Текст книги "Туман и морок (СИ)"

Автор книги: Мария Шебаршова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15

По вечерам Крествуд менялся до неузнаваемости, превращаясь из крошечной захолустной деревни в укромный и, пожалуй, даже уютный уголок, в который наверняка захотелось бы сбежать из душной никогда не дремлющей столицы. В Крествуде же дороги и огороды стремительно пустели, едва пылающий солнечный диск начинал клониться к горизонту – местные жители, утомленные долгой работой, спешили вернуться под прохладную сень соломенных крыш, чтобы расслабленно вытянуть уставшие ноги на скамье и пригубить прохладного пива из бочонка в погребе. В пыльных окошках покосившихся лачуг зажигались свечи, из печных труб спешили на волю сизые струйки дыма, что рассекали многоцветную небесную гладь и терялись в тёмных нависших над деревней облаках. Воздух вокруг становился прохладным, наполнялся пряной свежестью, что спускалась с горных склонов, поросших травами и ржавыми соснами. Следом за ней с наступлением сумерек приходил и ветер. Названным гостем шелестел он в кронах яблоневых деревьев, стучал скрипучими ставнями и то и дело порывисто врывался в распахнутое окно вместе с закатным небом, что разливалось рубиновыми и облепиховыми пятнами по дощатому полу.

Лишь его золотисто-багряное свечение да дрожащий огонёк единственной свечи разгоняли сгущающийся мрак в комнате, в которую Роксана забилась, точно пойманная в ловушку мышь. Запоздалая тревога неотступно гнала её из Туманных Пик, а неожиданно пришедшее в голову осознание и вовсе помутило рассудок обычно сдержанной девушки. Она не успела ничего объяснить растерявшемуся Витарру, которого бросила ещё на подходе к Крествуду, не обернулась на встревоженный оклик встретившего её у дома Лирона. Отчаяние захлестнуло колдунью, нестерпимо жгло глаза, так и норовя вызвать ныне бесполезные слёзы.

– Нет, нет, нет… – судорожно шептала Роксана, перебирая содержимое своей мягкой сумочки. Пальцы её лихорадочно обшаривали каждый кармашек, едва заметно подрагивая – то волнение накрепко сковало разум девушки, точно ледяной панцирь, мешая остановиться и сосредоточиться. Сердце тревожно билось в груди, а воздух замер в горле колючим осколком льда. Колдунья тщательно, как только могла, выискивала запропастившуюся бутылочку от дурманящего любовного отвара, но та, явно в насмешку, будто бы испарилась. В сторону полетели смятые страницы с рецептами и зарисовками растений, жалобно звякнули стеклянные пузырьки с припасенными зельями, но Роксана, обычно трепетно обращающаяся с каждой рукописью и каждым магическим артефактом, даже и не думала останавливаться. Она совершила непростительную ошибку. Совершила по собственной глупости и теперь в который раз страдала от своего суетящегося разума, что продумывал каждый шаг, но в конечном итоге спотыкался на очевидных препятствиях.

Пыл девушки отступил лишь тогда, когда на тускло белеющую ткань одеяла упал маленький пустой флакон с откупоренной пробкой, ещё хранившей остатки фиалкового запаха. Запаха любовного зелья, подтверждения роковой оплошности Роксаны, которая стоила колдунье и всем её сестрам по ордену покровительства Верховной ведьмы. Шумно выдохнув, девушка бессильно уткнулась лицом в сложенные ладони. Она надеялась. Надеялась, что всё произошедшее окажется лишь дурным сном. Нелепостью, эфемерной иллюзией, случайным совпадением, настигнувшим её по воле злодейки-судьбы. Надеялась до последнего, хотя разумом уже давно понимала, что на самом деле произошло. И от понимания этого Роксане хотелось выть голодным волком. А ведь она должна была догадаться с самого начала, когда так нахваленное покупателями чудодейственное снадобье на практике вдруг оказалось совершенно бесполезным. А теперь… Какой теперь от этого знания толк? Разве может девушка ещё что-то исправить?

В сердцах Роксана всхлипнула и резким движением отбросила в сторону сумочку, жалко приземлившуюся куда-то на пол и тут же с позором скрывшуюся где-то под кроватью. Девушка и сама готова была последовать за ней – так хотелось ей от отчаяния провалиться сквозь землю. Но вместо этого она могла лишь из последних сил сдерживать слёзы и потирать озябшие руки, в миг покрывшиеся мурашками, точно в морозный зимний день. Совесть медленно и болезненно съедала колдунью, которая корила себя за суетливость и спешку, с которыми она вычерчивала на двери в таверне знаки той злополучной ночью, веря, что зелье обязательно подействует на спящего и ничего не подозревающего Витарра. Подействует, как же! Дура! Какой же она была дурой, не продумавшей ни один свой шаг! Лишь запудрила мозги несчастному пареньку да оттолкнула благополучие своего ордена ещё дальше.

От обиды и злости на саму себя девушка яростно закусила губу, вцепилась пальцами в и без того растрепанную светлую косу, чувствуя, как рот стремительно заполнялся вкусом чего-то металлического, ржавого, точно выгоревшие на солнцепеке горные сосны. А ведь о произошедшей ошибке колдунья начала подозревать ещё тогда, когда Лирон, этот жизнерадостный деревенский мальчишка, вдруг ни с того ни с сего преподнёс ей цветы. Смущался, краснел, неожиданно утратив всю свою нахальность, да и смотрел так робко и жадно, как если бы… Как если бы в одно утро проснулся и преисполнился сильных чувств к Роксане, к девушке, которую он хоть и называл шутливо красавицей, да только ничего серьезного к колдунье из столицы не испытывал. И подобных воспоминаний, всплывавших в памяти Эйнкорт самих по себе, точно круги на ровной спокойной глади воды, день ото дня становилось всё больше. Многочисленные уступки Лирона, которые можно было принять за ухаживания и полное безразличие Витарра… И как она только не поняла сразу?

Тяжело вздохнув, девушка потёрла кончиками пальцев ноющие виски. Вот бы вернуть время назад и исправить все, что Роксана натворила. И дело было вовсе не в страхе перед Верховной, не в благоговейном трепете перед той, что однажды уже обрушила на неё свой беспощадный гнев. Нет… Колдунье было горько лишь за участь своих сестёр по ордену, что в случае её неудачи вынуждены будут вечность томиться в белой башни своей госпожи, так и не имея возможности познать и увидеть мир, не имя даже шанса проявить свои силы без отчёта леди Делорен. Сама Роксана сможет сбежать, теперь-то наверняка сможет, но другие девушки, ни в чем совершенно не повинные, привыкшие к доброе и щедрости Верховной, едва ли смогут стерпеть её злость, которая обязательно выльется на подопечных ордена после провала Эйнкорт. Но ведь они не заслужили этого!

– Не заслужили… – тихим эхом повторила собственные мысли колдунья, и от шелеста её голоса неяркое пламя свечи вновь заходило ходуном, раскачиваясь и подрагивая в полумраке, точно сорвавшийся с ветки осенний лист. Все усилия Роксаны были потрачены напрасно – Лирон попал под действие приворота, а Витарр, несмотря на все старания девушки, её улыбки и неопытный флирт, по-прежнему держался равнодушно и отстраненно. Прямо высеченная из мрамора статуя. Интересно, а все ли знатные и избалованные отпрыски аристократов такие снобы?

Эйнкорт грустно усмехнулась, утирая губу тыльной стороной ладони. Даже в такой момент она ухитрялась думать о чем-то лично её задевавшем. Покачав головой и отбросив ненужные мысли, девушка вновь села прямо, чтобы прибрать бардак, который она учинила в отведенной ей спальне. Любая работа руками, пусть даже такая нехитрая, могла бы успокоить колдунью хотя бы немного. Которая, медленно складывая рассыпавшиеся травы в аккуратный пучок, уже задумалась над масштабами развернувшейся катастрофы. А ведь, кажется, несмотря на оплошность Роксаны, всё было не так уж и плохо. Что было толку сокрушаться над разбившимся планом, коль однажды ушедшее назад не воротишь? Чарами и обаянием повлиять на сына герцога не получилось, но разве это означало, что девушка должна была опускать руки? Пока Эван не обнаружил чего-то стоящего, пока не разгадал, наконец, тайну погребенной за завалом пещерами, у неё ещё оставался шанс исправить собственные ошибки.

Эван… При мысли о нём сердце колдуньи болезненно сжалось, уже в который раз за этот день. Перед глазами вновь встало лицо библиотекаря, бледного, осунувшегося и невероятно измотанного. Сколько времени он уже провёл в треклятой пещере, не видя солнечного света и не дыша свежим воздухом? В сознании Роксаны все дни, проведенные в поездке, слились в один, долгий и бесконечно серый, в котором они никак не могли найти себе места от напряжения, буквально пожиравшего изнутри каждого участника экспедиции. И потому душа её болела за Эвана, который ни разу так и не пожаловался на свою участь и по-прежнему продолжал упорно работать несмотря ни на что, хотя покрасневшие от недосыпа и усталости глаза выдавали его состояние с лихвой. Его упорство и рьяный интерес к забытой культуре приятно удивляли Роксану, которая от него, бедного простолюдина из небольшого городка, совершенно не ожидала ни знаний о рунах ни подобного любопытства.

И, конечно же, она не могла не думать ещё и о загадочном даре рыжеволосого юноши, который нельзя было назвать ни проницательностью ни волшебством. Упоминаний о подобного рода магии колдунья не видела ни в одной из книг леди Делорен, что само по себе наталкивало на не самые радужные мысли. Но колдунья верила Эвану. Верила, ибо своими глазами видела странную ауру, то и дело появляющуюся вокруг библиотекаря. Девушка с содроганием вспомнила собственные ощущения, когда она пыталась привести в чувство спутника с помощью своей же силы. Вспомнила, как её волшебство с готовностью вошло в его сознание и потекло дальше, по телу, будто бы откликаясь на что-то родное и хорошо знакомое. Нет, медленно покачала головой Роксана, сжимая пальцами потрёпанный край белого одеяла, всё-таки в Эван жила частичка магии. Магии странной и, возможно, куда более новой, чем хорошо знакомое людям колдовство. Или, напротив, куда более древней, связанной с силами самой природы… Что ж, возможно, именно потому девушка столь часто в своих мыслях возвращалась к библиотекарю. Весь интерес её к этому юноше объяснялся его загадочными способностями, о сущности которых Роксана, на самом-то деле, хотела узнать гораздо больше. Но было ли дело только в этом?

Волна смущения, удушающая и пылкая, вдруг захлестнула чародейку с головой, заставляя неловко ссутулиться и стыдливо опустить глаза в пол. На короткий мир дыхание её оборвалось, повисло в воздухе незримым пыльным облаком, а следом за ним сбилось с четкого ритма и сердце. Кровь прилила к щекам девушки, а руки судорожно сжались, когда она невольно вспомнила худое и острое лицо Эвана, с резкой линией скул и небрежной россыпью пшеничных веснушек. Вспомнила его спутанные волосы, успевшие за время экспедиции пропитаться дымом костра, точно настоящее вырвавшееся на свободу пламя. Его узловатые пальцы, вечно выпачканные углём и чернилами, перекочевавшими с заметок, которые юноша всё время читал. Его угловатые плечи с выпирающими косточками, на которых болталась не по размеру большая рубаха. А ещё – его тонкие обветренные губы, которые, того и гляди, вот-вот изогнутся в знакомой ухмылке, лёгкой и светлой, как игривый солнечный луч. Роксана уже и сама улыбалась, будто бы в ответ этому образу, живому, яркому и такому до странного притягательному.

Растерянно моргнув, Роксана опустила голову и медленно выдохнула. Возвращаться в реальность, где её поджидало столько новой трудностей, не хотелось совершенно, но нелепые мысли каким-то образом сумели вернуть колдунье хоть какие-то остатки самообладания. Казалось, что даже в груди её, скованной ледяными цепями волнения, заметно потеплело. А они, эти глупые и неуместные воспоминания, всё ещё продолжали витать в девичьей голове, точно рой разноцветных бабочек. И все они наперебой нашёптывали ей имя Эвана. Эван… Пожалуй, его нельзя было назвать красивым в общем смысле этого слова, но тогда отчего всё чаще и чаще при упоминании об этом юноше Роксана расплывалась в лёгкой улыбке, идущей откуда-то глубоко изнутри? Чувство это, странное, щекочущие, обволакивало её плотным тёплым коконом, как обволакивает только уют домашнего очага или заботливое прикосновение кого-то близкого и родного?

Все эти раздумья порядком смутили девушку, но она, будто на что-то решившись, не попыталась отгородиться от них, как порой поступала раньше. Должно быть, этот юноша и правда очень нравился ей. Нравился гораздо больше того же Витарра, холеного и привлекательного, но высокомерного, отстраненного и какого-то серовато безликого. Нравился и своим нравом, прямолинейным и далеко не кротким, и дотошной любознательностью, которой то и дело загорались его серые глаза, трудолюбием и самоотверженностью, с которыми он решил остаться в горах. Добровольно и в одиночку. Каждый день он сидел в густом полумраке, разгоняемым лишь неестественно-синим свечением рун, и корпел над своими записями, долго и муторно, точно сосланный в далекий край каторжник. И она, Роксана, позволила этому случится…

Осознание собственной вины вдруг захлестнуло колдунью, обожгло её прикосновением стального лезвия к горлу и заставило в напряжении поддаться вперёд. От её резкого движения серебряный медальон дёрнулся, и девушка невольно вцепилась в него, крепко сжимая рельефную поверхность до боли в непослушных пальцах. Для чего она проводила время в Крествуде, бесцельно слоняясь по округе и тщетно пытаясь произвести впечатление на юного Фэйрхолла, который, казалось, всё же начал прислушиваться к её рассказам о магии и колдовских орденах? Для чего безучастно наблюдала за усилиями остальных, продолжая оставаться малознакомой колдуньей из окрестностей Тейрина, которую пригласили лишь для того, чтобы помочь разобрать каменные завалы? С запоздалой досадой чародейка ощутила, как, в сущности, близко она была к осуществлению замысла леди Делорен, пусть даже и без этого дурацкого любовного зелья. Витарр внимал ей, не отказался от бесед и, казалось, совершенно отличался взглядами на жизнь от своего отца. Она могла бы прямо попросить его о чём угодно, могла даже намекнуть на то, как её сестрам неудобно жить в личных покоях Верховной ведьмы и как сильно они все, на самом деле, хотели бы развивать свой редкий дар.

Однако собственное задание внезапно отошло для Роксаны на второй план. Мысли об Эване вытеснили из её головы все остальное, почему-то больше неважное. Колдуньи смогут пожить в белой башне еще немного, а вот библиотекарь из Кентлберри рисковал своим здоровьем уже сейчас. Что если он простынет? Что если поранится или ушибется в кромешной темноте пещеры? Что если сорвется с выступа, когда боязнь высоты вновь сыграет с ним злую шутку? Не на шутку испуганная девушка порывисто вскочила с места, всё ещё сжимая в ладони медальон. Тревога заполонила всё её существо, отравляя вязкой горечью и терпким привкусом полыни. Где-то внутри робко шевельнулась разбуженная самобичеванием совесть, будто бы напоминая о себе и необходимости хоть что-нибудь предпринять.

Но никакие напоминания Роксане, поддавшейся первому же порыву, были не нужны – она уже торопливо собирала раскиданные по всей кровати припасы, наспех складывая листы в стопку и сминая пучки сушеных трав. Может, она и мало чем могла помочь самой экспедиции, но позаботиться об Эване, которому явно не хватало чьей-то мягкой руки, наверняка сумеет. В кухне Лирона ещё оставалось немного хлеба и ягод, а тёплые одеяло и плащ девушка сможет захватить из отведённой ей спальни. Этого было мало, ничтожно мало по сравнению с тем, что она хотела бы сделать для своего спутника, но сейчас, когда день неумолимо клонился к вечеру, а сдерживаемая золотистым светом заката темнота так и грозила прорваться в Крествуд, у Роксаны было не так много возможностей. Витарр и Лирон наверняка осудят её за столь позднюю прогулку, да ещё и попытаются остановить, а потому времени на новые раздумья у чародейки не было – она стремилась как можно скорее убраться из дома, пока юноши не успели обнаружить её в полной готовности. Наскоро скатав тёплый шерстяной плед в неаккуратный валик и сунув его под мышку, Роксана подхватила сумку и проворно выскочила за порог.

Солнце ещё не успело скрыться за горизонтом – его рыжеватый диск ярко пылал, точно вспыхнувшее пламя, разгоняя грузные клубы подступавших всё ближе туч. Однако времени до наступления темноты оставалось совсем немного. Колдунья с отчаянием понимала, что ей следовало поторопиться. Не хватало ещё заплутать в горах и сорваться вниз с охваченного мраком выступа. Оглянувшись и убедившись, что спутники по экспедиции ещё не успели вернуться, Роксана поспешно обогнула дом и двинулась через заросший и порядком одичавший сад. Беспорядочно раскачивающееся от порывистого ветра ветви то и дело угрожали задеть девушку по лицу, а колючие сорняки, обступившие скрывшуюся за травой тропу, цеплялись за подол платья колдуньи, так и норовя оторвать хотя бы крошечный лоскуток. Но Роксана и не думала поворачивать назад – меньше всего ей хотелось случайно столкнуться с Лироном или Витарром, возвращавшимися к хижине по главной улице. Они бы сразу остановили её, а узнав о намерениях – и вовсе бы подняли её насмех, но в горы уж точно бы не отпустили. Нет уж, пусть её неожиданный визит к Эвану останется для всех тайной, хотя бы до поры до времени.

Колдунья не без труда миновала разросшиеся кусты смородины в самом конце участка и уже готовилась перелезть через невысокий покосившийся забор, когда позади неё вдруг послышались чьи-то шаги и громкий звонкий смех. От неожиданности девушка едва не споткнулась на ровном месте, а сердце её вздрогнуло в предчувствии опасности. Голоса быстро приближались, так что у Роксаны не было шанса даже подумать о том, кому понадобилось забираться в сад Лирона. Страх оказаться застигнутой врасплох вытеснил из головы все остальные мысли, и чародейка в спешке скрылась за стеной обветшалого сарая, даже прежде, чем сама успела это сообразить. Разгоряченная волнением кровь стучала в ушах, и Роксана даже зажала себе рот ладонью, боясь, как бы сбившееся вдруг дыхание не выдало её. Девушка не должна была попасться, ни в коем случае.

Она до последнего надеялась, что шум в саду ей всего лишь померещился, однако звук голосов постепенно приближался, а через мгновение и вовсе прервался громким стуком – кто-то со всей силы, совсем близко, распахнул дверь сарайчика, отчего та с глухим треском врезалась в ветхую стену. Колдунья вздрогнула, вжимая голову в плечи. По коже её в волнении забегали мурашки. Куда, куда спрятаться, чтобы её никто не увидел здесь, среди зарослей буйствующих растений и в опасной близости от ограды, отделявшей участок Лирона от подхода к горному перевалу? Как выйти, чтобы её точно никто не заметил? Звук шагов прекратился, сменился вознёй и тихими шорохами, и Роксана, набравшись смелости, осторожно выглянула из-за угла, готовясь в любой момент юркнуть назад в укрытие. Однако, едва увидев, что творилось посреди сада Лирона, девушка на мгновение даже забыла о том, что собиралась бежать. Пальцы её дрогнули, болезненно вцепившись в ремень сумки, а рот распахнулся от волнения.

Совсем рядом, всего в каких-то нескольких метрах, Роксана увидела Витарра. Она сразу узнала его спину в кожаной куртке и чёрные волосы, сейчас распущенные и спускающиеся по плечам растрёпанными прядями. А вот девушку, едва выглядывающую из-за его фигуры, колдунья никак не могла узнать. И не мудрено – Витарр так настойчиво вжимал её в стену сарая, так рьяно терзал поцелуями шею… Чародейка судорожно вздохнула, будучи не в силах отвернуться и чувствуя, как кровь прилила к её лицу. Она не ожидала, что наследник герцога приведёт в дом Лирона кого-то для развлечений. Тем более посреди дня. Он ведь казался таким серьезным, таким ответственным, а сам… От обиды в глазах Роксаны вдруг защипало. Вся эта его сдержанность оказалась напускной, мнимой. Иначе бы сжимал он так стройную талию незнакомки, задирал бы её белый передник? А она сама? Разве она не отвечала на его поцелуи и не прикрывала глаза в томной истоме?

Медленно выдохнув, колдунья отвернулась и вновь побрела к забору, стараясь ступать аккуратно, чтобы не поднять шум. Милующейся парочке, потерявшей голову от чувств, было явно не до неё. Щёки Роксаны пылали, и она резко качнула головой, пытаясь прогнать странное наваждение. Какое ей, в конце концов, было дело до Витарра и его личной жизни? Будто бы он не был свободным и вольным юношей с деньгами и титулом, на которые так падки были красавицы. Однако девушка отчего-то всё равно надеялась, что хоть в чём-то герцогский сын был с ней честен. А теперь как узнать, была ли в их отношениях эта честность? Отчего-то для Роксаны, столько времени посвятившей разговорам о магии с юношей, это было важно. Кулаки её сжимались от накопившихся чувств, а перед глазами стояло лицо Верховной, с легкой ухмылкой глядящей на свою ученицу. Она бы не одобрила все те мысли, что сейчас лихорадочно, точно порхающие бабочки, сменяли одну за другой в голове колдуньи.

Всё это было неважно. Ведь, в конце концов, Роксана, вопреки даже воле своей наставницы, решила сосредоточиться на том, что, так или иначе, тревожило её больше всего. На брошенном в горах Эване, что вынужден был ютиться в холодной темной пещере. И осознание этого придало девушке силу. Она, даже не обернувшись, ухватилась за хлипкие прутья забора и, ловко перекинув ногу через ограду, в считанные мгновения оказалась на свободе. Осталось лишь миновать пару амбаров, пройти через загон для овец и выбраться на тропу, поднимающуюся к самому подножию Туманных Пик. И Роксана, больше не сомневаясь ни секунды, быстро зашагала по дороге, на ходу накидывая объемный капюшон. Подгоняемые ветром свинцовые тучи над головой чародейки смыкались, въедаясь зубами в солнечный круг и заполоняя небо недоброй пугающей чернотой.