Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Через яблоневый сад шла посыпанная гравием дорожка, по обеим сторонам которой возвышались заборы. Элья вспомнила, как Герек говорил о местных яблоках. Впрочем, она и сама знала, что катумские сорта считаются лучшими в стране – да и за её пределами. А если яблоки хорошо продаются, то, конечно, их необходимо охранять… Сейчас, правда, плоды ещё не созрели – они были маленькие, зелёные; у некоторых на боках алели пятна, похожие на лихорадочный румянец. Но запах стоял упоительно яблочный, и Элья невольно улыбнулась.

По пологому склону холма пролегала дорога, утоптанная множеством паломников. Идти по ней было довольно легко, к тому же у самого подножья холма в спутники к Элье навязался ветер. Сначала он просто играл, дразнил, однако у самой вершины внезапно стало понятно, кто он такой на самом деле – он властелин этого места. Ветер действительно жил в беседке Халитху, Элья теперь не сомневалась в этом… впрочем, возможно, он и был сам Халитху. В нём ощущалась неведомая потусторонняя мощь – у Эльи даже меж лопатками засвербило, да так нестерпимо, что пришлось стиснуть зубы.

Здесь обитали и другие ветра. Они резво носились вокруг беседки, так и норовя сбить с ног. Было сложно поднимать голову, даже открывать глаза – те сразу же начинали слезиться; но Элья внезапно ощутила небывалую лёгкость и могущество. И ещё ей вдруг пришло в голову, что это вовсе не ветра, а души первых людей, которых Халитху создавал на этом самом холме.

«Призраки идут по кромке рассвета», – вспомнила она.

– Здесь всё и случилось, – весело крикнула Макора. – Чувствуешь, да? Отсюда на землю спускалось человечество… «Шли они в четыре стороны…». Помнишь, как в Предании?..

Элья чувствовала. Она словно слилась с этим местом воедино, и все тревоги, терзавшие её в последнее время, выметало из души с каждым порывом каждого из этих поистине целительных ветров.

– Что происходит? – весело крикнула Элья.

Она сама не услышала своего голоса, однако Макора ответила:

– Ты вспоминаешь себя! Ты просто вспоминаешь себя… Становишься собой…

Элья поняла, что колдунья права, рассмеялась от радости – и будто сама превратилась в ветер.

Когда они с Макорой спустились вниз и шли тропой сквозь яблоневые сады, мир казался Элье прекрасным, как никогда. Подумать только, поистине волшебная беседка! Она вернула Элье что-то, что, казалось, было погребено в белоборских болотах. В Макоре же Элья чувствовала почти родственную душу; в самом деле, могла ли эта улыбающаяся женщина с искрящимися светом глазами желать кому-то зла?..

– Теперь всё будет замечательно, – щебетала Макора. – Мы приедем в Сакта-Кей, там будет лучший из балов, на которых ты бывала – старый Эрест, могу поспорить, таких не устраивает! Навеселимся от души… если, конечно, ты не станешь убивать Грапара, – добавила она со смешком.

Элья беспечно махнула рукой:

– Да я, на самом деле, вовсе не собиралась его убивать!

Но ещё до того, как фраза была произнесена полностью, Элья ощутила ужас. «Останови свой язык!» – словно закричало что-то в её голове, и девушку бросило в холодный пот. Эйфории как не бывало – её сменил страх и слабая тошнота, какая бывает на следующий день после бурного праздника, если не отказывать себе в горячительных напитках. Шрамы на спине жгло огнём – а она только сейчас обратила на это внимание…

– В самом деле? – спросила Макора. – Зачем же ты пришла сюда, Элья?

Элья готова была удариться в панику. Но инстинкт самосохранения – впрочем, конечно, не он, а клятва, будь она трижды благословенна – заставил её голос звучать так же беспечно, как и прежде, а улыбку – оставаться на губах.

– Чтобы его убить, – сказала она. – Ну, просто сейчас-то я понимаю, что никогда бы этого не сделала. Я так ненавидела его… хотя в душе, конечно, по-прежнему любила. Он – моя слабость.

– Вот как! – Макора рассмеялась. – Так это же прекрасно, дорогая Элья! Ты всё-таки умеешь прощать… конечно, когда мы придём, не кидайся ему на шею сразу. Пускай помучается! Но в целом… я думаю, всё у вас будет хорошо. У нас у всех.

– Вы правда так думаете? – изобразив оживление, Элья повернулась к колдунье.

– Ну конечно! Скажу тебе честно, твоё появление на том мосту показалось мне несколько подозрительным. Но я провела небольшую проверку – надеюсь, ты простишь мне эту предосторожность – и поняла, что могу тебе доверять. Мне очень хотелось бы, чтобы у меня был кто-то, с кем можно было бы поговорить, посоветоваться…

– Ну, я полагаю, что ваш опыт…

– Мой возраст, ты хочешь сказать? – Макора снова рассмеялась. – Брось, мы с тобой из одного теста, а это гораздо сильнее предрассудков. Мы одного поля ягоды, мы из Клана Альбатроса, в конце концов! Так что, перво-наперво, займёмся твоей личной жизнью. А когда у вас с Грапаром всё наладится, вы, возможно, поможете мне… должна признаться, у меня далеко идущее планы!

– Очень любопытно, – сказала Элья.

Она по-прежнему радостно улыбалась, но с большим трудом – тошнота всё никак не желала проходить.

12

Коричневато-красный Сакта-Кей стоял на небольшом скалистом утёсе, нависая над долиной, испещрённой бурыми пятнами бельзутских крыш. У подножья утёса раскинулось озеро, в которое низвергался небольшой, но довольно шумный водопад – каменная стена, окружавшая особняк, как раз в этом месте прерывалась причудливой, довольно изящной для такого приземистого ансамбля, аркой. Макора сказала Элье, что небольшая речушка Сакта проходит по цепи таких же утёсов, изредка ныряя в какую-нибудь пещеру, и заканчивает свой путь здесь, в этом озере. Так как своей самой обрывистой, неприступной частью, Сакта-Кей обращён к иланской границе, то глядя на эту речку, в Бельзуте любят шутить, что в случае войны огромный особняк способен укрыть в себе весь город; благодаря толстенной стене и башенкам, чьи окошки легко превращаются в бойницы, здесь можно долго держать оборону, а запасы пресной воды всегда будут под рукой.

Пришлось снова идти в гору – хорошо, что недолго, и по пологому спуску. Стражи у ворот знали Макору и пропустили её без вопросов вместе со спутницей. Элья с каким-то странным чувством оглядела их коричневатую домотканую форму – ей мгновенно вспомнились ослепительно-белые кители и синие перчатки гвардейцев Эреста.

А вот и стена. Широкая, после ворот приходится идти по небольшому туннелю. Внутри, возможно, томятся люди – те, кого здесь называют государственными преступниками. Однако, несмотря на ширину стены, камеры наверняка очень маленькие, и заключённые сидят в них, как звери в клетках. И, должно быть, есть узенький коридор, по которому носят еду… если носят.

Но Элья не будет об этом думать сейчас. К тому же камеры в данный момент вообще могут пустовать.

Тропинку ко входу в особняк окаймляла живая изгородь высотой до колена, а за нею по обе стороны виднелись маленькие круглые клумбы с изумительно красивыми и изумительно не подходящими для такого оформления бело-фиолетовыми цветами, меж высоких стеблей которых то тут то там мелькала сныть и листья одуванчиков. При взгляде на эти клумбы Элье с тоской вспомнились кадки с растениями в доме Герека, и она поняла, что соскучилась по мрачному, но почти ставшему ей родным дому.

Приземистость особняка была обманчивой – стоило подойти к нему поближе, как он вырос высокой неприступной скалою, плоть от плоти этой каменистой земли. Твердыня, оплот молодого государства, которое поднимется вопреки всему и установит новый порядок. Это ведь может случиться. Это реально, слишком реально…

«У нас ничего не получится. У него ничего не получится…»

Двери захлопнулись за спиной Эльи с грохотом, который более соответствовал бы дверям тюремной камеры.

Вокруг был холл, просторный и светлый; худощавый мужчина во фраке приветствовал Макору глубоким поклоном, с почтением принял у Эльи её плащ.

Какой большой дом…

– Подготовьте комнату на третьем этаже, которая с белыми гардинами, – велела Макора. – Да поживей! Наши вещи пока отнесите ко мне.

Слуги бросились исполнять её поручения, а Макора провела Элью по первому этажу.

– Здесь, за закрытыми дверьми, наш Большой Зал, сейчас там идёт подготовка к балу… Здесь малая столовая, мы ей не пользуемся – ужинаем обычно на втором этаже – вон там, дальше, как раз маленькая лесенка, она куда удобнее, чем парадная. Обед, кстати, скоро подадут – ты ведь наверняка проголодалась?.. Там же, на втором этаже, библиотека. Как только принц Панго освободился, он тут же отдал распоряжение закупить несколько сотен книг и даже нанял букиниста, так что коллекция потрясающая. Ты любишь читать, Элья?

– Любила. Когда-то…

– Ты как-то погрустнела, – улыбнулась Макора. – Ничего. Конечно, ощущение, которое подарила тебе беседка Халитху, не могло продлиться долго. Но ты вспоминай его почаще. Вспоминай, кто ты есть.

«Я всегда помню, кто я есть, – угрюмо подумала Элья. – И, что самое главное, я теперь никогда не забуду, кто есть ты».

– А вот наша любимая гостиная, – торжественно объявила Макора, не глядя миновав лакеев и войдя через распахнутые двери в небольшую комнату, оформленную в зелёной гамме. – Здесь мы чаще всего бываем… Приветствую всех, простите за долгую задержку!

Элья остановилась в двух шагах позади Макоры и с замиранием сердца смотрела, как поднимается со своего кресла Лэрге, как испытующе глядя на неё привстаёт Мароль с неизменной трубкой в руках, как поджимает губы хмурая Жерра.

– Значит, это правда, – сказал Мароль. – Что ж, Элья… рад тебя видеть. Хотя и очень удивлён. Расскажешь потом эту занимательную историю, как тебе удалось вырваться из белоборского болота?

Улыбка его была кривой, неприятной.

– Конечно, не расскажу, – отозвалась девушка. – Я не подряжалась утолять ваше любопытство.

– Элья, – укоризненно произнесла Макора, – стоит ли так грубо?.. Друзья мои, все истории потом. Мы будем готовиться к балу. Элья, ты должна блистать! Я одолжу тебе свою портниху. И украшения присмотрим… Где, кстати, наш друг Грапар?

Мароль улыбнулся ещё неприятнее:

– Думаю, он тоже в какой-то мере занимается подготовкой к балу, госпожа Макора.

– Прекрасно! Элья, пойдём же сядем. Кажется, мы многое пропустили?

Они уселись в белые кресла, под цвет изящному роялю и тонким пилястрам на светло-зелёных стенах, – и потекла светская беседа. Элья сидела с отрешённым видом, но при этом не переставала прислушиваться. То, что она услышала, очень ей не понравилось – оказывается, у «государя Панго» были свои министры, свои советники, своя армия, большая часть которой ждала в Илане приказа действовать. О последнем докладывал Мароль.

– Значит, всё-таки иланцы? – переспросил Лэрге, для которого эта информация, очевидно, была новостью. Или он делал вид, что была. – Но я всё-таки надеялся, что внутренние дела мы будем решать внутренними силами. Иланцы всё же недружественная нация, и мне кажется, в их отношении нужно быть осторожней…

– Я думаю, государь Панго примет во внимание твои опасения, Лэрге, – отозвалась Макора, и в её голосе промелькнуло нетерпение.

Только промелькнуло – однако, гостиную тут же затопила тишина. Всего на пару мгновений, но до того невыносимых, что Элье казалось, будто вот-вот что-то взорвётся.

– Могу ли я поинтересоваться, – осторожно начал Лэрге, и от звука его голоса Элье тут же стало немножко спокойнее, – как обстоят дела с тем оружием, о котором вы нам рассказывали, госпожа Макора? Я имею в виду не нашу недавнюю вылазку с Грапаром и госпожой Жеррой, а ваш грандиозный таинственный план, над которым сейчас работает Равес? Признаться, я на него рассчитывал больше, чем на иланскую армию…

– И соврешенно справедливо, – как ни в чём не бывало улыбнулась Макора. – Уверяю тебя, иланская армия будет всего лишь небольшим подспорьем… Возможно, она вообще не понадобится.

– Рад это слышать.

– Знаешь, граф, – сказал Мароль, кладя трубку на столик – тебе свойственно неприятие всего нового, я давно это заметил. Что-то мне подсказывает, что ты уже сам не рад участию в нашем деле.

Лэрге поднялся на ноги:

– Мароль, я имею честь напомнить вам, что…

– Лэрге, – негромко произнесла Макора.

Граф извинился и опустился обратно в кресло, продолжая, впрочем, буравить Мароля взглядом.

Однако теперь Элья видела, что в прищуренных глазах нет гнева – только бесконечная усталость.

– Мароль, в самом деле, – сказала Макора, – графу, конечно, тяжелее, чем нам всем – его учили никогда не просить помощи у неприятеля. Должно быть, подобный шаг со стороны государя задевает его гордость. Однако он беспокоится о Кабрии не меньше, чем ты. И он верит в неё – как и мы все.

Мароль ухмыльнулся и кивнул на Элью:

– А она тоже верит?

– У неё есть имя! – с негодованием воскликнул Лэрге, как будто несколько дней назад не разговаривал о ней с Гереком тем же тоном. И не указывал на Элью таким же кивком, интересуясь, что она здесь делает.

– Ну, это надо у неё спросить. – Макора обратила на девушку взгляд – колюче-пристальный, несмотря на ласковую улыбку.

– Боюсь, за минувший год я вообще разучилась верить, – пожала плечами Элья. – И вообще, честно говоря, я пока не очень хорошо понимаю, что происходит. Многое изменилось, пока меня не было…

– О, ну конечно, вряд ли можно было ожидать от тебя прямого ответа на вопрос, – ядовито произнесла Жерра.

Элья подняла брови:

– Неужели ты ждёшь от меня удара в спину, подруга? С чего бы?

Она с удовольствием отметила про себя, что умеет создавать неудобное молчание не хуже Макоры.

– Вот интересно, как далеко ты зайдёшь в своей мести, – прошипела Жерра. Потом, откинувшись, на спинку стула, заявила: – Как хотите, но я ей не доверяю!

– Я доверяю, – повысила голос Макора. – Элья здесь – моя гостья. Я прошу ни в чём её не обвинять, а также относиться к ней с уважением. Она ничем не заслужила подобного обращения. Она много страдала – и, по сути, страдала за наше дело…

– Очень интересно, что она вам такого наговорила, – протянула Жерра. – Элья бывшая актриса и может весьма складно врать.

– Хватит! – воскликнула Макора, поднимаясь с кресла во весь рост. – Я не знаю, что между вами произошло. Но ещё раз повторю: я не потерплю грубости и клеветы. Надеюсь, я ясно выразилась?

Жерра, побледнев, кивнула, не отрывая от колдуньи взгляда. Кажется, она была действительно напугана.

Как Элья узнала позже, страх был постоянным спутником тех, кто жил в Сакта-Кей. Макору побаивался даже Мароль, и иногда, когда музыкант общался с колдуньей, в его голосе проскальзывали неожиданные подобострастные нотки. Лэрге же слишком с ней осторожничал, и у Эльи иногда замирало сердце – ей казалось, что он выдаёт себя, когда соглашается с тем, с чем никогда бы не согласился прежде, когда откровенно подстраивается под обстоятельства, стараясь угодить Макоре, не рассердить её. При этом боялась девушка только за него – ей самой Макора не внушала никакого страха, даже несмотря на то, что обладала магической силой, как и Герек, от которого Элья в своё время едва ли ни шарахалась. Впрочем, вероятно, дело было в том, что магия Герека впитала в себя атмосферу Лесного Клана, силу тех, кто посвятил себя борьбе с существами, подобными ей… Макору же Элья считала обманщицей, очень хитрой и расчётливой дрянью, однако опасности не чувствовала. Возможно, потому, что колдунья, как это ни удивительно, и правда была заинтересована в её дружбе.

– Ты единственный родной для меня человек здесь, – сказала Макора тем же вечером. – Может, мы с тобой даже родственники, как думаешь?.. По крайней мере, я чувствую, что кровь – это не просто слова. А ты?

– Да, пожалуй, – ответила Элья. – А где, кстати, Равес? Чем он занимается, о чём говорил граф?

– О, Равес сейчас живёт в другом месте. Готовится к одному важному событию.

– Какому событию? Это как-то связано с нашим кланом, да?..

– В какой-то мере, – улыбнулась Макора. – Ты всё узнаешь в своё время…

Но даже понимая, что речь идёт о неизвестном кровавом обряде, который унесёт жизнь Равеса, Элья не испытывала ужаса. Что-то было в Макоре такое… своё. В самом деле, может, и правда кровь играла определённую роль?

Меж тем Грапар, вернувшись, был явно озабочен внезапной дружбой Эльи с могущественной колдуньей. После ужина он отвёл её в сторонку и сказал вполголоса:

– Осторожней с ней.

При этом он держал её за плечо, и Элья возненавидела себя за то, как всё в ней потянулось к его руке на этом самом плече, к его теплу, такому знакомому, почти забытому… почти.

– Убери грабли, – прошипела она, чувствуя, как нечто невидимое горит меж лопаток. А в глазах её промелькнула, видимо, тень белоборских болот, потому что пытавшийся поймать её взгляд Грапар внезапно отдёрнул ладонь, словно ожёгшись.

Макора же всерьёз взялась за подготовку Эльи к балу. Она действительно одолжила Элье свою портниху, причём не какую-то, а из успешного модного дома, где работали люди с незапечатанным даром. Раньше бы Элья была на седьмом небе от счастья, теперь же, доведённая советами Макоры насчёт того, как вести себя с Грапаром на балу, только сказала, скрывая злорадство:

– Я хочу платье с открытой спиной.

Элье повезло, и Макора увидела её спину тогда, когда заказ был почти готов – зашла во время примерки. Холодно заметила, поджав губы:

– Не скажу, что я довольна выбранным тобой фасоном.

– Считаете, мне нужно стыдиться этих шрамов?

– Считаю, что Грапару лучше их не видеть до поры до времени.

– Почему же? Пусть видит. В конце концов, это его работа.

Элья заметила, как красивое лицо колдуньи на миг исказила ярость – однако Макора быстро взяла себя в руки.

– Элья, в самом деле, это ведь не ты! Ты не должна мстить! Мы ж говорили с тобой об этом. Вспомни, как ты стояла возле беседки Халитху, вспомни себя!

«Проклятая лицемерка», – подумала Элья, делая вид, что начинает немного сожалеть о своём выборе.

Впрочем, в остальном платье было выше всяческих похвал. Изумительно гладкая алая ткань, облегая фигуру, струилась до самого пола, и при каждом шаге юбка едва уловимо колыхалась, словно от ветра.

– Ты затмишь всех, – пообещала ей довольная Макора. И спросила у портнихи: – Завтра к обеду всё будет готово, я надеюсь?

Завтра к обеду… а вечером бал. Интересно, как они на этот раз оправдают отсутствие Панго?

После примерки Макора повела её в свою комнату, которая так же, как и комната Эльи, находилась на третьем этаже.

Комната была светлая, с большим количеством драпировки – восхитительные небесно-голубые ткани с золотым шитьём были повсюду, создавая ощущение, будто за ними прячется ещё пространство, потайные уголки, где стоят какие-нибудь диванчики или чайные столики. Однако Элья, три года прожившая во дворце, где покои часто оформлялись подобным образом, была уверена, что это обманка.

Каково же было удивление девушки, когда Макора, усадив её в удобное белое кресло, отодвинула одну из шторок – и за шторкой оказалась дверь. Медленное движение ладонью, легонько всколыхнувшийся воздух, словно взмахнули невидимым покрывалом – потом ещё одно движенье, замок щёлкает, ручка поворачивается сама собой, а за нею…

– Ого, – вырвалось у Эльи. Даже с того места, где она сидела, было заметно, как в свете моментально зажёгшегося кристалла внутреннее пространство комнаты вспыхнуло тёплым золотым блеском. Девушка даже подскочила на месте – впрочем, не столько от удивления, сколько от желания немедленно вбежать в эту комнатку, предварительно оглушив колдунью стоявшим на маленьком столике канделябром. А потом скрыться – вместе с зеркалом, которое, несомненно, лежало внутри.

Её пальцы непроизвольно сжали амулет Герека, спрятанный под одеждой.

– Это всего лишь отделка, – улыбнулась ей Макора, обернувшись на пороге. – Но здесь я храню и дорогие для меня вещи… в том числе, драгоценности.

Вскоре она извлекла из недр своей маленькой сокровищницы небольшую бархатную шкатулку.

Изобразив вежливую заинтересованность, Элья стала разглядывать предложенные ей золотые серёжки и браслет, однако мысли её были ещё дальше от бала, чем раньше.

Она думала о том, как будет красть зеркало, если двери Макориного тайника защищены магией.

***

Всё-таки Сакта-Кей мало чем уступал дворцу по оформлению. Возможно, конечно, в те времена, когда здесь сидел в заточении Панго, особняк не выглядел столь шикарно, но если и так, то за последний год приспешники мятежного принца сделали всё возможное, чтобы превратить это место в достойную резиденцию. Вряд ли обошлось без магии – всё-таки на подобную работу обычно уходят годы.

Большой Зал был украшен мраморными колоннами. У дальней стены, на возвышении, стоял трон – винно-красный бархат, причудливая резьба, позолота. На узорчатом потолке висели хрустальные люстры, рассыпая блики от сотен световых кристаллов, которые, в свою очередь, отражались в огромных зеркалах; на специальных подставках стояли вазы из редких полудрагоценных камней, а паркет под ногами был собран не менее, чем из пяти разных пород дерева, в том числе, чёрного, которое в Татарэте считалось самым дорогим.

Такая роскошь искренне поразила Элью – но не только роскошь. Убеждённая, что на бал придёт довольно скромная компания избранных придворных, девушка с изумлением обнаружила, что зал полон народу. Причём слово «скромный» было бы для описания гостей наименее подходящим. Шелка и бархат, блеск бриллиантов, тонкие ароматы духов. Элья, уверенная, что всех сразит наповал своим ярким платьем, была вынуждена признать, что ничуть не выделяется среди дам, разодетых в пух и прах. Тем более, что оттенки красного, очевидно, были в этом сезоне самыми популярными.

И тем не менее, когда Элья шла по залу, она слышала за собой шёпоток. Её шрамы, открытые специально для Грапара, теперь, похоже, должна была увидеть вся Кабрия.

Ну что ж, пускай.

Элья распрямила спину и гордо прошествовала к столикам, слегка подняв уголки подкрашенных губ – в последнее время улыбка стала получаться куда лучше.

– Элья, – вполголоса позвал её Грапар, когда она делала вид, что выбирает закуску. Есть, на самом деле, не хотелось. – Что с твоей спиной?

– О, считай, что это следы моих вырванных с мясом крыльев, – язвительно отозвалась девушка. При виде встревоженного лица Грапара её начала разбирать злость – всё больше и больше. Интересуется он, видите ли! – Или ты думал, что я вернусь прежней?

– Элья, я…

– Помолчи лучше, не порть мне вечер.

Так и не взяв ни одной из множества изысканнейших закусок, Элья развернулась и демонстративно уселась на обитый бархатом диванчик. Она была уверена, что Грапар обязательно последует за ней, однако тот уже скрылся из виду.

Заиграли музыканты – небольшой оркестр, нанятый, по-видимому, в Бельзуте. За белым роялем, на удивление, сидел не Мароль, а какой-то другой пианист. Должно быть, Маролю, который вроде как теперь был приближённым к «государю Панго», не пристало играть на танцульках. Впрочем, какие танцульки… самый настоящий бал, ничем не уступающий королевским. Но в любом случае…

Лэрге вынырнул из толпы неожиданно. В тёмно-зелёном камзоле с золотым шитьём он смотрелся мрачной птицей среди остальных кавалеров, которые сегодня, в большинстве своём, предпочли светлые, пастельные оттенки. Элья сначала обрадовалась, увидев графа, но когда обнаружила, что вокруг стало куда меньше болтающих пар и куда больше танцующих, то испугалась. Догадаться, зачем он здесь, было несложно.

И точно. Подошёл, поклонился, пригласил – вышло как-то слишком официально, даже для него.

Лэрге стоял перед ней, ждал, а Элья вспоминала свой «танец с цветком». Ей казалось, она никогда в жизни не встанет больше на ноги – тело словно одеревенело. Платье казалось неприлично ярким. Да и шрамы Лэрге наверняка заметил – а ведь вовсе не ему она собиралась их показывать…

Сосредоточиться. Послушать мир, как говорила Гарле-каи…

Было бы замечательно, конечно, только как может поспособствовать сосредоточенности эта какофония?..

– Ну же, прошу вас. Такая изумительная женщина, как вы, не должна скучать на балу…

Он сам взял её за руку. Элья опустила глаза, и собственная ладонь показалась ей дохлой рыбиной. Холодной, неподвижной, отвратительной.

– Я бы предпочла прогуляться, – сказала Элья. – Чудесный вечер, не правда ли?

– Ну что ж, ваше желание для меня – закон, – улыбнулся Лэрге.

Через распахнутые стеклянные двери они вышли на террасу, а затем и в сиреневые сумерки сада. Это был самый дальний от ворот участок, где Элье понравилось гораздо больше, чем в парадной части перед входом – здесь протекала узенькая речушка, та самая, которая чуть дальше звучно выплёскивалась в озеро, водили хороводы невысокие раскидистые яблони, а за ними, в трёх шагах от стены, тянулась липовая аллея с уличными световыми кристаллами на изящно изогнутых столбах и редкими скамейками. – Я планировал вас сюда вывести, но позже, – негромко сказал Лэрге, который до аллеи во весь голос рассказывал о сортах яблонь, выращиваемых в Сакта-Кей. – Надо было станцевать хотя бы один танец. Это выглядело бы менее подозрительно.

– Я не могу танцевать.

– У вас что-то болит?

– Нет. Я просто не могу танцевать. Вообще.

– Вы же танцовщица.

– Бывшая. Можно сесть?

– Давайте сначала прогуляемся.

– Хорошо.

И они медленно пошли вдоль лип, кристаллов и скамеек. Опираясь на его руку, Элья изо всех сил старалась собраться с мыслями, однако они так и норовили куда-то ускользнуть. Вечер и правда был дивный – тёплый, безветренный, пахнущий новорождёнными яблоками.

– Где вы были, позвольте узнать? – спросил Лэрге. – Почему не нашли способа предупредить меня?

– Я не могла. Макора появилась так неожиданно… Уговорила меня поехать с ней. И я согласилась, иначе было просто нельзя… Вы понимаете, клятва…

– Понимаю. Дальше.

Элья вкратце рассказала ему, как Макора проверяла её. Рассказала о письме и о странном колдовстве, которое должно было заставить её сказать правду на вершине холма – но не смогло.

– Осторожней с ней, – предупредила Элья. – Она кажется такой искренней, к ней проникаешься симпатией, и можно якобы по доброй воле ей всё рассказать… как лучшей подружке, или вроде того. А на самом деле…

– Я знаю. Что удалось выяснить?

– Зеркало в тайнике, в её комнате. Но дверь защищена заклинаниями, поэтому я не знаю, что делать…

– Вы уверены, что именно там? Насколько мне известно, у неё несколько тайников.

– Уверена. Я почувствовала. Клятва…

– Ну да, ну да… – проговорил Лэрге задумчиво. – Клятва… Поворачиваем.

Аллея кончилась, и они пошли в обратную сторону. Так же медленно, чинно. Со стороны, наверное, это смотрелось очень романтично.

– Вы слышали, какие слова она произносила, когда открывала тайник?

– Она ничего не говорила. Просто молча провела рукой вот так…

– Не показывайте, – быстро сказал Лэрге.

– Ах, да… – Элья опустила поднятую было руку, немного смутившись. До чего же она всё-таки неосторожна!

– Вы хорошо поработали, – заметил Лэрге. – И с Макорой подружились, и выяснили, где зеркало.

– Но толку-то? – в отчаянии прошептала Элья. После его «хорошо поработали» ей ещё больше, чем раньше, хотелось, чтобы всё получилось, и отчаяние это было живым, острым – будто прорастал в груди какой-то колючий побег, вроде малины. – Как туда попасть? Ни вы, ни я колдовать не умеем…

– У меня есть люди, которые умеют. Я встречусь с ними сегодня ночью, посоветуюсь. Не хотите ли присесть, госпожа Элья? – голос его снова зазвучал в полную силу, хотя особой надобности во всех этих ухищрениях не было – все звуки и без того заглушал водопад.

– Благодарю вас, не откажусь.

Хотя сейчас ей казалось, что она могла бы гулять по аллее часами.

Со скамейки, на которую они сели, были видны огни террасы за переплетениями яблоневых веток и полнящиеся золотым светом окна. В окнах по-прежнему кружились пары.

Лэрге взял её за руку и снова заговорил вполголоса:

– Она вам рассказывала что-то про Равеса?

– Да… ничего конкретного… – Элье стало ещё труднее собраться с мыслями – все её ощущения сосредоточились на тыльной стороне ладони, которую легонько поглаживал его большой палец. Наверное, ему сложно было держать руку абсолютно неподвижной. А может, Лэрге это делал для достоверности… – Равесу отведена какая-то роль… особая роль…

Элья замолчала, понимая, что сбивается.

– Я уже давно его не видел. И не могу найти. Как вы думаете, насколько теперь Макора доверяет вам?

– Я думаю, вполне… Она заботится обо мне. Хочет, чтобы мы снова сошлись с Грапаром.

– А вы сами не хотите снова сойтись с Грапаром?

Элья вздрогнула и резко повернула голову. Она едва не выдернула руку – но сделать это оказалось не так-то просто, потому что Лэрге крепче сжал пальцы.

– Смотрите вперёд, – с улыбкой приказал он.

Элья послушно отвернулась. Сердце колотилось, как бешеное. Неужели он подумал… неужели допустил, что она… с этим человеком… после всего…

– Видимо, не хотите, – заключил Лэрге. Элья чувствовала на себе его внимательный взгляд, однако посмотреть в ответ теперь не смела.

– Нет, – выдавила она. – Никогда.

– Но хотя бы сделайте вид.

– Я и делаю вид. Вернее, я делаю вид, что не хочу, но так, чтобы все догадывались, что дело обстоит наоборот.

Лэрге явно озадачила эта стратегия.

– Ну… вам виднее, что и как, – сказал он после некоторого раздумья. – Главное, чтобы Макора не поняла, что вы притворяетесь. И Грапар, конечно. Хотя его, я думаю, провести легче.

– Но вы же говорили, что он профессионал…

– Да, но, думаю, на вас его профессионализм теперь будет давать сбои. Вы его слабое место. Постарайтесь это использовать.

– Угу, слабое место, – буркнула Элья, которую неприятно поразило сходство формулировок: совсем недавно она говорила Макоре, что слабое место – это Грапар для неё. – Ещё скажите, что он меня любит.

– Полагаю, так и есть.

Элья снова повернулась было к нему, но вовремя вспомнила, что этого делать не следует, и стала опять смотреть перед собой. Губы её слегка подрагивали от гнева.

– А вы, господин Лэрге, смогли бы отдать свою любимую женщину на сотню лет Болотному Королю?

– Я? Нет. Но у меня была возможность сделать так, чтобы мне не пришлось оказаться перед подобным выбором: мою любимую женщину охраняет половина Дома Полиции. У Грапара же такой возможности не было. Ему пришлось выбирать – и он поступил так, как должен был поступить.

– То есть, вы его одобряете?

– Нет, я всего лишь развёрнуто отвечаю на ваш вопрос. И, в то же время, я прошу вас не забывать, что Грапар хоть и патриот, и преданный слуга своей страны, это не отменяет того, что он также циничная сволочь с довольно-таки вздорным характером. Осторожная и опасная. И тем не менее, как я уже сказал, у него есть слабое место. Необязательно им пользоваться – но хотя бы возьмите на заметку.

– Возьму.

– Хорошо. Теперь дальше. Завтра вечером закройте окно, но не запирайте. И задвиньте шторы. Я приду около одиннадцати часов. Если кто-то вдруг в это время будет в вашей комнате, раздвиньте шторы, и я буду знать, что соваться не стоит. Если случится что-то непредвиденное и нужна будет помощь, отодвиньте только одну штору. Всё ясно?