Текст книги "Маша Орлова. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

– Маша, не мучайся так, а…

– Всё нормально.

– Я вижу, как нормально.

За кафедрой распалялась Аннет – молодая, очень гордившаяся защищённой до срока диссертацией – и постоянно косилась на них. Маша откладывала зеркало и влажную салфетку в сторону, пыталась что‑нибудь записать, но слова лекции скользили мимо неё и никак не вязались друг с другом.

Каждое утро она мечтала позвонить ему и сказать: «Я тебя ненавижу. Ты чудовище. Ты ещё узнаешь, как это, когда вот так предают». Каждый полдень она была готова всё ему простить. Каждый вечер она клялась себе, что никогда не покажет Мифу это отчаяние. А если он вернётся, будет издали смотреть на него. Вот бы увидеть его снова.

Каждый раз, когда рука тянулась к телефону, она звонила Алексу и слушала его развесёлую болтовню про учёбу, секцию, компьютерные игры и ещё тысячу абсолютно скучных тем. Но он узнал для неё адрес Мифа, за это Маша готова была слушать ещё миллион рассказов.

У Аннет был один недостаток – или достоинство – за пятнадцать минут до окончания пары она незаметно сползала с научных тем и переключалась на обывательские рассказы о том, какая сегодня была пробка на проспекте Рождественского, и как у её подруги украли сумку с кошельком, паспортом и дорогущей помадой.

Тогда парни принимались за свои дела, а девушки внимали и поддакивали. Перебить Аннет в такие моменты мог разве что ректор, и то не факт.

– Я убью твоего Мифа, – сказала Сабрина, откидываясь на спинку стула. – Можно я его убью?

– Делай, что хочешь.

Маше незачем было убивать Мифа. Она знала, что уничтожит его, но по‑другому. Она уничтожит его жизнь, и пусть он почувствует, как это, когда тебя предают. Для исполнения её плана требовалось время и терпение, поэтому Маша терпеливо вытирала потёкшую тушь и перекрашивалась заново. Поэтому она уговаривала себя не звонить ему.

После лекции они спустились в библиотеку. Пока Сабрина выписывала учебники, Маша подошла к стойке с научными журналами, от скуки подцепила свежий институтский вестник. На обложке красовался герб – здание в овале и хищная птица в полёте над ним. Она перелистала страницы и зацепилась вдруг взглядом за знакомую фразу.

«Сущность четвёртого порядка была определена нами как модификация…»

Смертёныш. Она точно помнила, что писала так о нём. Маша хмыкнула и принялась листать дальше. Мало ли аномалий четвёртого порядка описывается каждый месяц сухими научными фразами. Сабрина у стойки библиотекаря любовалась потолком в ожидании, когда ей принесут книги.

Маша вернулась назад, к статье и нашла фамилию автора. «Сибирская К.», – курсивом вилось под названием. Название было путаным, незнакомым Маше. Но цифры в колонках таблицы она помнила почти наизусть. И пропущенную запятую во втором абзаце. Она почувствовала, как внутри стало горячо, а потом сразу холодно.

«К» – это Карина, никаких сомнений. Можно, конечно, подняться на кафедру и спросить, кто такая эта Сибирская, но к чему формальные выяснения, они не в кабинете следователя. Вот статья, вот буква «К» – обрезанное имя. Всё предельно ясно. Соискателям вроде бы очень нужны статьи в центральной печати, а Картина в её‑то положении – разве может лазить по чердакам и подвалам.

Заложив нужное место пальцем, Маша подошла к Сабрине. Та перебирала книги под бдительным взглядом библиотекарши.

– Это из фонда редких… только в читальном зале.

– Сабрина, – позвала Маша.

Та дёрнула плечом.

– Секунду. Выпишите мне эту в читальный зал.

– На неделю. Хватит? – Библиотекарша так сморщилась, будто Сабрина отбирала у неё младенца.

Маша тронула подругу за локоть.

– Посмотри, а?

– Погоди говорю.

Маша отступила, заново пролистала журнал. Может, сделать копию на память? А, чёрт с ним. Она вернула журнал на стойку и пошла к Сабрине, которая уже тащила гору книг к столу.

– Что ты хотела?

– Ничего, ерунда, – через силу улыбнулась Маша.

На следующую пару Миф снова не пришёл, и это уже никого не удивило. Группа постояла под дверями аудитории положенные пятнадцать минут и хотели уже разбрестись, кто куда, но, цокая каблуками, пришла Аннет.

– У вас же семинар сегодня? Вот и отлично. Идёмте.

В маленькую угловую комнату набилось сразу два потока – третий курс и четвёртый. Выяснилось, что Аннет попросили взять третьекурсников к себе, «чтобы не бродили по коридорам».

– Уж лучше бы побродили, – проворчала Сабрина, раскладывая вещи на первой парте.

Пока Аннет суетилась, заставляя парней поплотнее закрыть окна, пока комната была похожа на растревоженный муравейник, Сабрина вытащила Машу в коридор.

– Слушай, ты знаешь, кто его любовница? Она работает гардеробщицей в библиотеке.

– Чья? – не сразу сообразила Маша. – А‑а‑а… Откуда ты знаешь?

Сабрина закатила глаза: «ну что за глупые вопросы».

– Видела. Она его встречать ходила к институту, к последней паре. И они вместе уходили. Я очень хорошо запомнила её – она ещё носит такие перчатки без пальцев. Даже когда работает.

Маша пожалела, что никогда раньше не смотрела в лицо библиотечной гардеробщице. Теперь она хотя бы знала, красивая ли она. Впрочем, какая разница.

Отвернувшись в сторону, Сабрина продолжала:

– Говорят, что она тоже исчезла. Но вообще‑то она вроде в отпуск ушла. Здесь по‑разному говорят. Тьфу, приходится верить в эти сплетни.

– Зачем ты мне рассказываешь? – хмуро поинтересовалась Маша. Она тёрла лоб, пытаясь вспомнить гардеробщицу, которая ходила в перчатках без пальцев. То ей казалось, что она точно помнит её рыжий свитер и вежливую улыбку, то наоборот – не помнит ничего.

– Начинаем, – повысила голос Аннет, прерывая сразу весь шум.

Маша вошла, за ней следом Сабрина. За первой партой сидели две девушки с четвёртого курса. Одна – имени Маша не знала, но все её звали почему‑то Пёс – криво усмехалась.

Их вещи нашлись на последней парте – брошенные кое‑как. Сумка Маши придавила тетради. Здесь дуло из окна, а от батареи пыхало жаром.

– Ну конечно. Прогуливали, наверное, весь месяц, а теперь решили намозолить преподу глаза. – Поджав губы, Сабрина распрямила смятый лист в тетради и села.

Начинать скандал было бесперспективно – Аннет уже вещала из‑за кафедры.

– Ну что, поскольку у нас получается сдвоенная пара, предлагаю так: доклады делаем по очереди. Сначала четвёртый курс, потом третий. Или… – Она нервно дёрнула верхнюю пуговку на блузке.

– Или наоборот, – закончила за неё Пёс. Она обернулась и сказала в тишину аудитории. – Сначала третий курс. Дедовщина, ребятки, дедовщина, а вы что думали.

– Да мне всё равно, – буркнула Сабрина, – могу и первая выступить.

Кругом заворчали, но тихонько, чтобы не вызвать истерику у Аннет. Она и так была на грани. Тяжело дышала, так что чуть ли не лопалась на груди атласная кофточка.

– Начинайте уже хоть кто‑нибудь!

Вышла Сабрина, получила своё отлично и успокоилась. За ней потянулись остальные. Как всегда, к концу пары Аннет начала тяжело вздыхать и рисовать в блокноте инопланетные цветы. Понимая, что она уже почти не слушает, все несли откровенную чушь, стараясь только не очень удаляться от научного стиля. Пятёрки в журнале липли в столбик – одна к другой. За десять минут до звонка вышла Пёс.

С задней парты Маша плохо видела, какие схемы она рисует на доске. Но слышимость в аудитории была вполне приличная. Для порядка Маша даже шикнула на сидящих впереди.

– Аномалии четвёртого порядка можно классифицировать следующим образом…

Вымученный доклад, до последней строчки списанный из учебника, – от него хотелось зевать. Маша легла грудью на парту и заставила себя слушать дальше. Если она правильно помнила, в той книжке была одна неточность.

Осталось пять минут до конца пары. Сабрина умиротворённо складывала журавлика из клетчатого листа.

– Аномалии четвёртого порядка разворачиваются чаще всего близко к людям, но они не несут никакой опасности.

– Можно вопрос? – Маша подпрыгнула на месте.

Вскинулась Аннет, которая уже дремала. Сделала умное лицо. Вопросы на семинарах она всегда поощряла.

– Да‑да, задавайте.

С задней парты ей не было видно, какое выражение приобрело лицо девушки по кличке Пёс, но Маше казалось, что злобно‑собачье. Сабрина слишком резко провела журавликом по краю парты.

– Вы сказали, что они не опасны для людей, а как на счёт бродяги? Мне всегда казалось, что это довольно опасная аномалия.

Она села, провожаемая взглядами однокурсников. Аннет покивала. Покачивалась её выставленная в проход нога в чёрном чулке.

– Кстати, этот вопрос освещался в моей диссертации. Очень любопытно, я слушаю.

Они все обернулись к Псу, а та перебирала отпечатанные листы. Бесполезно: Маша знала, что ответа на этот вопрос нет в учебнике. Молчание неприлично затягивалось.

– Ну что же вы? – Аннет горестно вздохнула.

– Сейчас, – хрипло попросила та. Квадратный подбородок заходил вправо‑влево.

По аудитории пополз шумок – все уже получили свои пятёрки, все ощутили приближение перемены. Никого не интересовали аномалии.

– Прискорбно, – заметила Аннет. – Вы не смогли раскрыть тему. Больше тройки поставить не могу.

Секунду Пёс наблюдала за движением её руки над журналом.

Маша прикусила губы, чтобы они не расползлись в улыбку. И грянул звонок.

На большой перемене Маша увидела, что дверь в кабинет Мифа приоткрыта. Она часто прогуливалась мимо, чтобы первой узнать, если что, но такое видела впервые. Из комнаты под лестницей тянулась ниточка табачного запаха и жёлтого света. Странное дело – Миф никогда не оставлял дверь приоткрытой. Но Машино сердце всё‑таки пропустило удар.

Она сбежала с лестницы и осторожно заглянула в щель. В проходе между книжными шкафами она увидела стремянку в четыре ступени и девушку на ней – та копалась на верхних полках.

– Привет, Карина, – через силу улыбнулась Маша, протискиваясь между шкафом и стремянкой.

Та с недовольным видом обернулась. Она была в узком бежевом платье, отчего подросший живот выделялся ещё сильнее.

– А Мифодия Кирилловича сегодня не будет, ты не знаешь? А то мне нужно у него спросить… слушай, а можно я одну книжку возьму? Мифодий Кириллович мне разрешил, честное слово.

– Точно разрешил? – Губы Карины дрогнули. – Ну бери уже.

Маша прошла к его столу: прижатые клавиатурой, там всё ещё лежали её расчеты. Рядом валялись жёлтые листочки для заметок. Записи на них – не разобрать. У Мифа почерк ещё хуже, чем у неё.

Она вытащила с полки какой‑то учебник, потеснила фотографию серьёзного человека. Замерла и прислушалась: Карина чем‑то шуршала на полках. С её места нельзя было увидеть, что делает Маша за столом Мифа. А реши Карина спуститься с четырёх ступенек, Маша успела бы замести следы.

Она открыла верхний ящик стола. Там громоздилась целая свалка ключей: новых и старых, жёлтых и серебристых. С брелоками и без. Сжав зубы, чтобы не застучали, Маша схватила один, с брелоком в виде ракушки. За ним потянулся второй, почерневший от времени. Оба Маша сунула в карман сумки.

– Ты нашла книжку? – с нажимом спросила Карина.

– Да‑да. – Маша выскочила на неё из‑за шкафов, прижимая к груди учебник. – Спасибо тебе большое‑пребольшое.

Улыбаясь в её заледеневшее лицо, выскочила в коридор. Маша добежала до ближайшего поворота и остановилась там, чтобы перевести дыхание. Надо же было состроить из себя такую идиотку. Переволновалась. Впрочем, Карина вряд ли заметила, у неё же так много дел. Украсть у кого‑нибудь статью, например.

Как обычно, уйдя из архива, она решила срезать путь через задний двор института. Разгорались жёлтые пятна фонарей и затмевали ранние звёзды. Холодный ветер влезал под куртку и вёл себя там совершенно безобразно.

Когда Маша пробежала наискосок площадку для построений, со ступенек запасного выхода её навстречу поднялись трое. Их голоса она услышала чуть раньше, чем различила силуэты – женские, с нарочито‑грубоватыми нотками. Серая курсантская форма была на троих, на третьей была кожаная куртка.

– Ну наконец‑то, мы уж думали, ты никогда не выйдешь, – сказала Пёс, привычными движениями затягивая волосы в хвост на затылке.

Маша отступила на шаг. Онемевшими от холода пальцами сильнее вцепилась в ремешок сумки. С трёх сторон её обступали стены института – тёмные окна. Попробовать бы вернуться назад, но дверь открывалась электронным пропуском, а его она уже положила в сумку. Пока добежит, пока станет искать – не успеть, ох, не успеть.

Вторая девушка была выше её примерно на голову и носила форменную куртку, закатывая рукава, как будто собиралась мыть посуду. Её звали Лида или Лиза, и она сидела с Псом за одной партой. Третью Маша никогда не видела – или видела, но не запомнила.

– Это Маша Орлова, – отрекомендовала её Пёс. – Она ученица Мифа, и поэтому считает, что ей всё позволено.

– Ой, как страшно, – фыркнула Лида‑Лиза. – Вдруг она на нас привидение напустит!

– Не напустит, Миф от неё свалил. Небось достала она его вконец.

Маша тяжело перевела дыхание, уговаривая себя быть спокойнее. Если дело закончится оскорблениями, ничего от неё не убудет.

– Ясное дело, что не понравилось. Чему тут нравиться, – сказала третья. Из‑под шапки выбивались длинные волнистые волосы. Маша её вспомнила.

Она переступила на месте, чувствуя, как промокли кроссовки. Самое время перейти на сапоги. Но лучше немедленно выбраться из лужи.

– Если вы закончили, то я пойду.

– Стоять. – Пёс взяла её за плечо. – Мы что, зря тут мёрзли весь вечер?

Маша оттолкнула её руку. Жест вышел слишком уж нервным.

– Не мои проблемы, где вы мёрзли.

– Буйная какая, – ласково заметила Пёс, оборачиваясь к подругам. – Ты это, дорогая, лучше не надо. Лучше сразу попроси прощения, и пойдёшь себе, куда ты там шла. Вот честное слово, я добрая, но очень уж ты нехорошо поступила.

Маша смотрела ей в лицо сквозь холодную морось. Правда что ли извиниться? Слова – это просто слова, от неё не убудет. Пёс милостиво улыбнулась.

– Ну? А мы тебя на диктофон запишем, а то вдруг снова захочешь влезть, куда не просят. Аня?

– Угу. – Та протянула вперёд телефон – на экране бежали зелёные секунды.

– Да пошла ты, – огрызнулась Маша и первая ударила.

Голова Пса мотнулась. Похоже, она просто не ожидала, потому что иначе вряд ли пропустила бы удар. Маша бросила сумку на землю и ударила снова. Как любила говорить Горгулья: «Если уж начала, то продолжай, иначе зачем начинала». Но в этот раз удар пришёлся в блок.

Пёс отскочила, налетая на Аню, и та выронила телефон. Он шлёпнулся в лужу – тут же погас зеленоватый свет экрана.

– Вот зараза, – обречённо выплюнула та. – Мы же вроде по‑хорошему, а?

Драки как таковой не получилось. Ей едва удалось вывести из строя Аню, чтобы та, шипя, убралась в темноту. Одну руку Маше быстро заломили за спину, а Лида‑Лиза держала крепко. Пёс выцарапала из лужи телефон и для ясности ударила Машу по лицу. Закровила губа – не смертельно, но обидно.

– Мои условия всё ещё в силе, – сказала Пёс, приводя телефон в чувства. – Можешь прорепетировать пока. Я подскажу слова, если надо.

Ударила в солнечное сплетение, быстро, без замаха. Как учила Горгулья. Пытаясь вдохнуть, Маша смотрела в лужу под ногами – там отражалось жёлтое пятно фонаря.

В двухсекундной тишине она услышала шаги и, жмурясь от боли, взмолилась, чтобы это был кто‑то из преподавателей. Они не могут пройти мимо и не вмешаться. Они обязаны…

Маша подняла взгляд на Пса. Та склонила голову на бок.

– Выпусти меня. Вылететь из института захотела? Так это тебе уже обеспечено.

Она закричала так громко, как смогла, и услышала, что шаги быстро приближаются. Одновременно на первом этаже института вспыхнул свет сразу в нескольких окнах.

Маша вывернулась из рук Лиды‑Лизы, но споткнулась о собственную брошенную сумку и чуть не свалилась на асфальт. В эту секунду Пса смело на землю – и над ней возникла Сабрина. Маша поймала её сумасшедший взгляд.

Хлопнула дверь. Ярко вспыхнувший полицейский фонарь ослепил всех пятерых. Маша закрылась от него рукой, слизывая кровь с разбитой губы. Пёс так и осталась лежать на асфальте. Рядом с ней замерла Сабрина. Аня и Лида‑Лиза остались за пределами светлого пятна.

– Отлично. Превосходно, – прозвучал голос Горгульи. Против белого света нельзя не разглядеть даже фигуры, но и не узнать её – невозможно. – Все пятеро. Ко мне в кабинет. Немедленно.

– Ну всё, карапузики, доигрались, – с истеричной весёлостью сказала за Машиной спиной Аня.

Над дверью запасного выхода горела красная лампа. Сбежать никто не решился. Следом за Горгульей они прошли по короткому аппендиксу коридора. Тем же составом поднялись по лестнице. Скупо освещённый институт мельтешил тенями и отзвуками шагов.

Стараясь смотреть только под ноги, Маша спросила:

– Как ты попала сюда?

Сабрина закатила глаза.

– Ты часы вообще видела? Время – девять вечера, архив уже закрылся. Честно говоря, я подумала, что ты пойдёшь гардеробщице лицо бить.

У Маши с опозданием затряслись руки и ноги, но она попыталась улыбнуться:

– Ей‑то зачем?

– Ну, кто тебя знает.

Они сели напротив Ани, Пса и Лизы, деланно их не замечая. В кабинете Горгульи горело несколько ламп, и стулья там стояли в два ряда – у одной стены и у другой, как будто специально, чтобы столкнуть нос к носу непримиримых противников.

Горгулья заперла дверь на два оборота, а ключ оставила в замке. Машу покоробил неприятный скрежещущий звук.

– Медицинская помощь нужна? – Горгулья прошла мимо, всем поочерёдно заглянув в лица. Маша отвернулась, пряча от неё разбитую губу и ссадину на скуле, которую уже начало мерзко саднить.

– Нет.

– Отлично, тогда сразу к делу. Кто начал драку?

Повисло молчание, опасное, как затишье перед бурей. Горгулья прошла к столу, прислонилась к нему так, чтобы видеть всех сразу. В штатском костюме она смотрелась нелепо, как автомат, завёрнутый в кружева. Ей больше шёл камуфляж, который она носила на полевой практике. Впрочем, до полевой практики было ещё далеко.

– Ну? Я что, играюсь тут с вами, да? Был вопрос: кто начал драку?

– Я начала, – сказала Маша. Хотела подняться, но не решилась – её трясло. В свете ламп стало заметно, как перепачкана в грязи форменная куртка.

Горгулья вздохнула, протянула паузу, как будто мысленно досчитала до десяти.

– Орлова. Ты последнее время очень мне не нравишься. Пропускаешь занятия, считаешь возможным, чтобы преподаватель просил за тебя. Теперь ещё и это. Как прикажешь понимать? Тебе учиться надоело, да?

– Нет. – Маша всё‑таки встала. Ощущать себя полностью побеждённой и размазанной было невыносимо. – Я не пропускала без уважительных причин. И я никого не заставляла за меня просить. И я защищалась…

Ей было холодно.

– Сядь, – сказала Горгулья без выражения. Привычно провела рукой по ёжику светлых волос. – М‑да, учишь вас, учишь, а вы потом устраиваете нам. Сейчас я позвоню вашему куратору, четвёртый курс. Завтра объявим общий сбор. Объясню вам при всех, что нарушать дисциплину нельзя. Если вы за три – а кое‑кто и за четыре – года ещё не поняли.

– Прости, что втянула тебя в это, – сказала Маша, сползая с подоконника.

Пора было спать, но как‑то не спалось. Почти все окна в общежитии потухли. Светилось только два – на седьмом этаже в соседнем крыле. И Маша не задёргивала шторы. В последние дни она нарушила уже столько правил, что ещё одно было сущей мелочью.

– Да ладно. – Сабрина перевернулась на спину, потянулась к тумбочке за часами. За окном давно повисла мутно‑жёлтая от фонарного света ночь. Такая яркая, что в комнате можно было заваривать чай, не зажигая лампу. – Если всё закончится промыванием мозгов, то пусть.

Впервые за последнее время Маша так долго не выходила в Интернет, не говорила с Алексом. А он уже набросал ей на телефон кучу взволнованных сообщений и пару раз позвонил. Отвечать ему не хотелось, но Маша заставила себя включить компьютер.

– Кто тот парень, с которым ты общаешься теперь? – Сабрина приподнялась на локте, заглядывая в экран, где появилась стандартная заставка.

– Алекс? Мы с ним случайно познакомились. В сети.

– У вас с ним что‑то серьёзное?

Маша стащила с постели одеяло, завернулась в него, как в кокон, хоть в комнате и было тепло.

– Нет, конечно. Я скоро его брошу. Вот залижу раны и сразу брошу.

– Ну ты даёшь, – сказала Сабрина без выражения.

Он написал первым – оказалось, что он до сих пор висел в сети. Ждал её? Машу кольнуло предчувствие скорой развязки.

«Где ты была? Я волновался».

«Извини. Встречалась с друзьями. Не думала, что так задержусь», – написала она и сама усмехнулась написанному. И ведь ни слова лжи.

Алекс помолчал и кинул ей пульсирующее сердечко.

«Не пропадай больше».

Маша помедлила с ответом, бездумно шатаясь по страничкам интернета. Заглянула в свой почтовый ящик – пусто. За её спиной Сабрина тяжело вздохнула и перевернулась на бок. Маша отодвинула экран в сторону, чтобы не мешать ей.

«Знаешь, пока тебя не было, я сидел и думал», – Алекс печатал, путая клавиши, и делал глупейшие ошибки. Значит, волновался. – «Я на самом деле ни к кому так не привязывался раньше. Скажешь кому – засмеют. А тебе смешно?»

Она потянула ещё немного, заставляя его повторить последнюю реплику. В конце концов, всегда можно сослаться на неверное соединение с интернетом.

«Нет. Не вижу ничего смешного».

«Ты мне нравишься», – написал он. – «Очень. Мне никто раньше так не нравился».

Маша фыркнула вслух.

– Ну чего там? – сердито проворчала Сабрина.

– Я завтра тебе расскажу, спи.

«Алекс, ты мне тоже нравишься. Давай встретимся». – Она печатала вслепую, ленясь потянуться, чтобы включить настольную лампу. По два раза перечитывая фразу перед тем, как отправить её в полёт по виртуальному пространству.

Она успела перелистать страниц десять с забавными картинками, прежде чем пришёл ответ.

«Мне страшно разочаровать тебя».

Алекс говорил точно так, как Маша от него ожидала.

«Ты меня не разочаруешь».

Было видно, как он пишет, стирает написанное и пишет снова. Маша ждала огромного сообщения с оправданиями, отказами и ещё чем похуже. Но когда ей пришёл ответ, она даже не сразу заметила его – таким куцым он вышел.

«Приезжай ко мне завтра».

Маша откинулась на спинку стула и покачала ногой. Да, сегодня она торопила события, но Алекс торопил их ещё больше. На такой резкий поворот она не рассчитывала. Она думала встретиться с ним где‑нибудь возле статуи матери‑птицы, или у концертного зала, или в тихом кафе подальше от центра города. Она собиралась увидеть испуганного, чуть‑чуть неловкого и очень неуверенного в себе парня‑программиста.

А идти одной к нему в дом было опасно.

«Так сразу?»

«Не бойся», – и глупо улыбающаяся рожица. – «Если захочешь уйти – я не буду держать. Обещаю».

«Может, увидимся где‑нибудь в городе?»

Ответ пришёл не сразу, она успела испугаться, что Алекс сорвался. Два раза проверила соединение с интернетом – соединение было.

«Маша, правда, приходи лучше ко мне».

Она помедлила и написала: «Хорошо». Потом стёрла и вдалась в объяснения:

«Ладно, но я пока не знаю, что будет завтра с учёбой. Давай я позвоню тебе после обеда».

Пусть помучается, размышляя, придёт она или всё‑таки нет.

Она обернулась: за окном в жёлто‑сером мареве плавали городские огни. Погасло окно на седьмом этаже. Давно спала Сабрина, отвернувшись к стене. Правильно – завтра вставать к первой паре.

Маша покачала ногой, завернутой в одеяло, послала Алексу виртуальный поцелуй и вышла.

Слова Горгульи ещё отдавались эхом в голове. «Шаг вперёд. Эти курсанты грубо нарушили дисциплину…» Маша замечала на себе взгляды, слышала перешёптывания за спиной. Сплетни разлетелись даже слишком быстро.

«С пометкой в личное дело».

Она думала, будет хуже – но оказалось, что ей всё равно. Горгулья поступила даже слишком мягко. Если бы вышло чуть серьёзнее – переломы, кровь на асфальте, – то могли бы и выгнать. Ещё им повезло, что в деле была замешала Сабрина. Лишаться Сабрины институт не захотел бы – как же, звезда учёбы и соревнований.

Одно радовало – Псу и её подружкам тоже пришлось несладко. Куратором у четвёртого курса был Дровосек, а это похуже Горгульи. После общего сбора Маша мельком видела Лизу. Лицо той было красным и кажется даже заплаканным.

«Встать в строй».

И потянулись привычные занятия. Маша нетерпеливо поглядывала на часы. Ей ещё никогда так не хотелось сбежать в муторной лекции Ли, а Максима прокрутить с ускорением. Слишком уж много слов он говорил.

Время тянулось медленно – в час по чайной ложечке. Алекс забрасывал её сообщениями, на которые Маша глубокомысленно молчала. Когда до конца пары оставалось двадцать непреодолимо длинных минут, она вырвала из блокнота лист и написала Сабрине:

«Иду сегодня в гости к Алексу, он пригласил».

Та прочитала, сделала страшные глаза. Ответ она писала, дырявя ручкой тонкую бумагу. Может, и на парте оставались царапины.

«Ты с ума сошла? Вдруг он маньяк, ему сорок лет, и он держит в подвале десяток таких, как ты? Только от одного избавились, ты следующего нашла».

Маша в задумчивости побарабанила ручкой по коленке.

«Не знаю. Поэтому я оставлю тебе его адрес и телефон».

Максим обернулся на шорох комкаемой бумаги – Маша виновато улыбнулась ему. Сердито поджав губы, Сабрина уткнулась в конспект. Комок записки укатился на край парты. Маша потянулась за ним, аккуратно расправила на коленке и нацарапала:

«Я буду отправлять тебе сообщения раз в полчаса».

Сабрина даже не глянула на неё, сделала вид, что очень увлечена лекцией. Но не выдержала и приписала:

«Раз в пятнадцать минут».

«Ладно».

– Я вообще не понимаю, зачем так наряжаться для парня, которого ты всё равно бросишь?

Маша стояла перед зеркалом. Единственное большое зеркало в их комнате было на обратной стороне дверцы шкафа, и чтобы стоять перед ним, требовалось перегородить дверцей весь проход. Она думала – красить глаза, или не стоит. Всё равно ведь попадёт под дождь.

– Потом расскажу. Если получится то, что мне надо.

– А если не получится?

Маша подумала и вернула тушь в косметичку. Форменная куртка плохо подходила для свидания, но другой у неё не было.

– Тоже расскажу. Но лучше бы получилось.

Сабрина вздохнула.

– Возьми мои сапоги. Твои кроссовки не идут к чёрному платью. – Сабрина села по‑турецки на кровать. Она выглядела растерянной. Бралась за книгу и тут же её откладывала. – Ты странная последнее время. Пропадаешь где‑то, ничего не говоришь. Надеюсь, ты на самом деле не собираешься убивать Мифа? А то я уже всё передумать успела.

– Сдался он мне, чтобы его убивать. Ладно, я пойду.

Она обняла Сабрину на прощание, но та не шевельнулась. Так и осталась сидеть поникшая, с опущенными плечами.

Автобус плыл в тумане, как корабль. Вечер пятницы – привычная толчея на остановке, толчея у дверей автобуса. Маша протиснулась подальше в салон, чтобы не затоптали. Ей далеко было ехать – до самого центра. В колготках непривычно замерзали ноги, ветер забирался под узкий подол платья.

Никогда она не была коварной соблазнительницей, и теперь чувствовала себя донельзя неловко. Казалось, любой, кто взглянет, тут же рассмеётся – и эта собралась использовать парня в своих целях?

В интернете всё было легко и просто, теперь казалось почти невозможным. Жаль, конечно, что проклятья не передаются по интернету.

– Девушка, вы выходите на следующей? – Машу потеснили к выходу.

Она махнула рукой и вышла за остановку до своей. Шлёпая по лужам в модельных сапогах Сабрины, приводила в порядок растрёпанные чувства. В конце концов, она уже так много сделала для исполнения плана, останавливаться сейчас было бы глупо.

Миф скоро вернётся – не может же он пропадать вечно, – и она должна успеть к его приезду. Совсем другой вопрос – как ко всему этому отнесётся Сабрина.

«Она меня съест, и будет права», – два раза повторила Маша про себя.

Съест. Поэтому рассказывать ей раньше, чем всё произойдёт, тоже не стоит.

Алекс был ни при чём. Алекс просто случайно подвернулся ей под руку. Вовремя подвернулся, надо сказать. Но единственное, что испытывала к нему Маша – жалость. Он не виноват, что Миф наградил её проклятьем. Он не виноват, что ей срочно необходимо избавиться от проклятья, пока драки на заднем дворе института не переросли в нечто более опасное. Одно дело – проклятому сидеть за компьютером, совсем другое – бродить по домам, полным аномалиями. А ей предстояло там побродить, о, ещё как.

Маша быстро нашла его дом – высотку на главном проспекте. Постояла, задрав голову, попробовала высчитать его окно в мешанине бликов и дождевого марева. Дом тянулся на весь квартал – от университета до посольства, в нём было десять подъездов и восемнадцать этажей. Муравейник – где уж тут найти несчастного Алекса.

Кодовый замок ей открыл мужчина с собачонкой, вместе они вошли в лифт.

– Четвёртый, – выдохнула Маша, отрезая себе пути к отступлению.

Лифт выпустил её на нужном этаже. Сбегать теперь означало бы выставить себя полной дурой. Замерев у двери, она вынула телефон, написала сообщение Сабрине.

«Я у квартиры, сейчас зайду».

Отправила. Перевела телефон в беззвучный режим. Приглушённая трель звонка пропела по ту сторону дверей. Маша быстро отдёрнула руку от кнопки, словно та была раскалённой. Ей долго не открывали, потом в квартире послышались шаги.

– Здравствуйте. – На пороге стояла женщина – совершенно обычная, каких полно в городе – она годилась Маше в матери. – А вы к кому?

Первая её мысль была – сказать, что ошиблась адресом и уходить. Алекс наверняка испугался встречи и просто дал ей не тот адрес. Или ещё хуже – Алекс на самом деле сорокалетний мужчина с женой, двумя детьми и тёщей в арьергарде. И сейчас будет некрасивая сцена.

Маша сжала зубы, приказала себе успокоиться и разжала.

– Добрый день. А я к Алексу. Он здесь живёт?

Губы женщины дрогнули в призрачной улыбке. Была она или только показалась – уже разобрать.

– Проходите.

Любая квартира имела свой запах. Маша вошла и ощутила его: оттенок сирени в духах женщины, химическая нотка новой мебели и немного ароматов с кухни. Квартира была под стать дому – прямо с порога она заявляла: «Я замечательная. Я в центре города». Здесь, похоже, вёлся вялотекущий ремонт: у шкафа лежали рельсы плинтусов.

– Проходите в комнату, он вас ждёт. – Она удалилась на кухню, и Машу покоробило от внезапного одиночества. Что же, Алекс такой важный человек, что к гостям лично не выходит?

Она сняла куртку, сбросила никому не продемонстрированные модельные сапоги. На всякий случай достала телефон из сумки и зажала его в руке. Если что, сможет послать тревожный сигнал Сабрине. Ковролин щекотал ступни.

Маша толкнула дверь в комнату – легко поддалась серебристая ручка. Вошла: во всю стену было окно, и в сумрачной комнате, без включенного электрического света, серое городское небо показалось ей очень ярким. Против света, вполоборота к ней, в кресле сидел молодой человек.