Текст книги "Туман и морок (СИ)"

Автор книги: Мария Шебаршова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 9

Темнота сгущалась в узком коридоре, точно плотное черное облако, медленно расползающееся по потёртым половицам. Её чёрные бугристые щупальца скользили по полу и так и норовили дотянуться до плохо занавешенного окна, через которое едва-едва проглядывался далёкий серебристый серп луны. Казалось, что вездесущий мрак поглотил этаж – лишь оплывший огарок свечи одиноко и тускло догорал на узком подоконнике, да часть ступенек высокой лестницы потонула в рыжеватом мареве света, льющегося из обеденного зала вместе с гомоном доносящихся снизу голосов. Отсюда всё это – жар каменного очага, ароматы сытной пищи, негромкие трели лютни и гогот беззаботно пировавших постояльцев – теперь казалось до странного далёким и эфемерным. Роксана стояла посред коридора неподвижно, словно вырезанная из дерева статуя, и с какой-то отстранённостью вслушивалась в происходящее на первом этаже, боясь вдруг по растерянности пропустить звук приближающихся шагов. Её мало волновали притомившиеся и разомлевшие от хмеля гости с их самоуверенными ухмылками и множеством вопросов. Вовсе не они, а шанс быть пойманной у чужой двери тревожил колдунью, в нерешительности замешкавшуюся у порога комнаты, которую занял Витарр. Тот за весь вечер так и не удосужился спуститься к ужину, а теперь наверняка уже крепко спал в своей постели, пользуясь отсутствием оставшегося внизу Лирона. Роксана понимала это, однако все равно медлила. Необъяснимое волнение будто бы сковало её незримыми путами, заставляя сердце биться чаще. И хотя голос рассудка упорно твердил девушке, что чем быстрее она расквитается со своими обязанностями, тем быстрее вернется в собственный номер под защиту стен и одиночества, доводы его стремительно проносились мимо, как и течение убегавшего неумолимо вперед времени.

Устало вздохнув, Роксана отвернулась, вглядываясь в ночное небо за грязным стеклом и задумчиво теребя выбившиеся из косы пряди волос. Пальцы её медленно скользнули вниз и внезапно замерли, нащупав змеившиеся звенья цепочки и круглую подвеску. Рельефная серебряная поверхность словно обожгла кожу неприятным холодом, и колдунья по уже устоявшейся в дороге привычке с судорожным вздохом отдернула руку, будто бы боясь, что подаренное Верховной украшение в самом деле могло причинить ей вред. Мысленно упрекнув себя за впечатлительность, Роксана медленно выдохнула и ещё раз взглянула на медальон, загадочно поблескивающий в неярком пламени свечи. Как бы ни пыталась девушка прикоснуться к нему магией, посторонних чар ей нащупать упорно не удавалось. А в том, что они там были, колдунья практически не сомневалась. Другим ученицам из светлой башни её паранойя и подозрительность наверняка показались бы смешными, особенно на фоне слухов, ходивших вокруг Роксаны после её неудачного побега, но девушка каким-то нутром чувствовала, что леди Бриджет подарила ей злополучную подвеску не просто так. Верховная никогда не отличалась сентиментальностью, несмотря на заботу о юных адептках, которая, как уже успела убедиться сама Эйнкорт, иной раз перерастала в чрезмерную и даже ревностную опеку. Колдуньи жили в башне их ордена не хуже, чем фрейлины при дворе королевы, окружённые чужой роскошью, но лишённые собственных привилегий. Делорен не жалела средств для своих учениц, покупая у портного платья из дорогих тканей и заказывая книги, плотную бумагу и изящные стеклянные флаконы для снадобий из самого Тейрина. Слуги из особняка регулярно приносили в башню свежие фрукты и ягоды, а обосновавшаяся на первом этаже кухарка Верховной готовила для девушек не хуже, чем для собственной госпожи. И всё в башне, казалось, было устроено исключительно ради комфорта подопечных леди Делорен, многие из которых в силу происхождения никогда не спали на настоящих простынях, а о возможности получить собственную спальную комнату даже и не задумывались.

Роксана вспоминала, с каким недоумением и неверием она сама привыкала к новой жизни, лишённой контроля хлопочущих отцовских горничных и обязательств воспитанной добропорядочной дочери. Леди Бриджет, по меркам девушки, требовала от своих воспитанниц не так уж и много – самим наводить порядок в башне, где им великодушно и фактически бескорыстно предоставили приют, и обучаться магическому искусству под руководством Верховной ведьмы. О последнем Эйнкорт и вовсе не смела мечтать. Дома о её даре предпочитали помалкивать, а на настойчивые просьбы не умевшей тогда даже толком вызывать простую вспышку света Роксаны нанять учителя-чародея отвечали в лучшем случае демонстративным молчанием. И девушка, будучи тогда еще впечатлительным и эмоциональным ребёнком, со слезами на глазах запиралась в комнате и, убеждаясь, что её не подслушивают, старательно пыталась колдовать вдали от внимательных отцовских глаз. Впрочем, всё было тщетно – без учебников, практики и помощи кого-то более опытного Роксана не могла создать и простейшего заклинания. Магическая энергия билась в ней, трепыхалась, точно загнанное в угол животное, так и норовя вырваться наружу, но никак не находя выхода. Девушка практически ощущала жар, с которым дар перетекал по её телу, собираясь в ладонях с горячими сгустками. Отчаяние захватывало её, принося с собой тревожность и кошмарные сны, в которых юная Эйнкорт бесконечно скиталась среди чёрного тумана и безликих древесных силуэтов, пытаясь выбраться из тёмного мира и обрести для себя хоть какое-то безопасное место. Но лишь пристанище леди Делорен смогло стать для неё своеобразной тихой гаванью, где никто не осуждал сбежавших из дома девушек и не препятствовал истинному предназначению их магии. Словом, все колдуньи, найденные Верховной ведьмой в тяжёлый и переломный для себя момент, отныне жили уединённо и наслаждались покоем и умиротворением, которых им никак не удавалось обрести среди собственных родных и друзей. Жаль только, что за покой этот каждая из девушек со временем всё же была вынуждена заплатить особую цену.

При очередной мысли об ордене Роксана невольно закусила губу. Зародившиеся много месяцев назад сомнения по-прежнему одолевали её, заставляя вновь и вновь прокручивать в памяти события, которые ей довелось пережить под крылом щедрой Бриджет Делорен и всего сестринства. Побег из отчего дома, в котором ей после смерти матери перестали быть рады. Улыбка на подведённых темно-фиолетовой помадой губах загадочной незнакомки. Величественный силуэт белого особняка и возвышающейся возле него башни, ослепительно сверкавшей в розоватом свете заходящего солнца, точно первый снег. Жар разгоревшегося в камине пламени, чьи языки переливались под воздействием магии зелёным и голубым светом, и мягкость пуховых одеял, успокаивающий аромат цветочного чая и дружелюбные улыбки девушек всех возрастов, которые поглядывали на напуганную Роксану с плохо скрываемым любопытством. Она и сама рассматривала учениц Верховной широко распахнутыми глазами, украдкой изучала уютную и странную обстановку в башне, не зная, бояться ей пошевелиться или продолжать рассматривать невиданные ранее диковины, не тратя времени на напрасные переживания. А в те годы диковинным ей, брошенному и потерявшемуся ребёнку, казалось всё вокруг, начиная от дымящихся на изящной серебряной подставке благовоний и заканчивая всполохами разноцветных искр, которые вырывались из кончиков пальцев приютившей её женщины.

На протяжении долгих лет Роксана как будто бы находилась не то под впечатлением от увиденных чар не то под действием чьего-то гипноза. Предложение леди Делорен об учёбе она приняла сразу же, даже не задумавшись об условиях, которые ставила женщина: о невозможности покинуть башню, о содействии своим соседкам-колдуньям, о преданности Верховной ведьме, которая добровольно взяла под свою опеку практически с десяток девушек, чтобы позаботиться о них и передать накопленные знания. Так, во всяком случае, тогда казалось Эйнкорт, которая с щенячьей покорностью всюду следовала за леди Бриджет, делилась с ней и другими воспитанницами магической энергией, а вечерами, устроившись на широкой кровати с ворохом мягких подушек, усердно заучивала заклинания из справочников по волшебству. Жизнь Роксаны не выходила за пределы комнат светлой башни и примыкавшего к ней садика, но её на тот момент это совершенно не волновало. Да и с чего бы вдруг должно было волновать? Единственное, о чём тогда грезила девушка, сумевшая, наконец, обрести единомышленников, это о собственной успеваемости на колдовском поприще и мнении леди Делорен, которая, хоть и одобрительно улыбалась, далеко не всегда отвечала на старания колдуний словами похвалы.

Роксана грустно усмехнулась. Какой доверчивой и по-детски наивной она была тогда! Жила, словно сказочная принцесса, никогда не знавшая жизненных сложностей и людской грубости – с разноцветными шорами на глазах. Да и свои собственные силы девушка тогда явно переоценила. Дав поспешное согласие Верховной в порыве эмоций и благодарности, она совершенно не подумала о том, что будет дальше. Не подумала, как сложится её жизнь, отныне не обременённая обязанностями хорошей дочери и узами скорого замужества с богатым незнакомцем. Всего через каких-то несколько недель Роксана к собственной неожиданности почувствовала тоску по родным людям и стенам дома. Отец, несмотря на строгость, чопорные нравы и неприятие магии, по-прежнему много значил для девушки. Да и разве могла она не любить собственного родителя, который, пусть и чрезмерно, опекал её после смерти матери? А ведь, помимо него, ещё были старшие братья…

При воспоминании о них колдунья невольно отвела взгляд от чернеющего за стеклом неба и крепко вцепилась пальцами в кружевной край рукава. С той поры много воды утекло, и все они наверняка уже успели обзавестись собственными семьями. Узнали бы они сейчас свою Роксану, которую в равной степени оберегали её и поддразнивали за растрёпанные белокурые косички? Просьбу девушки увидеться с семьей леди Делорен резко отклонила, как в последствии отвергала просьбы всех своих воспитанниц, хотели они наведаться к родным или даже просто прогуляться за пределами дома Верховной. Но каждый свой отказ она возмещала с лихвой: новым платьем, мелкими безделушками, украшениями или книгами. И многих, казалось, подобный расчёт вполне устраивал, но только не Роксану. Чем дольше она находилась под крышей светлой башни, запертая в стенах собственной комнатки, тем острее чувствовала, как задыхается. И не было абсолютно ничего удивительного в том, что в последствии это вылилось в то, во что вылилось.

Девушка выпрямилась, медленно расправила напряженные плечи и, будто на что-то решившись, вновь осторожно дотронулась до медальона, аккуратно обводя пальцем тисненый контур серебряного солнца и его раскинувшихся во все стороны лучей. Сплав оставался всё таким же холодным, но колдунья старалась не обращать на это внимания, отгоняя от символа чародеев глупые и мрачные ассоциации. Всё же, несмотря на тяжесть последних месяцев её жизни в сестринстве и разочарование в принципах, которые внушала им Верховная, Роксана не могла так просто вычеркнуть из сердца всех встретившихся ей в светлой башне людей. Людей, которые за прошедшие годы дали ей больше, чем место у очага и крышу над головой. Они не только поделились бесценными сведениями о магии и приготовлений зелий и снадобий, которые колдунья едва ли смогла бы узнать в других обстоятельствах, но и приняли девушку в свой орден, в круг доброжелательных и, главное, понимающих её колдуний, лично столкнувшихся с теми же проблемами и невзгодами, которые довелось перенести Эйнкорт ещё в юности. Она до последнего колебалась, не зная, как поступить – просьба Верховной была ей чужда и неприятна, но, судя по всему, только она и была способна помочь девушкам из сестринства обрести новый дом. И, если для этого Роксане нужно было каким-то образом повлиять на герцога Фэйрхолла, ради остальных колдуний и их благополучия она обязана была пойти на такое. Даже, если ей самой отныне не удастся увидеться ни с кем из них.

Собравшись с духом, Роксана развернулась и уверенно шагнула к плотно прикрытой двери соседнего номера. Зародившаяся в груди тревога по-прежнему давала о себе знать, то и дело выпуская ледяные иглы, но девушка, как могла, успокаивала так некстати проснувшуюся совесть – Витарр так и не спустился к ужину, а Лирон, сейчас веселившийся внизу вместе с завсегдатаями таверны, наверняка отправится спать ещё нескоро. Времени было предостаточно. И, на всякий случай в очередной раз убедившись, что на этаже кроме неё самой никого нет, Эйнкорт запустила руку в бархатную сумочку, висевшую на сгибе её локтя. При отъезде колдунья старалась собрать в путь только самое необходимое, не желая понапрасну расходовать запасы сестринства, но, на её счастье, маленький пузырёк с цветочными феромонами всё ещё был при ней. Тонкое и хрупкое стекло крохотного флакончика едва слышно звякнуло, когда Роксана неосторожно извлекла его наружу, а находившаяся внутри темно-фиолетовая жидкость тускло блеснула в свете свечи. Считалось, что чем насыщеннее становился цвет, тем сильнее было действие волшебного зелья, способного одурманить любого, даже крепкого волей человека. Неудивительно, что подобный товар на рынке был одним из самых востребованных, уступая лишь, пожалуй, целебным отварам – Верховная часто обращалась к своим воспитанницам за помощью в приготовлении любовного снадобья, а в саду её, казалось, постоянно цвели незабудки и фиалки, чьи чудодейственные лепестки служили главным компонентом феромона. До сих пор Роксане не удавалось лично познакомиться с силой этого зелья, однако, по слухам, ещё ни одна безнадёжно влюблённая девушка не ушла от Верховной разочарованной. За непроверенное чудо в крошечном пузырьке они отдавали свою заработную плату за несколько месяцев, чтобы затем, добавив к лиловому вареву пару своих волос, подлить его в еду своего возлюбленного или надушить его платок.

Раздосадовано прикусив губу, Роксана легонько потянула за пробку, чтобы откупорить склянку – свою лучшую возможность увлечь Витарра Фэйрхолла она по собственной же глупости упустила. Теперь же ей, похоже, не оставалось ничего другого кроме как надеяться, что чары цветочного снадобья подействуют и с такого расстояния. Невольно задержав дыхание, девушку обмакнула кончик пальца в сиреневой жидкости и, стараясь не вслушиваться в участившееся от волнения сердцебиение, принялась осторожно вырисовывать на двери замысловатые руны, которые она видела в старинном сборнике заклинаний. Составитель его считал, что рисунки позволяют укрепиться магии, будь то волшебный дар человека или сила эликсира, и Роксана очень надеялась, что неизвестный автор в конечном итоге окажется прав – содержимое маленького флакончика иссякало так же стремительно, как старое дерево впитывало в себя в его фиолетовый сок, и не хотелось бы растратить его понапрасну.

Когда дело было сделано, колдунья, боясь, как бы Витарр внезапно не проснулся, наспех оглядела результат своей работы, однако в кромешной темноте, сгущавшейся вопреки печальным стараниям одинокой свечки, практически ничего не было видно. Зато насыщенный цветочный аромат, приторный и навязчивый, заполонил собою весь коридор, против воли вызывая у девушки воспоминания о светлой башне и её обитателях. Роксана раздражённо выдохнула – казалось, фиалки насквозь пропитали её платье, кожу и волосы, так и норовя выдать попутчикам девушки её занятие. Искренне надеясь, что в скором времени одурманивающий аромат вот-вот рассеется, Эйнкорт задула порядком истлевшую свечу и поспешила скрыться в собственном номере, пока её не обнаружил кто-то из постояльцев.

Только заперев за собой дверь на ключ, колдунья почувствовала себя в относительной безопасности и смогла легко улыбнуться. Гордилась бы ею Верховная или нет, было уже не так важно. Лишь мельком по пути в Эшбери Роксане удалось полюбоваться на успевшие забыться за несколько лет пейзажи Адальора, красочные и безмятежные, точно паруса торгового судна в благодатный штиль. Стоили они второго побега или нет – девушка пока не знала. Однако со вкусом свободы, пьянящим и ни с чем несравнимым, а также отсутствием контроля и давящих стен вокруг ей определённо будет тяжело распрощаться. Даже если всё пройдет согласно плану леди Бриджет, колдунье едва ли станет лучше в светлой башне или новом штабе. Жить без цели, общения с внешним миром и только и делать, что обучаться магии и создавать эликсиры для горожан – как много во всём этом было на самом деле смысла? И для чего Верховная вообще удумала подобный бесперспективный промысел? У чародеев из гильдии Тейрина и то больше дел, как, впрочем, и привилегий.

Осторожно, чтобы не разбудить ушедшего раньше неё Эвана, Роксана опустилась на кровать, чувствуя, как усталость за весь долгий и утомительный день давила на плечи. Хотелось поскорее накрыться одеялом, опустить голову на подушку и забыться долгим и крепким сном, а не вскакивать с первыми лучами солнца, чтобы отправиться к подножию далёких гор. Измученно потерев лоб ладонью, девушка принялась распускать прическу перед сном, когда вдруг, бросив мимолетный взгляд в сторону постели своего спутника, испуганно и ощутимо вздрогнула. Библиотекарь, как и предполагалось, даже не услышал её присутствия – он мирно спал, подложив под щеку согнутый локоть, а вокруг головы его, точно драгоценный венец, вновь таинственно мерцала медным светом незнакомая аура.

Глава 10

Витарр стоял посреди тесного сарайчика, скрестив руки на груди, и без интереса рассматривал практически пустующую постройку, насквозь пропахшую сухим сеном, которое при каждом шаге тихо похрустывало под ногами. Увиденное солдата совершенно не впечатлило. Конюшни его отца выглядели не в пример опрятнее, в то время как амбар Лирона больше напоминал скорее осточертевший барак, в котором ему приходилось отсыпаться после службы. Неприятное ощущение от этого усилилось, а воспоминания, так и не потускневшие от времени, вновь всплыли на поверхность. Фэйрхолл еще не забыл, как пытался уснуть в общей спальне в свой первый день в полку. Как сначала долго лежал, сверля ненавидящим взглядом облезлую стену и всеми известными ругательствами проклиная отца, который буквально силком приволок его в это место. Как не мог уснуть на узкой твердой койке, поскрипывающей при каждом неосторожном движении, как накрывал голову подушкой и одеялом, лишь бы не слышать громкого храпа простолюдинских служащих и не дышать застоявшимся спертым воздухом. То время было для Витарра, пожалуй, самым непростым, но выбора у него особо не было. Да и сейчас, окинув взглядом соломенные тюки, юноша в который раз напомнил себе, что пора было затолкнуть свои ожидания куда подальше. И так было ясно, что до окончания своей военной каторги ему и надеяться не стоило на условия, хотя бы отдаленно близкие к уже знакомым и привычным. Тем не менее, особого выбора не было – они практически достигли цели, и Фэйрхолл хотел поскорее разобраться с остатком дел в Крествуде, чтобы поскорее отправиться к Туманным Пикам. Стянув с плеча сумку и бросив её в ближайший пыльный угол, Витарр повернулся к мнущемуся рядом Лирону, который сегодня выступал в роли гостеприимного хозяина.

– Не замок, конечно, – как-то смущенно, будто прочитав его мысли, сказал юноша, а потом вновь запустил пятерню в и без того взъерошенные волосы. – Но кров надежный. Крыша не протекает…

– И этого вполне достаточно, – Фэйрхолл вежливо улыбнулся. Несмотря на раздражение и сонливость после долгой поездки до Крествуда, он старался хотя бы создавать видимость порядочного и невозмутимого солдата. У Витарра было много времени для того, чтобы обдумать слова Эвана, сказанные накануне вечером. И, как ни тяжело было это признавать, Фэйрхолл понял, что и правда перегнул палку. Уже во время прогулки по Эшбери он успел поостыть и обдумать сложившуюся ситуацию. Эмоции стоило бы сдержать, ведь, как бы то ни было, Лирон проводил их до гостиницы, а затем – и до своей деревни. Проводил, надо сказать, без происшествий и какой-либо платы за свою помощь. Понятно, что подобным поступком он старался загладить вину, ибо вряд ли ему улыбалось в тот же день оказаться в колодках за обвинение в краже. Но теперь, когда Лирон расквитался с солдатами, какой ему резон и дальше сопровождать отряд, и, тем более, предлагать им остановиться у себя на время исследования? О том, что не состоявшийся крествудский воришка уже все вынюхал относительно цели их приезда, Витарр узнал только во время утренних сборов. На это закрыть глаза уже было тяжело, и не только из-за личной неприязни солдата к этому пареньку – в том, что Лирон не сумеет держать язык за зубами, Фэйрхолл даже не сомневался. Беспечное поведение попутчиков разозлило его, но препираться по этому поводу было уже поздно. В душе Витарр рвал и метал, но на словах ограничился лишь угрюмым наставлением и парой упреков. Роксана, к его удивлению, на обвинения спокойно пожала плечами и сообщила, что у них нет причин не доверять человеку, который и так догадался, зачем столь разномастный отряд держит путь к горам. И, к тому же, по словам девушки Лирон узнал Фэйрхолла, так что аргументы наследника герцога очень быстро исчерпали себя.

– Знаешь, – снова произнес Витарр, отстраненно наблюдая за тем, как юноша расстилал на дощатом полу дорожные спальники, которые путники привезли с собой. – Я и правда благодарен тебе за жилье. Это очень любезный и щедрый жест, учитывая, что наше знакомство началось не самым лучшим образом.

– Ну… Произошло же это из-за меня, главным-то образом, – Лирон коротко вздохнул, но через мгновение снова широко улыбнулся. – Пора бы и исправиться. Возвыситься, так сказать, в чужих глазах.

– Поэтому Роксана останется ночевать в твоем доме? – полюбопытствовал Витарр, заметив, как его собеседник на секунду замер, неловко опустив глаза. Но долго эта растерянность не длилась.

– Ну, конечно. Она же девушка, все-таки…

Фэйрхолл кивнул и слабо усмехнулся. То, как ярко и восторженно при упоминании колдуньи загорались глаза Лирона, было видно невооружённым взглядом. Незадачливый воришка за прошедшие сутки явно заинтересовался Роксаной. Оно было и понятно – симпатичная девушка, приехавшая откуда-то из столицы, да ещё и владеющая магия. Такое для далёкой и малочисленной деревеньки вроде Крествуда, встретившей их молчанием и липким, спустившимся с гор туманом, было в диковинку. Но вот рассчитывать на большее Лирону явно не следовало. Едва ли чародейка ответит взаимностью чуть не ограбившему их бедняку. Если она, конечно, вообще заметила, что сумела произвести на него более чем приятное впечатление.

– Ладно. Я скоро вернусь, – Витарр решил, что и так слишком задержался. Хотелось бы успеть закончить исследование пещеры до того, как солнце начнет клониться к закату, а ведь еще было необходимо найти отцовских разведчиков и переговорить с ними… Впрочем, едва ли Эван управится за одни сутки. В знаниях библиотекаря Фэйрхолл был откровенно не уверен. Хотя бы потому, что тот на все вопросы отвечал как-то односложно, не вдаваясь в подробности и предпочитая отмалчиваться. Но возможно, что он скажет больше после того, как они лично увидят эти надписи. Чем бы там они ни являлись…

Сам рыжий обнаружился в примыкающем к дому садике. Сидел на груде толстых бревен, слегка покачиваясь из стороны в сторону и, как всегда, придерживая на коленях раскрытый фолиант. Но, заслышав шаги, поднял голову, выжидающе взглянув на Витарра. В волосах юноши запутались розовые лепестки, налетевшие с соседнего фруктового дерева, только начавшего цвести, но Эван не обращал на это внимание. Как и на старую собаку, прикорнувшую совсем близко возле его ног. Казалось, что он только и ждал команды своих конвоиров и был готов в любой момент отправиться в путь. И подобная решимость нравилась Фэйрхоллу гораздо больше его обычного безразличия ко всему окружению.

– Уже скоро, – кивнул он библиотекарю, который было начал подниматься, но тут же опустился обратно, коротко выдохнув. Хоть он и не сказал ни слова, по выражению его лица Витарр понял, что тот разочарован, а потому решил добавить. – Нужно узнать у разведчиков последние новости, прежде чем самим лезть в грот.

– Заходил тут один, – заметил Эван, медленно переворачивая страницу. – Какой-то долговязый в полном обмундировании. Спросил, кто я. Спросил, где ты. А задерживаться не стал. Сказал, что подождет сына Его Светлости в местном трактире. Называется «Мёд и свеча», хотя не думаю, что это так важно. Крествуд – не столица и даже не Кентелберри, вряд ли тут на каждом углу можно встретить пивную. В деревнях же полно работы, так что едва ли местные посреди трудового дня идут прикладываться к… Хотя… Нет, лучше посматривай по сторонам, чтобы не пропустить вывеску.

– Что ж, спасибо за предупреждение. Постараюсь быть наблюдательным, – Фэйрхолл усмехнулся, не без удивления отметив, что Эван, кажется, уже и забыл про их вчерашнюю стычку. Во всяком случае, при общении держался все так же, спокойно и слегка отчужденно. Было бы, впрочем, неудивительно, если бы он, как и сам Витарр, просто хотел избежать дальнейших перепалок, которые только могут повредить общему делу. А может, солдату самому пора перестать зацикливаться на каждой мелочи и отпустить, наконец, ситуацию? Начать, как сказал ранее Лирон, общение заново?

– Предупреди Роксану, когда она выйдет. Хочу, чтобы вы были готовы отправиться в горы, не тратя время на сборы, – напоследок добавил Фэйрхолл и вышел за калитку.

Лирон был прав, когда говорил о том, что Крествуд был больше того же Эшбери, но, в отличие от маленького аккуратного поселка, совсем не очаровывал своим загородным шармом. Низкие покосившиеся хижины, будто втоптанные в рыхлую почву, недобро буравили прохожих пыльными квадратными окошками. За плетеной изгородью – заросли высокой травой и сорняков, от которых, кажется, никто и не думал избавляться. Никаких ферм или огородов, только где-то вдалеке слышалось приглушенное блеяние овец. Словом, полная глушь. Витарр начинал понимать, почему их новый знакомый постоянно покидал родные места. Сам он не представлял, какие развлечения могли быть в провинции на самой окраине герцогства, да еще при не самом безопасном соседстве с горами. Которые и были полноправными хозяевами в этих местах. Серыми остроугольными исполинами они возвышались над долиной, пронзая припорошенными снегом шпилями небесную синеву и теряясь в пористой пелене облаков. От такого вида у Фэйрхолла захватило дух. Вблизи горы наверняка производили еще большее впечатление. Неужели эльфы в свое время и правда забирались так далеко?

Наконец, впереди показалась облезлая вывеска, пестревшая остатками оранжевой и белой красок. Под ней, сидя прямо на траве и прислонившись спинами к изрядно обтесавшейся стене кабачка, собралась небольшая компания смеющихся крестьян. Мужики, явно не настроенные проводить время на пастбище или в ремесленной лавке, теперь отдыхали с фляжками и глиняными кружками, содержимое которых периодически выплескивалось на землю и грязные штаны выпивох. Бросив короткий взгляд в сторону местных работяг и убедившись, что он точно не ошибся с местом, Витарр схватился за обтертую латунную ручку и распахнул дверь.

Зашел внутрь и так и замер на пороге, изумленно рассматривая трактирщика, с деловитым видом протиравшегося стаканы. А посмотреть там было на что – не каждый день встретишь на землях Адальора гнома, да еще и державшего собственное заведение. Юноша был плохо знаком с гномьими обычаями, но знал, что их образ жизни редко исключал пребывание в подземных тоннелях и горных шахтах, находящихся ближе к южным краям. Представители этого народа были превосходными рудокопами, опытными кузнецами и искусными ювелирами, но и сфера торговли не была для них чуждой. Так что удивляться Витарру, наверное, не стоило.

Найти нужного человека в практически пустом зале оказалось нетрудно – тот уже сам поднимался навстречу юноше, снимая с головы шлем и склонившись в уважительном поклоне.

– Рад наконец видеть, Ваша Светлость, – произнес мужчина, почтительно опустив взгляд. – Весь отряд ждал Вашего появления, сэр.

– Что ж, вот я и здесь, – рассеянно усмехнулся Фэйрхолл. Он уже успел позабыть, когда к нему последний раз обращались по титулу. Странное чувство. Будто эта его часть, посвятившая себя светским раутам, теперь казалась чужой и далекой. Внутри что-то сжалось, напомнив о том, что когда-то, меньше года назад, он днями не покидал своей спальни во дворце, развалившись на широкой кровати с мягкой периной и медленно уничтожая запасы из винного погреба отца. А когда это однообразие ему наскучивало, отправлялся в соседние поместья к знакомым ровесникам, отпрыскам вельмож и виконтов, с которыми продолжал беспечно проводить время, чередуя выпивку с красивыми крестьянскими девушками. Простолюдинские горничные, кухарки и судомойки никогда не отказывались от возможности покрасоваться перед богатой молодежью. Многие даже наверняка тешили себя надеждой занять прочное место в сердце юных аристократов, но те в подобном не были заинтересованы. От этих мыслей щемящая пустота в груди разрослась, карябая Витарра изнутри, но он старался не подавать виду, сохраняя невозмутимое лицо и вежливую полуулыбку. Не хватало еще, чтобы его сомнения заметил отцовский стражник.

– Ну, докладывайте, – как можно более уверенным тоном велел Фэйрхолл, когда они уселись в узкие кресла с массивными подлокотниками около потухшего камина подальше от выхода. Угрюмый гном тут же отлучился от стойки и без особого энтузиазма предложил гостям фирменную медовуху, а, получив отказ, не стал настаивать, так что вскоре мужчины остались в спокойной для разговора обстановке.

– В Туманных Пиках по-прежнему тихо, сэр, – разведчик сидел прямо и говорил тихо, будто боясь, что их кто-то может подслушать. – С тех пор, как мы закрыли ворота, к пещере, да и вообще к подножию гор, никто не подступался. Но, на всякий случай, у входа в грот дежурят двое наших. Обвалов также больше не было, сэр.

– Должно быть, это хороший знак, – Витарр откинулся на спинку кресла и пристально взглянул на военного. Он, в первую очередь, слуга отца, а значит, и его тоже. Можно было попробовать воспользоваться положением и допросить разведчика. Но не было никаких гарантий, что тот не начнет отстаивать интересы герцога. – Впрочем, у меня еще осталась пара вопросов. Как местные отнеслись к вашему появлению? У них не возникло вопросов или подозрений?