Текст книги "Белая река. Гримерша"
Автор книги: Мария Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– Ну, скажешь тоже, – передернулась Вера, – было бы кому завидовать. Старая дева! Без образования и карьеры! Единственный раз в жизни повезло – бросили ей работу, как собаке кость! Да весь класс знает, что ты была влюблена в Веденеева, бегала за ним. А теперь у меня с ним свидание, вот ты и позавидовала!
– Вер, ты что? При чем тут Веденеев? Когда это было? – удивилась Даша.
– В старинные года! – огрызалась Вера. – Правильно сделал Суздальцев, что тебя бросили! – Подруга тут же осеклась, поняла, что переборщила, но было уже поздно – Дашино лицо потемнело, словно африканское небо перед близкой грозой.
Опасная тема. Об этом никогда нельзя говорить. Верка это прекрасно знала. О чем угодно – только не о Суздальцеве.
…За окном бежали тени – домов, людей, машин. Даша хмуро и, пожалуй, чересчур пристально вглядывалась в расплывчатую грязь московских улиц Леша Суздальцев… Взрослый мужчина с лицом нашкодившего ребенка, человек-ураган, человек-обман.
Он мечтал стать великим путешественником. Вечно носился по городу с какими-то картами под мышкой. Однажды купит металлоискатель и заявил, что под Москвой зарыты клады фараонов. Целые дни проводил в пыльных архивах, срисовывая какие-то схемы, слонялся по пыльным летним бульварам, вооружившись транспортиром и компасом. «Мы станем миллионерами! – с придыханием говорив он снисходительно посмеивающейся Даше. – Мы поселимся в шикарном семиэтажном коттедже на берегу океана, я куплю тебе брилльянты!» «Зачем мне брилльянты на берегу океана! – смеялась она. – Сойдет юбочка из лиан и ожерелье из тропических цветов!»
В итоге клада он, разумеется, не нашел.
Он сам сконструировал воздушный шар (правда, немного ошибся в расчетах и шар не взлетел – даже на полметра), он сам построил плот из пивных банок, он мечтал сконструировать крылья и спланировать на них с крыши тринадцатиэтажного дома.
Вечерами он сидел над своими картами, что-то бормотал, лихорадочно щелкал калькулятором – к кругосветному путешествию готовился.
Они познакомились, когда Даше едва исполнилось двадцать пять. Она уже давно считала себя старой девой, работала секретаршей в рекламном агентстве, носила хвостик на затылке и очки со стеклами без диоптрий – просто так, для солидности.
Даша точно помнила – это случилось двадцать девятого декабря. Мама отправила ее за елкой.
Пощипывающий кожу мороз, мерцающий в светлых пятнах фонарей снег, переполненный елочный базар… «Потратиться на нормальную елку или просто насобирать веток и красиво расставить их по вазам?» – мучительно соображала она. С одной стороны, елка – это непреходящее детство. Под елкой таинственный Некто оставляет по ночам долгожданные подарки, а под ветками – не факт. С другой стороны, у нее осталось всего ничего. А еще надо купить подарки папе и Верке. Хотя бы какую-нибудь мелочь, но купить!
– Вы, наверное, великий ученый и размышляете над новым доказательством теоремы Бойля? – услышала она приятный баритон и не сразу поняла, что вопрос относится к ней.
В ожидании ответа перед ней стоял невысокий мужчина в спортивной синей куртке и смешной кроличьей ушанке, лихо заломленной на одно ухо. Он широко улыбался, а на его загнутых ресницах таяли блестящие снежинки.
– Не было такой теоремы, – удивилась Даша, – по крайней мере, я не слышала. К точным наукам я отношения не имею.
– Ну, тогда задумались о судьбах мира? – не отставал навязчивый собеседник.
– Может быть. – Даша наклонилась и подняла с земли пушистую елочную ветку. Она уже приняла решение – надо насобирать веток. Что она, маленькая что ли, тратить деньги на елку? Все равно Дедов Морозов не бывает!
– А вы уверены? – удивился тип в ушанке, и Даша со стыдом поняла, что произнесла последнюю фразу вслух. – Я, если честно, всегда в них верил. И до сих пор верю… Но вообще-то я спешу.
– Вот и спешите! – ответила смущенная Даша, подбирая еще одну приглянувшуюся ей веточку. Но мужчина не ушел.
– Я не буду просить у вас номер телефона – это пошло, – сказал он, – и до дома провожать вас не буду. И даже нс спрошу, как вас зовут.
– И не надо, – удивилась она, оглядываясь по сторонам: нет ли поблизости милиционера? Мало ли что на уме у этого типа! Привязался к ней – а уже темнеет. Конечно, вокрут полно народу, но у нас такие люди, будешь кричать – а они только разбегутся!
– Я только хочу сделать вам подарок! – И он потряс перед ее лицом небольшой ладной елочкой. – Просто подарю вам ее к празднику. А я все равно встречаю Новый год один, зачем мне такая?
– Но вы же ее зачем-то купили! – удивилась Даша.
– А я ее не купил, – он подмигнул ей и заговорщицки прошептал, – я ее украл!
Девушка в ужасе отшатнулась. Надо же – связалась с уголовником, завела с ним беседу. Надо немедленно отсюда уходить.
– Эй! Я пошутил! – Он догнал Дашу и уверенно вложил елочку в ее руки. – Осторожно, не уколись.
– Да не нужна мне ваша елка! – Она раздала руки, и деревне упало на рыхлый снег. – Отстаньте!
– Жалко елочку, – он не стал её догонять, просто кричал вслед, – подберут се какие-нибудь бомжи и будут исполнять вокруг нее алкогольные пляски!
Почему? Почему, почему?! Почему она не ушла, не убежала со всех ног? Зачем она вернулась, взяла елку, спросила его имя, сказала свое? Почему нс поступила как обычно, не спрятала дурную свою голову в песок (вернее, в грязноватый московский снег)? Неужели надеялась, что и ей может когда-нибудь повезти в любви? Может быть, решила, что она смеет рассчитывать на женское счастье? Выйти замуж, родить детей (двоих, а лучше троих), нежно водить утюгом «Тефаль» по накрахмаленному воротничку чьей-то белоснежной рубашки? Растворять кубики «Maгги» в весело бурлящем кипятке и с улыбкой приглашать кого-то к столу?
Новый год они встречали вместе. Вдвоем – в его однокомнатной квартире. Верка смертельно на нее обиделась. Мама кричала на нее три дня, папа хранил из педагогических соображений суровое молчание. А она никого не послушала, поступила по-своему. («Не трогайте меня, мне двадцать пять!») И теперь будет расплачиваться за проявленную тогда самостоятельность всю жизнь. Ну, или, по крайней мере, большую ее половину.
– Верка? – хмуро позвала Даша. – Вер, ну зачем ты так? Зачем о нем напомнила?
Но подруга не ответила. Так они и доехали до самого дома – молча. И Верка тотчас нырнула в подъезд – даже не попрощавшись. А Даша поплелась к себе – перепрыгивая через подернутые тонким льдом лужи – благо жила она в соседнем подъезде.
Вечером Вера так и не позвонила. Не объявилась она и на следующий день. И в четверг. И в пятницу. Теперь уже Даша обиделась на завистливую Агееву. «Ну и ладно, обойдусь, – думала она. – Тоже мне, принцесса, бизнес-леди. И никакая я не старая дева – на Западе сейчас вообще никто не выходит замуж раньше тридцати!»
Зато в пятницу утром ей позвонила Маша Кравченко.
– Эй, Громова, ну ты даешь! – игнорируя приветствие, сказала она. – Я думала ты мне сама позвонишь. А ты так подводишь – я уж и сомневаться начала, правильно ли сделала, что тебя пригласила.
– Правильно, не сомневайся, – заверила ее Даша, – я как раз сейчас собиралась тебе звонить. Я прекрасно помню, что сегодня у нас летучка.
– То-то же. Знаешь, где находится Киностудия имени Горького? На улице Эйзенштейна. Подваливай туда часикам к пяти. Четвертый корпус, самый дальний, который со стеклянными стенами. Третий этаж, комната триста два. Там наш офис. Покажу тебе всех. И не забудь паспорт, его надо отдать администратору для покупки авиабилета в Адыгею. Ну ладно, я пошла, меня тут зовут.
– Постой, Маша, – почти закричала Даша, – а что мне надеть?
– Надеть? – насмешливо переспросила Кравченко. Вечернее платье с голым плечом и декольте до пупка.
– Правда? – ужаснулась Даша. – Но…
– А ты как думала, дурочка? Ты же в кино собираешься работать, а не в доме культуры спального района. Здесь все так ходят, в другом виде тебя и не пропустят на киностудию.
– Ладно, – вздохнула Даша, – поищу что-нибудь. А ничего, если на мне будет мини-юбка и блестящая майка на лямочках? Это самое нарядное, что у меня есть.
– В самый раз, – успокоила Маша.
– Ну ладно, тогда я пошла собираться. Пока, до встречи?
– Эй, Громова, – крикнула Машка, когда Даша собиралась положить трубку, – надеюсь, ты поняла; что я пошутила? Насчет костюма?
– То! Это была шутка, поняла? Приходи в чем хочешь! Хоть в драных джинсах!
– Точно?
– Точнее некуда! Увидимся! – И энергичная Машка повесила трубку.
Даша посмотрела на часы. Половина третьего. Час она потратит на дорогу, значит, у нее есть всего полтора часа, и за это время надо успеть привести себя в божеский вид. Даша знала, что неудобно идти устраиваться на работу в старых джинсах и растянутой кофточке. Тем более если речь идет работе в кино. Ну и пусть, что она будет простым гримером. Все равно надо выглядеть не хуже остальных – ну хотя бы в свой первый рабочий день.
Она подошла к огромному платяному шкафу и, открыв тяжелую дверцу, задумчиво уставилась внутрь. Кошмар! Только она так могла – дожить почти до тридцати лет и не собрать прилично го гардероба. Даша всегда была равнодушна к одежде. Летящим юбкам и модным шпилькам предпочитала практичные джинсы и теплые, уютные свитера.
Правда, у нее есть целых два деловых костюма. Один – поскромнее, темно-серый, со строгим двубортным пиджаком – его Даша купила позапрошлой зимой на распродаже. Другой костюм сложно было назвать деловым, поскольку он был ярко-желтого цвета, к тому же сомнения вызывали приталенный коротенький пиджак и юбка на три ладони выше колена. Этот костюм Даша сшилa сама – по выкройке из какого-то женского журнала, да так ни разу и не надела. «Надену желтый!» – решила она. Все-таки люди, работающие в кино, – это богема. Так не хочется в очередной раз ударить в грязь лицом.
– Куда это ты, Даш, намылилась? – подозрительно спросила ее мама.
– На работу устроилась, – скромно сообщила Даша.
– Да ты что?! – обрадовалась мама. – А куда?
– В кино, – не без гордости пояснила дочь, – гримером. Скоро поеду со съемочной группой на натуру. А сегодня у меня первый рабочий день.
– А ты уверена, что правильно оделась? – засомневалась мама.
Даша промолчала. Конечно, она была уверена. Этот желтый костюм так ей идет, не беда, что она одета немного не по погоде. А то, что она накрасила глаза фиолетовым – ну и что, Верка всегда так красит. И называет это – стиль гламур. Наверное, Верка все-таки права. Раз она собирается работать гримером, то и выглядеть, должна, как шоколадка «Баунти». Конечно, многие скажут, что вечерний макияж неуместен в ярко освещенном офисе. А что поделаешь, если Дашино лицо – это витрина!
Вот и колготки в сеточку, которые Верка Агеева подарила ей на позапрошлый Новый год, наконец пригодились… Теперь она выглядит, как заправский киногример – ярко, богемно, сексуально.
Даша решила поехать на новую работу на такси – теперь она может позволить себе маленькие дамские слабости. Для человека, который привык экономить на всем, четыреста долларов – целое состояние.
Первый же автомобиль остановился возле голосующей Дарьи Громовой. За рулем сидел немолодой брюнет с красным полным лицом. Он внимательно посмотрел на торчащую из-под пуховика желтую юбку и объявил:
– Полторы.
– Что – полторы? – не поняла девушка.
– Полторы штуки. За два часа.
– Ну… это слишком дорого… Я думала, что это стоит сто пятьдесят, ну максимум двести, – растерялась Даша.
– Да пошла ты? – неожиданно взвизгнул мужик, при этом его тройной подбородок негодующе вздрогнул. – Двести баксов за такую кралю, как ты! – И он нажал на газ. Резко стартанувшая машина облила ее холодной серой жижей из придорожной лужи.
«Идиот какой-то! – пожала плечами Даша. – Вот ведь страна, выдают права кому попало…»
Следующим остановившимся авто оказалась темно-вишневая иномарка. Ее водитель обладал «лицом кавказской национальности», малиновым кашемировым пальто и массивной золотой цепью на мускулистой груди. Рядом с ним сидел, похоже, его однояйцевый близнец – та же смуглая кожа, те же черные блестящие кудри и тот же огромный золотой ошейник. Даша попятилась.
– Ммм… Я не могу сесть к вам в машину. Вас двое, – вежливо улыбнувшись, отказалась она. – Вы не обижайтесь, я ничего не имела в виду, но сами понимаете… Сейчас такое опасное время, лучше* всегда перестраховаться.
Однояйцевые близнецы переглянулись и заулыбались.
– Понымаэм, – сказал один из них с сильным кавказским акцентом, – нэ волнуйса, да? Мы с братэллой, да? Тэбя на три часа возмем, да? Двэсти баксов, да?
– Нет, – машинально ответила Даша.
– Чэтырэста! – не сдавались любители продажной любви.
Женщина молча развернулась и быстро пошла по направлению к метро. Она, наконец, поняла – да ее же приняли за проститутку! Это неожиданное открытие ничуть не оскорбило Дашу Громову. «Вот деревня, – подумала она, – что они, никогда о стиле гламур не слышали, что ли?»
Даше не пришлось искать комнату триста два в четвертом корпусе Киностудии имени Горького – на проходной она встретила саму Машу Кравченко. Маша, одетая в черные джинсы и белоснежную коротенькую курточку, выглядела великолепно.
– Эй, Громова! – закричала она. – Иди сюда, опаздываем… А я тебя сначала и не узнала. Подумала, что ты одна из тех. – Она кивнула куда-то в сторону. Даша обернулась и увидела пеструю толпу гротескно накрашенных женщин, одетых в какие-то яркие тряпки.
– Кто это? – шепотом спросила она.
– Не пугайся, здесь нет подпольного публичного дома, улыбнулась Маша. – Все они пришли пробоваться на роль проститутки к Швахштейну. Меня, кстати, тоже приглашали, но пришлось отказаться – мы же уезжаем.
– Ну, спасибо, – обиделась Даша, – ты считаешь, я похожа на проститутку? Вообще-то это называется стиль гламур. Так сейчас все ходят в Париже… и в Милане, – вдохновенно врала девушка.
– Ну-ну. А ты когда в последний раз была в Париже? – невинно полюбопытствовала Маша, и уязвлённая Дарья предпочла уклониться от прямого ответа.
В триста второй комнате было накурено и многолюдно.
– Сейчас тебе всех покажу, – зашипела Маша. – Вон там, смотри, по мобильнику болтает, в длинных сапогах, – это наша главная. Режиссер и продюсер Алла Белая. Жуткая стерва.
Даша украдкой посмотрела на Аллу Белую. На вид лет тридцать, очень красивая, глянцевые черные волосы уложены, как у Умы Турман в «Криминальном чтиве», одета в простое черное платье и высокие замшевые сапоги. В длинных загорелых пальцах с острыми наманикюренными ногтями крошечный серебристый мобильник – на вид сущая игрушка, однако Даша знала, что стоят такие не меньше пятисот долларов. В следующую секунду телефончик вдруг заговорил препротивным механическим голосом: «Возьмите трубку, пожалуйста, возьмите трубку!»
– Заткнись, урод, – пробормотала Алла и пощелкала кнопками. – Але… Да. Да. Дурак ты, милый. Не хочу я идти ни на какую премьеру. Хочу просто отдохнуть. Закажи столик в «Максиме». Нет, лучше в «Метрополе».
Разглядывая властную красавицу, Даша инстинктивно приосанилась, втянула живот. Алла Белая выглядела, как картинка из дорогого глянцевого журнала. Именно такой в глубине души мечтает стать каждая женщина – уверенной в себе, стильной, успешной. «Наверное, мне никогда не стать как она, – вздохнув, подумала Даша. – А ведь мы с ней, должно быть, ровесницы».
– Чего ты так на нее уставилась? – зашептала Машка. – Она не любит, когда ее рассматривают. Вон лучше смотри – справа от тебя наш главный герой. Максим Медник. Местный секс-символ, наверняка начнет и к тебе подкатывать, хотя… – Подруга с сомнением посмотрела на сетчатые колготки, торчащие из-под самодельной желтой юбки.
Максим Медник был необыкновенно, просто нереально хорош собой. Легкий загар (такой не получишь, перекапывая картошечку на подмосковном огороде), вьющиеся блондинистые пряди, зеленые, какого-то русалочьего оттенка глаза, модная ныне двухдневная небритость – все это делало его похожим на задумчивого ковбоя из рекламы известных американских сигарет.
– А вот там, у стенки, стоит Гришка Савин. Тоже актер. Одна из главных ролей.
Даша посмотрела на актера и вздрогнула от неожиданности. «Леша! – Ее взгляд панически заметался по комнате. – Надо отсюда уходить!» Актер, казалось, заметил ее внезапное смятение и вежливо улыбнулся незнакомой девушке в кричаще-желтом костюме. Ну конечно, это не он. Она просто перепутала – как всегда. Какая же она идиотка – Маша ведь ей русским языком сказала – артиста зовут Гриша Савин. Просто очень похож. Невысокий, одетый в потертые джинсы и черный свитер, с какими-то рассеянными серыми глазами. Он немного напоминал молодого Есенина – такой же простой и романтичный.
И Лешка Суздальцев тоже был похож на Есенина. Даша неоднократно ему об этом говорила. Лешке такое сравнение льстило. Он даже пытался декламировать «Черного человека» – с выражением, с подвыванием в соответствующих местах. А однажды, будучи в гостях, невозмутимо высморкался в скатерть. («А что, твой идеал, Есенин, так всегда и поступал!» – заявил он. «Мой идеал – ты, а не Есенин, а он просто на тебя немного похож…»)
Он был сумасшедшим, этот Лешка Суздальцев. Любил играть в снежки, любил ходить с ней на танцы… Как подросток, честное слово. Подарил ей однажды… живого кролика.
– Ну, куда же я его дену? – Даша смеялась, прижимая к щеке дрожащее животное. – Отдам в детский сад, пусть детишки радуются, – говорила она, уже зная наверняка, что никому лопоухого не отдаст – даже под страхом смерти, даже если ее будут пытать раскаленным утюгом.
Они назвали зайчика Сережей – в честь Есенина. А Суздальцев фамильярно звал его Сержем – и кролик на него совсем не обижался. А прошлой весной зайчик умер, – оказывается, карликовые кролики долго не живут.
Даше очень понравился Гриша Савин. «Он совершенно не похож на остальных здесь, – подумала она, – такой простой, а ведь тоже актер, даже играет главную роль. Мне бы хотелось с ним познакомиться. У него лицо гораздо мягче, чем у Лешки. Наверное, он хороший человек, в отличие от Суздальцева… Кто знает, может быть, когда-нибудь мы…»
– Эй, даже не думай об этом! – одернула ее Маша Кравченко. – Гришка мой, я с ним уже четыре месяца сплю… Ладно, не обижайся, на него все новенькие заглядываются, Максим вот жутко злится и не понимает почему. А я могу объяснить: просто Гришка – обаятельный. В нем есть изюминка, харизма. Ты меня понимаешь?
– Вполне, – ответила Даша, а сама подумала: «Ну почему, почему если мне встречается кто-нибудь приличный, так он обязательно оказывается уже занят?» – Ты больше никого не хочешь мне показать?
– Пожалуй, нет. Ладно, помолчим, похоже, мадам Белая хочет что-то сказать!
Алла Белая действительно уже закончила свой важный телефонный разговор и вышла аккурат на середину комнаты.
– Господа, прошу внимания. – Она говорила едва слышным полушепотом, но все, как по команде, замолчали и уставились на женщину. – Кстати, посторонних я попросила бы покинуть офис. Девушка в желтом, я вас имею в виду.
– Я новый гример, – вякнула Даша. Почему-то ее голос прозвучал неестественно тонко.
– Гример? – Алла насмешливо приподняла левую бровь и совершенно беззастенчиво оглядела Дашу, которой немедленно захотелось спрятаться под стол. – Ну… ладно. Тогда можно открыть наше собрание. Начну я с неприятной новости. Нам сократили смету. Снимать будем не на кинокамеру, а на телевизионную – «Бетакам».
Все загалдели. На камеру «Бетакам» снимаются только дешевые телесериалы, снимать кино на телекамеру – это моветон.
– Замолчите, – поморщилась Алла, – потом пленка будет заретуширована под кино. Только профессионал высокого класса и отличит, зритель – никогда. Улетаем мы, кстати, не двенадцатого апреля, а через три дня, десятого. Летим я, Маша, Максим, Григорий, операторы, осветители, техник и девушка в желтом. Остальные в съемках на натуре не участвуют.
– А как же я? – вдруг тоненько пискнула некрасивая девушка с жиденькими русыми волосами и плаксивым выражением лица. – Вы же и мне обещали роль!
– У тебя будет эпизод, – Алла даже не удостоила страдалицу взглядом, – его мы снимем в Москве, уже по возвращении. Точка. Вопросы, предложения?
Все молчали.
– Да, и последнее, – Алла нахмурилась, – у нас не хватает персонала. На натуру не едет ни помощник режиссера, ни продюсер, ни администратор. Поэтому их обязанности будут разделены между членами съемочной группы.
– Просто замечательно, – шепотом заметила Маша Кравченко, – значит, я должна буду возиться с бумажками и подносить всем кофе, это она имеет в виду?
– Хотя… – Алла постучала по столу своим мобильным телефоном, – обязанностей этих не так уж и много. Думаю, что их может взять на себя – новенькая. Я имею в виду нашего гримера. Полагаю, это будет справедливо! Вопросов нет? Только всем спасибо, все свободны.
В тот день Даша Громова попала домой только в половине двенадцатого ночи. Сначала она ездила в туристическую фирму за авиабилетами, потом вернулась на студию – ей поручили проследить за упаковкой декораций. Кроме нее декорациями занимались два подвыпивших румяных осветителя, они то и дело норовили отпроситься «на минутку в туалет», а на самом деле шли в буфет за пивом. К концу второго часа работы один из осветителей мирно уснул в углу, а второй, как полуденная тень, ходил за Дашей и рассказывал ей историю своей жизни. Другими словами, ей все пришлось делать одной. И вдобавок, уже покидая киностудию, она услышала за своей спиной: «Эй, а вы видели эту новенькую в желтом? Прикол, да?»
А дома ее встретили взволнованные родители. Отец, несмотря на поздний час, был одет так, как будто он собрался на прогулку, – в теплые штаны, свитер, зимнюю куртку и шапку-петушок. В руках у взволнованной мамы была телефонная трубка. На появление дочери они отреагировали как-то неадекватно.
– Господи, вернулась! – прошептала мама и вдруг заплакала.
А отец сорвал с себя шапку-петушок и хлопнул кулаком о дверной косяк.
– Не могла позвонить, да?! – взревел он. – Мать волнуется, отделения милиции обзвонила уже, до моргов едва не добралась!
– Эй, вы чего? – удивилась Даша. – Я, по-моему, объяснила, что нашла себе новую работу. Я работаю в кино, и теперь часто могу задерживаться. Но, возможно, скоро у меня появится мобильный телефон. Сейчас они стоят совсем недорого, – не без гордости объявила Дарья и удалилась в свою комнату. Заплаканная мама побежала за ней.
– Дашенька, доченька, как же так, горе-то какое, – выла она. – Я понимаю, ты молодая, красивая, устала от бедности проклятой, но нельзя же так, это же грязь!
– Какая грязь? – устало переспросила Даша. – Ты имеешь в виду, что кино это грязный бизнес? Да очнись, ма, кто сейчас не ворует…
– Эх, Дашуля, думаешь, раз я такая старая, то ничего не поняла? А я ведь все заметила – да и газеты читаю, знаю, что происходит.
– Ты о чем?
– Ты занялась проституцией!!! – Новая волна безутешных рыданий.
– Какой еще проституцией?! – Даша не знала, смеяться ей или плакать. – Мам, ты чего?
– Думаешь, я такая дура? Соврала, что нашла новую работу, а сама! Оделась в мини, накрасилась, как обезьяна. Думаешь, я не видела в окно, как ты торговалась с этими типами в автомобилях. Даша, ты не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но это так опасно…
– Мама, – Даша начала сердиться, – во-первых, я не торговалась. Я просто ловила машину. Во-вторых, обезьяны не красятся. А в-третьих, все это называется стиль гламур!!!
В тот день Даша легла в постели только под утро. Она внимательно читала сценарий фильма, попутно увлеченно перебирала флакончики и коробочки с гримом. Как она накрасит Машку? Какой образ придумает для Максима Медника и Гриши Савина?
Сценарий фильма был незамысловат, как детский букварь. Героиня Маши Кравченко – сексапильная красавица Тамара, фотомодель – едет в деревню к какой-то своей дальней родственнице. Там она знакомится с не менее сексапильным аборигеном (Максимом Медником) и влюбляется в него. Вскоре за красоткой приезжает ее московский жених (роль которого исполнит Гриша Савин). Вся эта душещипательная история заканчивается Машкиным (то есть Тамариным) самоубийством – она, словно доведенная до отчаяния грузинская княжна, бросается в горную реку.
Наверное, от этого момента и стоит отталкиваться Даше-стилисту. «Может быть, кто-то скажет, что я отношусь к своей работе слишком серьезно, – бормотала она, склонившись над сценарием, – но мне вовсе не кажется, что Маша Кравченко похожа на человека, готового на самоубийство ради любви». Маша, конечно, очень красива и вполне могла бы сделать карьеру на лучших подиумах мира. Но это какая-то самодовольная, глянцевая красота. Кукла с длинными ножками и безупречно белыми зубками. Стереотипная, сладкая блондиночка – сотни точно таких же красоток улыбаются со страничек модных глянцевых журналов. Нет в ее образе внутренней борьбы, надрыва, готовности к самопожертвованию. Короче, не роковая женщина. Отнюдь не Грета Гарбо. И даже не Гала Дали.
Подумав, Даша достала с пыльных антресолей альбом со школьными фотографиями и разыскала изображение Машки. Конечно, сейчас она выглядит не так – волосы перекрасила, злоупотребляет косметикой. Но в целом Маша мало изменилась. Даша вооружилась черной ручкой и подрисовала Маше длинные стрелки на веках. Поднесла фотографию поближе к лицу, посмотрела, прищурившись. И рассмеялась – до того нелепо выглядела Кравченко! Какой-то гибрид любимой жены арабского шейха и американской поп-дивы Шер. Подумав, Даша снабдила Машкино изображение легкомысленной челочкой до бровей. Челка Маше пошла, но девушка стала похожей на королеву школьного бала, а не на отчаянную самоубийцу. Даша вздохнула. Ну вот, ничего у нее не получается – только фотографию хорошую испортила. Как нелепо – подрисовала светловолосой Машке челку цвета воронова крыла! И тут Дашу осенило. А что, если, перекрасить Машины волосы в черный цвет?!
И вновь шариковая ручка запорхала над старенькой фотографией. Даша безжалостно закрашивала золотистые волны густых Машиных волос. И не поверила своим глазам, рассматривая преображенное Машино лицо. Похоже, она нашла то, что надо! У нее получилось!
Вообще-то черный цвет не очень шел худенькой, бледноватой Кравченко. Стали заметней мешки под глазами, возле губ обозначились складочки. И ничего удивительного в этом нет – еще на курсах гримеров им рассказывали, что иссиня-черный цвет волос идет только юным девочкам с гладкой розовой кожей. Всем остальным цыганская чернота кудрей прибавляет как минимум лет десять. Зато Машины глаза вдруг «открылись», и выяснилось, что они огромные и живые. Если раньше она была похожа на стервозную и легкомысленную любимицу фортуны, то теперь напоминала неизлечимо больную красотку. А Машина героиня и должна выглядеть неизлечимо больной – больной любовью.
Осталось придумать новый образ для Гриши Савина и Максима Медника. Собственно, в Гришиной внешности можно ничего не менять (или она уже смотрит на него предвзято?). Его роль невелика и проста, его герой может выглядеть вообще как угодно.
A вот с Максимом Медником дела обстоят куда сложнее. Он должен играть аборигена, полуграмотного деревенского жителя, который покорил сердце столичной кокетки. При том сам Медник похож, скорее, на звезду мужского стриптиза, а не на деревенского мужика. Он бесспорно красив, – наверное, никогда раньше Даша Громова не встречала столь безупречно красивого мужчину. Но ему определенно не хватает мужественности. Жаль, что у Даши нет фотографии Максима. Придется закрыть глаза и вспомнить его лицо – до мельчайшей черточки…
У него миндалевидные глаза, кажется, зеленые или даже голубые… Гладкая, как у холеной женщины, кожа… Красивая линия темных губ… высокий лоб… аккуратный пос… и водопад золотистых кудрей, – наверное, в юности он мог вполне убедительно сыграть роль Амура.
Даша облегченно вздохнула. Кудри – вот что здесь лишнее. Если постричь Максима покороче – он будет выглядеть как профессиональный боксер. То, что надо для фильма! А уж если вообще побрить его налысо!!!
На следующий день Даша шла на работу как на праздник. На этот раз она предпочла темно-фиолетовый костюм с юбкой почти до пола. Костюм этот выглядел бы вполне целомудренно, если бы не змеящийся вдоль ноги разрез – почти до самых бедер. Веки она накрасила фиолетовым и синим, подчеркнула скулы терракотовыми румянами, а губы слегка увеличила с помощью мягкого косметического карандашика.
Придя на студию, она первым делом разыскала Машу Кравченко.
– Маша, я такое для тебя придумала! – вместо приветствия воскликнула она. – Ты станешь великой актрисой, тебя запомнят и полюбят, я уверена!
– Интересно, – усмехнулась Машка, – Даш, у тебя что, торжество сегодня какое-то, что ли?
– Да нет, а что? – удивилась Даша.
– Просто ты так одета, как будто собираешься на деревенскую свадьбу, уж извини.
– Внешний вид гримера – это его витрина, – заученно сказала Даша, – и вообще, тебе что, неинтересно, что я для тебя придумала?
– Ну и что же? – довольно равнодушно спросила Маша.
– Мы покрасим тебя в брюнетку.
– Что-о? – Маша уставилась на Дашу, как леди из высшего света на простую поломойку – Ты соображаешь, что говоришь? Это исключено!
Даша растерялась.
– Маш, но я всю ночь думала о твоем образе. Ты совершенно не подходишь для этой роли. Ты слишком кукольно выглядишь. А черный цвет преобразил бы тебя, поверь мне. – Даша говорила быстро и сама понимала, что ее монолог неубедителен.
– Да кто ты такая, чтобы рассуждать о ролях, – вспыхнула Маша, – Алла Белая полагает, что я для этой роли очень даже подхожу. Поэтому она выбрала именно меня – из нескольких десятков претенденток. А ты, Даша, всего лишь гример, советую об этом не забывать!
– Но, Маш, ты с кем-нибудь посоветуйся, мне кажется… – растерялась Даши, – и вообще… я тебе дам телефон одного знакомого парикмахера. Он тебя покрасит, будешь как конфетка.
– Я и так конфетка, – капризно возразила Машка, – и вообще, почему я должна переться к какой-то парикмахерше? Тебя вроде бы наняли сюда гримером?! Значит, в случае чего ты и должна покрасить мне голову. А твоей парикмахерше, наверное, еще придется платить?
– Не придется, – успокоила ее Даша, – понимаешь, я ни разу не красила волосы. Только лицо рисовать умею.
– Ну конечно! Просто ты не хочешь брать на себя ответственность? Когда выяснится, что я выгляжу как уродина, ты свалишь все на парикмахера!
Даше внезапно стало смешно. Маша так серьезно относилась к своей прическе, словно речь шла о спасении чьей-нибудь жизни.
– Маш, остынь. Вот увидишь, тебе самой понравится! А я и для Максима Медника образ придумала…
– Интересно, какой же? – хмыкнула Кравченко. – Его ты тоже хочешь перекрасить в брюнета?
