Текст книги "Белая река. Гримерша"
Автор книги: Мария Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
АЛЛА
Снимали сцену признания в любви. Простенькая сценка – такую сыграли бы и участники школьной самодеятельности. Герой Медника подстерегает героиню Машки у реки, припадает на одно колено и, вручая букетик горных цветов, изливает душу. Загвоздка в одном – в конце лирическим герои должен был оросить ладони потенциальной невесты скупой мужской слезой. А Максим Медник, на этот раз, кстати, исправно выучивший текст, никак не мог заставить себя разрыдаться.
– Максим, ну ты же актер! – Алла взывала к его профессиональному долгу…
– Ага, а может быть, я комик, – ныл Медник.
– Или гомик, – пробормотала уставшая Кравченко.
– Ну, представь, что тебя бросила любимая женщина!
– Хорошо, попробую, – со вздохом согласился красавец.
Затрещала камера, Медник бросился на колени и схватил Машку за руку. Алла немного расслабилась. Все-таки Медник не такой уж и плохой актер, конечно, не Олег Меньшиков, но и не серая бездарность. Какое у него сейчас выражение лица – любой абитуриент ВГИКа скончался бы от черной зависти! Тонкая морщинка проявилась на идеально гладком лбу, горько искривились полные губы, слегка увлажнились и потемнели глаза.
– Я люблю тебя, Тамара, – еле слышно прошептал он, – правда, люблю.
Все затихли – настолько естественным и пугающе печальным выглядел Медник. Даже Алла Белая вдруг ощутила подозрительное пощипывание в носу. «Молодец, Максим, так держать, похоже, я в тебе ошиблась», – беззвучно шептала она. Нет, он не пустышка, он вовсе не тупой самовлюбленный актеришка, как она думала раньше. Он великий актер, настоящий актер, и место ему в кинематографе – рядом с Рудольфо Валентино.
– Да, я люблю тебя, – тем временем продолжил свой немногословный монолог герой, – я… я… – Его лицо как-то сморщилось, покраснел нос.
«Неужели и правда заплачет? – затаив дыхание, думала Алла. – Неужели?! Ну давай же, давай, зарыдай, ну…»
Но Максим Медник почему – то плакать не стал. И даже наоборот – он вдруг раскатисто захохотал, зажимая рот ладонью. Актер вел себя так, как будто бы только что услышал убойный анекдот. Кстати, смех его нельзя было назвать приятным и мелодичным – сотрясаясь от истерических спазмов, красавчик издавал какие-то сдавленные тонкие звуки.
– Что? Что случилось? – закричала Aлла. – Всем стоп! Да прекратите же его снимать, идиоты! Максим, что это, интересно, так тебя рассмешило?
– Ой, не могу! – корчился секс-символ. – Ой, щас умру!.. Да ты же, Ал, сама сказала, чтобы я представил, как расстаюсь с любимой женщиной… Ну вот я и вспомнил, как порвал со своей последней кралей! Это был такой прикол! Прикиньте, она все хотела меня вернуть и поэтому каждый вечер наряжалась в эротические одеяния. Причем девка-то была хорошая, но простая и неискушенная! Поэтому прикид выбирала в секс-шопах улетный. Один раз нарядилась в садо-мазо – кожаные трусы, ремешки вместо бюстгальтера, а в руках – два кнута. А один раз ей впарили конусообразный лифчик, ну как у Мадонны. До сих пор эти шмотки у меня в шкафу лежат! Ой, не могу! Ну, вы только представьте себе: внизу – натуральная брутальная госпожа, а сверху – унылая физиономия в очках и с пучком на затылке!
Алла вздохнула. Нет, все-таки первое впечатление – самое верное. Не играть ролей. Не блистать на голубом экране. И она сделала большую ошибку, что пригласила его в свой фильм. Но на пробах он играл вполне прилично, откуда она могла знать, что так получится?
Однако ничего не поделаешь, сцену снимать вce равно надо.
– Алла Михайловна, а может быть, просто нарисовать ему несколько слезинок? – вдруг вмешалась Даша Громова.
Ее-то кто спрашивал?
– Милочка, мы снимаем художественный фильм, а не мультик, ты немного перепутала, – принужденно улыбнулась она.
Неожиданно на защиту Даши встал Гришка Савин. Неужели у них и, правда, роман? Если так, то Гришка еще глупее, чем Медник. Променять красивую и не лишенную таланта Машу Кравченко на эту особу…
– Алла, а Даша права! Слезы можно, например, вылепить из воска. Я видел, так делали на съемках сериала, в котором я когда-то работал.
– Он правду говорит, – сказала Даша, – нас этому на «Мосфильме» учили. Так иногда делают. Конечно, в таком случае нельзя будет брать его лицо очень крупным планом. Но все равно получится правдоподобно!
Алла отмахнулась от непрошеного совета. Но уже через двадцать дублей стало ясно, что, похоже, воск – это единственный выход. Максим Медник старательно морщил нос и жмурился, но у него так и не получилось выдавить ни единой скудной слезинки.
– Ладно, лепите свои слезки, – вздохнула Алла, – только побыстрее, а то солнце уходит, а нам еще снимать и снимать.
На лепку слез потратили почти три часа – ради этого пришлось отменить обеденный перерыв. Все заметно погрустнели, в том числе и главный герой – и Алла втайне надеялась, что Максим расплачется от голода. Сначала слезы лепили из уже немного остывшего воска, но они не хотели держаться на щеках Максима.
– Придется капать на него горячим! – решила Даша.
– Как это – горячим? – заволновался герой. – Мне же будет больно!
– Ничего, потерпишь, заслужил, – процедила Алла.
– Но на моих щеках останутся следы! От ожогов! – возмущался актер.
– Ага, первой степени. – Алла отвернулась, давая ему понять, что этот бессмысленный спор закончен. Максим нехотя подставил лицо под зажженную свечку, которую вертела в руках гримерша.
– Так, первая готова, – бормотала она, размазывая горячий материал по любезно подставленной щеке, вторую давайте посадим внизу, ближе к подбородку… Так, а это еще что? Сюда я слезку не лепила, откуда она взялась?!
– Это настоящая! – вдруг капризно всхлипнул Максим.
– Настоящая? Ты плачешь?… Он плачет! – вскричала гример. – Может, тогда не надо больше восковых слезок?
Алла недоверчиво обернулась:
– О, Максим! У тебя получилось? Ты наконец раскачался, да?… И что ты представил на этот раз?
– Ничего не представил, – глотая слезы, ответил красавчик, – если бы тебе на рожу накапали раскаленном воском, ты бы тоже разрыдалась, спорим?
Снимали сцену драки – между героями Гриши Савина и Максима Медника. Гримерша расстаралась – лица актеров украсили вполне правдоподобно нарисованные кровавые царапины. Алла знала, что Даша потратила почти два часа на то, чтобы нарисовать на гладких, холеных лицах устрашающие синяки.
– Я воспользовалась накладными шишками! – похвасталась девушка, при этом на лице ее сияла улыбка победительницы.
– Какими шишками? – удивилась Алла. Интересно, почему эта странная Даша решила поделиться своим профессиональным секретом именно с ней? Не видит, что ли, что у Аллы и без того полно забот?
– О, это целая наука! – воодушевилась Даша. – Вы знаете, Алла Михайловна, сделать красавца уродливым гораздо сложнее, чем урода – красивым. У нас было несколько семинаров на эту тему. Но вообще, здесь практика нужна. В Голливуде есть, например, визажисты особого назначения, которые специализируются исключительно на фильмах ужасов. Уродов всяких рисуют, монстров. У нас в стране это пока не так развито. Но все равно есть специальные магазины, где можно купить приклеивающиеся раны, накладные синяки… Я и кровь бутафорскую приобрела, у нас ведь будет сцена убийства. А то раньше, представляете, актеров поливали куриной кровью. Или краской гуашь! Такой стресс… – Даша внезапно замолчала, заметив, что Алла давно перестала обращать на нее внимание.
А Алла волновалась – словно это не Грише и Максиму, а ей самой предстояло продемонстрировать искусство сценического боя.
Алла Белая чувствовала себя рефери на нелегальном боксерском матче. Вот два бойца – они стоят на противоположных концах вымышленного квадрата. Один с отрешенным лицом сжимает и разжимает довольно крепкие кулаки. Другой послушно ждет, когда гример закончит возиться с его прической. Зрители с нетерпением ждут начала боя – несмотря на то, что победитель уже известен – его определил сценарист. И вот, наконец, все готовы.
– Бой – входя в игру, скомандовала Алла.
Мужчина бросились навстречу друг другу. Четкий взмах ноги – Гришина ступня, обутая в тяжелый ботинок, едва не опустилась на безупречное лицо Максима Медника. Это чуть различимое «едва» – и есть граница между реальной дракой и сценическим боем. Любого студента театрального института обучают правилам сценического боя, любой из них вполне мог бы показать себя в каскадерских потасовках. Но на этот раз, кажется, они переигрывают. Алла, прищурившись, смотрела в монитор. Нет, зритель не поверит, сразу почувствует обман. Вон как брезгливо отворачивает лицо Максим, – видимо, боится, что Григорий все-таки промахнется. Нет на их лицах ярости, нет в их движениях должного отчаяния. Алла взялась за громкоговоритель. Это «немая» сцена, на экране герои будут драться под музыку – так что она вполне может вмешаться, ее голос все равно потом останется на монтажном столе.
– Мальчики, серьезней! – закричала Алла. – Григорий, сделай зверское лицо! Точнее удары! Ну, хоть толкнуть друг друга по-настоящему вы можете?! Максим, упади на землю, пусть твое лицо будет в грязи! А ты, Гриша, продолжай его колотить, давай!
– Гриша, давай, давай! – вдруг закричала Маша Кравченко, хлопая в ладоши и возбужденно подпрыгивая на месте.
В предложенную девушкой игру тотчас же охотно включились остальные.
– Гриша! Я с тобой! – орала гримерша.
– Бей его, Григорий! – вторил ей подвыпивший осветитель. – В морду! В морду!
– Максим! Максим!
– Гриша!
– Макс, не подведи!
Алла улыбнулась. Хорошую забаву, однако, предложила Машка. Сразу же драка стала выглядеть гораздо более естественно, мужчины разгорячились. Вот камера взяла крупным планом лицо Максима Медника. Сейчас оно отнюдь не выглядит красивым – грязной рукой он откидывает назад слипшиеся от пота прядки волос. Взгляд исподлобья, взгляд первобытного человека, взгляд разъяренного мавра. Еще мгновение – и Гриша Савин повержен, беспомощно лежит в грязи, а Макс уселся сверху и колотит приятеля по спине. Наверное, на данный момент это самая лучшая сцена в фильме. Динамично, естественно, ничего лишнего.
Но что это такое? Поверженный Григорий поднимается и вновь набрасывается на противника. Вот камера опять берет лицо Макса – он растерян и удивлен, а вот рядом с ним появляется тяжелый Гришин кулак. Гриша его действительно ударил или это всего лишь талантливая игра? Если игра, то почему же Максим тогда так странно оседает на пол, почему он так побледнел?
– Он ударил меня! – вдруг взвыл Медник. – Он ударил меня по-настоящему! Дал мне в глаз!
Алла потрясенно молчала. С одной стороны, Савин вмешался в сценарий, ведь это Максим должен был его победить. С другой стороны, этот удар бы так эффектен! А в сценарий никогда не поздно внести парочку изменений…
– Ага! А сам-то! – возмутился Савин. – Он меня так толкнул, я думал, что ребро сломает?
– А ты ткнул меня в нос, еще в самом начале!
– А ты? Заехал мне в ухо!
– Да? А кто опрокинул меня лицом в грязь?! Чуть земли не наелся!
– Вообще-то так было задумано по сценарию, чтобы ты упал! А вот ты зато чуть не ударил меня коленом в пах. Запрещенный прием! Слава богу, промахнулся!
– Интересно, а бить меня по морде – это тоже по сценарию?! Это я должен был победить!
– Вот и побеждал бы!
Они были похожи на воспитанников детского сада, не поделивших трехколесный велосипед. Алла усмехнулась. Все-таки все мужчины инфантильны. Они с умным видом объявляют себя шовинистами, они снисходительно говорят, что женщинам не место в офисе и за рулем, а сами порой ведут себя, как подвыпившие школьники.
– А мне-то что теперь делать? – ныл Максим. – Ведь фингал же будет. Как сниматься-то?
Действительно, его щека заметно покраснела и припухла, а правый глаз сузился.
– Ничего страшного, – принужденно улыбнулась Алла, – я учту твою профессиональную травму, когда буду листать гонорарную книгу.
– А сниматься-то как теперь? – уныло повторил Максим.
– Ничего, я тебе так синяк замажу, никто не заметит! – ободрила его гримерша Даша. – У меня есть силиконовые накладки. Если будет совсем плохо, можно будет приклеить их под глаза.
Максим уничтожающе на нее посмотрел, и Даша замолчала. Алле стало жаль старательную гримершу, и она строго сказала Меднику:
– Что ж, пока обойдемся планами со спины и в профиль. А там видно будет. На этой неделе будем снимать больше Гришиных и Машиных сцен. Тебе очень повезет, если Даша согласится закамуфлировать твой синяк. Но если что, это не проблема, ведь сценарий можно и переписать. Вывести на первый план Гришину роль, убрать из фильма несколько твоих сценок. Так что ты не волнуйся, поправляйся, – бодро улыбнулась Алла и повернулась к озадаченному актеру спиной. Уже уходя, она услышала, как Медник тихо говорит Даше Громовой:
– Ты, это самое, извини, если я нагрубил… Ведь мой синяк можно замазать, правда же? А я за это сфотографируюсь с тобой несколько раз подряд! Да тебе все твои подружки обзавидуются!
Алла Белая тоже играла роль – старательно и вдохновенно. Роль уверенной в себе оптимистки, роль известного режиссера, у которого все обязательно получится, роль победителя, роль любимчика фортуны. На самом деле ее настроение нельзя было назвать бодрым и радостным. Фильм явно не клеился. Все получалось совсем нс так, как она задумала изначально. Конечно, редкому режиссеру нравятся отснятые материалы – и это принято называть профессиональным кокетством. Но сомнения Аллы не имели с вышеназванным кокетством ничего общего. «Неужели я действительно полное ничтожество? Неужели я в состоянии только снимать клипы, а вот замахнуться на большое кино не смогу никогда?!»
Старая, старая, уже такая старая! Вон какая сеточка морщин вокруг глаз – если приглядеться. Глаза красивые и блестящие, но, увы, это не голодный блеск юности – просто Алла пользуется специальными французскими каплями. Как она старается выглядеть молодой! Маски для волос, ежедневный массаж лица, талассотерапия, йога, парикмахер, косметолог, стилист? Но все это осталось в далекой Москве. Не тащить же с собой в деревню целый салон красоты со всем персоналом – это будет выглядеть смешно. Всего пара дней вдали от цивилизации, а она уже чувствует себя запущенным чудовищем. Как она завидует красавице Маше Кравченко! И даже этой администраторше Даше. Они преспокойно ходят по Гузериплю в простеньких джинсах и свитерах, у них умытые, свежие лица. То ли дело она, Алла Белая. Ей приходится вставать на полтора часа раньше – чтобы с помощью дорогой косметики изобразить полное отсутствие макияжа на лице. Под черными брючками – клеш от Труссарди – у нее надеты утягивающие антицеллюлитные колготки. У ярко-красного вязаного свитера от Шанель своя функция – он замечательно увеличивает грудь. А уж если надеть под него бюстгальтер Уайдер Бра с силиконовыми прокладками, то можно стать гордой обладательницей сексуальных пышных форм.
– Алла! Эй! Алла! – услышала она хриплый голос, за которым последовал пронзительный свист.
Интересно, кто это? Хотя она и так знает кто – навязчивый Ярослав Мудрый. Только он способен соляным столбом стоять под ее балконом и нарушать божественную тишину неинтеллигентными воплями. Тяжело вздохнув, женщина отправилась на балкон. Пора наконец объяснить этому самонадеянному идиоту, кто она такая. Что он о себе возомнил? Неужели он искренне думает, что может быть ей интересен?
– Алла! Выйди! Алла! – бубнил под балконом настырный «сопроводильник».
Алла свесилась вниз и уже открыла рот, чтобы послать Ясика куда подальше, но вовремя остановилась.
Под ее балконом топтался, переминаясь с ноги на ногу, вовсе не Ярослав Мудрый, а какой-то незнакомый молодой мужчина. Тонкое, красивое лицо с огромными карими глазами, нос с импозантной греческой горбинкой и ярко очерченный, крупный рот. Небрежно уложенные волнистые волосы цвета липового меда. Фигура профессионального атлета. Впечатление портила только одежда – красавчик зачем-то нацепил на себя довольно засаленную телогрейку и не слишком чистые валенки. Впрочем, они же находятся на природе, а не на светском рауте. Не будет же он разгуливать по пыльным деревенским улицам в костюме-тройке от Хьюго Босс! Если бы Алла находилась в своем столичном рабочем кабинете, она бы непременно решила, что перед ней – пришедший на пробы киноактер. Но что делать такому великолепному экземпляру в богом забытой высокогорной деревушке?!
– Я вас слушаю, – вежливо сказала она.
– Да вот решил заглянуть… – улыбнулся незнакомец, – подумал, что раз у вас кончились сегодняшние съемки, то, может, мы прогуляемся? Например, я мог бы показать вам заповедник. Вам понравится, я это чувствую.
– Да кто вы такой?
– Как это? – Его широкие темные брови поползли вверх. – Алла, я вас что, разбудил? Мы же с вамп разговаривали у реки. Я ваш гид, Ясик… Ярослав Мудрый.
Ее глаза округлились. Она что, действительно сошла с ума? У вчерашнего Ярослава Мудрого была грязная борода лопатой и простоватое неумытое лицо. Сегодняшний же Ясик больше походит на картинку из журнала мод.
– Я… вообще, я думала сейчас почитать… так что… – растерялась она.
– Да ладно, почитать можно и на ночь. А заповедник такой красивый, – предложил компромиссное решение Ярослав.
– Ну не знаю…
– Одевайся и спускайся, – Ясик неожиданно решил перейти на «ты», – жду тебя внизу! – Он уселся на деревянную скамеечку.
Алла задумчиво остановилась перед распахнутым шкафом. В принципе Ярослав прав – ей абсолютно нечем заняться. Идея посмотреть заповедник начала казаться ей заманчивой. А после чудесной метаморфозы, превратившей Ясика в статного красавца, с ним не стыдно показаться перед коллегами. Особенно перед Максимом Медником – а то в последнее время мачо слишком много на себя берет – все пытается приобнять Аллу в присутствии съемочной группы, многозначительно поводит бровью, шепчет томные комплименты…
Итак, решено, она едет. Только вот что ей надеть?
Алла ни в коем случае нс относилась к предстоящей прогулке как к романтическому свиданию. Да, Ясик выглядит потрясающе, но, несмотря на это, он остается полуграмотным деревенским жителем, а она – все-таки пусть и средней величины, но звезда.
И все равно какая-то капризная внутренняя девчонка приказала ей – надо нарядиться. И женщина нс посмела ослушаться этой властной, настойчивой кокетки.
Алое шерстяное платье-миди, высокие замшевые сапоги на платформе и элегантный черный берет в стиле Марлен Дитрих – вот теперь Алла похожа на английскую леди, собирающуюся на осмотр около-замкового парка.
– Божественно, – прошептал Ясик, увидев ее, красивую и строгую, – выглядишь восхитительно… Но придется переодеться.
– Что значит – переодеться? – Алла надменно приподняла брови, вживаясь в образ стервозной аристократки. – Почему это ты мной командуешь?
– Просто там очень грязно. Всю ночь шел дождь, а утром еще и снег. Дороги развезло. К тому же мы едем на лошадях.
– На лошадях?! – выдохнула Алла. Ехать моментально расхотелось. – Но я нс умею на лошадях. Извини, мне, наверное, придется отказаться.
– На моих лошадях не обязательно уметь кататься. Надо суметь только сесть на лошадку, а остальное она сделает сама. Давай, Алла, быстрее, а то стемнеет и не успеем.
Почему она его послушалась? Почему не сказала, что у нее болит голова, что она занята подготовкой к завтрашним съемкам, что она, в конце концов, боится лошадей? Нет, она вежливо улыбнулась и побежала обратно в номер. Сменила сногсшибательное платье на посредственные шерстяные штаны. Зашнуровала высокие походные ботинки. Задумчиво посмотрела на свою стильную теплую куртку из голубой норки. Дорогая вещь, даже легко расстающаяся с деньгами Алла Белая не сразу решилась ее купить. А вдруг она упадет с лошади и курточка испачкается в грязи? Нет, этого допустить нельзя. Можно одолжить куртку у Максима Медника. Все равно он весь вечер собирается сидеть в баре да играть на бильярде – так что куртка ему явно не понадобится. Перепрыгивая через две ступеньки, женщина помчалась на третий этаж, в бильярдную. Но Максима Медника она там не застала. Зато стала свидетельницей колоритной сцены – на зеленом сукне бильярдного стола в какой-то нелепой позе восседала гримерша Даша Громова. На девушке был надет пошлейшего вида черный кружевной пеньюар и прозрачный тюлевый халатик. Вокруг новоявленной секс-бомбы суетился Гриша Савин с массивным фотоаппаратом в руках.
Алла замерла на пороге:
– Что это вы тут делаете?
Гримерша Даша так и подпрыгнула на месте от неожиданности. Она резво слезла со стола и накинула на плечи какую-то уродскую, растянутую кофту. А Гриша чуть не выронил свой фотоаппарат.
– Мы… мы просто фотографируемся, – пролепетала Даша.
– Я делаю Дашке портфолио, – вежливо улыбнулся Савин, – я хочу ее убедить поставить свои фотки в картотеку на «Мосфильм». Ведь одна работа в кино у нее уже есть – она же дублировала сегодня Машку, правда? Почему бы не попробовать сделать на этом поприще карьеру?
– Ладно, извините, что отвлекла. – Алла развернулась и отправилась на поиски Максима Медника. Однако увиденное не давало ей покоя. Подумать только – безвкусно одетая администраторша и Машкин любовник. Колоритная парочка, ничего не скажешь! И все-таки какая же дурочка эта Даша Громова. Неужели она не понимает, что в картотеку «Мосфильма» не берут фотографии людей с улицы. Чтобы попасть туда, необходимо предъявить диплом ВГИКа, РАТИ или Щепки. Старая как мир история – чтобы соблазнить девицу, необходимо пообещать ей головокружительную карьеру в кино. И куда только смотрит Маша Кравченко?
Максима Медника она застала в его собственном номере. Герой-любовник возлежал на кровати и лениво перелистывал какую-то газету.
– О, Алла! – обрадовался он. – Решила меня навестить? Ложись рядом, моя прелесть, я сделаю тебе эротический массаж.
– Не стоит. Я всего лишь хотела одолжить у тебя куртку. Ты ведь никуда сегодня не собираешься?
– Не собираюсь, – он был явно разочарован, – а зачем тебе моя куртка, если нс секрет? У тебя же шуба есть.
– Собралась прокатиться на лошади, – нехотя объяснила она.
– На лошади? – Он удивленно округлил глаза. – А ты разве умеешь?
– Я мастер спорта! Так дашь куртку или нет?
– Бери, конечно, – растерянно пожал плечами он, – не знал, что ты бывшая спортсменка.
Алла схватила куртку и устремилась к двери.
– Алла, а нс с тем ли красавчиком ты собралась на прогулку? – вдруг ехидно осведомился Медник. – Он уже битый час топчется под твоим окном. Ты смотри осторожнее, ты ведь поняла, о чем я!
Алла ничего не ответила, просто выразительно громко хлопнула дверью. С ума сойти, какой нахал! Вообразил, что если она несколько раз переспала с ним от скуки, то он вправе делать ей замечания!
…Просторное помещение е бревенчатыми стенами на самой окраине Гузерппля оказалось личной к конюшней Ярослава Мудрого. Алла сначала нс захотела заходить внутрь – холеной красавице с модным макияжем нечего делать в лошадиных стойлах!
– Я тебя на улице подожду, – светски улыбнулась она и хотела было присесть на аккуратную деревянную лавочку. Но Ярослав подхватил ее под руку и потянул за собою.
– Что значит на улице? – возмутился он. – Это плохая примета! Ты должна сама оседлать лошадку, иначе пути не будет.
– Знаешь, я не верю в приметы, – снисходительно усмехнулась она.
– Я знаю. Ты вообще полагаешься только на собственную интуицию, делаешь чего захочешь. От этого и все твои проблемы.
Алла остановилась и недоуменно на него посмотрела:
– Какие проблемы? Что ты имеешь в виду?
– Я, Алла, людей вижу как на ладони. Как-нибудь все тебе расскажу…
В конюшне Ярослава Мудрого было четыре лошади – все как на подбор здоровые, с литыми мускулами и глянцевыми шкурами.
– Мои лошадки породистые. Это наследство, доставшееся от отца. Он разводил лошадей. А я зарабатываю с их помощью деньги, – объяснил мужчина, – я устраиваю конные экскурсии для приезжих. Иногда даже многодневные. Уезжаем далеко в горы. Представь себе – костер, лошади, вокруг ни души. Красота! Я бы вообще никуда не уезжал. А туристы через пару дней просятся обратно. Вот ненормальные!
Алла усмехнулась. В этот момент Ярослав был похож на ребенка, вернее, увлеченного подростка. «А все-таки что-то в нем есть… – лениво подумала она, украдкой рассматривая «сопроводильника». – Так трудно встретить взрослого мужчину с горящими глазами». В последнее время Алле Белой не везло на романтиков.
– Неужели здесь так много приезжих, что на них можно заработать какие-то деньги? – Алла неуверенно погладила одну из лошадок по теплой морде. Огромная морда потянулась навстречу ласковой руке, и женщина опасливо отпрянула.
– Не бойся, нс укусит, – усмехнулся Ясик, – мои лошадки воспитанные и незлые. А насчет приезжих… Ты просто попала в несезон. Впрочем, увидишь, что здесь начнется через пару недель. Ты ведь заметила, наверное, на площади перед отелем плакат, гласящий, что Гузерипль – это международный центр туризма?
Плакат действительно был. Алла и се коллеги хорошо его рассмотрели и еще посмеялись – надо же, какое громкое заявление для заброшенной деревушки!
– А что здесь начнется через пару недель? Карнавал, как в Венеции? – снисходительно улыбнулась Алла.
Он не заметил ее сарказма или просто решил не обратить внимания.
– Чемпионат России по рафтингу, а также масштабный фестиваль водного туризма.
– Что такое рафтинг?
– Увидишь. Это сплав по бурной воде на специальных надувных плотах, – объяснил «сопроводильник».
– Неужели кто-то добровольно полезет в эту реку? У нас сегодня на съемках чуть девушка не погибла.
– Да я сам сто раз катался по Белой! – самодовольно улыбнулся он. – У меня и лодка своя есть, байдарка. Могу дать покататься!
– Ну уж нет! Я и на лошади-то вряд ли смогу, а ты говоришь – байдарка?
Ярослав открыл один из загончиков и взял за поводья огромную рыжую лошадь:
– Знакомьтесь, Алла, Комод!
– А почему не табурет? – Женщина похлопала Комода по шелковой гриве.
– Я имел в виду Коммод, – оскорбился Ясик, – был такой римский император.
– Один – ноль. – Она усмехнулась, впрочем, довольно неискренне. Не хватало еще, чтобы несостоявшийся студент-историк из горной деревушки читал ей лекции!
– А теперь, Алла, садись на лошадь.
– Что значит – садись на лошадь? – возмутилась она. – Думаешь, я знаю, как это делается?
– Очень просто, ставишь одну ногу в стремя, а другую перекидываешь через лошадиный торс – и вот ты уже на коне!
Кавказский заповедник явно был взят из средневековой сказки или из какого-нибудь романа в стиле фэнтези. Смотришь по сторонам, и так и кажется, что из огромного гнилого дупла появится гном, а откуда-нибудь с боковой, заросшей густой травой тропинки невозмутимо «вырулит» настоящий рыцарь – непременно в тяжелых золоченых доспехах. Из деревьев здесь в основном одни сосны – они легче других приживаются на негостеприимной каменистой земле. Местная природа располагает к фантазии и романтике, а может быть, виною этому необыкновенно чистый воздух – глотаешь его залпом, не останавливаясь, жадно раскрывая рот навстречу прозрачному ветру, – и через несколько мгновений ты уже совершенно пьяна!
Ясик уверенно гарцевал впереди, Алла еле поспевала за ним. Она изо всех сил вцепилась в поводья и на каждом повороте опасливо притормаживала умного Коммода. Правда, потом немного освоилась и даже несмело крикнула «Но!». Но лошадь отчего-то ее не послушалась. Наверное, Ярослав специально подобрал для неё самое меланхоличное животное.
– Это, как сказали бы буддисты, «место смеха», место блаженного одиночества! – восхищенно заметила Алла.
– Одиночества? – усмехнулся Ясик. – Ошибаешься, мы здесь вовсе не одни. Волки, медведи, кабаны, косули, олени. И лесные коты. Устраивает тебя такая компания?
– Лесные коты? Никогда о таких не слышала. А ты их видел?
– Ничего особенного, – пожал плечами Ярослав, – с виду обыкновенные мурки, только больше. Очень злые. Часто приходят в деревню – воровать кур.
– Интересно, а их можно приручить? Так, чтобы лежал у печки и урчал от удовольствия?
– Никто не пытался, – улыбнулся Ясик, – здесь народ занятой, нам не до котов. Впрочем, ты можешь попытаться. Так и быть, поймаю для тебе кота.
– Вот уж не надо, – усмехнулась Алла, – только лесного кота мне не Хватало!
Они ехали молча – по единственной протоптанной тропинке. Алла уверенно держалась в седле – такое впечатление, что всю жизнь она провела на ипподроме. К вечеру ветер запел громче, сосны отвечали ему тихим шелестом.
– Ясик, а тебе не кажется, что пора возвращаться? – спохватилась Алла. – Уже темнеть начинает, я хочу домой.
– Сейчас передохнем, попьем чайку и – обратно! – пообещал невозмутимый «сопроводильник».
– Что, у тебя с собой термос? А где мы будем отдыхать, на мокрой земле?
– У меня дома!
– Но ты же живешь в деревне… – Алла осеклась, потому что в этот самый момент лошади вынесли их на крохотную уютную полянку, в центре которой спрятался небольшой бревенчатый дом. «Тоже как из сказки», – подумала Алла. Симпатичное крохотное крылечко, гостеприимно распахнутые резные ставни, аккуратная лужайка перед входом…
– Да, главным образом я живу в деревне. Но иногда, когда мне хочется побыть одному, приезжаю сюда… В деревне, видишь ли, не жизнь, а сплошные заботы. У нас корова, лошади, куры и гуси. Еще огород и недостроенный сарай. Когда меня нет, родители и братья справляются без меня. А если я в деревне, приходится помогать.
– Значит, ты по натуре лентяй, – невесело пошутила Алла. Честно говоря, ей совсем не понравился этот вынужденный тет-а-тет. В дремучем горном лесу, в одинокой маленькой избушке оказаться наедине с полузнакомым мужчиной – это малозаманчивая перспектива.
– Я не лентяй, – серьезно ответил он, – тебе, я уверен, тоже нс понравилось бы каждый день доить корову и чистить курятник. Я всегда мечтал жить в городе, специально для этого учился, каждый день ходил в школу…
– Все дети каждый день ходят в школу, – возразила она.
– В Москве, может, и да. А в Гузерипле школы нет. Ближайшая – за восемь километров. Многие дети вообще там не появляются, только в конце четверти. А я ходил. Пешком.
«С чем тебя и поздравляю», – уныло подумала женщина. Тоже мне, героизм, в школу сходить.
Внутри дом Ярослава Мудрого совсем не был похож на деревенскую избу. Скорее он напоминал стилизованный под крестьянский дом ресторанчик. Нарядные бревенчатые стены, покрытые золотистым лаком, аккуратные красные половички, на массивном дубовом столе – кружевная белая скатерть. Маленькая, какая-то игрушечная с виду печка, широкая, ровно застеленная кровать.
– Электричества здесь нет, зато есть свечи! – улыбнулся Ярослав, вручая ей бесформенные кусочки воска, прилипшие к пыльным блюдцам, и коробок охотничьих спичек. – Ты займись светом, а я теплом. – Он кивнул на печку.
