Текст книги "Воздушные замки. Тайны прошлого"

Автор книги: Маринью Эуклидес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Неправда, у нас прекрасная семья! Мы всегда были нужны друг другу. А твоя ревность к моей юношеской любви просто неуместна. Я ведь все тебе объяснил насчет того портрета…

– Не передергивай! – оборвала его Гонсала. – Я имела в виду вовсе не портрет, а…

– Жулию? Дочку Отавиу? Ты вбила себе в голову, будто я увлекся ею. Но это оскорбительно и для нас с тобой, и для Жулии, которая даже не подозревает, какие тут кипят страсти. Опомнись, Гонсала! Я наверняка не идеальный муж, но ты всегда жила в достатке. Я старался…

Едко усмехнувшись, Гонсала вдруг заметила:

– Кстати, раньше ты никогда ничего не объяснял мне с таким усердием! Что же произошло сейчас? Я оказалась права насчет дочери Отавиу? Или ты панически боишься развода? Боишься, что скандал повредит твоему имиджу и не позволит попасть в сенат?

В их диалоге впервые возникла пауза. Все аргументы Сан-Марино были исчерпаны, он не знал, как в данном случае следует отвечать жене. Просто смотрел на нее с болью и досадой.

– Что, неприятно слышать правду? Спросила Гонсала даже с некоторым Сочувствием. – А мне, представь, тошно жить в нескончаемой лжи! Я устала, мне свет не мил. Уйди с моих глаз, Антониу!

– Хорошо, хорошо, побудь одна, успокойся, – пробормотал он, пятясь к выходу, и думал о том, что Гонсала сейчас опять станет заливать свою печаль текилой или виски.

Новая жизнь Гонсалы закончилась, едва успев начаться. Сидя у себя в комнате с неизменной бутылкой, Гонсала больше и не помышляла о каких-то переменах.

Зато Сан-Марино менялся прямо на глазах, изумляя сыновей и прислугу: каждый день посылал Гонсале роскошные букеты рез, одаривал ее дорогими украшениями зазывал в самые престижные рестораны.

Идти с ним куда-либо она отказывалась, а, принимая подарки, всегда отвечала саркастически:

– Спасибо. Ты очень мил. Я тронута твоим вниманием.

Сан-Марино без особого раздражения воспринимал ее сарказм: он был доволен уже тем, что она хотя бы не возвращается к своей идее о разводе.

Подготовка к празднованию серебряной свадьбы при этом шла полным ходом, организацией церемонии занимался Боб Ласерда, которого Сан-Марино абсолютно не ограничивал в затратах, и даже наоборот – требовал, чтобы тот все устроил пышно, красиво и с большим размахом.

Готовясь к столь важному семейному событию, Антониу также затратил немало сил для того, чтобы увлечь этой идеей сыновей и тем самым сделать их своими союзникам. Это было нужно ему на тот случай, если Гонсала опять взбрыкнет и заговорит о разводе. Тогда уже не он, а Тьягу и Арналду будут умолять ее не разрушать счастливую и дружную семью Сан-Марино. Чтобы потрафить сыновьям, Антониу даже стал проявлять завидную терпимость к их увлечениям: старшего не ругал за безделье и бесконечные попойки, а младшему позволял часами слушать компакт-диски с оперными ариями и хоралами.

Вскоре его усилия принесли желанные плоды: и Арналду, и Тьягу стали внушать Гонсале, что Антониу и в самом деле изменился к лучшему, а значит, ей пора уже сменить гнев на милость.

Гонсала же хоть и отвечала сыновьям, что после серебряной свадьбы Сан-Марино перестанет разыгрывать из себя любящего супруга, но ее сердце потихоньку оттаивало. Теперь она уже не тянулась к бутылке, а вместе с Тьягу слушала оперную музыку и рассказывала, какой прекрасный баритон был у ее отца.

– Жаль, что я не знал его! – сокрушался Тьягу. – Наверное, во мне говорят гены моего деда: я хочу стать певцом.

Гонсала одобрила его намерения, и он признался ей, что уже занимается с педагогом по вокалу, но делает это тайком, чтобы не узнал отец.

– Ты не говори ему об этом, пожалуйста, – попросил Тьягу. – Он считает, что вокал – не мужское занятие.

Тьягу очень хотелось открыть матери и другую тайну – рассказать о своей любви к Сели, о том, как он вновь ходил к дому Монтана и даже решился туда войти, но Онейди сказала ему, что Сели вернулась в монастырь. Эта новость буквально подкосила Тьягу, он не знал, как дальше жить, и только музыка спасала его сейчас, внушал надежду на то, что Сели еще вернется в мирскую жизнь, и они обязательно встретятся. Глядя на мать, которая тоже неосознанно искала спасения в музыке, Тьягу чувствовал, что она смогла бы понять его и разделить с ним его боль. Но не достаточно ли ей своей боли? Может быть, потом, когда все уляжется, когда в семье наступят мир и согласие, Тьягу расскажет матери о своей горькой, несчастной любви…

Глава 16

Как только Шику возвращался с работы, на него сразу же обрушивался шквал телефонных звонков. Звонили, конечно, Лусия Элена и Жудити, поочередно сменяя друг друга. Шику строго-настрого запретил им беспокоить его в редакции, поэтому они и отлавливали его дома.

На какие только ухищрения он не шел, чтобы избежать этих бесконечных бессмысленных разговоров об одном и том же – не брал трубку, отключал автоответчик, а то и аппарат в целом, прибегал к помощи Раула, и тот беззастенчиво врал, будто Шику нет дома. Но телефон был нужен как Шику, так и Раулу для служебных и личных переговоров, его нельзя было отключать постоянно. И две одинокие женщины, истосковавшиеся по Шику, все же прорывались к нему со своими звонками, а уж тогда их трудно было остановить.

Жудити, как всегда, упрекала сына в том, что он ее совсем забросил, но с некоторых пор у нее появилась и новая тема – Лусия Элена.

– Почему я на старости лет должна опекать твою бывшую жену и терпеть ее капризы? – говорила она, нисколько не смущаясь присутствия Лусии Элены, а та на нее не обижалась. – Она утверждает, будто ей прописали особую диету, и требует, чтобы я для нее готовила протертые супы и салаты, а сама лежит в постели как госпожа. Видите ли, ей нельзя двигаться после операции – силикон может вывалиться! Мой душ ее тоже не устраивает, нужен какой-то специальный – опять же, чтобы не размыть силикон! Ты приди и сам с ней разберись…

– Мама, ты приютила у себя Лусию Элену по доброй воле, – всякий раз напоминал ей Шику, – поэтому обходитесь там как-то без меня. Прошу также не забывать, что речь идет о моей бывшей жене!

– А мать у тебя тоже – бывшая?! А дочь?! – возмущалась Жудити, прибегая к откровенному шантажу. – Когда ты в последний раз виделся с Констансиньей и со мной?

– Ты же знаешь, у меня много работы, – оправдывался Шику. – Как только освобожусь – обязательно вас навешу.

– Я уже не верю твоим обещаниям, – обиженно произносила Жудити, и эта ее фраза была своеобразным сигналом для Лусии Элены; понимая, что разговор может в любой момент закончиться, она выхватывала трубку у свекрови.

– Алло, – доносился до Шику ее слащавый голосок. – Здравствуй! Как поживаешь?

– Нормально, – сухо отвечал Шику и затем несколько минут терпеливо выслушивал подробный доклад о школьных успехах Констансиньи, а также о проблемах, связанных с ее переходным возрастом.

Заканчивалась эта тирада всегда одинаково:

– Девочке нужен отец! Ей недостает мужского воспитания. Ты должен видеться с ней не только по выходным! – требовала Лусия Элена.

Шику молча сносил и это. Но когда она переходила к восторженному описанию своего пышного силиконового бюста, надеясь этим заманить Шику к себе, он не выдерживал и швырял трубку. А потом на некоторое время отключал телефон, зная, что мать и бывшая жена будут настойчиво звонить снова, поскольку обе с ним не договорили и не сказали ему свое «До завтра!»

** *

В один из вечеров Шику вернулся домой чрезмерно уставшим и помышлял лишь о том, чтобы хорошенько выспаться.

Раул уже был дома, к Шику, увидев его выходящим из ванны, обрадовался:

– Замечательно! Ты выручишь меня сегодня: скажешь моим дамам, что я уехал в командировку! Мне надо, наконец, отоспаться.

– Значит, ты будешь весь вечер дома, – помрачнел Раул. – А я хотел тебя попросить… То есть хотел предупредить тебя, чтобы ты не входил ко мне без стука и вообще, желательно, не разгуливал по квартире этой ночью

– Ты посмел пригласить сюда Жулию Монтана?! – сразу же догадался Шику, и его усталость как рукой сняло. – И собираешься здесь провести с ней ночь?!

– Я бы очень хотел этого, – не стал скрывать Раул. – Но пока что мы договорились только об ужине, я уже все приготовил. Хочешь посмотреть? Она будет принята как принцесса!

Шику, скрипя зубами от негодования, вошел в комнату Раула и увидел там не только изысканно накрытый стол, но и… новые шелковые простыни!

– А это что? Я не ослеп? Это – шелк? – завопил он в ярости, стаскивая простыню с постели Раула.

– Да, я специально купил сегодня, – подтвердил тот. – Эй, не устраивай тут беспорядок! Скоро Жулия придет.

– Я же просил тебя не приводить ее к нам домой! Вези ее куда угодно: в мотель, к черту в ад, но только не сюда!

Пока Шику неистовствовал, Раул спокойно уложил простыню на место и накрыл кровать пледом.

– Ну вот, сказал он, – теперь, кажется, все готово. Да ты не сердись, Шику! Я хотел поговорить с тобой в редакции, но ты долго был в кабинете Вагнера. А мне надо было уйти пораньше, чтобы все это купить и сделать здесь уборку.

– Ты, в самом деле, идиот или только притворяешься? Уставился на него Шику. – Эта женщина не стоит ни твоих усилий, ни тех денег, которые ты ради нее потратил!

– А ты, похоже, вознамерился всерьез испортить мне вечер?

– Я? Ну что ты! Нет, конечно, – заверил его Шику, поудобнее усаживаясь в кресле за празднично накрытым столом. – Просто переживаю как друг. Не хочется ведь, чтобы ты попал в передрягу.

– Спасибо за заботу. Но у меня в подобных делах тоже имеется некоторый опыт.

– Не сомневаюсь. Но никогда нелишне предупредить товарища.

– Ладно, я тебе благодарен. А ты весь вечер собираешься тут сидеть? За ужином тоже?

– Не волнуйся, мне вовсе не хочется встречаться с этой гадюкой. Я уйду в свою комнату, – пообещал Шику, продолжая, однако сидеть в кресле.

Раул тем временем успел надеть праздничный костюм и повязать галстук. Жулия должна была прийти с минуты на минуту, и терпение Раула лопнуло.

– Знаешь, – обратился он к Шику, – мне кажется, что будет гораздо благороднее с твоей стороны, если ты вообще уйдешь из дома. Правда, сходи в кино, а потом переночуй у матери. И поторопись, пожалуйста!

– Да, пожалуй, ты прав, – сказал Шику, нехотя поднимаясь из кресла. – Я ведь собирался отоспаться, а с учетом сложившихся обстоятельств это лучше всего будет сделать у моей мамы.

– Значит, если дона Жудити позвонит, я могу обрадовать ее, что ты поехал к ней с ночевкой?

Нет, лучше скажи про командировку. Я хочу устроить ей приятный сюрприз. А то она будет ждать меня, волноваться…

В ответе Шику Раул заподозрил явный подвох и строго предупредил приятеля:

– Ты только не вздумай все переиграть и устроить сюрприз мне!

– А ты уж если взял без спроса мои диски, то следи, пожалуйста, за тем, чтобы их не трогала твоя «принцесса»! Это бесценная коллекция! – ушел от ответа Шику.

– На сей счет не переживай. Здесь может произойти все, что угодно, но твою коллекцию никто не тронет.

– Хорошо, тогда я пошел, – громко крикнул Шику уже из-за двери.

– А ты еще здесь?! – в тон ему ответил Раул.

Жулия имела все шансы столкнуться с Шику где-нибудь у лифта или на лестнице, но этого не произошло, и Раул облегченно вдохнул.

В первые минуты оба – и он, и она – были несколько напряжены, зажаты, а потом позвонила Жудити, Раул сказал ей, что Шику в командировке, и Жулия сразу же повела себя более раскованно. Вдохновленный ее примером, Раул тоже осмелел и был очень хорош в роли радушного хозяина. Его усилия отнюдь не пропали даром: угощение Жулии понравилось, Раул это видел, чувствовал. И музыка из коллекции Шику также оказалась прекрасным фоном для непринужденной беседы. Одна из прозвучавших композиций привлекла особое внимание гостьи, и тут Раула вдруг понесло:

– У меня вообще Замечательная коллекция дисков, Посмотри! Я собирал ее много лет. Возьми что-нибудь себе. Дарю!

– Нет, я не могу принять такой подарок, – смутилась Жулия. – Возьму кое-что лишь на время. Послушаю дома и верну. Скажи, а Шику тоже нравится такая музыка?

– Не знаю, я не в курсе его музыкальных пристрастий, – ушел от ответа Раул и предложил Жулии десерт.

Но тут, легок на помине, позвонил Шику.

– Алло, Раул? Ну, как там у тебя? Я могу вернуться?

Раула охватили бешенство и жажда чести.

– Нет, Алисинья, – вымолвил он с нескрываемым злорадством. – Шику уехал в командировку! И кстати, он просил передать, чтобы ты не звонила сюда и не искала встречи с ним. Ему больше нравятся Лара и Ана Кристина. Очень сожалею.

– Сукин сын! – выругался в трубку Шику. И услышал очередной пассаж Раула:

– Жулия, ты не представляешь, до чего же трудно управляться с его подругами! Такой бабник!

– Ну, ты об этом горько пожалеешь! – злобно прохрипел Шику, услышав короткие гудки.

Домой он явился как раз в тот момент, когда Раул обнял, наконец, Жулию и собирался ее поцеловать.

– Ой, извините! Я, кажется, не вовремя… – изобразил смущение Шику, вызвав гнев Раула.

– Шику Мота! Как это понимать? Ты же был в отъезде! – подступил к нему Раул, оттесняя его обратно к выходу.

– Уже вернулся, – развел руками Шику. – Но я не буду вам мешать. Здравствуй, Жулия!

– Здравствуй, – глухо промолвила она и обратилась к Раулу: – Мне уже пора домой, Я пойду. Завтра надо рано вставать.

– Я провожу тебя!

Нет-нет! Я сама доберусь! Спасибо за все. Диски я верну.

– Нет, не возвращай! – воскликнул Раул. – Пусть это все-таки будет моим подарком!

– Ну, хорошо, спасибо тебе, – не стала пререкаться Жулия, стремясь как можно скорее покинуть жилище двух холостяков.

На следующий день Шику пришел в редакцию с таким свирепым видом, что к нему не решался подойти никто из коллег.

А тут еще Лусия Элена позвонила Вагнеру и полюбопытствовала, скоро ли Шику вернется из командировки. Вагнер ответил, что скоро, и, вызвав к себе Шику, устроил ему разнос:

– Это уже переходит все границы! Ты обнаглел настолько, что уже впутываешь в свои семейные интриги меня, твоего шефа! Я должен был врать Лусии Элене и выслушивать ее жалобы. Оказывается, ты совсем не занимаешься воспитанием дочери, не навешаешь престарелую мать!

– А зачем надо было все это слушать? Разве ты не знаешь Лусию Элену?

– Знаю! И потому прошу избавить меня от общения с ней! – потребовал Вагнер.

Шику не мог ехать к матери и бывшей жене в таком душевном разладе и потому позвонил Жанете:

– Сестренка, выручай! Лусия Элена совсем вышла из берегов. Звонила моему шефу, жаловалась на меня. Пожалуйста, урезонь ее как-нибудь по-своему, по-женски! А мне сейчас ехать туда нельзя, иначе я учиню там грандиозный скандал!

Жанета не могла отказать брату в помощи, хотя прекрасно понимала, какую неблагодарную миссию взваливает на себя. Разве она прежде не говорила с Лусией Эленой, не пыталась втолковать ей, что Шику ушел навсегда, с этим надо смириться и забыть его как можно скорее! Но Лусия Элена об этом и слышать не хочет! Вбила себе в голову, будто Шику развелся с ней из упрямства, а на самом деле все еще любит ее, свою прежнюю жену. И главный аргумент, который она приводит в пользу своей версии, звучит так: а почему же он ни на ком не женится? У него даже нет постоянной любовницы! Все это означает, что он любит меня и рано или поздно ко мне вернется!

Жанета однажды всерьез посоветовала Шику:

– Почему бы тебе и вправду не жениться? Это единственно верный способ отвязаться от Лусии Элены.

– Прежде чем жениться, надо полюбить – философски заметил он.

Жанета была полностью согласна с братом. Она не признавала брака без любви. Поэтому и не выходила замуж, предпочитая оставаться одинокой вдовой, воспитывающей дочь и позволяющей себе изредка пофлиртовать с каким-ни6удь приятным мужчиной.

Но так было лишь до тех пор, пока в ее жизнь стремительно не ворвался Атила. А теперь Жанета не узнавала себя. С Атилой она становилась беспечной, как подросток, и отваживалась на такие поступки, о которых прежде и помыслить не могла, например, заниматься любовью в машине, на пляже, а то и в танцевальном зале, когда там никого не было.

Разумеется, Жанета не стала бы так рисковать по собственной инициативе. Она предлагала Атиле поехать к нему домой, но его роскошный особняк находился на капитальном ремонте – Жанета сама видела, с каким размахом там велись работы, Атила ей показывал. А везти ее в отель он тоже отказывался, считая это дурным тоном. Как ни странно, Атила не любил бывать и в ресторанах, поэтому они с Жанетой гуляли по пляжам или колесили по городу на машине до тех пор, пока страсть не завладевала ими полностью и не бросала их в жаркие объятия друг друга.

Атила был щедр на ласки и не скрывал, что хотел бы провести с Жанетой всю свою жизнь. С такой же откровенностью она отвечала ему, что и сама об этом мечтает. Ее счастье было безмерно, и омрачало его лишь воинственное поведение Жуаны, почему-то сразу же люто невзлюбившей Атилу. Как она его только не называла – проходимец, прохвост, дешевый ловелас!.. Жанету просто оторопь брала от всех этих ни на чем не основанных определений, но она старалась быть деликатной с Жуаной, понимая, что в девочке говорит всего лишь обыкновенная дочерняя ревность. А Жуана между тем настроила против Аттилы и свою любимую бабушку Жудити, которая заявила дочери:

– Я должна посмотреть на этого сеньора. Может, не зря его Жуана забраковала!

– Да она забраковала бы любого, неужели не понятно? Хорошо, я познакомлю тебя с Атилой, и ты убедишься, насколько он обаятелен, элегантен, воспитан, – пообещала Жанета, надеясь обрести в лице матери союзницу. – Кстати, и Лусии Элене будет полезно увидеть, какие мужчины живут на свете кроме Шику! А вдруг мой пример ее вдохновит?

Перспектива знакомства с будущей тещей не вызвала у Аттилы энтузиазма, но и отказываться от приглашения он не стал: когда-нибудь это все равно должно произойти!

И вот такой день наступил. Пообещав брату навестить Лусию Элену, Жанета решила заодно представить матери Атилу.

Надо признать, это был отважный шаг с ее стороны – совместить две такие сложные задачи. И не мудрено, что Жанете далеко не все удалось.

Как и следовало ожидать, свою посредническую миссию она провалила: Лусия Элена пребывала в абсолютной уверенности, что Шику не устоит перед ее обновленным бюстом, и никакие доводы Жанеты ее попросту не интересовали.

Смотрины же прошли более или менее успешно.

Пока Жанета проводила воспитательную беседу с Лусией Эленой, Жудити устроила допрос Атиле.

– Я слышала от дочери, что вы – бизнесмен. А какого рода бизнесом вы занимаетесь? – спросила она строго и получила весьма пространный ответ:

– В современном мире, дона Жудити, стерты все границы. Например, заявление какого-нибудь провинциального политика может привести к тому, что рухнет лондонская биржа или придет в упадок экономика Китая. Поэтому деловой человек должен вкладывать свой капитал сразу в несколько отраслей.

– В какие же отрасли вкладываете свой капитал вы?

– Фондовая биржа, акции, недвижимость. Лошади, наконец! Почему бы и нет!

– Ставить на лошадей? На скачках? – изумленно вскинула брови Жудити.

– Нет-нет! Я имел в виду коневодство! У меня породистые лошади. Это моя гордость. Если хотите, на днях могу показать вам свои конюшни.

Жудити не привлекло это предложение. Она перешла к следующему пункту допроса:

– А где вы живете, сеньор Атила?

– Большую часть времени я провожу за границей. Недавно приехал из Канады, нужно было самому посмотреть, как там идут дела. А здесь я ‚приобрел чудесный дом. К сожалению, в нем сейчас идет ремонт. Знаете ли, дона Жудити, я очень требователен к отделке, очень требователен!

– А где находится этот дом?

– В престижном районе, вблизи моря! Жанета там была, ей очень понравилось! Как только закончится ремонт, буду счастлив увидеть и вас в моем доме!..

Его многословие и восторженные интонации утомили Жудити. Она поняла, что расспрашивать его дальше бессмысленно: у этого сеньора найдется ответ на любой ее вопрос.

По окончании смотрин Жудити не смогла сказать дочери что-либо определенное об Атиле.

– Говорит он складно, и улыбка у него приятная, А что за человек – с первого раза не поймешь. Поживем – увидим.

Жанета расценила эти слова матери как своеобразное благословение на дальнейшие отношения с Атилой.

В отличие от Жанеты, Атила трезво оценивал происходящее и понимал, что был не слишком убедителен в разговоре с Жудити. Сегодня она проявила благодушие, не стала копать глубже. А завтра? Стоит ей подробнее расспросить дочь и узнать хотя бы то, что Атила ни разу не дарил Жанете подарков не водил ее в ресторан, и этого будет достаточно. Не только дона Жудити, но любой нормальный человек, за исключением фантастически наивной Жанеты, сразу же поймет, что Атила либо редчайший жмот, либо нищий мошенник.

Такие опасения и привели Атилу на ипподром, где у него был знакомый маклер по прозвищу Крокодил.

– Помоги, дружище, – обратился к нему Атила, – подскажи верную лошадку!

– Что я слышу? – удивился тот. – Раньше ты ориентировался в лошадках не хуже меня. А потом куда-то пропал. Где сейчас обретаешься, кого потрошишь? Богатую вдову?

– Нет, увы! Если бы все было так, я бы не обратился к тебе с просьбой. Есть одна женщина, она меня зацепила, понимаешь? По-настоящему, всерьез. А я гуляю с ней по городу и не могу купить даже поганый хот-дог. Это же никуда не годится!

– Ладно, выручу тебя, подскажу верняк. Ставь на Чокнутого Красавца. Этот чудак вечно приходил в хвосте, а сегодня придет первым! Не сомневайся! Куш будет огромным.

Крокодил не обманулся в своем прогнозе, и Атила вышел с ипподрома если не богачом, то вполне состоятельным сеньором.

Глава 17

Желание начать новую жизнь постепенно возвращалось к Гонсале, и однажды она решила, что продолжит учебу в университете, прерванную много лет назад из-за рождения Арналду. Конечно, учиться в таком возрасте – нелепо и смешно, Антониу первым посмеется над Гонсалой. Но это можно делать и втайне от него, а также от всех домашних и прислуги. Зачем становиться объектом для насмешек, если можно этого избежать!

Собравшись поехать в университет, Гонсала отказалась от услуг шофера, села за руль сама. Она давно уже не водила машину и это было для нее тоже новое, приятное ощущение. Гонсала вдруг почувствовала себя абсолютно свободной и самодостаточной.

В университете, правда, это ощущение развеялось, сменившись растерянностью, неуверенностью. Обилие факультетов и курсов с мудреными названиями ошеломило Гонсалу. Поэтому она ограничилась тем, что набрала кучу проспектов, надеясь внимательно прочитать их дома и уже, потом определиться с выбором.

Возвращаться так скоро домой Гонсале не хотелось, она свернула на набережную и поехала вдоль водной глади, простиравшейся до самого горизонта и таявшей в призрачно-туманной дымке.

Набережная в это время суток выглядела почти пустынно. Всего лишь несколько одиноких прохожих медленно прогуливались у самой воды, находясь на большом расстоянии друг от друга.

В одном из этих прохожих Гонсала узнала Отавиу Монтана и, выйдя из машины, окликнула его. Отавиу в ответ улыбнулся, но вид у него был смущенный, потерянный.

– Ты не узнаешь меня? – догадалась Гонсала.

– Узнаю улыбку и доброту. Но, если честно, не припомню, откуда я тебя знаю.

Я Гонсала, жена Сан-Марино.

– Гонсала! Ну, конечно же! – радостно воскликнул Отавиу. – Я чувствовал, что мы знакомы. Ты была очень добра ко мне.

– Ты прекрасно выглядишь, у тебя здоровый вид! – заметила она.

– Внешность обманчива. Как видишь, память подставляет мне подножку.

– А прошлое ты вспомнил?

– Нет, к сожалению. Пока нет, я вот смотрел на море и вспоминал стихи – тоже, кстати, не помню, чьи: «Между мною и любимой – тьма вздымается сейчас, океан неодолимый магией соединяет нас».

– Как красиво, Отавиу! – восхищенно произнесла Гонсала.

– Я думал о Еве, моей жене, – Пояснил он. – Наверное, она сейчас по ту сторону океана. Если бы она была по эту сторону, то давно бы приехала.

– Ну да, конечно!

– Как странно, я читаю на память стихи, а вот кто ты вспомнить не смог… Подожди-ка! – раскрыв свою тетрадку и найдя нужную страницу, Отавиу прочитал вслух – Гонсала, жена Антониу Сан-Марино. Двое сыновей. Арналду старший, Тьягу – младший. Любезно пригласили меня на ужин, чтобы отметить мое выздоровление. Подавали прекрасный мантовый мусс. Нотабене: Не забыть попросить рецепт. Видишь, я все про тебя знаю!

Его по-детски непосредственная запись и такое же поведение тронули Гонсалу до глубины души. У нее даже слезы навернулись на глаза – от сочувствия к этому взрослому мужчине, похожему на ребенка.

– Я обязательно спрошу рецепт мусса у Ирасемы! – пообещала она. – Хочешь, поедем к нам прямо сейчас, а потом я отвезу тебя домой.

– Нет, я устал, – признался Отавиу. – Подбрось меня лучше сразу до моего дома, а там мы сможем попить с тобой кофейку. Знаешь, сейчас появились такие машины, которые делают очень крепкий кофе, экспрессо называется.

Гонсала приняла его приглашение, и Отавиу был очень горд тем, что сам смог приготовить для нее экспрессо.

– Говорят, я раньше был хорошим поваром, имел собственный ресторан – сказал он, усаживаясь за столом напротив Гонсалы. – Мне и сейчас нравится, но эти современные кухонные машины постоянно сбивают меня с толку. Вообще меня поражает нынешний ритм жизни. Все куда-то спешат, бегут… Вы все живете экспрессо! А каждого в конце ждет только одно – смерть!

– Это верно, – печально покивала головой Гонсала.

– А ты любишь готовить? – спросил ее Отавиу.

– Раньше любила. А в последнее время уже и не знаю, что я люблю, чего хочу, и вообще – кто я такая… Извини! Сама не понимаю, как у меня это сорвалось!

– Ничего-ничего, я же твой друг, – напомнил ей Отавиу, – И твои ощущения мне хорошо знакомы. Выходит, ты тоже была вне времени, как я?

– В некотором смысле. Мне кажется, я проснулась совсем недавно. Как ты!

– В таком случае у нас одна цель – узнать, кто мы, – вполне серьезно произнес Отавиу, и Гонсала охотно его поддержала.

Пока они пили кофе и беседовали, домой вернулась Жулия.

Гонсала внутренне сжалась, но лишь на мгновение, потому что Жулия заговорила с такой же искренностью и непосредственностью, как и ее отец:

– Очень рада вас видеть! Как здорово, что вы к нам приехали! Я хочу лично поблагодарить вас за дом, и вообще за все, что вы для нас сделали.

– Я не имею никакого отношения к тому дому. Это все Сан-Марино…

У Вас благородный муж. Отказаться от такого дома! Я обязательно заплачу вам за него, как только буду в состоянии!

– Не беспокойся, – улыбнулась Гонсала, проникаясь все большей симпатией к Жулии. – дом все равно пустовал. И потом, это же дом вашей Семьи!

– Да, ваш муж говорил мне, что он так и не решился продать этот дом или сдать внаем. Ему все казалось, что в один прекрасный день туда вернется мой отец. Это огромное счастье – иметь таких друзей, как вы!

Тьягу больше не мог оставаться один на один со своими тяжкими душевными переживаниями и решил открыться давнему школьному другу, Сержинью.

Произошло это как-то само собой, Тьягу и не от себя, что способен на такую откровенность. Сержинью пришел к нему с новым диском, они молча слушали музыку, как вдруг Тьягу прорвало: он заговорил о своей любви к Сели, о ее намерении стать монахиней, о той нестерпимой боли, которую носил в душе.

Сержинью отнесся к откровениям друга с большим сочувствием, утешал его, как мог, говорил, что Сели еще может передумать, а когда увидел слезы в глазах Тьягу, то просто подошел к нему и обнял как брата.

– Перестань, не надо так переживать, говорил он, а Тьягу отворачивался, пряча от него глаза, полные слез.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату сына вошел Антониу.

– Что здесь происходит?! – закричал он в ярости. – Какой позор! Какая мерзость – мой сын обнимается с мужчиной!

Слезы на глазах Тьягу мгновенно просохли. Обернувшись к отцу, он заговорил с ним так, как говорят со слепыми:

– Папа, это Сержинью, мой школьный друг. Ты его знаешь, мы учимся с ним в одной группе. Никаких мужчин здесь нет.

– Я и сам это вижу. Спасибо, что поправил меня. Вы оба не Мужчины!

– Папа, ты не имеешь права так оскорблять меня, а тем более Сержинью!

– Твой Сержинью пусть уматывает отсюда и забудет дорогу в наш дом! А с тобой я отдельно разберусь.

Сгорая от стыда, Тьягу обратился к другу:

– Я очень сожалею, Сержинью. Мой отец не в себе.

– Не расстраивайся, я пойду домой, – Сказал тот. Увидимся завтра.

– На этот раз ты перешел все границы! – бросил Тьягу отцу, и Антониу еще больше разозлился

– Да кто ты такой, чтобы меня упрекать? Я сил не жалею, стараюсь обеспечить твое будущее, а ты!.. Если все это будет продолжаться, клянусь, я изобью тебя!

– Браво, сеньор Сан-Марино! – язвительно усмехнулся Тьягу. – Избив меня, вы поступите как настоящий мужчина, который все решает кулаками!

Антониу стоило больших усилий сдержаться и не ударить сына. Громко хлопнув дверью, он ушел в свой кабинет, где попытался успокоиться. Ему очень хотелось пойти к Гонсале и высказать ей все, чего она заслуживала. Ведь это плоды ее воспитания: «Мальчик любит музыку, у него тонкая душевная организация!» Сюсюкала с ним всю жизнь, вот и досюсюкалась – парень вырос голубым. Но ссориться с Гонсалой сейчас нельзя. А с Тьягу надо что-то делать! Причем тут нужен какой-то радикальный Метод. Арналду не раз пытался затащить этого девственника к своим шлюшкам, но Тьягу всегда отказывался. А однажды прямо сказал, что Арналду действует по заданию отца, и это была истинная правда. С головой у него, слава Богу, все в порядке, его не проведешь.

Так и не придумав ничего радикального, Антониу решил просто ужесточить контроль за Тьягу. Если потребуется, то и слежку установить. Надо же, в конце концов, точно знать, где, как и с кем, его сын проводит время!

Чувствуя, что уже полностью совладал с собой, Сан-Марино вышел из кабинета.

В гостиной Ирасема диктовала Гонсале какой-то рецепт.

Антониу стал издали наблюдать за женой, пытаясь понять, в каком она сегодня расположении духа, и что-то в ее облике показалось ему странным, не таким, как всегда. Прическу она, что ли, изменила?

– Ты где пропадала целый день, в парикмахерской? – спросил он Гонсалу, когда кухарка ушла. – Я рад этому. Ты правильно делаешь, что пытаешься как-то развлечься.

– Да, мне тоже надоело сидеть дома и оплакивать свою неудавшуюся жизнь. Я ездила к Отавиу!

– Невероятно! Зачем?!

– Это вышло случайно. Я проезжала мимо, встретила Отавиу, потом мы долго с ним говорили… Я и с Жулией пообщалась!

– Гонсала, этого не стоило делать! – испугался Сан-Марино.

– Не беспокойся, я не устраивала там скандала. Жулия действительно не имеет никакого отношения к твоим тайным помыслам. Как человек открытый и порядочный, она и в самом деле думает, что ты подарил им дом в порыве щедрости!