Текст книги "Маша Орлова. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

– Да. Всё как будто сходится, но меня кое‑что настораживает. – Она постучала ложкой по столу, но ритм быстро сбился. – Если Комиссар и правда всё вёл к этому, он должен был убедиться, что мы арестуем именно Судью. Ну, подкинуть нам улик. А у нас до сих пор на неё ничего нет. Со стороны Комиссара это глупо.

Маша хлопнула ладонью по столу, от чего чай выплеснулся через край чашки, и вскочила.

– Вот смотри, к каждому из умерших приходили. Или Алина – если у неё просили помощи. Судья – она как официальное лицо. А Комиссар вообще мимо пробегал.

От хождения из угла в угол быстро устали ноги, а ответы так и не нашлись. Маша прижалась лопатками к дверцам буфета и закрыла глаза, откинув голову.

– Есть ещё одно. Если я правильно угадала, то сон про побег и правда принадлежит Алине. Эдакий кошмар – как она сбежала от ненавистного отчима и всё боялась, что он её догонит. Но остаются ещё два сна: о смерти и о войне.

– Постой, – не выдержала Сабрина и со стуком поставила чашку на стол. – Откуда ты вообще берёшь эти сны? Тут полно людей. Мало ли кому могла присниться всякая чушь.

Маша приоткрыла глаза и уставилась в низкий потолок. Крашенная белым фанера кое‑где протекла, серые разводы, как причудливые растения, расцветали над буфетом и в углах.

– Видишь ли, логикой тут вряд ли можно обойтись. Если так судить, сильнее всего я связана сейчас с теми, с кем разговаривала чаще всего. А это: Алина, Судья и Комиссар. Значит, их сны ко мне и приходят.

– Почему ты не берёшь в расчет меня и Рока? – фыркнула Сабрина, явно недоверчиво покосившись на Машу. Может быть, её и удивило попадание прямо в цель со сном Алины, но вот всё остальное казалось явным бредом. Призраки, костры на кладбищах – это ещё куда ни шло. Но перепутанные людские сны – явно слишком даже для Маши.

– Всё очень просто. Ты же сама говоришь, что никогда не видишь снов. А вот Рок, – Маша покусала губы, задумчиво разглядывая чуть провисшие белые картонные квадраты. – Мне кажется, я сегодня видела его сон. Днём. Я стояла, а вокруг была чёрная пустота. Я поняла, что сон его. – Она дёрнула плечом. – Интуиция. Или нет. Опыт. Так как ты думаешь, кто умирал, Судья или Комиссар? И кто из них искал загадочного Ано?

– Пойдём на кладбище, – выдохнула Сабрина, тяжело поднимаясь из‑за стола. – Скоро стемнеет. Не хочу там бродить по темноте. Ну их к демонам.

В ножны, подвешенные на поясе, она вложила меч.

В прозрачных сумерках тучи на небе разошлись и обнажили растущий месяц, тоненький и бледный. Сабрина смотрела на него всё то время, пока они шли к кладбищу. На улицах ещё попадались люди, но и те норовили попрятаться по домам, как будто страшная история о призраках успела разлететься по округе. Но с чего бы Судье болтать?

Кладбище встретило их угрюмо – хлюпающей под ногами сыростью и птицами. Сотни птиц на оградках, на крестах и на деревьях, в полумраке их, казалось, стало ещё больше, чем днём. Ни одна не шевелилась, не вскрикнула, не шарахнулась от них, идущих напролом через подступающие очень близко друг к другу могилы и хрупкий осенний кустарник.

– Они как будто бы загипнотизированы, – нашла Сабрина подходящее слово и протянула руку к ближайшей – та не шевельнулась, даже когда Сабрина коснулась её перьев. Перья трепал ветер.

Не отвечая, Маша сунула руку в карман за телефоном и тут же зашипела сквозь зубы.

– Я забыла его зарядить. Дай мне свой, а?

Когда она получила мобильный Сабрины, голубоватый свет озарил её сосредоточенное лицо, Маша поводила телефоном из стороны в сторону, и по тому, как дёрнулись в улыбке её губы, Сабрина поняла, что сеть нашлась.

Они не дошли до второго костра с десяток шагов и остановились в узком проходе. Это заставляло Сабрину то и дело оглядываться: места для манёвров не было никакого. Но Маша спокойно тыкала в кнопки телефона и вскоре приложила трубку к уху, слушая длинные громкие гудки. На такие могли бы сбежаться все демоны кладбища.

Сабрина обнажила меч и оттеснила Машу за ограждение – калитка проржавела и валялась на могильном холмике так давно, что её едва можно было различить за слоем прошлогодних листьев. Маша послушно отошла, а Сабрина получила хоть небольшое, но всё же пространство. Незамеченным бы к ней никто не подобрался.

– Ник? – проговорила Маша, опасливо прикрывая рот ладонью. – Ну что там?

Она слушала его, иногда просила повторить. Помехи шипели так громко, что их слышала даже Сабрина, а вот голос Ника – нет. Но Маша то и дело согласно отзывалась.

– Хорошо, я попробую, – сказала она, наконец, и это было первая длинная фраза, сказанная ею за последние несколько минут. – Нет, не нужно помощи. У нас всё в порядке, днём я немного преувеличила. Спасибо тебе.

Маша закрыла телефон, отключилось голубое мерцание. Сабрина оторвалась от наблюдения за кладбищем. За всё время – ни постороннего шороха, ни движения. Только от ветра иногда покачивались ветки кустарников.

– Что там?

Маша прижала мобильный к щеке, но ей не стало легче – телефон слишком нагрелся в руках, чтобы быть прохладным.

– Он сказал, что Судья во время войны работала медсестрой в госпитале. Госпиталь разрушили, все, кто там был, погибли, а она осталась в живых, и это странно. Через такую мясорубку, как сказал Ник, мог было пройти невредимым только сильный маг. – Она запнулась. – Пойдём уже отсюда, а то действительно жутко из‑за этих птиц.

Сабрина не возражала. Уже достаточно стемнело, чтобы силуэты птиц, крестов и деревьев слились в один шевелящийся от ветра сумрак. Холод пробирал насквозь, через свитер и куртку, это был уже настоящий зимний холод, не какая‑нибудь осенняя прохлада.

– И кто проводил ритуал, по твоему мнению? – задала она один единственный вопрос. – Комиссар? У нас, кажется, появились ещё варианты.

– Я не знаю, что там на счёт плесени, которую маг должен есть перед ритуалом, но Алина при мне ела яблоко, – буркнула Маша и отстала на полшага – видимо, собиралась ещё подумать.

…Они едва различили деревню между темнеющим небом и чёрным простором болот. Свет не горел ни в одном окошке. Только подойдя ближе, Сабрина разглядела дома, хоть никогда и не жаловалась на зрение. С пригорка казалось, что они жмутся друг к другу, как испуганные животные. На улицах стояла обморочная тишина, и было безлюдно.

– Демоны побери, – выдохнула Маша, замершая за плечом Сабрины. Она тоже заметила. Не могла не заметить.

– Пойдём, – хмуро отозвалась та.

Легко спустившись с пригорка по подмёрзшей грязи, они скорее интуитивно, чем осознанно выбрались на нужную улицу. Фонари – большая роскошь для такой деревеньки, но всё равно, каждую ночь здесь горело несколько, и главный – возле дома Судьи. Сейчас не горел ни один, а изо всех окон на них таращился непроглядный мрак.

– Слушай, – пробормотала Маша, – если всё так, то что же тогда получается? Комиссар появляется в деревне после войны, строит из себя умалишённого, проводит ритуалы, вызывает призраков. А Судья, вообще‑то, тоже натворила там дел.

Они переглянулись.

Маша вцепилась Сабрине в локоть, и та не стала возражать, хоть в таком положении отбиваться от демонов ей стало бы очень неудобно. Поборов желание постучаться в первый попавшийся дом, Сабрина вывела их на большой перекрёсток – за ним как раз уже виднелся высокий забор Судьи. Чтобы открыть хитро расположенный засов пришлось доставать мобильный и светить им.

Но они вошли. Ключом открыли входную дверь и попали в прихожую, тёмную, то тёплую, и это было уже неплохо, потому что от холода начинали неметь пальцы. Маша сползла вниз по стене, делая вид, что расшнуровывает кроссовки, но Сабрина чувствовала, что её колотит дрожь.

Из глубины дома послышались голоса – спокойные и деловитые, и от сердца тут же отлегло. В прихожую заполз жёлтый лучик света, а потом показалась сама Судья со свечкой в вытянутой руке.

– А, пришли, – произнесла она привычно ворчливым тоном, но Сабрине в этот раз почудилось облегчение в её голосе. – У нас тут свет отключили. Я уже звонила, авария какая‑то на станции.

– Когда включат? – поинтересовалась Маша из своего угла.

На кухне гремела посуда, наверное, Гала решила всё‑таки, не смотря на катаклизмы, накрыть стол к ужину. Она единственная в доме проспала всю ночь, счастливо не слыша никаких шагов и стуков.

– Да демоны знают… – махнула свободной рукой Судья, так что дрогнул огонёк свечи.

И тут Сабрина не выдержала.

– Хватит уже поминать демонов, их тут и без вас хватает, – прошипела она, сунула меч в ножны и, отодвинув хозяйку дома, прошла в комнаты.

Глава 7. Раз, два, три, водишь ты

Маша быстро отошла от испуга, или так ловко притворилась. Пока Гала раскладывала по тарелкам дымящуюся варёную картошку, Маша прошла мимо четырёх свечек, расставленных вдоль стола и уселась на табуретку, откинувшись так сильно, что спиной упёрлась в подоконник. Табурет замер на двух ножках, казалось, ещё немного и поехал бы по крашеному полу, оставляя за собой царапины.

– А вы умирали?

Судья меланхолично прожевала вчерашнюю гречку, выделенную специально ей, потому что от картошки она отказалась, проглотила и уставилась на Машу мутными глазами.

– Что?

– Вы умирали? Ну, возможно, притворялись умершей? – гнула своё Маша, сжав пальцы на холодном выступе подоконника. – Вы пропадали без вести? Вас считали мёртвой?

Сабрина сощурилась, так что огоньки свечей проросли короткими лучами. Она наблюдала за Машей, привычно не вмешиваясь в разговор. Меч лежал рядом, на столе – привычный и надёжный.

Поджав губы, Судья обернулась сначала на дверь, но поняла, что ждать оттуда помощи не придётся, в лучшем случае – пару призраков, поэтому посмотрела на Сабрину.

– Что она несёт? – И ткнула пальцем в Машу.

Сабрина дёрнула плечом. В такие разговоры она не вмешивалась, даже если её спрашивали. Это был её главный принцип.

– Отвечайте, – весело улыбнулась Маша. Она играла, но игра шла сразу ва‑банк. Как будто подозревала, что эта ночь будет последней. Не «крайней», как принято говорить в их суеверном кругу, а именно – последней. Вот только для кого – главный вопрос.

– Нет. И я не понимаю, что за бред ты несёшь, девонька. – Судья с остервенением принялась отскребать прилипшую гречку от краёв глубокой тарелки, и хмурилась всё больше.

Маша ни капли не смутилась.

– Хорошо, – она качнулась на табуретке и теперь сидела, почти навалившись грудью на край стола. – А кто такой Ано, вы знаете?

Загрохотала тарелка – Гала обернулась на них, бледно‑жёлтая от прыгающих свечных огоньков, она переводила взгляд с Судьи на Машу, и, как рыба, открывала рот, но ничего не могла произнести.

– Ано, – повторила Маша, переведя взгляд на замершую Судью. – И только не говорите, что это не моё дело.

– Вообще‑то и правда не твоё, – медленно шевеля челюстью, словно проверяя её на дееспособность, проговорила та. – Понятия не имею, как ты об этом разнюхала, но лучше бы ты занималась работой.

– Разнюхала, – хохотнула Маша, с шумом отодвигая стул. Она поднялась и прошла к дверному проёму, ведущему в небольшой переход между прихожей и остальными комнатами дома. – Я всё‑таки следователь. И занимаюсь я непосредственно тем, что вы мне поручили. Итак.

Она поковыряла ногтем пятнышко на дверном косяке и немного нервно обернулась назад. Там по крашеной стене плясали тени всех четверых. Огоньки свечей легли, но тут же поднялись, и всё успокоилось.

– Вы ешьте, ешьте, – кивнула она обернувшейся Судье. – Это очень хорошо, что вы едите.

Та бросила ложку на стол.

– В чём дело, я спрашиваю? – Тон её стал угрожающим.

– Это я должна спрашивать, в чём дело. – Маша, отступив в тень, привычно пощипала себя за подбородок. – Вчера я даже не знала, что делать. Разве что считалочкой вас считать. Кто последний останется, тот и убийца.

Сабрина медленно отодвинула штору. В прежней темноте, повисшей над посёлком, появился сизый туман. Раньше на фоне тёмно‑серого неба она могла разглядеть силуэты соседских домов, теперь вряд ли бы увидела хоть что‑то на расстоянии вытянутой руки.

Сабрина отвернулась от окна и вдруг заметила, какой взгляд у Маши. Не удивительно, что Судья растянула губы в такой улыбке. От такого взгляда Сабрина и сама бы растянула. Гала подняла ложку и снова уронила – пальцы разжались.

Маша помолчала, оперевшись локтем на дверной косяк.

– Вчера. Но сегодня я кое‑что поняла. Вы же были на войне, да? Неприятное время, люди обычно не любят вспоминать о таком. А маги, маги ещё больше вспоминать не любят.

Гала смотрела на неё умоляюще, прижимала пальцы к губам, как будто хотела сказать: замолчи, прекрати, уходи отсюда. Но сама молчала. Маша смотрела себе под ноги. Переступила – крашеный пол скрипнул.

– Вы же маг, – просто сказала Маша.

Сабрина оглядела Судью, как будто видела её в первый раз. В ней ничего не изменилось: старая кофта, растянутые рукава, залатанные штаны с начёсом. Почти седые волосы, обрезанные грубо, словно в одну минуту, перед зеркалом. Или даже без зеркала.

– С чего ты это взяла? – криво усмехнулась Судья. Ухмылка страшно сползла в сторону, словно и правда была пластиковой.

– Этот Ано. – Маша постучала кончиком пальца по губам, ни на кого не глядя. – Я всё думала, куда же во всей этой истории девать его. А потом я поняла, кто отец ваших детей.

С грохотом упала на пол табуретка – Судья встала. Во всей её фигуре, в позе медведя, готового к нападению, в сцепленных судорожно кулаках Сабрине почудилась такая угроза, что она схватилась за меч. Это вышло само собой.

Словно ничего не замечая, Маша потрясла в воздухе указательным пальцем – ни дать, ни взять, профессор, на занятии которого студенты слишком уж расшумелись. На Судью ей приходилось смотреть снизу вверх.

– М‑да. Он похоронен на кладбище. Под вашей человеческой фамилией. Со своим именем. С именем мага.

Она подняла глаза: Судья стояла на прежнем месте, сжимая и разжимая кулаки. Маша смущённо улыбнулась.

– Я видела. Странно, но мне помог второй костёр Комиссара. Я видела могилу Ано.

Судья тихо разжала кулаки. Её напряжённые плечи поникли.

– Вы сильная, – сказала Маша без иронии.

Сабрина медленно опустила меч на стол. Ни один свечной огонёк не дрогнул, только горячий воск стекал на жестяные подставки. Там уже было очень много воска, тёплого и остывшего. Тихо плакала Гала, вытирая щёки передником. Разложенная по порциям, но так и не выставленная на стол картошка остывала.

– Я расскажу всё или вы? – спокойно произнесла Маша, проходя обратно, на своё место и потирая уставшие ноги.

Судья покачала головой.

– Давайте вместе, – как капризному ребёнку, предложила Маша. – Я начну, пожалуй. Очень давно, ещё до моего рождения, шла война между людьми и магами, она вышла небольшой по географическим меркам, но очень уж кровопролитной. Вы родились и выросли в этой деревне, вы ни о чём ещё не знали, когда добровольцем – ведь так? – пошли сражаться. А потом каким‑то чудом или по его собственному умыслу вы встретили его – Ано.

Магическое имя оказалось таким тяжёлым и горьким, что захотелось проглотить горячую картофелину, лишь бы растворился этот привкус. Маша покусала губы.

– Он предлагал вам дезертировать вместе?

– Я отказалась, – сухо отозвалась Судья, глядя в почти пустую тарелку, пятнистую от засохшей гречи. – Сразу.

Тяжёлый вздох содрогнулся в её груди. Сабрина теребила шелковистую кисточку на шторе, глядя в пол. Поднимать взгляд тоже почему‑то не хотелось. Рядом пошевелилась, поджимая одну ногу под себя, Маша.

– Хорошо, – медленно произнесла она, и, подобрав слова, выразительно рассказала: – Разумеется, он увидел в вас магию и сказал об этом. Вы не сразу поверили, что родители ваши совсем не те люди, которых вы привыкли считать родителями. Но потом поверили.

Громко тикали часы в соседней комнате. Стало слышно даже, как ветер бьётся в тонкие стёкла. С шорохом листьев, писком летучих мышей и запахом болота. А может быть, это лишь казалось.

– Что же на самом деле произошло с Комиссаром, я могу только предполагать. Он был другим. И звали его по‑другому. Должно быть, он сделал что‑то ужасное, предал, например. Он притворился мёртвым, чтобы спастись. Выходит, он очень боялся, раз загнал себя в эту дыру на пожизненный срок.

Одна свеча почти полностью оплыла, огонёк задёргался в предсмертных судорогах и погас. Маша неотрывно смотрела на горку оплавленного воска. Наверное, тёплого ещё.

– Комиссар предпочёл, чтобы его считали умершим, а потом явился в деревню в облике такого сумасшедшего. Никто его не прогнал, конечно. До него никому дела не было.

Она постучала кончиками коротких ногтей по столу, покрытому бледной клеёнкой. Судья смотрела в ту же точку – на погасший огонёк, и от неяркого света её кожа казалась серее тумана, что поднимался за окном.

– Я не знаю, что он сделал, – произнесла она отрывисто. Прядь волос, заправленная за ухо, упала её на лоб, но Судья даже не шевельнулась, чтобы стряхнуть её. Даже не поморщилась.

– На счёт Алины всё совсем просто. Она сбежала от родителей, натворила что‑нибудь, наверное.

Молчание саваном темноты крыло свечи. Задрожал и погас ещё один огонёк. Попросить бы Галу найти ещё пару восковых палочек, но нет. Нет.

– Ано погиб. Комиссар спрятался. Алина натворила дел. Всё, что вы разузнали? – сквозь сжатые зубы процедила Судья.

– Ещё не всё, – покачала головой Маша.

Теперь между ними горели всего две свечи, и невидимая преграда как будто рушилась, вот только кому от этого было хуже – ещё неясно. Сабрина провела пальцем по лезвию меча. Само собой вышло. Но так – спокойнее. Теперь Маша была рядом с ней, значит, защитить её будет проще.

– Но теперь вы же не будете отрицать, что сами устроили тут эпидемию? – уже вполголоса произнесла Маша и спрятала пальцы в безразмерные рукава свитера – только кончики ногтей показывались.

Судья подняла голову. Приоткрытые губы были полны словами, но она так ничего и не произнесла. Маша попробовала повторить её искусственную улыбку – вышло так себе.

– Конечно, вы считали, что я обвиню во всём Алину. Ведьма же, и взялась непонятно откуда, и ещё внучка знахарки, а никому не помогает. За эти убийства ей светил немаленький такой срок. Конечно, вы знали, что ничего я не докажу, потому что доказательств нет. И вы ей всё‑таки отомстите за гибель сыновей. Вот только Алина тут совершенно не причём. И не стала бы Алина пакостить у меня под носом, не соорудив пару‑другую улик против вас. Месть местью, но вам убитых людей‑то не жалко?

Маша поднялась. Её голос стал чуть хриплым, было слышно, как она устала говорить в полной тишине.

– У вас нет доказательств, – тихо и жёстко произнесла Судья.

– Есть. К примеру, те царапины. Помните утро на кладбище? Если бы вы не были магом, демон просто уничтожил бы вас. А улики для суда – пути заклинаний и всё прочее – найдут эксперты. – Она вышла из‑за стола. – Я так понимаю, ужина сегодня не будет. Ладно, я тогда пойду в комнату. А вы сообразите тут что‑нибудь. Бежать, правда, не советую. Судя по ритуалам на кладбище, ночью на улице будет твориться то ещё светопреставление. Но есть бумага. На ней обычно пишут чистосердечное признание.

Она шлёпнула на стол пару чистых листов, свою ручку, перепачканную чернилами и, подсвечивая себе дорогу мобильным телефоном, ушла в коридор. Сабрина последовала за Машей.

– Это обязательно было делать?

Она захлопнула дверь. Маша, уже забравшаяся с ногами на кровать, подняла голову. Когда погас экран телефона, света в комнате не стало совсем. Сабрина прошла к кровати и села на самый край, чтобы в любой момент можно было вскочить.

– Что именно? – в темноте выделалось и Машино бледное лицо, и белый свитер, и руки – она сидела, обхватив колени.

– Я о том, что ты наговорила Судье. Мы уйдём отсюда в лучшем случае – завтра утром. А она уже едва на тебя не бросилась. И что ты вообще устроила? Сама ведь говорила, что не знаешь, кто из них троих виноват.

Маша зловеще засмеялась.

– В лучшем случае – это верно сказано. Потому что если Судья сейчас не расчувствуется и не напишет чистосердечное, мне всё‑таки нечего будет ей предъявить. – Темнота дрогнула – это Маша недовольно мотнула головой. – Здесь – сама видишь, ну что ещё я найду? Пусть понервничает, узнаем, что из этого выйдет. В самом же деле, не могла я заявиться к Комиссару и высказать ему всё это. Он притворился бы чокнутым, и все дела. Алина утроила бы истерику, наделала глупостей. А Судья – идеальный вариант.

Сабрина запрокинула голову и закрыла глаза.

– Эту ночь надо просто пережить. Предлагаю лечь спать. Я вызову подкрепление из города, на всякий случай. – Спать с мечом под боком – вот к чему Сабрине и правда было не привыкать. – Она же не дура…

И тишину опущенного в ночь дома сотряс хлопок входной двери. Они вскочили одновременно.

– Дура, – выдохнула Сабрина.

…На кухне догорала последняя свеча. Гала стояла в углу, как сломанная кукла повторяла одно и то же: проводила по щеке ладонью и тут же вытирала её о передник. Раз от разу.

– Где она? Куда она пошла?

Гала громко всхлипнула.

– Брось её. Идём! – крикнула Сабрина из прихожей. Там задребезжали засовы, в комнату тут же ворвался клок холодного ветра.

Маша развернулась и зашагала туда. Сизый туман стал таким плотным, что даже мимолётным взглядом коснувшись окна с приоткрытой шторой, она заметила его. Не могла не заметить. В коридоре ещё блуждали неясные блики от свечного света, а на крыльце было темно и холодно, так что она продрогла в первую же секунду.

На улице пронизывающий ветер заставил задержать дыхание. Маша едва ли не переходила на бег, чтобы не отстать от Сабрины. Она сунула руки в карманы и сжала там пальцы, пытаясь сохранить хоть такое, эфемерное тепло.

– Как думаешь, кого первым она побежит убивать: Алину или Комиссара? Мы можем сразу идти сразу на кладбище? – поинтересовалась Сабрина спокойно, как будто спрашивала, чего Маша больше хочет, чаю или кофе.

– Чего же им делать дома, давай уже сразу на кладбище. – Она нервно рассмеялась. – Не всех ещё прелестей болот повидали, ох не всех.

– Что с тобой? – Меч Сабрины разрезал туман полукругом – она остановилась и обернулась.

– Ничего, давай быстрее с этим закончим, – выдавила Маша сквозь зубы. – Мне так надоели эти мстительные дела среди могил.

Как они добрались до кладбища, разве что чудом не заблудившись в тумане, она так и не поняла. Очнулась, только когда увидела покосившиеся оградки и памятники. Слишком поздно в голову пришло, что Судья могла бы и пойти над ручьём, рискуя сорваться в воду, но добраться до костра куда быстрее. Почему‑то вопрос «зачем» отпал сам собой, да и Сабрина промолчала.

– Чувствуешь? – она несильно ткнула Машу локтем в бок.

Она чувствовала. Туман нёс запах гари – не осенней, приятной и ностальгической, а другой, которой чадят пепелища, – и мертвечины. Пальцы давно замёрзли и потеряли всякую чувствительность, но Маша провела рукой по облупившейся краске. Вдалеке протяжно и грустно взвыла собака.

Глава 8. Разговоры у костра

Костёр больше не тлел, оранжевые языки пламени весело лизали листья и ветки, которые ещё вечером притащили Алина с Комиссаром. Но темнота за пределами ярко освещённого пятна не отступала. Наоборот, темнота казалась ещё гуще, ещё чернее. Сизый дым поднимался от костра, уходил прямо вверх.

Алина первая услышала хруст веток и поняла, что к ним явились гости. Она сложила руки ладонью к ладони, одновременно применяя заклинание защиты и пытаясь согреться. Руки, обнажённые по самые локти, покрылись мурашками от ночного холода.

– Думаете, что победили меня, да? – К костру, точнее, к самой границе между светом и ночью, приблизилась Судья. Гротескно‑большая фигура замерла – она не решилась подойти ближе.

Комиссар, который до этого смотрел только в землю, опираясь на крепкую палку, поднял взгляд. Полы красной накидки пошевелил ветер. Его лицо из‑за сизого дыма само было мертвецки‑синюшным, глубокие морщины залегли на лбу и у краешков рта.

– Думаете, что выжили меня отсюда, да? – повторила Судья. И не было в её голосе отчаянья, страха, обиды. Не было вообще ничего.

– Прости. Ты сама подняла весь этот шум, а мы только чуть‑чуть затаились, – произнёс Комиссар по‑старчески хриплым голосом. Алина впервые видела его таким усталым. Вероятно, ритуалы и правда отняли у него слишком много сил. – Ты в самом деле думала, что если вызовешь сюда законников, они тебе помогут?

Судья подняла руку, уставив указательный палец прямиков в лицо Комиссару, и если бы могла застрелить, давно бы уже нажала на спусковой крючок.

– Вы, – сказала она, как выплюнула. – Вы слишком обнаглели с этими своими ритуалами. Я бы смолчала, как всегда, но мальчиков я вам не прощу. Какого демона вы их трогаете?

Комиссар развёл руками, как будто говоря: «Чего же ты хотела?».

– Вышло так, что эта деревня слишком маленькая для нас троих.

Алина сжала зубы. Она прекрасно знала, каково это слышать Судье. Судье, которая родилась и выросла тут, а они с Комиссаром пришли гораздо позже. Оба – изгои большого мира. И мира идеального – мира магов, и мира попроще – мира людей. Оба пришли сюда, потому что им было некуда больше идти.

Война между ними троими велась очень долго. Бесконечное противостояние выматывало, раз за разом заставляя подниматься с колен и сражаться дальше. Раз за разом, потому что все трое прекрасно знали – ни один из них не отступит. Некуда им отступать.

Связанные порочным кругом, они никогда бы друг друга не сдали, вот только земля больше не собиралась носить их тяжёлую магию на себе. Они почуяли это все и разом, и разом же решили, что так продолжаться не может.

Сперва они разделили деревню на три равных части, чтобы каждый справлялся, как мог. Вот тогда‑то и началась война. Судья начала её первой – убила маленькую девочку на территории Алины. Потом трое уже изводили друг друга, как могли.

– Так вышло, – повторила за Комиссаром Алина, пытаясь хоть немного смягчить их противостояние, если это было вообще возможно.

– Вышло? – крикнула Судья так, что Алина едва не отступила назад. – Вышло, что ты сначала угробила моих сыновей, а потом вы решили поднять их призраков, да?

– Вспомни, ты первая завела эту передрягу, – тяжело кашляя, произнёс Комиссар, – вспомни, ты убила…

– Можно подумать, вы святые. Ко всем демонам, – не выдержала Судья. – Я родилась тут, а вы явились вообще неясно, откуда, а теперь хотите установить свои порядки?

Они мгновение помолчали, меряя друг друга взглядами, оценивая слабые места противника. А потом в темноте прозвучал ещё один голос:

– Я хотела бы сказать, что я так и знала, но не могу.

– Но не могу, – вздохнула Маша. – Потому что такого я даже не предполагала. Я почему‑то сразу отмела версию, что в этой деревне больше одного мага.

Сунув руки в карманы, она вышла в свет костра, тут же сморщилась от сильного запаха горелого мяса, но сдержалась и не отступила. Чуть сзади, за её плечом тихо остановилась Сабрина, держа меч чуть на отлёте, готовая к сражению в любую секунду. Её‑то шагов точно никто не слышал. Впрочем, увлечённые своим противостоянием, они не слышали и Машиных, хотя она хрустела всеми ветками, которые только попались ей на пути.

– И что мы будем делать? – произнесла она, обводя взглядом всех собравшихся.

Алина стояла, опустив голову. Она, как и вчера, была в потрёпанной светло‑серой юбке и кофте, рукава которой закатала до локтей, словно собиралась мыть посуду. Впрочем, руки её казались такими красными, уставшими, как будто она уже перемыла за всю деревню. В темноте она и сама напоминала призрака.

Судья стояла, широко расставив ноги, то ли драться собиралась, то ли боялась упасть. Не застёгнутая куртка обнажала шею, блики оранжевого пламени плясали по домашней одежде, забрызганной чем‑то белым.

Комиссар тяжело опирался на сучковатую палку и смотрел в огонь. Красную накидку из шторы шевелил ветер, открывая вид на его голые колени. Седые волосы клочками торчали в разные стороны.

Вот такие три ужасных мага навели эпидемию непонятной болезни на всю деревню.

– Вы же все трое наводили болезнь, да? – спросила Маша просто, чтобы убедиться в этом ещё раз.

Ей, конечно же, никто не ответил, только ветер взвыл и дунул дымом в её сторону. Маша закашлялась, отступая. Горький привкус на губах напомнил то утро, когда она впервые нашла костёр. Судью, присевшую возле ручья, и чёрные царапины на её руке.

Маша смотрела в оранжевое пламя. Такого яркого света она, казалось, в жизни не видела.

– Ну, не то чтобы совсем легко, – усмехнулась Судья, скрещивая руки на груди.

Маша видела эту картину словно со стороны, как будто птицей парила над кладбищем, вот только все птицы замерли, сидя на ветках, на оградках и крестах. Замерли и три мага, каждый подбирая своё любимое смертельное заклинание. Маша не выдержала и нервно рассмеялась, закрыла рот ладонью, но смех всё ещё рвался из неё.

– Три сильных мага на такую крохотную деревню. Боги подшутили над вами, о да.

– Вообще‑то ты всё рассказала почти правильно. – Судья качнула головой. Стянутые до локтей рукава куртки сорвались и скатились к запястьям. Ветер пробирался под одежду, раздувал широкие домашние брюки, но она, кажется, ничего не ощущала. – И про Ано, и Комиссар скрывается здесь, и Алину я не прочь бы выжить. Я даже удивилась, когда ты всё это начала рассказывать. Не ожидала. Только всё гораздо сложнее. Я‑то думала, мне пришлют кого посерьёзнее, чтобы он вывел этих на чистую воду, может, и убил бы кого из них.

Она резко дёрнула головой в сторону замерших Комиссара и Алины.

– У каждого своё оружие, – согласно кивнул тот. – Это наша война.

– Давайте всё решим по‑честному. Ну хоть раз без ударов исподтишка, – эхом ему вторила Алина. Она не рвалась в драку, просто подняла руки, выставив их ладонями к костру. На её лице и в голосе читалась такая безнадёга, что впору лезть в петлю.

«Вряд ли она рассчитывает на победу», – подумала вдруг Маша. – «Она просто устала».

Пламя костра взметнулось выше, так высоко, что светло стало даже в низком небе. Оказалось, что небо не чёрное, нет, оно жемчужно‑серое, подсвеченное редкими крапинками звёзд и тонким полумесяцем. Три голоса прозвучали почти разом.

– Perge ad inferiora! – прорычала Судья, вступив, как всегда, первой.

– Ventus, – с тихим вздохом вторил ей Комиссар.

– Iterum, – всхлипнула Алина на грани истерии.

Как Маша оказалась на земле, она не поняла. В лицо ударил запах прелых листьев, разбуженных от зимней спячки мышей и мёртвой собаки. Плечо и весь левый бок обожгло болью. Секунду она соображала, сможет ли вообще пошевелиться. Жаром от костра полыхало так, что по лицу текли капли пота.

Отдышавшись, она смогла приподняться на правом локте и увидела рядом с пламенем неясный силуэт – чёрный, когтистый, не человеческий.