Текст книги "Воздушные замки. Тайны прошлого"

Автор книги: Маринью Эуклидес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Так оно и есть, Гонсала. Я хотел им помочь.

– Они счастливы и собираются переезжать туда уже в ближайшее время. Я так рада за них!

– Ну вот, я знал, что ты меня поймешь! – подхватил Антониу, но Гонсала заговорила совсем в другом ключе:

– Должна тебе сказать, мне очень понравилась Жулия. Но больше всего меня тронул Отавиу. Такого необычного мужчину я еще не встречала. Он беззащитный как ребенок. И очень любит тебя, Антониу. Верит в тебя как в родного брата!

– Ну конечно, мы же выросли вместе…

– Антониу, я не позволю тебе причинить вред этому человеку и ею семье!

Да я же им помогаю!

– Ты неискренен в своей добродетели. Одному Богу известно, что тобой движет на самом деле.

– Твои опасения напрасны, Гонсала. А вот я должен тебя кое о чем предупредить! Ты все-таки держись подальше от этого семейства. Не езди к ним одна. Это может быть опасно.

Антониу сделал многозначительную паузу, подчеркивал важность момента, но Гонсала не усмотрела в его словах ничего, кроме каких-то неведомых ей интриг, и спросила с укором:

– Что ты опять выдумываешь? Для кого это может быть опасным?

– Для тебя! – огорошил ее своим ответом Сан-Марино. – Поверь, я не просто так говорю. Дело в том, что ты мало знаешь о прошлом Отавиу. А я не могу тебе все рассказать, потому что обещал хранить его тайну. Однако у меня есть основания для серьезного беспокойства.

– Не верю! – твердо заявила Гонсала. – Отавиу и мухи не обидит!

– Да, тот Отавиу, которого ты знаешь, возможно, и не обидит! Но это ненастоящий Отавиу. Я тебя очень прошу: будь осмотрительна! Разве тебе не известно, что Отавиу подозревали в убийстве собственного отца?

Антониу выложил свой главный козырь, но и это не помогло ему настроить Гонсалу против Отавиу.

– Я никогда не поверю в эту чушь, сказала она. – И тебе не позволю распространять грязные слухи! Ты уподобляешься той бульварной газетенке, которая когда-то запустила эту мерзкую утку.

– Как же ты несправедлива ко мне! – покачал головой Антониу. – Да я костьми лег, чтобы тот материал не попал в другие издания! Или ты забыла, чего мне это стоило?

– Тогда зачем было предупреждать меня об опасности? – задала встречный вопрос Гонсала. – Почему ты так оберегаешь меня от Отавиу, если уверен в его невиновности? Боишься, что я подружусь с Жулией?

– Боже мой! Гонсала! Тебе всюду мерещится подвох!

– Двадцать пять лет рядом с тобой дают мне для этого основания! Уж я-то прекрасно знаю: из корыстных побуждений ты вполне способен опорочить Отавиу, этого замечательного, беззащитного человека!

Ссора, которой всячески стремился избежать Сан-Марино, становилась неотвратимой после такого выпада Гонсалы. Но Сан-Марино и теперь пытался удержать ситуацию под контролем, поэтому пустил в ход последнее средство, а если говорить точнее – запрещенный прием:

– Он убил Григориу!

Гонсала остолбенела, услышав такое заявление из уст мужа, а Сан-Марино вдруг сам испугался того, что сейчас сделал. Ведь Гонсала – с ее неуравновешенностью и бесхитростностью – непредсказуема. Она может не поверить ему, и тогда… Нет, устроить ему очную ставку с Отавиу она, конечно, не отважится. Зато может прямо сказать Отавиу и Жулии, что Сан-Марино только притворяется другом их семьи! С нее станется!

Напуганный этими мыслями, он принялся спешно исправлять допущенный промах:

– Я не хотел тебе этого говорить, но ты меня вынудила. Он убил своего отца! В припадке безумия убил моего крестного. У них были серьезные разногласия, они постоянно ругались. А Отавиу – страшный человек! Это сейчас он превратился в ангела. А тогда много пил и в приступах ярости был неуправляем!

– Я не верю! – стояла на своем Гонсала.

– Я бы тоже хотел, чтобы это было неправдой, – С печалью в голосе произнес Сан-Марино. – Ты только представь, что я испытал, потеряв самого дорогого мне человека, которого жестоко убили, задушили подушкой! Но я при этом еще и должен был скрывать имя убийцы, лжесвидетельствовать, утверждая, что крестный умер естественной смертью, а присутствие там Отавиу в тот момент было случайным совпадением.

– Но почему ты мне прежде этого не рассказывал? – все еще с недоверием спросила Гонсала.

– Потому что я поклялся молчать! Я не мог выдать человека, которого любил как родного брата… Отавиу за свое преступление дорого заплатил: даже в тюрьме он не был бы так оторван от мира, как пребывая все эти годы в летаргии. Поэтому я хочу теперь только одного: чтобы он жил нормальной жизнью и никогда не вспоминал о той давней трагедии. Поэтому я помогаю его семье. Я вовсе не такой изверг, каким ты меня считаешь, я всей душой переживаю за нашу семью, за тебя, хоть ты в это и не веришь. Клянусь, я и впредь буду делать все, чтобы правда о смерти крестного никогда не вышла наружу. Ради счастья наших детей!

Свой исполненный пафоса монолог Сан-Марино закончил на победной ноте, поскольку чувствовал, что Гонсала, наконец, ему поверила. В ее глазах он увидел боль и раскаяние.

Теперь Сан-Марино мог перевести дух и расслабиться в ожидании той минуты, Когда Гонсала припадет к нему и, плача, будет просить прощения за то, что посмела усомниться в его благородстве и великодушии.

Желанная минута наступила очень скоро, и все было точно так, как предвидел Сан-Марино. Гонсала плакала у него на груди, а он торжествовал свою победу над ней, над обстоятельствами, над судьбой и чувствовал себя всемогущим, неодолимым.

Однако торжествовать ему пришлось недолго. Тьягу, по– своему истолковавший слезы матери, бросился к ней со словами:

– Мамочка, не плачь! Он не заслуживает твоих слез! Все, что он тут наговорил тебе, – неправда! Не верь ему!

Сан-Марино оторопел: неужели Тьягу все это время был в гостиной и слышал их диалог? Гонсала очнулась первой и спросила встревожено:

– Почему ты так думаешь, сынок? Почему отцу нельзя верить?

– А кому же, как не мне, знать, что там было на самом деле? Отец считает меня геем, потому что понятия не имеет о мужской дружбе!

– Я убью тебя, гадкий мальчишка! Потрясая кулаками, закричал Сан-Марино. – Вот оно, твое воспитание, Гонсала!..

Дальше последовали взаимные упреки, обвинения. Тьягу дерзил отцу, Гонсала защищала сына, Антониу демонстрировал жесткий мужской подход к проблемам воспитания

Разумеется, к соглашению они не пришли, и Гонсала подвела печальный итог:

– Я, было, поверила в твое бескорыстие и доброту, радовалась, что ты защищаешь нас, помогаешь Отавиу, но… Какая же я дура! Разве такой человек, как ты, может переживать за других?..

Глава 18

Семейство Монтана осматривало свой старый фамильный дом. Отавиу был здесь впервые после выхода из больницы и очень волновался.

Я ничего тут не узнаю, – говорил он растерянно. – Бассейн? У вас не было бассейна! До шестьдесят восьмого года точно не было! А сад? Это какие-то другие деревья. Старые, неприветливые. И цветов почти не видно. Раньше на этом месте был огромный цветник…

– Здесь никто не жил много лет, неудивительно, что и сад пришел в запустение, – пояснял Алекс. – Но дом очень хорошо сохранился. Нужен только небольшой косметический ремонт.

Они вошли внутрь дома, и тут воспоминания лавиной хлынули на Отавиу.

– Да, это наш дом! – повторял он. – Я узнаю его! Здесь всегда стояло фортепьяно, мама играла, а мы с Саном возились у ее ног на ковре. Я это помню очень четко!

– Ты тоже играл на фортепьяно, – вставил Алекс. – Не помнишь? В ресторане, в Арарасе. Конечно, только для избранных, для особых клиентов.

– Я тоже помню тебя за фортепьяно, – сказала Жулия. – Ты часто играл, когда я была маленькой.

– И я это помню, – добавила Бетти. – Ты играл, а мама пела!

– Ева будет рада сюда вернуться, – вновь заговорил Отавиу. – Здесь мы обручились, в этой гостиной. Почему нет Евы, Жулия?

– Мама уехала, помнишь?

– Да-да, помню… Я уже многое помню. Спальни – наверху! Большие, просторные! Нам здесь будет очень хорошо!

– Я хочу отдельную спальню. Лучшую во всем доме! – тотчас же воскликнула Бетти. – И двуспальную кровать! Умоляю!

– А вы знаете, какая здесь роскошная кухня? – поделилась своей радостью Онейди.

– Ваши кухни и всякие там подсобки меня вообще не интересуют! – грубо оборвала ее Бетти.

– Только в кранах нет воды, – продолжила свое Онейди, уже обращаясь только к Алексу.

– Да, здесь проржавели трубы, – пояснил тот, – и Сан-Марино распорядился полностью их заменить.

– Мне вовеки не расплатиться с Саном, – сказал Отавиу. – Он столько для нас сделал!

Все поднялись наверх и, чихая от пыли, накопившей здесь за долгие годы, стали осматривать спальни. Бетти искала самую большую и не могла ее найти.

– Но я же помню: туг где-то была такая огромная комната! Я поселюсь в ней. Алекс, дай мне ключи, одна дверь почему-то заперта.

– Я думаю, нам не стоит открывать ее сегодня, – тихо почти шепотом, произнес Алекс.

– Почему? – недовольным тоном спросила Бетти и услышала ответ из уст подошедшего в этот момент Отавиу:

– Это спальня моего отца. Он ведь здесь умер, Алекс?

– Да, здесь.

– Я помню! Он ненавидел больницы! И значит, умер дома, здесь…

От волнения Отавиу стал тяжело дышать, ему явно не хватало воздуха, и Алекс даже попытался увести его подальше от комнаты покойного Григориу. Но Бетти уже подобрала нужный ключ, и дверь со скрипом отворилась.

– Вот она, самая большая спальня! – обрадовалась Бетти. – Папа, пойдем, посмотришь мою комнату. Я здесь буду жить!

Отавиу сделал шаг по направлению к комнате отца, но у самого порога вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, вцепился руками в дверной косяк.

Алекс тотчас же подхватил его, увел в сторону. Онейди тем временем распахнула окно.

– Сеньор Отавиу, вам нужно выйти на свежий воздух. Здесь душно и много пыли.

– Да, у меня закружилась голова, – еле слышно вымолвил Отавиу. – Я не буду туда заходить… Не сегодня… Прости, папа, не сегодня…

Он говорил глухо, почти шепотом, преодолевая вырывавшиеся из груди хрипы. Его бил озноб, а на лбу выступила испарина.

Алекс подхватил его под руки и потащил к машине.

Лидия, приехавшая к Отавиу спустя час, нашла своего пациента уже вполне оправившимся от внезапного недомогания. Сам он объяснял причину приступа духотой и слишком мощным потоком воспоминаний.

– Ты вспомнил что-то особенно важное для тебя? – осторожно спросила Лидия.

– Не знаю. Возможно, тогда и помнил, а потом опять забыл. Моя память иногда не выдерживает нагрузки, отключается.

Лидия приехала не только осмотреть Отавиу, но и попрощаться с ним. Ее пригласили поработать в группе известного невропатолога из Ливерпуля – доктора Швейдера, и теперь она уезжала в Англию, оставляя Отавиу на попечение Сисейру.

Эта новость опечалила Отавиу: Сисейру был для него обычным врачом, а Лидия – спасительницей, другом и советчиком.

– Мне будет очень недоставать тебя, – признался он.

– Через год я вернусь, а ты к тому времени уже окончательно выздоровеешь, – приободрила его Лидия.

Ночью Отавиу вновь мучили кошмары: ему снилось, что он убивает своего отца.

Завтракать ему пришлось в одиночестве, и это его тоже огорчило.

– Почему меня все бросили? Ева, дочери… Где они, Алекс?

– Тебя никто не бросал. Просто Жулия вчера вечером уехала в командировку, по своим журналистским делам. А Бетти здесь, дома! Только она была в ночном клубе и теперь отсыпается.

– Скажи, ходить в ночной клуб – это не опасно для девушки?

– Не более опасно, чем ходить в ресторан. Отавиу, ты не волнуйся, Бетти – взрослая девушка, она уже была замужем.

– Да, я помню. Она похожа на мать. Ева тоже любит бывать в ресторанах. Я очень по ней скучаю, Алекс!

– Сегодня прекрасная погода, – вклинилась в разговор Онейди, пытаясь увести Отавиу подальше от опасной темы. – Судя по всему, день будет нежарким.

– Это хорошо, – легко пошел у нее на поводу Отавиу. – Значит, если не ожидается жары, то я сегодня же прогуляюсь пешком в редакцию «Коррейу Кариока». Мне хочется поблагодарить Сан-Марино за то, что он уступил нам дом, и вообще поговорить с ним.

– Я отвезу тебя туда на машине, – сказал Алекс.

– Нет, я пойду пешком, один. Мне хочется прогуляться. А если я устану, то возьму такси. Перестаньте относиться ко мне как к ребенку! Я хорошо знаю эти места. Не заблужусь.

В редакцию он добрался благополучно и спросил у Анны Паулы, где находится кабинет Сана.

– Сана? – удивилась та. – У нас нет такого сотрудника.

– Мне нужен Антониу Сан-Марино, – поправился Отавиу. – Это же его газета?

– Да. Как ему вас представить?

– Отавиу Монтана.

Ана Паула проводила Отавиу в кабинет Сан-Марино и сразу же оповестила коллег о том, какой необычный гость пожаловал к ним в редакцию.

– Дину, не упускай шанса, бери у него интервью! А где Раул? Надо же сделать снимки! – суетилась она, пока Дину не растолковал ей, что ее хлопоты напрасны:

– Отавиу Монтана – для нас закрытая тема. Это приказ шефа!

– Вагнера?

– Нет, бери выше – Сан-Марино! Он запретил нам публиковать информацию о том, что Монтана вышел из летаргии.

Сан-Марино тем временем испытал легкий шок при виде Отавиу. 3ачем он пришел? Что-то вспомнил? Собирается устроить скандал?

На все эти непрозвучавшие вопросы Отавиу ответил сразу же:

– Здравствуй, Сан! Я пришел поблагодарить тебя за все, что ты для ‚нас делаешь! За дом, за ремонт, который ты взял на себя. Знаешь, мы были там на днях. Я многое там вспомнил из нашего детства.

Только из детства? – уточнил Сан-Марино.

– Нет, еще вспомнил помолвку, Еву…

– Ты, может, выпьешь чего-нибудь? Кофе, сока, воды?

– Спасибо. С удовольствием выпью что-нибудь со льдом. Знаешь, я долго сидел я думал, не попроситься ли к тебе на работу, но, войдя в редакцию, совсем растерялся. На машинках уже никто не печатает, все уставлено компьютерами, а я даже боюсь к ним подходить. Слишком многое изменилось…

– Это естественно. Прошло много лет. Но когда ты поправишься окончательно, я дам тебе любую должность и почту за честь работать вместо с сыном моего дорогого крестного!

– Как раз о нем я и хотел с тобой поговорить! – оживился Отавиу. – Хотел, а потом забыл, дырявая голова! Скажи, он ведь умер дома? В своей постели?

– Да, – выдавил из себя Сан-Марино, внутренне похолодев.

– Я ведь был там недавно, только не смог войти в его комнату – мне вдруг стало плохо.

– Плохо? Может, ты что-то вспомнил? – вновь насторожился Сан-Марино.

– Увы, ничего! – развел руками Отавиу. – Хотел у тебя спросить, как умер отец.

– У него был рак легких, я же тебе говорил.

– Извини, я пока еще многое забываю из того, что мне говорят. Может, в отцовском доме память моя быстрее восстановится? Я на это надеюсь.

– Я тоже, Отавиу. Если это произойдет, я хочу узнать первым, – сказал Сан-Марино.

Они еще какое-то время поговорили о дочерях Отавиу, и, прежде всего о Жулии, а затем Сан-Марино проводил гостя до двери, предложив ему отправиться домой на редакционной машине.

Отавиу от машины отказался и пошел пешком. Пройдя несколько шагов по тротуару, он увидел перед собой Алекса.

– Ты что, следил за мной?

– Нет, просто проходил мимо, случайно, – ответил Алекс. – Тут есть один магазин…

– Друг мой, – прервал его Отавиу, – я хоть и лишился памяти, но дураком никогда не был. Идем домой!

На следующий день Отавиу попросил Алекса отвезти его на кладбище, к могиле отца. И как тот ни пытался переключить его на другую тему, как ни отговаривал его, Отавиу стоял на своем.

– Я все время думаю об отце. Он мне снится. Со мной случился приступ, когда я подошел к дверям его комнаты. Это же все неспроста! Наверное, я все еще не до конца осознаю, что отец мертв. Может, потому, что это произошло без меня?

– Да, возможно, – согласно кивал Алекс.

– Но когда-то же я должен это осознать, если уж не могу это вспомнить?

– Ты обязательно все вспомнишь. Вот скоро мы переедем в ваш прежний дом. Знаешь, я был там, ремонт уже подходит к концу. Хочешь, поедем вместе посмотрим?

– Нет, мы поедем на кладбище! Мне нужно знать хотя бы, где он лежит сейчас. Отвези меня к нему, пожалуйста!

Алекс больше всего боялся, что там, на кладбище, Отавиу ненароком увидит могилу Евы, но этого, к счастью, не произошло. Все мысли Отавиу были сосредоточены лишь на отце, он даже у могилы матери не задержался, только спросил, увидев ее имя, высеченное на гранитной плите:

– Мама?.. Она тоже здесь?

– Да, они похоронены вместе, – ответил Алекс, загораживая своей плотной фигурой расположенную чуть в стороне могилу Евы.

– А вот и он, мой отец! – воскликнул Отавиу. – Да, все так, Григориу Монтана… Здесь все написано…

Он произнес имя отца, все еще не веря в то, что его нет в живых, что его останки покоятся на этом кладбище уже много лет. И, словно желая на ощупь почувствовать реальность, убедиться, что это не сон, осторожно, с опаской дотронулся до отцовского надгробия.

Камень, прогретый на солнце, ответил ему странным, как будто потусторонним теплом.

Отавиу опустился на колени и припал к надгробию. Теперь он знал, верил в то, что отец здесь и может услышать его.

– Отец, отец!.. – говорил он, бережно оглаживая камень. – Я сожалею, что так долго отсутствовал, был вдали от дорогих моему сердцу людей, забыл о том времени, когда мы были вместе… Я очень хочу вспомнить твое постаревшее лицо, которое видел на фотографии, но не могу! Прости меня, отец, прости за все!

Он умолк, силы оставили его.

Алекс, чутко уловивший этот момент, как всегда вовремя подставил ему свое плечо.

– Пойдем, пойдем, – говорил он, уводи Отавиу подальше от могил семейства Монтана. – Тебе надо отдохнуть.

– Нет, я не устал. Наоборот! Мне даже кажется, сейчас был близок к какому-то прозрению! Понимаешь, я просил у отца прошения и не знал за что. Но так надо бы, я уверен! Мне даже стало легче сейчас… Наверно, я все-таки виноват перед отцом. Скажи, я его чем-то обидел?

– Отавиу, что за вопрос? Нет, конечно!

– А я был на его похоронах?

– Нет.

– Почему?

С тобой произошло несчастье.

– Это важно! Я не был на похоронах, потому что не мог сюда прийти. Хотел, но не мог, понимаешь?

– Да-да.

– А я не помню, что это было – автомобильная авария?

– Нет, не авария. Ты упал с балкона.

– Что ты говоришь! – Отавиу был потрясен. – Упал с балкона! Невероятно! А где это было? С какого балкона?

Алекс мысленно ругал себя за то, что утратил бдительность и сболтнул лишнее, но отступать было поздно: Отавиу настоятельно требовал подробностей.

– С того балкона, что находится в большой спальне вашего дома.

– Ты имеешь в виду отцовский дом? Тот, в который мы ездили?

– Да.

– Значит, это была спальня отца! И я в ней находился… А потом вышел на балкон… Как же я мог упасть?

– Вроде бы там шатались перила, ты облокотился на них, потерял равновесие. Упал и сильно ушиб голову.

– Как глупо! Оказаться в такой передряге всего лишь из-за шатающихся перил! Ты уверен, что все было именно так?

– Ну, с какой стати мне тебя обманывать?

– Да, действительно, с какой стати? Прости, пожалуйста! Это уже заговорило мое ущемленное самолюбие: не хочется, чтобы все было так банально. А перила – высокие?

– Достаточно высокие.

Отавиу, наконец, умолк, ушел в себя, что-то обдумывал или вспоминая. Алекс уже вздохнул с облегчением, но тут прозвучал еще один вопрос, не легче предыдущих:

– А Ева где?

– Господи, дона Ева уехала из Рио, ты же это уже сто раз записывал в свою тетрадь! – не смог сдержать раздражения Алекс.

– Почему она не звонит, не объявляется?

– Вот этого я не знаю. Поедем отсюда! Все! Хватит! Поехали!

Даже вернувшись домой, Алекс долго не мог прийти в себя.

– Я уже не знал, как выкручиваться, – жаловался он жене. – Совсем заврался! Он задавал мне вопросы без передышки, я не успевал отвечать, а не то, что думать! Еще неизвестно, как на нем все это отразится.

– А я думаю, это хорошо, что он увидел могилу отца, – высказала свое мнение Онейди. – Так ему легче будет во всем разобраться, а может, и вспомнить что-нибудь.

– Лучше бы ему подольше не вспоминать все, что связано со смертью отца, – сказал Алекс, немало озадачив Онейди.

– Я тебя не поняла. Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, это очень запутанная история, – с явной неохотой заговорил Алекс. – Вокруг нее ходило много слухов… В одной газете даже написали, будто Отавиу убил отца, а потом бросился с балкона. Ужас! Подумать страшно! Ты не говори об этом никому, даже девочкам. Я боюсь за Отавиу: не дай Бог, до него дойдут эти чудовищные слухи!

– Но ведь никто не поверит в эту глупость.

– Дорогая, люди верят тому, что пишут газеты.

– Да, это так, – согласилась Онейди. – Но все слухи и кривотолки были уже потом, сеньор Отавиу и не может это вспомнить, он в то время был уже без памяти. Или я что-то путаю?

– Нет, не путаешь.

– Так почему же ты говоришь, что лучше бы ему вообще не вспоминать о смерти отца? Чего ты опасаешься?

– Все дело в том, что Отавиу в тот вечер страшно поругался с отцом. И я боюсь, не повлияло ли это каким-то образом на сеньора Григориу. Вскоре после их ссоры он умер. Отавиу этого абсолютно не помнит, но даже сейчас чувствует себя виноватым перед отцом. Он сам мне говорил. И на кладбище просил у отца прощения… Конечно, это лишь мои догадки. Дай Бог, чтобы на самом деле все было по-другому. Но я почему-то беспокоюсь…

Глава 19

Командировка, в которую отправилась Жулия, весьма походила на авантюру. Но сенсационные материалы чаще всего и добиваются авантюрными методами, а в данном случае речь шла как раз о возможной сенсации.

Еще в Токио Жулия заинтересовалась одной довольно сомнительной информацией, промелькнувшей в тамошней печати: будто бы некая бразильская знахарка с высшим медицинским образованием синтезировала препарат, способный вызывать в человеке чувство любви, – стимулировать не сексуальное влечение, а именно внушать любовь к другому человеку.

Это сообщение было опубликовано под рубрикой слухи, поэтому докопаться до источника информации Жулии тогда не удалось. Журналист, готовивший к печати тот материал, сказал, что получил его через десятые руки – вроде бы какой-то путешественник, побывавший в Бразилии, рассказывал об этом в дружеском кругу, откуда эта информация и просочилась.

Жулия прекрасно знала, как появляются на свет подобные сенсации. За ними не надо ездить в Бразилию и даже не обязательно иметь знакомого путешественника – они сочиняются самими журналистами в рекламных целях, из желания привлечь к своему изданию побольше читателей. И все же она позвонила своему главному редактору в Сан-Паулу и посоветовала ему заглянуть в банк данных о бразильских знахарях. Главный редактор так и поступил, доверившись ее журналистской интуиции, но ничего заслуживающего внимания не нашел.

С тех пор прошло довольно много времени, Жулия уже и забыла о знахарке, и вдруг главный редактор позвонил ей сам, уже в Рио:

– Интуиция тебя не подвела! Срочно отправляйся в командировку. Один делец, торгующий такого рода информацией, продал мне за большие деньги адрес этой знахарки. Она действительно существует, правда, живет в глухой сельве, на острове. Однако добраться туда можно. Записывай маршрут… И не тяни с отъездом, потому что я хорошо знаю этого типа. Информация у него всегда надежная, но продает он ее, подлец, сразу нескольким изданиям. И делает это через подставных лиц, так что поймать его за руку невозможно. А деньги, разумеется, с каждого берет как за эксклюзив. Поэтому поторопись, а то нас вполне может кто-нибудь опередить!

В течение суток Жулия преодолела огромное расстояние сначала на самолете, потом на катере, а потом и пешком, так как дальнейший путь по реке был невозможен из-за обилия каменистых порогов. Здесь, в небольшом индейском поселении, приютившемся на скалистом берегу реки, проживал некто Ногейра – единственный в этих краях владелец моторной лодки и должен был отвезти Жулию на остров.

Его лодку – невообразимое сочетание традиционной пироги с элементами современной спортивной яхты – Жулия приметила еще издалека, а, подойдя поближе, увидела и самого Ногейру. Он загружал на борт какие-то ящики, очевидно, готовясь к отплытию.

Жулия окликнула его, но не была им услышана. И это оказалось благом нее, потому что в следующий момент она увидела вблизи лодки… Шику Мота!

Теперь ей стало абсолютно ясно, куда собирался плыть Ногейра, и кто его подрядил.

У Жулии практически не было времени на раздумья, однако она приняла единственно верное решение: она не стала просить Ногейру взять еще, одного пассажира Шику бы этого не позволил, а рискнула пробраться на лодку самовольно, тайком.

Мужчины, взойдя на борт, расположились в носовой части лодки, что вполне устраивало Жулию. Проплыв несколько метров под водой, она прокралась к корме, подождала, пока взревет мотор и, никем не замеченная, легко перемахнула через небольшое ограждение. Затем нашла свободное местечко между ящиками и спряталась там.

Шику обнаружил ее слишком поздно, когда они, пробиваясь сквозь пороги, уже вышли в открытое море.

Не владея собой, он бросился на Жулию и попытался вытолкать ее за борт:

– Я не позволю тебе украсть у меня материал! Пусть тебя сожрут акулы!

– Нет, это тебе придется меня переварить! – не уступала ему Жулия, отчаянно цепляясь за ограждение.

Когда первый, самый мощный приступ гнева понемногу пошел на убыль, Шику оставил Жулию и ухватился за сотовый телефон:

– Я свяжусь с береговой охраной, с вертолетами, но тебя здесь не потерплю! Ты вернешься обратно, Жулия Монтана, еще и заплатишь штраф за самовольное вторжение на частную лодку! Алло! Будьте добры, вашего командира… Командира, девочка, у меня срочное дело! Алло!..

Пока он кричал, преодолевая помехи связи, Жулия выхватила у него телефон и швырнула его за борт.

– Идиотка! Это же была наша единственная связь с миром! Ты что, не понимаешь?

От огорчения и досады Шику даже перестал кричать.

– Уйди с глаз моих! – процедил он сквозь зубы.

– У нас есть возможность договориться, Шику Мота, – предложила ему Жулия. – Раз уж мы оказались в одной лодке…

– Это еще ничего не значит. Все начнется там, в Сельве! Там у тебя не будет никаких шансов обставить меня! Если тебя не слопали акулы, так сожрут ягуары!

– Ты сам не захотел мира, – угрожающе произнесла Жулия. – Поэтому я объявляю тебе войну!

– Ну что ж, война, так война, – принял ее вызов Шику.

Добравшись до острова, они оставили Ногейру на берегу, а сами углубились в лес. Шли молча, каждый сам по себе. Солнце между тем скрылось, наступили сумерки. Тропинка, и без того едва заметная в зарослях, стала совсем неразличимой.

Идти было трудно обоим, но Жулия почувствовала усталость первой и стала понемногу отставать. Воспользовавшись этим, Шику еще прибавил скорости, надеясь оторваться.

Он оставил Жулию уже достаточно далеко позади, когда прозвучали ее отчаянные крики:

– На помощь! Помогите! Есть туч кто-нибудь? Куда подевался этот кретин? Помогите!

Шик пошел на крик и расхохотался, увидев Жулию в глубокой яме, из которой она не могла выбраться.

– Я провалилась в яму с листьями, помоги мне, Шику!

– Это ловушка для крупных животных, – пояснил он, – Но, как видно, она вполне годится и для змей! Ты не пробовала выползти наверх по стене?

– Шику Мота, это подло – издеваться над человеком в моем положении. Вытащи меня сейчас же!

– А ты попроси, как следует, вежливо. Может, я тогда и вытащу тебя, – продолжал насмехаться он.

– Подлец! дурак!

– Прощай, Жулия, – ответил на это Шику. – Кстати, если в яму провалится ягуар, не обзывай его дураком, он может обидеться.

– Нет, не уходи! – истошно закричала она. – Ради Бога! Помоги мне! Пожалуйста!

Шику, уже отошедший на несколько шагов, вновь вернулся к яме.

– Ты сказала, пожалуйста? Я не ослышался?

– Нет! Вытащи меня, не уходи. Я не стану тебе мешать. Бери интервью у кого хочешь. Я вообще откажусь от этой темы. Клянусь!

Шику ей не поверил. Раз уж она добралась до этого острова, то без интервью отсюда не уедет. Надо хотя бы ненамного опередить ее. Так что пусть уж сидит в этой яме, грех упускать такой шанс.

– Помнится, ты объявила мне войну, не так ли? – заговорил он, приняв жесткое решение. – А на войне как на войне! Ты сама допустила промах, я тебя не сталкивал в яму. Посиди тут, подумай хорошенько о причине своей неудачи, а на обратном пути я тебя заберу и отведу к лодке.

– Негодяй! Подлец! Я убью тебя, как только выберусь отсюда! – в бессильной злобе закричала Жулия, а Шику, прежде чем уйти, дал ей еще один совет:

– Не открывай слишком широко рот: здесь полно муравьев. Береги себя. Прощай!

Он ушел, но вскоре понял, то идти дальше не имеет смысла. В темноте можно запросто сбиться с дороги, и тогда ему придется плутать по этому острову не одни сутки. Выбрав подходящее место для ночлега, он развел костер и принялся готовить нехитрый походный ужин.

А тем временем Жулия, вынужденная полагаться только на себя, несколько успокоилась и стала тщательно обследовать яму. Это оказалось занятием небесполезным – на дне среди листьев Жулия нашла довольно длинную палку, вполне пригодную для того, чтобы использовать ее как опорный шест. С помощью этой палки она и выбралась из западни. А затем пошла прямо на свет костра, слабо пробивавшийся сквозь лесную чашу.

Увидев ее, Шику не поверил своим глазам:

– Если это не привидение, то ты и вправду змея! Выползла-таки по стене, воспользовалась моим советом?

Не обращая внимания на его язвительный, недоброжелательный тон, Жулия обратилась к нему миролюбиво:

– Я устала, продрогла, проголодалась. Надеюсь, ты не прогонишь меня от костра?

– Присаживайся, – обреченно махнул он рукой. – Похоже, мне сегодня не суждено от тебя отделаться.

Западня для ягуаров отняла у Жулии много сил – теперь она была тихая, молчаливая, не ругалась с Шику и ни в чем его не упрекала.

Внезапный треск сучьев, раздавшийся неподалеку, заставил ее вздрогнуть.

– Ты слышал? Что бы это могло быть, Шику?

– Слышал. Не знаю, может, ягуар.

– Мне страшно, Шику!

– Неужели? – засмеялся он. – А я думал, ты ничего не боишься!

– Я очень многого боюсь.

– Вот как? А писать статью о любви ты не боишься? Формула любви – это ведь не твой материал! Насколько я понимаю, тебе неведомо это чувство.

– А ты себя считаешь корифеем в этой области? Ну да, герой-любовник, донжуан факультета журналистики! Я наслышана о твоих подвигах. Но вот что я тебе скажу, Шику Мота: даже если мир рухнет и на земле из всех мужчин останешься только ты один, я и тогда не польщусь на такого мерзавца!

– Примерно то же могу сказать и я. Мне надо прежде сойти с ума, чтобы клюнуть на такое чудовище, как ты!

После обмена такими заявлениями они больше не разговаривали. Шику вскоре уснул, а Жулия еще долго маялась без сна, дрожа от страха: ей постоянно чудилось рычание подкравшегося ягуара.

К утру, однако, сон сморил и ее.

А Шику проснулся, едва начало светать, и, не разбудив конкурентку, пустился в путь один.