжими пятнышками, оставшимися от солнечного ожога.

– Угу, – промычал Анвил, не раскрывая глаз.

– Что "угу"? Вставай давай!

– Угу, – последовал тот же ответ.

– Ну значит посидишь тут до вечера, некогда мне с тобой возиться, – недовольно пробурчал кабатчик, спускаясь по приставной лесенке.

– Угу, – сыщик перевернулся на другой бок, одной рукой автоматически подгребая к себе большой пучок соломы.

Сейчас Анвил проклинал свою привычку в сонном состоянии на любую фразу отвечать "угу" и лихорадочно искал возможность выбраться из своего заточения. Оглянувшись, он бросился к спасительному слуховому окошку, однако оказалось, что оно не предназначено для открывания и единственный шанс хоть как-то им воспользоваться – вынуть всю раму. К счастью, она не была вмурована в стену, а держалась только на загнутых гвоздях.

Анвил, орудуя кинжалом, потратил около часа на отковыривание гвоздей, которые, судя по всему, торчали здесь, когда он еще пешком под стол ходил, и за это время успели проржаветь и врасти в дерево. Когда с ними было покончено, еще пол часа ушло на попытки выковырять раму, которая тоже приросла за многолетнее спокойное существование. Все это Анвил проделывал очень торопливо, что никак не способствовало повышению качества работы, и большую часть времени тратил на дикую ругань. Наконец окно поддалось и, скрипнув, чуть было не выпало прямо на пол. Спасая стекло, за которое расплатиться было бы очень непросто, Анвил рисковал отдавить себе пальцы, которые и так находились не в лучшем состоянии – во время борьбы с окном он изодрал в кровь кончики пальцев и изломал все ногти.

Прислонив тяжелую раму к стене, сыщик выглянул в образовавшийся проем – стена под ним не имела никаких выступов, по которым можно было спуститься, а от земли его отделяло около двух нарлахов. К тому же на заднем дворе, куда выходило слуховое окошко, не было ни стога сена, ни палисадника, ни даже кустарника. Взамен по двору в творческом беспорядке были разбросаны камни, бревна и прочие строительные материалы.

Однако, выбор у Анвила был небольшой, вернее его не было вовсе, потому, тяжело вздохнув, он принялся разрабатывать план побега. Спускаться он решил ногами вперед, чтоб потом, повиснув на руках, спрыгнуть вниз или, если повезет, зацепиться за что-нибудь еще. Собравшись с силами, он полез.

Ноги и бедра прошли хорошо, все шло без проблем, пока не настала пора протиснуть плечи – отверстие оказалось слишком узким, и Анвил, громко выругавшись, повис проеме окна. Что и говорить, ситуация была нетипичной, и сыщик был рад хотя бы тому, что в эту пору почти все все жители деревни работают и не могут видеть нижнюю половину его туловища, торчащую из закрытого кабака.

Повисев так с минуту и подрыгав ногами в попытках найти опору, он попытался вытаскивать руки по очереди, но быстро сообразил, что так он не сможет удержаться и, скорее всего, сорвется и сломает себе хребет о камни. Чем дольше он висел, тем больше понимал, что все варианты вылезания отдают самоубийством, потому он принял решение лезть обратно.

Анвил хотел было схватиться за что-нибудь, чтобы подтянуться, но вспомнил, что возвращаться этим же путем он не планировал и теперь мог дотянуться разве что до охапки соломы, которая никак не могла пригодиться. Сыщик чуть не плакал с досады – он проспал, упустил человека, за которым должен был следить, не спуская глаз, а теперь еще и застрял в чужом окне в крайне дурацком положении.

Собрав волю в кулак и уперевшись локтями в стены, Анвил с кряхтением и сопением, стонами и вздохами, а также упоминаниями некоторых духов и какой-то матери сумел забраться обратно. Он вставил окно на место, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания и в изнеможении упал на солому.

"Идиот! Дубина стоеросовая! Поспал, ага. Сейчас его там убьют без меня, или захватят и уведут куда-нибудь – потом ищи ветра в поле! Эх, плакали мои деньги! Чувствую, Кеселар мне жалование плетьми заплатит. Да так заплатит, что потом рубашку снять стыдно будет. О небо, ну зачем меня маменька таким дураком родила?"

Следующие пару часов Анвил просидел у злосчастного окна, бесцельно глядя в него на изредка пробегающих кошек и только что пришедших детишек, которые играли под сенью редколесья, примыкающего ко двору кабака, стоящего на околице.

Лесом, полем, степью, лугом

Бегал бешеный алгард,

Но его поймали люди

И послали в Заретард! —

сыщик хорошо слышал все, что говорили дети.

Порой он удивлялся странности их считалок и игр в целом, которые назывались то «Найди оркенскую крысу», то «Попади в глаз Мар Занн Аши». Впрочем, в войну Заретарда и Итантарда он и сам любил играть в детстве, причем всегда играл за конного степняка. Вооружен он был луком, сделанным из сосновой ветки, а его скакуном была их домашняя коза, за скачки на которой Анвил постоянно получал подзатыльники от бабки и матери.

Внезапно дети, бросив свои игрушечные мечи и луки, бросились врассыпную из редколесья, не закончив игры. Сыщик сначала не понял причины произошедшего, но через мгновение в поле его зрения попали те, о потере которых он так горевал несколько часов назад. Впереди, опираясь на длинную палку как на посох, шел Оди Сизер, поддерживаемый Асель. Его рубашка, лицо и руки были в крови, он заметно прихрамывал. Сигвальд из Ралааха шел позади, закинув тесак на плечо, его шлем был пристегнут к поясу. Вид у воина был взволнованный и крайне недовольный.

Анвил глядел на троицу так, будто они восстали из мертвых, хотя в его понимании все это так и выглядело. Он подышал на стекло, протер его рукавом и, прилепившись к нему, смотрел во все глаза, пытаясь понять, почему все они живы.

– Ему нужен отдых! – сказала Асель, остановившись на пути воина.

– Оставаться здесь небезопасно, – возразил Сигвальд. – А если тела найдут местные? Думаю, не надо быть шибко умным, чтоб узнать, кто к этому приложил руку.

– А мы при чем к эти трупам? Их земляные жабы загрызли – не надо было лезть куда не просят.

– Ага, а последний, наверно, сам себе голову разрубил?

– Да их уже сожрали давно, и косточки не оставили!

– Да что ты говоришь, – презрительно фыркнул Сигвальд.

– Может, ты еще скажешь, что знаешь лес и жаб лучше меня? – Асель уже начинала терять терпение и выходить из себя, с каждым словом повышая голос.

– Да я смогу идти, правда, – примирительным тоном вставил Оди.

– Молчи уже, герой, – буркнула степнячка. – Хватит с тебя на сегодня подвигов.

– Но я в самом деле не хочу, чтоб вы из-за меня рисковали головами! Я смогу, смотрите!

Бросив свой посох, Оди бодренько прошел пять шагов, однако на шестом нога его подкосилась и заставила опуститься инженера на колени. Сигвальд смотрел на все это со смешанным чувством – с одной стороны, он нутром чуял опасность, связанную с этим местом, с другой – знал, сколько мучений принесет немедленный переход раненому инженеру.

– Достаточно, – сказал Сигвальд. – Мы остаемся.

– Но…

– Я сказал, мы остаемся.

Удовлетворенная таким решением воина Асель, повернувшись, скользнула глазами по слуховому окну кабака и уже пошла было дальше, но ее взгляд зацепился за лицо Анвила, который наблюдал за ними, расплющив нос о стекло. Не отрывая от него сверлящего взгляда, девушка наклонилась и, подняв с земли приличного размера камень, подбросила его в руке.

– Эй, ты чего? Тебе кажется, что ты наделала сегодня мало шороху? – воин проследил за взглядом Асель.

– Какой-то урод на нас глазеет. Все подсматривает, подслушивает, небось. Сейчас как запущу ему камнем в нос…

– Нет, Асель, стой, не надо! – Оди замахал руками, поморщившись от боли в плече. – Не надо. Это, наверно, сынок кабатчика… ну, знаешь, со странностями. Сидит себе на чердаке, угольком на стенах всякие разности рисует. Никого не трогает. Нельзя его обижать, Асель.

– С чего это ты взял, что он со странностями?

– Ну… не знаю. А чего еще ему сидеть на чердаке посреди дня?

– Пойдем отсюда, тебе в самом деле надо отдохнуть.

Когда они ушли, Анвил наконец-то отлепился от окна. То, что произошло, не укладывалось в его голове. "Живые! Это ж надо – все живые! И все вместе? Но она ж их вроде сдать собиралась? Может еще не успела? Хотя вид у них такой, будто они только что рубились не на жизнь, а на смерть… Ни черта не понимаю, честное слово. Ладно. Не важно. Кеселар платит мне не за то, чтоб я понимал, а за то, чтоб я следовал за северянином, доколе того не захватят или не убьют. А сейчас он жив и свободен, я его видел. Так что все пока по плану. Но черт возьми, что там произошло? Я же ночью спать не буду!"

Оди лежал на мягком мху под сенью разлапистой сосны и чувствовал себя отвратительно. Простуда сама по себе не прошла, и теперь от напрочь забитого носа болела голова, да к тому же приходилось дышать ртом. Укусы на плече и ноге ныли и дергали несмотря на лечебные травы, которые Асель примотала к ранам, а порез на малейшее движение отзывался резкой болью. Десять часов пешего хода тоже не улучшили самочувствия Оди – переночевав в деревне после приключения в пещере, они на рассвете двинулись в путь и прошагали весь день. Благо, теперь можно было идти по дороге, не опасаясь нападения, а ночью не возбранялось разжечь костер.

И, все-таки, Оди больше всего расстраивала не разнородная боль во всех частях тела, а то, что он не мог уснуть. Прошлую ночь инженер тоже провел весьма паршиво – едва он закрывал глаза, ему тут же начинали сниться кошмары и он с криком просыпался.

Замотавшись в плащ Сигвальда, Оди лежал с закрытыми глазами и всеми силами пытался уснуть. Он не слышал шагов дежурящей Асель, только видел сквозь веки ее тень, что скользила по его лицу, когда она проходила мимо. Инженер думал, что если лежать тихо-тихо и не двигаться, то рано или поздно ему станет так скучно, что он уснет. Однако сон не приходил. Тогда он решил испробовать другой способ – мысленно что-то считать. Овечки и уточки ему не нравились, а вот катящиеся шестеренки, по его мнению, были весьма подходящими для счета объектами.

Оди живо представил стальную шестеренку, катящуюся по столу и с красивым мелодичным звоном падающую в большой ящик. "Раз шестеренка… два шестеренка… три шестеренка… четыре…" Оди с удовольствием мысленно смотрел на маленькие зубчатые колесики, по которым он уже успел соскучиться. "Двадцать девять шестеренок…тридцать шестеренок…" где-то на стопятидесятой он начал чувствовать, как тяжелеет его голова, а на двухсотпятнадцатой – как руки перестают его слушаться. Он уже предвкушал сладкий сон до того момента, пока его не разбудят и не поставят на часы. "Двести восемьдесят шесть… двести восемьдесят семь… двести восемьдесят во… Земляная жаба!" Оди в ужасе открыл глаза. Где-то рядом встал Сигвальд и шорох, который он при этом произвел, втесался в сознание полусонного Оди в виде мерзопакостной жабы.

– Пора, – сказала Асель.

– Угу. Помню. – Оди слышал, как Сигвальд одевает ремень с ножнами.

Что-то зашелестело в кустах.

– Эй, куда это ты собралась? – прошептал Сигвальд, не желавший будить Оди. В его голосе слышались нотки подозрения и неприязни.

– В кусты, Сигвальд, – раздраженно отвечала Асель, не слишком-то заботясь о сне инженера. – Может хочешь со мной сходить, а?

– Нет, – буркнул воин, подбросив в еле горящий костер еще веток.

Как ни старался Оди, заснуть он больше не мог. Не помогали ни маленькие блестящие шестеренки, ни большие лохматые овцы, которых он в отчаянии принялся считать, подумав, что вся магия именно в овцах, а вовсе не в счете. И все равно сна не было ни в одном глазу. В дополнение ко всему прохаживающийся Сигвальд топал, как конь, и так хрустел ветками, что от этого адского шума спать стало совершенно невозможно.

Воин сидел на корточках у огня, одолеваемый смутными мыслями – он не знал, верить ли словам Асель. С одной стороны, будь у нее желание от него избавиться, Сигвальд уже болтался бы в петле демгарда или лежал где-нибудь с перерезанным горлом. С другой стороны, ему казалось маловероятным, что такой стрелок, как она, не смогла убить арбалетчика. Размышляя таким образом, он нервными движениями ломал хворост, превращая его в мелкие щепки.

– Сигвальд… из… Ралааха, – услышал он позади себя женский голос. Это была не Асель.

Медленно, почти незаметно он положил руку на рукоять тесака. Сигвальд чувствовал тяжелый взгляд, который сверлил его затылок, и лихорадочно перебирал в голове варианты того, кто бы это мог быть. В любом случае, от неизвестного голоса в ночи никогда не приходилось ждать ничего хорошего. Воин слегка повернул голову и скосил глаза, пытаясь заглянуть через плечо, но никого не увидел.

Молниеносным движением он встал на ноги. Резкий разворот, и тесак покинул ножны со зловещим шипением. Не успев стать в боевую стойку, Сигвальд застыл в изумлении, выронив оружие из рук.

  – Янора ре Йокирамер? Аррда! Нраан ваз рхаа ра?

23

Но… как? Вы… а где же?.. Я…

   Сигвальд не мог подобрать слов. Он только усиленно моргал, пытаясь разглядеть женщину, стоящую перед ним. Зеленое платье в пол, медно-рыжие волосы, на которых теплыми бликами играл свет от костра, браслет из фиалок на тонкой, белой, будто фарфоровой, руке… Сомнений не было, это была она, Янора ре Йокирамер, каимо ре лемет демгард

1

.

– Ну что же ты… славный… оруженосец, не бойся… подойди, – она поманила его к себе пальчиком.

– Да, моя госпожа, – Сигвальд покорно сделал несколько шагов ей на встречу, спотыкаясь обо все, что попадалось ему под ноги.

– Ты… оказался сильнейшим… среди мужчин… и достойным принять… от меня… знак почтения… и… восхищения твоей… доблестью.

– Моя госпожа, – прошептал он, протягивая к ней руку.

– Ничего… пред… осудительного…

Она взяла его руку и приложила его большую грубую ладонь к своей щеке, не отрывая глубокого изумрудно-зеленого взгляда от широко открытых глаз Сигвальда. Из груди его вырвался громкий вздох, более похожий на стон, который разбудил только что задремавшего Оди.

Инженер мысленно покрыл Сигвальда последними словами за то, что тот в самый неподходящий момент нарушил его сон. Он уже приподнялся на локте, чтобы высказать ему хотя бы половину из того, о чем подумал, но поперхнулся, не успев ничего сказать, и больно закусил себе палец, чтобы не заорать.

Большая лысая тварь, кое-где покрытая грязно-белыми клочками шерсти, стояла на задних лапах в шаге от Сигвальда и держала его за руку костлявой лапой, похожей на старушечью руку. Взгляд ее желтых глаз был прикован к Сигвальду, который стоял, неровно дыша и не смея пошевелиться. Чудовище водило носом по ладони воина, а затем, высунув длинный алый язык, облизнуло его руку. Сигвальд вздохнул еще раз.

Оди ни черта не понимал, но увидев, как существо оскалило большие острые клыки, понял, что дальнейшее бездействие может привести к трагичным последствиям. Осторожно, стараясь не шуметь, он нащупал свой пистолет. Больше всего инженер боялся, что тварь услышит его, однако она была слишком занята Сигвальдом и, казалось, кроме него больше ничего не замечала.

Дрожащими руками Оди заряжал пистолет. Он пытался делать все быстро, но спешка только мешала, и потому большая часть пороха рассып

а

лась на землю, а маленькие пули выскальзывали из рук. Когда же все было готово, он снова поднял глаза на чудище – вывалив алый трепещущий язык, оно обнюхивало горло Сигвальда, который уже положил вторую руку ей на спину. "Да что же этот дурак творит?! Ох, етить твой кривошип. Только бы попасть, только бы… Мама, мама, мамочка, как же страшно!"

Оди смотрел сквозь прицел на чудовище, которое уже широко открыло пасть, готовясь рвануть клыками горло Сигвальда. До этого инженер все тянул время, боясь промахнуться, но теперь он ясно видел, что каждая секунда промедления может стоить жизни его другу. С превеликим трудом Оди взял себя в руки и на полувыдохе мягко нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела потряс ночной лес, спугнув нескольких сов, которые взмыли в небо, громко хлопая крыльями, и окутал густым дымом инженера. Чудище издало короткий душераздирающий вой и рухнуло на землю, Сигвальд, как подкошенный, упал вслед за ним.

Оди вскрикнул в ужасе от того, что наделал. Он кинулся было к другу, но остановился – ему показалось, что чудовище пошевелилось. Инженер выхватил длинную палку для помешивания костра, которую несколько минут назад Сигвальд забыл вытащить из огня. Теперь один ее конец полыхал ярким пламенем, и Оди ткнул им в морду лежащей твари. Только сделав это, он с ужасом осознал, что не знает, что будет делать, если чудовище вдруг кинется на него. Запах паленой шерсти ударил в нос, тонкой струйкой дыма поднявшись над телом существа – оно было мертвым.

Инженер бросился к Сигвальду и, едва он успел опуститься на колени, как из зарослей кустарника выскочила Асель с натянутым луком в руках. Она быстро водила стрелой, целясь во все, что ей казалось подозрительным.

– Что здесь произошло? – она подбежала к Оди. – Что с ним?!

Оди дрожащими руками повернул голову лежащего Сигвальда, пытаясь увидеть рану, но ничего не обнаружил. Затем он холодными пальцами прикоснулся к сонной артерии – пульс был слабый, но ровный и четкий. Асель посветила горящей головней на грудь воина и тоже не увидела ни крови, ни ран.

– Кажется, он просто без сознания, – медленно и тихо проговорил Оди.

– Что это был за грохот? – Асель оглядывалась по сторонам.

– Это я стрелял, – срывающимся голосом объяснил Оди, указав на труп чудища, которое растянулось в шаге от Сигвальда. – Что это, Асель?

Свет от пламени головни выхватил из мрака зубастую морду чудовища. В виске у него зияла аккуратная дырочка, через которую на землю стекала густая тягучая кровь. Грязно-белая свалявшаяся шерсть около рта была красно-бурого цвета, что указывало на частые кровавые трапезы существа. Пальцы костлявой руки, лишенной шерсти, были судорожно сжаты и уже начали коченеть.

После осмотра тела на лице Асель появилось выражение крайнего удивления. Кратко, но веско выругавшись, Асель удовлетворила любопытство Оди.

– Мой отец… ну, лесник, который меня воспитал, рассказывал мне сказки про чудовищ. Про такое он тоже рассказывал. Это сидноок, он нападает на одиноких путников. Странно, ты ведь был рядом…

– Я спал, он наверно не заметил меня…

– Говорят, сиднооки не подходят к людям, если те не одни.

– Как Сигвальд вообще его подпустил так близко?

– Эти твари морочат людей, насылают какие-то видения…

– Да-а, – протянул Оди. – Сигвальд стоял и просто смотрел, когда эта мерзопакость облизывала его руку.

– Облизывала?! – Асель удивленно приподняла бровь. – Которую руку?

– Левую, – не менее удивленно ответил Оди, не понимая, с чего Асель так заинтересовалась этим фактом.

Девушка схватила безвольно лежащую руку воина и повернула к себе. На ладони был глубокий порез с неровными рваными краями. Судя по виду, ему было уже несколько дней, но ранка до сих пор не затягивалась.

– А еще я слышала, что они могут преследовать человека, вынюхивая его по запаху… не помню, почему и зачем. Ладно, не важно.

– Асель, а они живут по одиночке или это стайные животные?

– Еще пять минут назад я думала, что их вообще не бывает. Но, если верить сказкам, они одиночки, к тому же крайне редкие. Не думаю, что поблизости бродит еще один сидноок.

Пока Асель и Оди обсуждали сиднооков как представителей реликтового биологического вида, споря о времени его происхождения и эпохи, к которой он мог бы принадлежать, Сигвальд начал приходить в себя.

– Янора… ммм, – хриплым полушепотом произнес он. Внезапно он широко открыл глаза, и, немного приподнявшись, схватил склонившуюся над ним Асель за ремень сумки, пересекавший грудь. – Янора! Где она?! Что с ней?

Асель неподвижно стояла на коленях, даже не пытаясь вырваться – она чувствовала, что воин держит ее мертвой хваткой, поразительно сильной для человека, который только что лежал без сознания. В глазах Сигвальда отражался огонь почти потухшего костра, его невидящий взгляд остановился на лице степнячки. Бывший оруженосец не узнавал ее.

– Оди, что он мелет? Кто такая Янора? – Асель говорила тихо и ровно, не отводя глаз от Сигвальда.

– Янора, Янора… – Оди повторял имя, пытаясь вспомнить, где он его слышал. – Точно! Янора – это вдова брата бывшего хозяина Сигвальда! А причем здесь она?

– Сигвальд, ее здесь нет. И не было. Тебе привиделось, – Асель произносила слова медленно и отчетливо, пытаясь донести их до помутившегося сознания воина.

– Но… я же видел… Она… разве нет? – Сигвальд выглядел растерянно, но было видно, что он с каждой минутой все более возвращается в реальность. Через несколько секунд он узнал степнячку. – Асель?

– Да. Тебе приснилось, это просто сон. Теперь отпусти меня, ладно?

Тяжело вздохнув, Сигвальд разжал ладонь и снова упал на землю, покрытую густым ковром из сосновых иголок и отвалившихся кусочков старой коры.

– Спи, Сигвальд, спи. Надеюсь, к утру ты придешь в себя, – Асель провела рукой по его волосам – он уже спал, мерно и глубоко дыша.

– Ты спас его, Оди, – сказала Асель и тут же пожалела об этом.

Нависла неловкая тишина – инженер был смущен и не знал, что на это ответить, потому, не сумев составить осмысленное предложение, начал что-то нечленораздельно мычать и жестикулировать, полагая, что так будет понятнее. Степнячке тоже было не по себе, потому что она не привыкла видеть смущенного мужчину. Она сделала вид, что потирает лоб, но на самом деле всеми силами пыталась не смотреть на Оди. Наконец, она решила прервать их совместные моральные мучения:

– Убери эту мерзопакость подальше, – сказала она, пнув тело сидноока.

По мнению инженера, слово "мерзопакость" было недостаточным для определения того отвращения и страха, которое вызывало у него это существо. Он несколько раз обошел вокруг тела, не зная, с какой стороны подойти к поставленной задаче. Наконец он решился и, схватив его за шерсть на холке, слегка приподнял. Изо рта чудовища выплеснулась какая-то жидкость со сгустками крови. Со страхом и омерзением инженер снова бросил сидноока и, подавляя рвотные позывы, взял его за задние лапы, на которые налипли комки грязи, и потащил в кусты, оставляя на земле кровавый след.

Он отволок сидноока не слишком далеко, опасаясь потерять из виду огонек костра, который был его единственным ориентиром в лесу. Сбросив тело чудовища в неглубокую канаву, он в задумчивости остановился.

За те несколько дней, которые инженер провел с беглым оруженосцем и степнячкой-браконьеркой, с него слетела вся его важность и чувство всесторонней осведомленности. Сейчас он, Оди Сизер, некогда блиставший в высшем свете и известный как на редкость умный и образованный человек, вдруг осознал, что не знает о мире ничего. Он так тщательно изучал все премудрости обращения с машинами, что настоящие живые люди остались для него загадкой. Конечно, он знал, или думал, что знает, множество типов мужчин и все без исключения типы женщин. Однако сейчас жизнь показала ему, что простые люди слишком сложны для его понимания.

Горько усмехнувшись, он произнес:

– Я, Оди Сизер, признаю себя величайшим дураком.

—

ГЛАВА 9

РАГЕТ КУВЕР

Город Рагет Кувер, считающийся жемчужиной Артретарда, был нежно любим Оди Сизером, потому он пошел в два раза быстрее, почти забыв о боли в укушенной лодыжке, когда начал узнавать дорогу, ведущую к городу. Инженер два года прожил здесь и мог сказать, что это были если не самые счастливые годы его жизни, то, во всяком случае, очень приятные. Он любил солнечную спокойную атмосферу, царящую в городе, его узкие улочки, вымощенные брусчаткой, опрятные трактирчики в центральной части и множество других заведений, постоянным посетителем которых он некогда являлся. А еще, по его мнению, здесь жили самые красивые девушки во всем Артретарде.

К глубочайшему сожалению Оди, никто из его спутников не разделял его радости и энтузиазма. Впрочем, это было понятно, ведь они уже два часа глазели на замусоленное белое знамя с тремя красными цветками, которое трепыхалось на городских воротах. Очередь, выстроившаяся у заставы, состояла по большей части из купеческих возов, груженных всякой всячиной, которые очень тщательно досматривались стражей. После досмотра полуграмотный солдат старательно заполнял несколько формуляров – разрешение на вход в город, свидетельство об отсутствии чумы и оспы у входящего, разрешение на ввоз товара… Каждый такой купец досматривался не менее получаса.

В конце концов приподнятое настроение Оди сошло на нет. Он легко поддавался общему настроению, а у всех оно было, мягко говоря, паршивое. Асель заметно нервничала – она в принципе не любила городов и большого скопления народа, а тем более, когда среди этого народа периодически прохаживались стражники.

Сигвальд тоже сидел злой, как разбуженный среди зимы медведь – Оди не посчастливилось спросить его о вчерашней ночи и его видении. Получив не слишком вежливый, но предельно ясный ответ, инженер перевел разговор на тему города:

– Ты бывал когда-нибудь в Рагет Кувере? – спросил он Сигвальда, осознав, что он наотрез отказывается обсуждать давешние события.

– Бывал. Это было… дай вспомнить… зимой тысяча триста шестьдесят первого года. Тогда мы защищали город от заретардских войск.

– О-о-о, – протянул Оди, снова посмотрев на Сигвальда, как на кумира. – Так ты был среди защитников города?.. Вернее был защитником… Это ведь тогда заретардцы чуть было не дошли до Норрайя, но их атака захлебнулась здесь, в Рагет Кувере?

– Да, – коротко ответил он. – Не лучший город из тех, где приходилось бывать – сожженные дома, сажа, грязь и кровь, и ничего больше. Надеюсь, за пять лет там хоть что-то поменялось.

Оди нервно сглотнул. В самом деле, последний раз он был здесь еще до войны, и с тех пор поменяться могло все, что угодно. Лирический настрой пропал окончательно.

– Следующий! – рявкнул усатый страж, высовывая голову из окна большой сторожки.

Оказалось, что следующими на очереди были Сигвальд, Оди и Асель. Инженер взял на себя миссию первым разведать, что там да как, чтобы после сказать друзям, как себя лучше вести. Они не возражали, догадываясь, что опыта в таких делах у инженера больше, чем у них обоих, вместе взятых.

Оди осторожно шагнул в сторожку. Вопреки его ожиданиям, там было так же жарко, как и на улице, горячий ветер задувал в открытые окна, завешенные какой-то тряпкой, две жирные мухи кружились под потолком. Вблизи окна стоял грубо сколоченный стол, на котором в аккуратных стопках лежали бланки и монеты, рассортированные по достоинству.

– Имя, – придвигая к себе чернильницу, лениво протянул полуграмотный капитан с усами, которые топорщились под носом щеткой.

– Оди Сизер.

– Что за имя нелюдское? – солдат поднял на него усталый взгляд.

Оди в который раз жалел о том, что не придумал в свое время более "людского" псевдонима. Рассказывать всю историю, объясняющую происхождение имени, было бы слишком долго, потому инженер начал врать.

– Я сирота, и не знаю, кто мой отец. А так меня всегда называли люди, у которых я жил.

– Ясно, – капитан записал его имя в толстую книгу. – Ремесло?

– Я инженер.

– Инжене-ер, – с недоверием глянул он на Оди. – И с каких это пор сиротки учатся в университетах, а?

– Ну, я очень способная сиротка, – неуверенно произнес он, осознав что его вранье было не самым удачным.

Капитан перестал писать. К нему заинтересованно подошел его помощник, который все это время прохлаждался в дальнем углу, отмахиваясь от мух веточкой с пожухлыми листьями.

– Чумой, оспой, еще чем-нибудь болеешь? – спросил он.

– Нет, – ответил Оди, шмыгнув носом.

Стражник посмотрел на него уничтожающим взглядом и Оди почувствовал себя не тридцатилетним умудренным опытом мужиком, а пятнадцатилетнем подростком, который только-только вырвался из-под мамкиного крыла.

– Ага, вижу, что не болеешь, – издевательски сказал второй солдат. – Раздевайся. Положен осмотр.

Спорить с представителями власти было еще более бесполезно, чем с женщинами – вторая мудрость, которую вынес Оди за годы обучения в университете. Потому он покорно снял куртку, представ перед стражниками в окровавленной рубашке. Как он ни старался выстирать ее, пятна крови намертво въелись в ткань и ни за что не хотели исчезать.

– И что это такое? Болячки какие? – солдат указал на живописные красно-бурые потеки. Оди энергично замотал головой. – Сейчас посмотрим. Скидывай рубаху.

Под рубашкой обнаружилось множество синяков на любой вкус, ссадины, полузажившие царапины и забинтованное такой же окровавленной тканью плечо. Потеряв терпение, второй солдат грубо сорвал повязку, вместе с ней отодрав и корку с едва начавшей заживать раны. Оди поморщился от боли и выругался.

– Кто ж это тебя так искусал, – спросил первый, тыча пальцем прямо в рану. – Осчастливил какую-нибудь горячую красотку, а?

– Земляные жабы, – холодно сказал Оди, проигнорировав сальную шуточку, и отвел его руку от своего плеча.

– Жабы, значит… Понятно, так и запишем.

– А чего это ты прихрамываешь? Тоже жабы? Надо бы проверить, – солдат сделал знак, означающий необходимость дальнейшего оголения.

– Да сколько ж можно? – первый хватил рукой по столу. – Если ты не прекратишь его раздевать, я с тобой в баню больше не пойду.

Солдат противненько хохотнул, приказав Оди застегнуть ремень обратно.

– Ты один идешь? – продолжал расспросы усатый, с интересом наблюдая за безуспешными попытками Оди перевязать плечо.

Оди помотал головой и, в очередной раз запутавшись в бинтах, плюнул на них и запихнул в карман куртки. Стражник ответил на это вопросительным взглядом, и Оди в окно указал на своих спутников.

– Та-ак, – разом ухмыльнулись солдаты. – Ты присаживайся, в ногах правды нет.

Инженер обреченно сел и приготовился отвечать на вопросы. Но стражи не собирались ничего спрашивать.

– Ты что, ошалел, парень? Это ж надо было додуматься! Тащить вражеского шпиона! Сюда! В Артретард! В Рагет Кувер!

– Да вы что, духи с вами! Он не шпион! – такое заявление поставило Оди в тупик.

– Ну, он-то может и не шпион. А она – шпионка. Хотя с такой компанией и он может кем-попало оказаться.

– Да она наша, она всю жизнь на Итантарде провела! – инженер потихоньку начинал паниковать, видя недовольные рожи солдат.

– Ну, это мы выясним.

Усатый подозвал своего помощника и драматическим тоном приказал тому собрать подкрепление и арестовать спутников "способной сиротки" для установления их личностей, а в случае сопротивления бить на поражение. Театральность, с которой была произнесена речь, наконец-то донесла до Оди истинный смысл слов.

– А может быть нам удастся установить их личности без смертоубийства? – осторожно сказал Оди, протягивая руку к тубусу, служившему инженеру универсальным хранилищем множества полезных вещей.