Текст книги "Одной дорогой (СИ)"

Автор книги: Мария Шабанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Дверь распахнулась и на пороге со свечой в руках появилась перепуганная беретрайка – ее рыжие волосы разметались по светлому ночному платью, в широко открытых глазах была смесь страха и удивления.

– Что случилось? Что с тобой? Почему ты одет как для похода? – Янора ничего не понимала.

– Я уезжаю сейчас же. Просто хотел сказать тебе, чтоб ты не волновалась.

– Куда? – внезапная мысль промелькнула в ее взгляде. – Он нашелся? Твой…

– Ни слова больше! – прервал ее Кеселар, подтвердив догадку.

– Я хочу поехать с тобой!

– И думать забудь! – теперь пугаться настала очередь Кеселара. – Ни в коем случае! Нет, нет, нет и еще раз нет! И вообще забудь, что я приходил сюда, забудь все, что ты знаешь об этой истории. Зря я тебя втянул во все это. Тебе не место в этой грязи.

– Но…

– Никаких "но", – жестко отрезал он. – Я напишу, как только смогу. Прощай.

Не дожидаясь ответа, он быстро пошел прочь, оставив растерянную Янору на пороге.

На улице уже совсем стемнело, прохладный порывистый ветер раздувал полы плаща Кеселара. "Черт, нехорошо получается – ночью, второпях, как вор ухожу. Да и гори оно огнем! Мне ли бояться молвы?" У ворот его уже ждал Лайхал с лошадьми, недоверчиво поглядывающий на двух солдат, о которых он еще ничего не знал. Те в свою очередь что-то рассказывали патрульным у ворот, которые слушали их, открыв рот и почесывая затылки.

При приближении Кеселара разговор смолк.

– Откройте ворота, – устало сказал он, предчувствуя, что сейчас ему предстоит долгий спор о том, можно ли открывать ворота ночью.

Но спора не последовало – патрульные безропотно подчинились ему, даже не спросив по обычаю, куда он едет и зачем берет демгардских солдат. Алтургер догадался, что они уже знают о том, что произошло в кабинете Бериара, и что наутро об этом будет знать весь гарнизон, а к полудню и вся прислуга. Они не проверяли истинность рассказа солдат – за многие годы службы у них выработалось такое доверие друг к другу, что они не могли себе представить, что кому-нибудь из них придет в голову подставить другого. Все это Кеселар понимал без слов. Ему достаточно было взглядов и торопливого прощания тех кто уходил с теми, кто оставался.

"Еще немного, и Бериара ждет кровавый бунт. Эти люди готовы пойти за кем угодно, кто пообещает избавить их от тирана", – подумал рыцарь, глядя в глаза патрульного, в которых была не злоба, не печаль, а беспросветное отчаяние.

Ночь выдалась ясной, и ущербная луна освещала дорогу, пробиваясь сквозь редкие кроны деревьев, ветер приносил с собой только далекое уханье филина да волчий вой. Кеселар ехал молча, погруженный в свои думы, Лайхал боролся со сном, солдаты тихо о чем-то перешептывались, идя у правого стремени рыцаря. Со временем их разговор превратился в спор, который затихал, когда алтургер оборачивался на них. Наконец старший, который вел под уздцы лошадь Сигвальда, неуверенно произнес:

– Ваша светлость…

– Что? – отозвался Кеселар, не останавливая дремлющую на ходу лошадь.

– Спасибо, что выкупили нас, а то бы он…

– Да не за что. Не люблю бессмысленную жестокость.

Солдат умолк, не решившись продолжить разговор. Веснушчатый снова начал что-то нашептывать товарищу, тот, очевидно с ним не соглашался.

– Мы имеем вам кое-что сказать! – наконец выдал он и, удостоверившись, что Кеселар слушает, продолжил. – Это на счет вашего… Сигвальда.

Старый рыцарь остановился и, развернувшись к солдатам, просил продолжать.

– Ну… в общем… тогда, после турнира… – солдат мялся, не зная как бы лучше выразить то, что он хотел сказать. – В общем, после обеда демгард приказал выпороть его на конюшнях за то, что он победил в турнире. Я сам не видел, мне один из наших рассказал. Истинно вам говорю, они не хотели его бить, но хозяин смотрел. Он как только ушел, они его, Сигвальда то есть, сразу отпустили, истинно вам говорю. Так что правду он на пиру сказал, истинную правду…

Едва успокоившийся Кеселар снова пришел в ярость, головная боль, от которой он уже отвлекся, снова вернулась и сдавила голову. Теперь ему все стало ясно – и почему Сигвальд весь следующий день провел в постели, сославшись на сотрясение, почему избегал прикосновения к спине, почему ходил злой до самого пира. Все стало на свои места.

– Вот подонок, – Кеселар рванул меч, и тут же спрятал его обратно. – Где ж ты, парень, раньше был? Теперь возвращаться придется. Ну да ничего, я ему устрою такую дуэль, что и не вспомнит потом – вспоминать нечем будет!..

Развернув лошадь, он хотел было скакать обратно в замок, чтобы требовать удовлетворения, но лошадь не тронулась с места, ибо на поводьях повисли оба солдата.

– Что это еще такое? – грозно вопрошал Кеселар.

– Ваша светлость, ради всего святого, не надо! Не возвращайтесь в замок!

– Да почему же?

– Если демгард узнает, что про порку всему гарнизону известно, то страшно представить, что он там устроит. Нам-то теперь ничего, только получается, что мы друзей предали. Нам-то по секрету сказали…

Кеселар глубоко вздохнул, ибо солдаты были правы. Дуэль с Бериаром ничего бы не решила, и легче от нее никому бы не стало. Законная дуэль требует нескольких дней подготовки, в течении которых демгард точно нашел бы крайних и наказал непричастных. Кеселар чувствовал на себе груз ответственности: за Сигвальда, которого надо найти и остановить, пока он не наломал еще больше дров, за сироту Лайхала, который при случае может остаться без хозяина и которому больше некуда было идти, за двух солдат, которых он только что буквально вынул из петли, за других, кого он своим неосторожным словом мог в нее же засунуть.

– Хорошо, – сказал Кеселар. – Не побоялись остановить меня и уберегли товарищей. Ценю.

Процессия двинулась дальше по направлению к Рагет Куверу в полном молчании.

—

ГЛАВА 11

КАМЕНЬ НА ШЕЕ

Анвил сидел в дальнем углу камеры, обхватив руками колени и уставившись в пол, туда, где только что пробежала здоровая лохматая крыса, волоча за собой толстый длинный хвост. «Мясо, – думал он. – Целый фунт жирного мяса просто бегает под ногами, а я тут подыхаю с голоду».

Тюремная диета совершенно не шла на пользу сыщику – за те шесть дней, что он здесь провел, Анвил заметно исхудал. Щеки впали, глаза лихорадочно блестели, а под глазами появились черно-синие круги. Он страдал от ужасающей слабости во всем теле, из-за которой порой с трудом поднимался на ноги. Можно, конечно, было заказать более питательные обеды, но Анвил боялся, что его несчастные два рамера и тридцать шесть хетегов закончатся прежде, чем Кеселар его отсюда вытащит, тем более какая-то их часть пошла на уплату судовых издержек, хотя судебное разбирательство не выяснило ничего нового и не принесло никакой пользы.

Если же не считать режима питания, то в остальном пребывание сыщика в тюрьме было вполне сносным. Парень по имени Вилет, получивший куртку Анвила, оказался лидером одной из боевых групп Хенетверда – широко известной и радикально настроенной организации. Хенетвердец, который постоянно сохранял положение лидера, почему-то был благосклонен к Анвилу и одним только молчаливым взглядом пресекал все попытки других заключенных превратить жизнь сыщика в ад.

Когда входные двери тюрьмы с протяжным скрипом отворились, Анвил не поднял головы, чтобы посмотреть, кто вошел – яркий солнечный свет с улицы резал глаза, привыкшие к полумраку. Он все еще с замиранием сердца ждал Кеселара, но с каждым днем образ благородного рыцаря таял в дымке небытия.

– Убери от меня свои руки! Вы не знаете, с кем связались! Лучше вам меня отпустить по добру, по здорову, а не то… Вы хоть знаете, какие у меня связи?!

Когда дверь снова захлопнулась, Анвил попытался рассмотреть вошедших, но увидел только мелькающие доспехи солдат и пленника, который очень громко протестовал и пытался вырваться из рук стражей порядка.

– Да какие связи могут быть у такой босоты, как ты? – пробурчал один из солдат, сопровождая вопрос крепким ударом по почкам, от которого пленник рухнул на колени, хватая ртом воздух.

Двое других стражников держали его, заломав ему руки за спину, пока первый солдат продолжал избиение, приговаривая что-то о связях. Только когда парень перестал дергаться и голова его беспомощно свесилась на грудь, его втолкнули в камеру. Как и Анвил несколькими днями раньше, новый заключенный споткнулся о металлический прут и тоже растянулся на полу.

Поднявшись и держась рукой за ушибленное место, он первым делом со злостью ударил кулаком в стену, хотел было пнуть злосчастный порожек, но вовремя вспомнил, что не обут, потому ограничился потоком проклятий на головы стражи и уселся на голый пол, оперевшись спиной о прутья решетки.

Анвил украдкой поглядывал на вновьприбывшего – на вид тому было лет пятнадцать, не больше. Латанные-перелатанные штаны давно потеряли и цвет и фасон, такого же вида рубаха потеряла еще и пол рукава и воротник. Босые ноги выглядели так, будто не знали обуви по меньшей мере лет десять; грязные волосы длинными космами падали на лоб и глаза.

– Ну и представление ты устроил! Вот прямо от души тебе спасибо, – со смехом произнес Вилет, развалившись на большой охапке соломы. – Артист, что ли?

– Артист. Мастер всех ремесел, – огрызнулся беспризорник.

– И как же такой Мастер попался? – заинтересованно спросил хенетвердец.

– По-дурному, – буркнул Мастер, не желая делиться подробностями.

– Ну, по-другому и не бывает. На моей памяти по-умному еще никто не попадался. Звать-то тебя как?

– Никак.

  – Никак? Стало быть Фос

30

?

– Стало быть. Мне все равно. Хоть горшком назови, только в печку не ставь.

Сыщик с интересом наблюдал за диалогом. За время, проведенное в обществе Вилета, он уяснил, что хенетвердец не любит самоуверенных хамов, но этот беспризорник чем-то его заинтересовал.

– И много при тебе денег нашли? Долго протянешь?

– Много. На морское путешествие хватит.

Вилет рассмеялся – ему нравился парень, который называет каторгу на галерах морским путешествием за день до того, как туда отправиться.

– Ты нам подойдешь, Фос, – заключил хенетвердец, приподнимаясь на локте. – Вступай в наши ряды!

– И что мне за это будет? – беспризорник откинул спутанные волосы со лба.

– Свобода. Не сегодня, так завтра нас вытащат.

– Свобода? – с недоверием переспросил Фос. – Ежели так, то можно и вступить. И что это за "ваши ряды"?

– Хенетверд. Слышал?

– А-а-а, – протянул он. – Пустынников резать, что ли?

Вилет ухмыльнулся.

– Понимаешь ли, Фос, Хенетверд – это не просто резня. Мы избавляем Итантард от грязи, которая лезет к нам из пустыни. Они уже не люди, они живут на проклятых землях, где люди, как известно, жить не могут. Пробираясь в наши города, они сеют смуту. Они рассказывают народу небылицы о каких-то чудовищах,с которыми, якобы, справиться могут только они! А сейчас, знаешь, что они затеяли? Они хотят организовать свое государство, чтобы подчинить себе Итантард, чтобы надругаться над нашей верой, чтобы заморочить людям головы! А мы должны этого не допустить. Мы уничтожаем их одного за другим и будем продолжать, пока их не останется вовсе. Теперь ты понял, что такое Хенетверд?

– Ну, все как я сказал.

– Умный мальчик, – снова засмеялся Вилет. – Эй, Анвил! А ты с нами не хочешь?

Сыщик с опаской покачал головой.

– Ну, не хочешь – как хочешь, мое дело предложить.

Анвил облегченно выдохнул. "Снова не бьют. Странно. Видимо, он считает меня не слишком перспективным бойцом. А оно так и есть. Хорошо, что он не знает про кошмары, которые мне снятся, а то разговор был бы другим. И вообще, не хочу я в Хенетверд! Хотя и на галеры тоже не хочу. Но Кеселар же заберет меня? Заберет ведь? Черт, уже неделя прошла. Черт. Интересно, а я на каторге долго протяну?"

С такими невеселыми мыслями Анвил снова уперся лбом в колени. Тем временем Фос уже пересел ближе к Вилету, чтобы более явно выразить свою причастность к общему делу, о котором он, впрочем, знал только понаслышке.

– Так когда нас выпустят? – донимал он вопросами Вилета.

– Скоро, Фос, скоро.

– Завтра на рассвете меня отправят на каторгу, ты в курсе? Так что было бы неплохо выбраться отсюда сегодня.

– Не отправят. Если что, я договорюсь, чтоб тебя тут попридержали маленько.

– Ну смотри, – недоверчиво протянул беспризорник, взглянув исподлобья на хенетвердца.

– Ишь, как зыркает, – прохрипел один из соратников Вилета.

– Зыркает-то грозно, а внутри кто – волк или пес подзаборный? – подключился второй.

– А это мы узнаем сразу, как выйдем, той же ночью, – сказал Вилет. Понизив голос, он продолжал. – Сейчас у нас много работы – на праздник в город всякая нечисть слетается как мухи на мед. Фос, ясно?

– Ясно, как на небе.

– У тебя оружие-то есть? Хоть заточка, хоть железка какая?

Фос демонстративно вывернул драные карманы.

– Ну ничего, так даже лучше – добудешь себе алруановый кинжал. Это и будет твое посвящение, а черную ленту на рукоять я уж тебе подарю, так и быть.

"Ого, – думал Анвил. – Вот это я называю из грязи на трон. Алруановый клинок! Подумать только, настоящий пустынный алруановый клинок такому сопляку! Да я за него в свое время готов был душу продать! Самый простой кинжал будет стоить арумов пять, не меньше. Хм, столько же, сколько и я сейчас. Эх, был бы у меня такой кинжал – не пришлось бы тут торчать. Да что ж мне так не везет?!"

Последующие несколько часов Вилет втолковывал новоиспеченному хенетвердцу идеи и правила организации, Фос в ответ кивал и соглашался. Анвил с горькой усмешкой слушал с первого взгляда убедительные доводы хенетвердцев в пользу того, что чудовищ не бывает, что все это сказки, выдумки, миражи и ересь. Некоторые из них были настолько логичны и продуманы, что сам сыщик мог бы поверить в них, не будь у него на плече метки Поедательницы.

Дверь снова отворилась, и в подвал вошел сам начальник тюрьмы, который в последние дни проводил на своем месте подозрительно мало времени.

– Эй, Вилет! – он постучал дубинкой по ржавым прутьям, которые отозвались немелодичным звоном.

– Ну? – хенетвердец не посчитал нужным даже повернуть голову в сторону солдата.

– Скажи, как тебе удается находить таких друзей, которые всякий раз вытягивают тебя из тюряги?

– Я правильно смотрю на мир и делаю правое дело, – сказал Вилет, поднимаясь и подходя к решетке.

– Знаю я твое дело, – буркнул начальник, скрежетнув замком. – Забирай свои манатки и вали отсюда.

– Легче, папаша, не в последний раз видимся!

Подхватив брошенные в него вещи, Вилет привычно перешагнул порожек.

– Дружков своих не забудь, – недовольно сказал солдат, пересчитывая цепочкой выходящих хенетвердцев. – Четыре, пять… А ты куда, свинья недорезанная?

Начальник грубо оттолкнул от решетчатой двери беспризорника, который подался на выход вместе со всеми. Фос бросил недоумевающий взгляд на своего нового друга.

– Эй, что такое? Этот тоже со мной! – Вилет подозвал к себе парнишку.

– Вилет, я, конечно, понимаю, что у тебя влиятельные покровители, но ты нюх-то не теряй! Этого голодранца сегодня утром взяли за попытку сожрать почтового голубя!

– Голубя? Ну ты, артист, даешь, – ухмыльнулся он.

– Я бы посмотрел, что ты начал бы выдавать, три дня не жравши.

– И сколько за этого гурмана выкуп?

– Тридцать хетегов.

– Да, друг мой Фос, не шибко много твоя голова стоит.

Порывшись в своих вещах, Вилет извлек сверкающую серебряную монету и бросил ее стражнику.

– Сдачи не надо, – пренебрежительно сказал он. – Хотя нет, я передумал, остальные семьдесят в пользу этого… как его… Анвила.

– Хорошо, – пожал плечами начальник тюрьмы.

– Что "хорошо"? Запиши, а то знаю я вас, какие вы до чужого добра жадные.

Проследив, чтобы начальник сделал соответствующую запись в журнале, Вилет улыбнулся удивленному Анвилу, блеснув сколотым клыком, и, одернув на себе куртку сыщика, которая была ему коротковата и сильно жала в плечах, вышел на улицу вслед за своими соратниками.

   Когда тяжелая дверь захлопнулась, снаружи донесся троекратный боевой клич хенетвердцев "Аст се верд!"

31

. Стражник прикрыл лицо ладонью и пробурчал что-то вроде: "Совсем страх потеряли! Хоть бы отошли подальше. И этого паршивца три лишних дня тут держать. Надоел он мне, спасу нет…"

Анвил пропустил мимо ушей привычное брюзжание стражника, и снова погрузился в свои невеселые думы.

«Вот тебе и правосудие. Я ничего не сделал, к тому же это было три года назад, а меня на галеры. А Вилет вот, боюсь представить, сколько народу перерезал – и ему ничего, он еще и беспризорников вербует. Зато мне еще дня три подарил, за это ему спасибо. Черт, как же живот сводит, жрать хочу – помираю. А вот куртку не отдал. Паразит. На что ему моя куртка?.. – сыщик поежился от холода. – Поесть бы. Хоть бы голубя, хоть крысу – все равно. Интересно, а на галерах лучше, чем здесь, кормят? Нет, не хочу я на галеры! Неужели Кеселар меня бросит? Не должен… он ведь рыцарь. Хотя я же не прекрасная дама, которую он должен спасти. Черт, похоже, что бросит. До чего паршивая жизнь.»

Сыщику уже начал слышаться плеск воды за бортом, скрип весла в уключине, и такие перспективы его совершенно не радовали. Обессиленно он завалился на бок и, свернувшись калачиком на соломе, старался не думать ни о чем.

Из всех общественных мест Асель больше всего не любила кабаки и таверны, и сейчас, протискиваясь между плотных рядов засаленных столиков, засиженных скамеек, затасканных пьяных мужчин и не менее затасканных и пьяных женщин вульгарной наружности, степнячка чувствовала себя на пике некомфортности. «Сигвальд, зараза, умеет выбирать места, – с раздражением думала она. – Самый паршивый кабак из всех, где мне довелось побывать».

С горем пополам она пробралась к стойке, за которой стоял кабатчик, и быстро заняла внезапно освободившийся стул.

– Сегодня бои, – обыденным тоном произнес хозяин заведения, безразлично скользнув взглядом по нетипичному для здешних широт лицу Асель. – Чтобы смотреть, надо заплатить. Три хетега.

Степнячка бросила на стойку три медяка, в душе радуясь тому, что хотя бы здесь никого не волнует ее внешность. Она рассеянно разглядывала большую восьмиугольную клетку, состоящую из железных прутьев, расположенных настолько часто, что в получившиеся просветы она вряд ли смогла бы просунуть руку. Такая же дверь, едва различимая на общем фоне, запиралась на массивный засов.

– Эй, парень! – кто-то тронул ее за плечо.

Обернувшись, она увидела мужчину лет тридцати с небольшим, похожего на какого-нибудь ремесленника, коих в Рагет Кувере было несметное множество. От него исходил тонкий запах свежей древесины, руки были в занозах, на загорелом лице появилась задорная улыбка. "Плотник. Похоже, он настроен мирно. Ничего опасного".

– Прости, красавица, конфуз вышел. Ты одета как парень, ну я и подумал… теперь вижу, что не парень.

Асель рассеянно кивнула и уже хотела было отвернуться, но веселый плотник жаждал продолжения разговора.

– Будешь ставить на кого, или просто поглазеть?

– Да. То есть нет…

– Ты что же, не знаешь, будешь ставить или нет?

Степнячка в растерянности смотрела на него.

– А, никогда не была на боях? Я научу, что надо делать, – услужливо предложил он.

– Попробуй, – сказала Асель, с усмешкой вспомнив эллекринщика, который тоже хотел ее чему-то научить.

– Пойдем быстрее, сейчас начнется, – плотник потянул ее в самую толпу, поближе к клетке. – Смотри, сейчас бросят жребий и выберут бойца. Сразу после этого нужно будет поставить на его победу или поражение. Видишь, мужик сидит за столом с бумажками – ему надо дать деньги, он выдаст тебе талончик, по которому ты потом сможешь забрать свой выигрыш. Ставка на этот бой – десять хетегов. О, смотри, смотри!

Асель бы с радостью посмотрела, но кроме спин и плечей впередистоящих она не видела решительно ничего. Через минуту по толпе собравшихся пронесся гул то ли ропота, то ли одобрения – понять было сложно.

– Вот так раз! – воскликнул плотник. – Сегодняшний вечер открывает Фарет Норк! Дело, конечно, не мое, но советую ставить на него – я видел его в деле недавно, он хорош!

– Да мне бы на него хоть посмотреть сначала, – мрачно заметила Асель.

Дружелюбный ремесленник немного растолкал публику, подпустив девушку ближе к клетке. "Сигвальд? – с удивлением думала она, критично разглядывая обнаженного по пояс Сигвальда, гордо стоящего в центре клетки. – Ишь, что придумал – Свинцовый Кулак. От скромности не помрет".

– А с кем он будет драться? – спросила она, решив не выдавать своего знакомства.

– Ну, вон, видишь там у стены еще пятеро бойцов стоят? Вот с кем-то из них. Но с кем, скажут только после того, как все сделают ставки.

– Зачем? – не поняла Асель.

– Как зачем? – так же искренне удивился плотник. – Чтоб интереснее было.

Асель все так же не понимала, какой в этом интерес, но послушно пошла за своим новым знакомым к столу букмекера. Ее так и подмывало сделать ставку против Сигвальда, но здравый смысл и плотник подсказывали совершенно другое.

– Правильная ставка, – сказал он. – Пошли смотреть.

Брошенный во второй раз жребий указал противника Сигвальда – среднего роста жилистый артретардец смотрелся несолидно по сравнению с Сигвальдом, который был выше его почти на голову и в целом значительно крупнее.

– Удачный противник, а? – спросила Асель плотника.

– Да тут как сказать, – задумчиво проговорил он. – Этот бой Фарет Норк, конечно, выиграет. Да только пока он за этим мелким по клетке будет гоняться – вымотается совсем, на второй бой его может и не хватить.

– Второй бой?

– Ну да! В том-то и суть! Если он победит в этом бою, то сможет попросить себе сразу еще одного противника. При этом ставки удваиваются, но и шансы на победу ниже. По сути, он может просить противников, пока они не закончатся, но на моей памяти больше четырех боев еще никто не простоял.

Теперь Асель начинала понимать смысл этой игры.

– А когда засчитывается победа?

– Когда второго выносят из клетки или когда он просит пощады. О, гляди, дверь закрыли! Сейчас начнется.

Толпа волной хлынула к клетке, снова оттеснив Асель и загородив ей обзор спинами. Пока она пыталась пробраться обратно, активно орудуя локтями и с трудом удерживая себя от соблазна достать кинжал и решить проблему радикально, толпа ревела и гудела, каждый выкрикивал советы и мотивирующие фразы своему фавориту. В попытках подойти поближе, Асель пропустила почти весь бой, успев только на последний удар Сигвальда, который отправил его противника в глубокий нокаут, предварительно чуть не размазав его по решетке.

– Да, так его! – радостно закричал эмоциональный плотник. – Фарет Норк! Я ж говорил, что на него надо ставить! Какие там ставки – два к одному? Неплохо, неплохо. Смотри! Он хочет продолжать! Ты играешь, красавица?

Не дождавшись ответа и не увидев степнячки рядом, плотник провел глазами по толпе и увидел ее уже у букмекерского стола в компании высокого худощавого парня, одетого лучше, чем все присутствующие вместе взятые. Пожав плечами, достойный ремесленник моментально потерял интерес к Асель, полностью погрузившись в мысли о следующем бое.

– Я еле успел! Еле успел! – тараторил Оди на ухо Асель. – Я ведь успел, да? Ставки еще принимаются? Что, уже второй бой? И он принял второй бой?! Ого! А какие ставки? Десять и двадцать? Итого тридцать? Да, да! Я ставлю на него! Как? Фарет Норк? Да!

Асель молча наблюдала за суетившимся инженером, которого внезапно стало слишком много. Выхватив из рук букмекера свой талончик, он снова потащил Асель к клетке, схватив ее за руку своими длинными тонкими пальцами. Степнячка с удивлением наблюдала за тем, как ловко Оди просачивается сквозь толпу, увлекая за собой и ее. В конце концов они оказались на лучших местах еще до того, как второй боец вошел в клетку.

При появлении противника Сигвальда в рядах игроков, ставящих на него, пронесся огорченный вздох – крепкий высокий хамрибериец с суровым лицом, не обремененным интеллектом, выглядел очень внушительно даже на фоне далеко не маленького северянина.

Асель с удивлением осознала, что Оди относится к тем азартным игрокам, которые на время игры теряют связь с реальностью – глаза инженера лихорадочно блестели и ловили каждое движение бойцов несмотря на то, что бой еще даже не начался, руки судорожно сжимались в кулаки, губы беззвучно шевелились.

Когда захлопнули дверь и заперли ее на засов, сердце Оди болезненно-сладко сжалось в ожидании сигнала боя. Когда прозвучал сигнал, Сигвальд сразу же двинулся на противника, замахнувшись на него левой рукой. "Удар левой? Обман, тактический ход, он сейчас ударит справа" – пронеслось одновременно в мозгу Оди и хамриберийца. Но Сигвальд оказался хитер своей бесхитростностью и, как и обещал, нанес мощный удар с левой в ухо противнику, пока тот ставил блок с другой стороны. Воспользовавшись коротким замешательством, он снова ударил в то же ухо.

Пока слегка оглушенный хамрибериец пытался защититься от этих ударов, Сигвальд продолжал увлеченно бить его в голову обеими руками. Противник был совершенно сбит с толку, и только закрывал голову, пытаясь сообразить, что ему надо делать. Сигвальд в это время продолжал, нанося тяжелые удары снизу в челюсть. Один из таких ударов, очевидно, пришелся по носу, пустив первую кровь.

Под таким яростным напором северянина хамрибериец сильно ссутулился, дав замечательную возможность для сильных ударов в печень, которыми Сигвальд не преминул воспользоваться. Внезапно хамрибериец распрямился как пружина и, резко выбросив кулак вперед, угодил в скулу Сигвальду.

Улучив момент замешательства, хамрибериец пошел в атаку, обхватив руками плечи Сигвальда и прижав его руки к корпусу. Частично обездвижив северянина, он продолжал наступать, отодвигая Сигвальда все ближе к решетке. Он так увлекся своим занятием, что не успел среагировать на быстрый и крепкий удар коленом по ребрам, который заставил его отпустить Сигвальда.

Следующей ошибкой хамриберийца было позволить Сигвальду совершить бросок через бедро, в результате которого он оказался на полу и получил еще один тяжелый удар в челюсть. В попытке оттолкнуть от себя северянина, он уперся ногой в его грудь, но тот лишь поднялся с колена, и продолжил молотить его стоя. На исходе сил избиваемый пнул Сигвальда в живот, и тут же пожалел о том, что вместо этого не попросил пощады.

Северянин нанес такой крепкий удар в голову хамриберийца, что было удивительно, как она не треснула, оказавшись между его кулаком и полом как между молотом и наковальней. Выпрямившись, Сигвальд несколько раз с силой и злостью пнул противника по печени и почкам.

Хамрибериец стучал по полу, прося пощады, но Сигвальд, войдя в раж, не обращал на мольбы никакого внимания – снова опустившись на одно колено, он самозабвенно бил его по голове, превращая лицо в нечто бесформенное.

Остановился Сигвальд только тогда, когда почувствовал, что судья оттаскивает его от практически бесчувственного и уже не сопротивляющегося противника.

– Победил Фарет Норк! – выкрикнул судья, подняв руку тяжело дышавшего Сигвальда.

– Я знал, я знал, что так и будет! – орал Оди на ухо Асель, пытаясь обнять ее в порыве радости.

– Ты будешь продолжать? – задал судья традиционный вопрос.

– Нет, – немного помедлив, ответил Сигвальд.

По залу снова пронесся огорченный вздох – все надеялись на третий бой и большие ставки, но менять свое решение победитель был не намерен, потому игрокам не оставалось ничего, кроме как забрать свой выигрыш и поставить на нового бойца.

Возле самой двери клетки Сигвальда поймал Оди:

– Сигвальд, дружище, ты был неподражаем! Я всего от тебя ожидал, но что бы так! Это было нечто!

Инженер буквально прожигал восхищенным взглядом своего друга, но на самом деле испытывал смешанные чувства. Помимо восхищения силой и мужеством, Оди терзали воспоминания о той ночи, когда на них первый раз напали бериаровы охотники за головами. Сегодня он снова видел в глазах Сигвальда ту же решительность, то же полыхание пламени битвы, что и тогда, но теперь ему это не казалось настолько диким.

– Эй, ты все-таки пришел! Я думал, ты будешь слишком занят своей вдовушкой, – улыбнулся Сигвальд. – О, Асель. Здоров была!

– И тебе не хворать, – ответила Асель, усаживаясь за столик.

Сигвальд молча выслушивал дифирамбы Оди и снимал с рук защитные бинты, выкрашенные кровью его противников, когда сзади на него налетела девушка, прислуживающая в таверне и, поставив на стол большие кружки с пивом, обняла его за шею.

– Какой ты у меня молодец, мой медвежоночек! – залепетала девушка, чмокая Сигвальда куда придется.

Асель прыснула в кулак, наблюдая за тем, как Сигвальд пытается выбраться из-под каскада светлых мелких кудряшек и вслепую шарит рукой за спиной в надежде наткнуться на свою подругу. Оди тактично делал вид, что не происходит ровным счетом ничего, но удержаться от улыбки не смог.

– А ты сегодня придешь ко мне, правда? – продолжала девушка, покусывая Сигвальда за ухо и нашептывая ему всякие нежные глупости.

– Сегодня нет, извини, малышка, – отвечал он, поглаживая ее по плечу.

Девушка резко выпрямилась, негодующе фыркнула и полоснула Асель недобрым взглядом. Оди узнал этот взгляд с первого мгновения – внезапный приступ ревности грозил обернуться крупными неприятностями для личной жизни Сигвальда, потому его верный друг решил спасать ситуацию:

– Прошу простить меня, сударыня, похоже я забираю его в самый неподходящий момент, – Оди очаровательно улыбнулся, подняв на рассерженную девушку ясные зеленые глаза. – Но может быть вы одолжите мне его на один только вечер?

Служанка смерила взглядом инженера, который изо всех сил старался быть настолько милым, чтобы девушка сменила гнев на милость, но не настолько, чтобы Сигвальд подумал, будто инженер решил приударить за его пассией, и размазал его по стене. Затея удалась блестяще – тряхнув кудрявой гривой, девушка удалилась, напоследок взъерошив волосы Сигвальду.

– Сигвальд нашел подружку, – издевательским тоном протянула Асель.

– Я бы удивился, если бы Сигвальд не нашел подружку, – вставил Оди, провожая взглядом фигуристую служанку.

– Да ты погляди на его морду – жуть же!

Сигвальд как раз проверял зубы на целостность, по очереди пробуя пошатать их пальцем. Удостоверившись, что все они на месте, он удовлетворенно кивнул и, облизнув кровь с разбитой губы, ощупал новенькую ссадину на скуле.

– Вообще-то да, друг, выглядишь ты не очень здорово, – поморщился Оди, разглядывая подбитый глаз и рассеченную бровь.

– А у меня работа вредная, – невозмутимо отвечал Сигвальд. – У тебя, гляжу, тоже – вон какие мешки под глазами заимел. Рассказывай, как устроился, я тебя, кажется, сто лет не видел.

– Всего неделю, – усмехнулся Оди, отхлебнув большой глоток из своей кружки. – А устроился я неплохо – и работу нашел, и вдовушка моя просто умница.