Текст книги "Маша Орлова. Тетралогия (СИ)"
Автор книги: Мария Чурсина
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)
– Эй, – произнесла она приглушённо.
За стеной печально и совсем по‑человечески вздохнул ветер.
Не ветер. Сабрина шевельнулась совсем рядом – в шаге от неё – сложила на груди руки и тяжело откинулась на стену. Она выдала себя, значит, так пожелала. Сдерживая нервную дрожь внутри, Маша осознавала, что за ней просто наблюдали, пока это занятие не надоело.
– Куда ты уходила? – спросила она, закрывая глаза. Она не Сабрина, чтобы видеть в темноте, ей крошечные возмущения мрака ни о чём не скажут.
– Недалеко. Хочешь поговорить?
– Не очень, – призналась Маша и вслепую зашарила по двери в поисках ржавого гвоздя, на который заперлась. Ей не хотелось разводить ещё одно выяснение отношений, но Сабрина мгновенно поймала её за руку. – Я очень устала. Я хочу только доделать отчёт и завалиться спать.
– Извини, – жёстко произнесла Сабрина, – но я скажу.
«Свет на кухне», – некстати вспомнилось Маше. Ляли не было в комнате, а значит, она могла бродить где‑то там, среди ещё тёплых кастрюль. Напрасно Маша так разнервничалась из‑за этого света.
– Выходит, ты давно молчишь о том, что я тебя притесняю?
– Не давно. В смысле, я не молчу. Я не знаю, – сдалась Маша.
Она мягко высвободила ладонь из пальцев Сабрины. Дневная ссора померкла, исчерпалась хмурыми мыслями, и ворошить её – всё равно, что мешать палкой грязную лужу – не хотелось. У неё и так оставалось достаточно тревоги на душе.
– Может всё просто стать, как было? – попросила она.
– Я хочу знать, – перебила её Сабрина.
– Ты меня не притесняешь, извини, что я сорвалась, – через силу выдавила Маша. – Я уверена, что ты хорошо написала отчёт. И я больше не хочу на эту тему…
В дверь тихонько поскреблись. Испуганная тем, что этот полуночник мог слышать их разговор, Маша отпрыгнула в сторону, и дверь открылась. Ночь за пределами комнаты показалась не чёрной – серой и свежей. С порога комнаты им помахала Ляля.
– Стоит в туалет выйти, а тут уже смена декораций? Кстати, как там с отчётом? В лаборатории кто‑то сидит? – Она дёрнула головой. За силуэтами деревьев и орешника проступали рыжие отблески света.
Сабрина сердито поджала губы.
– Мы как раз там делаем отчёт. Бери всё, что нужно, и идём. – Маша трудно сглотнула и снова обернулась в сторону домика. На его стенах мирно покачивались тени.
– О, меня ждали! – восхитилась Ляля и с грохотом свернула бутылку воды с тумбочки.
Сабрина неслышно вышла на крыльцо, по дороге зацепив Машу стянутыми в хвост волосами. «Вторая и седьмая ступеньки скрипят», – помнила она, но сейчас не скрипнула ни одна из них.
Маша подождала, пока Ляля перевернула вверх дном всю свою сумку, схватила и уронила фонарик, запуталась в покрывале. Отчёт её нашёлся на соседней кровати, куда был спрятал для сохранности.
– Идём, – решилась, наконец, Ляля.
Начал накрапывать дождь. Когда они шли через поляну, Маша подставляла ему лицо. В беззащитных незанавешенных окнах лаборатории она без труда разглядела девушек из своей команды и передёрнула плечами. Вот такими их видело чудище – такими открытыми и не готовыми к сопротивлению. Явись оно ещё раз – просто посмотреть – и не дай Вселенский Разум кому‑нибудь случайно повернуться к окну.
– У меня есть куча идей, – сказала Ляля, как только вошла.
Девушки зашикали на неё, тыча пальцами и карандашами вверх. На втором этаже было тихо, но Динара сообщила:
– Она там долго болтала. Жуть какая, девочки. У меня от такого мурашки по коже.
Маша сделала жалобное лицо и уселась возле стены. По её расчетам как раз это место не было видно из окон, или на Машу подействовало очередное самовнушение, что, в общем‑то, было всё равно. Она взялась за порядком измятый чистый лист. Больше всего хотелось упасть на него лицом и не шевелиться, но все были чем‑то заняты, и Маша закусила губу.
– Ей, куда вы опять дели линейку? – Инесса обернулась к Анике. Та подробно рассказала, куда.
Под потолком шуршали крыльями меланхоличные ночные бабочки, и чёрно‑серая пыльца оседала на балках. Один мотылёк с шорохом бился в стекло. Сабрина опустилась на стул рядом, как ни в чём ни бывало перебирая листы отчёта.
– Маша? – Она положила на парту небольшой свёрток в шуршащей бумаге и подтолкнула его поближе к ней.
Печенье. Маша долго смотрела на цветастую упаковку. Её любимый сорт, солёное. А до ближайшего магазин, как до дальнего посёлка – три часа пути от стационара. По лесу и через поле наискосок.
Сабрина наблюдала за ней из‑под чёлки.
– Спасибо, – пробормотала Маша, подтягивая к себе шуршащий свёрток. Не взять она не могла. Брала – и снова чувствовала себя виноватой.
– Не сердишься больше? – спросила Сабрина одними губами.
– Да я вроде и не…
– Я испугалась, что потеряю тебя.
Ляля увлечённо спорила с Аникой, тыча пальцем в уже почти готовый плакат.
Глаза слипались. Дописав то, что собиралась, Маша не стала даже перечитывать. Хотела поставить точку, но рука поползла, получилась кривая синусоида. Маша сложила лист вдвое, потом ещё раз вдвое и сунула в карман, зачитает завтра на отчёте, пусть у всех завянут уши.
Девушки начали разбредаться из лаборатории. Инесса ещё стояла в дверном проёме, задумчиво забирая волосы в хвост и снова распуская их по плечам.
– Скоро рассвет, – пробормотала Сабрина, оборачиваясь к окну. Над лесом темнота подкрашивалась серебром. – Всем призракам и монстрам пора баиньки. И нам тоже.
Она потёрла ноющую шею.
– Надеюсь, проснёмся к зачёту. – Маша наткнулась взглядом на разорванный плакат – «Выс…ней». Саму выставку камней она попыталась восстановить, а вот переписывать вывеску никому в голову не пришло. – Оборвать её что ли?
Она дотянулась до края, подёргала, но кнопки, впившиеся в деревянные панели стен, держались мёртво. На одной из них красовалась выцарапанная карандашом надпись: слишком жестокие.
– Оставь, – сказала Аника железным тоном. Какие мысли бродили в её голове, когда она решала, что делать с плакатом, Маша не сообразила, но от кнопки отвязалась. Над лесом поднимался рассвет – всем нормальным людям уже положено ничего не соображать.
«Вы с ней слишком жестокие», – само собой сложилось в голове Маши. Она попыталась выгнать прочь глупые мысли.
Только выйдя на поляну, она поняла, как близко утро. Свет фонаря терялся на фоне серого неба. Деревья стояли, как изваяния, не шевелясь. И только за изгибом дороги, на кухне ещё горел свет. Маша тронула Сабрину за руку.
– Ну, забыл кто‑то, – поморщилась та.
– Ляля, а ты была в кухне ночью? – чуть дрогнувшим голосом спросила Маша, даже не оглядываясь на одногруппницу.
Та, к счастью, оказалась тут же, за её спиной.
– Нет, а чего я там потеряла? Парочку мышей? – фыркнула Ляля и несильно ущипнула её за руку.
Ничего больше не говоря, Сабрина зашагала к столовой.
– Девочки, – не особенно настойчиво окликнула их Динара. Сабрина, не оборачиваясь, махнула ей рукой.
Маша дёрнула молнию на ветровке: вдруг стало холодно. Поднялся ветер и потрогал верхушки деревьев. С реки потянуло запахом тины и водорослей. Оглядываясь, как беглый преступник, Маша шла за Сабриной.
Жёлтый свет старых ламп мигнул у неё перед глазами. С кухни явственно слышался грохот посуды. Она остановилась, тряхнула головой, сбрасывая сон. Всё равно слишком рано для дежурных. Даже для самых ответственных дежурных рано!
По кафелю прошуршали мышиные лапки. В узкий дверной проём между столовой и кухней виднелась только кастрюля на плите, огромная чёрная от копоти кастрюля. Сабрина подвинула Машу в сторону, а сама прошла внутрь. Мышь, чистящая мордочку в углу под шкафом, не услышала её шагов и не бросилась прочь.
Трава у дверей была примята и залита водой – сюда обычно ходили мыть посуду. Прямо из стены торчал кран со ржавым вентилем. Падали капли в бетонную выбоинку: раз‑два‑три.
Маша вскинула голову: грохот посуды вдруг стих. Сабрина стояла в дверном проёме кухни – тёмная тень в облаке оранжевого света. Она шагнула вперёд, оборачиваясь влево. Там обычно стоял большой таз с вымытой посудой.
Сабрина помедлила и сложила руки на груди, произнося что‑то. Маша не смогла разобрать слов. В наступившем молчании шуршали деревья. Потом Сабрина что‑то произнесла вновь, повышая голос, делая тон приказным. Маша нерешительно ступила на кафель столовой.
Её опередил крик.
Он был нечеловеческим, злым. Маша видела, как Сабрина отпрыгнула назад, а ей наперерез – наискось кухни – метнулся человеческий силуэт, и хлопнула задняя дверь. Лампа вдруг брызнула во все стороны фонтаном осколков. Её сердце заколотилось только потом.
Маша подошла и оглядела кухню: полутёмное помещение, освещалось теперь только серым рассветом из окна. Она положила руку Сабрине на запястье и поняла, что та тоже дышит тяжело, хоть и пытается это скрыть.
– Кто это был?
Сабрина поджала пересохшие губы.
– Парень. Вроде я видела его раньше. Или нет?
Вторую группу они знали плохо – почти не сталкивались на учёбе и обычно расходились по разным стационарам. Маша запустила пальцы в волосы и заправила непослушные пряди назад. В кухне ничего не изменилось, разве что её чашка осталась стоять на тумбе. Нехорошо – нужно спрятать под таз.
Маша шагнула было в ту сторону, но Сабрина протянула руку и вцепилась в капюшон её ветровки.
– В чём дело?
– Назад, – хрипло потребовала она.
– Да что…
– Назад, я сказала.
– Выпусти меня уже.
Мельком она заметила в приоткрытой задней двери чужое лицо, точнее, пол лица. Тот, кто с криком убежал из кухни, подглядывал за ними, не выдавая своего присутствия ни вздохом, ни смешком, ничем. Глаз не мигал. Маша проглотила панику и шарахнулась к двери.
Уходить пришлось, ощущая злой взгляд между лопатками. Она отдышалась только на крыльце барака.
– Что за ерунда, скажи мне? – потребовала Маша так, как будто её подруга сама подсунула мутного паренька в кухню.
– Да демоны его знают, – отмахнулась Сабрина, задумчиво глядя на светлеющее небо.
Глава 8. Не оборачивайся
Если слышишь дыхание за плечом, делать тебе особенно ничего не остаётся.
Тут главное – не оборачиваться.
Надпись маркером в крайней комнате справа
Вставать было тяжело. В голове стучал товарный поезд, и гудело, по крайней мере, два реактивных самолёта. Пытаясь сообразить, который сейчас час, Маша прошла наискосок поляны, к умывальнику. Там уже журчала вода и стояла Аника, уперевшись руками в края засыпанной листьями раковины.
– Ты Сабрину не видела? – хрипло поинтересовалась Маша.
– А, она ушла с Эльзой куда‑то в лес.
– С Эльзой? Жестоко. – Маша поплескала на лицо холодной водой, и мысли, хоть слегка, но прояснились. – А зачем, не сказала?
Аника хохотнула.
– Она что, отчитываться будет передо мной? Спросила только, кто у вас тут лучше всех учится.
«Ну и все радостно указали на Сабрину», – подумала Маша, в который раз глядя на часы. Что там они показывали, она опять не запомнила.
Пока она умывалась, спину напекло солнцем через ветровку и свитер. Маша сощурилась, глядя в чистое голубое небо, и задумчиво стянула с себя верхнюю одежду. В футболке сразу стало зябко, но по голым рукам прошёлся приятный ветер.
Она вспомнила об отчёте, полезла в карман брюк и достала сложенный вчетверо тетрадный лист. Разворачивать и перечитывать не хотелось. Тогда её под локоть толкнула Аника и ломким баском объявила:
– Пойдём. Мы собираемся репетировать отчёт в лаборатории. Ты специально носишь мальчишеские футболки?
Не дождавшись ответа, она зашагала вверх по склону, руками раздвигая высокую траву. Тропинка вилась чуть в стороне, но наискосок дорога казалась ближе. Маша посмотрела Анике в спину. На ней был красный спортивный топ, который ярким пятном горел среди пожухших растений.
«Хорошая цель», – сказала бы Сабрина.
За деревянным, вросшим в землю столом сидели парни из второй группы. Маша почти никого не знала по имени, но остановилась чуть в стороне, рассматривая их. Что уж она хотела найти в их внешности, она и сама не знала. Зачесалась укушенная комаром шея.
До Маши донёсся обрывок разговора:
– И что, оборвали плакат? И что Эльза сказала?
– Она вроде ещё не видела.
В окнах второго этажа было темно и пусто. Одно до сих пор занавешивала тонкая ткань. Во втором вдруг показался бледный до призрачности силуэт. Маша не успела вздрогнуть, как узнала Инессу. Та тоже увидела её, стоящую перед преподавательским домиком. Приглашающе махнула рукой.
Инесса была в бледно‑голубом платье, и стёкла её очков отражали небо.
– Поможешь мне матрасы стащить на первый этаж? – сказала она, не глядя в сторону Маши.
А та самозабвенно рассматривала комнату. Запретная территория манила к себе. У самого входа на стену пришпилили вырезку из газеты – десять правил счастья. Где‑то Маша уже читала подобное. Она скользнула глазами по истёршемуся тексту и не запомнила ни слова.
Всей комнатки только и хватило на то, чтобы расположить четыре матраса вдоль стен. Остальные вещи валялись как попало. Инесса бесцельно ходила от окна к двери, поддевая ногой то коробку с карандашами, то пустую бутылку от воды.
В коридоре было темно и тихо. Дверь в соседнюю комнату казалась плотно захлопнутой или даже запертой, но проверять Маша не стала.
– Что случилось? – спросила она, когда удовлетворила своё любопытство и поняла: что‑то всё‑таки случилось. Инесса в который раз наступила на собственный полевой дневник.
Она вздохнула, как будто только что вынырнула с большой глубины.
– Я его бросила.
– Ну и молодец.
Маша присела, как будто чтобы скатывать матрас. На самом деле ей очень хотелось спрятать глаза. Сейчас Инесса обвинит её в неудавшейся личной жизни и будет права. Нечего лезть, куда не просят.
– Ты правда так думаешь? – Она снова судорожно вздохнула, и Маше почудилось – собралась зарыдать.
Маленькая пыльная комната, в которой невозможно было даже открыть окно, давила. Маша поняла, что ночью не смогла бы здесь дышать. Кухня противно пахла мышами, но к этому она давно привыкла. А здесь пахло совсем иначе, горько и по‑чужому.
– Конечно. Ты такая красивая, да парни перед тобой в очередь выстроятся, – совершенно искренне выпалила Маша. – И вообще ты через месяц о нём не вспомнишь. Я пошла.
На лестнице матрас чуть не выпал у неё из рук, Маша оступилась и едва не полетела вниз вслед за ним.
– Орлова! – Исступлённый крик прозвучал со стороны дверей.
Весь обзор Маше заслонил матрас, но голос она узнала и без того.
– Мало того, что вы спите на моих занятиях, так ещё и ходите, куда вам не позволено! – Судя по интонациям, Эльза готова была зарыдать от возмущения, как и Инесса.
– Я просто помогала…
– Вон отсюда!
Сжимая зубы, чтобы не наговорить со злости ещё больше, Маша спрыгнула с последних ступенек лестницы и обогнула Эльзу по параболе. Та всё ещё тяжело дышала, как будто не находила слов. Рядом с Эльзой кто‑то молчал. Пытаясь протиснуться в дверной проём, Маша всё‑таки выронила матрас – разжались онемевшие пальцы.
Перед ней стояла Эльза, белая аж до синевы.
– Что вы там видели? Что? – прошипела она сквозь зубы.
– Да ничего! – испугалась Маша, бездумно хватаясь за шею. На секунду почудилось, что преподавательница сейчас прыгнет и вцепится ей в горло.
Слева негромко кашлянула Сабрина. В руках у неё был букет из срезанных кленовых веток. Красный клён – а он рос только рядом с заброшенным колхозом, источал терпкий аромат. Зачем ей срезанные ветки?
– Эльза Мансуровна, – вкрадчиво сказала она и вопросительно нахмурилась.
Та обернулась, разом теряя большую долю своей злости.
– Она просто относит вещи, – сказала Сабрина, несколько раз указав Маше глазами на дверь.
Та не стала дожидаться особых приглашений, кое‑как вцепилась в матрас и выскочила на крыльцо, ощущая, как под ногтями трещит и рвётся старая ткань.
Злополучную ношу у неё из рук выхватила Аника, усмехнулась и без видимых усилий дотащила до барака. Поглядев ей в спину, Маша похлопала по карманам брюк. Куда‑то она сунула свой очень нужный листок. Он нашёлся в нижнем, кнопка на котором осталась самой прочной после полутора практик.
Лабораторию принарядили кленовыми ветками. Сабрина на все вопросы красноречиво закатывала глаза и косилась на преподавательский стол, где были брошены драгоценные ведомости. Маша нервно вертела часы на запястье. Если верить им, зачёт должен был начаться минут двадцать назад, но Эльза не появлялась.
Динара за её спиной вслух проговаривала текст доклада, каждый раз спотыкаясь на одном и том же месте. Что‑то там о важности практической работы на местности. И говорила: «Ну что за бред».
Часы тикали так, что резонансом отдавались в груди. Ещё через десять минут в лаборатории начались разброд и брожение. Кое‑кто под шумок сбегал на кухню за печеньем, и по лаборатории теперь разносилось совсем уж нерабочее настроение, смешанное с аппетитным хрустом.
– Может, к ней кто‑нибудь сходит? – меланхолично поинтересовалась Динара, дошедшая в своём волнении до апокалипсиса и теперь спокойная, как мертвец.
– А что ты на меня так смотришь? – возмутилась Маша. В ней отсутствие Эльзы порождало сладкую надежду на то, что зачёта вообще не будет. И волшебный листочек так и останется лежать в кармане маскировочных брюк. Где‑то в районе колена. Она привезёт его домой, случайно постирает, потом развернёт бумагу с потёкшими чернилами и тут же в ожесточении выбросит.
– Пускай тогда… – протянула Динара, но столкнулась взглядами с Сабриной и замолчала.
Инесса сидела над телефоном. Голубой экранчик то и дело мигал, переходя в спящий режим, она тыкала ногтем в первую попавшуюся кнопку и шумно втягивала воздух, так что Маша пару раз оборачивалась, принимая её вздох за всхлип. Инесса была очень далеко, и вариант оправить к Эльзе её не рассматривался даже в мечтах.
– Что, опять я крайняя, да? – пробурчала Маша, поднимаясь. Солнце непривычно напекло плечи. Даже простой деревянный стул казался верхом удобства, когда речь шла о том, чтобы тащиться на второй этаж.
Там было сумрачно. Маша взглянула на часы: шла сорок пятая минута от начала зачёта. Она сама себя попробовала убедить: вдруг Эльзе плохо? Упала в обморок, скрутило спину или случился сердечный приступ? Тогда нужно срочно идти к ней. Не убьёт же она Машу. В самом деле, не убьёт же.
Правда?
Ступеньки противно скрипели, и каждая своим голосом. В коридоре второго этажа растворился солнечный свет, так что искать дверь ей пришлось на ощупь. Снизу послышался такой взрыв хохота, что закачался дом. Маша и сама бы с удовольствием посмеялась, если бы не стояла сейчас перед Эльзиной дверью.
Посмеяться – почему бы и нет? Стоит только поверить в то, что отменяется противная конференция и выставка камней, как поводы для веселья найдутся сами.
Маша вдохнула поглубже и стукнула по деревянной панели. Тишина. Может, слабо стукнула? Внизу обсуждали расписание теплоходов, и Маша поразилась, как всё слышно. Могла же Эльза этой ночью слышать, что они говорили про неё?
Она стукнула в дверь ещё раз, и теперь даже внизу замолчали и прислушались. И тихо скрипнула незапертая дверь.
Эльза стояла у окна – тёмный силуэт на фоне голубого неба. Тихонько бормотало радио, брошенное на постель, а она не шевелилась. Маша вдруг испугалась, что задохнётся: так душно и затхло было в комнате. Так пахло болезнью.
– Эльза Мансуровна?
Она медленно обернулась, и ветка красного клёна дрогнула в руках.
– Ну сейчас‑то в чём дело, Орлова? – Радио почти заглушало её голос. И в нём не нашлось ничего, даже привычной истерики.
– Там… у нас зачёт. – Маша неуклюже ткнула пальцем в сторону лестницы. – В десять же.
Она смутилась окончательно и хрипло выдала:
– С вами всё хорошо?
Эльза помолчала, глядя в стену, но мимо пространства. Ветка клёна бешено завращалась в её руках, затрепетала листьями и вдруг замерла. Над кроватью висела грубо выструганная полочка с книгами. Томики в потёртых обложках покрылись пылью, как мхом. Один, прислонённый к стенке, вдруг поехал и хлопнулся на бок. Маша вздрогнула.
– Да, – услышала она чуть окрепший голос преподавательницы. – Я забыла. Я сейчас спущусь, идите.
«Забыла?». Слишком сильно хлопнула дверь. Маша замерла у первой ступеньки, ещё раз проводя рукой по горлу. Эльза неумело соврала или права была Сабрина, когда вертела пальцем у виска. Она и в самом деле слегка того. Не‑нор‑маль‑на‑я. У ненормальных случаются обострения.
Она слетела вниз по лестнице, почти не чуя под собой ног, и ворвалась в лабораторию. Расслабленный гомон однокурсников привёл в себя, но побелевшее лицо Эльзы всё ещё висело перед глазами. Маша прошла к своему месту за первой партой и тяжело опустилась на стул.
– Ну что? – обернулась к ней Сабрина и посмотрела, чуть прищурившись. Её пальцы были сцеплены у подбородка, пока Маша пыталась найти подходящее занятие своим.
– Да, она сейчас спустится. – И отвела взгляд. Пластиково прозвучавший голос, конечно же, не смог обмануть Сабрину. Тонкие брови сошлись у переносицы.
– Что случилось? Она опять на тебя набросилась, да?
– Нет‑нет! – испугалась за Эльзу Маша.
Ей в плечо ткнулся остро отточенный карандаш. Динара посмотрела невинными глазами. Вокруг неё на парте валялись стружки, и треснувшая пополам точилка скалилась лезвием. Инесса очередной раз ткнула в телефон ногтем, снова засветился экран. Нет новых сообщений.
– Она скоро придёт, – выдохнула Маша, заворожено глядя на стружки.
Заскрипела лестница, заставляя притихнуть парней на галёрке. Все заворожено уставились на дверь.
– Она странная, – в последний момент успела прошептать Маша Сабрине. – Она вообще какая‑то не такая. Как будто замороженная. Увидишь сейчас…
Эльза возникла на пороге, розовая, как утреннее небо, и кудряшки из‑за заколки торчали весёлым безобразием.
– Так‑так‑так, – она захлопала в ладоши. – Мы с вами потеряли время, но ничего, мы догоним его, итак, что там с выставкой камней?
Сабрина бросила на Машу вопросительный взгляд, та в ответ сделала большие глаза.
– Как! – возмутилась Эльза, цепляя за плечо Рауля, который к своему несчастья оказался ближе всех. – Вы ещё не проголосовали за лучший камень? Немедленно нарезаем кусочки бумаги для голосования. Сейчас я принесу что‑то наподобие мешка.
– Так что, ты говоришь, с ней было? – усмехнулась Сабрина вполголоса, когда Эльза упорхнула за дверь.
Вместо ответа Маша со злостью выдрала из тетрадки двойной лист.
Началось паломничество к выставке, и каждый счёл своим долгом разглядывать камни так внимательно, как будто от результата голосования зависела судьба всего мира. Маша нацарапала на кусочке бумаги первое попавшееся название и свернула его в крошечный комок. Кто будет считать голоса, пусть помянёт её недобрым словом.
– Сабрина, ну правда, Эльза была очень странная! – не выдержала она.
– Я знаю, она всегда такая, – дёрнула плечом та. – Скажи, за что мне голосовать. Не хочу там толпиться.
Сзади на парту легла Инесса, занавесившись от всего мира распущенными волосами. Динара с жалостью глянула на неё, двинула рукой, как будто собиралась погладить по плечу, но не решилась.
Когда в комнату влетела Эльза, все уже разошлись по местам. Сабрина дописывала на своём клочке бумаги фразу «чёрная кошка» и насмешливо изгибала брови – ну и придумали же ерунды. Маша вертела часы на запястье, считая, сколько осталось времени до завтрашнего теплохода. Ей так хотелось поскорее закончить эту сумасшедшую практику, что не было сил даже обижаться.
Свёрнутые кое‑как листочки попадали на дно шуршащего пакета в цветочек. Эльза задумчиво потрясла их, глядя внутрь.
– Итак, начнём, пожалуй, наш отчёт. Надеюсь, вы уже определились, какая команда будет выступать первой? Что, ещё нет? Даю полминуты.
Маше сделалось совсем нехорошо. Ещё и выступать! Карман, тот, что возле коленки, как будто потяжелел. Она поёрзала на стуле, борясь с тошнотворным волнением, и потянула руку вверх.
– Можно наша команда будет первой?
Эльза не выказала удивления, да и радости, она была, как всегда, истерично деятельной, но безразличной, как кукла, в которую заложили способность выкрикивать фразы. И, кажется, она совсем забыла о стычках с Машей.
– Отлично. Леди нужно пропускать вперёд. Начинайте, только побыстрее уже, умоляю.
Маша обернулась, чтобы окинуть команду глазами. С задних парт послышались смешки. Она бы и сама посмеялась, если бы ей не было так печально. Инесса по‑прежнему лежала на парте, откуда‑то с последнего ряда нехотя поднималась Лаура. Динара смотрела испуганными круглыми глазами.
– Не страшно, – сказала Маша, опередив её вопрос.
Эльза ушла в угол лаборатории, куда отодвинули её стол, и села, приняв вид неподкупного судьи. Её лицо почти полностью закрывали от Маши остатки кленовых веток, торчащие из вазы, и несколько мелких диких цветков, на которые в лесу не смотрели даже дачники.
Маша увидела себя, как будто со стороны. Вот она поднимается и огибает парту, чтобы стать лицом ко всем собравшимся. Врезается коленом в угол. Она – в помятой мальчишеской футболке с надписью «армия».
На задних партах переговаривались, прекрасно понимая, что она не скажет ничего интересного. Да и были правы. Что вообще такое, эти отчёты у Эльзы, как не набор красивых и бессмысленных фраз.
Сабрина вопросительно взглянула на Машу, приподняв листы с докладом. Она‑то уже готова была ко всем этим фразам и внезапная заминка вряд ли показалась ей необходимостью.
– Перед тем, как мы начнём, я бы хотела кое‑что сказать, – сообщила Маша, глядя в глаза подруги. Смотреть куда‑либо ещё панически не хотелось.
Эльза сложила руки перед собой, как послушная первоклассница.
– Безусловно, это была очень познавательная практика. Когда слышишь о всяких полевых работах на лекции – это совсем не то. – Маша заложила руки за спину и покачалась с пятки на носок. Она наконец перестала смущаться и даже улыбнулась, словно предлагая разделить шутку. – Ну, я хочу сказать, что многое увидела и узнала здесь впервые, хотя, казалось бы, учусь с вами уже два года. Многое и многих. Я не думала, что у нас в потоке столько интересных личностей. А теперь отчёт.
Эльза смотрела прямо и безучастно, словно слушала такие излияния каждый день. Впрочем, почему бы и нет. Маша посторонилась, пропуская вперёд себя Сабрину, но её тут же подтолкнули и сзади – там Динара и Аника вешали на доску плакат.
Потекло привычно скучное время. Регламент в полчаса, так впиталось в кровь после двух лет в институте, полчаса на команду – это два часа на весь отчёт. Ужасно долго, если сидеть на задней парте и зевать, утыкаясь каждый раз в ладони.
Эльза подманила пальцем к себе Мартимера и сунула ему в руки пакет с голосовальными листочками. Попросила пересчитать – догадалась Маша. Она как будто первый раз видела Эльзу, хоть та ни капли не изменилась.
Она всё так же судорожно кивала, трясла кудряшками, но теперь Маше казалось, что Эльза вовсе не сама это делает. Что её дёргают за ниточки, а она и хотела бы сморщиться от тоски и обиды, но не даёт восковая маска на лице.
Инесса больше вздыхала, чем говорила. Каждый раз, когда она замолкала, прикусывала губу и бледнела, Маша оборачивалась на окно и тут же вспоминала, что его не откроешь. А было бы неплохо – ощутить на плечах прохладный ветер.
Солнце нагревало новенький фонарный столб. Отчёт шёл бодро, несмотря на отрешённость Инессы. Когда Лаура заканчивала со недавно выдуманной статистикой, Маша заметила краем глаза мимолётное движение у стены. И тут же хлопнула дверь.
Эльза, как и все остальные, вздрогнула и обернулась, и только одна Лаура бодро дочитывала доклад с мелованного листа. Парни из второй группы принялись в полголоса переговариваться. Маша вытянула шею, но так и не поняла, кто с кем. Она там вообще почти никого не знала. Мартимер, встретившись с ней взглядом, сделал удивлённый вид. Перед ним на столе лежали аккуратно развёрнутые листочки – всего две стопки.
– Всё? – потребовала Эльза, когда Лаура замолчала.
– Ещё я, – напомнила Маша и похлопала себя по карманам. В одном из них дожидался своего часа сложенный вчетверо листок.
Плакат быстренько свернули и сунули на подоконник, Инесса ушла на своё место, а там снова уткнулась в телефон. Эльза смотрела безучастно – то на Машу, то на часы, но регламент времени ещё не вышел. Она улыбнулась и принялась с выражением читать.
Кто‑то закашлялся на галёрке, ему дали локтем в бок, и кашель смолк. Маша читала стихи. Корявая рифма местами проваливалась, смысл ускользал от неё самой, она тратила все силы на артикуляцию и переставляла иногда слова.
Было там о кораблях и романтике, о камешках на дороге прибоя и о катере, одиноко пришвартованном к берегу. К последней строфе Эльза заулыбалась и приподнялась на стуле. Раздалось несколько слабых хлопков. Маша подняла взгляд: кого‑то в лаборатории не хватало. По крайней мере, у стены обозначилась проплешина, а перед началом зачёта свободных мест не было.
Маша театрально склонила голову и вернулась за парту. Отчёт потёк дальше, и теперь ей оставалось только симулировать внимание. Сабрина несильно подтолкнула её локтем и придвинула записку: «Что это ты в искусство ударилась?».
Она глянула на Эльзу: та выглядела сосредоточенной, но на щеках проступала бледность. Может, Маше казалось, а раньше она просто не слишком внимательно смотрела на преподавательницу. Да раньше она предпочитала отмахиваться от неё чем тем, что только попадалось под руки.
Поймав покатившуюся по парте ручку, Маша криво вывела: «А о чём тут ещё скажешь? Тем более, я слышала, как она восхищалась какими‑то поэтами с других курсов».
Сабрина удовлетворённо кивнула. Может, ей только и хотелось узнать, сошла ли Маша с ума, или ещё нет. Она подтянула к себе листок с перепиской и вывела на нём пару слов, как вдруг дёрнулась от резкого крика.
– Смотрите! – Луара вскочила, целясь пальцем в окно. – Смо… да смотрите же!
Эльза не успела раскрыть и рта, как все курсанты оказались у окон.
– Что там? – поинтересовалась Маша у Рауля, заглянуть через плечо которому не могла, даже привстав на цыпочки.
– Да тут один парень из второй группы, – охотно бросил он. – Куда его понесло, интересно? Он ещё и с вещами! Куда…
Кто‑то уже выбежал из лаборатории, чтобы догнать и вернуть незадачливого беглеца. Растерянная Эльза стояла у доски и ловила воздух ртом, не пытаясь даже навести порядок. Несколько кленовых веток упали на пол и тут же оказались затоптанными.
В воздухе запахло древесным соком. Маша подошла к окну, толпа возле которого сильно поредела, и попыталась разглядеть, что творится на поляне. Бессмысленно – высокая трава и заросли орешника закрывали почти весь обзор, да и беглец успел добежать до леса.
– Э, великий маг Вася? – спросила Сабрина, как будто пробуя на вкус слова из незнакомого языка. В зелени виднелись тёмные одежды. – Я что‑то пропустила?
