Текст книги "Туман и морок (СИ)"

Автор книги: Мария Шебаршова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

ЧАСТЬ 1

Глава 1

– И долго ты еще собираешься прожигать меня взглядом? – насмешливо поинтересовался герцог Фэйрхолл и пригубил вино из высокого серебряного кубка. Витарр старался держаться невозмутимо, однако получалось плохо. Напряженная поза и нервное постукивание пальцами по гладкой отполированной столешнице из черного дерева выдавали его с лихвой. Впрочем, отец и без этого бы догадался, что испытывал сын – слишком хорошо его знал.

– Пока не объяснишь, зачем вызвал, – наконец ответил юноша, пристально рассматривая спокойное лицо сидевшего напротив родителя. Они не виделись давно, и теперь Витарр даже не мог сказать, что к нему чувствовал. Злость поутихла, а вот обида была еще слишком свежая. Хотелось, как в детстве, демонстративно игнорировать отца и ждать, пока тот первым не попросит извинений, но Витарр уже давно научился быть выше этого. Да и герцог был не тем человеком, который пойдет на уступки.

– Не веришь, что я в кои-то веки захотел поужинать вместе со своим единственным сыном, по которому успел соскучиться? – Рэймонд Фэйрхолл усмехнулся, чем вызвал новую волну раздражения у своего наследника. К чему все эти игры? Можно подумать, что он не видел, с каким торжеством и презрением, с какой холодностью на него смотрел отец! Тому явно доставляло удовольствие видеть его таким беспомощным и загнанным в угол, в этих дешевых и неудобных доспехах, выкованных не по размеру. Он ждал, когда сын не выдержит и попросится обратно, под опеку знатного и щедрого родителя, чтобы вновь оказаться в окружении роскоши, прислуги и комфорта. Не дождется.

– Нет, ты никогда не делаешь ничего просто так, – устало вздохнул Витарр, откидываясь на высокую спинку стула и прикрывая глаза. Какой смысл в «наказании», если гнев так легко сменяется милостью? Нелепость.

– Что ж, хорошо. Сегодня ты прав, – было слышно, как Фэйрхолл с тихим стуком отставил в сторону напиток. – Мне нужно, чтобы ты сопроводил пару человек к Туманным Пикам. Сами они едва ли выдержат неблизкий путь, да и к тому же я им не доверяю. Так что будет лучше, если кто-то из моих приближенных проследит за ними и их работой в горах.

– И твой выбор пал на меня? – Витарр скептически приподнял брови. Любопытно, что же за миссия у таинственных незнакомцев, о которых так печется герцог? Вот только пускаться в подробности тот, по всей видимости, не собирался.

– Ты – мой сын, – сообщил очевидное Рэймонд и задумчиво покрутил вилку в руке. – Знаю, в последнее время могло показаться, что мне плевать на тебя. Поверь, это не так. Всё, что я сделал, было исключительно ради твоего благополучия.

– Какая знатная семья добровольно отдаст своего ребенка на службу в полк, да еще и к простолюдинам? – не выдержал Витарр, резко вскидывая голову. Все эти речи о мнимой пользе, которыми отец себя оправдывал, вызывали только отвращение. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти?!

– Ты сейчас ведешь себя, как избалованный беспечный юнец! Нельзя всё время убегать от трудностей. Армия сделает из тебя мужчину.

– Чушь это! Ты сам слышишь, что говоришь? Как бесполезное избиение манекенов и сон в крестьянской грязи помогут мне стать герцогом?!

– Хватит! – Фэйрхолл стукнул кулаком по столу, чтобы прекратить завязавшийся спор. От тяжелого удара, эхом отлетевшего от ни в чём не повинного дерева, приборы в негодовании зазвенели. Миловидная горничная, сунувшаяся было в залу с подносом, поспешила юркнуть обратно в коридор. Только край белоснежного передника и успел напоследок мелькнуть за углом. – Мы уже обсуждали это, и не один раз! Если бы ты с уважением относился к своему статусу и не пятнал честь нашего рода, ничего бы этого не было! Ты сам виноват, что довел ситуацию до такого исхода и не оставил мне выбора. Пока не научишься нести ответственность за свои поступки, пока не поймешь, что титул дает не только привилегии, но и обязанности, я не могу принять тебя обратно!

В ответ на это Витарр только фыркнул и покачал головой. Он понимал, что спорить бесполезно. Если отец что и решил, его не переубедить. Они могли ругаться часами напролет и всё равно остаться каждый при своем мнении. Вот только простить герцогу такого распоряжения своей жизнью юноша не мог. Его лишили не просто богатства и удовольствий. Его лишили свободы.

– Не обижайся на меня, сын. Однажды ты еще будешь благодарен за этот урок.

– Не сомневаюсь. Если это единственное, ради чего требовалось мое присутствие, я не стану задерживаться, – Витарру хотелось побыстрее закончить этот бессмысленный разговор. В обществе родителя он чувствовал себя странно и даже неуютно. Если раньше, по своей наивности, он видел в нём идеал и пример для подражания, то теперь перед ним сидел жесткий и расчетливый аристократ, который обрек своего наследника на суровую службу в казарме. Вскочив с места, юноша быстро зашагал к выходу, не желая больше оставаться в замке, в котором он провел всю свою жизнь. Знакомые стены больше не внушали спокойствия и чувства защищенности.

– Так ты согласен выполнить мою просьбу? – уже вдогонку крикнул Фэйрхолл, отчего Витарр резко остановился и недоуменно обернулся.

– А разве от моего желания что-то зависит? – саркастически поинтересовался он, скрещивая руки на груди. Неужели отец таким образом пытается хотя бы немного растопить возникший между ними лед? Напрасно.

– Я не могу не спросить. Мне важно знать, что ты всё ещё на моей стороне, Витарр, – немного помедлив, произнес Рэймонд. Хотя Витарр не видел его лица, было понятно, что герцогу эти слова дались не так уж просто. И это раздражало еще больше, потому что теперь юноша не мог ему отказать. Несмотря на все передряги и разногласия, Фэйрхолл от него не отрекся. И, кажется, сам ждал возвращения сына, хоть и старался это не показывать. Вместо этого феодал нашел новый способ – завлекать отпрыска в родовое гнездо, пичкать дорогими лакомствами и надеяться, что всё вокруг вызовет у того тоску по дому и желание поскорее расквитаться с воинским долгом. Но и здесь аристократ допустил промашку. Не учел, что упрямство Витарр унаследовал от него.

– Ладно. Я сделаю то, что ты хочешь. Если уведомишь капитана о моем отсутствии.

– Непременно. Завтра ты должен быть в Кентлберри. В местной тюрьме под стражей сидит некий Эван Ридд. Кажется, раньше он был библиотекарем. Его-то тебе и предстоит сопровождать вместе с представительницей одного колдовского сообщества. Это… – на мгновение герцог точно замялся, но потом продолжил. – Просьба одного моего хорошего знакомого. Так что соберись заранее, чтобы завтра отправиться в путь с раннего утра. Держите путь к Туманным Пикам, а там, в пещере около обвала, проследи за тем, чтобы Ридд расшифровал обнаруженные там письмена. И будь осторожен, Витарр. Нам ни к чему лишние огласка и риск.

Юноша в ответ только хмыкнул и снова направился к выходу. Новости оказались скверными, и дело было не только в том, что весь путь ему предстояло проделать в компании чародейки из какой-то сомнительной организации, наверняка замкнутой и одержимой какими-то своими личными целями. Витарр не так много общался с колдунами, чтобы прямо судить об этом, однако и он знал, что к людям, наделенным особым магическим даром, следует относиться с осторожностью, – никогда не знаешь, что они могут против тебя выкинуть. Впрочем, к чародеям хотя бы можно было найти подход, а вот к преступникам… Юноша не думал, что его отец якшался с людьми подобного толка. Более того, поручал им какую-то сомнительную работу, о целях которой не сообщал даже своему сыну. А тот, даже не задумываясь, согласился ввязаться в эту авантюру! Конечно, стоило бы поподробнее расспросить герцога, вот только Витарр был не в том настроении. Сейчас им вместо разума управляла гордость. Он не хотел, как раньше, разговаривать с родителем, не хотел делать вид, что понимал его, не хотел давать ни малейшего намека на то, что однажды сумеет простить. Это было так глупо и так по-детски, но Витарр ничего не мог с собой поделать.

Второй раз покидать дом оказалось гораздо легче. Наверное, та кажущаяся прочной нить, связывающая Витарра с поместьем, оборвалась вместе с его доверием. Он проходил по просторным коридорам, устланным мягкими ковровыми дорожками, которые заглушали шаги его ног в тяжелых солдатских сапогах. Со стен молчаливо взирали портреты предков в тяжелых дорогих рамах, но юноша даже ни разу не повернул головы, чтобы напоследок взглянуть на них. Ни разу не обернулся, чтобы выцепить взглядом знакомые детали и сохранить их в своей памяти до следующего, явно не скорого визита.

На улице было еще достаточно светло, хотя сумерки подступали всё ближе, постепенно окрашивая небо в насыщенный синий цвет. Совсем скоро оно окончательно потемнеет, а догорающее остатками тепла солнце уступит место серпу месяца и блеклой россыпи звезд. Хорошо бы поспеть в город до того, как последние лучи скроются за горизонтом.

Экипаж, в котором приехал юноша, всё еще стоял у ворот в замок Фэйрхолл. Видимо, герцог Рэймонд знал, что сын пробудет у него недолго. Даже не посмотрев в сторону лакея, который поспешно спустился, чтобы распахнуть перед наследником своего господина дверь, Витарр забрался внутрь и, устроившись на мягком сидении, слегка улыбнулся. Вот, наверное, удивились остальные солдаты, когда за одним из их сослуживцев прислали просторную агатовую карету, отделанную серебристыми украшениями. К тому моменту, как он вернется, те наверняка успеют переварить увиденное и сочинить не одну насмешку на этот счет. И, несмотря на острое желание поскорее покинуть отчий дом, возвращаться в воинскую часть Витарру, тем не менее, всё равно не хотелось.

За окном, из которого выглядывал кусочек вечернего неба, замелькали густые кроны. Витарр устало вздохнул и прислонился виском к пухлой бархатной обшивке, лениво прислушиваясь к тихому постукиванию колес. Поручение отца сбило его с толку. Немного поработать в роли телохранителя было, конечно, несложно, хотя уже сам факт того, что он, единственный сын герцога, будет прислуживать какому-то арестанту, ощутимо задевал гордость юноши. И, возможно, он бы даже резко отказал Рэймонду в его просьбе, если бы жизнь в полку не сбила с него былую спесь. Всё же лучше какое-то время отгонять от осужденного библиотекаря разбойников и диких зверей, чем каждую ночь дежурить в сторожевой будке или в качестве наказания отдраивать многолетнюю накипь с кухонных котлов, которые, как ни три, блестеть ярче не станут.

Тем не менее, подобные рассуждения не успокаивали. Витарр никогда особо не влезал в отцовские дела, даже когда тот настойчиво пытался подготовить наследника к принятию будущего титула, однако нутром чуял, что во всей этой истории было что-то нечисто. Герцог Рэймонд пекся о собственной репутации чуть ли не больше, чем о состоянии семейной казны. И подобная щепетильность выходила далеко за пределы светских приемов и дипломатических поездок. А уж обращаться за помощью к простолюдину аристократ бы точно не стал. Впрочем, Витарра беспокоило даже не его происхождение – и среди черни могут быть светлые ученые умы, – а его тюремное прошлое. Едва ли этот Эван совершил что-то в самом деле ужасное. В противном случае болтался бы сейчас на виселице безжизненным костяным мешком. Да и в то, что книжный смотритель вообще способен на преступление, верилось мало. Витарр не так часто посещал библиотеки, но точно знал, что тамошние работники на редкость безобидные люди. Потому они и предпочитают прятаться за высокими книжными стопками и копаться в событиях минувших дней, в то время как вокруг них, прямо за стенами читального зала, вовсю кипит настоящая жизнь. Хотя кто этих тихонь разберет – за безликой оболочкой вполне мог скрываться обиженный на весь свет завистник, а от того количества рукописей, которые библиотекари ежедневно поглощают, и вовсе можно сойти с ума. В любом случае, Витарру придется быть настороже и внимательно следить как за бывшим заключенным, так и за таинственной чародейкой, неизвестно почему вдруг решившей присоединиться к отряду. Юноша понятия не имел, чем они занимаются в своем сообществе – с магией он сталкивался всего пару раз, да и то это были безобидные колдовские трюки вроде внезапного грибного дождика в сухой и жаркий день. Тем не менее, Витарр понимал, что на этом перечень способностей волшебников далеко не заканчивался, как и понимал то, что попутчиков ему подобрали не из самых приятных. Таким доверять нельзя, будь отцу от них хоть максимальная выгода.

От размышлений пришлось отвлечься, поскольку экипаж остановился, а дверь, придерживаемая спрыгнувшим с козел слугой, бесшумно распахнулась. Юноша нехотя потянулся и ступил на пыльную мостовую, без восторга разглядывая ворота, к которым его доставил извозчик. За высокими, слегка покосившимися деревянными планками виднелся выцветший кирпичный фасад. Судя по темным окнам, все обитатели военной части сейчас были на ужине в другом корпусе. При мыслях о еде у Витарра свело желудок – несмотря на возможность насладиться отцовской щедростью, в поместье он не притронулся ни к одному блюду. Витарр даже слегка пожалел, что не пошел на поводу у собственных желаний. Однако быстро отбросил эту мысль, решив, что принципиальность ему дороже. Не хватало еще, чтобы герцог решил, будто смог купить сына добротной пищей. А перекусить он сможет и в другом месте, вдали от ехидных взглядов и неотёсанности солдат.

Напоследок бросив унылый взгляд в сторону казармы, юноша развернулся и медленно двинулся дальше по дороге, которая, пропетляв под мостом, выходила прямо к центру небольшого городка Фэйрворд, располагавшегося всего в часе езды от замка отца. Местные легенды гласили, что столетия назад, сразу после падения эльфийского королевства, один из предков Витарра первым собрал отряд и отправился изведывать опустевшие земли. В результате его походов возникло небольшое герцогство Фэйр, которое вскоре примкнуло к стремительно разраставшемуся людскому государству Адальор. Фэйрворд же стал первым поселением на новой территории, куда с широкой руки основателя поспешно начали стекаться люди. Но, несмотря на быстрое развитие и свое некогда ключевое значение, до статуса столицы или хотя бы торгового центра город не дорос. А о том, что именно с Фэйрворда когда-то начинала вершиться новая страница в истории королевства, напоминала лишь потускневшая бронзовая табличка на гранитном обелиске.

Впрочем, сейчас едва ли кто-то замечал и его, потому что жителям не было дела до прошлых достижений Адальора. И все же фамилия Фэйрхолл по-прежнему имела вес в этих краях. Не все, конечно, пылали любовью к герцогу Рэймонду и его отпрыску. Дела и проблемы близлежащих земель аристократ давно поручил виконтам и баронам, в то время как сам предпочитал вмешиваться только тогда, когда крестьянское недовольство грозилось перерасти в бунт, что бывало крайне редко. Да и в открытую выступать против главного феодала их области никто не решался – понимали, к чему могут привести бессмысленные роптания. Убедился Витарр в этом только после зачисления в полк, когда, обустроившись в казарме и засветившись перед командирами, невольно стал объектом всеобщего интереса. На тренировках, обходах и перерывах на трапезу он спиной постоянно ощущал чужие пристальные взгляды, не то любопытные, не то испепеляющие. Некоторые и после того, как юноша оборачивался, не стеснялись ехидно усмехаться или, будто ненароком, задеть его плечом. Подлизываться и водить дружбу с герцогским сынком, вопреки его собственным ожиданиям, никто особо не рвался. Но Витарра и такой расклад вполне устраивал – он не собирался задерживаться в воинской части. И хотя с тех пор прошел уже год, приятелями обзавестись так и не удалось.

Обойдя воркующую парочку влюбленных, едва плетущихся по узкому проулку, Витарр остановился около двухэтажной постройки с наглухо закрытыми ставнями. Вздохнув, потянул на себя дверь и поспешил скрыться внутри, стараясь не задеть головой покосившуюся деревянную вывеску с потускневшим от времени и непогоды рисунком. Таверна встречала гулом громкого смеха и возбужденно переговаривающихся голосов. В тесном помещении, насквозь пропахшем древесиной, потом чужих тел и разлитым пивом, было яблоку негде упасть. Горожане столпились около стойки, перекрикиваясь с друзьями и отмечая за выпивкой конец очередного трудового дня. Хозяин заведения, казалось, только и успевал, что откупоривать пузатые бочонки и до краев наполнять кружки игристым напитком. Откуда-то из толпы доносились слабые звуки лютни, которые практически сразу терялись в непрекращающемся шуме. Гомон стоял такой, будто под одной крышей разом собралась добрая половина города. И как простолюдины только выдерживают в такой духоте? Дышать же совершенно невозможно!

Побоявшись и вовсе остаться без воздуха, Витарр примостился за ближайшим у лестницы столиком и выложил на стол пригоршню бронзовых монет, надеясь, что их блеск привлечет внимание официанток, то и дело сновавших между многочисленными посетителями. Есть хотелось ужасно, а после разговора с отцом – еще и выпить. И перестать, наконец, уже о нем думать. Только оказавшись вдали от герцогского замка, Витарр понял, как на самом деле устал. Назойливые мысли, лихорадочно роящиеся в голове, порядком успели его утомить.

Запас денег, сохранившийся со времен последнего проявления щедрости Рэймонда Фэйрхолла, уже почти иссяк. Однако и этого хватало впрок, чтобы перекусить вяленым мясом и обеспечить себя парой-тройкой кружек темного эля. Медленно потягивая терпкий кисловатый напиток и морщась от далеко не приятной горечи, Витарр рассеянным взглядом осматривал переполненный зал. Было как-то непривычно осознавать, что его персона больше не привлекала всеобщее внимание. Не то чтобы юноше этого очень хотелось – за долгие годы тычки пальцами и перешептывания успели надоесть, а служба в казарме и вовсе отбила желание появляться на людях. И это новое ощущение спокойствия и умиротворенности Витарру даже нравилось. Он чувствовал, как голова медленно пустела, освобождаясь от воспоминаний чересчур насыщенного событиями дня, а тело постепенно расслаблялось. Хотелось поудобнее устроиться на шатком деревянном стуле, чтобы, уложив голову на согнутые руки, погрузиться в сон. Жар и сытость к этому располагали, а гул голосов, кажущийся теперь таким далеким, начинал слегка убаюкивать.

Приятная дремота развеялась, когда проходящая мимо официантка, забирая пустую посуду со стола, будто бы ненароком задела его бедром и затем виновато улыбнулась, кокетливо опустив взгляд. Вроде бы она была даже хорошенькой, во всяком случае, так показалось Витарру, перед глазами которого всё уже начинало расплываться. Странно на него действовало крестьянское пойло, которое он, будучи в другой ситуации, даже нюхать бы не стал. Отодвинув от себя деревянную кружку и невольно отметив, как при этом дрожали его пальцы, Витарр слегка улыбнулся девушке. Высокая, довольно стройная, блузка с и без того глубоким вырезом слишком натянута, а взгляд томный, загадочный, многообещающий. Ему доводилось общаться с такими, и будь он на несколько лет моложе, наверняка бы не сумел сдержаться от какого-нибудь вежливого и льстивого комментария, на который простолюдинки чересчур падки. Почему-то галантными манерами и воспитанием их легче всего завлечь – может, именно так они и распознают аристократическое происхождение? В любом случае, Витарр в свое время уже успел нагуляться. Даже идти наперекор отцу, который твердил, что подобным образом жизни он лишь опорочит его титул, как-то не хотелось. Как и вспоминать о том периоде, веселом, но абсолютно бессмысленном. А потому, проводив взглядом удалившуюся в сторону кухни официантку, перед этим многозначительно поманившую его за собой пальцем, юноша снова потянулся за элем. Спешить было некуда.

Глава 2

Тени за толстыми железными прутьями плясали в такт гулким шагам, барабанной дробью раздающимся по тюремному коридору. Эван без интереса поднял голову, лениво следя за дрожащими темными силуэтами на рыжеватой от пламени каменной стене. Топот твердый, уверенный, железный, и от этих громких звуков у него уже начала раскалываться голова. Каждый шаг – словно гвоздь, который кто-то настойчиво вколачивал в череп. Так ступать могли только стражники, чью походку в стальных сапогах Эван успел выучить наизусть. Но сегодня что-то было не так. На обходах они плелись, едва переставляя ноги и шаркая ими о шершавые серые плиты. А сейчас шли гораздо быстрее, размеренно и четко чеканя шаг. И уж точно не волокли под руки упирающегося осужденного. Вероятно, проверка, – подумал Эван, снова прислоняясь щекой к холодной тонкой подушке. Влажноватая ткань кололась, словно была набита соломой, и юноша раздраженно мотнул головой, прикрывая глаза. Спать хотелось жутко, вот только на твердой койке с отсыревшей наволочкой это давалось с трудом. А еще, кажется, Эвана продуло. В горле нещадно першило, а ребра кололо – гвозди переместились ниже, нацелившись на бока. Вдалеке что-то отчетливо громыхнуло, отчего сильный порыв сквозняка прокатился по коридору и залетел в камеру, и Эван зябко поморщился, рефлекторно обхватил себя руками и вжался подбородком в колени. Холод пробрал его до основания костей, до стада мурашек и дрожи в плечах. Проклятая наволочка, проклятый ветер, проклятая охрана!

Тяжелые шаги стремительно приближались – от порождаемого ими громкого эха виски пульсировали, словно медленно тлеющие угли. Эван цыкнул, закусил губу и отвернулся, прижимаясь горячим лбом к стенке, надеясь, что это заглушит неприятные звуки. Изо рта одиноко вырвалось тусклое облачко пара, тут же растворившееся в воздухе. Почему здесь так холодно? Юноша коснулся узловатым пальцем выпирающей каменной глыбы и принялся лихорадочно ее карябать, надеясь, что это сумеет его отвлечь на какое-то время. Монотонные, хоть и несколько рваные движения успокаивали. Шершавая твердая поверхность поскрипывала, изредка попадая под ноготь. Боль от шероховатого известняка была несильная и тупая, но она помогала Эвану не думать о приближении караула. Только бы не считать их шаги, только бы не отмерять оставшееся расстояние до поворота в следующий коридор… И ему в самом деле не пришлось.

Стражники остановились как раз напротив двери в его камеру. Эван зажмурился, когда свет от горячего пламени факела мазнул его по щеке, и еще выше подтянул острые колени к груди, в которой стремительно расползался страх. Сердце бешено забилось, словно трепыхавшаяся птица в запертой клетке ребер, а в горле образовался отвратительный липкий комок. Эван медленно вдохнул холодный затхлый воздух и постарался унять откуда-то взявшуюся дрожь. За его спиной послышалась возня, а затем тонкое позвякивание ключей, лязганье замка, скрежет заржавевших петель… Зачем охранники вдруг пришли посреди ночи? Решили поиздеваться и скрасить скучное времяпрепровождение на дежурстве? О, в том, что эти тупоголовые железные шкафы получали удовольствие исключительно от азартных игр, выпивки и драк, юноша не сомневался. И даже не удивился тому, что их выбор пал именно на него. На тонких потрескавшихся губах заиграла горькая усмешка. Знают, что он даже не сможет дать отпор.

– Поднимайся, – гигантская тень склонилась над Эваном, так что низкий голос зазвучал практически над самым его ухом. Юноша вздрогнул и рефлекторно вжался в стену, чем вызвал едкий смешок стражника. Лицо запылало пуще прежнего. Этот выродок явно испытывал наслаждение от своей должности.

– Ну, хватит. Поднимайся, я сказал!

Эван и сам не понял, как вдруг резко оказался на полу. Спина стукнулась о железную ножку койки, и юноша шумно выдохнул, морщась от боли, от которой перед глазами сразу же заплясали разноцветные круги. Опомниться ему не дали – тяжелая рука в латной перчатке подхватила тощее тело за шкирку и, легко приподняв его над землей, потащила к выходу. Эван замахал ногами, пытаясь сопротивляться, когда второй часовой крепко сжал его локоть. Юноша зашипел и дернулся, но больше вырваться не пытался. Тем более что, судя по всему, эти двое в доспехах явно не поиграть сюда пришли. Иначе бы поволокли его дальше по коридору? Впрочем, кто знает, – может, они удумали спустить свою жертву в погреб, чтобы ее криков уж точно никто не услышал? Эван знал, что такое практикуется. Его прежний сосед по камере часто пропадал, а возвращался только утром с изрядно побитой физиономией. Хотя он-то, в отличие от Эвана, тихим не был и любил доводить тюремщиков и тем самым нарываться на неприятности.

Замелькали бесчисленные решетки, узкие лестничные ступени и тяжелые дубовые двери – очевидно, его волокли в другую часть здания, явно не предназначенную для узников. Эван напряг память, пытаясь воспроизвести в голове тот день, когда он впервые оказался в темнице. Но, как назло, в мыслях было пусто, а от злополучного ареста остались лишь воспоминания о вломившемся в его дом конвое стражников, болезненной хватке цепей и отвратительном запахе в камере, к которому даже с течением долгого времени привыкнуть крайне трудно. Но ситуация прояснилась сама, когда его впихнули в одну из комнат и грубо усадили на стул. Эван не успел опомниться, как на его запястьях сомкнулись железные челюсти кандалов, а стражи, выполнив свой долг, поспешили удалиться, не преминув напоследок презрительно хмыкнуть и обменяться смеющимися взглядами. Эван криво усмехнулся и повернул голову, рассматривая ничем не примечательный зал, в который его привели. Судя по широкому грубо сколоченному деревянному столу и табурету напротив него, это была переговорная. Вот только непонятно, чего ради, собственно, юноша здесь должен сидеть. Он опустил взгляд на скованные руки и осторожно попытался высвободить одну кисть, хотя понимал, что это бесполезно. Обычно с заключенными хотели пообщаться только в одном случае – когда от них требовались важные и редкие сведения. И, уже в зависимости от поведения преступника и его готовности помогать, его либо пытали, либо обещали скостить срок. Подобная мысль не утешала. Еще и потому, что Эван никакой бесценной информацией не обладал, – ему просто не повезло оказаться за решеткой. Однако уже воспарившая душа отказывалась прогонять беспочвенную надежду. Может, его всё-таки хотят отпустить? Интересно, сколько уже времени он провел в темнице? Может, заключение подошло к концу? Дни на каторге, темные и однообразные, сливаются в один, длинный и нескончаемый. Эван засыпал и просыпался в узкой темной комнатке без окон и светильников, послушно пил сырую воду и ел то сероватое варево, которое приносили дежурные и которое тошнотворно отдавало помоями. Поначалу, правда, было веселее, потому что рядом находился сокамерник. Эвана он больше раздражал своим присутствием, чем радовал, однако за его глупой болтовней время, казалось, текло хоть немного быстрее. А потом и этого его лишили, оставив в одиночестве разглядывать неровные плиты собственной клетки и от скуки считать шаги прохаживающихся тюремщиков. Была бы у его конвоиров хотя бы сторожевая собака, со слепой преданностью семенившая за своими неотесанными хозяевами, Эван уже было бы не так одиноко. Животных он любил больше, нежели людей, – с последними ему отчего-то всегда приходилось не в пример сложнее.

Снова скрипнула дверь, и Эван обернулся, недоуменно вскидывая брови. Вошедшего человека он никогда прежде не видел, однако по его напыщенному выражению лица и чистому, явно дорогому камзолу догадался, что тот едва ли коротал дни, стоя на посту в полном обмундировании. Скорее просиживал штаны в окружении многочисленных бумажек, чернильниц и мешочков с позвякивающими в них монетами. Отчего-то особенно хорошо Эван представлял высокого и худощавого незнакомца налогосборщиком, который изредка разъезжал по городу в сопровождении телохранителей и не чурался постучаться в двери самых ветхих домов в нищем районе, предварительно запасшись несколькими идеально отглаженными кружевными платочками, – мало ли, запачкается? Словом, впечатление этот тип производил неприятное. Особенно – когда, окинув брезгливым взглядом Эвана, чинно прошествовал на свободное место и сел напротив, сложив руки на столе и уставившись на узника со снисходительной улыбкой, с которой обычно смотрели на бродячих музыкантов или уличных трюкачей. Словно и от него ожидали зрелищного представления. А может, он так смотрел на всех, кого и за людей толком не считал? Было бы неудивительно.

– Как поживаете, сэр Ридд? – наконец, поинтересовался мужчина, все так же приторно-ласково улыбаясь, а потом, будто опомнившись, осекся и добавил с плохо скрытой издевкой. – Хотя, какой же из Вас сэр…

Эван скривился и, опустив голову, снова дернул на себя руку. Оковы лязгнули, болезненно впившись в кожу, а человек в камзоле равнодушно наблюдал за тщетными попытками заключенного, медленно поглаживая седеющие усы пальцами в безукоризненно белой перчатке.

– Вполне сносно, спасибо за заботу. А ты? – как можно невозмутимее ответил Эван, наблюдая за тем, как собеседник менялся в лице, и стараясь сдержать смешок. Хорошее настроение и миролюбивый настрой мужчины куда-то сразу улетучились. Он резко подобрался, выпрямляя спину и поправляя высокий воротник.

– Для тебя – виконт Баффри или же Ваша милость, наглец, – откашлявшись, произнес бюрократ, и Эван с трудом подавил новую ухмылку. А он этого аристократа за мелкого казначея принял, кто бы мог подумать… – И я прибыл в это захолустье не для того, чтобы тебя развлекать.

– А зачем тогда? – поинтересовался Ридд и тут же прикусил язык, однако господин виконт не стал заострять внимание на его тоне. Вместо этого он потянулся к камзолу и вытащил из внутреннего кармана тонкий свиток, посередине перехваченный потертым грубоватым шнурком, который в сознании Эвана как-то не вязался с элегантным образом сэра Баффри.

– К сожалению или к счастью, тюрьма, в которую тебя сослали, расположена близко к моим владениям, – начал мужчина, разворачивая на столе свиток и аккуратно разглаживая желтоватый пергамент. – А потому заняться просьбой Его Светлости пришлось мне. Слышал что-нибудь об обвале у подножия Туманных Пик?

– Нет, откуда бы? – Эван передернул плечами. Глупый вопрос.

– Примерно с месяц назад селяне в тех местах пожаловались на грохот в горах. Боялись обвала или, может быть, божественного гнева. Так или иначе, к Пикам отправили группу разведчиков, просто для того, чтобы успокоить деревенских. Если бы герцог не отреагировал на крестьянские выдумки, это вызвало бы недовольство среди черни. А там и до бунта недалеко… Хотя обвал, надо признаться, действительно был. И это странно, потому что хребет хоть и высокий, но спокойный. Не припомню, чтобы в тех краях вообще хоть что-то случалось. Разведчики Его Светлости тогда остались разгребать обрушившиеся глыбы вместе с крестьянами. Те боялись, что кто-то мог разгуливать в опасной близости от камнепада, хотя в поселке вроде бы никто не пропал. Вечно разводят волнения и панику на пустом месте. Лишь бы привлечь к себе внимание!