Текст книги "Скромный герой"

Автор книги: Марио Варгас Льоса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Чувствуя, как бешено колотится сердце, Мабель продолжала молчать. Над головой полицейских, в зеркале под самым Сердцем Христовым, она увидела свое отражение и поразилась собственной бледности. Она была такая же белая, какими в фильмах ужасов представляют привидения.

– Умоляю выслушать меня без страха и волнения, – добавил капитан Сильва после длительной паузы. Он говорил мягко, понизив голос, точно собирался открыть важную тайну. – Потому что, даже если вам и не верится, наше частное – подчеркиваю, частное – расследование вам же пойдет на пользу.

– Объясните же мне, наконец, что происходит, чего вы хотите? – задыхаясь, произнесла Мабель. Ее раздражали экивоки и лицемерные ужимки капитана. – Говорите то, что собирались сказать. Я не наивная дурочка, так что не будем терять время, сеньор.

– Ну что ж, Мабель, тогда прямо к делу, – ответил комиссар, преображаясь на глазах. Галантных манер и уважительного отношения как не бывало. Капитан Сильва возвысил голос и смотрел теперь на девушку очень серьезно, с видом нахального превосходства. Да еще и перешел на «ты». – Мне тебя искренне жаль, однако нам все известно. Ты слышишь, Мабелита: все-превсе. Мы, например, знаем, что ты давно уже имеешь в любовниках не только дона Фелисито Янаке, но еще и другого человечка. Покруче и помоложе, чем этот старичок в шляпе и жилетке, который платит за твой домик.

– Да как вы смеете! – возмутилась Мабель, густо покраснев. – Я вам не позволю! Что за клевета?

– Лучше дай мне закончить, отвечать пока не нужно. – Уверенный голос и угрожающий жест капитана Сильвы оборвали девушку на полуслове. – Потом будешь говорить все, что ни пожелаешь, можешь и пореветь вволю, и ножками подрыгать, если припрет. А пока заткнись. Говорю сейчас я, а ты захлопни клюв. Все ясно, Мабелита?

Возможно, ей следовало уехать из Пьюры. Однако мысль о жизни в одиночестве в незнакомом городе – раньше она бывала только в Сульяне, Лобитосе, Пайте и Ясиле, никогда не выезжала за границы департамента ни на юг, ни на север и в сьерру не поднималась, – эта мысль ее пугала. Что будет она делать одна-одинешенька, без родственников и подруг? Там она окажется в большей опасности, чем здесь. Что же, ей томиться в ожидании, пока Фелисито не явится ее навестить? В гостинице скука с утра до вечера, единственным ее развлечением будет телевизор – если там есть телевизор – и ожидание, ожидание. Ничем не лучше чувствовать днем и ночью присутствие полицейского – будь то женщина или мужчина, который контролировал ее передвижения, следил, с кем она разговаривает, с кем здоровается, кто к ней подходит. Мабель ощущала себя не защищенной, а преследуемой, и это чувство совсем не успокаивало – скорее напрягало и внушало неуверенность.

Капитан Сильва ненадолго замолчал, чтобы спокойно прикурить сигарету. Не торопясь, выпустил большое облако дыма, которое наполнило гостиную запахом крепкого табака.

– Ты скажешь, Мабелита, что полиции нет дела до твоей личной жизни, и будешь права, – продолжал комиссар, стряхивая пепел на пол, принимая вид язвительного философа. – Однако нас заботит не количество твоих хахалей, будь их хоть двое, хоть десятеро. Ты имела глупость слюбиться с одним из них, чтобы шантажировать дона Фелисито Янаке, несчастного старика, который вдобавок так тебя любит. Какая черная неблагодарность, Мабелита!

– Что вы такое несете! Что несете! – Дрожа от негодования, Мабель вскочила и тоже повысила голос, но не слишком. – Я не произнесу больше ни слова, пока рядом со мной не будет адвоката. Учтите, я знаю свои права. Я…

Ну что за упрямец этот Фелисито! Мабель не могла даже предположить, что ее старичок скорее готов умереть, чем расплатиться с шантажистами. Он выглядел таким мягким, таким понимающим – и вдруг продемонстрировал всей Пьюре свою железную волю. На следующий день после освобождения у них с Фелисито состоялся долгий разговор. В какой-то момент девушка неожиданно выпалила в упор:

– Если бы похитители сказали, что убьют меня, если ты не заплатишь, ты бы допустил, чтобы меня убили?

– Ты же видишь, все вышло не так, любовь моя, – совершенно смутившись, пробормотал коммерсант.

– Скажи мне правду, Фелисито, – настаивала она. – Ты бы допустил, чтобы меня убили?

– А потом сам бы покончил с жизнью, – произнес Фелисито надтреснутым голосом, и лицо его сделалось таким торжественным, что девушке его стало жалко. – Прости, Мабель. Но я ни за что не стану платить шантажисту. Даже если смерть будет угрожать мне или самому любимому существу на свете, то есть тебе.

– Но ты ведь сам говорил, что так поступают все твои коллеги в Пьюре.

– И по-видимому, многие другие бизнесмены и предприниматели тоже, – признал Фелисито. – Да, я узнал об этом от Виньоло. Ну и пусть, я их не осуждаю. Каждый знает, как ему поступать, как защищать свои интересы. Но я – не такой, как они, Мабель. Я так не могу. Не могу предать память своего отца.

И тогда коммерсант со слезами на глазах начал рассказывать потрясенной Мабель об отце. Никогда за все восемь лет, что они были вместе, не доводилось ей слышать таких нежных отзывов об этом человеке. Старичок говорил с чувством, но без напора, как будто в момент близости нашептывал ей свои ласковые слова. Отец Фелисито был человек очень бедный, батрак из Чулуканаса, а здесь, в Пьюре, он потом работал грузчиком и уборщиком мусора. Он так и не научился читать и писать, бо́льшую часть своей жизни проходил без ботинок, что бросалось в глаза, когда они переехали из Чулуканаса в город, чтобы Фелисито мог учиться в школе. Тогда Янаке пришлось обуть ботинки, и было заметно, как ему неловко ходить и как болят его стиснутые ступни. Этот человек был не из тех, кто проявляет привязанность к сыну с помощью поцелуев, объятий и нежных слов, которые отцы так часто говорят своим ребятишкам. Был он суров, груб и даже тяжел на руку, когда впадал в гнев. Любовь к сыну доказывал он тем, что заставлял его учиться, одевал и кормил – даже когда самому ему нечего было надеть и поесть, – отправил в автошколу, чтобы Фелисито научился водить машину и получил права. Благодаря этому безграмотному батраку существовала компания «Транспортес Нариуала». Отец Фелисито был беден, зато велик прямотой своей души: ведь он никогда никому не причинял вреда, никогда не нарушал закон, не затаил злобы на свою жену, которая бросила его, оставив на его попечение новорожденного сына. Если верно то, что сказано насчет зла, греха и загробной жизни, он сейчас наверняка в раю. Ему было просто некогда творить зло, он всю жизнь трудился как проклятый на работах, где меньше всего платили. Фелисито помнил, как по вечерам отец валился с ног от усталости. Зато он никогда не позволял себя топтать. По его словам, это как раз и отличало достойного мужчину от тряпки. Вот совет, который он дал своему сыну, прежде чем умереть на койке без матраса в Рабочем госпитале: «Никогда не позволяй себя топтать, сын». Фелисито всегда следовал завету отца, которого из-за нехватки денег он не смог похоронить даже в нише, так что его скинули в общую могилу.

– Ты понимаешь, Мабель? Эти мафиози требуют от меня вовсе не пятьсот долларов. Речь идет о другом. Если я заплачу, получится, что они меня топчут, превращают в тряпку. Ну скажи, что ты понимаешь, любовь моя.

– Заткнись и сядь, – приказал офицер, и Мабель заткнулась и снова без сил рухнула в кресло. – Никакой адвокат тебе не нужен – пока. Ты не арестована – пока. Мы тебя не допрашиваем – пока. Это только дружеская конфиденциальная беседа, я ведь предупреждал. И лучше будет, если ты наконец втемяшишь это себе в башку. Так не мешай мне говорить, Мабелита, и хорошенько вникай во все, что услышишь.

Но прежде чем продолжать, Сильва сделал еще одну долгую затяжку и неторопливо, колечками выпустил дым. «Он пришел специально, чтобы меня мучить», – подумала Мабель. Она чувствовала себя изнуренной и сонной, как будто в любой момент могла отключиться прямо в кресле.

Слегка подавшись вперед, чтобы не пропустить ни звука из речи начальника, сержант Литума молчал и не шевелился. И ни на секунду не сводил глаз с капитана.

– У нас целый ворох разных обвинений, – продолжал капитан Сильва, гипнотизируя девушку взглядом. – Ты хотела заставить нас поверить, будто тебя похитили, но все это была комедия, задуманная тобой и твоим дружком, чтобы пощипать дона Фелисито, кабальеро, который любит тебя до безумия. Фокус не удался: вы не приняли в расчет непреклонность этого сеньора, который не позволяет себя шантажировать. Тогда вы, желая его приструнить, подожгли офис «Транспортес Нариуала» на проспекте Санчеса Серро. Но и тут у вас ничего не вышло.

– Я – подожгла? Это и есть ваше обвинение? Значит, я еще и поджигательница! – Возмущенная Мабель попыталась снова встать, однако ей помешала слабость – или воинственный взгляд и угрожающий жест капитана. Она сложила руки на груди и вся сжалась. Теперь ею завладела не только сонливость, но и лихорадка; она начала потеть. – Значит, это я подожгла «Транспортес Нариуала»?

– У нас имеются и другие обвинения, однако в твоем случае я назвал только самые тяжкие. А ну-ка, сержант, перечислите сеньоре, за какие преступления ее могут осудить и какое ей грозит наказание.

Литума встрепенулся, поерзал в кресле, облизнул губы, достал из кармана листок бумаги, развернул его и откашлялся. И приступил к чтению, как будто ученик перед учителем:

– Незаконный сговор с целью подготовки плана похищения: отправка анонимных писем с угрозами, вымогательство. Незаконный сговор с целью разрушения коммерческого помещения с помощью взрывчатых средств; отягчающее обстоятельство: угроза соседним жилым домам и коммерческим помещениям, а также гражданским лицам. Активное участие в фиктивном похищении с целью запугивания частного предпринимателя и принуждение его к выплате денег шантажистам. Ложь, притворство, введение в заблуждение представителей власти при расследовании фиктивного похищения. – Литума спрятал бумажку в карман и добавил: – Таковы будут основные обвинения в адрес сеньоры, мой капитан. Прокуратура, возможно, присовокупит и другие, не столь тяжкие, как, например, нелегальное занятие проституцией.

– И каково может быть наказание, если обвинения будут доказаны, сержант? – спросил капитан Сильва, вперившись в Мабель насмешливым взглядом.

– От восьми до десяти лет тюремного заключения. Разумеется, с учетом смягчающих и отягчающих обстоятельств.

– Вы пытаетесь меня запугать, но у вас ничего не выйдет, – прошептала Мабель. Ей приходилось делать неимоверные усилия, чтобы ее пересохший и шероховатый, точно у игуаны, язык повиновался. – Я не стану отвечать ни на одно из этих лживых обвинений в отсутствие адвоката.

– А никто тебя и не спрашивает – пока, – весело заметил капитан Сильва. – Единственное, что от тебя сейчас требуется, – это слушать. Ясно, Мабелита?

Его недобрый взгляд заставил девушку опустить глаза. Отказавшись от борьбы, она удрученно кивнула.

Нервы, страхи, мысль о том, что каждый ее шаг может послужить новой уликой для пары незримых полицейских, сделали свое дело: в течение пяти дней Мабель почти не выходила из дому. Она высовывала нос на улицу, только чтобы метнуться за продуктами в китайскую лавку на углу, или в прачечную, или в банк. И бегом возвращалась обратно к своим тревогам и мрачным раздумьям. На шестой день она не выдержала. Такая жизнь была как тюрьма, а Мабель не выносила сидения взаперти. Она нуждалась в пространстве, ей требовалось видеть небо, слышать, вдыхать и ощущать под ногами город, находиться в толпе из женщин и мужчин, слышать крики осликов и лай собак. Она не была и никогда не будет монашкой-отшельницей. Мабель позвонила своей подружке по имени Соила и предложила сходить в кино, на сеанс, где наливают вермут.

– А что там идет, дорогуша? – поинтересовалась Соила.

– Да не важно, какая разница! Мне нужно побыть на людях, немножко потусоваться. Я здесь задыхаюсь.

Они встретились на Пласа-де-Армас, пообедали в «Лошаднике» и загрузились в киноцентр «Open Plaza» рядом с Пьюранским университетом. Фильм был довольно рискованный, не без клубнички. На Соилу напал приступ ханжества, и она крестилась при каждой постельной сцене. Вообще-то, она была великая бесстыдница и в личной жизни позволяла себе большие вольности, то и дело меняла дружков и даже хвасталась этим: «Пока тело выдерживает, им надо пользоваться, доченька». Соила была не красавица, зато с фигуркой что надо и одевалась со вкусом. Свободные манеры тоже помогали ее успеху у мужчин.

После кино Соила пригласила подругу поужинать у нее дома, но Мабель отказалась – не хотела в одиночку возвращаться в Кастилью поздно вечером. Она взяла такси, и, пока старая колымага ехала по уже полутемным кварталам, девушке подумалось: как все же хорошо, что полицейские скрыли эпизод с похищением от прессы. Они полагают, что таким образом запутают шантажистов и их будет проще вычислить. Однако сама Мабель жила в убеждении, что ее история в любой момент может попасть в газеты, на радио и телевидение. Во что превратится ее жизнь, если разразится скандал? Быть может, самое лучшее – это прислушаться к Фелисито и на время уехать из Пьюры? Почему бы не в Трухильо? Говорят, это большой, современный, растущий город с красивым пляжем, с домами и парками в колониальном стиле. И что конкурс маринеры^[49], который там проводят каждое лето, – это стоящее зрелище. А что же парочка полицейских в штатском – поедут за ней следом на машине или на мотоцикле? Мабель посмотрела в зеркало заднего вида, в боковые зеркала и не увидела на дороге ни одной машины. А может, назначенная ей охрана – это только сказочка? Надо быть полной дурой, чтобы верить обещаниям фараонов.

Девушка вышла из такси, расплатилась и прошла два десятка шагов от угла до своего дома посередине пустой улицы, впрочем почти во всех дверях и окнах мерцали тусклые огоньки, как обычно и бывало в этом районе. Внутри можно было различить силуэты обитателей. Ключ у Мабель был наготове. Она открыла дверь, вошла в прихожую, а когда потянулась к выключателю, чья-то чужая рука обхватила ее, зажала рот, не давая вырваться крику; в ту же секунду к ней прижалось мужское тело и знакомый голос прошептал на ухо:

– Это я, не бойся.

– Что ты здесь делаешь? – Возмущенный голос Мабель дрожал. Если бы ее не держали, девушка повалилась бы на пол. – Ты с ума сошел, придурок? С ума сошел?

– Я должен тебя оттарабанить, – шепнул Мигель, и девушка почувствовала его горячечные губы на своем ухе, потом на шее – жадные, нетерпеливые, а его сильные руки стискивали ее, а ладони шарили по всему телу.

– Болван, дебил, наглый пошляк! – Мабель в ярости защищалась. От негодования и пережитого ужаса у нее закружилась голова. – Ты что, не знаешь, что перед домом стоит постовой? Не знаешь, что с нами может случиться по твоей вине, чертов кретин?

– Никто не видел, как я входил, полицейский пьет кофе в забегаловке на углу, на улице вообще никого не было. – Мигель продолжал обнимать ее, целовать, прижиматься и тереться всем телом. – Ну давай, пошли в койку, я тебя трахну и уйду. Пошли, красотка.

– Недоносок, ублюдок, мерзавец, да как ты посмел явиться, совсем с ума сошел! – Разговор проходил в темноте, Мабель сопротивлялась, пыталась оттолкнуть мужчину, но, несмотря на ярость и страх, чувствовала, что тело ее начинает сдаваться. – Ты что, не понимаешь, что губишь мою жизнь, злодей? Да и свою тоже, несчастный.

– Клянусь тебе: никто не видел, как я входил, я принял все меры предосторожности, – повторял Мигель, стягивая с нее одежду. – Пойдем, пойдем. У меня такое желание, прямо-таки голод, я заставлю тебя кричать, я тебя люблю.

В конце концов Мабель перестала защищаться. Все так же в темноте, уставшая и измученная, она позволила Мигелю себя раздеть, уложить в постель и на несколько минут отдалась наслаждению. Можно ли было назвать это наслаждением? Определенно, все было не так, как раньше. Напряженно, надсадно, болезненно. Даже на пике наслаждения, когда Мабель была готова кончить, ей не удавалось выбросить из головы мысли о Фелисито, о полицейских, которые допрашивали ее в комиссариате, о скандале, который разразится, если известие о похищении попадет в газеты.

– А теперь давай проваливай и не переступай порог этого дома, пока все не кончится, – приказала хозяйка, когда Мигель разомкнул объятия и улегся рядом. – Если из-за этой дурости твой отец обо всем узнает, я тебе отомщу. Клянусь, тебе несдобровать. Клянусь, Мигель, ты об этом всю жизнь будешь жалеть.

– Я же сказал: никто меня не видел. Клянусь тебе. Ну скажи хотя бы, что тебе понравилось.

– Мне совсем не понравилось, и, чтоб ты знал, я тебя всей душой ненавижу, – ответила Мабель, стряхивая с себя руки Мигеля и вставая с постели. – Проваливай сию же секунду, и чтобы никто тебя не заметил возле дома. Не возвращайся сюда больше, полудурок. Нас ведь в тюрьму упекут, несчастный, как ты не понимаешь!

– Ладно, не начинай, я ухожу. – Мигель тоже встал. – Я прощаю твои оскорбления только потому, что ты вся на нервах. Иначе ты ответила бы за каждое слово, милашка.

В полумраке было видно, как Мигель одевается. Потом он поцеловал ее и произнес так же грубо, как и всегда, когда дело заходило о вещах интимных:

– Пока ты мне нравишься, красотка, я буду приходить к тебе на трах всякий раз, как мой конец этого попросит.

– От восьми до десяти лет лишения свободы – это много, Мабелита. – Голос капитана Сильвы снова изменился, теперь в нем звучала печаль и сочувствие. – К тому же если проводить их в женской тюрьме в Сульяне. Это сущий ад. Мне ты можешь поверить, я это место знаю как свои пять пальцев. Там почти все время живут без воды и электричества. Женщины спят в тесноте по две-три на каждой койке, да еще вместе с детьми. Многие спят на полу, нюхая мочу и какашки: поскольку канализация там забита, нужду справляют в ведра или в пластиковые мешки, которые выносят только один раз в сутки. Такой режим никому долго выдерживать не под силу. А особенно бабенке вроде тебя, привыкшей совсем к другой жизни.

Девушке хотелось кричать и ругаться, но она продолжала молчать. В женской тюрьме в Сульяне ей бывать не доводилось, но она видела ее, когда проходила мимо. Теперь она чувствовала, что в своем описании капитан Сильва решительно ни в чем не погрешил против истины.

– Через год-полтора подобной жизни среди проституток, убийц, воровок, торговок наркотой, многие из которых превратились уже в местных жительниц, молодая красотка превращается в старую уродливую невротичку. Не рекомендую, Мабелита.

Капитан вздохнул, удрученный мыслью, что хозяйку дома может ожидать подобная участь.

– Ты скажешь, это жестоко: рассказывать о таких вещах, рисовать такую перспективу, – продолжал неумолимый Сильва. – Ты ошибаешься. Ни я, ни сержант садистами не являемся. Мы не хотим тебя пугать. Ведь так, Литума?

– Конечно не хотим, как раз наоборот, – подтвердил сержант, снова поерзав в кресле. – Мы пришли из добрых побуждений, сеньора.

– Мы хотим избавить тебя от этих ужасов. – Капитан Сильва переменился в лице, как будто перед его взором пронеслось кошмарное видение, и в ужасе всплеснул руками. – Скандал, суд, допросы, решетки. Понимаешь, Мабель? Мы хотим, чтобы вместо отсидки за сообщничество с этими стервецами ты осталась чиста и невинна и продолжала наслаждаться жизнью, как делала это до сих пор. Понимаешь, почему я сказал, что наш визит пойдет тебе же на пользу? Все так и есть, Мабелита, поверь.

Девушка уже понимала, к чему ведет комиссар. От паники она перешла к ярости, а от ярости – к полному изнеможению. Веки ее отяжелели, глаза то и дело закрывались. Как здорово было бы уснуть, утратить сознание и память, уснуть прямо здесь, свернувшись в этом кресле. Забыть обо всем, как будто ничего этого не было, почувствовать, что жизнь течет своим чередом.

Мабель прижалась лицом к оконному стеклу и вскоре увидела, как Мигель вышел из дома и уже через несколько метров растворился во мраке. Девушка внимательно осмотрела окрестности. Никого не видно. Но этот вывод ее не успокоил. Постовой мог расположиться на крыше одного из соседних домов, а оттуда открывается великолепный обзор. Он передаст рапорт своему начальству, а те сообщат дону Фелисито Янаке: «Ваш сын и служащий Мигель Янаке по ночам приходит в дом к вашей возлюбленной». И разразится скандал. Что тогда будет с нею?

Пока Мабель принимала ванну, пока меняла простыни и позже, лежа без сна с зажженным ночником, она снова и снова задавала себе тот же вопрос, которым задавалась уже два с половиной года (с начала тайных встреч с Мигелем): как поведет себя Фелисито, если узнает? Он был не из тех, кто склонен смывать постельные оскорбления кровью. Зато он способен ее выгнать. Она останется на улице. Сбережений при самых умеренных расходах ей хватит лишь на то, чтобы протянуть несколько месяцев. В сложившихся обстоятельствах ей будет очень непросто завести новую связь, столь же комфортную, как было в случае с владельцем «Транспортес Нариуала». Она повела себя как дура. Как идиотка. Это ее вина. Она ведь знала, что рано или поздно за эту связь придется расплачиваться. Мабель опять себя накрутила, так что сна как не бывало. Ее ожидала очередная бессонная ночь, полная кошмаров.

Мабель спала урывками, сон перемежался приступами паники. Она была женщина практичная и никогда не тратила время на жалость к себе или оплакивание собственных ошибок. Больше всего в жизни Мабель жалела о том, что уступила настойчивости, с которой ее преследовал, домогался и в итоге заполучил этот молодой человек, на которого она обратила внимание, даже не подозревая, что это сын Фелисито Янаке. Все началось два с половиной года назад, когда во время своих прогулок по улицам, магазинам, ресторанам и барам в центре Пьюры Мабель обнаружила, что часто сталкивается с одним и тем же парнем – светлокожим, атлетичным, смазливым и пижонистым, который бросал на нее красноречивые взгляды и хитро посмеивался. Мабель узнала, кто он таков, только когда – заставив себя поупрашивать, приняв несколько приглашений на фруктовый сок, согласившись на совместный обед, пару раз прогулявшись на дискотеку у реки – она наконец соизволила лечь с ним в постель в одной из гостиниц Атархеи. Она никогда не была влюблена в Мигеля. Вообще-то, Мабель ни в кого не влюблялась с самого детства – то ли в силу своего характера, то ли из-за нападения отчима в тринадцатилетнем возрасте. Первые подростковые романы принесли девушке столько разочарований, что с тех пор у нее бывали только приключения: некоторые длиннее других, некоторые совсем коротенькие, но сердце в них не участвовало – только тело и разум. Она решила, что и приключение с Мигелем будет из того же разряда, что после двух-трех встреч, как только она сама пожелает, все и закончится. Однако на сей раз вышло не так. Парень в нее влюбился. Прицепился как репейник. Мабель заметила, что их связь превратилась в проблему, и решила с ней покончить. Но не смогла. Это был единственный раз, когда она не смогла порвать с любовником. Любовником? Не совсем так, поскольку Мигель был бедняк, скупердяй, редко дарил подарки, не выводил ее в приличные места и даже предупредил, что их отношения никогда не будут узаконены, потому что он не из тех, кому нравится размножаться и заводить семью. Иными словами, Мабель была ему нужна только в постели.

Когда девушка сама заговорила о разрыве, Мигель пригрозил все рассказать отцу. В этот самый момент она поняла, что эта история плохо закончится и что из них троих хуже всего придется ей.

– Эффективное сотрудничество с правосудием, – объяснял капитан Сильва, лучезарно улыбаясь. – Так это называется в юридических терминах, Мабелита. И ключевое слово здесь не «сотрудничество», а «эффективное». Оно означает, что сотрудничество должно быть полезным и приносить плоды. Если ты будешь сотрудничать на совесть и твои услуги помогут нам упечь за решетку преступников, впутавших тебя в эту историю, ты обойдешься без тюрьмы и даже без тюремного разбирательства. И это будет вполне справедливо – ведь ты тоже стала жертвой этих бандитов. Чистая и невинная жертва, Мабелита. Только представь, что это для тебя означает!

Капитан сделал еще пару затяжек, а Мабель смотрела, как облачка дыма сгущают и без того тяжелую атмосферу в маленькой гостиной, а потом постепенно рассеиваются.

– Ты спросишь, какого именно сотрудничества мы от тебя ожидаем. Почему бы тебе не объяснить, Литума?

Сержант согласно кивнул:

– Сейчас мы хотим, чтобы вы, сеньора, продолжали притворяться. – Литума обращался к ней со всей почтительностью. – Как все это время притворялись перед сеньором Янаке и перед нами. Точно так же. Мигель не знает, что нам уже все известно, а вы ему ничего не рассказывайте, продолжайте вести себя так, как будто этого разговора никогда не было.

– Именно это нам от тебя и нужно, – подхватил капитан Сильва. – Я буду с тобой откровенен, чтобы ты убедилась, насколько мы тебе доверяем. Твое согласие сотрудничать с нами может принести большую пользу. И не для того, чтобы взять Мигеля Янаке. Этот парень уже в дерьме по самые уши, он теперь и шагу не сделает без нашего ведома. С другой стороны, нам ничего не известно о его сообщниках. С твоей помощью мы расставим им ловушку и отправим туда, где должны находиться мафиози: им место в тюрьме, а не на воле, где они портят жизнь достойным людям. Ты окажешь нам огромную услугу. А взамен мы окажем огромную услугу тебе. Моими устами сейчас говорит не только Национальная полиция, но также и судебная система. Мое предложение одобрено прокурором. Вот так-то, Мабелита. Господином прокурором, доктором Эрнандо Си́мулой. Со мной, девочка, ты вытащила счастливый билет.

С тех пор Мабель не порывала с Мигелем только ради того, чтобы он не исполнил свою угрозу и не рассказал об их романе Фелисито, «пусть даже мой старик от отчаяния влепит тебе пулю, а вторая достанется мне, красотка». Мабель знала, на какие безумства способен ревнивый мужчина. В глубине души она надеялась на какое-нибудь происшествие, аварию или болезнь – в общем, на что-нибудь, способное вытащить ее из всей этой передряги. Она пыталась держать Мигеля на длинном поводке, изобретала предлоги чтобы никуда с ним не выходить и не ублажать его плоть. Однако время от времени этот способ не срабатывал, и тогда, хотя и без желания, и со страхом, она отправлялась с Мигелем ужинать в дешевых китайских забегаловках, танцевать в затрапезных дискотеках, трахаться в маленьких гостиницах на шоссе Катакаос, где номера сдавали по часам. Всего несколько раз Мабель позволила молодому человеку навестить ее дома, в Кастилье. Однажды вечером она с подружкой Соилой зашла выпить чая в «Лошадник», и там Мабель лицом к лицу столкнулась с Мигелем. Сын Фелисито сидел вместе с молоденькой смазливой девчонкой, они нежно сюсюкали и держались за руки. Мабель видела, как парень смешался и покраснел, как смотрит в другую сторону, чтобы не здороваться. Вместо ревности она испытала облегчение. Теперь ей будет проще разорвать отношения. Однако при следующей встрече Мигель скулил, просил прощения, клялся в своем раскаянии, Мабель, ты любовь всей моей жизни, ну и так далее. И она (дура! дура!) его простила.

В то утро после почти бессонной ночи (как обычно и бывало в последнее время) Мабель пребывала в крайнем унынии, в голове роились тревожные мысли. А еще ей было жаль старичка. Она ведь не хотела причинять ему боль. Она ни за что не связалась бы с Мигелем, зная наперед, что он – сын Фелисито. Как странно, что у старичка родился такой белый, такой симпатичный сынок. Сам Фелисито не принадлежал к тому типу мужчин, которые влюбляют в себя женщин, но, безусловно, обладал качествами, за которые к мужчинам привязываются. Мабель к нему привыкла. И видела в нем не любовника, а скорее надежного друга. Фелисито привносил в ее жизнь уверенность, позволял верить, что, пока он рядом, никакие проблемы ей не страшны. Это был человек достойный, со светлыми чувствами, один из тех редких мужчин, которым можно доверять. И ей бы очень не хотелось его расстраивать, ранить, оскорблять. Ведь если старичок узнает, что она спала с Мигелем, ему будет очень больно.

Когда около полудня раздался звонок, Мабель решила, что угроза, приближение которой она ощущала еще с вечера, вот-вот материализуется на пороге ее дома. Открыв дверь, она увидела капитана Сильву и сержанта Литуму. Боже мой, боже мой, что теперь будет?

– Ты слышала условия договора, Мабелита, – подвел итог капитан Сильва. Словно вспомнив о чем-то важном, он посмотрел на часы и встал. – Ты, разумеется, не должна отвечать сейчас. Даю тебе сроку до завтра, до этого самого часа. Подумай. Если дурачок Мигель заявится с новым визитом, не вздумай ему рассказывать о нашем разговоре. Ведь это будет означать, что ты встала на сторону мафии, против нас. Отягчающее обстоятельство в твоем личном деле. Верно я говорю, Литума?

Когда капитан и сержант направлялись к дверям, Мабель спросила:

– Фелисито знает о вашем предложении?

– Сеньор Янаке ничего о нем не знает и еще меньше – о том, что шантажист с паучком – это его сын Мигель, а его сообщница – ты. Если он узнает, грохнется в обморок. Но такова жизнь, и тебе это известно лучше, чем другим. Играя с огнем, когда-нибудь да обожжешься. Подумай о нашем предложении, обсуди это дело со своей подушкой и реши, что тебе больше подходит. Завтра поговорим, Мабелита.

Закрыв за полицейскими дверь, девушка прижалась спиной к стене. Сердце ее колотилось – сильнее не бывает. «Ну попала. Ну попала. Ты попала, Мабель». Держась за стенку, она доковыляла до гостиной – ноги дрожали, в сон тянуло невыносимо – и рухнула в ближайшее кресло. Закрыла глаза и тотчас провалилась в сон или в обморок. Девушке привиделся кошмар, который приходил к ней и раньше. Она попала в зыбучие пески и увязает все глубже; ноги уже под землей, запутались в каких-то липких нитях. Она могла бы, сделав громадное усилие, выползти на твердую почву, но это вовсе не спасение: там, свернувшись в ожидании, лежит мохнатое чудовище, похожее на дракона из кино, с острыми зубами и колючими глазками, которые выжидающе изучают Мабель.

Когда девушка проснулась, у нее болели лоб, затылок и спина, по телу струился пот. Она дошла до кухни и выпила маленькими глотками стакан воды. «Тебе нужно прийти в себя. Нужна холодная голова. Ты должна спокойно обдумать план действий». Мабель, скинув только туфли, легла на постель. Думать не хотелось. Хотелось сесть в машину, в автобус, в самолет, оказаться как можно дальше от Пьюры, в городе, где ее никто не знает. Начать новую жизнь с нуля. Но это было невозможно: куда бы она ни направилась, полиция бросится вслед за ней и побег лишь отягчит ее вину. Да разве сама она не жертва? Так сказал капитан, и это была чистая правда. Разве это была ее идея? Ничего подобного. Нет, она горячо спорила с этим тупоумным Мигелем, когда узнала, что он задумал. Она согласилась участвовать в комедии с похищением, только когда Мигель – в очередной раз – пригрозил рассказать старичку об их связи: «Он тебя вышвырнет как собаку, милашка. И на что ты будешь жить так шикарно, как живешь сейчас?»