Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Однако когда Элья спустилась в обнимку с бочонком, к её ногам подкатился большой серый шар с едва уловимыми проблесками серебра.

– Это оно? – ошалело спросила девушка.

– Угу… – Герек, одним взмахом руки заставил шар обогнуть Эльины ноги, а потом закатил его между сервантом и стенкой. – Неплохо придумал, м?..

– А сразу так нельзя было? – проворчала Элья, поставив бочонок на пол и демонстративно отряхнув платье. Вся извозилась, пока копалась в этом хламе!

– Ну, я не сразу сообразил, что так можно, – признал Герек.

– Вот сам теперь и тащи эту штуку наверх!

– Ну, давай. – Герек забрал бочонок. – Я как собирался с шифровкой посидеть.

– Может, тебе помочь?.. – неуверенно произнесла Элья. – Я, правда, никогда не имела дела с шифрами, но две головы лучше, чем одна.

– Хорошо, я перепишу для тебя, тоже голову поломаешь. Там, главное, понять, что за система, потом-то просто становится… Поднимайся.

– Угу. Ты переписывай, я сейчас, на кухню только загляну…

Герек пошёл наверх, а Элья минуты две стояла совершенно неподвижно. Она думала о том, что случится через четыре дня, о стеклянном шаре за сервантом, о Саррете.

Этот дом перестанет быть её домом. Через четыре дня…

Такой привычный маршрут – по гостиной, за стояк, к печке. Послушать, как уютно похрустывают от жара дрова. Убрать с буфета пустой таз, повесить на стену… (и почему кое-кому сразу было это не сделать?!). Вот и хорошо, вот и порядок. Порядок – он как будто успокаивает.

Элья неторопливо прошлась по кухне и снова оказалась в гостиной. Увидела цветок на столе.

«Хорошо бы положить его в блюдечко с водой», – подумала девушка, но вместо того, чтобы выполнить задуманное, подошла и взяла пион.

Шаг, ещё один шаг – туда, где больше пространства… Скинуть домашние туфли…

Элья соединила руки так, что цветок оказался словно бы в колыбели. Мягко качнула вперёд-назад…

«Локти, локти!» – послышался дребезжащий голос из приютского прошлого.

И локти Эльи слегка подались вперёд, линии рук округлились, плечи ушли назад до ломоты в лопатках. Отвыкли… Ступни сдвинулись: задняя развёрнута, правая прижимается к ней пяткой – позиция «косой крест».

Когда она танцевала в «Колоколе», Саррет тоже подарил ей белый цветок. Розу…

Элья подняла кисти, ещё больше округляя руки. Пион оказался возле груди. Встала на носочки, опустилась. Отставила в сторону ногу с вытянутым носком… Очень осторожный, очень неуверенный приставной шаг. И обратно… Пион всё там же, где сердце, но теперь только в левой руке – правая медленно поднимается вверх. Как будто держит невидимую клетку, а в клетке – сама танцовщица… или кто, что она теперь? Неважно… Может, птица… Нет, струна!

Элья вытянулась вверх, до боли в мышцах, застыла. Она струна, тонкая, неподвижная – пока неподвижная; вся – воплощённое ожидание прикосновения.

И снова танец. Движения даются всё легче. Вот она выгибается назад, поднимая пион над головой – но опять опускает ладонь на уровень груди. Разворот, шаг… Замереть, встать на носки, медленно, развернув колено, поднять вверх правую ногу…

Не удержав равновесие, Элья почти упала вперёд, лишь в последний момент успев правильно развернуть ногу, чтобы не повредить стопу – и всё равно, кажется, отбила пятку.

Это был на редкость уродливый выпад. Какой-нибудь болотный монстр мог бы такой сделать – но никак не танцовщица придворного театра. Пион во время её неграциозного «па» отлетел в сторону.

Элья взглянула на него – и увидела кувшинку.

Та комната, в которой жила Элья и ещё восемь низших служанок Подземного Дворца, была проходной. Там имелось несколько дверей. Некоторые открывались лишь время от времени. А две были открыты всегда – единственные источники света в том мрачном сыром помещении, которое должно было стать домом для Эльи как минимум на ближайшие десять лет. Она тогда ещё этого не осознавала. Она вообще плохо осознавала, что случилось. Справившись с первым шоком, девушка говорила себе: «И отсюда можно сбежать». Ещё она говорила себе: «И здесь можно жить. Особенно, если не очень долго». В комнате пахло плесенью, на сырых стенах росло что-то вроде мха… впрочем, возможно, это были водоросли.

Кувшинка покоилась в чаше с водой за одной из всегда открытых дверей.

Сначала Элья почти не замечала её. Даже не смотрела в ту сторону. Но долгие дни полутьмы, однообразной работы и невыносимой усталости сливались в сплошную полосу, и взгляд сам собой выхватывал хоть что-то, что отличалось от этой беспросветности. Так Элья и узнала, что за одной из открытых дверей есть кувшинка.

Эта кувшинка породила в ней тогда смутные воспоминания о солнечных днях, о лете, о пикниках на берегу пруда в одном из парков Аасты… О том, что наверху.

Сто лет… она сто лет это не увидит?! Нет, невозможно. Этого просто не может быть.

Однажды, когда рядом никого не было, Элья осторожно выглянула за эту дверь – посмотреть, что там ещё, кроме чаши. Оказалось – коридор. Пустой, освещённый теми водорослями, что использовались во дворце в качестве светильников, с очередным рядом дверей, кое-где – тоже открытых. По уму, следовало бы посмотреть на кувшинку и тут же вернуться – дальше идти явно было нельзя. Элья бы, возможно, так и сделала – если бы до её слуха не донеслись пронзительные крики, порой переходящие в глухие рыдания. Она замерла в нерешительности – и тут внезапно из-за ближайшей открытой двери в коридор вышла девушка с древней шваброй. На девушке, как и на всех служанках, были лохмотья, причём такие страшные, что Элья невольно поёжилась в своей тогда ещё целой одежде.

Девушка тоже заметила Элью и подошла к ней.

– Как твоё имя? – спросила она голосом, почти лишённым какой бы то ни было окраски. – Я должна доложить таррагане, что ты здесь ходишь.

При упоминании тарраганы Элью пробрал холодок, хотя на тот момент ей ещё не была известна вся страшная мощь этого существа. Узнавать о ней на собственной шкуре тоже не хотелось, поэтому девушка собрала весь свой арсенал актёрских способностей и как можно уверенней выдала:

– Я одна из высших служанок и могу ходить, где хочу! А вот что ты здесь делаешь?!

Этот нехитрый обман сработал лучше, чем Элья ожидала. Девушка не выказала никаких признаков сомнения, тут же отвесив низкий поклон.

– Я иду делать уборку в зале совещаний.

– А кто вопит за той дверью? – как можно небрежнее спросила Элья.

– Это Койра. Её вчера перевели в служанки.

Элья насторожилась. Перевестись из низших служанок в обычные – это то, о чём все мечтают. В редких разговорах в комнате проскальзывало, что когда тебя переводят в просто служанки, ты можешь попросить у надзирательницы того, что тебе захочется. Тёплое одеяло, например, или матрас. А ещё, говорят, можно выбраться на поверхность… Правда, если просишь свободы, надзирательница выходит из себя.

Элья знала, что она бы не была такой дурой и не стала бы просить свободы. Ей бы просто хотелось хоть разочек увидеть небо… Пусть даже пасмурное… Она ещё помнила, хорошо помнила, какое оно бывает… Слова девушки о посвящении в служанки всколыхнули в ней эту запретную сладкую мечту. Минимум десять лет… нет, она не будет об этом думать.

– И почему эта Койра вопит? – спросила Элья так же небрежно.

– Господин Ууту использует своё право дотрагиваться до служанок.

У Эльи на мгновение потемнело в глазах. Она и сама потом удивилась, почему так быстро справилась с собой и даже смогла спросить:

– Скажи… а тебя саму давно посвятили в служанки?

Вопрос поставил девушку в тупик.

– Не очень, – наконец, сказала она.

– И… что ты попросила для себя?

– Я попросила, чтобы мне отменили наказание за плохо вымытый поднос.

– Иди, – выдохнула Элья.

Она стояла, слушая рыдания Койры, и смотрела, как её собеседница исчезает в конце коридора.

Будущее раскрылось перед Эльей так явно и страшно, что она едва не сошла с ума.

Эта девушка была немногим старше неё. Когда она попала в Белобор, теперь никто не мог сказать. Однако сто лет явно не прошло. Десять, может, пятнадцать…

Но она уже не была человеком. Она ничего не хотела.

Пройдёт установленное время, и Элью посвятят в служанки. К ней повадится ходить какой-нибудь господин Ууту – возможно, один из тех, с хвостом – но она не будет ощущать даже отвращения. Только боль. А до тех пор она будет спать в сырой комнате, почти на голых досках, и делать однообразную грязную работу.

И это неизбежно.

И больше ничего не будет. Никогда…

…С тех пор Элья стала забывать, как выглядит небо. Оно даже не снилось ей. Элья вообще очень скоро перестала видеть сны.

Только иногда, в полузабытьи, или в лихорадке, на краю воспалённого сознания прорастал образ кувшинки. Ярко-белый цветок в зеленоватом свете, похожий на маленькое облако…

Облако… что такое облако?..

– Что случилось?! Что за грохот?..

Преодолев последние две ступеньки одним прыжком, Герек оказался в гостиной.

Элья сидела на полу, поджав под себя ногу, и невидяще смотрела в пол.

– Что с тобой?

Он заметил, как она непроизвольно дёрнулась, стоило ему приблизиться. Но на вопрос всё-таки ответила – не поднимая, впрочем, взгляда:

– Всё бесполезно. Всё бесполезно… ничего не получится, понимаешь… Я не смогу.

– Это ты с чего вдруг решила? – хмуро спросил он, сунув руки в карманы.

– С того, что это я. У меня ничего не получается. Я проклята… и не может быть по-другому, если ты побывал в Подземном Дворце.

– Первый раз слышу о таком проклятии.

В его голосе явственно прозвучало раздражение.

Конечно, он не в состоянии её понять. Его бесит любая глупость.

Только он не знает, что это не глупость. Просто Элья не может объяснить по-другому.

– Посмотри на меня, Герек. Кто я? Я знаю, что больше никогда не стану танцовщицей. Я знаю, что никогда не стану обычным человеком – «тьма» во мне жива, и будет жива всегда, что бы там ни утверждала Гарле-каи. У меня нет ни друзей, ни родных. Моего народа, считай, больше не существует. Я должна уйти, как и остальные.

– Есть ещё Равес и Макора, – напомнил Герек.

Какое-то время они молчали. Элья, судя по всему, решила, что дальнейшие объяснения бессмысленны. А Герек ждал продолжения её умозаключений.

Не дождавшись, заметил с невесёлым смешком:

– Тебе не кажется, что в нашем мире уверенно живут только те люди, которые сумели создать для себя ярлык? Без ярлыка ты никто. Тебе нужно, чтобы тебя непременно можно было как-то назвать. Одним словом. Ну, в крайнем случае, двумя. Хочешь, я тебя как-нибудь назову? Тебе легче станет?

Элья вздохнула. Она не понимала этого юмора.

– Зачем? Я сама знаю. Я государственная преступница.

– О, я тоже. У нас много общего, а?.. Зачем, кстати, ты выкинула мой цветок?

– Я случайно. Герек, ты слышишь, что я тебе говорю? Мне нельзя туда идти. Я всё погублю. Ты не понимаешь, что сейчас со мной было… я как будто вернулась в Подземный Дворец. Я нежить!

Она неуютно передёрнула плечами. Кровь из шрамов на сей раз не шла, однако спина была словно в огне.

– Да не нежить ты. Я знаю, что такое белоборская нежить, я несколько месяцев провёл в отряде Наблюдающих. Твоё пребывание в Подземном Дворце повлекло за собой некоторые последствия, только и всего.

– Только и всего?.. – Элья медленно поднялась на ноги. – Только и всего?!

Настала очередь Герека от неё отшатываться – тоже инстинктивно.

– Ты ничего не понимаешь, ты не можешь ничего понимать! – наступала на мага Элья. – Ты-то хорошо здесь устроился! Тебе не надо рисковать своей шкурой, тебе нужно только сидеть и зажигать кристаллы! Тебе не нужно сражаться с самим собой! Да и вообще ни с кем!..

– Ты считаешь меня трусом? – поднял брови Герек.

– Я считаю тебя человеком, которому абсолютно плевать на всё, что не касается конкретно его. Я тебе пытаюсь объяснить, что я всё испорчу, потому что я нежить, да ещё клятва твоя дурацкая… я просто не смогу!

– У тебя нет выбора.

Элья перевела дух. Злость вдруг улетучилась в одно мгновение, оставив опустошение и усталость.

– Лучше бы ты не прекращал тогда это заклятие. Лучше бы я превратилась в птицу. Это так здорово, наверное – быть птицей… Впрочем, я ведь ещё могу, да?..

– По-твоему, быть птицей – лучше, чем быть человеком?

– Ты идиот? Сколько тебе ещё объяснять: я не человек!

– Ты человек, – отрезал Герек. – И хватит морочить мне голову своими дурацкими аргументами. «Я не человек, потому что была в Подземном Дворце», «Я не человек, потому что неудачница», «Я не человек, потому что на меня наложено заклятие»… Ты человек, смирись с этим. Тебе страшно? Это естественно. В том числе, для человека. Ты делаешь ошибки? Это тоже естественно. И спрос с тебя будет такой же, как с любого другого человека. Оправдание, что ты не совсем он, не сработает. Тебе тяжело? А кому сейчас легко? В общем, кончай страдать и займись делом. Например, шифром, я его для тебя переписал.

Элья пожала плечами:

– Хорошо.

– Тебе сюда принести или поднимешься?

– Сюда.

Элья снова невольно отступила назад: Герек сосредоточился на колдовстве. У неё будто даже что-то зашевелилось под кожей многострадальной спины, реагируя то ли на прорыв в ткани мироздания, то ли на устремившуюся из этого прорыва силу.

Герек вытянул вперёд руку и медленно повернул её ладонью вверх. Лежавший на ней листок бумаги собрался было спланировать на пол, однако маг успел его перехватить второй рукой.

– Вот, – сказал он. – Думай.

10

В назначенный день Элья встала ни свет, ни заря и начала собираться. Ей предстояло идти около четырёх часов пешком.

«Если вы поедете в экипаже, никто не поверит, что у вас мало денег, – говорил ей Саррет. – Вещей возьмите по минимуму. Всё, что могла бы дать вам в дорогу травница из Лесного Клана. Может, что-то недорогое и необходимое, на что вам пришлось потратиться в Тангроле. И всё».

Элья надела поношенное платье, купленное у тангрольской старьёвщицы, сверху – неизменный плащ. На ноги, конечно, сапоги из кожи лесной коровы. Голову не мыла. В Сакта-Кей она потом скажет: «Я заглянула в Тангроль только чтобы пополнить запасы еды, я не планировала там задерживаться». Произнести это нужно очень небрежно, показательно небрежно; пусть думают, что она не хочет говорить о своём бедственном положении, но мелочи выдадут всё и так.

«Мелочи – это очень важно», – говорил Саррет.

Его голос словно вёл её всё это утро. Придавал уверенности в своих силах, возвращал ощущение осмысленности. Он как будто звучал на самом деле, а не в воспоминаниях.

Когда Элья, собравшись, вышла из своей комнаты в полной боевой готовности, с небольшой сумкой на плече, найденной на чердаке дома, она чувствовала воодушевление и почти радость.

– Вот, держи, – сказал Герек, вручая ей свой знак Лесного Клана на шнурке. – Повесь под одежду. Я с ним поработал, тебе будет легче справляться с клятвой, по крайней мере, какое-то время. Это совсем не то же самое, как если бы я действительно был рядом, но лучше, чем ничего…

– Спасибо…

Элья посмотрела на подарок. Подвеска даже на её ладони смотрелась очень маленькой. Чёрный шнурок свернулся змейкой, обвивая пальцы.

– Ты ведь говорил, она много значит для тебя, – вспомнила девушка.

– Не особо. Тебе нужнее. И ещё, по поводу твоего прошлого. Я имею в виду Подземный Дворец.

– Да?..

– В Лесном Клане учат из всего извлекать пользу…

– Да, я помню.

– Так вот, очень недурное правило. Используй эту свою сторону. И не забывай, что ты, в любом случае, человек…

«Тебе легко говорить, ты не слышал горн Болотного Короля, ты не хотел выпрыгнуть из лодки», – подумала Элья. Но вслух произносить этого не стала.

– Пойдём, у тебя не так много времени.

Элья снова инстинктивно сжалась, когда он коснулся её плеча, и Герек сразу же убрал руку.

Вряд ли он осознаёт, что это страх перед его магической сущностью. Скорее всего, думает, что он неприятен ей. Хотя знает ведь, должен был бы догадаться…

Ей вдруг вспомнился несчастный брошенный пион. Куда он его дел потом? На следующий день Элья не нашла цветка в гостиной. И вообще нигде.

Когда девушка переступила порог, в лицо ей ударил ветер. Небо над домом Герека было светлым, но со стороны Катумского региона шли тучи. В долине, за Тангролем, лежали островки тумана. Там, внизу, должно быть, стояло безветрие, не то, что здесь…

Элья повернулась. Пора было прощаться.

– Повесь, – напомнил Герек, увидев, что она до сих пор сжимает в ладони символ Лесного Клана.

– Да, сейчас.

Элья торопливо повесила шнурок на шею, спрятала подвеску под платье.

– Ну давай, удачи, – сказал Герек.

– Угу.

Он просто стоял и ждал, когда она уйдёт. И Элье было бы гораздо проще так поступить сейчас: развернуться и уйти. Однако она понимала, что должна что-то сделать. Хотя бы для того, чтобы он запомнил её не как нежить, а как женщину… ладно, просто как живое существо. Элье это казалось очень важным – сохраниться в его памяти человеком. Ведь что бы Герек ни говорил, он чувствует, слышит в ней белоборских призраков…

Элья подалась вперёд и обняла его.

И в тот самый момент, когда она, прикрыв глаза, уткнулась носом в его плечо – а может, даже чуть раньше – что-то внутри неё словно бы оттаяло. Вздрогнуло, ожило. Элья почувствовала, как горло сдавливает невидимая сила, а под веками становится горячо и тяжело от выступивших слёз – первых с тех пор, как она покинула Подземный Дворец.

Они потекли по щекам, капнули на его рубашку.

– Эй, ты чего? – Герек обнял её в ответ – очень осторожно, стараясь не касаться шрамов на спине, и Элья всхлипнула: всё он давно понимал, понимал гораздо больше, чем ей казалось. Только не всегда знал, что с этим пониманием делать. – Всё будет хорошо, не бойся.

– Я не боюсь, – прошептала Элья.

Она отстранилась, вытирая щёки. Мокрая, красная, с растрепавшимися от ветра волосами… О да, теперь-то он её точно запомнит.

«Он по-прежнему ждёт, когда я уйду».

– Пока.

Элья неловко махнула рукой на прощание, дождалась ответного кивка и поспешила вниз по лесистому склону холма.

***

Элья сидела на мосту, свесив ногу.

Это был один из самых старых мостов округа – такой древний, что многие опасались ходить по нему и, тем более, ездить в экипажах. Те, кому необходимо было попасть в кабрийскую столицу, пользовались его соседом – прочным красавцем Бельзутским, на недавно укреплённых сваях, с перилами, расположенном над тем же оврагом, только на полверсты восточнее.

А мост, на котором сидела Элья, был безымянен и пуст. Виной тому были трещины, разъевшие могучий серый камень, и до неприличия осыпавшаяся опора, разбивавшая пространство под мостом на две когда-то изящных арки.

«Простоит ещё лет двести», – сказал про этот мост Саррет. Наверное, у него были основания говорить об этом с такой уверенностью. Элье очень не хотелось думать, что он просто солгал для удобства.

Овраг был узким, но очень глубоким. Речка внизу скорее угадывалась, чем виднелась. Крутые скалистые берега походили на огромные каменные челюсти.

Элья болтала ногой и смотрела на смутное движение ленты воды, которая почти не ловила блики бродившего в облаках солнца. Ветер словно взбесился; трепал волосы, свистел в ушах. Тучи, которые он согнал над цепью холмов, официально считавшейся кабрийской частью Драконьего Хребта, хмурили чернильные брови и раздувались от злости. Словно сторожевые псы, почувствовавшие чужака.

Как страшна была пропасть. И как манила при этом…

Элья услышала голоса со стороны Бельзута и резко повернула голову. Она знала, кто это идёт, но какое-то время всё равно вглядывалась в три фигуры, ступившие на мост. Саррет говорил нарочито громко… впрочем, нет, не Саррет. Лэрге, конечно. Нельзя его называть настоящим именем даже мысленно, иначе оговоришься – и крах всему.

Первым шагал Грапар, глядя себе под ноги, за ним – граф Саввей и Жерра.

– Вот взять, к примеру, единственный мост, построенный Великими Архитекторами, – вещал Лэрге тем светским тоном, о котором Элья уже успела позабыть. – Он, насколько вы знаете, находится на территории Марлийского округа. Не было ни единого человека, кто смог бы его пересечь – люди останавливались на середине и бросались в пропасть. И никто до сих пор не знает почему. Смельчаков уже давно не находилось, а исследования современных магов, к сожалению, не привели…

Он замолчал, когда Грапар резко остановился. Потом они стояли все трое и смотрели на Элью. А Элья смотрела на них. Всё то время, пока она отползала от края, пока поднималась на ноги – она не сводила с них глаз. Вернее, с одного из них. С Грапара.

Саррет говорил ей в доме Герека: «Устройте сцену». Говорил так обыденно, будто за этими словами стояло какое-нибудь простое действие вроде вовремя скорченной гримасы. Но он ничего не понимал в сценах. Элья понимала немножко больше, и в этот самый момент чувствовала, как ответственность за всю страну сваливается на её плечи. Она не сможет сделать то, что нужно… не сможет… Нельзя соврать. Ни в чём. Ни в едином звуке или даже жесте. Но не соврать не получится – нет нужной энергии, нет эмоций, которые можно было бы использовать – есть только те, которые помешают. Злости нет. А ведь должна быть! Ведь перед ней стоит Грапар! На то Элья и рассчитывала – она разозлится, она пожелает его уничтожить, как тогда, на белоборском болоте, и дальше всё пойдёт как по маслу. Но вместо злости – лишь ощущение собственной беспомощности…

Придётся идти ва-банк. То есть, попробовать воспользоваться советом Герека…

В мгновение ока Элья воскресила в памяти все те минуты, проведённые в Подземном Дворце, когда ей приходилось особенно тяжко. Все те минуты, когда она проклинала Грапара. И ту полную зелёного тумана ночь, когда она мчалась на зов горна, уверенная в своей непобедимости, и ею безраздельно владела ненависть, сухая, холодная и колючая, как иней в самые лютые морозы… ненависть к нему, к тому, кто обрёк её на век мучений.

Руки Эльи сжались в кулаки, плечи слегка поднялись, как загривок у разозлённого зверя.

– Сам явился, – хриплым шёпотом произнесла она.

Вышло очень тихо, а ветер был так силён, что мог обратить в ничто любые звуки.

Но эти оставил. Элья могла бы поклясться, что Грапар услышал её…

Впрочем, нет. Клясться она больше не будет никогда и ни в чём.

– Элья! – первым вышел из «оцепенения» Лэрге. – Я так счастлив, что вы живы, так счастлив видеть вас!..

Он обошёл замершего посреди моста Грапара, направляясь к девушке, однако Элья не замечала его. Её рука уже лезла в сумку за специально приготовленным ножом. По задумке, она должна была наставить нож на Грапара, но потом выронить его дрожащей рукой и признаться, что не в силах убить этого человека, хоть он и подонок. Однако сейчас Элья не собиралась поступать так, как задумано; она была намерена убить его по-настоящему.

Я принесу зеркало, в котором была заключена Макора…

Катись ты, Герек, по самой вонючей из дорог Чёрного Странника.

«Я никого не буду убивать!!» – попыталось вякнуть одно из воспоминаний…

Но Элья уже бежала вперёд с ножом на изготовку.

– Стойте!

Лэрге попытался схватить её руку, однако бывшая служанка Подземного Дворца метнулась в сторону с необыкновенным для человека проворством.

Грапар стоял неподвижно. Так же, как тогда. Только теперь он смотрел на неё – прямо в глаза.

Отлично. Так даже лучше. Она увидит, как из этих глаз уходит свет жизни, как они становятся глазами мертвеца…

Жерра застыла за ним, тоже неподвижная, охваченная ужасом.

Да, ужас – это как раз то, что нужно… Месть свершится, Его Болотное Величество будет доволен…

И вдруг локти Эльи словно стянули сзади канатом. Заломило плечи и лопатки. Ноги по инерции пытались мчаться вперёд, однако лишь топтались на месте.

– Пусти меня! – яростно вырывалась Элья.

– Успокойтесь! – велел Саррет.

– Пусти, я его…

Ей всё-таки удалось высвободить одну руку – правую, с ножом. Она попыталась пырнуть графа, однако тот ухитрился перехватить её запястье и сдавил так, что пальцы разжались сами собой. Нож со звоном упал на мост. Элья потянулась было к нему – да куда там!

– Элья, Элья! – Саррет развернул её к себе лицом. – Что с вами? Что случилось?..

Не Саррет, вспомнила она. Лэрге.

Его голос, его серьёзные серые глаза, руки, крепко сжимавшие её плечи – всё это вернуло Элью на землю. Она поняла, что стоит в одном крохотном шажке от края пропасти. Поняла, что только что вела себя отвратительнейшим образом. Поняла, что если бы Саррет не справился с ней и с её нездешней, белоборской силой, то они бы свалились вместе.

– За что вы хотите убить Грапара? – спросил Лэрге.

Элья опустила голову. У неё было всего мгновение, чтобы собраться, несмотря на слабость, на дрожь, которая начала сотрясать тело, на саднящую спину и на собственный стыд. Она только что чуть всё не испортила!.. Но нельзя сейчас об этом думать.

– Так вы ничего не знаете. – Элья подняла на графа глаза. – Ну конечно!

Она развернулась к Грапару и Жерре, одновременно поправляя сумку, в пылу схватки сползшую с плеча.

– Конечно, вы ничего не сказали ему. Ну ещё бы! Иначе его бы здесь не было, верно?

– О чём не сказали? – спросил Лэрге.

Он отпустил её, понимая, что приступ прошёл, и Элья сделала два шага по направлению к Грапару.

– Тебе ведь очень нужен был шемейский дворянин, не так ли? – процедила она. – Больше, чем я.

– Элья, пожалуйста… – попросил Грапар. Он рванулся в её сторону, однако девушка попятилась:

– Не приближайся ко мне!

Она чувствовала, что Саррет стоит за её спиной, слышала его дыхание и почти ощущала его тепло. Это был человек, которому – она теперь точно знала – можно было доверять. Если она не будет понимать, что делать, он найдёт способ подсказать; если она ошибётся – он исправит её ошибку. И уверенность в этом помогала Элье не ошибаться.

– Послушай меня, пожалуйста, я всё объясню, – Грапар сделал ещё одну попытку приблизиться. Очень медленно и осторожно он шёл по мосту. – Можешь мне не верить, но я… я очень рад, что ты вернулась.

Его голос дрогнул – и получившийся звук словно эхом отозвался в Эльиной груди. Там тоже что-то дрогнуло, дёрнулось…

Нет, это всё обман. Это не тот король. Настоящий, нужный, стоит за ней, вместе со всем Татарэтом. Тот человек, которого она любила – фальшивка. Она не забудет об этом, теперь – точно.

– Я сказала, не приближайся! – крикнула Элья.

Грапар покорно остановился. Их разделяло всего несколько шагов. Заметив, что Жерра идёт за ним следом, Элья перевела глаза на неё и ухмыльнулась:

– А ты что молчишь, подружка? Тоже ошалела от радости? Ну давай, скажи, что и ты рада меня видеть.

– Нет, я не рада тебя видеть, – отрезала Жерра. – И никогда не была рада. – Она бросила, глядя куда-то поверх плеча Грапара – то есть, на Лэрге: – Я говорила, надо было выбрать обычную дорогу!

– Нас бы потом арестовали свои же, – сказал за Эльиной спиной Саррет.

– Элья, послушай, – повысил голос Грапар, и остальные тут же замолчали. – Пойдём с нами, пожалуйста. Я клянусь, что больше никогда не причиню тебе вреда. Всё теперь будет по-другому… Пожалуйста, хорошая моя, пойдём. Я понимаю, что мою вину загладить невозможно, но я сделаю всё, что ты захочешь…

– Я хочу, чтобы ты сдох, – процедила Элья. – Я за этим и шла в Сакта-Кей. Не ожидала вас встретить здесь – я специально выбрала эту дорогу, чтобы ни на кого не наткнуться. На Бельзутском мосту людно, а я, знаете ли, с некоторых пор не люблю людей… Особенно вот этого. Зачем вы остановили меня, Лэрге? Неужели это куча дерьма так дорога вам?

– Но что он такого сделал? – спросил Лэрге после секундной паузы. Идеально! Его сиятельство шокирован выражением, вырвавшимся из её рта, но чтобы справиться с собой, ему хватило одного мгновения! Он слишком благороден, чтобы заострять на этом внимание…

«Или, может, это я переигрываю?!» – в панике подумала Элья.

Но голос её прозвучал твёрдо и жёстко:

– Он меня предал. – Она огляделась. – Где мой нож?

– Боюсь, что он упал, – сказал Лэрге.

Элья криво усмехнулась.

– Вот, возьми. – Грапар внезапно вынул из-за пояса револьвер, взвёл курок и протянул ей рукояткой вперёд.

– Что ты, мать твою, делаешь?! – прошипела Жерра.

– Помолчи, – бросил Грапар.

Элья вспомнила, что эта кучка разбойников из Сакта-Кей недавно ослепила Жерриного брата. Почему она после этого по-прежнему работает на них? Или Грапар не имел к случившемуся никакого отношения?..

Она протянула руку и взяла револьвер. Какой тяжёлый…

– Давай, – сказал Грапар и опустил руки. – Просто нажимаешь курок. Всего-то делов.

– Элья, не надо, – запротестовал Лэрге.

«Ладно, как скажешь».

– Ты изменилась, – заметил Грапар.

Да чтоб вас всех.

Она скривила губы:

– Могу поспорить, что это не комплимент.

Прежняя Элья попыталась бы разыграть драму мятущейся души. Со слезами, с дрожащей рукой, с закатыванием глаз… Эта же просто стояла, прикусив губу и смотрела на Грапара. Долго стояла.

Потом бросила револьвер, чудом замерший на самом краю пропасти, развернулась и ушла. Стремительно, целенаправленно, едва не задев по пути Лэрге.

– Что же тебя остановило? – громко спросил Грапар, перекрикивая ветер и расстояние.

Она не обернулась.

Граф догнал её уже на берегу. Он уговаривал её успокоиться, заверял, что во всём разберётся, просил положиться на него, задавал участливые вопросы… Элья остановилась только когда он случайно задел её спину.

– Что?.. – он удивлённо отпрянул, услышав сдавленный вскрик.

– Ничего…

Грапар и Жерра тоже уже были здесь. Элья покосилась на них и отвела глаза. Только не переиграть… Пусть будет так: она устала, она в отчаянии, она хочет только уйти… Ни в коем случае нельзя швыряться проклятиями. Не сейчас.

– Я уверен, для вас найдётся комната в Сакта-Кей, – заявил Лэрге и повернулся к Грапару: – Правда ведь?

Тот только усмехнулся, зато Элья «проснулась»:

– Я ни за что туда не пойду! Я не хочу его видеть! Никого из них! Тем более жить с ними бок о бок…

– Хорошо, хорошо, – граф успокаивающе поднял руки. – Тогда позвольте, я вас провожу до экипажа…

– Лэрге, мы опаздываем, – раздражённо напомнила Жерра. – И так уже уйму времени потеряли из-за этой истерички.

– Я не могу её оставить в таком состоянии!.. Гарпар, ты знаешь, я с самого начала был против этой затеи. Если ты торопишься, иди, но бросать здесь госпожу Элью в одиночестве я не стану.

– Он не поймёт вас, дорогой граф, – заметила Элья с горькой усмешкой. – В нём нет и толики вашего благородства. Но от вашего предложения я, к сожалению, вынуждена отказаться. Я не ночую в городах.

– А где вы ночуете? – удивился Лэрге.

– По-разному.

– Вы, надеюсь, не хотите сказать, что спите на голой земле?

– Всякое бывало, – пожала плечами Элья. – Не волнуйтесь, я привыкла. За последний год я растеряла всю любовь к комфорту.

– Но… но это же невозможно! Нет, я решительно против того, чтобы вы спали в каком-нибудь лесу!

Лэрге настоял на том, чтобы она доехала до бельзутской гостиницы под названием «Сверчки» и сняла там лучший номер. А счёт, конечно, записала на его имя. Но сначала – извозчик…