Текст книги "Белая река. Гримерша"
Автор книги: Мария Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Нет, его надо коротко подстричь, почти наголо. Он тогда будет смотреться менее смазливым и более мужественным. Как Бред Питт.
Маша вдруг рассмеялась – так громко и искренне, словно Даша была пародистом-комиком и показала ей свежий номер из своей концертной программы.
– Вот бы мне увидеть его лицо, когда ты ему это предложишь! Наверное, он заколет тебя своими маникюрными ножничками!! Ну, ты и придумала! Чтобы наш Максик добровольно лишился своих кудряшек. Да он скорее лишится нескольких лет жизни. Ну, ты меня и рассмешила!
Даша вздохнула. Нет, совсем не так она представляла свою кинокарьеру. Совсем не так.
АЛЛА
Ее жизнь была полна событий или, во всяком случае, казалась такой. В шестнадцать она носила платья от Шанель (привезли из Франции, по нереальному блату) и спала со своим одноклассником – сыном известного актера.
В двадцать она носила платья от Шанель и спала со своим однокурсником – сыном известного политика.
В двадцать пять она носила платья от Шанель и спала с собственным мужем, – впрочем, об этом потом.
В сорок она все так же носила платья от Шанель. И с кем только не спала!
Вот тогда-то все и изменилось.
Проснувшись утром восьмого апреля, Алла Белая первым делом подумала: «Да я старуха!» На тумбочке рядом с ее кроватью лежало карманное золотистое зеркальце – его-то и схватила она самым первым делом. Подозрительно уставившись на собственную сонную физиономию, она старалась найти хоть какой-нибудь признак надвигающегося климакса. Но нет – ее кожа по-прежнему была гладкой, глаза – блестящими, а губы – пухлыми и яркими. Даже несмотря на то, что сегодня ей исполнилось ровно сорок лет.
Одеяло рядом с ней слегка зашевелилось, из-под него высунулась мужская волосатая рука. Алла вскрикнула и потянулась к телефону – надо бы вызвать милицию, в доме насильник!
– Ал, чего орешь с утра? – хрипло поинтересовались из-под одеяла.
Ах да, как она могла забыть. Костик, ее последний любовник. Кажется, недавно ему исполнилось девятнадцать лет. Она нашла его в стриптиз-баре. Смазливый юноша с лицом ангела, одетый в микроскопические кожаные трусы, похотливо извивался у металлического шеста. Она заметила голодный блеск в красивых зеленых глазах и пригласила его за свой столик. Он охотно присел, тут же сообщив, что с удовольствием выпил бы шампанского – желательно «Дом Периньон».
– А хотите, могу станцевать для вас приватно? – Он многозначительно осклабился.
– Идет. У меня дома, – согласилась любившая приключения Алла.
В ту ночь мальчик постарался на славу – у нее давно не было такого темпераментного любовника. Утром, за чашкой ароматнейшего кофе, женщина объявила:
– Остаешься здесь. Я тебя покупаю. Завтра пришлю врача, пройдешь все необходимые анализы – предохраняться я не люблю.
– А как же клуб? Хозяин разозлится, – засомневался мальчишка.
– Я теперь твой хозяин, – улыбнулась она и на всякий случай добавила: – Триста баксов. В сутки.
Парень тотчас же замолчал и одобрительно заулыбался.
Он жил в ее просторной пятикомнатной квартире с окнами на Тверскую улицу уже целую неделю. «Пора его выпроваживать», – тоскливо подумала Алла. Конечно, мальчик необыкновенно хорош собой и такой опытный, но, боже, до чего туп! Интересно, он школу-то хоть закончил – хотя бы восьмилетку? Иногда Алла начинала в этом сомневаться. Например, вчера за завтраком Костик выдал:
– Слышь, Ал, тут песня меня одна тронула современная, ну просто до слез, Пугачиха поет.
– Это какая же, «Мадам Ерошкина», что ли? – съязвила она.
– Да нет, – поморщился герой-любовник, – не помню точно, стихи неизвестные. Чего-то медицинское… А, вспомнил! «Мне нравится, что вы больны не мной!»
– Так это же Цветаева написала! – удивилась Алла.
– Да? молодец девка, эта Цветаева, с талантом, – похвалили поэтессу Костя. – Наверняка ее продвинут. А она только для Пугачихи стихи пишет или еще для кого-то?
Алла настолько растерялась, что даже не смогла придумать ответной ядовитой реплики.
Да, надо немедленно выгнать его вон. Она покосилась на сонного любовника. Надо сказать, по утрам красавчик Костик выглядел не самым лучшим образом: встрепанные, немытые волосы, на щеке отпечаток рифленого покрывала…
– Ал, а че, пошли сегодня в кино? – зевнув предложил он. – Клевый фильм в «Пушкинском» идет, «Мистер Бин». Оборжешься, гарантирую. Я по телику этого чувака видел, так чуть не помер! Еще смешнее, чем Бенни Хилл. Пойдем?
– Не пойдем.
– Ну, так давай я один схожу, раз у тебя временя нет, – тотчас нашел он альтернативный вариант. – Ты только, Ал, это, денег оставь. И на билет, ну и там это чтоб в баре мороженое съесть. Баксов двести мне хватит.
– Неужели? А чего так просишь? – рассердилась она.
– Так это, можно и больше, – пожал плечами секс-символ, – давай четыреста, я тогда тебе еще и цветы куплю. Дашь? – Он нетерпеливо заглядывал ей в лицо, словно выпрашивающий угощения щенок. – Ты же любишь цветы, ну Ал?
– Не дам, – спокойно улыбнулась она, – ни четыреста, ни двести. Даже десяти баксов тебе не дам, милый. Хватит, подзаработал. – Она с удовольствием наблюдала, как вытягивается его физиономия.
– Хорош бздить. – На ангельском лице появились густые красные пятна. – Прикалываешься, да?
– Нисколько. Ты ж меня знаешь. Сказала – не дам, значит, не дам.
– А если я тогда уйду? – осторожно поинтересовался он.
– На это я и намекаю. – Ледяная улыбка. – Собирай вещички и уматывай. Ты мне больше не нужен.
– Хорошо. Две штуки баксов.
– Что?
– Две штуки ты мне должна. Отступной. Я ж из-за тебя с работы ушел, из клуба.
– Ты здесь уже две штуки заработал за неделю. В клубе, наверное, столько нс давали.
– Да я, если захочу, могу и миллион заработать! И два! – Рассвирепевший Костик вскочил с кровати.
– Вот и заработай, – мило улыбнулась она.
– Я с тебя еще мало взял! – горячился мальчик. – Триста баксов в сутки – это слишком мало за то, что я здесь вытерпел.
– И что же, интересно, ты здесь вытерпел? – равнодушно полюбопытствовала Алла.
– Да трахал столько раз такую старую корову, как ты!!! Вот что! – Костика, что называется, прорвало. Он понял, что больше ему с этой тетки денег не получить, и решил особо не церемониться. – Ты на себя-то посмотри! Все молодишься, платья носишь, чтоб жопу обтягивало. Да ты выглядишь на пятьдесят лет. Грудь обвислая, вся морда морщинистая, как у шарпея. Небось тридцать три подтяжки сделала, да?!
Она слушала гения продажной страсти с прохладной улыбкой. Ни в коем случае нельзя показать ему, что она уязвлена или обижена, – иначе он почувствует себя победителем. Алла знала, что он говорит неправду и, тем не менее, было неприятно. «Только не паниковать!» – приказала она самой себе и сама себя же не послушалась.
Конечно, он все врет, этот самодовольный, глупый стриптизер. Алла очень хорошо выглядит, никто не даст ей больше тридцати, а уж при выгодном освещении да с умело разрисованной мордашкой она может смотреться и на двадцать. И грудь у нее не обвислая, и морщин почти нет, и пластических операций она никогда не делала. Но нет дыма без огня. «Двадцатилетней девчонке он бы такое не сказал, – с досадой думала уязвленная женщина – Если бы он захотел обидеть молоденькую, он бы сказал, например, что она скучная в постели или одевается как доярка из колхоза…» Впрочем, стоит ли так огорчаться из-за какого-то вспыльчивою неудачника? Скоро он уйдет – да он уже мечется по ее просторной квартире, наспех укладывая безумно дорогие свитера и эксклюзивные брюки в дешевую объемную китайскую сумку. На вещички именные насобирал, сопляк, а вот потратиться на приличный чемодан поскупился. А зря – ничто так не выдает человека, как аксессуары. Бывало, сидишь в дорогом ресторане с приятным мужчиной – и так он перед тобой распинается, и коньяк пятизвездочный закажет, и про дом на Кипре ненароком обмолвится. А потом приносят ему счет, и он достает портмоне – от отечественного производителя, из кожзаменителя. Сразу понимаешь – дешевка.
Еще пять минут осталось потерпеть, и нахальный стриптизер покинет ее роскошную квартиру и не менее шикарную жизнь. Он уже сыграл свою жалкую эпизодическую роль, а она, вечная прима, остается на сцене, и поэтому расстраиваться ей недосуг.
Алла Белая искренне считала себя счастливой женщиной. А кто скажет, что это не так, пусть объяснит, что такое счастье. С самого детства Аллочка играла только козырными картами. Ее папа был генералом, мама – оперной певицей, почти знаменитостью. До свадьбы с генералом мама выступала в какой-то полуподвальной студии, зато сразу после бракосочетания переселилась в Большой, – правда, всегда почему-то пела во втором, а то и в третьем составе. Алла жила в элитном сталинском доме, училась в одной из лучших столичных спецшкол, без особого труда, с первой же попытки поступила во ВГИК. Жизнь была простой и приятной, как шоколадное мороженое, поскольку козырным тузом было папино высокопоставленное положение. Однако Аллочке повезло вдвойне – она могла похвастаться не только безусловной принадлежностью к элитному сословию, именуемому «золотая молодежь», но и бесспорным талантом. Лучшая ученица на курсе – и папа-генерал тут совершенно ни при чем! Ее дипломный фильм двенадцать раз показывали по Центральному телевидению. Ее вторая работа принесла ей славу, – правда, лишь в узких столичных кругах, но все-таки… Потом Алла Белая надолго покинула кинематограф, все еще удивлялись – почему, такая талантливая, в самом расцвете творческих сил. А она всего лишь пыталась создать семью, – всем известно, что работа в кино и стабильная личная жизнь понятия несовместимые. Мужа нашел для нее отец. Геннадий был сыном директора молокозавода: хотя он был на два года моложе Аллы. Через год после пышного бракосочетания на свет появился Митенька – недоношенный, болезненный ребенок. Сейчас ему уже почти семнадцать, и он учится в одном из закрытых пансионов в Лондоне. Алла оказалась образцовой мамой – она целыми днями крутилась вокруг болезного чада, словно папуас с тропического острова вокруг божества плодородия. Женщина и тогда считала себя вполне счастливой. Что же случилось? Когда закончилась ее безоблачная семейная жизнь? Может быть, в тот вечер, когда Геннадий с какой-то таинственной улыбкой предложил ей:
– А не хочешь ли ты почитать? Произведения Ярослава Гашека?
– Не понимаю, – удивилась она. Да и было чему удивиться, ведь Гена ничего, кроме газет, не читал.
– Не понимаешь? Сейчас поймешь! – И он жестом фокусника выудил из кармана комочек фольги. В фольгу было завернуто нечто твердое и земное, похожее на пластилин.
– Что это? – заинтересовалась супруга.
– Ну, ты даешь. Это же гашиш!
– Да ты что?! – перепугалась женщина – Гена, ты наркоман?
Супруг от души расхохотался. Потом посмотрел на Аллу так, словно он был мудрым учителем, а она – непонятливой второклашкой, сложившей два и два и получившей пять. И только потом объяснил, что он, Гена, разумеется, никакой не наркоман. А гашиш – это никакой не наркотик. Его можно иногда употреблять – так, для поднятия жизненного тонуса. В общем, баловство.
– И давно ты так балуешься? – спросила Алла. Пламенная речь супруга в защиту гашиша ничуть ее не вдохновила.
– Ну… попробовал года полтора назад… Да ты, Ал, не пугайся, посмотри на меня, я же нормальный, адекватный человек.
Алла внимательно посмотрела на супруга. И действительно ненадолго успокоилась. Тем более что разговор о легких наркотиках Геннадий больше не возобновлял.
А спустя почти два года Алла нашла в его кармане шприц. Маленький, одноразовый, в аккуратненькой пластиковой упаковке.
– Ал, не хотел тебя расстраивать, но у меня диабет, – потупился Гена. – Врач прописал уколы, вот и ношу все время шприц с собой.
– Какое лекарство?
– Да какая тебе разница? Там такое сложное название, у меня на рецепте записано, – объяснил Геннадий, отводя глаза.
Алла промолчала, но с тех пор стала внимательно наблюдать за мужем. И замечать то, на что раньше внимания не обращала. В последнее время Геннадий выглядел как анорексичная барышня: агрессивно выпирающие ребра, острые скулы, фиолетовые синяки под усталыми глазами. Он стал раздражительным – раньше Алла объясняла это напряженным графиком работы. И еще – он постоянно ей врал.
– Был у приятеля на дне рождения, – говорил он. – Немного выпили вина, все как полагается, так что, милая, не обессудь, я слегка нетрезв.
У Гены действительно заплетались ноги, а язык был ватным, но алкоголем от него не пахло!
Ей бы тогда забить тревогу, найти лучших врачей, подключить всемогущего папу! Но женщина опять промолчала. Тем более что Митенька в тот день как раз опять приболел – а здоровье ребенка было для Аллы всегда на первом месте.
Катастрофа случилась еще через несколько месяцев. Геннадий не пришел домой ночевать. Алла особенно не волновалась – в первый раз, что ли? Но в половине третьего ночи ее разбудил настойчивый телефонный звонок. Звонили из Склифа, где, оказывается, уже почти сутки находился ее супруг. Диагноз – острая сердечная недостаточность, вызванная передозировкой героина. Разумеется, Алла тут же наспех оделась, поймала такси и помчалась в реанимационное отделение. Когда она приехала, Геннадий уже был мертв – он скончался, не приходя в сознание.
Правильно говорят, что беда не приходит одна. В июле Алла похоронила беспутного супруга, а в начале августа неожиданно скончался генерал Белый. В сентябре Аллину маму уволили из Большого театра. А ближе к Новому году женщина обнаружила, что в кошельке осталось сто рублей, почти все золотые безделушки проданы, а впереди – долгие месяцы зимы. Надо покупать подарки к Новому году – Митеньке и маме. Надо бы купить новое пальто, а для сына – теплые зимние сапоги. «Надо срочно искать работу!» – решила она. Причем Алла, человек творческий, желала работать только в шоу-бизнесе – и нигде больше.
Ей снова повезло. В начале девяностых начали появляться первые музыкальные клипы отечественного производства – корявые и нелепые. И Алла Белая стала клипмейкером – одним из первых российских режиссеров, специализирующихся исключительно на музыкальных клипах. У нее неплохо получалось – с самого начала. И скоро она окунулась в привычную атмосферу – широкая известность в узких кругах, деньги, связи… В девяносто восьмом Алла позволила себе расслабиться – ей больше не нужно было думать о деньгах. Просторная квартира, два автомобиля – серебристый «мерс» и ярко-красный «опель», солидный счет в одном из парижских банков. Словом, у нее появилась возможность что-то сделать для души, а не ради материальных дивидендов. И Алла сняла свой третий фильм. Который с треском провалился. «Больше никогда не буду работать в кино!» – в сердцах пообещала она себе. Но Алла ошиблась. Кино манило ее, словно свет мотылька. Кино ей снилось. Не слава и общественное признание, не золотой «Оскар», не победа на кинофестивалях. Ей снилась съемочная площадка, волнение актеров, тихий шелест старенькой камеры и команда «Мотор!».
И она решила рискнуть. В конце концов, она богата и известна, она вполне может себе позволить проигнорировать общественное мнение. Пусть говорят о ней что хотят, пусть пишут гадости и сплетни в бульварных изданьицах! Так Алла приступила к съемкам. Арендовала офис на Киностудии Горького, наняла операторов, осветителей, подобрала актеров. Нашелся и сценарий. Из банальной на первый взгляд истории любви можно было сделать настоящую философскую притчу. Плюс немного здоровой эротики, плюс пару сцен со стрельбой, плюс модный саундтрек – вот вам и коктейль безусловного успеха.
Неблагодарный стриптизер Костик, в конце концов, ушел, и Алла облегченно вздохнула. Надо же, как неприятно начался день – ее день рождения. А времени посетовать на судьбу у нее нет (может, оно и к лучшему) – впереди длинный рабочий день. Послезавтра съемочная группа во главе с самой Аллой улетает в Адыгею. Надо съездить на студию – проследить, правильно ли упаковали декорации, и встретиться со стилистом, который должен был подобрать имидж исполнителям главных ролей – Маше Кравченко и Максиму Меднику.
Алла отправилась в ванную – просторное светлое помещение. На многочисленных стеклянных полочках теснились разнообразные баночки и тюбики. Чего здесь только не было! Все последние достижения французских косметических лабораторий: кремы, маски, пиллинги, нарядные коробочки с пудрой, разноцветные карандашики для глаз, флаконы с духами… Сегодня она собиралась надеть свой новый костюм от Валентино песочного цвета. Значит, ей подойдет пудра, имитирующая цвет загара. Тонкий слой коричневатых румян, мазок светлого тонального крема под глаза, коричневая жирная помада – и вот расстроенная, к тому же разменявшая только что пятый десяток лет дама самым расчудесным образом превращается в молоденькую кокетку.
Первым, кого она встретила на студии, был по-голливудски красивый Максим Медник. Такое впечатление, что он специально ожидал се у входа в павильон – гладко выбритый, только что причесанный, в модном шерстяном костюме и с огромным букетом бархатных бордовых роз.
– Алла, с днем рождения! – Он едва коснулся ее напудренной щеки сухими прохладными губами.
– Спасибо, Макс. – Она невольно залюбовалась им – безупречным, великолепным в своей агрессивной мужественности.
Впрочем, тридцатилетний Максим Медник – это уже давно покоренная крепость. Алла точно знала – этим экземпляром можно любоваться лишь издалека, в него можно даже влюбиться – но только тайно, платонически и желательно безответно. Несколько месяцев назад она провела пару ночей в его со вкусом обставленной холостяцкой квартирке. Тогда она сделала три открытия. Во-первых, Максим Медник но уши влюблен в собственное скульптурное тело, он может часами простаивать перед зеркалом, словно жрец перед священным алтарем; он жестоко страдает из-за каждого крошечного прыщика; у него есть личная педикюрша и массажистка. Во-вторых, он предпочитает женщин, которые способны искренне восхищаться его редкой красотой и которые самозабвенно поют ему дифирамбы. В-третьих, ослепительный красавчик Максим невероятно скучный любовник. В постели он напоминает резиновый манекен: создан по всем канонам эстетики, но неподвижный и холодный.
– Алла, ты сегодня выглядишь как картинка. Из журнала «Вог», – журчал он, подстраиваясь под ее шаг.
Женщина вежливо улыбнулась, но промолчала. В данный момент ее мысли были заняты другим; не опоздает ли стилист, готовы ли костюмы…
– Наверное, я не обману тебя, если скажу, что никогда не встречал женщину с таким шикарным телом, как у тебя, – продолжил он, вдохновленный ее многообещающим молчанием.
– Макс, не надо, не распинайся, – ласково сказала она, – здесь тебе уже ничего не светит.
Если он и обиделся, то вида не подал Да и не посмел бы он подать вида. Он ведь так мечтает стать кинозвездой. Не везет тридцатилетнему красавчику с карьерой, безусловно, не везет… Пара проходных ролей, одна довольно заметная роль второго плана – за нее Медник даже получил какой-то там приз на каком-то там фестивале. Неплохой багаж для выпускника ВГИКа. Но не для артиста, недавно разменявшего четвертый десяток лет.
Они шли по пыльному пустому коридору. Киностудия имени Горького – это совершенно особенный мир. Проходят десятилетия, а здесь ничего не меняется. Здесь не найдешь ультрасовременных офисов с белоснежными стенами и черными полированными столами. Не то, что престижного евроремонта – никакого ремонта не было здесь много лет и в помине: облупившиеся стены, потолок в желто-бурых разводах. А еще в коридорах киностудии живут кошки. Черные и рыжие, упитанные, с лоснящимися шкурками и тощенькие, полосатые – ну просто какой-то кошкин дом! И пахнет здесь кошками. Но никто их не выгоняет – жалко кисок, да и потом, все давно к ним привыкли. И почти возле каждой двери можно обнаружить блюдечко с мутным молоком или заветренной колбаской.
Уже подходя к триста второму офису, Алла услышала громкие звуки безутешных рыданий. «Понятно, наша команда в своем репертуаре!» – проворчала она, обращаясь к Максиму Меднику. Тот ослепительно улыбнулся и пожал плечами – он готов был согласиться с любым высказыванием Белой. Алла решительно толкнула тяжелую дверь.
Прямо на столе посреди комнаты сидела исполнительница главной роли Маша Кравченко. Ее глаза, обычно красиво подведенные, сейчас были мокрыми и красными, по щекам струились темные потеки размазанной туши, а на ухе почему-то висела отклеившаяся накладная ресничка.
– Я не переживу-у-у! – выла девушка. – Я ум-ру-у-у!!!
Вокруг рыдающей актрисы суетились две статистки и новенькая гримерша Даша, в руках у каждой было по стакану мутноватой воды.
– Машенька, ну нс надо так убиваться, ну успокойся, пожалуйста, – испуганно уговаривала ее Даша.
– Через это рано или поздно проходят все актеры и модели, ты увидишь, будет еще лучше, – вторила ей одна из статисток – совсем молоденькая девчонка с бледным, невыразительным лицом.
– Вы не понимаете! – Маша взвизгнула так, что мелко задрожали стекла.
– Что здесь происходит? – строго и холодно спросила Алла.
Увидев начальницу, Маша Кравченко мгновенно успокоилась, даже ее глаза вдруг как по команде стали сухими. Ох уж эти артистки! Сыграть истерику для них – сущая ерунда, любая абитуриентка театрального с этим справится. А люди вокруг пугаются.
– Да вот, Алла Михайловна, я считаю, что Маше надо покрасить волосы в черный, а она сопротивляется, – вежливо объяснила гримерша.
Алла презрительно посмотрела на Дашу Громову. Ну и чучело, выглядит как спившаяся клоунесса из шапито. Нацепила на себя какие-то ужасные цветные тряпки. Оголила отнюдь не безупречные, толстоватые ноги. Сама Алла вот уже много лет сидела на диете, она давно забыла о сладком и мучном. Когда-то она сама считала себя круглощекой и пышнобедрой, но овощные салатики без майонеза и диетические тосты сделали свое дело – сейчас она была не толще любой из знаменитых подиумных красавиц. Алла знала, что таких результатов может достичь любая пышечка – стоит ей только заменить калорийный ужин на двухчасовую пробежку. А девиц, пренебрегающих этими правилами, oнa просто не уважала… С другой стороны, вроде бы эта Даша окончила курсы гримеров при «Мосфильме». Алла знала, что преподают на этих курсах настоящие профессионалы. Более того, будучи человеком предусмотрительным, она позвонила знакомому гримеру, который подрабатывал на этих курсах, и спросила его о Даше Громовой. И гример тот сразу девчонку вспомнил – а это уже кое-что. Отозвался он о Даше весьма положительно. Не золотые руки, конечно, но вполне крепкий профессионал.
А Машу Кравченко давно пора проучить. Недоучившаяся старлетка, ни одной главной роли, а ведет себя как Джоан Коллинз!
– Сопротивляется – так найдем другую актрису. Более покладистую, – спокойно предложила режиссер. – Роль эта не такая уж и сложная, хоть и большая.
– Что значит – найдете другую? А контракт? – заволновалась Мария.
– Прочитай его внимательно, девочка, – улыбнулась Алла. – Я имею право расторгнуть контракт в любой момент. Без выплаты компенсации.
– Алла Михайловна, ну неужели вы сами не видите, что нс пойдет мне брюнеткой. Я натуральная блондинка. У меня тело блондинки, и характер блондинки, – заканючила девушка.
– Все. Не обсуждается. – Голос Аллы был угрожающе тих. Все знали, что женщина говорит так тихо, когда злится. – Раз стилист сказал в черный, – значит, так и будет. Перед тобой, между прочим, профессиональный гример, она работала почти со всеми нашими звездами.
Маша горько вздохнула, еще пару раз театрально всхлипнула, но не решилась продолжить опасную дискуссию. Кто ее знает, эту стервозную Белую? А вдруг правда возьмет и выгонит из фильма?
А Алла отошла к окну и достала из позолоченного портсигара «Картье» тонкую коричневую сигаретку. Тотчас же к ней приблизился Максим с дешевенькой пластмассовой зажигалкой в руках.
– Ужас, правда, Ал? – посетовал он. – Так убиваться из-за какой-то прически? Так глупо, да?
– Да, – лаконично согласилась женщина. Ей вдруг стало грустно. Красивый. словно музейный экспонат, Максим Медник так истово добивался ее расположения. Думает, наверное, что если у них будет роман, то она пригласит его в следующий фильм. Интересно, понравилась бы она ему просто так? Если бы была простым гримером? Администратором? Или незначительной статисткой, робко произносящей «Кушать подано!»? Может быть, и понравилась бы. Многие говорили Алле, что она красива и она охотно им верила. Впрочем, зачем забивать голову подобной ерундой? Слава богу, она не простой гример или администратор. Она в принципе может себе позволить быть сколь угодно некрасивой – все равно она будет нежно любима окружающими – по крайней мере, до тех пор, пока у нее есть деньги и влияние. И сейчас она получит очередное тому подтверждение.
Она достала из кармана пиджака свой крошечный мобильник и потыкала в кнопки.
– Юра? Привет, солнышко, это Алла. У меня сегодня день рождения… Что? Занят?… Ну та отмени… Перенеси на другой день… Да, буду ждать тебя в ресторане «Сирена»… До скорого!
Женщина удовлетворенно улыбнулась. Задумавшись о приятном, она не сразу обратила внимание на тихие всхлипывания за спиной. Неужели капризная Машка Кравченко еще не успокоилась? Aлла обернулась. Перед ней стоял Максим Медник. По его скульптурно гладкой щеке медленно стекала одинокая слеза.
– Что случилось? – перепугалась Алла.
– Эта кошмарная женщина, наш гример, – прошептал Максим, и его подбородок предательски задрожал.
– В чем дело, Макс? – Алла слегка погладила его мягкие кудри.
Внезапно мужчина потерял над собой контроль и разрыдался:
– Она требует, чтобы меня подстригли почти налысо!!! Я этого не переживу-у!!!
