Текст книги "Гильдия Чёрных Кинжалов (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Каус поднялся на ноги и оглядел подступивших к нам селян. Те разом отпрянули, словно речь шла не о них вообще.

– Так, а здесь у нас что? – Каус пригляделся к засову ближайшей калитки. – Очень похоже на…

– Пошёл вон, мерзавец! – вскинулась какая-то тётка и тут же загородила собой калитку, отрезав законнику путь. – Вместо того, чтобы честных людей своими огоньками пугать, лучше бы прогнали тварей поближе к Свен и налоги снизили! Хотишь – казни меня, за то, что защитить себя хочу, а всех всё равно не пересажаешь, черняк!

Знакомая песня. Кажется, это их любимый аргумент – о том, что мы всех не пересажаем. Верный, в общем-то.

– Ну что вы, – кротко отозвался Каус, – вы ошибаетесь, принимая меня за палача. Наоборот, я согласен с вами: защищаться – это всегда правильно. К тому же места здесь неспокойные, а хороший засов – он и тварь пустынную прогонит, и от вора убережёт, верно? Конечно, если бы засов был с нелегальным оберегом, это было бы грубейшим нарушением. Всё-таки злоупотребление магией, да ещё с возможными жертвами… вы ведь в курсе, что слюна головоглота может реагировать и на человека, да? – Каус подкинул на ладони детектор и вновь поймал. – Вижу, что в курсе. Вот и хорошо. А можно ли мне, уважаемая, ваш замечательный передник?

Женщина оторопело посмотрела на улыбавшегося Кауса и нервно потеребила карман на новеньком тёмно-синем переднике, ещё чистом и не прожжённом у плиты – в мелкий цветочек, с тесьмой по краю.

– А… зачем?

Снова бросок – и снова детектор падает на ладонь.

– Прошу вас. Вы меня очень этим обяжете.

Глядя, как женщина снимаете передник, я чувствовала себя по-идиотски. Я не могла понять, что задумал Каус, и зачем ему понадобился передник. Неужели тоже заряженный? Но это же ткань… туда что-то вшито?

Вопросы отпали, когда Каус, свернув передник в рулон, подошёл ко мне и, выкинув набрякший от крови платок, перевязал мне шею, пока я неудобно, одной рукой, держала волосы. Когда они уже станут нормальной длины? А то даже в хвост не убрать. Растут, как им вздумается: какие-то быстро, какие-то медленно.

– Странно, – задумчиво заметил Каус. – У тебя на лице брызги крови. А поранили шею…

Я машинально поднесла к лицу руку – и вдруг вспомнила:

– Колпак!

– Что – Колпак? – Каус нахмурился.

– Колпак снёс голову девочке. А я рядом стояла… Мне нужно умыться. Мне нужна вода… – Я лихорадочно озиралась вокруг. Люди тупо таращились в ответ, и у меня появилось чувство, что даже если я умру, выражения их лиц нисколько не изменятся. – Можно воды, пожалуйста?.. Пожалуйста, дайте кто-нибудь воды…

Каус какое-то время тоже смотрел на меня ошарашенно, но потом всё-таки пришёл в себя и перехватил мою ладонь, которая так ожесточённо тёрла щёку, словно собиралась проделать в ней дыру.

– Пойдём, – сказал он, – там колодец на выходе, умоешься.

12.

– Спасибо, – проговорила я, когда мы шли прочь от колодца. Шли, как трогательная пара старичков – медленно и под ручку. – Я у тебя в долгу.

Я старалась говорить ровным, спокойным тоном, но это было нелегко – перед глазами стояло искажённое лицо девушки за мгновенье до того, как её голова сорвалась с плеч. Мне казалось, я до сих пор чувствую тёплые капли на лице, хотя только что долго плескалась у колодезного ведра, и мой спутник подтвердил, что крови больше не видно.

– Да, – согласился Каус, – ты у меня в долгу. И ты отдашь его мне, если больше не будешь ходить в эти места. По крайней мере, в одиночку.

– Я была не одна.

Он промолчал, но так громко подумал, что я не выдержала:

– Призраки всегда мне помогали!

– Так что же твой призрак не помог тебе сейчас?

– Она… Я не знаю. – Я в замешательстве остановилась. – Не знаю даже, куда она делась! Я её потом не видела…

Получилось на редкость нервно, и я глубоко вздохнула. Нет, нужно успокоиться. Хватит и той истерики, которую я чуть было не устроила.

– Что и требовалось доказать, – негромко резюмировал он.

– Нет, ты не понимаешь…

Я резко дёрнула головой, и поморщилась – по шее словно рубанули топором.

– У призраков свои интересы, Тина. – Каус остановился, пережидая, пока я отдышусь. – Им нельзя доверять… Посидеть не хочешь? Извини, но ты похожа на труп.

– Не хочу.

Я покосилась на прицепленную к его поясу переносную лампу-ловушку.

– Ты их боишься? – спросила я, когда мы зашагали дальше.

– Боюсь, – не стал хитрить Каус. – Особенно здесь. Ты же сама говорила – когда рядом наблюдается активность пустынных тварей, призраки становятся сильнее…

– В Библиотечном Дворце был полтергейст, это другое…

– Призрак может быть скрытым полтергейстом, и тебе это наверняка известно.

Да, в самом деле. Иногда призрак – просто слабый полтергейст, и его истинная сущность проявляется тогда, когда он набирает силу. Но это единичные, очень редкие случаи.

– Может, – не стала отрицать я. – Но в таких условиях получается очень слабый полтергейст…

– Даже слабый полтергейст способен причинить немало бед.

– То же можно сказать и про людей! Но почему-то людей не убивают за то, что они теоретически могут быть опасны. А призраков…

– А про призраков никто толком ничего не знает.

– И поэтому их нужно уничтожать?! Что за ограниченность! Нельзя быть таким твердолобым, Каус!

Нет, меня всё-таки ощутимо потряхивало до сих пор. То ли от злости, то ли от шока, то ли от всего вместе. Сложно было сдерживать себя и не повышать голос.

Каус не обиделся, а только хмыкнул невесело.

– Мой однокурсник тоже так говорил. А потом такой, как ты его называешь, слабый полтергейст задушил простынёй его мать. На первом курсе это было, как сейчас помню…

– Ты про Рейтега?! – опешила я.

– Вы знакомы?.. Впрочем, да, он же остался работать в Школе…

– За что его выгнали? – тут же спросила я, не уточняя, где и как познакомилась с сыном жертвы полтергейста. – Он что-то говорил про драку.

– Так и было, – медленно подтвердил Каус. – Его выгнали за драку.

– А из-за чего она произошла?

Парень тяжело вздохнул.

– Это была моя вина, – признался он.

– Так он с тобой дрался?!

Каус не был похож на человека, который вообще когда-нибудь с кем-нибудь дрался. Ему это как-то было… не к лицу, что ли.

– Рейтег всегда был очень несдержанным. – Каус сделал вид, что не заметил моего удивления. – А я не принял этого в расчёт… Ты хорошо его знаешь?

– Не очень. Виделись полтора раза.

– Понимаешь, бывают такие люди, которых любой пустяк приводит в бешенство. Рейтег как раз из таких. Был, по крайней мере. Но думаю, вряд ли он сильно изменился.

В этот момент я прихлопнула наглого комара, впившегося в мою щёку, и жестоко за это поплатилась – от резкого движения рана на шее словно бы расползлась ещё шире. Мы снова остановились, и Каус терпеливо подождал, пока перед моими глазами развеется темнота, и я переведу дыхание.

– Может всё-таки посидим? – спросил он, когда я изъявила готовность идти дальше. – Я дал извозчику такой аванс что он нас будет ждать хоть до завтра. А я вообще думал, что задержусь дольше… – Он вынул свободной рукой из жилетного кармана часы на цепочке. – Ну да, в ближайший час возница про меня даже не вспомнит. Пойдём, отдохнёшь, вон, кажется, вполне удобный камень…

– Нет. – Я раздражённо смахнула со щеки останки убитого комара. – Пошли. Где он нас ждёт, твой извозчик?

– У леса. Мы доехали где-то до середины поля, когда лошади стали брыкаться. Хотя это хорошие лошади – бурсунская порода, они очень устойчивы к влиянию Пустынного Берега…

– Хорошие – мягко сказано, – заметила я. – Они ведь столько денег стоят, эти бурсунцы…

– У нас на конюшне есть парочка. Подарок господина Тормура.

– Странно… – пробормотала я. – Зачем господину Томуру дарить лошадей Центру Аномалий?

Каус ответил не сразу, потом, наконец, признался:

– Честно говоря, он подарил их мне лично. Я оказал ему кое-какую услугу, когда был в Морлио последний раз.

– Странно, что ты не приехал сюда до меня, на таком-то транспорте.

– Сложно было уйти, не вызывая подозрений. Сама понимаешь, я не хотел говорить директору, куда ты пошла. Боюсь, ты лишилась бы работы.

– Спасибо, но мы уже говорили об этом. Я в любом случае не уверена, что долго здесь продержусь. Всё как-то… неправильно…

Я облизнула пересохшие губы. Вроде бы не так давно пила. Надо было фляжку с собой взять… Не догадалась.

– Тогда ты не продержишься нигде, – заметил Каус. – Мир не делится на чёрное и белое, Эстина. Если хочешь дальше состоять в Чёрных Кинжалах, тебе придётся идти на компромиссы.

Где-то я уже это слышала. Про чёрное и белое.

– Здесь дело ведь не в том, что какой-то преступник останется на свободе, – попыталась объяснить я. – Речь идёт о людях… Нельзя жить в таких условиях…

– Но эти условия нельзя и поменять. Мы делаем всё возможное. Но если выяснится, что на границе такое творится, доверие к государству исчезнет. Люди поймут, что первыми, кого следует отправить на плаху, должны стать Высшие. И тогда пиши пропало. Порядка не будет никакого, никогда.

– Должен быть способ, – упрямо твердила я.

– Его нет. Пока нет. Я надеюсь, ты когда-нибудь это примешь. И чем скорее это произойдёт, тем лучше.

Я отогнала от себя воспоминание о Вирме – в конце концов, мы ничего не нарушили тогда, и это была мелочь, сущая мелочь! – и покачала головой.

– Я не смогу, Каус… Компромиссы – не для меня. Если так обстоит дело, то паршивый из меня законник… Впрочем, учили-то меня по-другому.

– Всех нас учили по-другому. Студентам такого не говорят. Но чем более законопослушным был человек, тем тоньше он потом чувствует грань, которую ему придётся переступать. И будет делать это с умом. Таким, как ты, сложнее всего. Ломать себя всегда сложно. Но ты тоже научишься, и станет легче.

«Мне не станет», – хотела сказать я, но сил уже не было.

К счастью, мы как раз подходили к опушке, где послушно ждал нанятый Каусом кучер. Две превосходные гнедые лошади щипали короткую траву.

Я забралась в коляску и обхватила себя обеими руками, предварительно опустив закатанные рукава. Сомкнула неожиданно горячие веки, осторожно откинула голову назад.

– Каус… что там с Рейтегом, ты так и не рассказал.

– Тебя надо перевязать, подожди.

– К тварям… – Я качнула головой и в очередной раз поморщилась. – Потом. Лучше воды принеси.

Моего лба коснулась прохладная ладонь.

– М-да… Хорошо, сейчас.

Каус поднял плотный фартук коляски, отгородив меня от мира, а потом я слышала, как он разговаривает с кучером. Где-то рядом гулял ветер, в лесу прятались пустынные сущности, не желая показываться, но следя за нами. Сейчас я ощущала их ещё сильнее, чем когда-либо. Мне казалось, что я сама стала одной из них, что вот-вот душа моя отделится от тела и скользнёт в чёрные кущи, в тени, в немую влажную землю… Так же, как душа той девочки…

– Каус, когда мы поедем?

– Ш-ш… Сейчас поедем. Вот, попей.

Он не обманул. Коляска действительно вскоре тронулась, а потом почти полетела – одна из лучших гроусских пород оправдывала свою репутацию. Я забилась в угол, прижавшись одновременно к спинке сиденья и к жёсткому фартуку, чтобы меньше трясло.

– Расскажи, из-за чего ты подрался с Рейтегом, – не отступала я.

– Зачем тебе?

– Ну пожалуйста!

Каус тихонько усмехнулся.

– Боюсь, если я расскажу, ты во мне разочаруешься.

– Меня сложно разочаровать.

Каус понял, что я не отстану, вздохнул – и принялся рассказывать.

Было лето. Каникулы. Рейтег пригласил однокурсника – единственного, с которым смог подружиться – погостить у него в деревне.

– Ты же жизни не знаешь, – говорил Рейтег. – Торчишь в своём Штатбурте, как фарфоровая вазочка под стеклом, на всём готовеньком… А я тебя рыбачить научу! И в лес за черникой ходить будем!

Каус чернику терпеть не мог, но друга обижать отказом не хотелось. Тем более, Рейтег говорил, что хозяйство у них большое, и что тётке теперь, когда нет матери, приходится делать там всё самой, пока Рейтег учится. Надо же когда-то и отдохнуть бедной женщине! Как с этим самым хозяйством управляться, Каус, потомок старого дворянского рода, понятия не имел: его семье хватало денег, чтобы соблюдать древние традиции и держать при себе слуг. Однако он решил, что ничто не мешает научиться чему-то новому и обзавестись полезным опытом…

В этом месте рассказа я фыркнула, не понаслышке зная о том, что ждало Кауса в доме Рейтега. Хозяйство, судя по всему, у них значительно уменьшилось, но мне и того хватило.

…В деревне в пять утра орали петухи. В шесть мычали коровы. Ночью гавкали собаки. В доме по утрам было холодно, по вечерам – жарко от протопленной печи. На окнах не висели отгоняющие насекомых амулеты, к которым Каус привык настолько, что даже не сообразил, что их может где-то не быть, и сколько бед принесёт их отсутствие.

В огороде росла крапива, а ещё куча какой-то непонятной травы, которую нужно было выдирать с корнем. Каус честно старался отличать лебеду от проклюнувшихся огурцов, но, кажется, пару раз всё-таки что-то перепутал.

– И ещё мы копали грядки, – после небольшой паузы вспомнил Каус, и тон его был настолько нарочито небрежным, что я поняла: он ни за что не признается, чем именно ему досадили грядки. Но досадили точно.

– Не подумай, что я жалуюсь, – продолжал он. – На самом деле мне там скорее нравилось, чем нет. Кормили меня как на убой, мне нравилась река и даже почти понравилась рыбалка, когда я притерпелся к комарам. Я вообще довольно быстро ко всему привыкаю и приспосабливаюсь в конце концов к любым обстоятельствам… Чернику я так и не полюбил, но в лесу тоже было хорошо, я туда даже один ходил. И, в отличие от Морлио, вокруг почти не было людей. Как в том же лесу – идёшь, и никого, вообще никого. Очень непривычно…

Я вспомнила напугавший меня простор и поёжилась. И правда странное ощущение. Но не менее странно то, что оно могло кому-то понравиться.

– Мне по-настоящему не давало покоя только одно. Дело было в его так называемой тётушке.

– Почему «так называемой»? – удивилась я. – Ты ведь про Мавву, да?

– Ты и её знаешь?.. – Каус смерил меня внимательным взглядом. – Тогда странно, что ты сама не поняла.

– Что не поняла?

– Она не человек. Она пришла с Пустынного Берега.

Я резко повернулась к нему, позабыв про многострадальную шею – и тут же об этом пожалела.

– Ляг и положи голову мне на колени. – Голос Кауса звучал словно издалека, и жалость в нём была почти невыносимой. – Так будет легче.

– Не думаю, – процедила я. – Я потом не встану… Так как всё это ты узнал? Про Мавву?

– Я с самого начала чувствовал, что с ней что-то не так, – сказал Каус. Настаивать на том, чтобы я легла, он, к счастью, не стал. – Ты уже в курсе, что у меня очень хороший нюх на этих существ. Хотя нюх – не слишком удачное в данном случае слово. Впрочем, кому я объясняю…

Действительно, не нюх. Что-то вроде внутреннего зуда, тревоги и ощущения то нарастающей, то утихающей, опасности – как будто кто-то целится тебе в спину или собирается схватить за ногу. То, к чему я не могла привыкнуть в Морлио и что так мучило меня здесь, в Дельсуне и на подступах к Свен…

С Маввой такого не было. Вернее, было, но как-то по-другому. Да, рядом с Рейтеговой тётушкой меня охватывало какое-то странное чувство: что-то не так, твердило мне оно, что-то неправильно… Но страх? Тревога? Нет.

– Я старался держаться от неё подальше, – продолжал Каус, – не делился с Рейтегом своим беспокойством. Это я в Дельсуне научился разбираться в своих ощущениях, а тогда был уверен, что у меня что-то вроде паранойи. Я списывал всё на новизну впечатлений. Убеждал себя, что Мавва, конечно, довольно своеобразна, но мало ли, дефекты речи у неё, например. Да и остальные странности легко можно было объяснить возрастом или болезнями… Но однажды я случайно увидел её рано-рано утром, на рассвете. Мне не спалось. Я гулял по берегу реки, и заметил фигуру человека… Хотя нет, вру. Я сразу понял, что это не человек.

Как он понял? По движениям. В полутьме у фигуры не было ни лица, ни рук, ни просто каких-либо контуров. Это была тень, облако тёмного тумана, которое… летело. Да, именно. Оно медленно летело по направлению к лесу.

Было страшно, но Каус пошёл за этим существом, словно заворожённый. И пока шёл, смог приблизиться настолько, что различил балахон, в котором тогда ходила Мавва, а в отблеске первого солнечного луча блеснули на макушке седые волосы.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – пожал плечами законник. Лицо у него было отрешённое, словно бы он и в этот момент видел тётушку друга, летевшую над берегом реки. – Я шёл за ней через лес, переступая по корням деревьев, уворачиваясь от веток, чтобы не шелестеть… Причём я не осознанно это делал. Во мне как будто какой-то инстинкт проснулся, как у животных… Я видел, как она разувается и идёт по болоту, не проваливаясь. Как пьёт воду из бочагов. А один раз она крикнула, пронзительно так, совсем не по-человечески. На птицу похоже… Я так и сел у дерева, за которым прятался. Она ушла, а я всё сидел, никак не мог в себя прийти. Но потом всё-таки взял себя в руки и вернулся в деревню.

– Ты сказал Рейтегу?

– О том, что его тётка – пустынная тварь? Конечно. Но выяснилось, что он и так знал. Он мне объяснил, что Мавву они с матерью приютили несколько лет назад. Что бывают исключения, что далеко не все, кто населял Гроус до нас, стали тварями во время Великого Изгнания. Кто-то сохранил облик и разум… Такое редко, но случается, говорил мне Рейтег – как будто я сам этого не знал. Говорил, что Мавва никому не делает ничего плохого…

– Она меня вылечила, – вставила я.

– Верю. Но тогда я сомневался в его словах. Во-первых, тон был такой, как будто это больной вопрос, и Рейтег не хотел говорить правду. Во-вторых, я всё время ощущал от его тётки какую-то опасность… Я решил пока не делать никаких выводов и понаблюдать за Маввой. Но через несколько дней прилетел письмоносец сестры с известием о смерти отца. Я уехал, и больше не видел Рейтега до конца месяца. Потом начался новый учебный год…

Каус замолчал, задумавшись.

– И вы подрались, – поторопила я.

– На нём лица не было, – сказал Каус. – Он выглядел так, будто за этот месяц ни разу не ел и не спал. И взгляд у него был такой… бешеный какой-то. Я спросил, что случилось. Ничего, говорит, всё в порядке. Болел, спрашиваю? Нет. Я пытался докопаться до правды, но Рейтег в конце концов посоветовал мне не лезть не в своё дело. Потом вроде всё шло обычным чередом, он начал потихоньку приходить в себя. Но через две недели съездил на выходные домой – и снова приехал, как будто с похорон. Тут я и заподозрил, что дело в Мавве. Решил, что она потягивает из него энергию, и этим живёт. На первом курсе мы с Рейтегом почти не общались, и я не помнил, таким же он приезжал в Школу, или нет. Но теперь мне было очевидно, что происходит. Мы сходили на обед, где Рейтег почти ничего не съел, а на пути из столовой я сказал ему, что так нельзя, и что он должен заявить о Мавве. И если он этого не сделает, то сделаю я.

– После того, как Рейтег попросил тебя не лезть? – усомнилась я.

– Я был уверен, что он в опасности, только сам этого не понимает. – Каус пристально посмотрел на меня, уголок его губы странно дёрнулся. – Я был уверен, что поступаю правильно. И ни на что больше не обращал внимания, кроме этого ощущения: я прав.

Я поёжилась. Мне очень хорошо было знакомо такое чувство.

– Я дал ему понять, что не собираюсь отступать, – медленно произнёс Каус, по-прежнему внимательно разглядывая меня. – Ну и понеслось.

Он вздохнул и отвернулся к окошку. Я тоже украдкой перевела дух, избавившись от прицела этих проницательных глаз.

Кто бы мог подумать, что Каус действительно понимал меня. Он сам был таким же. Но со временем научился расставлять приоритеты, не делить мир на чёрное и белое, идти на компромиссы… всему тому, чему пытался научить меня.

Неужели и меня это ожидает? Неужели и я всё-таки привыкну?

Нет, решительно сказала себе я. Никогда. Не дождётесь вы от меня компромиссов.

– Если бы я додумался начать этот разговор в безлюдном месте, всё вышло бы по-другому, – сказал Каус окошку. – Если бы я не был упёртым высокомерным дураком, драки бы вообще не случилось. Но она случилась, и множество свидетелей подтвердили, что Рейтег ударил первым. Сама знаешь, в Школе Гильдии очень жёсткие правила. Я ходил к Тормуру, говорил, что не имею никаких претензий. Рейтег был очень способным студентом, и я надеялся, это его спасёт. Но всё было без толку. Имел значение сам факт. Начал драку – до свидания. Единственное, чем Тормур смог помочь Рейтегу – это дать ему работу. Но я всё равно с тех пор ни разу с ним не встречался. И все хозяйственные помещения старался обходить стороной. – Каус помолчал немного, и добавил: – Я знал, что специально он не будет мне мстить, но если случайно увидит, то может и убить.

Может и убить…

«Один мой однокурсник оказался законченной сволочью», – вспомнила я слова Рейтега. Он не стал тогда рассказывать о причине ссоры. Он по-прежнему хранил секрет Маввы. Честно говоря, я была рада этому. Мавва мне понравилась, мне было бы жаль, если бы её схватили…

Но фактически… фактически Каус был прав. И я теперь разделяла с ним эту тайну. Я теперь знала, что в деревне под видом человека живёт пустынная… Нет, стоп. Я не могла назвать Мавву тварью.

Только ведь она не имела права там находиться. Она… она должна была умереть. В лучшем случае отправиться в Центр Пустынных Аномалий, где её бы изучали. Держали под присмотром.

– Ты так на неё и не донёс, – сказала я.

– Я не смог, – отозвался Каус и повернулся ко мне. – Считаешь, я был не прав? Считаешь, я должен был поступить по закону?

– Не знаю.

Беспомощность, прозвучавшая в моём голосе, удивила меня саму.

Каус улыбнулся. В этой улыбке мне померещилось сочувствие, и я поджала губы.

– Ты так и не выяснил, это из-за неё с Рейтегом творилось что-то непонятное?

– Выяснил, – не сразу Каус. – Нет, это не имело к Мавве никакого отношения. Так что я получился кругом виноват… Хм… Эстина Кей-Лайни, скажи-ка мне, пожалуйста, где твой кинжал?

Отвернуться я не могла, поэтому закрыла глаза, чтобы не видеть лица Кауса, когда он услышит правду.

– Там, где Колпак убил девочку.

Каус немного помолчал, подбирая слова.

– Сейчас, конечно, мы разворачиваться не будем. Но когда ты поправишься, мы вернёмся сюда и ты дезактивируешь кинжал. И не спорь. Ты не можешь сражаться с Колпаком.

Я посмотрела на него настолько сурово, насколько могла.

– Поздно. Или ты хочешь, чтобы я нарушила правила?

– Да, я хочу, чтобы ты нарушила правила. – Голос Кауса звучал очень спокойно. – И вообще Колпаком занимаюсь я. Он не один, их там целая шайка, мы с большим отрядом полиции разрабатываем операцию по поимке всех, поэтому, пожалуйста, не мешай.

– Грента-Райи ведь просил не заниматься расследованиями, – напомнила я.

– Да, но Колпак, помимо прочего, мешает нам работать. Так что это расследование, нужное всем, Грента-Райи и сам это признал. Я бы взял в помощники и тебя, но, прости за прямоту, у тебя ещё недостаточно опыта.

Я презрительно фыркнула.

– Когда ты приглашал меня на работу, тебе так не казалось. Пожалуйста, давай оставим этот разговор. Я уже сказала… – Я облизнула снова пересохшие губы, – что не буду нарушать правила…

Каус вздохнул и замолчал.

Я улыбнулась, довольная тем, что оставила за собой последнее слово, и снова закрыла глаза.

– Может, у тебя и получится, – услышала я сквозь полудрёму. – Я уже могу только смириться, но ты… почему бы и нет?..

Мы летели вперёд по дороге, и что-то шумело, шумело в ушах… Ветер?..

Речные воды. То горячее, что текло из моей шеи, стало тёмной рекой. Вон и пар над ней поднимается, кутая горошину солнца. Варятся в моей горячей воде корни камышей. Рыба в этой реке давно умерла от жара, поэтому очень странно видеть человека с удочкой на берегу. Но он там сидит; сосредоточенное загорелое лицо, густые брови чуть сдвинуты, между ними – складка. Что-то случилось у него, не так давно…

«Мать умерла, – вспоминаю я. – Пока он учился, прилетел призрак, скрытый полтергейст, и задушил его мать бельём».

Второй парень давно бросил удочку рядом с опрокинутым ведром и переносной лампой-ловушкой. Он лежит на траве, закинув одну босую ногу на другую. Из-под чёрной охотничьей шапки выбиваются светлые волосы. В тонких пальцах соломинка, которую он периодически покусывает. Чуть прищуренные глаза, полуулыбка. Обаятельное до невозможности лицо.

«Пошли бы лучше на пастбище», – скучающе замечает он.

Человек с удочкой резко оборачивается.

«Руки прочь от неё, понял?»

Говорит вполголоса, чтобы рыбу не распугать. Но звучит всё равно угрожающе.

Светловолосый тихонько смеётся.

«Ты что, ярлык на неё наклеил? «Собственность Рейтега, инвентарный номер…»

«Иди ты».

Рыбак поворачивается обратно к воде, ещё более хмурый.

«Да шучу я, – фыркает светловолосый. – Мне как бы хватает. Так что можно сказать, я о тебе забочусь. И вообще, лучше по лужайке погулять, чем здесь комаров кормить… Серьёзно, Рейтег. Бросил бы это всё, пошёл бы, нарвал ромашек…»

«А то она ромашек не видела».

«Если ей не понравится, скажешь, что козе принёс. Вряд ли эту козу так часто кормят ромашками…»

«Отвяжись от меня. Это не твоё дело вообще».

«Лето короткое, дружище. Если ты в ближайшее время не созреешь, её козу будет кормить ромашками кто-то другой».

«Ты, например?» – недобро зыркает на него Рейтег.

«Ты можешь представить меня кормящим козу?»

«Ты вчера отвешивал козе комплименты. Поэтому меня уже ничто не удивит».

Светловолосый снова смеётся и отправляет в рот кончик соломинки.

«Это был повод для беседы», – невнятно произносит он.

«Знаю я эти твои беседы. Чтобы я больше тебя рядом с ней не видел! И с её козой тоже!».

«А сам-то пойдёшь?»

Рейтег ничего не говорит, только снова отворачивается к воде, и светловолосый парень, ухмыльнувшись, выносит диагноз:

«Дурак».

Дурак. Упёртый высокомерный дурак… Но это Каус про себя говорил…

Рейтег резко дёргает удочку и вытаскивает рыбёшку. Та почему-то живая, брыкается, расплёскивая кипяток.

Светловолосый легко встаёт на ноги, идёт босиком по берегу. Улыбается как-то лукаво, словно собрался показывать фокус. Подходит ко мне вплотную и говорит:

«А я вовсе не дурак. Я поймаю Колпака».

Потом наклоняется, легонько хлопает меня по щеке. Горячая река идёт рябью.

«Эстина, слышишь?..»

– Слышу…

Пейзаж сменился. Никакой реки, никаких камышей. Я сидела в коляске, фартук был уже опущен, а рядом с открытой дверцей стоял Каус. Только жар никуда не делся.

– Каус… Мы приехали, да?

Я попыталась оглядеться, и чуть не завопила. Что я увижу вместо собственной шеи, когда сниму с неё повязку из фартука, представлять не хотелось.

– Пойдём сразу в Зелёные Трубки. – Каус помог мне выбраться и повёл к уже замеченному мной небольшому зданию по соседству с Центром, теперь поддерживая обеими руками.

– Каус, что ты говорил насчёт Рейтега? Что с ним происходило тогда?

– Я не говорил.

– Но собирался.

– По правде говоря, нет. Всё это уже неважно, Тина.

– И всё-таки… Это ведь из-за девушки, да? Сколько ему лет было, семнадцать?

Каус отозвался не сразу.

– Ну, раз уж ты сама догадалась… Всё верно, из-за девушки. Она жила там же, в деревне. Они встречались какое-то время. Рейтег просто голову потерял, а девушка не могла поехать с ним в Морлио. Ему уже было не до учёбы. В общем-то, я мог бы догадаться, а не приплетать сюда Мавву…

– А потом что с ней случилось, с этой девушкой?

– Уехала куда-то.

– А… а как же Рейтег?

– А Рейтег остался, – отстранённо произнёс Каус.

Я с трудом повернула голову и вгляделась в его профиль, пытаясь отыскать там того светловолосого парня, который приснился мне под скрип колёс.

Что-то общее, конечно, было. Но… немного.

13.

Вылечили меня довольно быстро, но так как Каус предупредил медиков, что лезвие меча могло быть заряжено, то те прописали мне постельный режим хотя бы в течение дня.

Я, разумеется, чихать хотела на их предписания.

Может, конечно, я бы и была более послушной пациенткой, если бы женщина, у которой я снимала комнату, не стала рассказывать мужу о краже в оружейном магазине.

– Мы с его свояченицей на рынке столкнулись. А она своими глазами ту деваху видела! Вся в каких-то нашлёпках, в маске, да ещё и с двумя мечами! Прыгает, как коза, амулетами сверкает, как будто не боится никого…

Я тут же сбежала с лестницы.

– Простите, где это было?..

И пока женщина, слегка удивлённая, отвечала на мой вопрос, я представила Кауса, который может легко выяснить, чем я занимаюсь вместо того, чтобы соблюдать постельный режим или, на худой конец, прийти в Центр на работу. Я знала, что он меня прикроет перед директором, поручится за меня в очередной раз, и всё же…

Но в конце концов, я же не собиралась «проявлять излишнюю инициативу», от которой предостерегал меня Грента-Райи. Я просто хотела помочь полиции расследовать это дело. Благо знала, где бывает злоумышленница, и на какой улице маленького приграничного посёлка с ней можно было столкнуться ещё вчера.

И это всё если не упоминать о том, что полиция обязана помогать Чёрным Кинжалам, а на мне со вчерашнего дня висело дело Колпака – где помощь бы отнюдь не помешала. Девушка же явно была как-то связана с этим хмырём в капюшоне.

Да, разумеется Каус предупреждал о том, что Колпаком занимается он – но мог бы предупредить и пораньше, чтобы избежать подобных ситуаций. Мог бы предвидеть!.. Теперь ничего не поделаешь.

В общем, уже после обеда я была в полицейском участке и давала показания.

– Конечно, пожелаю, – заявила я следователю на робкий вопрос о том, не пожелаю ли я их сопровождать. – Во-первых, мне проще показать на местности. Во-вторых, у меня там есть и своё дело. Причём я подозреваю, что наши фигуранты знакомы друг с другом…

«Это Колпак у нас вежливый…» – вспомнила я слова той, кому была обязана шрамом на шее.

И в который раз, словно воочию, увидела срываемую с плеч голову девочки.

Вежливый. Ну да.

***

Мы быстро доехали до посёлка, и я продемонстрировала улицу, где мне накануне чуть не снесли голову.

Понятное дело, там уже не было девушки с мечами.

– Мы опросим жителей, – наконец постановил Риад, главный из сопровождавших меня полицейских, очень толковый мужчина чуть постарше меня, с отливающими рыжиной волосами. – Будет любопытно, что они расскажут по этому поводу.

Хорошая формулировка. Видно, что человек привык обращать внимание не только на то, о чём ему рассказывают – но и на то, как о чём-то умалчивают.

Мы разошлись в разные стороны. Я целенаправленно зашагала к знакомой калитке – той самой, с заряженным засовом.

Чтобы отстирать передник, пришлось воспользоваться магией, но я была уверена, что оно того стоит. Нужно было всё-таки начать налаживать контакты с жителями Приграничья, а раз никому больше это не казалось важным, то получалось, что заниматься этим должна я.