Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

15

На завтраке присутствовал Скариф. Как ни в чём не бывало. Должно быть, Макора постаралась.

Всё шло своим чередом. Очередная светская беседа. Неудивительно: здесь сидели люди, искушённые в интригах и притворстве, а также воспитанные в кругах, где учат скрывать свои чувства.

Никто из собравшихся, конечно, не подозревал, что тяжелее всех было безмолвной, как будто ни во что не вовлечённой Элье. Разве что Лэрге мог догадываться – но ему хватало и своих проблем.

Бывшая танцовщица находилась на пределе. «Тьма» бурлила в ней, грозясь перелиться через край. Особенно невыносимо было присутствие Грапара – он был одним из этих зверей, он легко отдавал людей на растерзание палачу ради неизвестно каких идеалов, ради того, чтобы угодить Макоре… и он сидел рядом.

«Ненавижу… ненавижу… ненавижу…»

– Элья, не будете ли вы так любезны передать мне маслины? – Сухая рука Скарифа – та самая, что вырывала Гереку глаз – протянулась над столом, как белый мост. Манжет на запястье этой руки напоминал «юбочку» поганки.

Вцепиться зубами, выдрать вены, чтобы хлестала кровь – на овощную нарезку, на свежеиспечённый хлеб с хрустящей корочкой, ещё тёплый, на тончайшие куски лучшей ветчины…

Элья опустила глаза, взяла вазочку с маслинами.

Посмотреть и улыбнуться… посмотреть и улыбнуться… иначе кто-нибудь что-нибудь заподозрит, иначе Саррет будет в опасности… Предельно сосредоточиться – и действовать… Получается у Саррета – получится и у неё…

– Пожалуйста, – улыбнулась Элья палачу.

Он взял вазочку, вежливо поблагодарил, и Элья вернулась к своей тарелке.

А гнев внутри всё рос – и требовал выхода.

После завтрака государь Панго велел подготовиться к приёму послов из Иланы. Большой Зал закрыли на несколько часов, по всему особняку велась уборка. Помещением, которому слуги уделили наименьшее внимание, была малая гостиная – та самая, откуда Элья начинала своё знакомство с Сакта-Кей.

Зелёный сон комнаты должен был бы подействовать успокаивающе – но отнюдь не на того человека, который год провёл в болоте. Даже белый рояль, окутанный таинственным мерцанием, не разбавлял столь ненавистную Элье зелень и не мешал воскреснуть тому, что она так хотела загубить в себе.

Мерить шагами комнату было нельзя – лишний шум привлёк бы нежелательное внимание. Поэтому Элья уселась на пуфик, обтянутый молочно-белым шёлком, и замерла, стиснув руки в замок. Наверное, для вида следовало бы взять книжку из маленького шкафчика – который тоже стоял здесь для вида, никто никогда не читал в этой комнате; но Элье казалось, любое лишнее движение разорвёт её в клочья. Спина горела так, будто к каждому шраму приложили по раскалённому пруту.

Неясно было, сколько именно Элья так просидела, накапливая в себе тьму и гнев. Но когда дверь открылась, и в гостиную вошёл Грапар, она уже была готова к тому, чтобы вцепиться зубами в его горло.

Он был во всём виноват. Даже в том, что она сейчас с трудом сдерживала себя – эту животную ярость, эту печать белоборской нечисти Элья приобрела именно благодаря Грапару. Эта «тьма» была порождена его именем в большей степени, чем порядками в Подземном Дворце: они лишь выпестовали и подкормили посаженный им росток.

– Что ты тут делаешь? – Грапар говорил спокойно, но Элья чувствовала его страх – той безымянной частью своего сознания, которая работала сейчас лучше прочих. Грапар испугался её – испугался её взгляда, её неподвижности. – Все уже в зале, кроме нас с Лэрге – у нас вроде как негласное соревнование, кто первый тебя найдёт. Видишь, я победил!

Он нервно улыбнулся. Элья молчала.

Имя Лэрге слегка отрезвило её. Если бы Грапар не произнёс его, Элья бы опустилась ещё ниже – к той ступени, откуда бросаются, оскалив клыки, и раздирают чью-то глотку.

Лэрге. Саррет.

Маячок, который неустанно тянул её прочь от «тьмы».

– Ладно, – раздражённо мотнул головой Грапар. Элья про себя отметила, что для шпиона он слишком нетерпелив. Хотя, возможно, он давал себе волю только тогда, когда не работал, когда снова становился самим собой… – Не хочешь – не иди. Но это потом будет чревато, знаешь? Послы уже ждут в антикамере… Сомневаюсь, конечно, что их впустят раньше, чем через час, но таковы негласные правила этикета…

По лицу Эльи зазмеилась улыбка. Да, она не станет взгрызаться ему в горло – но гнев, бушующий в крови, всё-таки нужно куда-то девать.

– Твои друзья, да? Послы, я имею в виду? Они ведь тоже иланцы…

– Что случилось? – нахмурился Грапар, закрывая дверь. – Ты как-то странно на меня смотришь…

– В самом деле? – Элья медленно поднялась с пуфика и склонила голову набок. – Странно – это как? Не по-человечески? Ты, верно, опять забыл, что я не совсем человек, да?..

– Пожалуйста, только не начинай… – поморщился Грапар.

– Что, неприятно? – Она начала к нему приближаться – плавно, скользяще, по-змеиному. Медленно-медленно, накапливая яд и готовясь нанести удар. – То есть, сидеть за одним столом с человеком, чьи руки по локоть в крови – это для тебя нормально, а слушать о том, что я – нежить, нет?

Грапар пристально посмотрел на неё. Сделал несколько шагов навстречу.

– Ты не понимаешь. Скариф… Так нужно.

– Нужно, значит?! – взорвалась Элья. Она ненавидела этот взгляд – убедительный, властный, тот самый, на который она когда-то повелась в «Колоколе». Только вот этот взгляд почему-то делал из неё человека, помнящего, уязвимого – и поэтому яд, который она выплёвывала, принадлежал сейчас вовсе не нечисти. – Ах, нужно!.. Так вот, что я тебе скажу, ублюдок!..

– Элья…

– Нет, ты послушай! Да, пускай я – грязная, болотная дрянь, но я не собираюсь пачкаться ещё больше, залезая в то дерьмо, в котором ты плаваешь! И до конца жизни в нём плавать?! Нет уж, спасибо! Как тебя самого не тошнит?! Или ты родился уже в дерьме? Кем, кстати, были твои родители? У вас в Илане вроде тоже приветствуется семейное дело, да? Может, ты с пелёнок привык ко всей этой гадости, пил её вместо материнского молока, и теперь…

Грапар в самый последний момент сдержал замах. Именно поэтому Элья отлетела не к роялю, а всего лишь к пуфику.

Приподнявшись на ноющем локте и ошалело касаясь разбитой губы, она с удивлением воззрилась на Грапара. Тот судорожно сглотнул, дёрнулся было в её сторону – но потом, растерявшись окончательно, бросился вон из комнаты.

– Грапар, дружище, вы уже направляетесь?.. – услышала Элья донёсшийся из коридора голос Лэрге.

Недосказанная фраза повисла в воздухе – а может, слишком плотно закрылась отброшенная Грапаром дверь, и поэтому Элья не слышала окончания. Она не успела задаться вопросом, догнал ли Лэрге Грапара и что хотел ему сказать, как дверь распахнулась снова, и на пороге возник граф Саввей собственной персоной. В парадном чёрно-золотом камзоле, при новой шпаге, готовый к встрече с иланскими послами… к очередной игре.

Саррет.

– Что, в зал? – спросила она, чувствуя себя до странности спокойно и даже умиротворённо. – Сейчас я приду, граф, передайте там, пожалуйста…

Он вошёл в комнату, приблизился и сел перед ней на корточки. Взгляд его был прикован к её разбитой губе

Элья посмотрела на Лэрге почти так же удивлённо, как до того смотрела на Грапара. И вдруг увидела нечто странное, даже страшное: едва неуловимые изменения, происходившие с его лицом. Его черты словно бы становились чётче, ужесточались, глаза чуть заметно потемнели, сменив привычный стальной цвет на более глубокий предгрозовой оттенок.

Граф Саввей сейчас бы развил бурную деятельность: помог бы девушке подняться, а то и перенёс бы на диванчик, побежал бы за йодом и нашатырём, или, по крайней мере, позвал бы слуг…

Саррет медленно поднялся.

Видя, что он собирается развернуться и уйти, Элья поначалу слегка опешила, но потом снова посмотрела на его лицо, теперь снизу вверх. Это было лицо человека, перешагнувшего какую-то невидимую черту.

Элья вдруг вспомнила услышанные однажды слова Герека: «Вроде нормальный, адекватный человек, а иногда, бывает, как выкинет что-нибудь…»

– Я его спровоцировала, – поспешила сказать Элья, холодея изнутри. – Я оскорбила его…

Саррет коротко взглянул на неё – но будто не увидел.

А потом всё же развернулся… и пошёл к выходу.

– Нет! – Элья вскочила и повисла на его руке. – Пожалуйста, не надо, пожалуйста… я сама виновата, я же говорю, я его спровоцировала…

Он снова на неё посмотрел, но не сказал ни слова. Сосредоточенно, один за другим, разжал её пальцы и подошёл к распахнутой двери.

– Саррет! – отчаянно-надрывным шёпотом позвала Элья, уже на пороге хватая его за отворот рукава.

– Вы что, рехнулись?! – приглушённо рыкнул Саррет.

Вырвал руку – и ушёл в сторону лестницы.

Элья точно знала – сейчас произойдёт катастрофа. Катастрофа, которая погубит и Саррета, и её саму. Нужно было что-то придумать, что-то предпринять… но единственное, что она могла делать – это бежать следом за ним, пытаться доказать невиновность Грапара, взывать к здравому смыслу…

Только вот шёл Саррет слишком быстро.

А у Эльи гудела голова от удара, и от волнения не хватало воздуха. Один раз она споткнулась и чуть было не упала – и это задержало её ещё больше.

Она не успевала, не успевала безнадёжно…

Когда Элья вбежала в зал, Саррет уже приблизился к своей цели. В отличие от самого Грапара, он ударил в полную силу – под возмущённый ропот и чьё-то аханье. В зале было немного людей, но всё же их хватало: некоторых специально пригласили для этой встречи – из Бельзута и из более отдалённых городов. Там были и аристократы, и придворные дамы…

И все они видели, как Грапар рухнул на пол, как пытался подняться под разъярённым взглядом шемейского дворянина, и как маленькая женщина в белом платье, вбежавшая следом, в крови, в слезах, выкрикнула:

– Нет, пожалуйста, нет!!

Элья бросилась к ним, оскальзываясь на начищенном паркете, не видя ни возмущённых придворных, ни самого государя, поднявшегося со своего сиденья, ни спокойно восседавшей по его правую руку Макоры.

– Прошу вас, граф… – выдохнула Элья, становясь перед Грапаром, лицом к Лэрге. – Это была случайность…

– Не случайность… – разбитыми губами ответил Грапар. – Я виноват перед тобой, Элья… Прости меня… Это… всё правильно. – Он повысил голос, обращаясь ко всем: – Прошу прощения за этот инцидент, всё в порядке.

Зал моментально наполнился шепотками и выкриками:

– Но он же оскорбил вас!..

– Прямо по лицу…

– Это дуэль…

– Дуэль, – подтвердил Лэрге. В голосе звучала злость, которую он больше не давал себе труда сдерживать.

– Брось, – хмыкнул Грапар, – я не буду с тобой драться, граф… Я не дерусь с друзьями, тем более, на дуэлях…

Он развернулся и собрался было уйти, но шпага Лэрге проворно покинула ножны, и уже через мгновенье холодное лезвие коснулось шеи Грапара.

Элья, ахнув, отшатнулась.

– Ты при мне клялся, что больше никогда не причинишь ей вреда, – сказал Саррет. Не опуская руки, он перевёл взгляд на Элью. – Пора выполнять свои клятвы. Прямо сейчас.

Всего секунда. Одна секунда – и жаждущий крови граф Саввей снова смотрит на Грапара. Но за эту секунду он сказал Элье одними глазами всё, что хотел сказать на самом деле. И она прекрасно его поняла.

«Я тяну время. Ты работаешь».

– Хорошо. – Грапар осторожно повернулся обратно, оберегая шею от пореза. – По местным правилам, оружие выбираю я.

– Извольте, – резко перешёл на «вы» Лэрге.

– Пистолеты.

– Идёт.

– Я попросил бы вас, господа… – начал было Панго.

– О государь, – перебила его спокойная Макора, – это ведь вопрос чести. Грапар – ваш ближайший соратник, и его только что оскорбили. Я полагаю, что иланские послы могут подождать. Я сделаю так, чтобы они не слышали выстрелов.

И снова государь не поставил её на место. И снова стерпел, промолчал.

На него, впрочем, никто в зале не обращал внимания.

– Добилась своего, да? – процедил кто-то у Эльи над ухом.

Это была Жерра. В новом тёмно-фиолетовом платье, с обилием кудряшек на голове. При других обстоятельствах Элья не преминула бы сказать бывшей подруге, что ту старят и цвет, и причёска, но сейчас только испуганно вытаращилась в ответ.

– Если Лэрге из-за тебя умрёт, – продолжала шипеть Жерра, – я собственноручно отведу тебя в подвал, заткну тебе рот и буду медленно убивать…

Элья отшатнулась и от неё тоже. Попятилась, наткнувшись на кого-то…

– Я не могу… – проговорила она, прижимая к груди руку, где был спасительный амулет. Но, видимо, после того, что произошло с Гереком, волшебная подвеска немного ослабла, потому что, несмотря на чары, неодолимая сила сейчас тянула Элью в покои Макоры, к заветному тайнику, и мысль о том, что на траву возле террасы вот-вот прольётся кровь, не останавливала, не помогала…

Одного из слуг отправили за набором дуэльных пистолетов.

– Прошу. – Лэрге, не сводивший взгляда с Грапара, сухо кивнул в сторону террасы.

– Господа, но так не делается… – попытался было протестовать кто-то. – Нужно время, подготовка…

– Откуда взять время, – ядовито отозвался Грапар, – мы ведь собираемся устраивать государственный переворот… Пошли, граф, если тебе так уж неймётся.

Люди занимали места у окон, самые смелые выходили на террасу.

Они словно собирались смотреть какое-то представление.

– Пойдём, милая, глянем, – взяла её под руку Макора. – Ты должна быть в первых рядах. В конце концов, именно ты сегодня – главное действующее лицо… Они ведь дерутся за тебя.

– Я не хочу… – Элья качала головой. – Остановите это, пожалуйста, остановите!!

– Ну что ты… Есть же правила, которые нельзя нарушать. Даже я не посмею. Пойдём же. Вон свободное местечко возле окна… Я заодно твою ранку залечу, это дело одной минуты…

– Нет! – Элья выдернула руку и отступила назад. – Нет, я не могу… не могу этого видеть…

Она развернулась и со всех ног кинулась прочь.

Стоило Элье покинуть Большой Зал, как голова заработала на удивление хорошо. Эмоций почти не осталось – только цель впереди. Амулет как будто окончательно потерял силу… неужели оттого, что Герек умирал?.. Или даже уже умер?..

Это сейчас не имело значения.

Сначала к себе, за чудесной жидкостью. Потом к Макоре. Дверь в её покои не заперта, всё ценное в тайнике, открыть который способен только волшебник… или человек с зельем, приготовленным волшебником. Но Макора об этом вряд ли подозревает. Пока она сидела в Зеркальных Глубинах, магия шагнула далеко вперёд.

Одну баночку Элья сунула в карман платья, стараясь не думать о том, что стекло может треснуть, и жидкость проделает в её ноге дыру. Вторую сжала в кулаке. Кожаные чехлы сунула в сумку, чтобы не валялись на виду.

Коридор пуст… а значит, бегом!

И Элья побежала.

Вот она, комната Макоры. Дверь, как и ожидалось, незаперта. Скорей, скорей…

Элья быстро, но с превеликой осторожностью открутила крышечку. И чуть не расплескала содержимое склянки, когда услышала голос, говоривший со знакомой ленивой интонацией:

– И кто же это к нам пожаловал?

Элья застыла. Лишь слегка сдвинула пальцы, чтобы баночка скрылась из виду. Вытянутые перед собой руки вполне можно принять за непроизвольный жест, вроде как если бы она хотела поднести ладони к лицу… но нельзя же так всё время стоять. А меж тем, одно неверное движение – и Элья останется без пальцев…

Голос доносился из белого кресла, которое было повёрнуто к Элье высокой спинкой. Два таких кресла стояли друг напротив друга перед маленьким светлым столиком, где ярким пятном выделялось блюдо с фруктами. Рядом лежали тарелки и столовые приборы. То кресло, которое было дальше от Эльи, пустовало, а это…

Мароль, не спеша, поднялся и обошёл кресло по кругу. У бедра он держал револьвер, направленный на Элью.

– Ну, я так и думал, что это вы. За зеркалом, конечно? Как только началась суматоха, я пришёл сюда. Этот… Саррет, да? В общем, мне стало очевидно, что он просто прикрывает вас… Да, я слышал. Я был в коридоре, за скульптурой, почти рядом с вашей комнатой. Особо не прятался даже, вы были так увлечены… – Мароль хмыкнул и без перехода спросил: – Что у вас в руках? Только, пожалуйста, без резких движений.

С каждым его словом Элье казалось, что она падает в пропасть.

Она выдала Саррета.

Она не выполнит клятву.

Всё кончено.

– Эт… это чтобы открыть… замок… – выдавила Элья сквозь непослушные губы. Непослушными они были не только из-за страха – лицо в месте удара дёргало всё сильнее. – И снять заклинания…

– Покажите.

Элья медленно опустила руку, которой открывала крышечку. Девушка стояла в нескольких шагах от Мароля, а склянка, которую она теперь осторожно держала двумя пальцами, была очень маленькой. Вдобавок, прозрачная жидкость и стекло отражали свет, очертания терялись… Маролю пришлось сощуриться.

Всего доля секунды.

Элья бросила склянку вперёд.

Крик был жуткий. Элья зажала уши – что, впрочем, не особо помогло. С ужасом девушка смотрела, как лицо музыканта превращается в окровавленный кусок мяса, как белеют, обнажаясь, кости. Руки Мароля тряслись в судороге, пальцы сжимались, один из них давил на курок – но выстрелов не было.

Получается, он не снял револьвер с предохранителя. Получается, он не хотел её убивать…

Но Элья не могла горевать и сокрушаться. Всё её существо рвалось действовать. Она кинулась к столику, взяла нож для фруктов.

«В грудь, чтобы сразу замолчал», – подсказала двигавшая ею сила.

Элья ударила – и стало тихо. Почти. Хрипы, бульканье, звук падения медленно осевшего тела. Девушка отскочила, тихонько поскуливая от ужаса.

Дальше всё оказалось просто. До страшного просто.

Элья юркнула за занавески. Одно удивительно точное движение – и дверь начала оплавляться. Пустая склянка отлетела под маленькую тумбочку – вот и хорошо, раньше времени никто не найдёт. Пока умирало железо вместе с наложенными Макорой заклинаниями, Элья – всего мгновенье поколебавшись – подбежала к тому, что осталось от Мароля. Сколько крови… И это большое пятно на коврике…

Хорошо, что здесь несколько ковриков. И все одинаковые.

Элья приподняла Мароля так, чтобы больше ничего не пачкать, и потащила за занавеску, к тайнику. Тело оказалось очень тяжёлым, Элья вся взмокла и раскраснелась от натуги. Одна ладонь Мароля продолжала смертельной хваткой сжимать револьвер, а вторая волочилась по полу, страшно неживая… какую музыку она умела создавать!..

Не отвлекаться! Не отвлекаться!

Элья оттащила тело поближе к стене: теперь Мароля можно было увидеть только если отодвинуть занавеску.

Лёгкой посмертной дороги, музыкант…

Зелье как раз сделало своё дело – дверца теперь открывалась без проблем.

Дальше Элья действовала исключительно по наитию, почти перестав думать. За неё думало мироздание, обязанное способствовать тому, чтобы она добралась до Дертоля…

Если бы не клятва, пришлось бы долго искать зеркало – однако вожделенный предмет притягивал Элью, как магнит стальную спицу.

Так, теперь выбежать, положить зеркало на пол, поменять местами коврики: тот, что с пятном, засунуть под кресло. На этом самом кресле её совсем недавно поджидал Мароль, не ведавший, что проживает последние минуты своей жизни. О чём он думал?.. Этого ей никогда не узнать…

Вроде всё в порядке. На первый взгляд точно должно быть.

Элья схватила зеркало и бросилась прочь, к себе.

Если она окажется в другом платье, будет подозрительно. Можно завернуться в накидку подлиннее – прохладный всё-таки день… Вот в этой, чёрной, которую она на днях купила в Бельзуте, есть удобная складка внутри – почти карман. Большая, глубокая, зеркало оттуда никуда не денется. Тем более, если легонько, незаметно придерживать…

Элья открыла окно пошире, чтобы в комнате поскорее стало холодно. Тщательно вымыла руки и шею, следя за тем, чтобы ничего больше не запачкать кровью, потом укуталась и повалилась на кровать.

Сердце бешенно стучало в грудную клетку. И словно сорвалось в безумный галоп, когда, заглушив даже шум водопада, прогремел выстрел.

В тот момент никакая клятва не смогла бы заставить Элью оставаться неподвижной – уже в следующую секунду она оказалась у подоконника. Окно выходило на ту же сторону, где была терраса – вон липовая аллея, по которой они с Сарретом прогуливались в вечер бала. Но рядом с окном выступает основание одной из башенок – кусок стены как бы выдаётся вперёд и закрывает обзор. А вот где-то там, за ним…

Грохнул второй выстрел. Сразу за ним прозвучал истошный женский крик, взбурлили голоса, сливаясь с шумом падающей воды…

У Эльи потемнело в глазах, а кровь стала холодной и вязкой, как желе.

Плевать на всё. Саррет!

Она кинулась прочь по коридору к чёрной лестнице. Она бежала так быстро, что не споткнулась только чудом. А может, благодаря всё той же пресловутой клятве – мироздание не позволяло ей упасть и разбить то, что она инстинктивно продолжала прижимать к себе, прикрывая накидкой. Даже сейчас.

У подножья лестницы она встретила Макору. И застыла бледным призраком, увидев её лицо.

– Мне очень жаль, дорогая моя, – сказала колдунья. – Мне очень жаль.

«Говори же, тварь, – думала Элья, неимоверным усилием воли сохраняя неподвижность. – Говори, говори…»

– Грапар погиб.

– М-м-м… – протянула Элья. По звуку можно было бы подумать, что она подавилась.

– Мне жаль, – повторила Макора. – Тебе лучше сесть…

Она усадила Элью на ступеньку. Элья, держась за живот, снова что-то невнятно промычала.

– Это огромная потеря, – сказала Макора. – Для всех нас. Я знаю, конечно, что это не утешит тебя… Но послушай, если ты захочешь поговорить…

– Я убью его… – прорычала Элья. И вздрогнула, на мгновенье выйдя из образа: ей вдруг примерещился Мароль с окровавленным лицом, кричащий от невыносимой боли. Но тут же снова взяла себя в руки: – Где он?!

– Лэрге? Он отправляется в изгнание. Он едет в Аасту. Такова воля государя…

Элья снова рыкнула и вскочила на ноги.

– Элья, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь… – начала Макора.

Девушка смерила её тем взглядом, который, возможно, колдунья не потерпела бы в любое другое время в любом другом месте. Однако сейчас ей явно что-то было нужно.

И правда.

– Но ты должна держать себя в руках. И ради нас всех, ради самой себя, ради Грапара и дела, которому он себя посвятил – ты должна быть благосклонна к Лэрге.

– Ах, благосклонна… – протянула Элья.

Она ощущала невероятную мощь. Она упивалась властью над этой женщиной. Слёзы в Эльиных глазах, выступившие ещё там, в комнате, от волнения и страха, теперь очень помогали ей – именно благодаря этим слезам её гнев сверкал, был праведным и убедительным.

– Ради Грапара, – повторила Макора, – ты поможешь мне.

– Я никому не буду помогать, – процедила Элья. – Оставьте меня все, пожалуйста!

Она бросилась вверх по лестнице.

Стремительный бег на непослушных ногах – по ступенькам, по коридору: и вот её комната. Теперь лишь остаётся снова броситься на кровать – и выжидать. Макора наверняка пошла за ней – как ей, бедняжке, должно быть, тяжело управляться с истеричной девчонкой! Однако ей что-то нужно… нужно от неё – и от Лэрге…

И Элья должна узнать, что именно. И ни в коем случае не переигрывать.

***

Всё выяснилось очень скоро. Макоре всего-навсего необходимо было передать сообщение для главного министра Дертоля.

– Он знает тебя, – настойчиво повторяла колдунья, сидя в изголовье Эльиной кровати, где та лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. – Он примет тебя, если скажешь правду: господин главный министр, уверена, будет счастлив получить от меня весточку…

Элье с трудом удавалось не улыбаться. Она поймала себя на том, что начинает получать наслаждение от этой опасной игры. Ей нравилось лежать животом на самом дорогом для колдуньи предмете и рыдать о человеке, который её предал. Ей нравилось, что Макора старалась уговорить её уехать с Лэрге на станцию – то есть, сделать то, что Элье хотелось больше всего на свете. Её кровь кипела, душа рвалась взлететь – почти так же, как когда-то…

– Это всё ради Грапара, – снова сказала Макора, очень весомо.

– Да, я понимаю. – Элья села, обнимая себя обеими руками. – Да… наверное, я должна…

– Протяни ладонь.

В голосе Макоры Элье померещилось что-то вроде злорадства, но выдавать своё беспокойство было нельзя. Она лишь вздрогнула, когда холодные жёсткие пальцы колдуньи сжали её запястье.

Что именно сделала Макора, Элья так и не поняла. Никаких видимых эффектов не было – лишь на мгновенье руку словно окунули в ледяную воду, но потом всё стало как обычно.

– Это сообщение для Дертоля. Скажешь ему, он знает, что делать.

Элье только и оставалось, что кивнуть.

– Умничка. Грапар гордился бы тобой, я знаю.

Что она ещё знала? Что почти никто не пойдёт их провожать. Отчасти из-за приёма иланских послов, отчасти из-за Лэрге. Что лучше уехать побыстрее, чтобы не допустить лишних слухов. Что Элья обязательно вернётся в Сакта-Кей – а значит, они непременно встретятся.

«Никогда, – подумала Элья. – Не хочу больше тебя видеть. Никого из вас. Никогда».