Текст книги "Звуки музыки"
Автор книги: Мария фон Трапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Возвращение детей подействовало как лекарство. Георг хотел, чтобы они все время были рядом с ним. Он хотел услышать о последних концертах, об успехах в сборах для Австрии. Ему хотелось видеть нынешнюю почту, самому читать письма из Австрии, поговорить о прежних временах.
Тем временем, со всей страны и из Европы приходили ответы на мою просьбу о молитве. Целая армия наших друзей штурмовала небеса.
Потом последовал визит австрийского отца-иезуита. Так как я не могла не прочесть глубокие чувства на лице отца Вейсера, я сказала Георгу:
– Посмотри, в Новом Завете ясно сказано: «Среди вас есть больной? Приведите к нему священников из церкви, и пусть они молятся над ним, смазывая его маслом с именем Господа». Давай попросим отца Вейсера о последних причастиях. Это определенно поможет тебе.
Георг сразу согласился.
– Хорошо, завтра утром.
Мы все собрались в молельне. Пока отец Вейсер выслушивал исповедь Георга, мы читали молитву по четкам. Затем отец Вейсер приступил к священному причастию. С зажженными свечами, под звуки пения, вслед за нашим Избавителем, мы вошли в комнату больного. Это было торжественное и праздничное событие. Георг был очень счастлив и спокоен. Громко и ясно вместе с нами он отвечал священнику, который все молитвы читал по-латыни и по-немецки. Какой силой и уверенностью повеяло от этих молитв! Что-то из радости и спокойствия Георга коснулось наших сердец. Когда все было закончено, дети поцеловали своего отца и тихо вышли.
Я осталась наедине с Георгом.
– Я чувствую себя намного лучше, – мягко сказал он, беря меня за руку, и погрузился в сон.
Он спокойно спал несколько часов. Даже жестокий кашель стих. Это было в среду перед Троицей.
Это было затишье перед бурей. В субботу ему стало не хватать воздуха. Он мучительно выдавливал слова:
– Что это, теперь я умру? – и с мольбой и тревогой смотрел на меня.
Мы сразу же позвонили доктору Ф. Он нас успокоил. Это был всего лишь приступ астмы. У Георга по всей вероятности, была аллергия к пыльце тех многочисленных цветов, которые привезли с собой дети. Он дал ему лекарство от астмы, а мы вынесли из комнаты все герани и петунии.
Увидев нашу ужасную тревогу, доктор до полудня оставался в комнате больного, наблюдая пациента. Перед тем, как уехать, он оставил Руперту разные лекарства, и снова и снова заверил нас, что никто еще не умирал от астмы, и скоро Георгу должно стать лучше. Его общее состояние здоровья было вполне удовлетворительным.
На следующий день было воскресенье, Троица. С сердцами, полными тревоги, мы молились Святому Духу, которого также называют «Утешитель».
Это было начало муки. Георг сидел, тяжело задыхаясь и сражаясь за дыхание. Лекарства от астмы не принесли облегчения, и приходилось все больше и больше увеличивать дозу морфия, чтобы дать ему небольшой отдых ночью.
Когда он начал задыхаться, в субботу перед Троицей, семья участила молитвы. Церковный колокол звал нас каждый час. Днем и ночью мы по очереди сменяли друг друга перед Благословенным Символом.
Настал четверг после Троицы. После полудня доктор Ф. опять провел несколько часов с пациентом. Нехватка воздуха озадачивала его.
– Если бы не дыхание, – сказал он, – капитан мог бы сидеть в кресле где-нибудь в доме, и раз в неделю на балконе.
Он сказал, что его общее состояние, сердце, легкие, и так далее, в значительной степени лучше, чем неделю назад. Он не думал, что это рак, а что до нехватки воздуха, это можно было бы отнести к нервному состоянию. Он уехал более уверенным, чем когда-либо.
Потом все было также, как в последние дни: ужин, вечерняя молитва. В одиннадцать часов я обратила внимание на изменение в дыхании Георга. Неожиданно, я с абсолютной определенностью поняла, что это был конец. Я позвонила Руперту и разбудила всех детей, кроме маленького Иоганнеса. Отец Вазнер также пришел. После одного взгляда на больного он вышел, сразу вернувшись с епитрахилем и книгой молитв за умирающих.
Чтобы помочь Руперту, мы позвонили ближайшему доктору в Стоу, старой, седой женщине. Она приехала, провела короткий осмотр, сказала только «сердце», и сделала ему пару инъекций. Потом она села у дальней стены комнаты. Мы все встали на колени вокруг кровати. В комнате медленно и торжественно зазвучали слова молитвы за умирающих. Мы вместе читали молитву по четкам. Нет, много молитв, не знаем сколько. После каждых десяти мы медленно и громко издавали несколько восклицаний. Он был в полном сознании и во время отчаянной борьбы время от времени повторял:
– Мой Иисус… Благодарю!
Было далеко за полночь, когда доктор снова выслушала его сердце.
Она сказала вполголоса:
– Боюсь, что это конец.
Я знала, что мне делать. Много лет назад мы обещали друг другу, что один должен будет сказать другому, когда конец будет близок. До этого момента я ждала чуда и цеплялась за уверенность докторов. Но теперь слова врача разрушили мою самую последнюю надежду. Это должно было произойти сейчас.
Я поднялась с колен и сказала ему на самое ухо:
– Георг, подходит конец.
Ужасный взрыв кашля сотряс сражающуюся за воздух грудь, с последним усилием он обнял меня за шею правой рукой, рукой, ищущей мой лоб. Прощальное благословение. Но это было еще не все.
– Георг, милый мой Георг, ты добровольно принимаешь смерть от руки Господа, ведь так?
Это был важный, все решающий вопрос, который мы обещали задать друг другу. В отчаянных судорогах его последней борьбы за жизнь он ответил, задыхаясь.
– Да.
Это было его последнее слово…
Святой сказал однажды:
– Самое замечательное слово, которое можно сказать своему Господу, – это короткое слово «да».
Отец Вазнер еще раз принес Священное причастие. В полном сознании Георг встретил своего Господина и Избавителя.
Теперь это было действительно все, конец. Это была трудная, жестокая битва.
Как ужасно тихо стало в комнате, когда стих последний предсмертный хрип. Несчастная грудь теперь обрела свой покой, храброе сердце остановилось. И в этой священной тишине Георг неожиданно открыл глаза. Измученные черты лица стали спокойными, и с выражением бесконечного удивления Георг всматривался в мир иной. Что он увидел там? Это должно было быть что-то неописуемо прекрасное. Примерно через две минуты он слегка кивнул головой, и дорогие глаза навсегда закрылись.
Мы снова прочли молитву у смертного одра, потом пошли в церковь для первой заупокойной мессы.
После мессы мы какое-то мгновение стояли вместе в зале напротив молельни, утомленные ночным зрелищем, убитые горем и одинокие. Грустный голос спросил:
– Что же нам теперь делать?
Тогда мне на память неожиданно пришла одна сцена, и я сказала им:
– Когда полтора года назад мы были на острове Ванкувер, гид рассказывал нам об обычаях ванкуверских индейцев хоронить своих умерших. Помните его описание того, как они кладут их в деревянный ящик и помещают его на раздвоенную ветвь высокого дерева? Папа тогда повернулся ко мне и сказал: «Я не хочу, чтобы меня так хоронили! Дайте мне день-другой полежать среди вас в общей комнате, чтобы вы сидели вокруг меня, поя и молясь. И я хочу цветов, чтобы вся комната была полна цветами, но они не должны быть куплены. Они все должны быть выращены в нашем саду. Я уже присмотрел себе местечко, не очень далеко от дома, так что вы сможете часто приходить и навещать меня. Как ты думаешь, у меня достаточно друзей чтобы нести мой гроб?»
Теперь мы должны были исполнить его последние желания.
Сначала мы обратились за разрешением нашего епископа. Очень охотно и доброжелательно он наделил отца Вазнера полномочиями освящать кладбище на наших собственных землях. Однако, до того как он мог сделать это, нужно было оградить площадь. Все дети немедленно отправились строить замечательную деревянную ограду. Грозы и дожди закончились. Над миром раскинулось сверкающее голубое весеннее небо. Мы подумали о цветах. Посреди лесов, там где некогда стояла маленькая ферма, мы знали несколько диких яблонь. Мальчики привезли целую повозку веток, и общая комната превратилась в цветущий сад. Напротив камина мы повесили красную парчовую занавеску. Потом перенесли отца вниз, одели его в серый австрийский шерстяной костюм. Из всех его наград взяли лишь крест Марии-Терезии. Мы повесили его ему на грудь. На коленях у него мы развернули старый флаг с его подводной лодки. Над ним, на каминной полке, как обычно, стояли старые деревянные фигуры нашего Господа и Апостолов, с улыбкой глядящие вниз, на молчаливого усопшего, окруженного свечами и цветами. Его лицо выражало такие достоинства и красоту, что это напомнило нам слова Апостола Павла: «И время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды…»
Тем временем во все концы света ушли телеграммы нашим родственникам и друзьям. Приходили ответные телеграммы. Две из них, особенно трогательные, говорили об «отважном рыцаре Ордена Терезии, бароне фон Траппе». Одна была подписана «Зита», другая «Отто» – императрица Австрии Зита и ее старший сын Отто. Я положила послания рядом с его крестом Марии-Терезии.
Весь день по крайней мере двое из нас были рядом с ним. В семь часов вечера вся семья собралась вокруг своего отца. Друзья прилетели самолетом. «Молитесь и пойте», – хотел он. С семи часов до полуночи мы молились по четкам и после каждых десяти молитв пели одну из его любимых песен. В полночь мы поднялись с колен, отец Вазнер торжественно произнес: «Те Deum», а мы спели «Великий Боже, славим мы имя Твое». В соответствие с обещанием Пресвятой Мадонны, она должна была забрать его в его Вечный дом, и с этим начался его день рождения на Небесах. Мы были полны глубокой, торжественной радостью.
Наконец, настал день, который должен был навсегда забрать его от нас: день похорон. Я проснулась задолго до рассвета. Вдруг я услышала шлепание маленьких ножек; Иоганнес забрался на мою кровать.
Полный радостного волнения, он сказал:
– Мама, мне приснился такой замечательный сон, что я должен рассказать его тебе. Мне приснилось, что похороны уже закончились, но только мы хоронили пустой гроб, а наш папа сам нес крест во главе процессии. Он был высокий и сияющий, очень красивый. Мама, разве это не прекрасно?
И малыш доверчиво прижался ко мне. Иоганнес – ребенок, не склонный к фантазии, он никогда не придумывал историй, и я ни на мгновение не усомнилась, что детский сон был больше, чем простым сном.
Оказалось, у него было более, чем достаточно друзей, чтобы нести гроб на своих плечах мимо цветущих яблонь к маленькому кладбищу на холме. Мы шли позади и пели прекрасные старинные песни. Должно быть, наши ангелы-хранители помогали нам делать это.
У свежевырытой могилы отец Вазнер рассказал о героической жизни и благочестивой смерти Георга. Он объяснил трогательную церемонию христианских похорон, и в заключение сказал, что как последний дар, мы даем нашему покойному другу горсть благословенной земли и несколько капель святой воды.
Дорогие друзья, вы можете удивляться, что мы рассказываем вам все в таких мелких подробностях, но мы убеждены, что он хотел бы этого. Он был человеком, чей ум основывался на существенных и важных вещах. А что может быть важнее, чем хорошо умереть? В этом он подал нам пример того, что не нужно хранить себя в этой жизни. Он хотел радушно принять всех нас, его семью, и вас, его дорогие друзья, там, куда он ушел раньше.
Глава XX
ПАМЯТНЫЙ САД
Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла… И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил..; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня…
…И вот, приходит вестник к Иову и говорит: волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: халдеи расположились тремя отрядами и бросились на верблюдов и забрали их… Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: …большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков и они умерли…
Тогда поднялся Иов… и сказал: …Господь дал, Господь и взял; как угодно было Господу, так и сделалось; да будет имя Господне благословенно!
(Иов: 1, 1 – 21)
«Траппы – кажется, все, за что бы они не брались, оборачивается успехом. И как дружно они живут вместе, родители со своими десятью детьми. Какая необычная семья! Большинству семей в то или иное время приходится иметь дело с болезнью и смертью, с семейными ссорами и конфликтами, со сплетнями соседей. Они должны быть исключительной семьей!»
Сколько раз о нас так говорили и писали в газетах и журналах, и как отчаянно мы пытались исправить это впечатление, пытались доказать, что мы не были исключительной семьей, что это были наши времена. Что лишь одно поколение назад у людей было в привычке жить единым дружным целым, работая, играя, и молясь вместе. Что наша история не была одним сплошным успехом, но у нас тоже были свои тревоги и испытания.
Но почему-то это звучало неубедительно. Ведь вот были мы: процветающие – здоровые – везучие – единые. Вплоть до того года, который останется незабываемым для нас.
Это началось в мае, со свежей могилы на нашем холме.
В начале июня, когда я была по делам в Бостоне, меня нашло сообщение: «Немедленно приезжай домой. Розмари исчезла». Ноша стала слишком тяжелой для чувствительной молодой души: крайне напряженный концертный тур, в сочетании со сосредоточенной подготовительной работой к окончанию высшей школы, волнение во время болезни любимого отца и, наконец, его смерть. Три дня и три ночи мы обыскивали все вокруг – реки, водоемы, леса. Люди из Стоу предлагали свои машины, свое время, свое сочувствие. Через три дня пришлось передать сообщение на радио и в газеты. С нашим именем это означало общенациональную огласку, репортеров, томящихся на крыльце, упорные поиски какой-нибудь любовной истории, единственного объяснения исчезновения. Потом ее нашли в лесу. Должны были пройти месяцы невысказанной тревоги и молитвы, прежде чем Бог послал помощника – священника, который был также и доктором-психиатром, и помог молодой душе вернуться на свой путь к Богу и обществу.
Однажды утром, в июне, маленький Иоганнес проснулся в пять часов.
– Мама, мне так жарко, и у меня болят шея, руки и ноги.
У него была температура – около сорока градусов.
Газеты упоминали несколько случаев детского паралича. Когда, наконец, приехал доктор и установил, что это была «всего лишь» ревматическая лихорадка – какое облегчение! Семь долгих недель маленькому бойкому мальчику пришлось спокойно лежать на спине.
Это случилось в начале лета.
Потом у Гедвиги усилились разрывающие боли в спине, и доктор забрал ее в больницу для обследования. После еще одной недели кошмарной тревоги это оказалась не та страшная болезнь, которой доктор боялся сперва.
Затем открылся летний лагерь. Люди приезжали, мы показывали им их жилища. Программа проходила, как обычно. Ты изо всех сил стараешься – но все время чувствуешь себя словно машиной, которую нужно завести. Все что ты сделал, было сделано автоматически. Иногда, даже твоя молитва. Конечно, в целом ты обращен к Богу. Ты подчиняешься, ты не хочешь спорить. Ты повторяешь снова и снова: «Да исполнится воля Твоя». Но чувствуешь при этом ужасающую пустоту. Солнце закатилось в твоей жизни; становится холодно.
Однажды, этим же августом я стояла в лагере возле кухни и бесцельно смотрела, как грузовик и легковой автомобиль пятились задом друг к другу. В тот момент подбежала Лорли, чтобы что-то взять с грузовика. Я закричала так громко, как только могла. Было уже поздно, водители не видели ее. Какими везучими мы были – только пара сломанных ребер.
Когда в сентябре родился и сразу умер еще один ребенок, не в состоянии жить из-за моих плохих почек, казалось, я не сумею оправиться. Когда вся семья уехала в Фолл-Ривер, штат Массачусетс, на свадьбу Руперта, я была в постели, слишком больная, чтобы хотя бы грустить, сожалеть или беспокоиться. Единственное, что меня успокаивало: теперь я не сумею испортить своими слезами его великий день. Когда я в какой-то мере пришла в себя, я захотела принять участие в концертном туре, и вместе с остальными в ноябре уехала. Через несколько недель у меня начались длительные обмороки, сопровождаемые судорогами и высоким кровяным давлением. Меня положили в больницу на Среднем Западе. Я была серьезно больна. После того, как лучшие доктора перепробовали все, что было можно, мне сказали, что единственное, что мне осталось – молиться. В сочельник я получила последние причастия. В январе мне немного стало лучше, и меня отпустили домой. Поскольку медицина не могла ничего со мной поделать, оставалось только ждать.
После «семи плодородных лет» на семью Трапп свалились «семь неурожайных лет», спрессовавшись все в десять месяцев. Теперь им пришлось познать болезни, упадок сил, смерть. Временами все это выглядело безнадежно запутанным.
Не должно ли было нам в этой ситуации смотреть на Иова, человека из земли Уц, который потерял все свое имущество, своих детей, свое здоровье и доверие друзей? И что же сделал Иов? После того, как он сказал: «Господь дал, Господь и взял… да будет имя Господа благословенн!», он молился за своих друзей, которые обратились против него.
И как обычно Священное Писание заканчивает историю, которая написана как пример для нас? «Иди и поступай по примеру сему».
Глава XXI
COR UNUM
Есть в Евангелии замечательная история: жил некогда один человек, который был парализован; это все, что мы о нем знаем. Нам неизвестно, хотел ли он быть исцеленным, просил ли он когда-нибудь об этом. Мы не знаем, о чем были его мысли. Но у этого человека были друзья, и они решили вылечить его. Они положили его на носилки и принесли в дом, где в этот день проповедовал знаменитый пророк, Иисус из Назарета. Вокруг дома стояла такая толпа, что они не смогли попасть внутрь. Но они были столь непреклонны, что ничто не могло изменить их решения. Вместе со своим больным другом они взобрались на плоскую крышу и через отверстие опустили носилки прямо к ногам нашего Господа. Далее Евангелие говорит очень красиво. «И когда Иисус увидел их веру, Он сказал больному: „Встань, возьми постель твою, и иди“.»
Это одна из наиболее утешительных историй, так как она показывает, что мы можем сделать для наших друзей, и что друзья наши могут сделать для нас. Когда стали известны вести о моей серьезной болезни, со всей Австрии и Америки стали в больших количествах приходить письма и телеграммы, заверяющие нас, что множество людей обращаются к Небесам. И опять случилось так: когда Он увидел их веру, он сказал больному: «Встань и иди». Против всех ожиданий, я полностью поправилась. По словам доктора, это нельзя было приписать медицине. О чем бы ни думал парализованный человек до своего исцеления – когда он взял свою постель и отправился домой, он знал, что вылечен благодаря вере своих друзей. Как должен был он любить их после этого!
Потом в мае настал великий день, когда нас вызвали в здание суда в Монтпилиере – пять лет ожидания закончились. Так получилось, что это было в день праздника тела Христова, и с раннего утра мы пребывали в праздничном настроении. Какая это была пестрая компания, ожидавшая в суде: итальянцы, хорваты, сирийцы, англичане, ирландцы, поляки и мы, австрийцы. Клерк перечислил список. Затем в комнату вошел судья. Мы все поднялись с наших мест. Нас попросили поднять правую руку и повторить торжественную клятву верности Конституции Соединенных Штатов Америки. После того, как мы закончили: «Помоги мне, Господь», судья попросил нас сесть, посмотрел на нас и сказал: «Сограждане». Он имел в виду нас – теперь мы были американцы.
После Дня окончания войны, когда мальчики еще были в Европе, они ненадолго заглянули в Зальцбург и обнаружили, что наш старый дом был конфискован Генрихом Гиммлером; что в последний период этой жестокой войны это была его штаб-квартира; что церковь была превращена в пивной зал; что то, что прежде было комнатой отца Вазнера, стало квартирой Гитлера, когда он приезжал туда. Они слышали ужасные истории, вроде этой:
Однажды, когда там был Гитлер, шоферы и ординарцы ждали вызова снаружи. Один из этих солдат мурлыкал себе под нос мелодию русской народной песни. Гитлер услышал это, подскочил к окну и закричал:
– Это ниже достоинства германского солдата – даже под нос себе напевать русскую песню, – и застрелил их всех на месте, даже не дав себе труда узнать, кто именно пел.
Этот дом преследовал всех нас. Как могли мы снова счастливо жить на этой запятнанной кровью земле? Когда он был возвращен нам после войны, мы молились за то, чтобы суметь продать его. Наша молитва была услышана. Мы продали дом одному религиозному ордену в Америке, который хотел основать духовную семинарию в Европе. Сейчас это место называется семинария Святого Иосифа. И там снова есть церковь.
Полученными деньгами мы оплатили наши долги, закладные и все остальное. Какое облегчение это было! На оставшиеся деньги мы хотели пристроить к дому два дополнительных крыла, одно – с большой церковью, другое – с достаточной комнатой для гостей, так чтобы со временем мы могли бы проводить наши Песенные недели дома, зимой и летом.
Познав трудный путь того, как не надо строить дом, мы на этот раз наняли подрядчика. Все, что нам нужно было теперь делать – сидеть и смотреть, как эти мощные бульдозеры прокладывают себе путь в глубокий подвал, такой же обширный, как и тот, который когда-то, дюйм за дюймом, рыли мы, но лишь за одну десятую того времени, которое потребовалось нам. Когда новое крыло было в первом приближении закончено, семья и люди, работавшие в доме, отметили это праздничным обедом. Потом нам пришлось на время остановить строительство, так как деньги были уже израсходованы. Но еще будет однажды другой обед, когда новое крыло будет окончательно закончено.
У Мартины была закадычная подруга, Эрика, с которой она была неразлучна в школьные годы. Еще с тех пор, как мы уехали в Америку, было попятно, что однажды Эрика приедет навестить ее. Этот план, прерванный войной, был возобновлен позже, но прошли годы, прежде чем наконец Мартина промчалась по дому, размахивая телеграммой и крича:
– Завтра Эрика прилетает самолетом в Бостон!
Спустя две недели, в мою комнату вошла счастливая молодая пара – это были Вернер и Эрика, которые хотели идти по жизни вместе. Был замечательный праздник обручения. Один газетчик, узнав в интервью, что отец Вазнер в своей речи сравнил Эрику с Ребеккой, которая тоже оставила свой дом и свою семью, чтобы последовать за любимым мужем в чужую страну, сказал задумчиво:
– Ребекка, о да, я видел этот фильм, – после чего мы поторопились объяснить ему, что это была Ребекка из Ветхого Завета, которая вышла замуж за Исаака.
Вскоре после Рождества мы отпраздновали свадьбу в новой церкви. Когда невеста бросила через плечо свой букет, Мартина оказалась счастливицей, которая поймала его, и был там один канадский парень, который весьма искренне согласился, что поэтому Мартина должна быть следующей невестой.
В один из дней минувшего года мы очень сильно почувствовали, что нашему дому нужно дать имя. Мы сели все вместе и попытались сразу что-нибудь придумать. Поначалу, казалось, что получился один из тех вечеров, когда смеешься и не можешь остановиться. Предложения все время становились все смешнее и глупее.
Наконец, отец Вазнер, который присоединился к нам, сказал:
– Новое имя должно иметь значение. Это должно быть название того, чем мы хотим, чтобы стало это место.
Его слова сделали нас серьезными и заставили задуматься: чем мы хотим, чтобы стало это место? Отец Вазнер открыл Новый Завет, его глаза остановились на словах Законов Апостолов, которые описывают жизнь первых христиан в Иерусалиме: «Были они единым сердцем и единой душой» – «Cor unum et anima una». Отец Вазнер вслух прочитал это нам, и наступила тишина. Это был ответ на то, что мы искали: наше новое имя и наш новый девиз.
Мы все чувствовали величие этого часа и добровольно приняли новый вызов. Тогда Вернер, который обычно чаще слушал, чем говорил, заговорил и выразил мысли всех нас.
– Давайте возьмем себя в качестве примера это первое христианское сообщество. Пусть у нас не будет никакого личного имущества, а все будем делить вместе. И пусть мы будем чувствовать себя обязанными, каждый из нас, уделять спокойные полчаса, во время которых мы будем каждый день размышлять о жизни Христа, о том что мы можем подражать ей лучше и лучше.
Это было начало «Cor Unum» и конец «семьи Трапп». Это был великий и незабываемый момент, в который мы осознали, что к этому времени певцы семьи Трапп превратились в общество, не зависящее больше от отдельных членов семьи. Это было нашей миссией – представлять лучшую музыку массам, близко и далеко. Все чаще и чаще случалось так, что люди, старые и молодые, которым нравилась наша музыка, хотели быть «принятыми» в нашу семью. Семейные узы оказались гибкими, потому наша семья выросла и еще продолжает расти.
Наш холм стал для нас священным холмом, с тех пор как на нем появилось освященное место с одинокой могилкой, покрытой цветами, окруженной горами, увенчанной деревянным крестом. Оттуда глава семьи безмолвно взирает на свои владения.
Здесь мы вместе прошли через годы, отмечая праздники и посты, как мы привыкли в нашем старом доме. Много древних народных обычаев было перенесено в новый мир, к большой радости друзей Cor Unum.
И по мере того, как шли недели, месяцы и годы, мы все больше и больше убеждались, что лишь одно необходимо для того, чтобы стать счастливым самому и сделать счастливыми других, и это одно, это не деньги, не связи, не здоровье – это Любовь.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
